Не так давно, когда я был совсем не женатым мужчиной и мое сердце переходило, так сказать из рук в руки ища покой на чьей нибудь груди. Я встретил прелестную барышню лет двадцати четырех. Наши взгляды встретились и где то запели ангелы. Ее глаза сияли, мои пальцы дрожали. Я с душевным трепетом ожидал новой встречи и однажды моя любовь не пришла на свидание. Я высматривал в свете фонарей одинокую фигуру и совсем не заметил как рядом со мной на лавочку присел незнакомец.
-Добрый вечер, -произнес он
-Добрый,- сухо ответил я
-Если девушка не пришла на свидание, ей либо запретил муж, либо все что она хотела получить- получила.
-Вы так думаете?
-Так думают люди которые не дожидаются девушек.
-Возможно…
-Вам было что ей дать?
-Да откуда я знаю,- раздраженно ответил я
-Если вы злитесь, значит это не любовь а всего лишь влечение. Души или тела. Как хотите называйте, но любовью здесь и не пахнет.
-Вы эксперт в любви?
-Разумеется. Мужчина в моем возрасте просто обязан знать, что такое любовь и не строить иллюзий. Иллюзии можно оставить времени и деньгам, они от этого имеют необычные свойства. Их всегда мало.
Философские разговоры мне были совсем не нужны. Я промолчал и закурил. Сизый дым, тонкой струйкой растворился в круге фонаря.
У моих ног прошмыгнула черная кошка, я слегка дернул ногой.
– Вы же любите кошек!?- то ли спросил незнакомец, то ли сделал вывод. Кошка запрыгнула к нему на колени и помяла их своими лапками, после скрутилась в клубок и легла.
-В это время, точно нет…-ответил я, глядя как кошка смотрит на меня зелеными глазами.
-Жаль. Кошки дарят нежность которой обычно не хватает.
-Но почему – то, она села на колени именно к вам
-Потому и села ко мне, вы ведь в таком состоянии, что вас и кошки сторонятся, а они ведь чувствуют человека. Его мысли, переживания и желания.
-Ну и что вы посоветуете мне делать? -спросил я выдохнув дым и затушив окурок.
-Не курить, если не хотите перенять себе привычку нищих!
-Да я не об этом!
– Зачем вам советы, вы все равно их не послушаете. Вам ведь нужно наступить на свои грабли. А мой опыт как фонарь за спиной, осветит только то, что уже прошло. Познавайте себя, и познаете мир. Любовь, это ведь не безделица, она словно сад, и за ней ухаживать нужно. Кропотливая эта работа. НаУчитесь! Обязательно наУчитесь!
Я кивнул, глядя себе под ноги и задумался не надолго. Повернув голову я не увидел незнакомца и кошки…
С тех пор прошло достаточно времени, чтобы я наступил на собственные грабли. Курить я бросил, нашел прекрасную жену, она мне подарила чудесную дочку. Вчера прогуливаясь с семьей по парку, я его вновь увидел. Он шел с какой то симпатичной женщиной. Наши взгляды встретились, он мне подмигнул, я кивнул и улыбнулся в ответ…
-На Булгакова очень похож, ты его знаешь?- спросила меня жена.
В те дни когда она была моей, ради ее безопасности я подарил ей маленький перцовый баллончик.
Район в котором мы тогда жили был не очень спокойным, а средств в так называемом семейном бюджете было не много для другой съемной квартиры.
А потом случилось что я стал не подходить по каким то параметрам.
Жизнь бывает разная, у кого то все получается с первого раза или со второго, а у кого то нет. Я относился именно к последним и на мои просьбы начать все сначала, я получил отказ.
Гордость взяла своё и обещание любить ее навек, исчезло как отъезжающее такси с моими вещами.
Я мог бы выпить море, стать новою звездой, но я попытался заполнить пустоту в которую складывал свои мечты. Ссуко их было много. Свадьба, дети, уважение к теще, любовь до гроба и прочие радости жизни, растворялись в новых знакомствах. Надо научиться забывать. Надо, надо…твердил я себе.
В одни из этих дней, когда я стал на путь того, кем я являюсь сейчас, я встретил ее.
Все та же…
-Как ты?- спросила она слегка склонив голову.
-Так же, -ответил я
-Ты мне после расставания сделал подлость!
-Она сравнима с твоей?- я задал риторический вопрос, на который она не стала отвечать.
-Когда я улетала на море, в аэропорту в сумочке у меня нашли твой перцовый баллончик. Меня чуть с рейса не сняли…Ты понимаешь, что я тогда испытала? Наверное в тот день у тебя горели уши! Как же я тебя ругала!
-Главное, что получилось улететь…- заботливо произнес я взглянув на ее красивый загар.
Она смотрела на меня как на случайного прохожего который поинтересовался у нее каким нибудь дежурным вопросом,
– Как пройти на проспект Ленина…
-А ты уже где – то отдыхал?- с каким то дешёвым подколом спросила она
-Достойных как и раньше, пока на горизонте нет,- парировал я.
