Чем жители небольшого городка заслужили выпавшие на их долю муки, и как сохранить то немногое, что осталось человеческого в набитых ватой телах?
Автор: Pedantic Meatsack. Перевод: BabudaiAga, вычитка моя.
[Эту кассету с подписью «Бродяга» извлекли из повреждённого магнитофона Panasonic RQ2102. Несмотря на возраст записи и следы теплового воздействия, качество звука удовлетворительное, хотя из-за лёгкого шороха, хлопков и треска, периодически накладывающихся на тягучий голос рассказчика, он кажется слишком глухим и мало похож на человеческий]
‑ Осталось разобраться, как эта чёртова штуковина включается. Оно работает? Запись идёт? Хорошо, тогда можно начинать.
[Раздаются непонятное бормотание, звук отодвигаемого стула, шумное шарканье и хлопок скрипучей двери]
Не помню точно, сколько времени прошло с тех пор. Какой сейчас год? Кажется, это было в 1842 году, мне как раз исполнилось… кхм… В общем, давно это случилось. В округе многое изменилось, хотя я толком не могу вспомнить, что именно. Память уже не та, что раньше, и моменты ясности случаются всё реже. Думаю, это как-то связано с нашим недугом. Ужасно сложно вести связный разговор, когда то и дело забываешь, что хотел сказать и что уже сказал. Боюсь, вам придётся с этим смириться.
Я помню немало страданий. Страданий и потерь. Упущенные шансы, украденное будущее. Мы были простыми людьми, мы не сделали никому ничего плохого. Нам приходилось тяжело трудиться, чтобы получить то немногое, что у нас имелось, и мы дорожили этим. Мы молились и старались поступать по совести, как и подобает хорошим богобоязненным людям. Док говорит, что, может, мы молились не тому богу, но он здорово сдал в последнее время.
Не так уж часто мне выпадает случай предаться воспоминаниям. Знаете, если бы не тот бродяга, я бы женился и завёл семью… Я всегда хотел семью. Может, у меня родилось бы много детей, они помогали бы нам по хозяйству, и я был бы счастлив завести их с моей красавицей-женой. Видите ли, до нашей свадьбы оставалось всего пара дней, когда он появился. Приготовления шли полным ходом, мама моей избранницы всё ещё штопала и покрывала вышивкой старое подвенечное платье. Она говорила, что это реликвия, и этому платью в два раза больше лет, чем нашему городу, и уж точно оно раз в пять красивее. И она так гордилась этим.
Стояла обычная для конца лета погода: солнце в зените, ясное небо. Коровы паслись на пастбищах, а несколько усталых лошадей спрятались в тени большого дуба. Я приглядывал за собакой, гонявшейся в траве за саранчой, а моя девушка собирала в папином курятнике яйца, и мы обменивались не самыми целомудренными взглядами. Но ничего запретного. Я бы сказал, день выдался весьма многообещающим.
Полагаю, перевалило за полдень, когда на дороге появился бродяга, одетый в изодранный пыльник. На голову он нахлобучил потрёпанную шляпу, рот и нос скрывал платок, чтобы не дышать красноватой пылью, поднимавшейся в воздух с каждым шагом, а глаза прятались за очками. У него не было ни лошади, ни повозки, и только в небольшой сумке, висевшей на плече, лежали, очевидно, какие-то дорожные припасы. Надо сказать, тогда никто не удивился бы, завидев парня в пыльнике. Странновато выглядели, разве что, его слишком тёмная для этих мест кожа да индейские бусы и побрякушки, болтавшиеся на шее. В наши дни у вас есть все эти безлошадные повозки, а грунтовок, поди, и не найти нигде. У вас вообще не осталось половины того, что было раньше, и в то же время появилось гораздо больше всякого нового: нет лошадей, нет кузнецов, нет трапперов и охотников, никаких салунов, зато есть дома, шикарные, как новогодние игрушки, и эти забавные штуковины, которые помещаются в ладони и с которыми можно безо всякой суеты и стука отправить телеграф. Мне рассказывали об этом и о всякой другой ерунде, например, об этой штуке, в которую я сейчас говорю. Якобы она записывает всё, что я сказал. Там есть внутри такая маленькая симпатичная коробочка, прозрачная, словно стекло, а внутри намотана черная бумага, которая ходит туда-сюда, и тот, кто умел ей пользоваться, сказал, что она запомнит всё, что я говорю, только надо следить за уровнем заряда батареи, так что я не могу болтать тут бесконечно.
