Das Unheimliche - оно же Жуткое, оно же Зловещее. Это то, что способно вызвать глубинный страх, ужас, породить испуг. Жуткое - такая же часть эстетики, но совершенно иная ее сторона, которой чаще всего пренебрегают.

З. Фрейд начинает свою статью с предположения о том, что, возможно, существует некое ядро, которое бы оправдывало особое употребления понятия Das Unheimliche. Это ядро должно позволить выделить "жуткое" среди того, что способно вызывать страх.

До Фрейда попытку исследовать жуткое сделал немецкий психиатр Э. Йенч, свои умозаключения он изложил в работе "Zur Psychologie des Unheimlichen". По мнению Йенча разные люди имеют различающуюся восприимчивость к подобным эмоциям.

З. Фрейд видит два пути в исследовании понятия Das Unheimliche: рассмотреть влияние самого языка на образование этого понятия, или же выделить то, что вызывает ощущение жуткого у людей - может быть и сделать вывод о скрытом характере всего жуткого.

Для Фрейда очевидно, что жуткое представляет из себя тот особый вид пугающего, который берет свое начало из давно знакомого и привычного. З. Фрейд уверен, что оба пути исследования этого понятия приведут к одним и тем же выводам.

Попробуем вслед за Фрейдом исследовать "жуткое" через язык.

Рассмотрим немецкий язык. Слово unheimlich (жуткое) будет противоположно heimlich (уютное), heimisch (родное), vertraut (привычное). Из этого может следовать, что жуткое есть то, что не знакомо и не привычно.

Однако пугает не все незнакомое и непривычное - чтобы что-то непривычное получило характер "жуткого" к нему надо что-то добавить...

В случае с исследованием Э. Йенча, психиатр на этом и остановился. Источник жуткого по Йенчу - это неуверенность, неопределенность, неосведомленность. Следовательно, чем лучше человек ориентирован в среде, тем труднее ему будет испытать чувство жуткого от каких-то вещей или событий из этой среды.

Фрейд уверен, что такая характеристика вовсе не исчерпывает понятие жуткого. Он намерен зайти в исследовании за пределы "жуткого" - "непривычного".

З. Фрейд продолжает исследовать другие языки через словари, у него складывается ощущение, что многим языкам словно не достает лишь слова для придания нужного оттенка этому пугающему.

Из большой выдержки из словаря, которую Фрейд приводит в своей работе, нас более всего может заинтересовать эта часть:

Жутким называют все то, что должно было оставаться тайным, скрытым и вышло наружу. Schelling, – и далее: скрывать, окружать божественное некоторой таинственностью. Неупотребительно противоположное.

З. Фрейд замечает, что слово «heimlich» во всем многообразии употребления совпадает по значению с «unheimlich» в одном случае. Для начала обратим внимание на то, что слово «heimlich» относится к двум кругам представлений: как о чем-то привычном, приятном; как о чем-то скрытом, потаенном. При этом «unheimlich» будет противоположностью «heimlich» лишь только в первом случае, а в значении "как о чем-то скрытом" эти понятия совпадающие. В подтверждение этому З. Фрейд находит замечание Шеллинга о содержании понятия "жуткое".

Жуткое – это все, что должно было оставаться тайным, сокровенным и выдало себя.

«Heimlich» развертывает свое значение в амбивалентных направлениях вплоть до совпадение значением с «unheimlich». «Unheimlich» в некоторых случаях является разновидностью «heimlich».  Фрейд предлагает сопоставить этот вывод с определением "жуткого", которое дал Шеллинг.

В этой работе З. Фрейдом упоминается некий прообраз "зловещей долины", который описывает психиатр Э. Йенч:

«сомнение в одушевленности кажущегося живым существа, и наоборот: не одушевлена ли случайно безжизненная вещь» – и при этом ссылается на впечатление от восковых фигур, искусно изготовленных кукол и автоматов.

Также Э. Йенч буквально пишет о создании эффекта "зловещей долины" в литературном творчестве:

Один из самых надежных приемов без труда вызвать впечатление жуткого с помощью повествований, – пишет Йенч, – при этом основывается на том, чтобы оставить читателя в неведении: является ли некоторая фигура человеком или, допустим, автоматом, и именно так, чтобы эта неуверенность не оказалась непосредственно в фокусе его внимания и не побуждала его тем самым немедленно исследовать и выяснять суть дела, так как из-за этого, как утверждают, легко исчезает особое эмоциональное воздействие.

Фрейд в свою очередь добавляет, что мотив кажущейся одушевленной куклы Олимпии не единственный в "Песочном человеке" Э. Т. А. Гофмана (на которого ссылался Э. Йенч), не единственный, придающий рассказу эффект жути. Более того, Фрейд уверяет, что мотив с куклой - это не основной источник ощущения жуткого, основным же психоаналитик считает мотив с Песочным человеком, который ослеплял детей.

Нет необходимости пересказывать упомянутое З. Фрейдом содержание "Песочного человека", однако обратим внимание на приводимое няней описание персонажа Песочника:

«Это такой злой человек, который приходит за детьми, когда они упрямятся и не хотят идти спать, швыряет им в глаза пригоршню песка, так что они заливаются кровью и лезут на лоб, а потом кладет ребят в мешок и относит на Луну на прокорм своим детушкам, что сидят там в гнезде, а клювы у них кривые, как у сов, и ими они выклевывают глаза непослушным деткам»

Эффект жуткого в труде Э. Т. А. Гофмана из интерпретации З. Фрейда связан именно с похищением глаз Песочным человеком. Неуверенность у читателя в одушевленности куклы Олимпии как источник ощущения жуткого именно в контексте "Песочного человека" Фрейд отводит на задний план.