Ее глаза заблестели, я знал чем это могло закончиться для нас двоих и это тогда закончилось, но возвращаться к женщине из-за которой ты спал с другими женщинами, невозможно…
Иллюстрация Лены Солнцевой. Больше Чтива: chtivo.spb.ru
Здесь, за городом, ещё лежал клочками грязный снег. Чтобы согреться, я подошёл к турнику возле забора и подтянулся несколько раз. Мы условились с председателем на десять утра, но я приехал в Св. Поляны немного раньше.
Месяц назад я купил в СНТ «Св. Поляны», что по Минскому направлению, участок земли. Мне хотелось устроить тут дачу и в пятницу, после рабочей недели, не идти, как обычно, в «Апогей крафта» пить пиво, а ехать сюда, к трудяге-дятлу и луговым ромашкам. Ещё здесь можно было скрываться от преследований бывшей жены. До этих пор она никогда меня не преследовала, но, кто знает, что могло прийти ей в голову. Я не смог устоять и написал ей большое сообщение, с названием СНТ и схемой проезда.
А ровно в десять показался председатель.
― Слава, ― поздоровался он, назвав меня по имени. ― Леонид Фёдорович, ― ответил я.
Он был аккуратно одет: чёрный толстый свитер, чёрные брюки, чистые резиновые сапоги. Я, в спортивных штанах и куртке, проигрывал ему, хотя и приехал из города лишь полтора часа назад.
― Сначала пойдём к электрику, это сорок третий участок, ― сказал он. ― Это ближе, и дело у меня к нему есть.
По дороге он рассказал мне про Св. Поляны.
― За что вас к нам? ― сначала спросил он.
Я не понял, председатель засмеялся:
― Эти дачи с шестидесятых годов: их сначала раздавали бывшим заключённым. Хрущёв придумал такую программу: отсидел ― отдохни. Вот у нас такая шутка и ходит.
Я вежливо улыбнулся.
― А основал это место второй зам секретаря Кировского райкома ― товарищ Медичев. Имя-отчество не помню уже. Я с девяностого года тут председатель. Какой у вас участок? ― Пятьдесят четвёртый. ― Хорошие соседи у вас. Не все, правда. Но хорошие есть. У нас тут разный народ, в основном, конечно, спокойный: дети тех, кто в шестидесятых получал участки. Но вот электрик, например, в шестьдесят шестом получил и так и живёт. Никаких детей заводить не стал, сам живёт. ― Ну, что, правильно, ― сказал я, чтобы поддержать разговор. ― Вы считаете? Что ж. И есть те, кто как вы ― купил участок. ― Молодцы, ― опять ни к чему сказал я. ― А Медичев, как оказалось, был не только политический деятель, но ещё и поэт. Да-а, представляете. У него у самого двадцать второй участок был, сейчас там его внучка живёт. Она мне и рассказала. Я говорю, а что ж он скрывал? Она говорит, скромный был. И так судьбой страны ворочаю, говорит, а ещё и поэт. Дала мне его блокнот со стихами. Кожаный, синий: до того мне нравится, что возвращать ей не хочу. Но верну, конечно. И кожа такая… деликатная, что ли. Для стихов ― самое оно. А стихи все маленькие-маленькие. Коротенькие. Одно-два четверостишия. Некогда было писать, я понимаю. Там кукуруза, тут стиляги, не разорвёшься же. Вот послушайте:
Есть старинное преданье, Что навеки рай земной Заграждён нам в наказанье Непреклонною судьбой; Что дверей его хранитель — Ангел с пламенным мечом; Что путей в сию обитель Никогда мы не найдём.
Он замолчал. Я с детства терялся в стихах, но председатель вроде бы старался.
― Красиво, ― сказал я. ― Да, очень. Это Жуковский. У самого-то Медичева похуже были:
И станет нам аэроплан Сиять с рассветом. И будет пятилетний план Покрыт при этом.
Мы подошли к сорок третьему дому, где жил электрик. Я догадывался, что это должен быть пожилой человек, но такого мусорного ажиотажа на участке не ожидал. Прямо у калитки стоял огромный стог сена, с прислонённой к нему деревянной лестницей. Видимо, по ней забирался хозяин, чтобы затащить наверх обугленную тушу свиньи, которая там теперь отдыхала. Неподалёку валялось колесо от телеги. А на земле в совершенном беспорядке были разбросаны мотки проволоки, посуда, разломанные инструменты, драная одежда, гниющая еда. Хозяин, раздетый по пояс, ходил с граблями от одной кучи мусора к другой, поправляя сползающие штаны.
Они кричали, хотя никакого забора у электрика на участке не было, только калитка.
― Что это за сено у тебя? ― спросил председатель, когда мы вошли на участок. ― Спиздил, ― довольно ответил электрик, ― с самого поля пёр, весь взмок. Видишь, разделся. По дороге все хотели оторвать себе клочок. Ага! Хуй! Граблями по спине ― на! Вот, сено теперь есть. Что-нибудь сделаю с ним, как-нибудь употреблю. Может, крышу перекрою. А то с соседского дома вечно дождь льёт, всё прогнило.
