Спасибо @alegic555 за донат, отправленный в поддержку моего блога!
Польские отряды Жолкевского, вошедшие в Москву после свержения царя Василия, быстро прибрали власть в городе к своим рукам и стали вести себя в столице как натуральные оккупанты. Жолкевский разместил отряды по Москве таким образом, чтобы в случае нападения они могли прийти друг к другу на помощь или отступить в Кремль. Поляки, чувствуя себя хозяевами Москвы, вели себя крайне вызывающе, из-за чего постоянно происходили различные инциденты. Однажды пьяный польский часовой выстрелил в икону на Никольских воротах, что вызвало громадное возмущение среди горожан. В другой раз на одном из столичных рынков случился спор о цене на товар между продавцом и польским солдатом, скоро переросший в массовую драку, в ходе которой поляки убили 15 жителей. Жены и дочери москвичей средь бела дня подвергались насилию, а по ночам поляки нападали и грабили прохожих.
К недовольству простого народа вскоре прибавилось и возмущение знати, которая быстро поняла, что ее вновь обманули. Напомню, что царя Шуйского свергли в обмен на договорённость с представителями Лжедмитрия, что они также одновременно с русских монархом свергнут своего самозванного. Однако после падения Василия приспешники самозванца призвали немедленно признать Лжедмитрия истинным царем и посадить его на престол. Желая прекратить гражданскую войну, заговорщики образовали временное правительство, состоявшее из семи князей и бояр, и призвали на русское царство Владислава Вазу, сына польского короля Сигизмунда. Однако и здесь к ним довольно быстро пришло осознание, что все пошло не по их плану. Сигизмунд сам замыслил сесть на трон и в дальнейшем включить Россию в состав Речи Посполитой. Все эти события вскоре привели к формированию Первого народного ополчения и к восстанию москвичей против поляков. В начале января 1611 года патриарх Гермоген начал рассылать по русским городам грамоты, содержащие следующий призыв: "Вы видите, как ваше Отечество расхищается, как ругаются над святыми иконами и храмами, как проливают кровь невинную... Бедствий, подобных нашим бедствиям, нигде не было, ни в каких книгах не найдёте вы подобного. "
Патриарх Гермоген
Сильнее всего речам патриарха внял рязанский воевода Прокопий Ляпунов. Прокопий был одним из главных идеологов свержения Шуйского, однако быстро осознал, к каким ужасным последствиям привели его действия. Стремясь исправить, что сам и натворил, Ляпунов уже от себя начал рассылать грамоты по округе, призывая к борьбе против поляков. В результате вскоре под его началом было собрано народное ополчение для освободительного похода на Москву. Поляки пытались помешать выступлению и призвали на помощь малороссийских казаков, которым удалось занять ряд рязанских городов, однако пришедшие на помощь ополченцам отряды зарайского князя Дмитрия Пожарского помогли Ляпунову прогнать казаков обратно восвояси. К ополчению вскоре присоединилось множество князей и донских казаков из лагеря убитого Лжедмитрия II. Тем временем в Нижнем Новгороде собралось еще одно ополчение под руководством воеводы Репнина. В середине февраля оно выдвинулось в поход на столицу и вскоре соединилось с войском Ляпунова. 19 марта передовые отряды народной армии достигли стен Москвы.
Еще при первых новостях о сборе войск Ляпунова поляки под страхом смерти потребовали у москвичей сдать оружие. Польские солдаты врывались с обысками в дома и если находили в них оружие, то хозяев топили в проруби. Купцам было запрещено продавать ножи и мечи, а у плотников, идущих на работу, отбирались топоры. Однако, несмотря на такие меры предосторожности, на подворьях Москвы противники поляков продолжали тайно ковать оружие. Также еще до подхода сил ополчения к Москве из местных деревень под предлогом поиска защиты в столицу стекались ополченцы Ляпунова, тайно проносившие с собой оружие. Видя приближения неприятеля, поляки начали готовить город к обороне, для чего попытались заставить столичных извозчиков свозить пушки к стенам. Однако большинство решительно отказалось помогать захватчикам, а те, кто сначала согласился, стали скидывать пушки с валов и стен обратно на землю. Это привело поляков в ярость, и они стали вырезать ослушавшихся извозчиков прямо посреди города на глазах прохожих. Однако здесь ярость посетила уже москвичей - горожане заступились за своих земляков и вступили в схватку с интервентами. На помощь польским солдатам прискакали отряды драгунов и немецких наемников, которые в конном строю на полном ходу врезались в толпу и учинили страшное побоище над безоружными горожанами. Как писал очевидец: "Они рассекали, рубили, кололи всех без различия пола и возраста» — и сами были в крови с ног до головы, как мясники". В городе начались тотальные беспорядки - польские и немецкие наемники громили лавки, врывались в дома и тащили из них все, что попадалось под руку.
Спасаясь от избиения, толпа хлынула в Белый город (один из четырех районов Москвы) где принялись строить на узких улицах баррикады из стульев, столов и прочей утвари. В это время московские церкви уже вовсю били в набат, призывая москвичей к восстанию. Высыпавшие на улицу люди стаскивали пушки с крепостных стен, вооружались ружьями, у кого они были, ножами и камнями. Когда поляки попытались пойти на штурм этой импровизированный крепости, они наткнулись на ожесточенное сопротивление. Ротмистр Маскевич, участник боев с москвичами, позже так описывал происходившие события: "Русские свезли с башен полевые орудия и обдавали нас огнем. Мы кинемся на них с копьями, а они тотчас загородят улицу столами, лавками, дровами; мы отступим, чтобы выманить их из-за ограды, — они преследуют нас, неся в руках столы и лавки, и лишь только заметят, что мы намереваемся обратиться к бою, немедленно заваливают улицу и под защитой своих загородок стреляют по нам из ружей, а другие с крыш и заборов закидывают нас камнями. "
На помощь москвичам пришли отряды Дмитрия Пожарского, сумевшие пробраться в город. Оттеснив поляков в район Китай-города, зарайский воевода приказал своим людям возвести острожек у церкви Введенской богородицы. Ополченцы быстро вырыли ров, насыпали вал и поставили на него пушки, стащенные со стен. Из бревен и досок сбили крепостные стены, окружив их частоколом. Поляки пытались взять укрепление штурмом, но каждая их попытка отражалась силами обороняющихся. Тогда польский гетман Гонсевский, не видя другого пути сломить сопротивление русских, велел устроить в Белом городе пожар. Быстро распространившийся огонь выгнал защитников из баррикад, а наступление польских отрядов вынудило их бежать из столицы обратно к силам ополчения, стоявших по ту сторону крепостных стен. Вскоре пламя охватило большую часть города. По словам польского солдата, очевидца событий - "К вечеру пылала вся Москва, а ночью от огня было светло, как в самый ясный день. Горевшие дома имели такой страшный вид и испускали такое зловоние, что Москву можно было уподобить только аду, как его описывают. " По словам гетмана Жолкевского, "В тесноте охваченных пожаром московских улиц происходило великое убийство. " Многие жители, не имевшие возможности спастись, вместе с детьми сами бросались в огонь. А те, кто выбирался из огненной ловушки, были убиты польскими и немецкими наемниками. Всего от пожара и резни в этот день в Москве погибло около 7000 человек.