Но что есть за боязнь - потерять глаза, ослепнуть? З. Фрейд уверяет, что наиболее часто в сновидениях страх перед ослеплением является заменой страха кастрации. Даже в мифе об Эдипе, который ослепляет себя после осознания совершенного, ослепление - это приуменьшение реального наказания - кастрации, именно она его ждала по принципу талиона. Замену кастрации ослеплением подтверждают сновидения, фантазии и миф, более того - даже "Песочный человек" Гофмана: боязнь слепоты оказывается в теснейшей связи со смертью отца. Каждое появление Песочного человека знаменует разрушение любви: Песочник уничтожает Олимпию, ссорит студента с его невестой, его лучшим другом, когда же студента ждало воссоединение с его возлюбленной Кларой, появление Песочного человека подталкивает Натанаэля к самоубийству.

Песочный человек - есть никто иной как страшный зловещий отец, тот, от которого ожидают кастрацию.

Фигура отца разделилась в амбивалентности - добрый отец, как реальный отец мальчика, и Коппелиус - страшный зловещи отец. Следующая амбивалентная пара отцов в жизни Натанаэля - это профессор Спаланцани и оптик Коппола. Профессор - такая же отцовская фигура. Коппола же сопоставлен с адвокатом Коппелиусом по созвучию имен. Если отец и Коппелиус работали над неким очагом, то профессор Спаланцани и оптик Коппола создавали куклу Олимпию. Олимпия не просто идентична Натанаэлю, это отделившийся от него комплекс. Господство этого комплекса выражается в безумной навязчивой любви Натанаэля к Олимпии, которая, безусловно, нарциссического характера; тот, кто находится в ее власти, отдаляется от реального объекта. Фрейд видит тонкую психологическую параллель между этим эпизодом, описанным Гофманом, и наблюдениями, сделанными благодаря многочисленным анализам невротиков:

...зафиксированный из-за комплекса кастрации на отце юноша оказывается неспособным любить женщину...

Можно было бы свести страх от жуткого к инфантильному кастрационному страху, но Фрейд приводит еще один пример жуткого:

...от одной пациентки удалось услышать рассказ, что в возрасте восьми лет у нее еще оставалось убеждение, что если бы она глядела на свою куклу определенным образом, возможно более убедительно, то та должна была бы ожить. Стало быть, и здесь можно легко продемонстрировать инфантильный фактор, но примечательно, что в случае с Песочником речь идет о пробуждении старого детского страха, а в случае с живой куклой о страхе нет и речи, ребенок не испытывал страха перед оживлением своей куклы, быть может, даже желал этого. Итак, здесь источником чувства жуткого является не детский страх, а детское желание или даже только детская вера. Это вроде бы противоречие. Но, может быть, это только разнообразие, которое позднее может оказаться полезным для нашего понимания.

Позволительно ли выводить жуткое из инфантильных источников?

Фрейд обнаруживает также мотив двойника как источника жуткого. Он ссылается на работу Отто Ранка "Der Doppelganger", где данный мотив получил обстоятельную оценку.

Первоначальный двойник - страховка от гибели "Я", Ранк пишет о том, что двойник являлся опровержением власти смерти. Миф о бессмертной душе - вероятно - первый двойник тела. Удвоение - это защита от уничтожения. Представления об удвоении возникли из первичного нарциссизма властвующего в душах как детей, так и первобытных людей. Когда фаза становится преодолена, двойник меняет свои свойства - он перестает быть гарантом загробной жизни, становится предвестником смерти.

Представление о двойнике не исчезает вслед за первичным нарциссизмом, оно способно черпать новые содержания из более поздних стадий развития Эго. В Я медленно выделяется особая инстанция, отвечающая за совесть - Сверх-Я. При патологии эта инстанция откалывается от Эго. Способность человека к самонаблюдению - еще одно наполнение представления о двойнике новым содержанием.

Благодаря устремлениям защиты образ двойника проецируется вне я как что-то потустороннее.  Особенность жуткого в двойнике заключается в том, что двойник является образованием, относящимся к преодоленным первобытным временам души. Двойник стал олицетворять ужас подобно тому как отвергнутые боги в новой религии стали демонами.

Фрейд отмечает еще один фактор, который может быть источником жуткого - повторение одного и того же. Однако это происходит не всегда - для этого должны совпасть определенные обстоятельства и определенные условия.

В этом случае повторение одного и того же навязывает идею рокового. Это свойственно людям, которые чувствительны к суевериям. Возвращение одного и того же связывают с неким тайным смыслом.

В бессознательном признается власть навязчивого повторения. Оно исходит из побуждений и зависит от внутренней природы самого влечения. Это влечение оказывается достаточно сильным, чтобы возвыситься над принципом удовольствия, и наделить какие-то стороны души маленького ребенка или невротика злостными чертами.

Из этого следует, что в качестве жуткого будет восприниматься то, что сможет напомнить о внутреннем навязчивом повторении.

Одно из самых страшных суеверий - страх перед "дурным глазом", "злым глазом", "сглазом". Механика работы подобного страха такова: тот, кто владеет чем-то ценным, даже малозначительным или утратившим былой блеск, опасается зависти других людей. Эта зависть является проецируемой - этот человек сам бы себе завидовал, будь он на месте других. Люди, которые боятся "сглаза", опасаются потери вследствие тайного намерения. Они наделяют тайное намеренье особой силой зависти.

Фрейд также находит жуткое в магическом:

Все люди в своем индивидуальном развитии переживают специфичную фазу развития, идентичную первобытному анимизму, после этого остаются остатки и следы анимистической душевной деятельности. Все что кажется сегодня современному человеку "жутким", так или иначе затрагивает эти специфичные остатки и следы, побуждая их проявляться.

Далее З. Фрейдом были выделены два замечания, в которых излагается основное содержание его исследования:

• Согласно психоаналитической теории, всякий всплеск эмоционального побуждения превращается в страх путем вытеснения. Следовательно, из случаев пугающего необходимо выделить группу, к которой относилось бы то, что было отмечено возвратом вытесненного. Именно эту группу стоит обозначить как "жуткое". При этом нет разницы - было ли то, что попало под вытеснение, изначально пугающим или, наоборот, желанным - возвращается после вытеснение "жуткое".

