Деятельность

Важнейшей задачей военной прокуратуры являлось осуществление надзора за исполнением постановлений Государственного Комитета Обороны, относящихся к деятельности железнодорожного транспорта, в первую очередь об обеспечении воинских перевозок. Решая эту задачу, прокуратура боролась с простоями подвижного состава под погрузкой и выгрузкой, с задержками в продвижении воинских эшелонов, поездов с боеприпасами и другими военными грузами. Нередко военные прокуроры, следователи возглавляли отряды по тушению пожаров, возникавших во время воздушных налетов, рассредоточивали воинские эшелоны, составы с вооружением и боеприпасами и другими военными грузами, организовывали оборону при неожиданных высадках на станциях вражеских десантов.

С первых дней структура органов военной прокуратуры была приведена в соответствие с требованиями действующей армии. Офицеры военных прокуратур осуществляли свою деятельность в боевой обстановке, а при необходимости с оружием в руках сражались с врагом в боевых порядках. На протяжении всей войны военные прокуроры и следователи проявили себя истинными патриотами, высококлассными профессионалами и смелыми офицерами. С начала Великой Отечественной войны работа органов прокуратуры, как военных, так и территориальных, была перестроена на военный лад. Количество военных прокуратур увеличилось. В условиях войны работа военной прокуратуры была многообразной и разносторонней, однако с организационной и функциональной точки зрения она по-прежнему укладывалась в две основные формы: общий надзор за законностью в армии и уголовное преследование преступлений. Не претерпевала какой-либо коренной ломки и структура военной прокуратуры. В годы войны надзорная деятельность военных прокуроров носила разносторонний характер.

Им приходилось вникать буквально во все стороны жизни армии. В поле зрения прокурорского надзора находились такие важные вопросы, как подвоз продовольствия и боеприпасов, эвакуация раненых и организация питания солдат на передовой линии и на отдыхе, обмундирование солдат и воинская дисциплина; работа госпиталей и обеспечение льгот семьям военнослужащих; охрана военного имущества и возврат промышленности пустой тары, использование боевой техники и воинского транспорта и так далее. Можно без преувеличения сказать, что не было ни одного участка жизни и деятельности армии на фронте и в тылу, куда бы не проникал зоркий глаз военного прокурора. К числу людей, внёсших значительный вклад в развитие органов военной прокуратуры в послевоенный период, безусловно, относится генерал-полковник юстиции Артём Григорьевич

Прокуроры и следователи проводили большую работу вместе с Чрезвычайным государственным комитетом по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Собранные материалы были использованы при разоблачении главных военных преступников на Нюрнбергском процессе.

Вскоре после завершения войны страны-победительницы СССР, США, Великобритания и Франция в ходе лондонской конференции утвердили Соглашение о создании Международного военного трибунала и его Устава, принципы которого Генеральная Ассамблея ООН утвердила как общепризнанные в борьбе с преступлениями против человечества. 29 августа 1945 года был опубликован список главных военных преступников, включавший 24 видных нациста.

В соответствии с Лондонским соглашением Международный военный трибунал был сформирован на паритетных началах из представителей четырех стран. Главным судьей был назначен представитель Великобритании лорд Дж. Лоренс.

Работники Прокуратуры Союза ССР провели огромную по своим масштабам работу по разоблачению немецко-фашистских захватчиков, установлению их злодеяний на оккупированных ими территориях Союза ССР. Высококвалифицированные прокуроры и следователи принимали активное участие в судебном процессе над главными военными преступниками, проходившем в Нюрнберге в период с 20 ноября 1945 г. по 1 октября 1946 г.

Главным обвинителем от СССР выступил Роман Андреевич Руденко, занимавший в тот период пост прокурора Украинской ССР.

Нюрнбергский процесс был громким, его широко освещала советская и зарубежная пресса, некоторые заседания транслировались по радио на всю страну. Руденко показал себя на процессе настойчивым обвинителем, ярким, красноречивым оратором.