Последним очагом сопротивления в охваченной пламенем столице были отряды Пожарского, которые успешно отбивали попытки поляков зажечь ту часть города, где они оборонялись. В ожесточенном бою ратники отбивали одну за другой атаки польской конницы и наемной немецкой пехоты. Сам Пожарский был трижды ранен, и, падая на землю, он простонал: «Лучше мне было бы умереть, чем видеть все это». Соратники воеводы сумели вынести его из окружения неприятеля и после увезли князя на лечение в деревню Мугреево в Суздальском уезде. Московское восстание было жестко подавлено, а огромный и богатый город был превращен в пепелище. Большинство оставшихся в живых москвичей вскоре покинуло сгоревшую столицу. Пожелавшие же остаться пришли к Гонсевскому просить о помиловании. Тот велел им снова присягнуть Владиславу и обязал ходить по улицам, подпоясавшись полотенцем в знак принадлежности к бывшим мятежникам.
Александр Гонсевский.
Основные силы ополчения под руководством Ляпунова подошли к Москве лишь 27 марта и увидели ужасающую картину того, что осталось от столицы русского царства. Вместо того чтобы начать немедленный штурм сгоревшего города и выбить оттуда отряды поляков в ополчение, началась грызня за будущую власть. Восставшие сформировали Земский собор, который возглавили два бывших приспешника Лжедмитрия II: князь Трубецкой и атаман донских казаков Иван Заруцкий, а также предводитель всего ополчения Прокопий Ляпунов. Очень скоро между казаками и рязанским воеводой пробежала черная кошка. Казаки начали грабить жителей окрестных деревень, отбирая у них все пожитки, и Ляпунов неоднократно просил Заруцкого остановить беспредел. Атаман же отвечал, что это все поклеп и что если кто-то из его казаков и занимается разбоем, то его тут же за это казнят. Однако грабежи народа лишь продолжали усиливаться.
Однажды после очередного налета на деревню соратники Ляпунова поймали 28 казаков и утопили их в реке. Товарищи убитых вынули их тела и привезли в лагерь под Москву. Собравшись на "круг", они подняли шум, что Ляпунов хочет их всех загубить. Масла в огонь подлил и начальник польского гарнизона в Москве Гонсевский. Узнав о грызне в стане ополчения, он приказал изготовить подложную грамоту, переданную в казачий лагерь, в которой будто бы писалось: "...где поймают казака бить и топить, а когда, даст Бог, государство Московское успокоится, то мы весь этот злой народ истребим". Фальшивку скрепляла подпись, очень похожая на подпись Ляпунова. Казаками вновь был собран круг, которые дважды посылали за Ляпуновым, желая получить объяснения, но он отказывался к ним ехать. Однако, получив гарантии безопасности от казачьих предводителей, он все же решился явиться на "сходку". Казаки показали Ляпунову грамоту, и он согласился, что почерк очень похожий, однако уверял, что данную грамоту он не писал и подпись под текстом стоит не его. В казачьем круге поднялись шум и споры, в результате которых казаки набросились на Ляпунова и зарубили народного предводителя...
Смерть воеводы привела к немедленному распаду ополчения. Отряды Заруцкого и Трубецкого остались в лагере под Москвой, однако большинство верных Ляпунову людей после его убийства разбрелось по домам...
В 1607 году самозванцы на Руси росли как грибы после летнего дождя: В польском Самборе сидел Михаил Молчанов, выдававший себя за свергнутого Лжедмитрия I. В России вместе с Иваном Болотниковым за его интересы сражался Илейка Муромец, представлявшийся Петром, сыном царя Фёдора Ивановича. После разгрома восстания Болотникова ( Смутное время. Восстание Болотникова и Лже-Петр ) и убийства Илейки, в Литве объявился новый Лже-Петр, уже выдававший себя за казненного "Петра". В разных районах страны также орудовали Лжецаревич Август, якобы сын Ивана Грозного (под маской самозванца скрывался, видимо, один из беглых московских бояр), лжецаревич Лаврентий - "внук" Грозного (беглый холоп, собравший вокруг себя отряды казаков), еще один "сын" Федора Иоанновича лжецаревич Фёдор (беглый крестьянин, возглавлявший отряд донских казаков). Помимо них были еще Лжецаревичи Мартын, Клементий, Семен Савелий, Василий Ерошка, Гаврилка, Осиновик - каждый из которых был атаманом казачьего отряда. Однако большинство этих прекрасных товарищей казнил еще один самозванец, ставший впоследствии известным под именем Лжедмитрий II.
