Вопросы обусловлены комментарием #comment_369916991
1. Могли ли артели при Сталине самостоятельно определять цены на свою продукцию?
2. Могли ли артели при Сталине самостоятельно решать, кому сбывать продукцию? Как вообще регламентировалась покупка сырья и иных материалов?
3. Могли ли артели при Сталине самостоятельно изменять ассортимент и/или объемы выпускаемой продукции и отступать таким образом от планового задания?
Небывалое развитие артелей это по твоему что?
"Артели являлись настоящими предпринимательскими объединениями мастеров. Ангажированные "историки" и "экономисты" утверждают, что артели ремесленников при Сталине - это фикция, они не имели предпринимательского характера, так как их нельзя было передать по наследству, продать или купить, артель не могла завышать цены больше чем на 20% от заводских.А теперь давайте подумаем вот о чём: что нужно настоящему мастеру? Ему нужны две вещи: трудиться на себя и получать нормальные деньги за СВОЙ же труд. Артель это и давала, мастера могли получать столько денег, сколько они хотели и могли заработать.То есть, по сути, артели - были самым настоящим ПРОИЗВОДСТВЕНЫМ предпринимательством, а не спекулятивным, ростовщическим, как сейчас, типа купил в Китае дёшево, продал в России дорого.Уставы сталинских артелей закреплял следующие правила:артель выплачивала государству налоги с доходов, сборы за использование патентов (если таковые были)
артель создавала фонд для планомерного расширения производства, обновления станков и мероприятий по ОТиТБ;
каждая артель имела фонд взаимного страхования;
мастерам оплачивались очередные отпуска.
заработок каждого члена артели определялся не только количеством произведенной продукции, но и её качеством.Согласитесь, во многих моментах это круче, чем на современных частных предприятиях.Льготы артелям:вновь созданные артели на 2 года освобождались от налогов,
они могли бесплатно поставлять свою продукцию в государственные магазины,
им отдавался приоритет при госзакупках,
существовал мораторий на проверки со стороны государственных органов,
для артелей существовали фиксированные расценки на закупаемое ими сырьё.Всё это привело к тому, что к 1953 году в СССР действовало более 114 000 производственных и заготовительных артелей, коллективных мастерских и производственных объединений.Артели производили широчайший спектр изделий: начиная от продуктов до машиностроения, металлообработки, бижутерии, ювелирного дела, предметов декора, оружия и химической промышленности.В 1953 году в артелях работало примерно 2,5 миллиона человек, которые давали 5,5% ВВП.В некоторых сферах, например, в ювелирке и производстве мебели артели производили 35% всей продукции в стране, 50% всей посуды вообще, 30% трикотажа, 90% детских игрушек.В качестве артелей были зарегистрированы 10 оружейных мастерских, 170 конструкторских бюро, 22 лаборатории и даже институт.Всё это называлось «местной промышленностью». Но после прихода к власти Хрущёва она была ликвидирована, как и личные подсобные хозяйства сельских жителей. В мелких кустарях и частниках хрущёвцы углядели опасность «коммунизму через 20 лет» и графику посадок царицы полей - кукурузы."
Почему Сталин сворачивал НЭП и проводил индустриализацию, вместо того, чтобы помогать простым людям организовать свое Дело?
Как первые лица губернии задавали вопросы... корреспондентам и что из этого получилось.
Иван Дмитриевич Кабаков и Сергей Иванович Степанов. Коллаж газеты «Тульская молва». Фото восстановлены при помощи искусственного интеллекта.
Было это ровно 100 лет назад. Публикация вышла в № 63 (415) давно забытой тульской газеты «Деревенская правда» от 5 сентября 1925 года (издание продержалось до 12 февраля 1930 года). Озаглавлен материал так: «Беседа секретаря Губкома РКП(б) — т. Кабанова и председ. Губисполкома — т. Степанова с крестьянской коллегией нашей газеты». И беседа эта — не интервью главного партийного и хозяйственного работника корреспондентам, а наоборот — пристрастный «допрос» селькоров о положении дел в деревне. Представить такой формат публичного диалога сегодня невозможно, а в 1920-е годы экспериментировали по-всякому, демонстрируя близость партийных и хозяйственных руководителей народу.