Его полуразрушенный домик, непохожий на другие дачки, действительно был покрыт соломой, но соседских крыш я не увидел. Наверное, старик сочинял.
― Это кто? ― спросил он председателя. ― Это наш новый поляновец. Знакомься.
Я назвал имя и пожал очень неприятную руку.
― Он будет дом строить и времянку, а ты ему электрику проведёшь, ― сказал председатель. ― Можно. Проводов-то вон сколько, ― он кивнул на неопределённую кучу. ― А кто ж будет строить? ― А то ты не знаешь. ― Неужели эти ворюги с тринадцатого? Ой, Славка, ― обратился он ко мне, ― пропал твой домик. Они мало того что все материалы попрут, так ещё и… У них знаешь собака какая? Цербер! Повадилась срать мне под яблони. Такие яблоньки у меня были, от деда достались. Он мне перед отъездом-то сказал, береги, Митя, яблоньки. А собака всё засрала. Такая мельба, такая мельба… У меня через них все нервы продырявились. Во!
И он показал на дырку в штанах.
Я не знал, что говорить. Просто смотрел на председателя в надежде, что он знает.
― Иваныч, ладно, ― сказал председатель, ― ещё никто ничего не строит. Вечно у тебя все виноваты. Я с тобой вот ещё о чём хотел поговорить. Ты опять взялся? Вчера ко мне Лариска приходила, вся в слезах. ― Лариска? Это с какого участка? ― С какого надо. Ты уже не помнишь? ― Фёдорыч. ― Иваныч. ― Фёдорыч, ты ж понимаешь. Надо мне. Чего они все? Ну знаете же мою ситуацию. ― Знаем. Но и ты нас пойми. Давай хоть раз-два в месяц. А то ты еженедельно уже стал. Посовестись вот хоть нового жителя. ― Придёт и его час, ― вдруг улыбнувшись, сказал электрик. Я улыбнулся в ответ. ― Иваныч, ― строго сказал председатель. Я вечером зайду, поговорим ещё.
Мы вышли и отправились на тринадцатый участок, к тем самым строителям.
― А что он такое делает? ― спросил я. ― Иваныч? Насилует. ― В каком смысле? ― В очевидном. Подбегает ночью с граблями своими ― у него ещё одни есть, укороченные, ― и насилует.
Я вспомнил, чему я улыбнулся, и снова спросил:
― А что ж вы его не?.. Ну, в полицию?
Председатель вздохнул:
― Да жалко его. Он живёт тут один круглый год. За свет-воду не платит. Если ещё и насиловать перестанет, пропадёт же человек. И так уже кожа, кости и ещё чуть кожи. ― Как же он стог такой дотащил? ― А-а. Из последних сил. Или подговорил кого. Может, жертву свою ― в обмен на свободу. Я тебя, мол, сегодня ночью не трону, но ты уж, будь любезен, стог мне приволоки. Да вы не пугайтесь так, Слава, не бойтесь. Он не опасный. У него уж там всё раскрошилось. Совсем не больно. Не знаю, как и назвать-то даже… Микродискомфорт, что ли. ― А он, получается, и вас?.. ― Многократно. Он всех тут уже по нескольку раз. А я не обращаю внимания. Что ж поделаешь. Ну вот так человек устроен. Зато свет вам проведёт, будете при свете сидеть. Почитаете хоть. Телефончик зарядите. Энергия! ― А вот эти строители, с тринадцатого участка… ― Да. ― Что у них за собака? Не бультерьер случайно? ― Отродясь у них собаки не было. Я же говорю: спокойствие у нас, какое поискать.
Мы свернули и пошли вдоль леса. Заморосил весенний дождь. Навстречу нам попался человек. Он был толстый и весь покрыт какой-то зловонной жижей, что не шло к его белой рубашке и фартуку. На верёвке он вёл такую же белоснежно-загаженную козу.
― Игнат Игнатыч. ― Фёдорыч, ― у толстяка оказался высокий голос. ― Что такое? ― спросил председатель. ― Да это ужас. Стою сейчас на кухне, готовлю грушу фламбе. Весь, как видишь, в белом. Коньячок подливаю. Объедения ожидаю, значит. И тут у соседа с семьдесят первого опять трубу прорвало. И всё мне в кухню, она же рядом. Я Беату схватил ― и к тебе. А ты сам ко мне идёшь. ― Да я не к тебе. Мы к строителям. Это вот Слава, познакомься.
Я пожал руку похлеще электриковской.
― Мы к Иванычу ходили. Теперь вот к строителям. Человек строиться будет.
Игнат Игнатыч улыбнулся, как будто припомнив что-то приятное.
― А что ж, Слава, Иваныч вас уже того? ― Игнат Игнатыч, человек только приехал, ― ответил за меня председатель, ― а ты уже с Иванычем его сталкиваешь.
Игнат Игнатыч захихикал.
― Нет пока, ― ответил я, ― он сказал, что мой час ещё придёт.
Тут уж захихикали они оба.