30 августа 1946 г. Руденко произнес заключительную речь по делу преступных организаций. В конце он сказал: «Обвинение выполнило свой долг перед Высоким судом, перед светлой памятью невинных жертв, перед совестью народов, перед своей собственной совестью. Да свершится же над фашистскими палачами Суд народов — Суд справедливый и суровый!»

Дела

Очень любопытно читать уцелевшие фрагменты дел, которые расследовали военные прокуроры во время великой отечественной войны Очень много с формулировкой «Заснул, находясь на посту». Можно себе представить, как хотели спать намучившиеся в непрерывных боях и переходах солдаты… Но наказания по этому виду воинских преступлений не были строгими – несколько суток гауптвахты. Одно из таких дел вообще закончилось тем, что красноармеец по фамилии Крейс не только не понес ни малейшего наказания, но прокуроры наказали его командира роты. Просто выяснилось, что солдата ставили на пост несколько недель подряд, и он редко спал более пяти часов в сутки. Достаточно спокойно относились прокуроры к фактам утраты оружия – война есть война. Такие вещи, особенно в отступлении, неизбежны. Ставили формулировку: «Дело прекращено». Есть забавные эпизоды – кража десяти селёдок. Виновного нашли, но и здесь наказание строгим не было. Дело старшего лейтенанта – тот нарушил светомаскировку, топил ночью печь. Несколько бойцов напились. Вердикт прежний: «Дело прекращено».

Однако, не всё выглядит так идиллически. Были вещи, которые в условиях военного времени не прощались. К примеру, дезертирство. Пораженческая агитация, разговоры о том, что надо сдаваться в плен. Членовредительство – боец отрубил себе указательный палец на левой руке по вторую фалангу. Вердикт по всем этим преступлениям прост: «Расстрел». Того солдата, что отрубил себе палец, другой боец упустил из-под стражи. В результате ответил сам, но уже не по расстрельной статье. Проводились даже показательные процессы, на которые военные прокуроры собирали по 300 человек бойцов…

В июле 1941 года, после того, как 47-й танковой дивизии Юго-Западного фронта удалось выйти из окружения, начальник штаба этой дивизии подполковник П.П. Задорожный был арестован. Его обвиняли в потере автотранспорта, оставленного на командном пункте в Зятковском лесу, и в том, что он, находясь в окружении, пускал ракеты, демаскируя расположение штаба. Следователи военной прокуратуры 21-й армии, побеседовав со многими танкистами дивизии, выведенной на доукомплектование за Днепр, установили: эвакуировать автотранспорт из леса по раскисшим после длительного дождя дорогам было невозможно; ракеты Задорожный пускал с целью сбора рассеянных по лесу людей в присутствии представителей вышестоящего командования, которые против этого не возражали.

В итоге обвинения с начштаба были сняты. Пётр Задорожный достойно воевал вплоть до победы и встретил её в звании генерал-майора танковых войск.

…Военный совет того же Юго-Западного фронта в июле 1941 года направил военному прокурору фронта материалы о самовольном оставлении одного из укреплённых районов (УР) 3-й противотанковой артиллерийской бригадой, в результате чего УР был захвачен противником. Комбриг Герой Советского Союза полковник Д.И. Турбин подлежал суду.

Военная прокуратура ЮЗФ тщательно расследовала произошедшее. Были последовательно изучены все поступавшие в УР команды и распоряжения. Выяснилось, что полковник Турбин оставил укреплённый район, выполняя приказ. Обвинения с него сняли. В 1944 году Дмитрий Турбин погиб в звании генерал-лейтенанта артиллерии.

У военных прокуроров и следователей была общая с войсками судьба. Только за первые шесть месяцев войны 497 из них погибли и пропали без вести в окружениях.

По приказу генерала армии Г.К. Жукова было возбуждено уголовное дело против командира стрелковой дивизии полковника Фурсова, не выполнившего приказ командующего. Согласно приказу, дивизия, форсировав реку, должна была закрепиться на плацдарме и ни в коем случае не преследовать противника. Однако комдив, увлёкшись успешной атакой за рекой, продолжил наступление, оторвался от соседей и попал в окружение. Приговор в отношении полковника Фурсова мог быть суровым.