Сидевший в Самборе Молчанов прекрасно осознавал, что вся московская знать прекрасно знает его в лицо, и на родине у него не получится выдать себя за воскресшего Дмитрия, а значит, нужно было найти более подходящую кандидатуру. В январе 1607 года заговорщики сумели найти на территории нынешней Белоруссии человека, походившего внешностью на Лжедмитрия I. Личность этого человека до сих пор окутана тайной. Согласно версии, основаванной на расследовании, проведенным иезуитами, это был школьный учитель из города Шклов по фамилии Богданко. Данному персонажу за "некие проступки" грозила тюрьма, и в обмен на свободу агенты заговорщиков предложили ему сыграть роль выжившего царя. Богданко поначалу согласился и даже составил свой первый манифест к Василию Шуйскому, однако, испугавшись возможных последствий, вскоре бежал из-под опеки мятежников. Через несколько месяцев его нашли в городе Пропойск. Приспешники Молчанова и компании бросили его в тюрьму под видом «русского шпиона» и во второй раз предоставили выбор - заключение или роль московского царя. Самозванец вновь согласился примерить на себя "корону". В мае 1607 года его войско, состоявшее из польских наемников и казаков, вступило на русскую землю.
Изначально самозванец отправился в Россию под именем Андрея Нагого, родственника царя "Дмитрия Иоанновича". Его войско разбило лагерь в Стародубе, где сам самозванец стал распространять слухи, что царь Дмитрий жив и скоро явится. Вскоре горожане пригрозили "Нагому" пытками и потребовали рассказать, где же скрывается царь. В ответ самозванец обрушился на толпу бранью, обвиняя их в близорукости и нежелании распознать истинного Государя. Стародубцы, немного подумав, поверили в речь ожившего государя и присягнули Лжедмитрию II. Весть о втором пришествии "царевича Дмитрия" быстро распространилась по округе, и вскоре самозванцу присягнуло большинство южных городов. Также в распоряжении Лжедмитрия прибыло подкрепление из Польши, в которой в это время устроили свое Смутное время с рокошом и шляхтой...
Рокош - официальное восстание против короля, на которое имела право знать во имя защиты своих прав и свобод. Шляхтичи организовали мятеж, выступая за ограничение власти короля Сигизмунда и недопущения войны против Швеции, на чью корону тот претендовал. После разгрома войска восставших в Битве под Гузовом многие мятежники были вынуждены бежать из Польши в Россию. В числе них был Александр Лисовский со своими людьми, которые поступили на службу в армию к Лжедмитрию II и обязались служить ему без платы в качестве добровольцев. Правда, после утверждения «Дмитрия» на престоле он должен был выплатить им 100 000 дукатов или позволить собирать в свою пользу налоги в Северской и Рязанской землях. Однако до возможного воцарения Дмитрия было далеко, а денег полякам хотелось уже сейчас, в связи с чем "лисовчики" устроили на территории России кровавый террор. Батько Лисовчик держал в своей банде железную дисциплину и любое неподчинение карал смертью. Его отряд, состоявший из легкой кавалерии без обоза и артиллерии, мог фантастически быстро преодолевать большие расстояния. В жажде наживы буйные поляки грабили города и вырезали в них все население, не щадя даже женщин и детей. Также Лисовский стал первым, кто ввёл на территории России тактику партизанских боевых действий, характеризующуюся внезапными налетами на противника и столь же быстрым отходом в случае неудачи. Скрытность передвижения обеспечивалась убийством всех, кто попадался на пути. В результате своей деятельности "Лисовчики" получили дурную славу и наводили кромешный ужас на местное население.
10 сентября армия Лжедмитрия численностью около 3000 человек выдвинулась из Стародуба в сторону Тулы на помощь осажденному войску Болотникова. По пути мятежники разгромили царские войска воеводы Литвинова-Мосальского, взяли несколько городов и уже выши на ближайшие подступы к Туле, однако там до них дошли вести, что город пал и войско Болотникова взято в плен. Армия самозванца отступила к Брянску, где стала решительно разрастаться. Сначала к ней присоединились остатки армии Болотникова - согласно договору сдачи Тулы, царь Василий Шуйский простил болотниковцев и отправил их осаждать Калугу. Однако вскоре их четырёхтысячный отряд поднял мятеж и ушёл под знамёна самозванца... Затем прибыли донские казаки во главе с еще одним самозванцем —«сыном» царя Фёдора I Иоанновича. Лжедмитрий II зачислил казаков в свое войско, а «племянника» приказал повесить. В Польше Сигизмунд окончательно подавил мятеж против себя, и в стране освободилась куча солдат, многие из которых также прибыли в стан русского "царя" в качестве наемников. В результате войско самозванца разрослось до численности около 30 000 человек.
Переждав зиму в Орле, в марте 1608 года армия Лжедмитрия II двинулась на Москву. 30 марта отряды Лисовского разгромили царскую армию в Битве при Зарайске, после чего захватили под свой контроль Михайлов и Коломну. 30 апреля 13-тысячное войско мятежников сошлось с царской армией численностью 30 000 человек в Болховском сражении. Командующий войском самозванца польский военачальник Роман Рожинский в ходе битвы прибегнул к хитрости - он приказал своим отрядам ударить во фланг царской армии, при чем включил в эти отряды обозные телеги, укрепив на них боевые знамёна, чтобы русским воинам казалось, что армия Лжедмитрия куда больше, чем она была на самом деле. Воевода царской армии, брат царя Дмитрий Шуйский увидел, как него на него приближается огромная масса неприятельского войска. При чем в поднявшейся пыли невозможно было оценить примерную численность противника, однако большое количество знамен, возвышавшихся над пылевым облаком, вселяло тревогу в душу воеводы. На всякий случай Шуйский приказал отвести артиллерию в тыл, чтобы ею не овладел неприятель. Этот приказ посеял панику и неразбериху в правительственных войсках, подумавших, что началось отступление. Этим немедленно воспользовался противник, который перешёл в решительное наступление и обратил войско Шуйского в бегство.
