Ирхин не отрицает, что в становлении преступника ключевую роль может сыграть обида (не обязательно детская) или иная психотравма на фоне каких-нибудь психологических проблем. Среди этих проблем могут быть сексуальные комплексы или некие «стыдные» заболевания. Классика жанра: проститутка высмеяла мужские достоинства клиента и поплатилась за это. Иногда – жизнью.
Представительницы секс-индустрии, кстати, в разных странах время от времени становятся жертвами маньяков. Один из самых колоритных украинских охотников за такими женщинами, Владимир Долгий, орудовал в Новой Каховке в начале 1990-х. Его история примечательна тем, что в ней явно просматривается спусковой механизм злодеяний.
Мужчина долгое время оставался девственником. Никаких признаков девиантного поведения не подавал: уважал маму, занимался спортом, ходил на работу. Однажды ему решил помочь приятель: нанял проститутку, объяснил Володе, что и как делать, но Володя стеснялся… В итоге секс-услуги получил приятель. Позже друг повторил эксперимент – с тем же результатом. Во время очередного сеанса Володя убил приятеля. Тело спрятал. Девушку напугал тем, что она теперь – соучастница. Какое-то время Владимир Долгий с ней жил, но недолго – убил (предположительно – из ревности). И съел. Затем начал целенаправленно приглашать проституток – убивал и делал из них консервы.
Еще один важный этап на пути превращения обычного человека в маньяка – импринтинг (запечатление, фиксация). В нашем случае, это когда какая-то ситуация запечатлевается в сознании (и подсознании) человека как источник наслаждения. Скажем, в жизненной истории упомянутого нами советского маньяка-учителя Сливко просматривалось две версии импринтинга.
Согласно первой, когда будущий ударник коммунистического труда, заслуженный педагог РСФСР был маленьким, в город, где он жил, вошли немецкие войска. Один из солдат на глазах ребенка расстрелял собаку. Капли крови брызнули на ботиночки мальчика, вызвав в последнем сексуальное возбуждение.
По второй версии, будучи юношей, Сливко стал свидетелем дорожно-транспортного происшествия – автомобиль сбил пионера. Ботинки мертвого мальчика разлетелись в разные стороны. Зрелище смерти и эпизод с ботинками навсегда отложились в памяти Сливко. Страдавший частичной импотенцией мужчина время от времени фантазировал о мертвых мальчиках, ботинках и пионерских галстуках. Спустя годы маньяк-учитель следил за тем, чтобы его жертвы приходили на казнь в начищенных ботинках и пионерских галстуках.
Импринтинг может предшествовать преступлению, а может сопутствовать ему. Первую свою жертву украинский маньяк Юрий Кузьменко убил случайно – хотел изнасиловать, но девушка оказала сопротивление, в ходе драки произошло убийство. «Когда я ее задушил, то испытал такие ощущения, что понял: это то, чего искал», – вспоминал Кузьменко.
Итак, между психотравмой, импринтингом, преступлением и окончательным превращением человека в каннибала, некрофила, педофила могут быть мгновения, а могут – месяцы и даже годы. Что все это время творится в его душе?
Душа
У Федора Достоевского нет отдельного романа о серийном убийце – сексуальном маньяке. Но в период с 1864 по 1880 годы он в своих произведениях создал галерею злодеев, которых до сих пор, по выражению Ирхина, «на улицах города полно». Федор Михайлович коснулся темы сексуального насилия (помещик Свидригайлов), нимфофилии (грех Ставрогина) и убийства (Раскольников). Он описал схему формирования преступного типа личности. И эта схема применима в том числе и к сексуальным маньякам. Или, по крайней мере, к некоторым сексуальным маньякам.
Что происходит в душе преступника до того, как он стал преступником – это к Достоевскому. Оправданий будущих злодеяний ищет такая душа. Потенциальный злодей в какой-то момент как бы уходит в подполье, погружается в мир фантазий и иллюзий (одно из произведений писателя так и называется – «Записки из подполья»). Иногда будущий убийца создает собственную псевдофилософскую теорию.