• Если в этом и состоит природа "жуткого", то словоупотребление превратило "скрытое" в "жуткое", потому что это когда-то было привычным для человеческой души, но попало под вытеснение. Следовательно, теперь нам понятно определение "жуткого", которое дал Шеллинг: это то, что должно было оставаться сокрытым, но проявилось.

Оторванные части тела, отрубленная голова, ноги, которые бы танцевали сами по себе - все это кажется жутким, потому что берет свое начало из сближение с кастрационным комплексом. Психоанализ также показал нам, что страх быть погребенным заживо, вызывающий жуткое ощущение, происходит из вытесненной инфантильной фантазии о возвращении в материнскую утробу, жизни там.

Особенный момент, когда жуткое проявляется наиболее легко, З. Фрейд описывает так:

...когда стирается грань между фантазией и действительностью, когда перед нами предстает нечто реальное, что до сих пор мы считали фантастическим, когда символ принимает на себя полностью функцию и значение символизируемого...

Этим обосновывается большая часть жуткого, которое относится к магии и колдовству.

Жуткое, что порождено всемогуществом мыслей, жуткое-колдовское, оказывает влияние на тех, кто все еще не изжил из себя анимистическое убеждение. Защита от подобного жуткого ясна - усиление критерия реальности. Жуткое ощущение перед двойником, он же относится к жуткому - магическому, способно овладеть не всеми людьми. Представим обман зрения, где человек случайно видит свое отражение, но не понимает, что это зеркальный эффект - подобного испугается далеко не каждый. Встреча с двойником может вызвать неприятное смутное ощущение несколько иного рода, человек может попросту себя в отражении даже не признать, однако, не является ли это все же неким остатком архаических реакций, где двойник воспринимался жутким?

Жуткое, что возникло из вытесненных инфантильных комплексов имеет иной характер. В этом случае вопрос материальной реальности не принимается во внимание, место материальной реальности занимает психическая. В этом случае жуткое возникает тогда, когда вытесненный инфантильный комплекс вновь оживает через новое впечатление. Или когда оказываются вновь подтвержденными преодоленные архаические убеждения.

Еще одна категория жуткого - жуткое вымысла, поэзии. З. Фрейд в своих размышлениях о жутком из этой категории приходит к такому выводу:

В поэзии не является жутким многое из того, что было бы жутким, если бы случилось в жизни, и что в поэзии существует много возможностей достигнуть впечатления жути, недоступных в жизни.

Жуткое, происходящее из вытесненных комплексов, остается наиболее устойчивым: в вымысле оно такое же жуткое как и в переживании. Жуткое из преодоленного проявляет свой характер в переживании и вымысле, который стоит на почве материальной действительности, но такое жуткое утрачивает свои свойства в вымышленной реальности - например, в сказках Андерсена оживает домашняя утварь, мебель, оловянный солдатик, но все это мы не воспринимаем как жуткое.

Подведем итоги.

"Жуткое" появляется там, где размывается граница реальности и фантазии - этим обусловлено  жуткое из магии и колдовства.

Страх - разменная монета аффектов в психоанализе. Жуткое - категория того страха, который обусловлен возвратом вытесненного.

Психоаналитическая терапия требует иногда весьма продолжительного времени. Еще Фрейдом были предприняты попытки сокращения продолжительности анализа. Отчасти на это влияло отношение медицины к неврозам - они считались избыточными последствиями неких невидимых нарушений, поэтому если приходилось заниматься терапией неврозов, от этих случаев врачи пытались отделаться как можно быстрее.

Попытка сократить длительность анализа до нескольких месяцев принималась и Отто Ранком. В своей работе "Травма рождения" он вывел источник неврозов из самого акта рождения, который предполагал первичную фиксацию на матери, которая со временем не была преодолена и оставалась сохраненной у невротика в виде первичного вытеснения. Ранк пытался при помощи психоаналитической проработки первичной травмы рождения излечить невроз, тем самым предпринимались попытки частичного анализа, отбрасывающего всю остальную психоаналитическую работу. Таким образом психоанализ сокращался до нескольких месяцев. Никакой критической проверки такая идея Ранка не выдержала, впрочем, его идея была детищем своего времени - влияла и послевоенная нищета в Европе, и суматошный темп жизни в Соединенных Штатах, пытающийся подстроить течение анализа под себя.

Ускорить течение анализа пытался и Фрейд до событий Великой Войны. Так при анализе Человека-Волка Фрейду пришлось пойти на шантаж из-за того, что пациент потерял интерес к продвижению в анализе, он находил такое положение вполне удобным. Фрейд обозначил срок в один год, после чего анализ будет завершен в любом случае вне зависимости от того, будут ли еще какие-нибудь результаты получены или нет.

Позднее Фрейд вновь применял подобны шантаж в других анализах. Этот шаг весьма эффективен при условии, если он будет применен своевременно. Есть несколько нюансов подобного шантажа: во-первых, если какая-то часть мыслей под давлением становится доступной, то другая часть утрачивается - на нее более невозможно повлиять при помощи терапевтических усилий; во-вторых, применение этого шага создает закон - его нельзя нарушать, оттягивая сроки анализа, иначе анализант потеряет всякую веру. Выход мог бы быть в следующем - продолжить анализ у другого аналитика, но в таком случае все придется начинать сначала.

Что понимать под "концом анализа"?

В действительности, это происходит тогда, когда аналитик и анализант более не встречаются на сессиях. Этому сопутствуют два условия:

• анализант более не страдает от симптомов, ему удалось преодолеть страхи и торможения;

• аналитик уверен в том, что анализант осознал достаточное количество вытесненного, было разгадано достаточное количество непонятного, было устранено значительно внутренних сопротивлений, в следствие чего теперь не стоит бояться возникновения вновь патологических процессов.

Если что-то мешает завершению такого анализа, об этом анализе следует говорить как о "неполном".

При каких случая анализ чаще всего заканчивается успехом?