Как по мне, всё это полная чушь и бредни сумасшедшего, но я видел, какие чудеса эта штука может творить. Она воспроизвела голос, словно человек находился со мной в одной комнате, вот только он шёл из этой маленькой коробочки с надписью «Panasonic».
Думаю, стоит признать – мир просто оставил нас позади. Может, все позабыли о нашей маленькой заброшенной общине. Может, все слепы к этому, как были слепы мы. Конечно, порой к нам заходит путник – другой. Большинство присоединяется к нам. Иногда кто-то не выживает. Ещё реже отдельные везунчики уходят без изменений. Мы не выставляем напоказ, что у нас тут что-то не так. Здесь просто маленький уголок старины, в самой что ни на есть глубинке. Они всегда спрашивают, не актёры ли мы, не проходит ли тут какой-нибудь исторический фестиваль, нельзя ли купить сувениры. Обычно достаточно бывает сказать, что мы амиши, и они отстают. Понятия не имею, что это означает. Просто один из них как-то упомянул это слово, и мы стали себя так называть. Они слышат – «амиши», и делают вид, что всё поняли, и, хотя бы, уходят, а не убегают с криками. Может, так назвали наше проклятие? Может, они знают, что оно не передаётся по воздуху, а мы не стремимся его распространять? Или у них есть способ остановить его, если обратиться за помощью достаточно быстро? Ах, я опять забегаю вперёд. Так, на чём я остановился? А, точно. Никому не пришло в голову, что с этим бродягой что-то не так, никто не обратил внимание на его неловкую походку и худобу. Путешествовать пешком – дело нелёгкое, так что бродяги и странники часто были людьми худыми и оборванными. Каждый второй просил называть себя «Билли», «Джек», «Джо» или «Джон», так что никто не стал настаивать, когда он сказал, что его зовут Джо.
Пока он не доставлял проблем, мы готовы были помочь ему, чем могли, и не требовали бы ничего взамен. Но наше гостеприимство обернулось для нас бедой. Пусть даже мы никогда не держали рабов и не делали людям его расы ничего плохого, он отплатил чёрной неблагодарностью и проклял нас индейским колдовством и африканским худу. Или вуду – не знаю, есть ли какая-то разница. Колдовство – оно и есть колдовство.
Я оказался в числе первых пострадавших. Может, мы столкнулись локтями, или я случайно сделал что-то такое, из-за чего он выбрал меня мишенью? Или он просто приревновал меня к моей женщине? До сих пор гадаю. Как бы то ни было, в день моей свадьбы все страшно перепугались и поняли, что происходит что-то неладное. Видите ли, мне нездоровилось не только от переживаний или простуды.
Никто никогда не слышал об этой болезни. Даже прокажённые в библейских сюжетах не испытывали таких страданий. В сказках индейцев тоже о таком не говорится, но у них есть почти такие же страшные проклятия. А негритянские легенды я почти не знаю, но мне доводилось слышать о вуду-зомби и об этих их маленьких куколках, в которые втыкают иголки. Их куклы отчасти напоминают мне нас самих. Может, он наложил какое-то новое проклятие, что-то вроде смеси всего этого? Может, он изучал эти тёмные науки, чтобы отомстить за свою семью? Кто же скажет…
Всё, что мне известно, так это то, что мы ощутили это проклятие на себе. Не знаю, почему, не знаю, за что, но мы были прокляты.
Проходит, обычно, день или два, прежде чем появляются первые симптомы, но их списывают на обычное недомогание – простуду, грипп, оспу или болотную лихорадку. Ощущается сухость в горле, кружится голова, сильно болят суставы, начинает мутить. Обычно на третий день начинается рвота – вы не видите в этом ничего необычного, в конце концов, каждому случалось выпить лишку. Вот только окружающие будут в ужасе, потому что выблёвывать вы станете собственные расползающиеся внутренности пополам с кровью. И это может продолжаться ужасно долго. Я помню, как удивился, когда впервые увидел это – кто бы мог подумать, что у человека внутри столько всего? По-моему, я тогда полгорода переполошил – всех, кто присутствовал на нашей скромной свадьбе. Наверняка её папаша и священник всё поняли уже тогда.