Тов. Кабаков (не псевдоним) — ответственный секретарь Тульского губкома РКП(б), руководил нашей областью относительно долго, целых 4 года (притом что всего за 1920-е годы губернией так или иначе поуправляли 11 человек). Но тулякам он памятен мало, гораздо больше известен на Урале. Многие и сегодня называют его — главу тамошнего комитета ВКП(б) творцом уральской индустриализации. Ну а весь тульский период биографии тов. Кабакова связан с НЭПом, его расцветом и угасанием. 30 октября 1937 года он был расстрелян по обвинению в «террористической деятельности и участии в к.-р. правотроцкистской организации на Урале», реабилитирован 17 марта 1956-го. В докладе Н. С. Хрущёва XX съезду КПСС арест Ивана Дмитриевича Кабакова упоминается в качестве вопиющего примера нарушения законности.
Второй интервьюер известен тулякам больше, хотя бы потому, что в его честь названа улица Пролетарского района Тулы, а на месте, где находился его дом по адресу: ул. Мориса Тореза, 14, установлена памятная доска. Сергей Иванович Степанов — коренной туляк, рабочий, революционер, партийный и хозяйственный деятель, делегат исторического II съезда РСДРП. В 1919–1925 гг. возглавлял Тульский патронный завод, став лучшим «красным» директором РСФСР по версии газеты «Правда» в 1922 году. Погиб в автокатастрофе 14 августа 1935 года.
Кабаков и Степанов задали селькорам 10 вопросов. «Простыми и бесхитростными словами, порою неуклюже, но искренно», крестьяне поведали ответственным товарищам, что происходит за границами губернского центра и уездных городов, чем живут односельчане, как обстоят дела с кооперацией, «как уживаются средники, бедняки и зажиточники», каково отношение к советской власти и комсомолу.
Селькоры говорили много, эмоционально, ничего не скрывая и не умалчивая, что абсолютно нормально для 20-х годов прошлого века. Похвалы не было вообще, и это тоже, согласитесь, отличает как минимум государственные СМИ столетней давности от современных. Только недостатки, недоработки, несовершенство системы как хозяйствования, так и государственного устройства, то есть — советской власти.
«В критике пока еще нет свободы, — заявил селькор Чалых. — Крестьяне боятся мести: нынче скажешь, завтра пакость подложат, справки не дадут, мытариться заставят. Критиковать же крестьяне хотят, да и как молчать то!? От непорядков то и неурядицы страдает прежде всего крестьянин».
С ним соглашается селькор Илюхин: «Крестьяне работу критикуют потихоньку, осторожно. Сказать всего они пока боятся».
«Является ли сельсовет крестьянской властью, организующей всю общественную работу?» — уточнил один из интервьюеров (к сожалению, авторство вопроса не указано).
Селькор Крачко ответил так: «Всамделешная работа их не так хороша, как об этом пишут в докладах центру. Большинство сельсоветов общественной работой не интересуется, говорят, что им мало платят. Над работой сельсоветов нет контроля... Газет сельсоветы не имеют, порою даже о них и не знают».
Илюхин добавляет к сказанному: «Сельсоветы у крестьян на плохом счету. Они только и делают, что исполняют приказы. Почина же в деле лучшего устройства общественной жизни от них лучше и не жди».
«Крестьяне об ячейках и отдельных товарищах судят не по словам, а по делам — таково общее мнение выступавших селькоров. — Только та ячейка пользуется уважением деревни, которая практически оказывает помощь крестьянству. Дерущих нос, выставляющих себя властью, занимающихся бездельем крестьяне уважать не могут и лучше было бы если б их убрали из деревни».
Больше того, пророчески замечают сельские корреспонденты: «Комсомольцев надо заставить работать, они оторвались от труда в сельском хозяйстве, из них вырабатываются „говорунки“, бездельники». Казалось бы, слова актуальны для конца 70–80-х годов, ан нет, так считали уже на седьмом году существования советской власти.
Вопрос взаимоотношения между деревенской беднотой, средним крестьянством и кулачеством, судя по всему, для Кабакова и Степанова был главным. До решения партии о коллективизации крестьян оставалось два года, до начала массового объединения единоличных хозяйств в коллективные — четыре. В те годы поиск базы будущей индустриализации — тема № 1.
«Кулаки более активны, чем бедняки и середняки, — сообщает селькор Сорокин, подтверждая свои слова примером. — Из Рика (районный исполнительный комитет. — С. Т.) был приказ: выдавать только нуждающимся. Когда же был собран сход, то он, под напором кулаков, решил: ссуду распределить по душам».