Слухи о разгроме царской армии быстро распространились по округе, и вскоре Лжедмитрию II присягнули Козельск, Калуга, Звенигород и Тула, которая ещё совсем недавно целовала крест царю Василию. Очевидец и хронист Смуты Конрад Буссов заметил, что если бы Лжедмитрий II после болховской битвы не медля подошёл к столице, то находившиеся в ужасе москвичи сдались бы ему без боя. Однако самозванец предпочел сначала укрепить свои позиции, взяв несколько подмосковных городов. Тем не менее, в июне войска "Дмитрия" разбили лагерь в Тушино, всего в 20 км от Москвы, и взяли столицу в осаду. Почти сразу же с появлением "царя Дмитрия" на горизонте на его сторону из Москвы перебежали больше 10 князей. Впоследствии из них была составлена "воровская" боярская дума, в которой вперемешку с представителями знатных родов заседали крестьянин Иван Фёдорович Наумов и предводитель донских казаков Иван Заруцкий. По образцу Москвы в Тушино был организован двор и правительство, учреждена "государственная" казна и стала чеканиться собственная монета. С этого момента в России было два царя, две Боярские думы, два патриарха (Лжедмитрий назначил на должность патриарха Филарета Романова, отца будущего царя Михаила) и две администрации. Фактическая же власть над Россией перешла в руки Лжедмитрия, а точнее в руки поляков, которые управляли самозванецем как марионеткой. "Дмитрий Иоаннович" раздавал землю дворянам, рассматривал жалобы, встречал иностранных послов. Под его влияние перешло большинство городов страны, в то время как официальный царь Василий Шуйский был заперт в Москве и упустил контроль над своим царством. Из крупных центров верными Шуйскому остались только Смоленск, Великий Новгород, Переславль-Рязанский, Нижний Новгород и Казань. Для полного счастья "царю Дмитрию" оставалось вернуть себе свою царицу...
Марина Мнишек, чудом пережившая резню, устроенную во время свержения Лжедмитрия I со всеми родственниками была сослана в Ярославль. В июле 1608 года Шуйский заключил договор с послами короля Сигизмунда III, согласно которому Польша должна была отозвать всех поддерживающих Лжедмитрия поляков, а Марину Мнишек обязать не признавать "вора" своим мужем и не именовать себя российской государыней. Мнишеки дали слово, что покинут пределы России, и Василий IV снарядил отряд, чтобы проводить их до границы. Однако все планы московского царя рухнули - большинство польской знати отказалось покинуть лагерь самозванца и, наоборот, только пополняло его все новыми польскими наемниками. В августе по дороге к Польше людьми Лжедмитрия была перехвачена и отбита у отряда Шуйского Марина Мнишек. Вскоре она вместе со своим отцом была доставлена в Тушино. Марина долго отказывалась признавать в самозванце своего мужа, однако после письменного обещания "Дмитрия" о том, что после вступления на престол он передаст своему тестю Юрию Мнишеку 30 000 рублей и Северское княжество с 14 городами, Марина Мнишек «признала» в Тушинском воре своего покойного мужа Лжедмитрия I и тайно с ним обвенчалась.
Поняв, что договор с поляками провалился, Шуйский обратился за помощью к их врагам шведам: 28 февраля 1609 года в Выборге был подписан договор, согласно которому Россия отдавала шведам крепость Корела с ее уездом, а взамен Шуйский получал помощь 15-тысячного экспедиционного корпуса Якоба Делагарди.
В 1609-1610 годах объединенное русско-шведское войско под руководством Михаила Скопина-Шуйского и Якоба Делагарди одержало ряд побед над войсками Лжедмитрия, в результате чего многие северные города отложились от самозванца. Однако вступление в конфликт регулярных шведских войск вызвало возмущение польского короля Сигизмунда III, который вёл в это время войну со Швецией за отобранный у него своим дядей шведский престол. Летом 1609 года Польша объявила войну России, а уже в сентябре 1609 года король Сигизмунд III осадил город Смоленск...
Всем известно, что уже со второй половины XIV века московские государи, отставив в сторону все прочие дела, занимались лишь двумя вещами – борьбой с Ордой и укреплением собственной власти. Примерно с этого периода можно говорить о формировании в Москве самодержавия, обозначившего приговор всем структурам народовластия в России на долгие века. Так, например, в 1374 г. умер последний московский тысяцкий Василий Вельяминов, после которого данная должность более не поминается в источниках.
Однако каким бы "деспотичным" не было Великое княжество Московское в попытке утвердить свою власть внутри государства, полезность народовластия в самых разных его формах не ставилась под сомнение. Другое дело, что польза эта была ориентирована во вне – на отношения с другими пока еще независимыми княжествами. Ведь кто еще может выступить в качестве защитника и гаранта безопасности для угнетенных, как не государь Московский? Особенно, если "свои" бояре только и думают о том, как бы набить свой карман в ущерб простым работягам.
Так в 1483-1486 г. в псковских землях разразилась "смердья брань" – настоящее восстание сельских мужиков против городского боярства. Началось все с того, что "въ 6 день посекоша псковичи дворы оу посадников". Сейчас, конечно, сложилось несколько лагерей ученых, каждый из которых по-своему рассматривать события первой половины 1480-х гг. Одни оценивают крестьянские волнения, как единый процесс, вторые – как череду малосвязанных конфликтов, третьи – видят во всем невидимую руку Москвы.
Позиция князя Ивана III Васильевича в этой псковской усобице также остается весьма непонятной. Кому-то представляется вполне логичным, что государь засоюзился в конфликте вокруг крестьянских повинностей с псковскими боярами. Иные считают, что князь последовательно поддерживал крестьянство, продавливая Псков ради своих личных интересов. На деле же мы имеем вполне локальный конфликт местных крестьян с псковским вече (!) вокруг уставных грамот с повинностями. Правда потом он вылился в свару между московским наместником и посадскими боярами с одной стороны и городским вече с другой. Самое забавное, что поддержав поначалу псковское боярство, Иван III позже решил сменить сторону, признав поправние прав городского веча незаконным. Вот и получается такой защитник народовластия в интересах Москвы.
А это просто "вся Ливонская земля" вышла воевать Псков по приколу
С другой стороны, во внутренней системе управления московские князья также не избегали такого устройства, в рамках которого нужно работать меньше, а давать на откуп больше. Тем более, что во многих регионах нарушить какую-нибудь традицию или "порядок" было очень даже просто. А потому – зачем менять, если и само работает.