Раскольников, например, накануне преступления написал статью, краткое содержание которой в устах следователя Порфирия Петровича звучало так: «Все дело в том, что в ихней статье все люди как-то разделяются на «обыкновенных» и «необыкновенных». Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют права преступать закон, потому что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные имеют право делать всякие преступления и всячески преступать закон, собственно потому, что они необыкновенные».
Не все маньяки и вообще преступники сочиняют теории, но некоторые – сочиняют. По словам криминалистов, «главный убийца Украины» Анатолий Оноприенко (52 доказанных убийства) был весьма склонен к теоретизированию. Сергей Ткач (37 доказанных убийств, предполагаемое число жертв – 107) порой погружался в «глубокие раздумья». Психологи выделяют среди маньяков особый тип – «миссионеры». Это те, кто вообразил, что у них есть некая миссия. Один из американских душегубов объяснял полицейским, что, убивая проституток, он избавлял человечество от страшного зла и получал за это от мироздания скромную плату – чистил карманы жертв.
Но вернемся к Достоевскому. Его собирательный персонаж, как бы пребывая в подполье, начинает терять эмоциональную связь с окружающими. Постепенно создает свой мир иллюзий или теорий. В этом индивидуальном мире координаты добра и зла не такие, как в существующей общественной конвенции. Разрыв этот мучителен – герой терзаем обидами, жизненными обстоятельствами (в случае Раскольникова – голод и болезнь) либо эротическими фантазиями. В какой-то момент «человек из подполья» решается действовать по собственным правилам. Подойдя к последней черте, Раскольников спрашивает сам себя: «Тварь я дрожащая или право имею?»
Будто бы отвечая на этот вопрос, Андрей Чикатило говорил: «Конечно, я мог бы стать алкашом, заглушать свои жизненные потребности. Но не для этого я изучал философские воззрения всех времен и народов, проходил университеты – жизненные и учебные, чтобы затравить свое сознание».
У Раскольникова, которого Достоевский, вероятно, наделил собственными чертами, на все про все ушло несколько месяцев. Но он был слишком интеллигентен, интровертен, начитан и глубок. Нельзя исключать, что у личностей попроще душевные процессы протекают быстрее.
Дальше – интереснее. Совершив убийство или другое тяжкое преступление, люди ведут и чувствуют себя по-разному. Одни мгновенно излечиваются от всех иллюзий, ужасаются содеянному, сдаются полиции, ударяются в религию или иным образом меняют свою жизнь. Это случай «размазни» Раскольникова, из которого не получился серийный убийца. Другие же, загубив человеческую душу, испытывают наслаждение (тот же Андрей Чикатило, Юрий Кузьменко и прочие реальные маньяки и серийные убийцы).
Действительность порой причудливее, чем сюжетные повороты Достоевского. Маньяк Сергей Ткач совершил первое преступление после того, как расстался с женой. Он посадил ее на самолет в Симферополе, загрустил, отправился на пустырь, выпил бутылку водки, и, под воздействием алкоголя, изнасиловал и убил девушку. Чуть протрезвел – ужаснулся. Позвонил в милицию и обо всем рассказал. Дежурный не поверил и грубо обругал Ткача. Как бывший сотрудник правоохранительных органов, Ткач был возмущен до глубины души. Больше он в милицию не обращался.
Но случай Ткача все-таки уникален. Основных вариантов остается два: раскаяние или чувство глубокого удовлетворения. Отсюда вопрос: почему одни преступники каются, а другие испытывают приятное послевкусие?
Лишенные совести
Впервые научную гипотезу о том, что преступниками не только становятся, но и рождаются, выдвинул итальянский психиатр Чезаре Ламброзо (1835-1909). При желании криминологию можно представить как вечный спор Достоевского и Ламброзо: одни исследователи настаивают на том, что решающую роль в становлении преступника играют социально-психологические факторы, другие – что биологические.