Это происходит в случаях, когда Эго анализанта подверглось незначительным изменениям в следствие недуга, а этиология недуга имеет преимущественно травматичный характер. Травматическая этиология является наиболее благоприятной почвой для анализа. При этом блестящий итог психоаналитической терапии будет следующим: удается заменить неудовлетворительное решение, принятое в раннем детстве, удовлетворительным благодаря окрепшему Эго анализанта. В таком случае анализ будет считаться завершенным, его продолжение не потребуется.

Какие факторы неблагоприятно влияют на течение анализа?

Для начала отметим, что этиология неврозов является смешанной: в этой ситуации либо влечения имеют чрезвычайно высокую силу и не поддаются приручению со стороны Я пациента, либо речь идет о ранних травмах (преждевременных) с которыми не смогло справиться неокрепшее и незрелое Эго. В большинстве случаев речь идет о взаимодействии обоих отягощающих моментов - как случайного, так и конституционального.

Чем серьезней конституциональный момент, тем больше вероятности, что травма приведет к фиксации и вызовет нарушение в развитии, чем сильнее травма, тем более разрушительны будут ее последствия, даже если влечения будут иметь нормальное соотношение.

Фрейд пишет:

Конституциональная сила влечения и нежелательное изменение Я, то есть его искривленность и суженность, возникшие в защитной борьбе, являются факторами, неблагойриятно влияющие на анализ и способные растянуть его продолжительность до бесконечности. Первый фактор – силу влечения – пытаются сделать ответственным также за возникновение второго – изменение Я, но, похоже, последнее имеет и свою собственную этиологию; впрочем, следует признать, что эти отношения еще недостаточно известны. Только сейчас они становятся предметом аналитического исследования.

Какие препятствия стоят на пути психоаналитической терапии?

Фрейд в этой работе в целом указывает на два препятствия, подкрепляя их примерами.

Первое - возможность негативного переноса не была рассмотрена. Во время анализа не удалось активизировать комплекс.

Второе - вытесненные побуждения остаются лишь частично разрешенными в процессе анализа.

На этом мы приостановимся.

Silent Hill - это в первую очередь серия компьютерных игр в жанре Survival horror, основанная Кэйитиро Тоямой, разрабатываемая Team Silent, под верховенством Konami. После выхода первых четырех игр серии разработкой занимались другие студии, также позже была выпущена пара фильмов ужасов по серии игр, в книжном формате выходили дополнительные материалы, манга и комиксы.

В этой статье - исследовании мы попытаемся отыскать подтверждение нашей гипотезе, согласно которой идеи З. Фрейда оказали влияние на концепцию Тихого Холма. Для этого мы попробуем исследовать биографии авторов - нас более всего интересуют художник Масахиро Ито, сценарист Кэйитиро Тоямо, композитор Акира Ямаока, арт-директор Silent Hill 2 Масаси Цубояма, дизайнер персонажей Такаеси Сато; изучим материалы которые их вдохновляли. Также в связи с достаточно специфичным сочетанием, которое породило цель исследования -  подтверждения взаимосвязи идей З. Фрейда с творчеством японских разработчиков, нам так или иначе придется изучить уже написанные работы и исследования зарубежных авторов, у которых были первоисточники на английском и японском языках, так как информацию о потенциальной возможности вдохновения психоаналитической концепцией разработчиков из Team Silent найти на русском языке не представляется возможным.

Гипотеза о связи психоаналитических идей и мира Silent Hill строится вокруг многих составляющих. Нами будут перечислены лишь некоторые из них:

• глубинная психологическая составляющая (игр в частности) - то воздействие, которое мир оказывает на своего зрителя с одной стороны, и как его видят персонажи с другой стороны: Сайлент Хилл - сооруженная чувством вины ментальная тюрьма каждого, кто в ней оказывается, все увиденное - есть возвращение вытесненного, подавленного, того, что пытались забыть;

• идеи символизма (начиная от концепции монстров, заканчивая отдельными сценами, которые наполнены тонкими и малозаметными деталями, открывающими иной план для интерпретации происходящего);

• множество психологических феноменов, которые были представлены в сюжетах: вытесненные воспоминания, проекции (Сайлент Хилл наполняется внутренними содержаниями тех, кто в нем прибывает), феномен переноса , концепция травмы

• идея невозможной планировки пространств и помещений - какие-то дороги оканчиваются провалами, одни и те же двери ведут в разные комнаты, пространство скорее представляет собой психический план, а не материальную реальность.

• страх, базирующийся на концепции сексуальности и смерти (эрос и танатос)

К сожалению, исследуя биографии, не удается найти связи авторов с мыслью Фрейда или психоанализом. Изучение оказавших влияние материалов, также не содержит отсылок к работам Фрейда или любых других психоаналитиков.

Однако примечательным является то, что авторы черпали вдохновение через работы Масако Бандо, Роберта Блоха, Федора Михайловича Достоевского ( "Преступление и наказание" - основа для сюжетной линии Silent Hill 2), Стивена Кинга, Дина Р. Кунца и многих других писателей, а также работами таких режиссеров как Дэвид Кроненберг, Дэвид Линч, Дэвид Финчер, Алехандро Ходоровски, Стэнли Кубрик, Эдриан Лайн.

Так или иначе психоаналитические идеи прямо или косвенно повлияли на все искусство и культуру 20 века. Однако Алехандро Ходоровски был явно знаком с работами Фрейда, он не только снимал кино, но и разрабатывал психотерапевтический метод, который назвал "психомагией", более того, есть информация, что он практиковал психоанализ и таро в разное время.

Дэвид Кроненберг без сомнения был знаком с идеями психоанализа, более того, он восхищался Фрейдом - позднее он был режиссером фильма "Опасный метод".

Фильмы Стэнли Кубрика часто становятся объектами для исследований в психоаналитической теории кино, нам также известно, что Кубрик явно был знаком с концепцией Фрейда.

