... – на вес золота.
Картинка из линкедин
В английском, кстати, есть хороший глагол, отражающий поведение некоторых горе-педагогов – to patronize – вести себя высокомерно и покровительственно, изображать из себя "спонсора" и "благодетеля".
Объявляю детям суровую правду жизни: «Ребята, если будете безобразничать — будут последствия». Отроки, разумеется, немедленно начинают безобразничать. Наступают обещанные последствия.
Далее — классика жанра: обиженные вздохи, взоры, полые слёз и тихие проклятия в мой адрес. Сердце, конечно, обливается кровью. Жалко ведь.
Но! Гораздо лучше получить двойку за внезапный опрос в щадящем режиме «школа-пансион», чем позже — по полной программе, когда последствия измеряются не баллами в дневнике, а суммами в платёжках и постановлениях в рамках Уголовного кодекса.
Так что будем тренироваться на кочках. Пока ещё не на жизненных.
Наступает та самая пора, когда четверть подходит к концу, и ко мне, как к скромному труженику-историку, начинают поступать "сигналы" от классных руководителей. Подходят уважаемые коллеги и шепчут, словно сообщая государственную тайну: "Смотрите, у Иванова, Пупкина и Залупкина только по вашему предмету тройка висит!"
И ведь знаю, что правы коллеги - действительно висит. И вместо того, чтобы развернуть научную дискуссию о педагогических принципах, скромно бормочу "угу" и делаю вид, что записываю в невидимый блокнот. А сам думаю: "Эх, мне бы их энергию, да в мирных целях..."
Честно говоря, всегда восхищался коллегами, которые умудряются держать в голове успеваемость всего класса по всем предметам. Я-то и сам как классный руководитель прекрасно понимаю их беспокойство, но со своим-то историческим беспорядком едва справляюсь!
Вот сижу теперь, размышляю.
Готов заниматься с отстающими, чего уж там. Но вот вопрос: а готовы ли они заниматься со мной? Не будем забывать, что некоторые ученики считают историю чем-то вроде каменного века - давно было и не очень нужно.
Один из упомянутых страдальцев, к примеру, в 6 классе не отличает монастырь от барщины. А ведь он всю жизнь числился хорошистом. И это теперь моя проблема? Ладно, я готов с ним работать. Но готов ли он? Или спрошу иначе: а изъявляет ли он вообще такое желание, или это нужно только нам, педагогам?
Вот так и внушаем отрокам мысль, что они — пуп земли, и все им должны, обязательно будут подтирать исподнее и рисовать липовые баллы.
Ученье - труд, причем серьёзный. Без усердия и космодесантского превозмогания тут нельзя. Не будет этого - пусть плачутся над своими двойками-тройками. Хоть и жалко их, спиногрызиков.
Плохой я? Да. Я такой.
*Гоните его. Насмехайтесь над ним.*
Шестиклассное превозмогание
Некоторые художественные книги, я так думаю, достойны быть учебниками.
Одна из них Педагогическая Поэма.
Мне она очень нравится , как практическое пособие по воспитанию подростков.
Кто читал ?
Хотелось бы немного дополнит.
например у нас в Коми есть детский дом Католикова.
Это Имя человека который в свое время сделал большие дела в помощи ребятам.
Однажды в детсаду все дети лепили из пластилина, а Андрюша был наказан.
И ковал из стали...
И у меня такой был. Правда, он любил стучать на меня участковому. Часто меня выгонял из своего заведения с тегом окончательно. Ну а потом помогал мне уроки учить. Вот это был уникальный человек. Сейчас такие педагоги - редкость. Согласитесь?
Знаете как мы с ним познакомились? Это было вскоре после проводов на пенсию моего деда. Ну в то время в 60 провожали. А у меня дедулька на железке работал. Во время застолья я сидел под столом с соседским пацаном, который мычал.