Известно, что с конца XV века для управления отдельными волостями и уездами своего государства великий князь назначал наместников-волостелей, которые "кормились" за счет местных жителей. С учетом этого в разного рода уездах сохраняются также и местные вечевые-земские традиции, с которыми наместники вынуждены договариваться и сотрудничать, когда речь заходит об исполнении повинностей, свершении правосудия или введения новых приколов. Хорошим примером тут станет Белозерская уставная грамота 1488 г.
Документ не то что бы очень большой, однако довольно важный, особенно ввиду отсутствия огромной кучи правовых памятников тех лет. С одной стороны, в грамоте говорится о роли, правах и обязанностях волостелей и их администрации — тиунов и доводчиков. Но вместе с тем стоит весьма явный акцент на разграничении прав княжеской администрации и тех сферах, где их полномочия заканчиваются. Так, отношения с волостелями и их администрацией осуществляют представители местного земского самоуправления — "сотские" – выборные люди. Кроме того, местное население имеет право возбуждать судебные иски к наместникам и их людям, а в судебных разбирательствах обязательно должны участвовать сотские и местные "добрые люди":
"А наместником нашим и их тиуном без сотцков и без добрых людей не судити суд".
Суриков В. "Княжий суд" (1874)
Схожие по содержанию статьи также говорят нам:
"А князи мои, и бояре, и дети боярьские, и всякие ездоки, у горожан и у становыз людей и у волостных людей кормов и подвод, и проводников, и сторожов не емлют."
"А кому будет белозерцом, горожаном и становым людем и волостным обида от наместников и от волостей, и от тиунов обида и от доводчиков, и они сами сроки наметывают на наместников и волостей и на их людей".
Можно, конечно, сказать, что это все мелкие уступки. Мол, никто не запретит тиуну вести суд и без сотских, просто это надо было прописать. Но ето логическая ловушка, т.к. в таком случае этих "добрых людей" Белоозера никто бы и не вспомнил. А тут получается, что потребность в представительстве была, как и некоторая защита их от местячкового произвола великокняжеских наместников.
Кстати, в чуть более позднем Судебнике 1497 г. (а коли уж мы не верим в его существование – в еще более поздние времена) также тема с "лучшими людьми" никуда не девается, потому что они наравне с сотскими должны присутствовать при исполнении боярских судов на местах:
"А бояром или детем боярским, за которыми кормления с судом боярским, имуть судити, а на суде у них быти дворьскому, и старосте, и лутчимь людем. А без дворского, и без старосты и без лутчих людей суда не имати, и их тиуном и их людем посула от суда не имати ж".
Вот и получается такая забавность. Вроде князь великий всех под себя подмял, а за боярами на местах все равно следить кому-то надо. Не всюду же государь успеет, верно? Верно ведь...
Что почитать?
Аистов А.В., Валеров А.В, Бояре, черные люди и смерды Пскова в событиях 1483-1486 гг. // Новгородский исторический сборник. Вып. 9 (19). СПб., 2003. С. 168-178.
Момотов В.В. Формирование русского средневекового права в IX-XIV вв. М., 2003.
Перевезенцев С.В. Традиции народовластия в России в XV-XVII вв. / Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 12. Политические науки. 2017. № 3. С. 44-66.
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Тарч - это защитное вооружение русских воинов XVI - XVII веков, которое надевалось на левую руку и было снабжено клинком.
Тарч из Оружейной палаты. Латная рукавица напоминает то, как дамы давали свою руку для поцелуя.
Тарч пришёл к нам из Европы, где он использовался с XIII по XVI века, в качестве ростового щита с выемкой для копья. К сожалению мы мало знаем об этом типе щита, так как до нас дошёл всего лишь один экземпляр, который сейчас находится в Оружейной палате. Данный образец весит 8 килограмм, согласитесь, масса не маленькая. Поэтому, помимо того, что тарч полностью надевался на руку, он также крепился ремнями к туловищу, что позволяло снизить на руку излишнюю нагрузку.
В верхней части щита имеется отверстие для лучшего обзора. В центре тарча находилась специальное отверстие, в которую воин мог просунуть свою руку. К этому отверстию прикреплялась железная рукавица, к которой чаще крепился клинок, реже - пилообразные наконечники.
Наиболее близким аналогом московскому тарчу является его шотландский аналог. Кстати говоря, нигде в летописях не зафиксировано использования тарча в боевых действий. Однако мы встречаем упоминание тарча в качестве подарков польского короля Сигизмунда для Федора Иоановича:
"Жеребец арапский гнед с седлом и со всем конским нарядом, а на седле торч в ножнах обделан серебром; жеребец турецкой темногнед с седлом и со всем конским нарядом; а на седле торч в ножнах, наконечник золочен."
Смотрите какая у меня есть штука!
Многие сомневаются, что им вообще можно орудовать, однако касаемо шотландского тарча, сохранились некоторые свидетельства. Он активно использовался с XVII века и до сражения при Каллодене.
Что же касается эффективность московского тарча в боях? Сегодня большинство историков полагает, что тарч использовался при защите городов и крепостей, а в открытых сражениях он был массивен и неудобен.
Самая правдивая из всех доступных нам свободных энциклопедий в один голос вместе с экспертами с Дзена говорит, что основателем и первым ханом независимой Казани стал в 1438 г. бывший правитель Улуса Джучи Улуг-Мухаммед. И, казалось бы, кто мы такие, чтобы не верить Википедии, особенно, когда речь заходит о никому ненужных ханах ордынской периферии? Вроде бы ответ есть, вопрос решен – не забудьте оставить ссылку на официальный сайт мечети Кул-Шариф.
Отдельные задроты могут удовольствоваться "серединой XV века", что тоже будет правдой. Но точный год и конкретные имена – все это не дает мне покоя. Давайте разбираться.