Ламброзо полагал, что злодея можно определить, изучив строение черепа. Впоследствии его труды были признаны ненаучными (с черепами профессор и вправду промахнулся), а самого ученого какое-то время считали предтечей идеологов фашизма.
Но исследования психологических, психосоматических и соматических (то есть телесных, «сома» по-гречески означает «тело») отклонений и их влияния на преступное поведение, продолжались. В 1933-37 годах советский психиатр Петр Ганнушкин описал группу аномалий характера, объединив их в понятие психопатия. Для большинства психопатов характерны такие черты, как бессердечие, поверхностность эмоциональных реакций, сниженная способность к сопереживанию. Одну из разновидностей деформации личности Ганнушкин назвал антисоциальной психопатией.
На протяжении 20 века ученым удалось получить данные, позволяющие предположить, что склонность к психопатии имеет генетическую природу. В 1970-х американские психиатры и неврологи научились диагностировать антисоциальную психопатию у детей в возрасте 2-3 лет.
В 1980-х в США нейрофизиолог Эйдриен Рейн подверг мозг 41-го заключенного позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ) и сравнил результаты с томографиями мозга 41-го законопослушного гражданина. Обнаружилось, в частности, следующее. В среднем, префронтальная кора мозга преступников менее развита, чем у обычных людей. Это может быть причиной сниженного чувства эмпатии. Так начала зарождаться отдельная дисциплина – нейрокриминология.
В конце 1990-х канадский психолог Роберт Хаэр, посвятивший жизнь изучению психологии преступников, опубликовал научно-популярный труд «Лишенные совести». В начале книги доктор Хаэр рассказывает о том, как научный журнал завернул его статью, в которой были представлены электроэнцефалограммы (ЭЭГ) взрослых мужчин во время выполнения неких речевых заданий, так как, по мнению редактора, «эти ЭЭГ не могли быть реальными». Причина недоразумения состояла в том, что Хаэр изучал особый тип людей – психопатов, преступивших закон. Его исследования подтвердили то, что мозг среднестатистического преступника чуть-чуть отличается от мозга среднестатистического гражданина.
Доказано, что одна из разновидностей психопатии (у этого термина много значений, в данном случае речь идет об органической патологии), связана с особенностями устройства мозга. У него иная электрическая активность, недоразвита префронтальная кора и снижено число зеркальных нейронов (считается, что эти нейроны также отвечают за чувства эмпатии, хотя это пока что гипотеза).
В фильме «Молчание ягнят» тюремный психолог так говорит о заключенном маньяке Ганнибале Лектере: «психопат настоящий». Эта фраза и сам образ Ганнибала Лектера – расчетливый, хладнокровный убийца, проявляющий фантастическую выдержку, – представляют собой иллюстрацию мейнстримного направления американской криминалистики.
Как следует из названия книги Роберта Хаэра, психопаты лишены мук раскаяния. У них снижено чувство страха, стыда, опасности. Зато обострены некоторые инстинкты. Совесть для них – категория не столько чувственная, сколько философская. Обделаться от страха – это не о них. Они не краснеют, когда лгут. Они отлично владеют собой в экстремальной ситуации – их организм легче справляется со стрессом. Далеко не все они попадают за решетку. По Хаэру, из них получаются семейные тираны, бытовые подлецы, политики-популисты и нечистоплотные бизнесмены. И, конечно же, преступники всех мастей, включая сексуальных маньяков и серийных убийц.
Идеи доктора Хаэра и достижения американских нейрокриминологов имели такой успех, что многие ученые всерьез размышляли над тем, удастся ли победить преступность, если диагностировать всех детей, а затем пожизненно отслеживать поведение психопатов. Выходит, тайна «плохих парней» раскрыта? Ламброзо победил Достоевского?