Военный прокурор 43-й армии, куда входила дивизия, бригвоенюрист Б.И. Алексеев, изучив обстоятельства дела, пришёл к выводу: требуется оперативно-тактическая экспертиза. Исследовав оперативные штабные документы, эксперты усмотрели в действиях комдива на плацдарме грубое нарушение воинской дисциплины, которое считать преступным тем не менее нельзя.

Бригвоенюрист Борис Алексеев в представлении командующему предложил не привлекать Фурсова к суду, а наказать по командной линии. Г.К. Жуков, не задав военному прокурору ни одного вопроса, наложил на представление резолюцию: «Согласен». Документ подписали все члены Военного совета.

Полковник Фурсов был с понижением переведён в другую дивизию, а вскоре восстановлен в должности.

Прибыв в Южную группу войск Закавказского фронта для контроля за выполнением приказа НКО СССР «Ни шагу назад!», первый заместитель наркома внутренних дел СССР комиссар

1 ранга И.А. Серов потребовал показательно расстрелять красноармейцев, допустивших – согласно донесению в штаб корпуса – групповое членовредительство.

Следователь военной прокуратуры стрелкового корпуса капитан юстиции Леонид Попов, выехав на передовую, где случилось происшествие, установил: четыре осколочных и одно пулевое ранения имеют характер, исключающий членовредительство: нанести себе такие ранения было физически невозможно. Попов предъявил Серову соответствующее заключение, составленное военными хирургами. Скорый суд и расстрел перед строем были отменены.

У военных прокуроров и следователей была общая с войсками судьба. Только за первые шесть месяцев войны 497 из них погибли и пропали без вести в окружениях.

В 1943 году после освобождения Ставропольского края от оккупации он был обвинен в государственной измене. Об этом сообщается в материале информационного агентства «Победа 26», ссылающегося на данные УФСБ по региону.

Согласно документам обвинения, Петрухин занимал должность начальника водоснабжения железнодорожного узла Минеральные Воды, назначенную ему оккупантами. Он активно содействовал бесперебойному водоснабжению эксплуатируемых нацистами железнодорожных объектов, а также воинских санитарных поездов и служебных помещений. Кроме того, в обвинительном заключении подчеркивается, что он проявлял жестокость по отношению к своим подчинённым.

Военный трибунал Минеральных Вод признал Петрухина виновным в государственной измене и сотрудничестве с врагом, в результате чего он был приговорён к десяти годам заключения. В 2000 году Ставропольская краевая прокуратура отклонила ходатайство о его реабилитации.

Яков Айзенштат: Расстреливали чаще всего «как в кино» — перед строем сослуживцев. Увы, в первый год войны показательная мера работала мало: число самострелов — решившиеся на них обычно целились в конечности — росло геометрической прогрессии. Вторым по популярности способом стало отрубание пальцев на правой руке топором. Такие дела, повторимся, рассматривались потоком — сотнями и тысячами.

Не менее острой проблемой стали межнациональные отношения, точнее нежелание воевать представителей определенных национальностей. Так, во время боевых действий на Кавказе не слишком героически воевала азербайджанская дивизия — многие бойцы, свидетельствует Айзенштат, «стремились уклониться от участия в боях, симулировали заболевания».

Не отставали от них порой и узбеки: «Курсак (т. е. живот) балной, на всю кровать балной!» — с такими жалобами они постоянно просились в госпитали. Нередко переходили на сторону фашистов армяне. Все это «особо контрастировало с поведением бойцов наших других подразделений, которые были сформированы из черноморских моряков».

Азербайджанская дивизия доставляла военной юстиции много хлопот, констатирует военный юрист. «К суду Военного трибунала азербайджанцы привлекались во много раз чаще, чем солдаты из других подразделений, — пишет он в воспоминаниях. — Среди них, а также среди узбеков было много дезертиров, лиц, совершавших попытки перейти на сторону противника, членовредителей и симулянтов».