Док помогал нам с самого начала. Он придерживался дурацкой идеи, что наши кости разламываются и протыкают кожу изнутри, пока тело не станет похоже на подушечку для иголок, и именно поэтому поначалу так сложно двигаться… Мышцы каким-то образом превращаются в ватную массу, которая нас наполняет, а вены формируют швы, потому что мы уж точно не пытались их вырывать, но они оказывались не там, где положено. Хотя, пожалуй, настолько уж это было страшное проклятие, что и его бредни сходили за разумные предположения.
О чём это я? Снова мысль потерял… В общем, я только раз и взглянул на того урода, накануне свадьбы. Конечно, тогда я не придал этому значения. Решил, может, это пугало такое страшное, или какой-то дьявольский юнец нашёл иссохшее тело несчастного путника и пристроил в поле за моим участком. Меня аж передёрнуло от этой мысли, но я убедил себя, что мне просто померещилось на жаре, будто эта штука шевельнулась. Я сообщил об этом шерифу, уверенный, что это дело рук какого-то молодого негодяя, и глотнул перед сном виски для успокоения нервов. Это одно из немногих воспоминаний, которое никак не хочет меня покидать… Хлопок, перепачканный коричнево-зелёными выделениями и засохшей кровью, выглядывал из его плохо зашитых глазниц. Кожу покрывали морщины и трещины, она шелушилась, точно гнилая кожура. Кое-где в ней зияли протёртые дыры, из которых торчали острые шипы, словно булавки в подушечке для иголок. Тонкая щель рта оставалась частично зашита, а в местах, где шов был надорван, а может, и надрезан, тоже виднелась набитая внутрь вата. Может, именно так Док понял, что надо делать, может, он тоже видел старика Джо и собрал кусочки паззла воедино? Эта картина преследует меня до сих пор: как бродяга подёргивался всем телом и ковылял, словно тряпичная кукла, как его ноги сгибались и перекручивались на ходу… Хромой, какой-то сдувшийся и перекошенный, с провалившимся лицом, со сморщенными пальцами, усохший, словно чернослив… Думаю, когда-то он промочил свою ватную набивку.
Может, так всё и произошло – он окунулся в ручей, из которого мы все набирали питьевую воду? А уж как от него воняло на жаре, боже мой! От такого запаха и стервятник рухнет в обморок. Хотя, думаю, сейчас я выгляжу не лучше. Да чего там, все мы сейчас ничем не лучше него, разве что стараемся сохранять тела в сухости и чистоте. Нас сложно назвать красавцами, но, по крайней мере, мы не вонючки какие-нибудь. Насколько я могу судить.
[Две минуты ничего не происходит, молчание прерывается только скрипом половиц, потрескиванием старой плёнки и далёким мычанием коров]
В общем, думаю, от болезни я был тогда словно пьяный. Не помню, например, как меня вырвало на священника. Вообще не помню почти ничего из того, что произошло потом. Я, конечно, удивился, очнувшись в кабинете Дока, но решил, что, может, упал в обморок и ударился головой. Не каждый день случается жениться на самой непорочной и славной женщине в мире. Но мне ужасно долго не удавалось пошевелиться. Я не мог говорить, не мог видеть. Никто не мог понять, что происходит, но в городе многие как раз в то время начали болеть. Я слышал, как их притаскивали, пока я лежал в постели. Люди начали подозревать, что тот бродяга как-то в этом замешан, но он куда-то исчез. Думаю, вот так уйти – это всё равно, что признаться в своей вине. Ни к чему убегать, если у тебя совесть чиста. Конечно, потом многие собрали вещи и тоже сбежали, но они делали это из-за страха заболеть, а не потому, что чувствовали за собой вину, это были проверенные люди, надёжные соседи и друзья, мы знали их всю жизнь. Хочется верить, что они предупредили других о болезни, а не разнесли заразу по округе. Но Док не терял самообладания. Думаю, он тоже заболел, но ему удалось совладать с проклятием и придумать, как нам помочь. Он снял швы с наших глаз и ртов и вытащил все булавки, так что мы снова смогли видеть и двигаться. Моя девочка этого не пережила… Может, если бы она оставалась рядом со мной, всё было бы не так плохо. Жалкое существование, скажете вы, но я бы не отказался провести рядом с ней вечность. Но она не выжила. Она и ещё куча других. Проклятие не выбирает. Многие женщины, дети и старики выкарабкались, а вот некоторые самые крепкие парни – нет. Тяжёлый процесс, хотя не то, чтобы я хорошо его запомнил. Но я видел, как страдали другие. Видел, как из их плоти выползали вены и зашивали рты и глаза, как их кожу пробивали осколки костей и меняли форму, становясь похожими на сотни булавок. Ужасно. Мы довольно неплохо представляем, как заразились, но до сих пор не знаем, как проклятие работает и как его остановить. Думаю, если понимаешь, что тебя ждёт, милосерднее покончить с собой, иного выхода нет.