Кейс Фэллона
Корректнее сказать так: Ламброзо внес небольшие коррективы в понимание некоторых криминальных типов личности. Действительно, «Я», живущее внутри мозга психопата, видит и чувствует мир иначе, чем большинство людей. Но это еще не значит, что такое «Я» выберет зло.
В 2005 году американский нейробиолог Джеймс Фэллон решил подвергнуть свой мозг функциональной магнитно-резонансной томографии (ФМРТ) на предмет склонности к болезни Альцгеймера. В это же самое время доктор Фэллон работал со снимками психопатов-убийц. Случилось так, что рентгеновский автопортрет Фэллона попал в одну стопку с результатами исследования мозга преступников. Оказалось, что префронтальная кора ученого ничем не отличался от аналогичных участков мозга убийц. Доктор Фэллон совершил открытие: проконсультировавшись с коллегами, он диагностировал у себя органическую психопатию.
Доктор был так потрясен, что решил посвятить себя нравственному совершенствованию. Нельзя сказать, что до этого друзья и коллеги считали Фэллона плохим человеком, как раз наоборот – он слыл добрым семьянином, весельчаком и душой компании. Но, проанализировав свою биографию, поведение и отношение к окружающим, он, по его собственному выражению, «понял, что был козлом всю жизнь». То, как и что он чувствовал и переживал, Джеймс Фэллон изложил в книге «Психопатия изнутри: приключения нейробиолога в темных уголках мозга».
Подобно тому, как трусливый (тревожный) по своему психологическому типу человек, страдающий неврозами, иногда способен в необычных обстоятельствах (скажем, в условиях войны) «любой ценой» выполнить боевую задачу, так и «бездушный» органический психопат может совершить несвойственный, казалось бы, для него моральный выбор – посвятить себя служению ближним.
Кейс Фэллона показывает, что наука пока не в состоянии просканировать и измерить глубину человеческой души. Ну и потом, по данным Американской психиатрической ассоциации, которая только в 2013 году включила «бессердечие-неэмоциональность» в список психических расстройств, всего лишь 1% детей имеют выраженные психопатические черты (примерно столько же людей страдают биполярным расстройством и аутизмом). А в преступность, по крайней мере, в Украине, так или иначе вовлекается до 20% граждан.
Американские исследователи полагают, что в малых дозах психопатия способствует выживанию рода человеческого: порой психопатические личности проявляют лучшие спортивные результаты, эти же черты помогают сохранять хладнокровие хирургам и способствуют продвижению политиков.
Подобной точки зрения придерживаются и украинские специалисты. Врач-психиатр Спартак Суббота, занимающийся проблемой криминальной психопатологии, констатирует: «Психопатов условно можно разделить на конструктивных и деструктивных. Конструктивные – хорошие лидеры, сильные специалисты, но жестокие и холодные. Деструктивные – это те, кто преступает закон. Среди заключенных немало психопатов, это правда».
Юрий Ирхин утверждает, что большинство сексуальных маньяков – серийных убийц, которые отбывают пожизненное заключение в украинских тюрьмах, не являются органическими психопатами. «Все они социопаты, – говорит Ирхнин, – но не психопаты, причины их поступков социально-психологические, а не соматические».
В анамнезе социопата – не «недоразвитость префронтальной коры» или «недостаток зеркальных нейронов», а все та же обида, озлобленность и сознательная агрессия.
«В какой-то момент, – объясняет Ирхин, – социопат обезличивает окружающих, они в его глазах просто предметы. Но не все: социопат может проявлять порядочность по отношению к узкому кругу близких, например, быть хорошим семьянином. Однако других людей или какую-то категорию лиц он не воспринимает как людей. Маньяк не чувствует, что кого-то убил – он мясо съел».