― Я тогда домой пойду, ― сказал Игнат Игнатыч, ― фламбе попробую воскресить. А ты зайди к этим козлам, ― он виновато посмотрел на Беату. ― Только не верь им, не верь. Это явно не в последний раз! ― Ну, зачем ты так? ― успокоил председатель. ― Ну, прорвало у людей трубу… ― Шестой раз. ― Ну ладно. Иванычу же прощаем. ― Так он какая-никакая компания. Ненадолго. А эти для себя живут. ― Игнат Игнатыч, я поговорю. Не обижайся на них.
Мы пошли втроём. Игнат Игнатыч плёлся сзади с Беатой, то проклиная соседей, то восхваляя фламбе и французскую кулинарию в целом.
― Интересно как здесь участки расположены, ― сказал я, ― не по порядку. ― Это Медичев так придумал. Не знаю, правда, зачем.
Он достал карту Св. Полян.
― Вот видите, на треугольник похоже, вверх ногами. Вот здесь въезд. Вот ваш участок, вот мы здесь, у леса. ― Воронка, ― сказал Игнат Игнатыч сзади, ― на воронку похоже. Я через такую домашнее бордо по бутылкам разливаю.
Он свернул на свой участок, мы попрощались. Дождь перестал.
Со строителями знакомство вышло коротким. Они сидели на скамейке перед домом, похожие, как братья. К счастью, председатель заранее предупредил меня: родства тут нет. У обоих были деловитые сосредоточенные лица, крупные руки, шеи под стать. Играло радио: их любимая строительная волна. Первый брал идеально обструганный брусок и вколачивал в него по краям два гвоздя. Вколачивал так, что шляпка утопала в плотной древесине. После этого передавал брусок второму, который, работая клещами и молотком, старался выбить или вынуть гвоздь из бруска. Я подумал, что они не особенно заняты, но председатель, больше меня знавший местные порядки, сказал, что беспокоить их не стоит. Через час ― так через час. Я назвал номер участка, и мы ушли.
― Что это они делают? ― спросил я. ― Тренируются. Давно никто не строился у нас, сноровку потеряли. Не бойтесь, они через час будут у вас. Пунктуальные ребята. А руки ― чистое золото! ― Может, мне в Москве поискать строителей? ― Да вы что? ― председатель остановился. ― Они тут всем строили дачи. Третье поколение тут живёт. Я бы вам не рекомендовал. Вы ещё молодой человек, наверное, для вас традиции не такое весомое понятие. Но, прошу, послушайте меня: не начинайте против течения. У нас тут годами сложено…
Он замолчал. Мне стало неловко, что он так разволновался из-за меня.
― Через час они придут? ― нарочно переспросил я. Председатель приятно улыбнулся. ― Да.
У него нашлись какие-то дела, но через час он обещал быть у меня на участке.
― Подождите там, ― попросил он. ― А вечером приедет специалист по канализации, и вроде всё: с главными людьми я вас тут познакомил, получается.
Я даже не стал спрашивать, тот ли это специалист, который устанавливал трубы соседям Игнат Игнатыча: так прозрачно это проглядывало. Мы расстались с Леонидом Фёдоровичем, я дошёл до своего участка. Из машины я достал складной рыбацкий стульчик и поставил его прямо в сырую глину: ничего другого у меня пока не водилось. Участок был небольшой, ровный. Я стал думать, как он расцветёт через год. Достроится дом, вырастет забор. Никаких теплиц заводить я не стану. Едва ли хватит меня и на деревья. Буду сидеть бесконечными июльскими вечерами с чашкой чая. Может, позову девушку или троих девушек, как повезёт. Тогда всё же нужно посадить вишню: она так притягательно цветёт. Не для меня, для них.
Вспомнив о девушках, я вспомнил и о бывшей жене. Я решил написать ей. Сообщение вышло длинное: я рассказал про полуобнажённого электрика с его укороченными граблями и привычкой насиловать; про залитого нечистотами Игнат Игнатыча; про механически настроенных строителей, которых ждал с минуты на минуту; про аккуратного председателя. Чтобы она ответила, я схитрил и закончил сообщение вопросом. «Как думаешь, куда это я попал?» ― написал я. Но, как и во все прошедшие месяцы, она не ответила.
Два мальчика стояли и смотрели, как сатана медленно уходит прочь. Блеск его гипнотических глаз все еще туманил их головы. — Слушай, чего он от тебя хотел? — Мою душу. А от тебя? — Монетку для телефона-автомата. Ему срочно надо было позвонить. — Хочешь, пойдём поедим? — Хочу, но у меня теперь совсем нет денег. — Ничего страшного. У меня полно.