Майоров А. "Суздальский бой 1445 г". (2022)
Что мы знаем про жизнь и смерть "Большого Мухаммеда", прозванного так еще современниками, чтоб отличать друг от друга двух конкурентов за престол Улуса Джучи с одинаковыми именами? Потомок тринадцатого сына Джучи – Тука-Тимура – он два раза становился ханом слабеющей Золотой Орды, дрался как лев, сношался, как тур и был неослабевающим оптимистом.
Перипетии его драки за Сарай и доминирование в Орде особой ценности не представляют, поскольку каждые несколько лет престол некогда самого крупного гегемона в регионе шатался из-за пришествия нового чингизида. В борьбу за престол были вовлечены практически все окрестные родовые семейства, поддерживавшие того или иного претендента. Ногайские бии, тюменские ханы, правители Хаджи-Тархана, Крыма, Казани: все они блюли свой шкурный интерес в бесконечной борьбе за иссякающий авторитет верховной власти. Улу-Мухаммеда можно считать одним из счастливчиков, ведь он сохранил свою жизнь в этой непростой борьбе. Кроме того, свергнутый своим дальним родственником Кичи-Мухаммедом, наш герой остался в истории предпоследним ханом единого Улуса Джучи, в то время как вину за крушение Золотой Орды можно возводить уже на его преемника и вечного соперника.
Вехи становления Казанского ханства тесно связаны с именем Улу-Мухаммеда, однако как и при каких обстоятельствах на карте появился новый политический субъект – та еще загадка. Логично предположить, что Казань и ордынский бейлик вокруг нее существовали и раньше. Новый хан на Казани стал лишь основателем новой династии. Однако даже тут понимания, как Улу-Мухаммед пришел к власти в Казани нет. Уж больно противоречивы показания источников, написанных черт спустя почти сотню лет нужных нам событий.
В Казанском бейлике еще с середины XIV века вполне себе сидели и правили местные эмиры и беки, но их положение также было непрочным. То и дело приходили на эти спокойные земли ордынские царевичи со своими небольшими отрядами, наводили суету, а иногда и захватывали власть в свои руки. Золотоордынский хан Улуг-Мухаммад, свергнутый с престола, в 1436/7 г. стал очередным таким "авантюристом".
Общая схема Суздальского боя 7 июля 1445 г.
Так вот, после изгнания из Орды и кратковременной передышки в Крыму Улуг-Мухаммеда по итогам в войне с Кучук-Мухаммедом и Сеид-Ахмедом он откочевал в Белев, где начал собирать своих сторонников. Формально это была территория Литвы, однако город тяготел к великому князю Василию II. Как так вышло, что опальный ордынский хан засел на территории Великого княжества Литовского – вопрос десятый. Скажем лишь так – ни один крупный степной конфликт не проходил в вакууме, без участия его соседей в лице Литвы и Москвы, которые блюли собственные интересы.
В общем, наличие рядом со своими границами весьма непонятного хана довело московского князя Василия II до ручки, и-за чего тот потребовал от Улуг-Мухаммеда покинуть эти земли, а после направил против него рать, благополучно проигравшую битву под Белевом (5 декабря 1437). Военные успехи позволили хану откочевать на Среднее Поволжье и основать там свой собственный улус. Вскоре его главенство признали мордовские и булгарские князья, а также правитель Казани Али-бек.
Есть также мнение, что Улуг-Мухаммед основал свое собственное государство со столицей именно в Казани. Упоминания об этом событии восходят к уже почти как столетней работе историка Михаила Худякова об основании Казанского ханства в 1438 г. после захвата города нашим милым тукатимуридом. Однако вот беда – реальных источников, способных дать подтверждение устоявшейся хронологии становления Казани нет. Сохранился лишь текст татарской летописи конца XVIII – начала XIX веков, в котором говорится:
"При постройке Нового Казана его первым ханом был Алтун-Бек, второй Галим-Бек, третий Мухаммед, четвертый Мамтяк...".
Тут мало того, что "Новый Казан", так еще и наш персонаж числится даже не первым в списке. Что за подстава!
Суздальский бой 1445 г. Миниатюра Лицевого летописного свода.
На деле же, вместо захвата Казани, в следующие пару лет Улуг-Мухаммед ведет войны против Василия II, выстраивая новый Монгольский Империум со столицей в Нижнем Новгороде. В начале июля 1439 г. хан внезапно нападает на Москву. Василий II не раз посылает за помощью к своему "верному" родственнику Дмитрию Шемяке, но тот помощь посылать не спешит. В итоге великий князь вынужден был бежать. Согласно Тверской летописи, царь с царицами стоял под Москвой неделю, но
"град(а) Москвы не взялъ, а посады пожеглъ, села и волости извоевалъ, до самого рубежа Тверскаго".
По Московскому летописному своду, хан стоял под Москвой 10 дней, но
"граду не успевъ сделать ничто же, а зла много учини земли Русскои, и, идучи назад, досталь Коломны пожег, и людеи множество плени, а иных иссеклъ".
Еще через несколько лет – в 1443/4 г. произошел бой татарских полков ханского сына Мустафы Мухаммедовича с отрядами москвичей, рязанских "казаков" и мордвой на реке Листани, где государев отпрыск был убит. В том числе и поэтому зимой 1444/5 г. начинается новая война за Нижний Новгород, закончившаяся разгромным поражением Василия II.
Весной 1445 г. к Василию II пришла весть, что хан отпустил на него своих сыновей Мамутека и Ягупа. В конце мая великий князь выступил в новый поход вместе с подмогой в виде можайского, верейского и серпуховского князей. В итоге, невновь не дождавшись подмоги от Дмитрия Шемяки и союзных татар, московское войско было разбито превосходящими силами татар в битве под Суздалем (7 июля 1445). Василий II и Михаил Верейский с многими боярами попали в плен. А 25 августа хан Улуг-Мухаммед "з детми своими и съ всею Ордою своею" двинулся из Нижнего Новгорода к Курмышу, также входившему в состав Нижегородской земли.