Между тем иной раз именно представители Закавказья порой демонстрировали весьма оригинальные понятия о чести и достоинстве. Одно из дел было возбуждено против двух солдат-азербайджанцев, которые остановились на ночлег в крестьянском доме и ночью зарезали козу — единственную кормилицу семьи. После жалобы хозяина совестливый лейтенант — земляк подельников — своеобразно отстоял имидж своего народа. Он лично застрелил этих бойцов, предстал перед Военным трибуналом и… был направлен в штрафную часть, так как симпатии многих были на его стороне.

Еще одно «абсолютно необычное» дело было связано с тем, что все в суде должно так или иначе произноситься вслух всеми участниками процесса. Солдат-украинец по фамилии Лялько попал в госпиталь, он был контужен и легко ранен в мизинец на левой руке. Боец отлично понимал, что скоро его отправят на передовую в Донбасс, где в 1942 году было очень жарко. И вот Лялько решил объяснять всем знаками, что он лишился возможности говорить и слышать.

Однако учетная карточка раненого была заполнена с его слов — после контузии все было в порядке. Врачи сделали ему укол, во сне Лялько принялся нецензурно браниться. Стало ясно, что перед медиками — симулянт. То же самое подтвердила созванная экспертиза. Но в ответ на все вопросы солдат писал на бумаге одно: «Рад бы говорить, не могу».

Когда оглашался смертный приговор трибунала, подсудимый никак не прореагировал. Ему показали текст решения, и солдат тут же написал: «Рад бы говорить, не могу».

От имени заинтересовавшегося делом Военного совета армии (!) Лялько предлагали заговорить — и заменить расстрел лишением свободы. Но тот на все вопросы писал ту же фразу.

Присутствовавшие при казни утверждали, что осужденный настолько вошел в свою роль, практически «по Станиславскому», что и при расстреле не изменил своего установочного поведения.

Колоссальное число советских солдат и офицеров гибло на фронте не в боях, а в результате ЧП, дисциплинарных проступков, нарушений правил обращения с боевой техникой. При этом, отмечает секретарь трибунала, часто судить было попросту некого.

Вот характерный пример. В том же Донбассе на шоссе стояла колонна тяжелых танков, которую ввиду непролазной грязи кругом не мог объехать на своем джипе подполковник, который вез срочное распоряжение на передовую (за рулем «Виллиса» сидел солдат). Старшина из экипажа танка отказался уступить дорогу, подполковник сгоряча застрелил старшину и опомнившись, попытался скрыться. Но танкисты, увидев, что их старшина убит и решив, что это сделал переодетый немец, прямой наводкой уничтожили из пушки джип и находившихся в нем.

Военная прокуратура провела расследование и вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Действия танкистов «вытекали из создавшейся обстановки и не могли быть поставлены им в вину». А уголовное дело по обвинению подполковника, лишившего жизни старшину-танкиста, было прекращено в связи со смертью обвиняемого.

Для Военных трибуналов расстрел, несмотря на свою правовую исключительность, стал повседневным. Обычно приговор приводили в исполнение на глазах товарищей по оружию. Но при отступлении, когда для расстрелов перед строем не было времени, казнь совершалась в присутствии узкого круга лиц: военного прокурора, председателя трибунала, особиста и военврача.

В одном из описываемых случаев осужденный оказался лишь ранен, врач ошибочно зафиксировал смерть. Закопали тело не глубоко — торопились, все полдесятка человек быстро разошлись. Человек очнулся, откопал себя, зашел в один из деревенских домов, где ему перевязали раны, а затем отправился прямиком к прокурору, который присутствовал при его расстреле! Тот страшно перепугался. Для расстрелянного все закончилось неплохо: определением высшей инстанции — трибунала Южного фронта — осужденному «в порядке исключения» заменили наказание длительным лишением свободы. А всех присутствовавших при неосуществленном расстреле отправили в штрафбат.

Стоит отметить: на войне не церемонились и с представительницами слабого пола. Так, одна повариха столовой военторга при отступлении с плодородной Кубани решила не следовать с армией в горы. По мнению женщины, с питанием там стало бы гораздо хуже — и она осталась в станице, в которую вот-вот должны были войти гитлеровцы.

Особисты успели вернуться, арестовать повариху и умчаться в новое расположение штаба. «Учитывая общие настроения женщин, работавших в штабе армии, и в назидание другим», трибунал приговорил повариху к расстрелу. Приговор привели в исполнение.