Нигдеевск — город где время текло размеренно, словно мед в августовский зной. Дома с выцветшими фасадами, утопающие в зелени вековых тополей, словно хранили тайну вечного покоя. И жители застывшие в своих привычках, как будто не желали нарушать этот хрупкий баланс. Но как ураган, пронесшийся над тихой гаванью, появление «Кофеварки Мироздания» разрушило вековую стабильность, превращая Нигдеевск в хаотичный виток реальности. Сначала изменения были незаметны, словно бледный туман окутывающий город утром. Цветы на клумбе перед домом мэра неожиданно зацвели фиолетовыми ромашками, а почтовый голубь вместо газеты принес письмо, написанное неизвестными символами. – Черт какой бред, - ворчал почтальон Игнат, рассматривая странные знаки на пергаменте. - Видно в почтовом отделении новый сотрудник появился с фантазией. Но словно снежный ком, катящийся с горы, нелепость набирала обороты. В местном супермаркете кассирша вместо сдачи выдавала сгущенное молоко, а директор школы вернувшись с совещания, обнаружил что его кабинет превратился в игровой зал с автоматами для игры в "Морской бой" и "Шашки". - Не может быть! - закричал он, бредя по залу, набитому игрушками и автоматами. - Куда делась моя папка с отчетами? И где эта клятая доска для мела?! Жители Нигдеевска, словно стадо овец, завороженно наблюдали за происходящим. Они не могли понять, что творится но были в восторге от нелепости. - Это же так весело! - говорили они, наслаждаясь бесплатным мороженым, которое неожиданно появилось в каждом магазине. - Как будто жизнь превратилась в сказку! «Кофеварка Мироздания», стоявшая на центральной площади, словно алтарь неразумных желаний, стала эпицентром этого безумия. Очередь желающих "сварить" свое счастье тянулась на километр, и каждый мечтал о чем-то своем. - Я хочу чтобы у меня был личный остров! - кричала дама с ухоженными ногтями. - Я хочу чтобы моя теща навсегда исчезла! - бормотал мужчина, прячась за спиной женщины. - Я хочу быть огромным, летающим китом, и есть людей! - невинно заявил подросток, мечтая о роли супергероя. Захария старьёвщик стоявший у истоков этого хаоса, уже не мог контролировать свою "Кофеварку Мироздания". Он словно стоял на краю вулкана, наблюдая как лава его собственного сотворения разливается по городу, неся с собой непредсказуемые последствия. О боже, я не хотел ничего плохого! - шептал он себе под нос, но никто ему не верил. Все были погружены в собственные желания, словно зачарованные волшебным напитком. В этом безумном карнавале между реальностью и фантазией, где собаки разговаривали на французском, а мэр города танцевал в розовом трико, Нигдеевск превращался в место не для слабонервных. И только в стороне, под сводчатыми воротами старой церкви, о чем-то неспешно размышлял грустный кот с умным взглядом. Он не был уверен, что это весело. Он был уверен, что это начало конца.
P.S. За окном где улицы Нигдеевска погружались в темноту, а звезды на ночном небе сверкали необычайно ярко, Автор, Терри Пратчетт и Смерть сидели за столом, погруженные в беседу. - Не думаешь ли ты, что все слишком уже нелепо? - спросил Автор, отхлебывая кофе из кружки с надписью "Я ♡ чернила". - Может, мне нужно добавить немного реализма? - Реализма? Ты же писатель, а не хроникер! - засмеялся Терри, выпуская из трубки клубы дым с запахом старых книг. - Мы здесь чтобы создавать миры, а не отражать реальность. - Да но что если читатели реально поверят в "Кофеварку Мироздания" и начнут варить себе желания? - забеспокоился Автор. - Может, им нужно предупреждение? - Предупреждение? - Смерть рассмеялась, издавая звук, похожий на скрип старых дверных петель. - Не глупи, мой дорогой. Ты же не полицейский, а писатель. Твоя задача - заставить читателей верить, а не отпугивать их предостережениями. - Но что если они начнут творить бедность? - заволновался Автор. - Представь, вдруг какой-нибудь мальчик закажет себе "мир, где нет ни одной живой души"? - Не беспокойся, - с усмешкой ответил Терри. - Читатели умнее, чем ты думаешь. Они понимают разницу между фантазией и реальностью. А если нет, то пусть варят себе что хотят. В конце концов, от нелепых желаний еще никто не умирал.
- Но я думал, что ты люблю смерть? - удивился Автор.
Я люблю смерть, но еще больше люблю хорошую историю. - Смерть подмигнула Автору и отхлебывала кофе из кружки с надписью "Я ♡ космос". - А "Кофеварка Мироздания" - это отличная история. Она полна юмора, абсурда и нелепых ситуаций. И я уверен, что читатели оценят ее по достоинству. - Ну ладно, уговорили, - Автор улыбнулся. - Тогда пусть "Кофеварка Мироздания" варит дальше. А я буду наблюдать за тем, что произойдет. Все трое погрузились в тишину, только звук капающего кофе нарушал спокойствие ночи. В далеке слышны были крики и смех жителей Нигдеевска уже забывших о своем обычном мире и погрузившихся в безумный карнавал, созданный "Кофеваркой Мироздания". А писатель с ухмылкой на лице записывал все это в свой черновик, создавая новую главу в истории своего мира, полного нелепостей и чудес.
