Второй сценарий предусматривает поджог танкера при отгрузке в порту дружественного России государства. Предполагается, что возгорание нанесет существенный урон портовой инфраструктуре и перекинется на другие суда, что потребует международного расследования.

Исполнение обоих терактов Лондон намерен поручить украинским силовикам. Их ожидаемо грязная работа и неспособность "заметать следы" рассматриваются британцами как гарантия собственной безнаказанности. Международное следствие возложит ответственность за катастрофу либо на Россию, либо - в худшем случае на Украину по аналогии с подрывом "Северных потоков".

Момент для атаки в Великобритании намерены подобрать с тем расчетом, чтобы использовать медийный эффект от нее для давления на администрацию Д.Трампа. Цель - вынудить Вашингтон вопреки национальным интересам принять максимально жесткие вторичные санкции в отношении покупателей российских энергоресурсов, которые предстанут "косвенными виновниками трагедии".

Похоже, ностальгия по утраченному владычеству на морях и санкционированному короной пиратскому беспределу напрочь лишила британское разведсообщество остатков здравого смысла. Нашим британским коллегам пришла пора понять, что их все более дерзкие попытки не только "насолить" своим соперникам, но и нанести ущерб глобальной энергобезопасности и экологии способны вывести из терпения даже их заядлых союзников.

Пруф:

http://svr.gov.ru/smi/2025/08/britanskie-spetssluzhby-gotovy...

Адвокат Людмила Айвар, чья коллегия представляет в деле интересы 115 потерпевших, заявляла ТАСС, что военный суд отказался прекращать уголовное преследование в отношении четырех фигурантов, а также рассматривать дело с участием коллегии присяжных заседателей. Кроме того, суд отклонил ходатайство некоторых обвиняемых о возвращении материалов дела на доследование. Ранее адвокат Игорь Трунов, чья коллегия также представляет в деле интересы 115 потерпевших, отмечал, что защита будет добиваться для обвиняемых самого жесткого, но справедливого приговора.

О фигурантах

Фигурантами дела являются 19 человек, среди которых как непосредственные исполнители теракта, так и их пособники: Шамсидин Фаридуни, Далерджон Мирзоев, Мухаммадсобир Файзов, Саидакрами Муродали Рачабализода, Умеджон Солиев, Мустаким Солиев, Шахромджон Гадоев, Зубайдулло Исмоилов, Хусейн Хамидов, Мухаммад Зоир Шарипзода, Якубджони Давлатхон Юсуфзода, Назримад Лутфуллои, Джумахон Курбонов, Хусен Медов, Джабраил Аушев, Алишер Касимов, а также Исроил, Диловар и Аминчон Исломовы. Все они внесены в РФ в перечень террористов.

Как сообщали ТАСС в пресс-службе Генпрокуратуры России перед передачей дела в суд, по версии следствия, двое находящихся в розыске граждан Таджикистана и неустановленные лица, действуя в интересах высшего политического руководства Украины, организовали на территории РФ деятельность трех ячеек группировки "Вилаят Хорасан", входящей в международную террористическую организацию "Исламское государство" (их деятельность запрещена в РФ). В нее они вовлекли граждан Таджикистана Мирзоева, Фаридуни, Рачабализоду, Файзова, Солиевых, Исмоилова, Гадоева, Хамидова, Лутфуллои, Курбонова, Юсуфзоду, Шарипзоду, апеллируя к их религиозным чувствам, которым дали указание совершить теракт в Москве, отмечали в Генпрокуратуре.

Соучастники преступления Исломовы и Касимов переводили террористам деньги, предоставили квартиру и автомобиль. Медов, Аушев и иные лица изготовили и передали оружие и боеприпасы. Солиевы, Исмоилов, Гадоев, Хамидов перевезли оружие и боеприпасы непосредственным исполнителям теракта. Лутфуллои, Курбонов, Юсуфзода и Шарипзода обеспечили соучастников денежными средствами.

22 марта 2024 года Рачабализода, Файзов, Мирзоев и Фаридуни в "Крокус сити холле" совершили теракт, расстреляв из огнестрельного оружия посетителей, и подожгли зал. В результате погибли 149 человек, один считается пропавшим без вести. Причиненный ущерб составил около 6 млрд рублей. После теракта четверо исполнителей попытались скрыться на Украине, но были задержаны на территории Брянской области и доставлены в Москву.