У нас на улице раньше таких полно было, их учиться не отправляли. Хотя иногда куда-то увозили, но потом обычно забирали обратно. И, короче, дедуля пропустил рюмашек пару, снял свою фуражку железнодорожную и напялил на меня, и давай ржать, что та мне в пору.
Потом железнодорожники для прикола насыпали нам под стол всяких нашивок, шевронов. Для меня это типа сокровище. Дома мне нашили их на вельветовый костюмчик. И вот в таком виде я гонял по улицам, причём в этой же самой фуражке железнодорожной.
Все вокруг смотрят на меня, угорают, а я не парюсь. И вот смотрю, в соседнем дворе ещё один долбановт на лавочке сидит, играет на гармошке и поёт песню про крокодила Гену. Я к нему подошёл, мы познакомились. И вот началась наша дружба. Мне было шесть, я только в школу пошёл, ему под 60.
Дело в том, что в советское время вот вообще в каждом районе города был свой дом культуры. И там просто куча всяких кружков, секций и, летом халявный киносеанс, библиотека, из которой я готов был не вылазить. Под окнами библиотеки стадион, там пацаны до ночи пропадали.
Но кроме этого ещё в домах устраивали детские комнаты досуга. И вот там зарплату сидели за зарплату такие педагоги, которые ну по сути халявными репетиторами нашими были. Всё делалось для того, чтобы мы не шатались без дела по улицам. Прикиньте, иногда вообще бесплатно автобус выдавали, собирали во дворах и везли на какие-нибудь экскурсии.
Иногда они с нами какие-то концерты репетировали, чтобы вместе с самодеятельностью выступать. Вот этот педагог даже выставку моих детских рисунков сделал. В свои 6 лет я ему первые свои рассказы начал носить, стихи какие-то. Он сам был поэт, и находил время разбирать каракули моих первых произбредений.
Обычно над моим увлечением стебались все взрослые, а этот чувак серьёзно относился, и я доволен был. Наверное, я даже с ним больше чем с родным отцом общался. Но времена были такие, когда в каждой квартире по несколько семей жили, а детей в каждой семье по двое или больше.
Потому мы дружили исключительно подъездами. А вот с соседними дворами враждовали. Зимой особенно, снежные крепости настроим, с помойки ёлок принесём, загородим проход. Для устрашения какого-нибудь мычащего товарища первым в бой отправим.
А вот во двор, где досуговая комната находилась, вообще заходить было и страшно, и опасно. Там такие детки росли, которые материться начинали раньше чем говорить. Это был типичный советский союз: каких только национальностей там не было, и казахи, и армяне, кого только не было.
И вот обычно идёшь к своему любимому педагогу, а местные из этого двора толпой окружают, это ещё ладно, так они ещё трубы какие-нибудь ржавые возьмут, чтобы в их двор не проходили. Но всё-таки удаётся в кабинет этого педагога попасть.
И вот начинает он чесать, как он жил на Украине, как оттуда поехал в Москву, что видел во время Великой отечественной войны, как приехал в нашу глухомань с неграмотностью бороться, как во вспомогательной школе работал, как в вечерней преподавал.
И вот слушаю я про московский институт, уши развешу, для меня это вообще типа фэнтези - другой совсем мир. Мы ведь росли и знали, ничего кроме местных фабрик и заводов нас не ждёт. А тут полный расколбас: какие-то институты где-то существуют.
И так мне захотелось попасть в этот мир, который абсолютно не похож на привычную реальность. И вот когда уже в классе пятом учился, тогда ещё пионерская правда выходила. Конкурс какой-то в этой газете был, после которого получил приглашение для подготовки в столичный ВУЗ.
Родные мои сразу конечно зафыркали, а этот чужой дяденька начал меня готовить. Так мне это интересно было, ну а потом что-то мне в голове переключилась. Сейчас понимаю, причина проста: не любили его у нас, всё-таки чужой он был.
Начнёт детям он что-нибудь хорошее втирать, те придут домой, начнут кричать типа мама папа нам вот дяденька вот это вот рассказал. А те в ответ: да его к нам на стройку или за конвейер поставить, да посмотрели бы как он там себя повёл.