Самое тяжелое — поверить в то, что ты можешь заснуть. В последний раз ты укололся в 19:47. На часах 01:43. Значит прошло … чертова математика. 5 часов, в общем. Лоб заболел от напряжения. На соседней койке спит сосед по общаге. Нельзя его тревожить. Сука, он так сладко прихрапывает. Мое дыхание кажется слишком громким. Нос словно … … твою мать. Меня бесит, что я не могу подбирать слова. В таком состоянии. Когда-то я хорошо писал. Я сбился с мысли. 5 часов с последней, нет, с крайней, лучше сказать с крайней дозы. Есть шансы сегодня заснуть. Сколько ночей я уже не спал? Сколько длится этот марафон? Марафон ли это? Между марафонами бывают пробелы. У меня нет. Я не могу оставаться неподвижным. Секунду назад я кусал свои губы, сейчас дергаю пальцами ног, судорожно моргаю, громко дышу. Чертовски громко. Может попробовать через рот? Может я переборщил? Опять? Я сделал все, чтобы заснуть. Ну, не все. Но есть я просто не могу, это не вариант. Я выпил кучу мелаксена, и запил его сидром. Не пивом, я же не алкаш. Сидр — бухло настоящей питерской интеллигенции. Алкоголь должен помочь. Мелаксен должен помочь. Еще помогло бы поесть и подрочить, но, чертова химия, я не могу ни того ни другого. О, уже 01:57. Болят глаза. Сколько это значит, 5 часов 10 минут. Ты же договаривался с собой, ничего после шести. Как баба на диете, ей богу. Но это бы помогло. А во сколько я лег? В 00? Не лечь нельзя — сосед блюдет режим. Мне страшно даже пошевелиться. Я так не хочу быть обузой. Помехой. Может пойти покурить? Да, я выкурил 2 пачки сегодня, да, у меня на пальцах никотиновые пятна, да, если слепую собаку попросить найти по запаху пепельницу, она найдет мою куртку. Да-да-да. Или пойти гулять. Но там комендантка. Та еще тварь. «Общежитие закрыто после 23-х, бла-бла-бла». Не впустит же потом до утра. Ублюдство, опять хочу в туалет. Я постоянно хочу пить и в туалет. И почки болят. Ноют уже которую неделю. Может с этим нужно что-то сделать? Может пора прекращать? А как? Я пытался, ни хрена не получилось. Я уже не могу без. Это со мной до конца. Придется смириться. Ладно. Нужно встать с кровати. Тихо, чтобы никого не разбудить. Вдруг он заподозрит меня — из-за того, что я слишком часто хожу в туалет? Вдруг он все поймет? Нельзя так. Очень хочется. Почему я все еще лежу? Я не понимаю. Я как будто не могу управлять своим телом. Ничего, сейчас, потихоньку. Встанем, встанем. Встанем. Глубокий вдох. О, я точно стал тише дышать. Значит действие проходит. Значит я смогу заснуть. Неужели. Кто бы мог подумать, да, что этот тихий и вежливый выпускник с красной медалью спустя всего два года будет мечтать о том, чтобы поспать. Хотя бы часик. Хотя бы чуть-чуть. 02:11. 5 часов 20 минут. У меня дрожат ноги. Что за на. Может, раз я в туалете, покурить в форточку? Все равно все спят. Можно. Как же кайфово заходит сигарета. Они всегда кайфово заходят после дозы. Что делать. Что же мне делать. Сосед встанет в 7. До 7 — 4 часа 41 минута. 4 часа 41 минуту мне лежать и делать вид, что я сплю. Писец. Так, так, не забывай дышать. Спокойно. Что-нибудь придумаем. Глаза вот закрываются. Сами собой. Но сна нет. Мелаксен полная хрень. Он только для джетлага полезен. Но я все равно его пью. Пытаюсь поверить, как в плацебо. Ненавижу. Ненавижу то, кем я стал. Во что превратился. Но завтра, завтра будет новый день. Я так много писал этот код, проект наверняка зачтут, меня должны выделить, похвалить. Может быть и Лена заметит. Все-таки есть определенные плюсы в моем положении. Я реально могу много работать. Это реально стимилирует, реально помогает. Да, половину дня я просто болтался без дела и пересматривал старый КВН, но остальную то половину! И какой код, какая красота.! Блин, я опять хочу в туалет. Это не смешно, организм. Что с тобой. Это очень подозрительно — ходить туда так часто. Мне нельзя. А может быть еще один? Все равно в туалет идти. Так точно не засну, но зато хоть в кайфе полежу. Нет, стой, ты должен пытаться сохранять вид нормального человека. Нормальные человеки проводят ночь в кроватях, они спят. И прекрати ты уже кусать губу, там и так воспаление. Ты должен пытаться заснуть. Может быть повезет. Ладно, туалет, так туалет. И да, я возьму с собой сигареты. Просто на всякий случай. Стремно, конечно. Но и ладно. … теперь пить хочется. Газировочки бы, с сахаром, с глюкозой. Раз я не ем, энергию же нужно брать. Открывай тихо. Сука, не шипи так. Разбудишь товарища. Ааа. Весь мокрый. Пофиг. Ложись. Ложись, кому говорю. Вот. Закрывай глаза. И дыши. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Концентрируйся на них. Это может помочь. Я в это верю. Да, я знаю, что мы сегодня это уже делали. Но ничего, повторим. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Что за состояние, это же невозможно вынести. Может, еще мелаксенчику с сидром? Я так не люблю алкоголь. Такой мерзкий запах, отвратный едкий вкус. Но он же должен помогать. Я всегда засыпал, напившись. От того много никогда и не пил. О!!!! Я зевнул. Значит, есть надежда! Значит, не все потеряно. Значит, организм все-таки хочет спать. А наша задача — ему помочь. Лечь, укрыться, успокоиться, подышать. Поверить в то, что ты сможешь заснуть. Что это все кончится. Иногда это самое сложное — просто поверить. А оно кончится, брат, я, я из будущего говорю тебе. Ты окончишь институт, забудешь про Лену, встретишь Катю. Ты поверишь в Бога и сможешь отказаться от этого очевидного саморазрушения. Ты напишешь книгу, и не одну. Ты снова сможешь подбирать слова, подбирать их так, чтобы они вызывали смех или слезы. Ты обретешь общину, ты обретешь семью, ты обретешь множество источников поддержки. А пока, этой ночью, от тебя требуется только одно. Поверь в то, что ты сможешь заснуть.