Вальяжно двигаясь по Поволжью, хан отправил в Москву своего посла Бегича, которого активно пытался задобрить временный исполняющий обязанности князя – тот самый "совсем-не-гнида" Дмитрий Шемяка. Однако приключился прикол, из-за которого татарский посол долго не посылал своему повелителю отчеты. Тот, не имея представлений о ходе переговоров с Шемякой, решил освободить Василия II за богатый выкуп. Помимо денег, великий князь должен был выделить сыновьям хана – Касиму и Юсуфу – земли в Мещере. Так появилось Касимовское ханство, ставшее на тот момент не бесконечным источников татар для правителей Москвы, но свидетельством успеха Улуг-Мухаммеда в проникновении на Русь. Ну и, наконец, великий князь признавал себя ханским данником и обязался снова выплачивать ему выход, возвращаясь тем самым в старые добрые времена середины XIV века.
Россия и Казань Европа в первой половине XV века
Что же касается Казанского ханства, то сейчас изрядная часть историков возводит его "основание" к старшему сыну Улуг-Мухаммеда – Махмуду, сгонявшего в 1445 г. на Казань и убившего булгарского бейлика, правившего в городе. По тексту Воскресенской летописи первой трети XVI века
"царь Мамотяк, Улу Магметевъ сынъ, взял городъ Казань, вотчича казанского князя Либея убилъ, а самъ селъ въ Казани царствовати".
Схожую запись можно найти и в Никоновской летописи:
"...царь Мамутяк пришед из Курмыша, Казань взял, а казанского князя Азыя убил, а сам на Казани воцарился, и оттоле нача царство быти казанское".
Судьба Улу-Мухаммеда также нашла свое отражение в источниках, ведь два русских памятника в один голос твердят, что тот погиб от руки собственного сына Махмуда, поднявшего нож как на отца, так и на младшего брата Ягупа. Главный вопрос – можно ли полагаться на сообщение Казанской истории об убийстве хана Улу-Мухаммеда своим сыном Мамутеком? Ряд ученых считает, что ответ на этот вопрос кроется в куда более широком контексте московско-литовско-ордынских отношений, где Улуг-Мухаммед и его сын Махмуд находились по разные стороны баррикад.
Махмуд-Мамутяк посылает рати на Москву. Миниатюра Лицевого летописного свода.
Так есть мнение, что хан-отец после победы над Василием II в 1445 г. с самого начала ратовал как раз таки за освобождение великого князя, в то время, как ханский сын топил за Дмитрия Шемяку. Последний, кстати уже в 1446 г. начнет активные действия против Москвы и с опорой на своих сторонников сместит Василия Васильевича, ослепит его и отправит "в Подольск". Через год – после свержения уже самого Шемяки именно Махмуд-Мамутяк "послалъ всехъ князеи своихъ съ многою силою воевати отчину великого князя, Володимеръ и Муромъ и прочая грады", в чем русское духовенство обвинило именно Дмитрия Юрьевича.
Вот и получается загадка – то ли сам умер Улуг-Мухаммед, то ли сын ему подсобил, не желая делить влияние в борьбе вокруг Москвы. А был, в итоге, наш главный герой в Казани или нет – черт его разбери. Может правы русские источники, возводя начало новой эпохи к Махмуду Мухаммедовичу. Но что касается "Большого Мухаммеда", то прозвище ему подобрали корректное. Даже если он и не начал новой эпохи в истории Казани, то в истории России он свой след точно оставил.
Что почитать?
Аксанов А.В. К вопросу об образовании Казанского ханства // Средневековые тюрко-татарские государства. Вып. 3. Казань, 2011 С. 5-12.
Бахтин А.Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. Йошкар-Ола, 2008.
Беспалов Р.А, Хан Улу-Мухаммед и государства Восточной Европы: от Белева до Казани (1437-1445 гг.) // Золотоордынская цивилизация. 2012. № 5. С. 53-70.
Зимин А.А. Витязь на распутье: Феодальная война в России в XV в. М., 1991.
Почекаев Р.Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб., 2010.
Авторский блог и лекторий "Бои за Историю" в Телеграме и ВК
Самостоятельное правление Ивана III – сына великого князя Московского Василия Тёмного – началось в 1462 году. Первые десять лет своего правления князь спокойно себе занимался собиранием русских земель и влезал в различные авантюры с изничтожением соседей. Спросите Ярославльское и Ростовское княжества, как у них обстоят дела. А вот никак!
Однако дальнейшее расширение влияния Москвы было остановлено конфликтом с Господином Великим Новгородом. На него князь Иван потратил почти 10 лет, завершив в итоге покорение свободолюбивой “республики” вывозом вечевого колокола и конфискацией кучи боярских и монастырских земель. Поражение новгородских ратей на реке Шелони в 1471 г. и осада города в 1477-1478 гг. четко обозначили упертый характер Ивана Васильевича и нежелание ограничиваться полумерами.
Карта Великого княжества Московского в первой половине XVI века
До своей смерти в 1505 г. великий князь и государь Московский успел поделать еще немало полезных и занимательных штук. Например, венчал внука Дмитрия Ивановича как своего наследника по византийскому цесарскому обряду, установил сношения с крупными европейскими державами, женился на племяннице последнего ромейского императора и влез в дела церкви, преследуя еретиков и утверждая порядок в рядах иерархов.
Однако сейчас образ Ивана III у нас традиционно связывают с другим деянием, от которого теперь принято отсчитывать начало существования суверенной независимой России – с уничтожением монгольского владычества. Понятно, что просто взять и поставить четкие хронологические рамки у многовекового и сложного процесса подчинения русских княжеств Орде нельзя. Однако «Стояние на Угре» 1480 г. считается конечной точкой, после которой правители России перестают систематически выплачивать дань Сараю и ездить в степи за ярлыком. И да, вопрос о выплате дани другим ханам и прочие процессы постордынского бытия обычно в связи со «Стоянием» не поднимаются [ха-ха!].
Ко второй половине XV века Москва и Орда находили в весьма натянутых отношениях. Точнее будет сказать Москва и то, что от Орды осталось. К началу правления Ивана III складывается ситуация, когда вести политику нужно одновременно с несколькими ханствами, каждое из которых претендует на преемственность Улусу Джучи. Большая Орда, Ногайская Орда, Казанское и Крымское ханства – наиболее активные игроки на политической арене, с которыми приходится иметь дело. Каждый хан хочет, чтобы дань платили ему и считает своим долгом лишний раз набежать на московские земли, утвердив свой авторитет через насилие.