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!

https://dzen.ru/a/aA5EK-vA9mhsf3Ea

Почти полтора года шпионский тандем торговал государственными секретами. Что заставило супругов пойти на этот шаг и какие сведения они успели передать ЦРУ? Во что обошлось СССР их предательство и как удалось разоблачить крота?

27 августа 1985 года в кассах станции Юдино, вблизи Казани, были куплены три билета на поезд №27 «Казань-Москва». Это, на первый взгляд ничем не примечательное событие, привело к тому, что в специальной бригаде КГБ, присланной из Москвы, для задержания опасных преступников, объявили боевую тревогу. За несколько дней до этого шпион профессионально ушёл от слежки и исчез. Именно три билета на скорый поезд «Казань-Москва» помогли агентам выполнить, наконец, свою задачу.

Дорогие украшения и наряды не по средствам

В честь празднования Нового 1985 года в советском посольстве в Португалии организовали праздничный приём. Мужчинам полагалось прийти туда в костюме и белой рубашке с галстуком, а женщинам — в вечерних платьях. Настоящей королевой бала стала Наталья Сметанина — жена помощника военного атташе. Её изысканное платье и дорогие ювелирные украшения надолго стали темой для пересудов: купить такое на зарплату супруга было совершенно невозможно.

В те годы зарплата посла Советского Союза в пересчёте на доллары США, составляла примерно 4000, а оклады рядовых сотрудников посольства — от 300 до 2000 долларов. Даже самые высокооплачиваемые работники старались деньгами не сорить, ведь из-за границы домой нужно было привезти множество дефицитных товаров. Они все жили в режиме жёсткой экономии, а потому та роскошь, которую продемонстрировала Сметанина, заметили сразу. Откуда у Геннадия Сметанина взялись такие колоссальные деньги на подарки жене? Это очень заинтересовало офицера безопасности посольства – сотрудника КГБ. Это было совсем не праздное любопытство.

Опасный «крот»

На 1983-1984 годы пришёлся новый виток Холодной войны и гонки вооружений. Холодная война — это борьба спецслужб. В это время у советских разведчиков случилось несколько довольно крупных провалов. В апреле 1983 года из Франции было выслано 47 советских дипломатов, в том числе сотрудники КГБ и ГРУ. В январе 1984 года был арестован один из руководителей МИД Норвегии — агент КГБ, в мае советский информатор в штабе вооружённых сил Португалии, а в октябре — главный инженер крупного западногерманского авиаконцерна.

В Москве по каналам внешней разведки получили ориентировку: очевидная причина провалов — предательство. Руководство КГБ дало указание обращать внимание на все отклонения в поведении офицеров внешней разведки. Под подозрение из-за роскошных украшений жены сразу попал подполковник Сметанин. Он с августа 1982 года работал на должности военного атташе советской разведки в Лиссабоне. Негласно он выполнял функции военного разведчика.

На территории Португалии, как страны-члена НАТО, располагалось несколько американских военных баз. США всегда были главным противником и основной целью для советских спецслужб. В свою очередь, советские дипломаты и разведчики находились под постоянным наблюдением американцев. Уполномоченные офицеры, которые в составе посольских резидентур США занимались изучением советского дипкорпуса и изучали данные для привлечения их к сотрудничеству, умели оценивать возможных информаторов.

В марте 1985 года источник КГБ в Португалии сообщил, что их ведомство получило от ЦРУ сведения о схемах финансирования советских португальских профсоюзов. Но кто мог передать американцам эту информацию? Наиболее вероятным источником было признано посольство СССР в Лиссабоне. Как выяснилось, с этими документами работала жена подполковника Сметанина, служившая техническим секретарём в посольстве. Она и была той, кто так блистал на Новогоднем дипломатическом приёме.

Как Сметанины стали предателями

Начальник Третьего Главного Управления КГБ военной контрразведки, генерал-лейтенант Николай Душин, приказал начать разработку Сметанина и его супруги.