И после этого уже типа как отвращение к нему возникает. Вот, наверное, и у меня что-то подобное было. Всю какую-то злость, негатив я почему-то на него выплёскивал. Озоровать начал, дичь всякую творить.
И в итоге я его иногда так конкретно допекал, что ему ничего не оставалось, как на меня жалобу писать. Причём неоднократно это повторялось. Но всё равно меня как тянуло что к нему, ничего не смог с собой поделать, мне интересно было само общение с ним.
Я извинялся, возвращался, точнее он меня возвращал. До самого вечера проводил я время его кабинете и слушал его коммунистические байки. Ну а потом подошло время, когда ему уже на пенсию пора выходить, ДК у нас продали, эту комнату досуга вы закрыли. Пацаны как-то залазили туда посрать.
А так, если разобраться, то про этого педагога кроме меня может и вспомнить больше некому. До сих пор вспоминаются всякие моменты, то как в музей мы с ним ходили, то однажды как целую неделю он готовился к литературному вечеру, на который никто кроме меня не пришёл. Ну раз уж жаловался на меня в милицию, так ведь за дело. Верно же?
Подростком я совсем отбился от рук: каждый день на меня кто-то жаловался, я даже в розыске побывал, из дома убегал. И вот однажды в дверь нашей квартиры постучали. Мать открывает со словами: ну что он опять натворил?! Она даже не догадывалась что будет дальше...
А на пороге стоит мужик и начинает какую-то дичь втирать. Вот типа, ваш мальчик очень талантливый. Я - журналист, и его произведениям посвятил разворот газеты. Вручает мне этот экземплярчик, оставляет контакты, извиняется и сваливает.
Мама словно онемела. А я заперся с этой газетой в ванной. И мне было пипец как стыдно: понимаю, пацаны это не поймут, не по понятиям в газету писать. Ну а потом я к этому журналисту стал домой ходить, крышак у меня окончательно сорвало.
Вскоре одной газеты мне оказалось мало, начал писать во все подряд, что в городе были. Мне казалось это круто: идёшь по любой улице, заходишь в любую организацию и интервью берёшь. Тонкую тетрадку разрезал обычно две части, получался блокнот и вот там подготавливал вопросы.
В одной газете мне даже в случае заочного поступления на филфак место обещали официальное. Но для этого нужно было аттестат, а его не давали в шаражке, где я учился на тот момент. С этими вопросами я часто к журналисту ходил за советом.
Путём он мне ничего подсказать не мог, отчего даже я бегал за помощь в гороно, где на мои заскоки было всем конкретно пох. Впрочем, и на самого журналиста дяденьки и тётеньки из серьёзных организаций плевать хотели.
Дело в том, что он добрые дела решил делать: создал в 90-ые подростковую газету в нашем городе. Искал произведения талантливых детей и подростков. А набирали эту газету вообще в такой спецшколе, где реально обучались выпускники интерната для уо и прочие шалопаи, от которых в нормальных школах тупо избавлялись.
Номеров несколько он выпустил. А потом, как помню, стал строчить жалобы в левых редакциях, что его газету задушили налогами, а местный брехунок наоборот этих налогов лишили. Не знаю, может это борзотой посчитали, но в газете где он работал, его имя стало мелькать реже.
А потом прошёл годок. Сижу я такой в падике на лестнице. Смотрю, заходит этот самый журналист и кидает газеты по почтовым ящикам. Мы ещё так переглянулись с ним, ни слов друг другу не сказали. Он сам такой какой-то, типа замялся, взгляд отводит. Ну я такой: типа всё понятно.
А потом и другие газеты постепенно закрывать начали, в кабинетах редакций офисы появились или кафешки какие-нибудь. А со временем вообще всё это пресса на хер никому не спёрлась. Сейчас что ли кто читает? В киоски союзпечати бегает? Зачем вообще нужна сейчас газета, когда есть телефон и интернет?