Расследование в отношении двух организаторов и четырех участников террористической организации продолжается.

https://tass.ru/moskovskaya-oblast/24698221

Араз и Эмин Агаларовы — крупные российские предприниматели азербайджанского происхождения, девелоперы и управляющие торговыми и выставочными комплексами. Старший Агаларов — долларовый миллиардер и один из богатейших людей России, президент холдинга Crocus Group. Младший — не только бизнесмен, но и музыкант, известный под псевдонимом Emin. На первые полосы СМИ Агаларовы попали в марте 2024 года и стали известны широкой публике после теракта в принадлежащем им концертном зале «Крокус Сити Холл»

И вот тут есть один нюанс. Сильные державы приняли правило, что применение военной силу оправдано только против вооружённых сил государства, но не против мирных жителей. А применение военной силы против мирного населения называется "терроризм" и порицается. Такое положение вещей выгодно именно для сильных государств: им проще разгромить вооружённые силы более слабого противника, а потом уже, как бы, взятая под контроль территория принадлежит другому государству, а к населению применимы законы победившего государства, то есть это уже не терроризм, а установление законности. Хотя на деле всё то же самое: страхом заставляют соблюдать законы.

Более слабое государство, не имея возможности победить более сильного военной силой, может начать наносить исподтишка удары по любым объектам более сильного, до которых сможет дотянуться, стремясь вынудить сильное государство уйти обратно. Как правило, под удар попадают гражданские объекты, потому что военные объекты лучше защищены. По сути, это тоже стремление страхом (террором) навязать свою волю другим людям. Но поскольку правила игры определяют сильные, то ведение боевых действий вооружёнными силами против вооружённых сил считается допустимым, а вот целенаправленное применение военной силы против мирного населения называется словом "терроризм" и порицается.

Естественно, на практике случается так, что и "хорошие" государства занимаются терроризмом: та же атомная бомбардировка японских городов Хиросима и Нагасаки даже по официальной версии (запугать власти Японии, чтобы они сдались) является актом терроризма, но в целом определения работают.

Итого... По существующим в настоящий момент определениям, не является терроризмом нанесение ударов по военнослужащим, воинским частям, боевой технике, военным складам, предприятиям оборонной промышленности, объектам энергетической и транспортной инфраструктуры, обеспечивающим вооружённые силы. А вот целенаправленные удары по мирным жителям и объектам, никак не связанным с деятельностью вооружённых сил, считаются терроризмом (военными преступлениями) и порицается.

P.S. На всякий случай уточню, что этап установления государственности на территории страны я из рассмотрения в рамках данного сообщения исключил, но он есть. Имейте в виду, что силы, захватившие власть в Киеве в 2014 году, не на всей территории бывшей Украинской ССР добились безоговорочного признания населением своей легитимности.

Так работает язык отрицания.
Он подменяет суть происходящего.
И тогда насилие перестаёт восприниматься как то, чем оно является.

Что считается террором

Чтобы не утонуть в эмоциях — важно понять, что вообще называется террором.
Начнём с терминов.

Теракт (террористический акт)

Теракт — это конкретное насильственное действие, совершаемое в рамках террористической деятельности. Его цель — запугать население и оказать давление на органы государственной власти или международные организации.

В российском законодательстве (ст. 205 УК РФ) теракт определяется как действие, создающее угрозу гибели и совершаемое с целью давления на власть. Здесь ключевое — страх как инструмент достижения цели.

Терроризм

Терроризм — это не просто лозунг. Это стратегия. Система, где страх — инструмент давления. Она включает теракты, их организацию, финансирование, подстрекательство.

Таким образом: Теракт — это действие. Терроризм — стратегия.

Международное право не исключает, что террор может исходить от государств — особенно если применяются непропорциональные силы, систематически страдают гражданские, и наблюдается цель запугивания населения.

Как понять, что это террор

Слово «теракт» часто вызывает споры. Одни уверены, что для такой оценки нужна юридическая процедура. Другие считают, что достаточно факта жертв. Но главное часто упускается: в международной практике терроризм — это не только мотив, но и восприятие. Признание теракта зависит не от формулировок нападающей стороны, а от того, как насилие воспринимается обществом, ставшим его целью.

Когда право и восприятие сходятся — возникает ясность: это террор.

Когда они расходятся — появляется возможность отрицания.

Но не исчезают ни страх, ни гибель.

Даже если нападающие говорят, что целились «по военным», решающим становится то, что видят и чувствуют жертвы. Если удары приходятся по гражданской инфраструктуре, вызывают страх и гибель мирных — пострадавшие вправе воспринимать это как террор.

При этом цель запугивания не обязательно должна быть озвучена. Террор распознаётся по действиям: если атаки наносятся по жилым домам и социальным объектам; если они повторяются, образуя устойчивую угрозу; если к тому же распространяются угрозы через медиа и анонимные каналы — всё это указывает на использование страха как инструмента давления, независимо от того, как это называет агрессор.

Террор — это не ярлык, который присваивается только по решению суда. Это переживание насилия — в том виде, в каком его ощущают те, против кого оно направлено. Конечно, восприятие требует обоснования: важны масштаб ущерба, характер цели, повторяемость атак. Без этого слово «террор» может превратиться в пустую риторику.

Но когда извне навязывают: «это недостаточно страшно», «это не террор» — это игнорирование реального опыта. Попытка рационализировать насилие. А там, где насилие начинают объяснять и оправдывать, начинается соучастие.