Кино Дэвида Линча наполнено сюрреалистичными образами, его творчество именуется "фрейдовским сюрреализмом", Линч был явно знаком с психоаналитическими идеями и концепциями.

В кинофильмах Дэвида Финчера прослеживаются идеи из психоаналитических концепций.

Если попробовать изучить список художников (а он достаточно небольшой), которые более всего оказали влияние на авторов, в нем можно обнаружить Сальвадора Дали и Фрэнсиса Бэкона. Другом Фрэнсиса Бэкона был художник - мастер психологического портрета Люсьен Фрейд, а это не просто однофамилец Зигмунда Фрейда, это его внук.

Сальвадор Дали в свою очередь был поклонником Фрейда, чтение психоаналитических работ позже побудили его к изучению поэтики сюрреализма в 1926 году, что позволило ему разработать новый визуальный язык, делающий по сей день работы Дали уникальными. В 1938 году художнику все же удалось встретиться с З. Фрейдом в Лондоне и произвести впечатление на уже угасающего от рака Фрейда.

Что в дизайне уровней подталкивает нас к принятию гипотезы о влиянии идей Фрейда на разработку Silent Hill? Большое количество уровней схожи с материнской утробой (скорее даже утробой некой зловещей матери) - это темные и кровавые замкнутые пространства, которые могут вызывать отвращение. Параллельно этому герои, находясь внутри этих пространств, пытаются вспоминать свое прошлое, родителей, задумываются о происхождении и множестве экзистенциальных вопросов. Образы рождения и смерти были переплетены воедино.

В Silent Hill 4: The Room наиболее явно прослеживается идея пространства - материнской утробы. Квартира, в которой дверь заколочена и обвита цепями изнутри, представляется местом рождения / зачатия главного героя, в этой квартире когда-то жила его мать, герой сопоставляет это место с телом своей матери.

Идея "жуткой матери" в принципе не нова для ужасов, однако в Silent Hill этак концепция множественно прослеживается и находит свое отражение не только в пространствах, символизирующих ее утробу, но и в персонажах. Это мать Трэвиса Грейди - главного героя приквела Silent Hill: Origins, она пытается убить себя и ребенка во время младенчества главного героя, вокруг дальнейшей судьбы матери строится сюжет; это мать Алессы - Далия Гиллеспи, она подвергала пыткам свою дочь, использовала ее в религиозном ритуале, в котором подожгла девочку, чтобы она могла родить ребенка бога через боль и страдания.

Игровой процесс же представляет из себя некое подобие сна, в котором приходится пребывать, либо состояние психоза. Имеет место быть концепция, в которой зритель наблюдает психический мир героя, как будто находясь в роли психотерапевта.

Обратим внимание на игровой процесс, это будет не только касаться Silent Hill, но и многих других игр, которые могут бросать вызов. Столкнувшийся с трудностью игрок не может продолжить сюжет, пока не одолеет босса, не пройдет трудный участок - эта игровая особенность крайне сильно пересекается с "принципом навязчивого повторения", который описывал З. Фрейд: то, что является бессознательным устремлением к переживанию травмирующей ситуации вновь с целью справиться с ней либо же найти ее разрешение. То что Фрейд описал в "По ту сторону принципа удовольствия" спустя десятилетия стало механикой многих игр, где игрок вынужден вновь и вновь возвращаться к ключевому моменту, чтобы пройти его и продолжить сюжет. В Silent Hill это могут быть, например, сражения с определенными боссами, которые символизируют вытесненные травмирующие воспоминания героев, а иногда и фигуры родителей.

Заключительным аргументом будет восприятие повествования как путешествие по внутреннему миру героев с разрешением их внутренних конфликтов во время психотерапии. В свою очередь в Silent Hill: Shattered Memories этот процесс является буквальным. Игрок начинает игру в кабинете у психоаналитика Майкла Кауфманна, рассказывая ему о воспоминаниях, которые скорее являются фантазиями-представлениями о прошлом, некими психическими репрезентациями.

Какой вывод мы можем из всего этого сделать? Даже если разработчики из Team Silent не были знакомы с идеями Зигмунда Фрейда и психоаналитическими концепциями, то целый ряд лиц, работами которых вдохновлялись авторы, явно были знакомы с психоанализом и идеями З. Фрейда. Тем самым, мы имеем факт: в Silent Hill прослеживаются явные следы идей Фрейда и психоаналитических концепций. Знал ли об этом разработчики из Японии или нет, но Silent Hill получил прослеживающийся отпечаток фрейдовской мысли.

Список использованных источников:

E. Kirkland. Restless Dreams and Shattered Memories: Psychoanalysis and Silent Hill

Zulfan Rafly Baihaqi, Bunyamin Faisal Syarifudin, Yuyun Nurulaen. Exploring Guilt, Trauma, and Redemption: A Psychoanalytic Study of Silent Hill 2’s Dialogue and Monologue

Making of Silent Hill 2

Lost Memories: Silent Hill Chronicle

Silent Hill wiki

Собирательную работу  "Человек Моисей и монотеистическая религия" принято считать завещанием З. Фрейда психоаналитикам.

Читая эту работу, каждый субъект будет видеть в ней что-то свое: для кого-то это просто гипотеза возникновения монотеистической религии; для кого-то это будет откровением об убийстве евреями Моисея; кто-то во главу угла поставит оспариваемое происхождение человека Моисея; кто-то обратит внимание на исследование Фрейдом идеи антисемитизма, происхождения евреев и такого специфичного отношения к ним со стороны всех соседствующих народов; для кого-то может показаться, что Фрейд обращается с преданием и рассказанной историей как с клиническим случаем; для кого-то центральным местом в этой работе станет психоаналитическая реконструкция: Фрейд возвращает то, что было вытеснено - он интерпретирует предание, заполняя пробелы; кто-то увидит в Моисее самого Фрейда, проведет параллели с тем как Фрейд вывел психоанализ за пределы медицины; кто-то увидит сближение идей Фрейда с идеями Юнга; большинство заметят связь этой работы с двумя другими фундаментальными трудами З. Фрейда - "Тотем и Табу" и "Психология масс и анализ человеческого «Я»".