«Дружеских отношений между кулаком и бедняком нет, — заявляет Илюхин. — На сходах можно слышать такие возгласы бедноты по адресу кулаков: „хамлет, шкуродер“ и т. д.»
На вопрос «увеличился ли в деревне наем рабочей силы?» ни один из селькоров ответить не смог: «Надо думать, что этот наем еще незначителен и мало заметен».
— так коротко можно назвать самую обширную часть интервью корреспондентов представителями высшей губернской власти. Нам же следующие вопросы крестьян ценны тем, что лучше любых историков рисуют картину жизни тульской деревни в далёком 1925 году. Возможно, часть перечисленных далее недостатков имеет место и по сей день.
Селькор Бургасов так описывает мытарства многих крестьян по советским учреждениям: «Подходит к одному столу, поклонится, спросит: „Где, мил товарищ, мне достать такую-то справку“. Мил товарищ тупо выслушает и ткнет куда-то пальцем. И хождение началось. Каждому столу, каждой чернильнице поклон отвесит. Хорошо если все-таки добьется увидеть нужного человека и получить от него нужную справку или ответ, тогда туда-сюда дело сделано, жалобы не услышишь. Чаще бывает так, что промытарившись целый день уходит домой ни с чем. Вот тогда-то жалоб и нареканий не оберешься».
«Самые главные требования крестьян к власти — дайте нашим детям школу», — считает селькор Крачко.
«Дайте нам в деревню честных и трезвых руководителей. Наша деревенская власть этими качествами не обладает», — требует селькор Сорокин.
Авторство следующих заявлений не указано:
«Устраните в советских учреждениях „кумовство и сватовство“ и протекцию. Не обещайте того, чего нельзя выполнить. Слова не должны расходиться с делом, тогда больше будет веры к власти».
«Дайте крестьянину работы. Дайте ему заработать на свои неотложные хозяйственные нужды. Свободные рабочие силы не знают куда идти, не знают, что делать».
«Дайте нам твердые законы, не меняйте их часто. Заставьте всех соблюдать эти законы. Кто бы их ни нарушил, привлекайте к ответственности. Партийный билет не должен спасать от ответственности и наказания».
«Надо помочь крестьянину исправить мосты, дороги, пожарные инструменты».
Покорно выслушав всё, что наболело на душе у собеседников, секретарь губкома РКП(б) тов. Кабаков высказал свою позицию. Красноречия Ивану Дмитриевичу было не занимать.
«Что такое советская власть в деревне? — начал он, перефразируя Ильича. — Это прежде всего — власть самого крестьянства. Там, где крестьяне к работе власти и всех общественных организаций относятся пассивно, безразлично, — там все плохо: и сельсовет не работает, и кооперация не обслуживает крестьян. Почему воруют в кооперации? Потому, что нет крестьянского контроля, потому, что сам хозяин не смотрит за двором. А без хозяина — дом сирота. Для того, чтоб работа шла успешно, чтобы не было тех непорядков, о которых вы говорили, надо, чтоб крестьянин знал, что он является хозяином, который может проверять и указывать. Губисполком и Губком не могут усмотреть за всем, а крестьяне могут. Все дело в том, чтобы само крестьянство взялось за дело. Недостаточно говорить, нужно делать».
Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.
Источник: газета «Тульская молва» (Свидетельство Роскомнадзора ПИ № ФС 77 – 87637 от 28.06.2024).
Газета «Коммунар», № 202 (2134) от 6 сентября 1925 года.
За последнее время на рынке не хватает махорки. Частные торговцы, а частично и государственная торговля (в киосках), пользуясь этим, или продают махорку выше установленной цены, или обязывают покупателя брать вместе с махоркой бумагу, спички и пр. товары.
Такая спекуляция товаром, которого не хватает на рынке, возмущает рабочих и они многочисленными письмами в редакцию предлагают взгреть как следует торговцев, нарушающих правила торговли махоркой (продажа выше этикетных цен).
Так как контролирующим и административным органам трудно бывает усмотреть все нарушения торговли, то Губвнутторг обращается через газету с просьбой ко всему рабочему населению Тулы следить за нарушениями торговых правил и обо всех случаях нарушения сообщать в Губвнутторг или ближайшее отделение милиции.
* Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.
Напишите, пожалуйста, названия стран с тупиковыми экономиками. Желательно пояснить, почему вы так считаете.
Есть у нас один эксперт по Ленину. Человек с уникальной теорией:
— Ленин, говорит, посмотрел на социализм, сказал «фигня» и ввёл НЭП.
— А если бы дожил, вообще бы построил капитализм, потому что… Маркс так хотел.
— И вообще, социалистическая экономика — это тупик, а НЭП — признание поражения.
В этих трудах, собранных на скринах, особенно восхищает, как автор мягко переписывает историю, превращая Ленина в такого «Гайдара 1920-х» — только с кепкой.
Проблема в том, что реальный НЭП был не «капитуляцией перед рынком», а временной тактикой в условиях разрухи, с чёткой целью вернуться к социалистическому строительству. Но зачем это знать, если можно объявить, что Ленин просто «поуже мозгами» и всё понял?
В общем, берём попкорн и читаем, как очередной диванный академик объясняет нам, что Ленин тайно мечтал о «светлом будущем капитализма».
Частный рынок оказался сильнее нас (Владимир Ленин)
НЭП пришла на смену политике военного коммунизма, которую проводила советская власть во время Гражданской войны.
Страна переживала экономический упадок: останавливались заводы, были разрушены шахты и рудники. Рабочие уезжали из городов в деревню, чтобы прокормиться, но и там было голодно.
Крестьяне отказывались сдавать хлеб — «продразверсткой» изымали до 70% зерна. В 1920-1921 восстания в деревнях охватили Тамбовщину, Украину, Дон, Кубань, Поволжье и Сибирь.
Моряки и красноармейцы Кронштадта требовали «Советов без коммунистов» и отмены продразверстки. Бунт удалось подавить только силой: по некоторым данным, более тысячи человек погибли, более двух тысяч позже расстреляли.
Голод, холод, хозяйственная разруха держат нас в железных тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести ее из состояния общей разрухи. Она считает волнения в Москве и Петрограде происками контрреволюции. Она глубоко ошибается
(из воззвания Временного революционного комитета Кронштадта)
Позже, придя к власти, Сталин назвал именно эти восстания главной причиной НЭП.
Разве мы не опоздали с отменой продразверстки? Разве не понадобились такие факты, как Кронштадт и Тамбов, для того, чтобы мы поняли, что жить дальше в условиях военного коммунизма невозможно?
Коммунисты были вынуждены пойти на уступки, рискуя потерять власть.
Сразу после подавления восстаний, весной 1921, продразверстку заменили продналогом (стали изымать вдвое меньше — до 30% зерна). Но этого оказалось мало, что понимал и Ленин.
Поначалу он предупреждал, что свобода торговли опасна для большевиков «не меньше, чем Колчак и Деникин, вместе взятые». Но уже вскоре заявил, что «для выживания большевизма была проведена реставрация капитализма» и что «пределы дальнейшего отступления неизвестны».
Августовским приказом Совнарком фактически разрешил рыночные отношения. НЭП рассматривалась как временная мера при переходе к социализму.
Признать необходимым создание условий, при которых кустари и ремесленники могли бы правильно развивать свое производство и свободно распоряжаться продуктами своего труда.
Крестьяне после уплаты продналога тоже могли сами решать судьбу излишков своего труда. Мелкие национализированные предприятия возвращали прежним владельцам. Разрешалась аренда земли, открылся госбанк и укрепился рубль.
На деле вместо задуманного советской властью товарообмена, по словам Ленина, получилась «обыкновенная купля-продажа» и «торговля».
Дни Советской власти сочтены. Кукушка уже прокуковала (Лев Троцкий)
Результаты НЭП стали видны в первые же месяцы: экономика оживилась, удалось преодолеть голод и разруху. Но официальная пропаганда третировала частника и формировала негативный образ «нэпмана» — классового врага и эксплуататора.
С середины 1920-х годов НЭП начали сворачивать.
Если мы придерживаемся НЭП, это потому, что она служит делу социализма. А когда она перестанет служить делу социализма, мы новую экономическую политику отбросим к черту (Иосиф Сталин, 1929)
Юридически НЭП свернули спустя десять лет — осенью 1931, когда было принято постановление о полном запрете частной торговли в СССР. Но реально ее отголоски просуществовали еще пять лет.