Социопатия и органическая психопатия – два разных отклонения, но из-за терминологической путаницы их часто смешивают. Дело в том, что в английском языке нет слова социопатия. Западные исследователи в обоих случаях используют термин psychopathy, хотя, естественно, тоже различают эти явления. Чтобы избежать неразберихи, криминалисты, говоря о социопатии, используют термин «диссоциальное расстройство личности». Это расстройство в Международной классификации болезней десятого пересмотра (МКБ-10) имеет код F60.2. У органической психопатии другой код.
Вывод: нейрокриминология хоть и проливает кое-какой свет на природу криминального мира, но – на очень маленький пятачок. А значит, Федор Достоевский вновь на сцене.
Есть такой термин – орфанное заболевание. То есть редкое. Очень. Порой – один случай на миллион или несколько миллионов. Но, несмотря на эту редкость, орфанные заболевания не исчезают на протяжении тысяч, а, возможно, и миллионов лет, поскольку заложены в геноме человека.
Душевное состояние сексуального маньяка-убийцы далеко не всегда, с биологической точки зрения, корректно интерпретировать как тяжелое заболевание. Но как отклонение – вполне. Психику маньяка-серийника можно назвать орфанным, – но не заболеванием, – а состоянием души. То есть редким. Очень. Порой – один случай на миллион или несколько миллионов. Но, несмотря на эту редкость, оно повторяется на протяжение тысяч лет…
Сексуальные маньяки, серийные убийцы, массовые убийцы и просто гомицидоманы (гомицидомания – страсть к убийствам), а также некрофилы и каннибалы время от времени появляются в развитых и отсталых странах. Независимо ни от чего – ни от эпохи, ни от социально-экономической формации, ни от культуры, ни от уровня материального благополучия.
Об этом явлении кое-что известно представителям разных дисциплин – криминалистам, правоведам, психологам, медикам, нейробиологам, философам. Но диагностировать его, по крайней мере, на ранней стадии, они пока не могут. Единственный способ борьбы с этим социальным злом – поймать преступника, когда тот уже проявил себя. И изолировать. Сформировавшегося маньяка лечить бесполезно (попытки в истории были и продолжаются, но слишком уж часто заканчиваются рецидивом). Или же казнить. Что еще можно сделать?
Кастрация
Педофилы-насильники – отдельная категория преступников. В самом начале мы говорили о том, что группа украинских криминалистов под руководством замдиректора ГНИ ЭКЦ Андрея Коструба разрабатывала методику раскрытия тяжких преступлений против детей.
Это было логичное продолжение и совершенствование «методики определения маркеров серийности при раскрытии убийств», то есть методики вычисления маньяков. Как и в случае с маньяками, эксперты объехали тюрьмы, в которых находятся педофилы (насильники и убийцы), провели анкетирование и глубинные интервью.
Идея состояла в том, чтобы с помощью этих преступников составить психологический портрет и выйти на след горловского мужичка (по словам свидетелей, – обычный пенсионер), убившего и изнасиловавшего в 2013 году девятилетнюю Мирославу Дворянскую. Раскрытию этого преступления помешала война. Да и сама методика осталась сырой – не отработанной на конкретных расследованиях.
Рассказывая об этой работе, Андрей Коструб держит в руках книгу судеб: список из 20-ти знаковых педофилов и десятков их жертв. «Страшные преступления, – комментирует эксперт. – Здесь, конечно, не только убийства. Однако по количеству горя этот список может даже и не уступает тому, который мы составляли по маньякам. Искалеченные судьбы… Кто-то из этих детей заканчивает самоубийством, кто-то – психическим заболеванием…»
Эксперт-криминалист Андрей Коструб
Коструб считает, что маньяк и насильник-педофил – разновидности одного явления. Подобной точки зрения придерживаются и его коллеги – криминалисты и психиатры. Как и маньяк, сформировавшийся, прошедший определенные стадии своего развития, педофил – неизлечим.
«Насильник в любой момент может стать убийцей, здесь очень тонкая грань», – говорит эксперт.