[Снова около полутора минут тишина прерывается только скрипом стула, потом рассказчик продолжает]
Наверное, наш разум так устроен, что мы видим только то, что в состоянии вынести. Или же эта чума действует таким образом, и это объясняет, почему никто не пугается, когда забредает к нам. Если бы я сам увидел того бродягу, по-настоящему увидел, это напугало бы меня до смерти. И не важно, двигался бы он при этом или нет. Думаю, тогда я уже начал заболевать и потому увидел чуть больше остальных, но мой разум всё ещё не мог понять, на что же именно я смотрю. Это как мираж, или, знаете, как бывает, когда не рассчитаешь с выпивкой. Воздух вокруг словно превращается в жидкость. Иногда она почти прозрачная, но постоянно идёт рябью. Так и тот странник – иногда он выглядел совсем как нормальный человек, ну, по крайней мере, как обычный бродяга.
Похоже, это так и работает, насколько мы поняли. Чем дальше от проклятия, тем правда очевиднее. О, кажется, я чувствую, как память немного проясняется. Уверен, это не полуденная жара тогда играла со мной шутки. Этот проклятый ублюдок смотрел прямо на меня. Самое страшное пугало испугалось бы и попятилось под тем взглядом. Если это вообще можно назвать взглядом, ведь глаз-то у него не было. Не было у него и стыда, ведь он стоял почти совсем голый, если не считать каких-то лохмотьев на бёдрах. Вообще, выглядел он так, словно подрался с дикобразом ‑ весь в каких-то перьях и дырках.
Не то, чтобы это имело какое-то значение, но никто толком не мог понять, как мы сохраняем способность двигаться – хлопок, как известно, неважная замена человеческим мышцам. Никто толком не разбирался во всех этих божественных и колдовских делах, но… у нас было ужасно много времени, чтобы поразмыслить над этим. Люди, которые к нам приходят, знают много такого, о чём мы и понятия не имели во времена моей молодости, но это проклятие заставляет их усомниться во всём, что они знали. Может, они сейчас закрывают глаза на чудеса вокруг и отвергают Божий промысел? Игнорируют необъяснимые беды и горести, и тем отрицают и Дьявола тоже? Может, кое-что всё же не объяснить никакой современной наукой? Уф, опять я почти потерял мысль. Я собирался сказать, что они заставили меня задуматься о том, как мы можем стоять, двигаться и поднимать вещи. Конечно, это только напоминает обычные движения. В наших телах не осталось костей, но если сосредоточиться на задаче, то конечность становится достаточно твёрдой, чтобы ей можно было пользоваться. Правда, ходить и бегать трудно… У этого состояния есть свои плюсы и минусы. Нам не нужно есть, не нужно дышать или спать, мы не болеем и не можем сломать руку, но мы бесплодны. И спиртное не оказывает никакого эффекта. Оно просто позволяет нам приятнее пахнуть, когда приходят гости.
А чтобы кожа оставалась эластичной, приходится натирать её специальными маслами. Вот только из-за них мы ужасно боимся огня. В общем, мы стараемся выглядеть презентабельно, но больше для самих себя, а не для того, чтобы люди к нам приезжали почаще. Мы даже сделали себе искусственные зубы и пришили пуговицы к тем местам, где полагается находиться глазам, а Док набил нас ватой как следует, чтобы мы не выглядели такими же жалкими и шатающимися, как тот бродяга. Никто из нас не хочет походить на выползшее из могилы убожество или жертву таксидермиста, у нас сохранились гордость и какое-никакое тщеславие. Наши женщины стараются наряжаться в красивую одежду – вы и не заметите ничего, пока не заглянете под юбку и не увидите ноги, которые шевелятся, как мокрые чулки на бельевой верёвке.