Они поженились в 1974 году. Ему тогда было 25 лет, а ей — 19. Геннадий не был красавцем, но обладал отличным чувством юмора. Он очень красиво ухаживал, поражал знанием жизни и быстро вскружил голову вчерашней школьнице. Вскоре у супругов родилась дочь.

В 1977 году Сметанина отправили в первую длительную загранкомандировку — во Францию, а в августе 1982 года — в Португалию. Наталья смогла устроиться на работу комендантом посольства. Это считалось большой удачей, так как не только давало возможность супругам быть вместе, но и приносило лишнюю копейку. Кроме того, Наталья скупала за границей товары, которые потом перепродавала на родине. Весной 1984 года Наталья вдруг попросила перевода на должность секретаря-машинистки. Эта работа была куда менее престижной и низкооплачиваемой. У контрразведчиков появился новый повод для подозрений.

В 1980-х годах секретари печатали на печатных машинках. Шустрые пальцы опытных машинисток иногда печатали на них совершенно секретные документы. Зачем вербовать министра, если можно завербовать секретаршу? Наталья Сметанина на новой должности получила доступ к документам, содержание которых являлось государственной тайной. Когда выяснилось, что именно через её руки проходил отчёт, который стал причиной утечки информации, то сначала подумали, что она просто проболталась. Такое, к сожалению, случалось с жёнами агентов. Или источником сведений был её муж?

Разработкой Сметаниных занялся КГБ. Подполковник был ценным сотрудником, он не раз добывал ценные для СССР сведения, а вот характером, по словам коллег, обладал крайне скверным. Он был очень жадным. Жена его обладала тоже явно выраженной тягой к роскоши. Эти детали игнорировать было невозможно. Подобные качества служили прекрасной основой для вербовки.

В мае 1985 года оперативники получили новую информацию: Наталья попросила родителей в Москве срочно продать их с мужем мебель и машину, не торгуясь, и выслать им три дублёнки. Но для чего могла понадобиться тёплая одежда в Португалии, где температуры ниже +10 градусов просто не бывает? Одновременно с этим супруги активно занялись изучением английского языка. К чему же они так усердно готовились? Ключ к этой загадке вскоре был найден.

27 августа 1985 года на вокзале в Казани появилась весёлая компания, которая провожала супружескую пару с дочкой-подростком. Стало очевидно, что билеты, из-за которых были подняты на уши все сотрудники КГБ, покупали именно для них. Удивляло только то, что глава семьи был очень мало похож на Геннадия Сметанина. Их очень выделяла из толпы явно заграничная одежда. Приглядевшись, агенты поняли, что мужчина — это всё же Геннадий, просто на нём был парик. Это, вероятно, был знак агентам ЦРУ, что он готов к побегу.

Сметаниных решили задерживать в поезде. Особый интерес сотрудников вызвали очки Геннадия, ведь он имел 100%-ное зрение. В них, как предупредили агентов, находился смертельный яд. Захват нужно было произвести тихо, чтобы сведения о провале Сметаниных не дошли до американцев и не навредили советскому агенту в рядах ЦРУ.

У всех есть своя цена

ак оказалось, Сметанин сам предложил себя американцам на роль тайного агента, бросив письмо в почтовый ящик военного атташе США в Португалии. Вскоре с ним связались и пригласили на встречу люди из ЦРУ. Геннадий запросил за свои услуги 300 000 долларов. В качестве аванса он передал американцам список сотрудников резидентур КГБ и ГРУ в Лиссабоне. Его сочли ценным агентом, но стали торговаться — предложили не 300, а 265 тысяч. Ему их передали наличными в спортивной сумке. Подполковник написал для них расписку на двух языках — на английском и русском.

Также Сметанин предложил завербовать свою жену за относительно небольшой, но регулярный гонорар. Американцы согласились. Наталье тоже очень нравился западный образ жизни и она охотно согласилась. Оба они мечтали остаться жить за границей. Потом Геннадий будет выгораживать супругу, уверяя, что заставил её.

По совету своего куратора из ЦРУ Наталья сменила должность. Она нередко перепечатывала секретные документы и копировала их, а также передавала мужу всё то, что узнавала из частных бесед с жёнами других сотрудников посольства. Так продолжалось почти полтора года. За это время американцы получили полную информацию об агентурной сети советской разведки в Лиссабоне.