Есть факты, которые пока лишь косвенно позволяют расценивать последний труд З. Фрейда как завещание. Эта работа писалась Фрейдом на протяжении пяти лет: с 1934 года по 1939 годы. Ни одну другую работу Фрейд не писал так долго. Фрейд уходит из жизни добровольно: в отличие от тех, кого настигает смерть внезапно, для тех писателей их последние труды просто оборвались, Фрейд завершил написание этой работы и ушел из жизни при помощи своего лечащего врача. Все уже было сказано, путь был завершен.

Вернемся вновь к первому абзацу работы, с которого все начинается:

Отнять у народа человека, которым он гордится как величайшим среди своих сынов,— за такое дело берешься неохотно и не с легкой душой, тем более если сам к этому народу принадлежишь. Но никакие поучительные примеры не подвигнут меня отставить истину ради мнимых национальных интересов, а от прояснения некоторых обстоятельств следует ожидать, между прочим, определенного приобретения для нашей теории.

Что можно понять из вводных слов? Фрейд, безусловно, ставит Истину выше каких-то мнимых (пресловутых) интересов. Этим абзацем Фрейд обозначает свое желание - стремление к истине, он обозначает избранный собою путь.

Если мы рассмотрим путь, которым шло учение З. Фрейда, мы увидим как его стремление к познанию истины не давало ему отступать, помогало выдержать все нападки со стороны критиков из научного сообщества, мы увидим как Фрейд пробирался со своей теорией через отрицания его идей, через изоляцию психоаналитической мысли.

До миграции в Великобританию З. Фрейд также наблюдает приход А. Гитлера к власти в 1933 году - не где-то далеко, а в соседней Германии. И в 33 году 20 века он задается вопросом, который в чем-то детерминирует написание им этого последнего труда. Фрейд пытается понять - кто такие эти евреи, в чем их особенность? За ответами он идет в изучение писания.

Фрейд пишет в письме Арнольду Цвейгу еще в 1934 году (Письмо А. Цвейгу за 30.09.1934):

Faced with the renewed persecutions, one asks oneself again how the Jew came to be what he is and why he has drawn upon himself this undying hatred. I soon found the formula: Moses created the Jew. And my essay received the title: The Man Moses, a Historical Novel

Перевод будет примерно такой: столкнувшись с возобновившимися гонениями на евреев, я задался вопросом - как появились евреи и как они навлекли на себя эту ненависть других, которая не угасала на протяжении всей истории существования этого народа. Я вычислил формулу: Моисей создал евреев. Мое эссе получает такое название: "Человек Моисей, Историческая Новелла (роман)"

Моисей - это в первую очередь человек, который приносит закон евреям, он дал им самоидентичность. И идентичность - это не то, что связано с кровью и закрепленной за народом землей, это то, что закреплено символом. Только тогда, когда евреи приняли Закон, они стали называться евреями, до этого это были просто семитские племена.

К тому, что касается идентификации Фрейда с человеком Моисеем: если Моисей создал евреев, дал им идентичность, то Фрейд создал психоаналитиков, принес им закон, даровал им идентичность.

Но мы вернемся к обсуждению вопроса, что же все-таки Фрейд завещал психоаналитикам?

Как ребенок рождается в мир чувств и удовлетворения матери, чтобы стать взрослым, он должен войти в мир отца, в мир мысли и абстракции - в Царство Духа. Для этого ему придется отказаться от влечений, от прежних путей их реализации. Дать влечениям новые пути. Закон, привнесенный извне, предполагающий отказ от влечений, не подразумевает прекращение влечений, а предполагает создание иных условий, ведущих к развитию: запуск энергии влечений по новым путям, поиск самого пути. Именно принятие запрета, принятие Закона, приводит человека к развитию, заставляет его искать новые пути. Это путь к субъекту.

Список источников мысли

1. Фрейд, З. Человек Моисей и монотеистическая религия.

2. Фрейд, З. Письма. Письмо Арнольду Цвейгу за 30.09.1934

3. Фрейд, З. Тотем и табу.

4. Базаров, В. А. Семинары и лекции.

5. Мазин, В. А. Семинары и лекции.

В предыдущей части серии статей мы начали разбирать третий очерк З. Фрейда "Моисей, его народ и монотеистическая религия", который входит в собирательную работу "Человек Моисей и монотеистическая религия". Мы вспомнили все то, что было описано Фрейдом в предыдущем его очерке, подытожили тот исторический материал, который теперь будет подвергнут анализу.

Эта часть работы носит название "Латентный период и предание". Фрейд сразу задается вопросом - как объяснить, почему изначальные доктрины Моисея о едином боге и его порицании магических ритуалов лишь спустя время вошли в силу и значительно окрепли в религии евреев? Где мы еще сталкиваемся с похожим явлением?

Фрейд приводит параллель с принятием теории Дарвина. По началу она также была встречена отрицанием и оспаривалась: встретила сильнейшее эмоциональное сопротивление. Но понадобилось менее поколения для того, чтобы теория Ч. Дарвина стала признана величайшим шагом на пути к истинному знанию.

Существует и аналогия в душевной жизни отдельного индивида:

Это будет тот случай, если человек узнает что-то новое для себя, что на основании определенных доказательств должен признать, истинным, но что противоречит некоторым его желаниям и задевает ряд ценных для него убеждений.

Интеллектуальная деятельность Я требует времени для преодоления возражений, которые поддерживаются сильными эмоциональными катексисами (~нагрузками психической энергией).

Следующий пример, приводимый З. Фрейдом - это возникновение "травматического невроза". Человек попадает в страшную аварию, он покидает место происшествия не пострадавшим, как кажется со стороны. В течение следующих нескольких недель у него развивается определенная симптоматика. Время между несчастным случаем и проявлением первых симптомов - это инкубационный период. Но в чем схожесть этого феномена с еврейским монотеизмом?