Глава 4. Ловушка Холодный пот прошиб меня, когда я проснулся. Коммуникатор лежал на столе, мигая зеленым светом, и в нем плясало сообщение от Элизабет: "Это ловушка." Словно из глубины моей собственной памяти донесся шепот: "Они всегда следят". Я вскочил с дивана, сердце бешено колотилось. Сон. Или реальность? Виртуальный лабиринт в который я погрузился, был ли он просто пространством, или он проникал в мои собственные воспоминания, стертые с нейрочипа? Я был готов клясться, что все было реально. То белое пространство капсула с голубым свечением, призрачные лица, протянувшие к ней руки. И голос, голос знакомый, но не принадлежащий никому из моих знакомых, шепчущий: "Не трогай её. Она уничтожит тебя". Я включил коммуникатор. Элизабет, её голограмма мерцала зелёным светом, как тропический жук, сидела на краю моего стола. — Ты в безопасности? — спросила она, её голос был спокоен, хотя в её глазах читалась тревога. — Я не уверен, — ответил я, стараясь не поддаваться панике. — Что произошло? — Ты попал в ловушку, — сказала Элизабет. — Эта капсула… она не просто хранилище воспоминаний. Это портал, ведущий в запретную зону. — Запретную зону? — я не понял. — Место где хранят то что нельзя видеть, — она взглянула на меня с тревогой. — Место которое может сломать твою реальность. — Но ведь ты сама отправила меня туда, — я сделал непроизвольный жест рукой, как будто пытался отмахнуться от невидимых теней. — Да, — Элизабет кивнула, и её голограмма замерцала, как свеча на ветру. — Я хотела открыть тебе доступ к информации, но не знала что там столь опасная ловушка. Тебе нужно уходить. — А как? — я огляделся вокруг. Моя квартира была окутана туманом, из него всплывали лица жертв, их глаза застыли в ужасе. — Тебе нужно выйти из этого виртуального мира, — она наклонилась ко мне, и в её голубых глазах блеснули искры страха. — И никогда больше не пытаться проникнуть в запретную зону. — Но ведь там может быть от вет на мои вопросы, — я отчаянно пытался ухватить за последнюю надежду. — На то что со мной произошло. — Не стоит рисковать своей реальностью, — Элизабет ответила с холодной резкостью. — Ты не сможешь справиться с тем, что там скрыто. — Я должен попробовать, — я посмотрел на её голограмму с упрямством. — Я не могу оставить это так. — Тогда покажи мне свою волю, — она улыбнулась зловеще. — Докажи что ты сильнее этой тьмы. Её голограмма растворилась в воздухе, а в комнате снова зацарилась непроглядная тьма. Я схватился за коммуникатор, но он был мертв. В комнате было тихо, тихо как в могиле. Я ощущал на себе невидимый взгляд, холодный и пронзительный. Я не был один. И тут из глубины моей памяти, всплыл образ Чеширского кота. Он сидел на ветке дерева, его улыбка была широка и зловеща. Он посмотрел на меня и прошептал: "Ты не сможешь отсюда выйти". Я закрыл глаза, почувствовав прилив безнадёжности. Я попал в ловушку, и уже ничего не мог сделать. Или может быть... я ещё мог побороться? Мое сердце забилось в бешеном ритме когда я попытался сделать шаг назад. Но вместо того чтобы оказаться в своей комнате, я оказался в другом месте. Здесь было еще темнее, а воздух гудел от напряжения. Я чувствовал что меня окутывает что-то зловещее, холодное и липкое, словно я погружаюсь в чье-то забытое воспоминание, полное ужаса. Я шел вперед не зная куда иду. Вокруг меня мелькали фрагменты событий как в замедленной киносъемке, лица которые я не узнавал, голоса шепчущие слова которые я не мог понять. Вдруг в пустоте как мираж возникла фигура. Человек с косматой бородой, одетый в потрепанный халат, с черной повязкой на глазу. Он сидел на полу склонившись над какой-то сложной машиной, похожей на кучу проводов и металлических деталей. Я замер не зная что делать. — Ты пришел, — прохрипел он, не отрывая взгляда от своей работы. — Я ждал тебя. — Кто ты? — прошептал я, мой голос дрожал от страха. — Я тот, кто знает правду, — мужчина поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах горела странная, почти