И все же, юридически серийный убийца (такого понятия, как маньяк, в украинском криминальном кодексе нет) и педофил-насильник – это разные категории преступников. Первый, как правило, приговаривается к пожизненному заключению, второй – особенно если речь идет о психологическом насилии, – рано или поздно выходит на свободу. Действия педофила подпадают под статьи 153-156 КК Украины, и при удачном раскладе преступник может отделаться 3-5 годами тюрьмы. При этом напомним: педофил, как правило, неизлечим (небольшая техническая оговорка: учитывая мультидициплинарность понятия педофилия, мы сейчас говорим лишь о расстройстве влечения, внесенном в МКБ-10 под кодом F65.4).
Что делать? Самый гуманный ответ – химическая кастрация. Это инъекции, которые вводятся пациенту раз в три месяца, снижая уровень тестостерона и тем самым угнетая либидо. При отмене препарата половое влечение восстанавливается. Во многих странах преступник может сократить свой срок заключения, согласившись на химическую кастрацию. Этот метод используется в Великобритании, Франции, Германии, Дании, Швеции, Норвегии, Польше и Эстонии, а также в 48-ми штатах США. Эффект вполне ощутимый. Например, в Германии после внедрения такой медикаментозной профилактики число рецидивов среди педофилов упало с 80% до 3%.
Полтора года назад в Верховной Раде был зарегистрирован законопроект №6607, который предполагает внесение аналогичной нормы в украинское законодательство. Также проект усиливает ответственность (вплоть до пожизненного заключения) за преступления против половой свободы и неприкосновенности ребенка. И еще – предусматривает создание реестра педофилов (лиц, ранее привлекавшихся к ответственности), доступ к которому должны иметь заведующие детскими учреждениями, чтобы не ошибиться при подборе персонала (увы, учителя, действительно, в группе риска).
Законопроект лоббируют нардепы-авторы, поддерживает представитель Уполномоченного за соблюдением прав ребенка и семьи Аксана Филипишина и рекламирует на своей Facebook-странице первый замглавы Нацполиции Вячеслав Аброськин. Документ удачно прошел слушания в Комитете ВР по вопросам законодательного обеспечения правоохранительной деятельности и «завис» на стадии дебатов вокруг нормы о добровольности кастрации. Есть шанс, что в ближайшие несколько месяцев он преодолеет первое чтение.
Грань
– Поддерживаю, – говорит Андрей Коструб, комментируя законопроект. – Усиление ответственности и кастрация – это прекрасно. Уверен, что многих педофилов, стоящих на грани, эти нормы отпугнут. Даже сама дискуссия в обществе на эти темы полезна. Но если человек уже за гранью, ничего не поможет. Вот, пожалуйста…
На этих словах Андрей Николаевич листает свою «книгу судеб» и начинает приводить «конкретный пример» – что-то исключительно дьявольское, совершенное каким-то правоохранителем в каком-то году. Слушать и ретранслировать такую информацию сложно и не хочется. В голове вертится вопрос: «Этот «правоохранитель» еще сидит или уже на свободе?» Но вместо него, немного неожиданно для себя, спрашиваю:
– Андрей Николаевич, вы в дьявола верите? Вернее так: в Бога и в дьявола?
Пауза.
– Просто… Вы всю жизнь с такой вот дьявольщиной дело имеете…
Андрей Коструб вздыхает:
– Я верю в методику. Повторяю: тех, кто находится на грани, может остановить только неотвратимость наказания. Однако уровень следствия сейчас низкий. Методические наработки есть, мы могли бы методику доработать, а затем апробировать на практике, если бы нашей группе предложили… Но… Знаете… Я думаю иногда, что, может, время должно пройти. Может, после нас за это кто-то возьмется. А наработки – вот, в шкафу лежат. Никому не нужны.
P.S.
Ежедневно Нацполиция Украины регистрирует сведения о 25 без вести пропавших детях и фиксирует пять умышленных убийств.
Автор: Дмитрий Фионик
ссылка