И ответ тому - латентность. Решение поставленной Фрейдом задачи (возвращаемся к изначальному вопросу этой статьи) следует искать в конкретной психологической ситуации.

Феномен латентности в истории религии еврейского народа объясняем тем, что факты, которые скрывались намерено теми, кто документировал происходящие события в истории этого племени семитов, на самом деле не были утеряны. Сведения о них оставались в устных преданиях и передавались из поколения в поколения - из уст в уста. Так по утверждению Селлина существовало предание об убийстве Моисея.

Замечательным также является то, что эти предания лишь крепли с течением времени. Фрейд выводит новую идею о том, что предание, которое было как будто бы канувшим в забвение, продолжало влиять на умы поколений - все это переходит в категорию групповой психологии.

Когда люди не удовлетворены настоящим, их фантазии устремляются в доисторические времена прошлого, чтобы доказать себе реальность мечты о Золотом Веке. Народ также может быть очарован собственным детством, память о котором преподносится как о периоде блаженства. Когда от прошлого остаются лишь смутные припоминания - именно этот период следует характеризовать как некое предание.

В этом случае предание о Моисее способствовало изменению религии еврейского народа, однако подобный факт не проясняет проблемы, поэтому требуется иная аналогия.

Эта часть работы, которая несет название "Моисей, его народ и монотеистическая религия" потребовала от Фрейда целых два вступительных примечания, публикация же этой работы стала возможна после аншлюса Австрии. Если первое примечание к этому очерку датируется временем до марта 1938 года, когда Фрейд все еще прибывал в родной для него Вене, то второе примечание датируется июнем 1938 года, когда З. Фрейд уже был в Лондоне.

З. Фрейд еще в первом примечании пишет, то текущая работа будет являться  повторением выводов, к которым Фрейд пришел еще четверть века назад при написании "Тотема и табу", сейчас же все это будет показано на примере иудейского монотеизма:

С тех пор я никогда не сомневался, что религиозные явления следует понимать лишь по образцу знакомых нам невротических симптомов личности – как возвращение давно забытых важных событий в первобытной истории человеческой семьи – и что именно такое происхождение обуславливает их принудительный характер, и что соответственно они оказывают воздействие на индивида благодаря силе исторической истины, содержащейся в них.

Перейдем к тексту самой работы.

Эту работу Фрейд начинает с резюме второго очерка.

Под влиянием жрецов из Иуну возникает идея всеобщего бога Атона. Молодой фараон Аменхотеп IV, он же Эхнатон, ставит высшей целью своего правления развитие идеи об этом едином боге. Фараон делает религию государственной, всеобщий бог Атон становится единственным богом, то есть, все что было кроме Атона - это обман и ложь.

Была отброшена обрядовость, магия, представление о жизни после смерти. Эхнатон видит в солнечных лучах источник жизни на земле, он поклоняется свету солнца как символу своего бога. Фараон горд за свою вселенскую радость и жизнь в Маат (истина, справедливость, гармония).

Но подавленное жречество отомстила фараону-реформатору после его смерти, перечеркнув память о нем и разрушив столицу государства, возведенную им. Поэтому до нас доходят лишь крупицы информации о его правлении, религиозном устройстве и так далее.

После этих исторических фактов следует конструкт гипотезы З. Фрейда.

В окружении Эхнатона был влиятельный человек, возможно, его звали Тутмес (-Mose - он же Моисей). Он занимал высокое положение и был приверженцем религии своего правителя. Смерть Эхнатона значила для него оставаться в Египте лишь на правах преступника, если для него была важна сохранность религиозных взглядов. "Тутмес" собирает семитов из одной провинции, объявляет их своим народом и покинул Египет. При помощи обряда обрезания он даровал этим семитам святость, даровал им Закон, рассказал им об отвергнутой египтянами религии Атона: при этом Моисей, как его теперь следовало бы называть, не был привязан к какому-то солярному культу - возможно, он даже дал евреям более строгие положения, чем были приняты Эхнатоном.

Затем следует два факта: Эрнест Селлин обнаружил, что евреи в какой-то момент убивают Моисея и отвергают религию Атона, навязанную им; второй факт - те евреи, которые совершили исход из Египта, далее объединяются с другими семитскими племенами, а далее в Кадесе под влиянием мадианитян приняли новую религию - стали поклоняться богу вулканов Яхве.

Далее эти семитские объединенные верой племена вторгаются в Ханаан как завоеватели.

Объединение племен в Кадесе и основание религии сопровождалось компромиссом: Левиты - потомки и последователи Моисея, были заинтересованы в том, чтобы увековечить память об Исходе, сохранив обряд обрезания, воспоминание о Моисее и характер всемогущего единого бога, употребление имени которого ограничивается. По гипотезе З. Фрейда,  Левиты в Кадесе сохранили память о Моисее, потому что эти события были отдалены от совершенной семитами расправой над Моисеем 2-3 поколениями.

Также З. Фрейд уверен, что Яхве не сильно отличался от богов соседствующих племен: он воевал с богами также как его поклонники воевали с соседствующими народами. И им точно не приходилось отрицать существование таких богов как Ханаана, Амалик или Моаба.

И также не все евреи веровали в Яхве, так по археологическим данным на острове Элефантин было военное поселение с еврейским населением. В их храме кроме главенствующего бога Иаху поклонялись двум другим женским божествам, имя одного из них было Анат-Иаху.

Бог Яхве точно не был похож на бога, о котором проповедовал Моисей: Атон не был кровожадным и воинствующим, он был подобен своему прототипу - фараону Эхнатону, который лишь наблюдал за развалом завоеванной его предками мировой империи.

Центральный же факт развития религии евреев состоит в том, что со временем Яхве потерял собственные черты и стал все больше напоминать позабытого моисеева Атона.