Ужасно много времени прошло с тех пор, как наша уютная община превратилась в город-призрак. Мы не знаем, что случилось с тех пор с остальными миром… Не считая отрывочных рассказов наших гостей. Большинство жителей сошли с ума и полностью потеряли себя, но, думаю, после сотни с лишним лет такой жизни в этом нет ничего удивительного. Остальные живут, как обычно, насколько это возможно. Конечно, мало приятного в том, чтобы влачить существование в качестве поделки таксидермиста или куклы вуду, но что нам ещё остаётся? Мы всё так же боимся смерти, хотя и умеем теперь избегать её немного лучше. С возрастом мы не меняемся, и телесные повреждения нам не страшны. Хоть мы и не можем лечиться, Док, благослови его Господь, постоянно накладывает нам новые швы. По крайней мере, мы сейчас в лучшей форме, чем тот, кто нас в это превратил. Но я задаюсь вопросом: как давно он уже существует? Откуда он взялся, что породило этот ужасный недуг? Как долго тот бродяга ходил и распространял его, пока не наткнулся на нас? Не помутился ли у него рассудок? Может, о нём уже слагают легенды? У нас так точно. Появились даже песенки про него, которые я люблю напевать время от времени. Несколько раз их слышали несколько здоровых людей, которые останавливались у нас проездом, но, конечно, не поняли, о чём они.
Я снова сбился с мысли, не помню ни черта из того, что только что говорил, но зато вспомнил эту старую песенку. Если бы не эта маленькая записка возле забавной серебряной шкатулки, я бы и вовсе забыл, почему сижу один в этой маленькой комнатке и что, чёрт возьми, я тут делаю. Записки освежают память… Я часто пишу записки, но это плохо помогает, если про них забыть. Если бы не «батарейки» в этой штуке, я бы всё время пользовался ей, чтобы записывать важные вещи. Я тогда не забывал бы, о чём думал. Если я ещё не говорил… Я всё равно это скажу, потому что не уверен, говорил ли до этого. Сколько таких маленьких общин «амишей», как наша, существует на свете? Сколько людей прошло через наш городок и покинуло его, уже заражёнными, но ещё не ощущая первые симптомы? Прошло уже около пяти лет с тех пор, как здесь в последний раз побывали люди. Неужели весь мир превратился в Ад, или кто-то всё же сжёг этого негодяя и очистил Божью Землю от него и его проклятого колдовства? Не стоит ли нам всем сложить себе костёр в надежде спасти будущее, или уже слишком поздно? Должен ли я взять на себя эту ношу, зная, как они станут протестовать и откладывать это, пока я сам всё не забуду? Или это уже бесполезно?
Так сложно удержать тех, кто окончательно утратил рассудок, чтобы они не разбредались… Сколько времени понадобится, чтобы мы все стали такими? Я уже забываю, что только что говорил, а время неумолимо. Может, я в какой-то момент не смогу понять, сколько нас осталось? Вчера ещё, кажется, было лето, а сегодня уже выпал снег, и все мы сидели, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить наши тела в сухости, чтобы не позволить вате вымокнуть, чтобы кожа не стала хрупкой от холодного сухого воздуха. После того, что случилось с Бонни и Джорджем, все боятся разводить огонь. Сколько уже раз я предлагал им последовать библейскому завету – «пепел к пеплу»? Один раз, дюжину? Я уже не помню.
Может быть, если завтра снова пойдёт снег, я перейду к действиям. Я спрячу эту безделушку в крепкий старый сейф и подожгу наш сарай. И, может, по божьему благословению, эта модная штуковина попадёт в ответственные руки. Чтобы никому больше не пришлось страдать, как нам. Бессмертие – совсем не благо, как о нём принято говорить. По крайней мере, такое бессмертие.
[Раздаётся шумное шарканье и несколько нажатий на кнопки, а затем запись резко обрывается. Оставшаяся часть стороны А (около восьми минут) пуста. Сторона Б частично размагничена, и запись на ней почти невозможно разобрать, хотя иногда слышны звуки банджо и пение, а также постоянный шум, который может быть либо сквозняком, либо журчанием воды или потрескиванием огня, которое улавливал микрофон]
Пожалуйста, не стесняйтесь оставлять отзывы о самом рассказе и о качестве перевода: нам очень важна обратная связь. Ну и капелька саморекламы: все новые работы мы сперва выкладываем на нашем канале в ТГ: Сказки старого дворфа. Завтра как раз выйдет свежий рассказ. Так что заглядывайте, нам будет приятно.