Не тот, кто стреляет — решает, что это не террор. А тот, кто прячется от ракеты.

Когда в 1999 году в России взрывали жилые дома, это сразу называли терроризмом — ещё до суда и следствия. Потому что страх и массовая смерть были очевидны.

В реальности никто не звонит агрессору с вопросом:

— Вы случайно попали в жилой дом? Или хотели нас запугать?

И уж точно никто не принимает на веру ответ:

— Нет, мы не хотели пугать. Просто не туда попали.
— А, ну тогда всё в порядке. Это не терроризм.

На практике всё иначе: каждая сторона даёт свою трактовку.
Но именно пострадавшая сторона — та, по которой пришёлся удар —
оценивает это по последствиям: жертвам, страху, разрушениям.

Это не значит, что любое насилие автоматически приравнивается к террору.
Но если атака направлена на гражданскую инфраструктуру, приводит к панике, гибели мирных жителей и вызывает системный страх — пострадавшая сторона вправе квалифицировать это как террор.

Этот механизм работает повсеместно:

1. 11 сентября 2001 года, США.
   США не уточняли, что именно хотела «Аль-Каида» — обрушить здания или запугать. Были жертвы, был страх — это сразу теракт. Намерения вторичны, решает восприятие и последствия.

2. Обстрелы Израиля.
   Израиль почти всегда квалифицирует ракетные атаки как террор, даже если нападавшие заявляют, что били «по военным». Оценка строится не на словах атакующей стороны, а на последствиях для мирного населения.

3. Удары по Украине.
   С 2022 года Россия наносит систематические удары по украинской территории. Даже без официальной цели «запугать», постоянные сирены, взрывы и страх делают это похожим на террор — в восприятии самих украинцев.

4. РДК*, Россия. (*запрещенная организация на территории РФ)
   «Русский добровольческий корпус» признан террористической организацией на территории РФ. Не по самоидентификации, не по решению международных структур — а по внутренней квалификации ущерба и угрозы для граждан.

Террор — это не то, что называют. А то, что ощущают.

Это не риторика — это международная практика.
Сторона, по которой нанесён удар, вправе назвать происходящее террором, если налицо признаки:
– умышленная направленность на гражданских,
– устрашение,
– масштабный вред и страх.

Пострадавшая сторона не обязана верить в объяснения агрессора — и тем более не обязана отказываться от слова «терроризм», если цель запугать очевидна.

Конечно, юридическая квалификация требует процедуры. Но восприятие — это не приговор, это сигнал. И когда таких сигналов слишком много — молчание становится позицией.

Когда стороны видят разное

Украинские медиа описывают «Операцию „Паутина“» как пример асимметричной тактики — не просто атаки, а действия, достойного учебников по военному делу.
Российская сторона, напротив, называет это «терактом с применением FPV-дронов».

И здесь возникает ключевой разрыв:
украинские комментаторы искренне утверждают —

Это не терроризм, это эффективная диверсия.

Возможно, действительно эффективная.
Но Россия вправе интерпретировать события на своей территории согласно своим критериям:
исходя из масштаба разрушений, страха, восприятия угроз. И вправе называть происходящее терроризмом — независимо от того, как это оценивают за её пределами.

Именно поэтому признание террора всегда отражает точку зрения жертвы. И это работает в обе стороны.

Украинская сторона называет террором системные удары по своей территории — особенно когда они приходятся по жилым домам и социальным объектам.
Даже если Россия заявляет, что целилась в «военные склады» или «объекты управления», восприятие пострадавших не обязано этим формулировкам соответствовать.

Если обстрелы повторяются, вызывают страх, разрушают инфраструктуру и лишают жизни гражданских — это воспринимается как системный террор.
А системный террор — это не случайность, а стратегия.

Восторг одной стороны не отменяет страха и боли другой.

И тем более — не обязывает разделять её оценку.

Пример того, как происходит подмена понятий, когда моральные категории насилия подменяются идеологическими — «кто за кого», а не «что происходит».

Как вытесняется сама война

Но самый коварный эффект террора — это то, как он со временем исчезает из сознания.
Его перестают называть. А потом — замечать.

Когда общество не называет войну своим именем, запускается вытеснение.
Всё происходящее получает новые, удобные названия:
— не теракт, а «инцидент»;
— не убийство, а «ошибка наведения»;
— не страх, а «реакция на угрозу».

Так война теряет имя. А террор — смысл.
Трагедия объясняется. Насилие становится нормой.
И каждый следующий взрыв просто часть фона — в шуме оправдываний.

Это всего лишь люди.
Это всего лишь смерть.

Злоумышленника задержали в тот момент, когда он доставал взрывчатку из схрона, преступник оказал вооружённое сопротивление и был ликвидирован ответным огнём.

После совершения преступления он планировал выехать на территорию Украины для участия в боевых действиях против Вооруженных сил Российской Федерации.

источник