Еврейскому народу пришлось пережить ряд тягостных испытаний, отсюда и Яхве был жесток, суров и окутан мраком. Он был всеобщим богом, но то что поклонение ему перешло к евреям от верхушки египетского правления, сделало еврейский народ избранным.

Народу все равно приходилось тяжко принимать, что несмотря на их избранность свыше, на них ложится столь тяжкое бремя, детерминированное историческими событиями того времени. Но они не позволяли себе колебаться в вопросах веры - чтобы подавить сомнения в боге, этот народ увеличил собственное чувство вины и , возможно, уповали на "непостижимость Провидения".

Следующий бог евреев, согласно, З. Фрейду, стал походить на моисеева бога Атона, главным образом в трех аспектах:

1. Он был признан как единственный бог - кроме него никто другой был немыслим.

2. Бог презирал обряды и жертвоприношения.

3. От своей паствы он требовал только жизни в истине и справедливости.

Далее Фрейд задается исследовательскими вопросами, основной же из них будет звучать так:

чего же мы добьемся, если выведем еврейский монотеизм из египетского?

Ответ на него скорее кроется в самом научном исследовании:

Возможно, мы сможем что-нибудь узнать, если определим истинный ход событий.

Прошлая часть завершилась тем, что возникла дилемма, порожденная двумя Моисеями, один - который выводит евреев из Египта и обращает их в религию Эхнатона, второй - Моисей из Кадеса, который является зятем мадиамского священника Иофора, услышавший зов Яхве.

Эта дилемма разрешилась благодаря открытию, которое сделал Селлин: Пророк Осия завещал о том, что Моисей - основатель религии умер во время восстания своего народа. Его убила паства. Это предание согласно Селлину становится основой всех дальнейших мессианских ожиданий и вновь пересказывается большим числом других пророков.

З. Фрейд заимствует у Селлина его гипотезу о гибели человека Моисея-египтянина от рук тех же евреев, которых он вывел из Египта. Религия бога Атона также была оставлена.

По предположению З. Фрейда еврейский народ происходит из двух частей: те, кто совершили исход из Египта далее объединились с другими племенами семитов, они недолго просуществовали в своем единстве, далее нация раскололась на два царства - Израиль и Иудею.

Гипотеза З. Фрейда о фигуре Моисея также проясняет происхождение касты Левитов. По Фрейду Левиты - это ближайшее окружение Моисея египетского. Если в предании сказано, что Моисей принадлежал к Левитам, то это фактологическая ошибка. Как раз Левитами стали называться те, кто последовал за Моисеем. Это подтверждается и тем фактом, что позднее египетские имена имели только Левиты.

У З. Фрейда появляется новая гипотеза: большая часть Левитов избежала участи, которая ждала человека Моисея. Они сохранили память о нем и предание. Между исходом из Египта и появление описываемой религии Яхве прошло от двух поколений до 100 лет.  То что произошло в Кадесе являлось компромиссом, в нем очевидную роль сыграли племена, которые участвовали в Исходе.

Левиты привносят в религию Яхве обряд обрезания, это был знак их святости, в обмен на это они были готовы принять новое божество.

Затем появляется легенда об Исходе, построенная вокруг величественной силы бога вулканов. Яхве вызывает дым (облачный столп), который ночью становится пламенем, вызывающем шторм, который оголил дно моря , по которому евреи совершили Исход из Египта, а затем вода вернулась обратно и затопила их преследователей. (Исход. XIII, 21 и XIV, 21-8)

Благодаря легенде, которую создали священнослужители Яхве и Левиты-сторонники уже погибшего египетского Моисея, разрешился вопрос двух Моисеев и богов Атона и Яхве. Яхве стал тем самым богом, затмив имя Атона, Моисей из человека-египтянина переродился в Моисея-зятя мадианитянина Иофора, который услышал зов Яхве на горе Синай-Хореб. Именно это и составило компромисс.

Но реальность по мнению З. Фрейда была такова: Моисей - египтянин не знал никакого Яхве и не был в Кадесе; а Моисей из Кадеса, понятия не имел об Атоне и никогда не был в Египте.

Мы опустим некоторые размышления о патриархах и географии миграций еврейских племен, так как это не столь важно в контексте рассматриваемой работы. Перейдем к ключевому моменту - обсуждения убийства Моисея.

Фрейд пишет:

Моисея, как и Эхнатона постигла судьба, которая ожидает всех просвещенных деспотов. Еврейский народ при Моисее так же мало был готов принять такую высоко одухотворенную религию и найти удовлетворение своих потребностей в том, что она могла предложить, как и египтяне XVIII Династии. В обоих случаях произошло одно и то же: те, кто были в подчинении и прозябали в нужде, поднялись и сбросили груз навязанной им религии.

Египтяне дождались смерти их царя-реформатора, после предали имя его забвению, а евреи взяли судьбу в свои руки и устранили Моисея.

Но в конце концов от бога вулканов Яхве осталось только имя, суть же была взята из позабытого бога Моисея - египтянина: единый для всего мира бог, который был всемогущим и милосердным, который не нуждался ни в каких обрядах и магии, который поставил перед всеми людьми главную цель - жизнь в искренности и справедливости.

Закончим же эту часть повествования тем, чем заканчивается статья З. Фрейда "Если Моисей был египтянином":

И здесь, похоже, я завершил свое исследование, которое было подчинено единственной цели – ввести фигуру египетского Моисея в цепь еврейской истории. Таким образом, наши открытия могут быть выражены самым конкретным образом. Еврейская история известна своими двойственностями: две группы людей соединились вместе, чтобы образовать нацию; два царства, на которые распалась эта нация; два имени бога в документальных источниках Библии. К ним мы добавляем две новых: учреждение двух религий – первая была подавлена второй, но тем не менее, позднее победоносно появилась за ней, и два основателя религий, которые оба назывались одним именем Моисей, и личности которых нам пришлось отделить друг от друга. Все эти двойственности неизбежно следуют из первой: того, что одна часть народа испытала на себе то, что следует рассматривать как травматические переживания, которых другая часть избежала.