Как взяли предателей

В августе 1985 Сметанины отправились домой в отпуск. ЦРУ снабдило их специальным оборудованием для связи и средствами на случай их раскрытия. Прямых улик против подполковника у контрразведчиков тогда не было и в московской квартире семьи установили прослушку. В Москве Геннадий вёл себя очень подозрительно. Он часто встречался со своими бывшими коллегами по ГРУ, причём с теми, с кем не общался до этого годами. Задавал много вопросов, фотографировал их, якобы на память. Это был ценный материал для ЦРУ.

Сотрудники замечали, как, идя по улице, подполковник вдруг начинал петлять, нырял во дворы, внезапно заходил в подъезд, чтобы тут же выйти. Он явно проверял — нет ли за ним слежки. За ним так явно не следили, боялись спугнуть. Вскоре оперативники поняли, что пара закончила все свои дела в Москве и готовится бежать на Запад. Сначала они отправились в Казань, где у Геннадия жила мать. Возможно, попрощаться?

В Казани Сметаниных и решили задержать. Операцию готовили в глубокой тайне. Это оказалось непростой задачей. Геннадий и Наталья постоянно находились в компании родственников, а в один из дней просто исчезли. Как позже выяснилось, предатель всё же заметил слежку. Агенты стали искать следы, проверяя продажи билетов на поезда и самолёты. И им повезло. Три билета на поезд «Казань-Москва» — двое взрослых и один детский. Пассажиры должны были сесть на пригородной станции, туда и отправились агенты КГБ.

Вечером 27 августа 1985 года весёлая компания отправилась провожать Сметаниных на поезд. Оперативники быстро опознали жену и дочь Сметанина, а потом и его самого. Уголовное дело Геннадия и его супруги насчитывает 17 томов. Многие его детали до сих пор засекречены, в том числе и маршрут их побега за границу. Но, по некоторым данным, замысел выглядел так: Сметанины собирались сойти на полустанке, с пересадками добраться до Ленинграда и там связаться с сотрудником ЦРУ, работавшим под прикрытием консульства США. Он должен был помочь им перебраться за рубеж. Одновременно с билетами на поезд Сметанины купили и билеты на самолёт, чтобы сбить КГБ со следа. В аэропорту дежурила резервная группа.

В процессе следствия выяснилась ещё одна деталь: двоюродный брат Геннадия, который работал на алмазном заводе, передал супругам похищенные им алмазы. Камни Наталья зашила в подкладку своего пояса.

В поезде Сметанина взяли. Оперативники действовали быстро и профессионально, не дав предателю воспользоваться ядом из очков. Вся операция заняла не более двух минут. В это же самое время две сотрудницы КГБ взяли под контроль Наталью Сметанину. Дочь увели в другое купе и попытались успокоить.

По прибытии, Геннадий и Наталья были отправлены в следственный изолятор. При обыске у Натальи нашли алмазы. После этого она начала активно давать показания. Её сведения не только помогли изобличить в шпионаже её мужа, но и сохранить жизни нескольким агентам ГРУ в Португалии, которых успели эвакуировать.

Оперативников ожидал ещё один сюрприз. При обыске квартиры Сметаниных они наткнулись на ежедневник в красной обложке. Там он тщательно фиксировал, какую информацию и когда именно передавал ЦРУ, а также суммы, которые за это получал.

Геннадий Сметанин не раскаивался в содеянном, он считал, что в его предательстве виновато руководство ГРУ, не дававшее ему подниматься по карьерной лестнице. 1 июля 1986 года Военная Коллегия Верховного суда СССР приговорила его к расстрелу, а его жену к 5 годам лишения свободы в колонии строгого режима с конфискацией имущества.

Свои деньги Сметанин перед отъездом в отпуск отдал американцам на хранение. Они с женой успели потратить всего несколько тысяч долларов. Подполковник был уверен, что сумеет бежать. 5 ноября 1986 года приговор суда был приведён в исполнение.

ОК