безумная, искра. — Ты ищешь ответы? Я могу тебе их дать. Но только если ты готов пройти этот путь до конца. В этот момент я почувствовал как в моей голове что-то щелкнуло. Я вспомнил. Это был тот самый ученый, которого я видел на записи. Профессор Ланг. — Ты знаешь, — продолжил он, словно читая мои мысли, — то что я скрываю. Ты знаешь, что я создал это место. Но ты не знаешь, зачем. Его слова были как удар молнии. Я не мог понять, что происходит, но чувствовал, что я нахожусь в самом центре чего-то очень опасного. — Ты хочешь вернуть свои воспоминания? — прошептал Ланг, его взгляд был пронзительным. — Ты хочешь узнать кто ты на самом деле? Тогда ты должен пройти через меня. Он протянул ко мне руку. На его ладони лежал металлический шар, похожий на крошечный мозг. — В нем хранится вся правда. Но ты должен быть готов заплатить цену. Я стоял в немом ужасе, не зная, что делать. В моем сердце боролись страх и надежда. Я хотел знать правду, но чувствовал, что эта правда может разрушить меня.
Я оказался у стола, суровый дознаватель кивнул мне на стул, что стоял на моей стороне.
- Что ты делал в трюме? – спросил он, когда я уселся.
Вообще-то он не был похож на следователя, просто какой-то важный мужик. Возможно, он отвечал тут за безопасность, и мог получить хороший выговор за то, что допустил пассажира в нижний отсек.
- Я не мог уснуть и решил прогуляться по кораблю. У меня сосед сильно храпит, - сказал я ему в ответ правду и заодно глянул на того, который меня привёл.
Он тоже хотел казаться серьёзным, даже чересчур. Уголки его губ прямо-таки тянулись вниз, как у злого смайлика.
Главный мужик пристально посмотрел на меня, ничего не говоря, но после небольшой паузы растопырил ноздри, сильно втягивая воздух, и откинулся на спинку стула.
Тут же у него зашипела рация, и он ответил. Я услышал неизвестный язык, на таком же отвечал и сам мужик, поглядывая в мою сторону из-под бровей.
- Там пострадал наш человек, - сказал он мне, - видел его?
Я и сам выглядел пострадавшим, получив пару порезов.
- Я услышал стоны, когда вошёл в трюм, и решил посмотреть, а потом на меня что-то напало, - я указал им на свои ранения.
Этот дознаватель мягко стукнул кулаком по столу, состроив недовольную морду.
- Ладно, вали отсюда. В трюм больше не ходи. Ему дай другую каюту! – приказал он второму.
- Кают больше нет, - отчитался парень.
- Тогда освободи для него! – последовал новый приказ.
Мы вернулись к моей каюте. Парень попросил меня постоять в коридоре. Я не видел, что там происходит, только услышал, как кричал парень на храпуна. Слышал даже несколько глухих ударов, а после послышалось нытьё пассажира. Вскоре мой сосед, держась за бок, вышел, недовольно глядя на в мою сторону. Из-за меня же его выгнали. Я бы тоже был недоволен. Хотя, я и так чуть не оказался в проигравших. Если бы сразу знал, что я тут не простой гость, то пошёл бы первым делом просить переселиться.
После того, как меня провезли в багажнике, такое отношение мне нравилось куда больше.
В эту ночь вопреки событиям я всё-таки выспался, высунувшись из каюты почти в полдень. Сильно хотелось есть, и я отправился наверх, как раз шёл обед.
Довольно быстро найдя пищеблок, похожий на обычную столовую, я отправился за подносом, а потом к стойке на выдачу. Мне положили на тарелку порцию гречневой каши, пару сосисок, кусок хлеба и стакан с компотом. Всё это выглядело аппетитно, особенно, если бы я был прежним Стасом. Но сейчас-то я знал, что это лишь ненадолго заткнёт зверя во мне. Но при этом внушил себе, что получу истинное удовольствие от этой еды.
Не торопясь, я забрёл в дальний ряд столов, и уселся за свободный. Народу было много. Все сидели парочками, я ожидал, что и ко мне подсядет кто-то из пассажиров, или команды. Вскоре так и произошло.
Рыжеватый парень с таким же набором угощений уселся напротив, довольно улыбаясь, и поприветствовал меня.
- Ну что, сделаем вид, что эта пища нам очень нравится и набьём животы? – спросил он с долей сарказма.