Отца Ивана – Василия II Тёмного – государем новой эпохи назвать довольно сложно. Он московский престол получил по завещанию – верно. Однако во время борьбы со своим дядей Юрием Звенигородским Василий ездил в Орду кланяться хану Улу-Мухаммеду, который и утвердил за ним ярлык на великое княжение. Позже этот самый хан возьмет Василия Васильевича в плен по итогам битвы под Суздалем (1445).
Майоров А. «Суздальский бой» (2022)
Вместе с тем Иван III всходит на престол, не имея никакого формального одобрения со стороны хоть какого-нибудь хана. А потому все осколки Улуса Джучи рассматривают его, как персонажа неприятного и живущего не по понятиям. Первым выразить свое неудовольствие решил правитель Большой Орды Ахмат, устроивший в 1468 г. набег на рязанские и южные московские волости. Князь отреагировал довольно быстро и… возобновил выплату дани. Сделано это было для того, чтоб обезопасить тылы во время войн с Новгородом и Литвой.
Стоит понимать, что выплата дани и заключенные перимирия в XV веке вовсе не означают, что две державы мирно сидят на заднице и ничего не делают. Различные набеги татарских мурз, уволившихся две недели назад, «наплывы» ушкуйников из промосковской Вятки, политические бурления на границах – все это осложняет отношения государей и требует какого-то решительного действия.
Инициатором нового витка противостояния Москвы с Сараем снова стал Ахмат, действуя в союзе с Великим княжеством Литовским. Летом 1472 года его орда начала двигаться в сторону Москвы. Причем это выступление не было простым набегом или сиюминутной акцией на уровне «пограбим – убежим». В поход двинулось почти всё войско Большой Орды с конечной целью сжечь Москву по примеру Тохтамыша.
Сожжение Москвы в 1382 г. было карательной акцией, утвеждавшей власть нового хана над Русью. У Тохтамыша получилось, у Ахмата – нет
После выхода из степей, ордынские войска двинулись на запад, чтобы пройти по территории Великого княжества Литовского и ударить по Москве с менее защищенной границы. Ахмат, вероятно, рассчитывал на помощь литовцев, однако короля польского Казимира IV отвлекли военные действия в Чехии. А потому Литва осталась в статусе наблюдателя и активного выражателя поддержки и обеспокоенности.
О походе Ахмата в Москве знали еще в конце июня, однако ждали его на уже проверенных рубежах – между Коломной и Серпуховом, где проходили основные оборонительные рубежи. Однако 29 июля их ждало небольшое открытие. Ахмат напал на город Алексин, обойдя московские полки с фланга. Узнав о татарском манёвре, Иван III отправил на помощь осажденному городу Алексину своих воевод – Федора Хромого, Данилу Холмского и Ивана Стригу Оболенского.
Оборонительные линии Московского княжества проходили по реке Оке. Ключевыми городами были Калуга, Серпухов, Кашира и Коломна
Возле самого Алексина стоял со своими полками воевода Семен Беклемишев, который принял решение отойти за Оку и не сражаться с татарами на другом берегу. Однако жители Алексина не последовали за ним и решили сражаться с Ордой, пусть даже:
«мяло бяше, ни пристроя городного не было, ни пушек, ни пищалеи, ни самострелов».
Город оборонялся три дня против превосходящих сил противника – с 29 по 31 июля – но так и не был взят. 31 июля татары подожгли городские посады, и все оставшиеся в крепости защитники погибли в пожаре. Казалось бы – победа! Но эти два дня дали Ивану III время, необходимое для переброски войск.
Тумёны Ахмата попытались перебраться через Оку, однако русские полки смогли сдерживать их натиск. Подходившие к московским воеводам подкрепления – полки Юрия Васильевича Дмитровского и Василия Михайловича Верейского – сделали своё дело. Закрепиться на левом берегу Оки у татар не поулчилось. Уже на следующий день после взятия Алексина – в ночь на 1 августа – Ахмат отступил от реки и вместе с ордой быстро двинулся обратно в степи.
Сражение под Алексином (1472). Миниатюра Лицевого летописного свода
В этой победе своё дело сыграли как защитники Алексина, выигравшие время для московских полков, так и та быстрота, с которой русские воеводы смогли добраться с одного плацдарма на другой. Литовская помощь к Ахмату также не пришла, план молниеносной атаки на Москву был сорван, а тылы Улуг Улуса находились под угрозой нападения других татарских ханов. Есть также мнение, что в лагере Ахмата случилась вспышка моровой болячки, из-за чего тот и решил поскорее уйти. Но этому подтверждений нет.
По итогам сражения Ахмат пошел на попятную и попытался договориться с Иваном III о заключении мирного договора, где дань все же продолжала бы выплачиваться. Сохранение статуса данника обеспечивало, пусть и формальное, но все же подчинение Москвы Сараю, что мог использовать Ахмат в своей дипломатии. Однако Иван III отказался сотрудничать с Большой Ордой. Вместо этого он обратился к возможным союзникам – врагам Ахмата – и с начала 1470-х гг. начал укреплять отношения с Крымским ханством.
В свое время А.А. Горский ехидно отметил, что было бы точнее считать именно 1472 год – годом освобождения России от монгольского владычества. Практически бескровная победа над врагом есть (Алексин, мы тебя помним!), выплата дани прекращена, а подчиняться Орде, пусть и формально, Иван III не захотел. Вместе с тем остаются вопросы к тому, когда именно московский князь прекратил выплату дани – до или после похода, а также стратегические выгоды отхода Ахмата. Все же генерального сражения и разгрома татар не случилось, а вопрос о подчинении Москвы с повестки не сняли – сомнительно получается.
Памятник защитникам г. Алексин
В последующие годы отношения Ивана с Ахматом все больше ухудшались, требуя окончательного решения конфликта. Однако великий князь не стремился к прямому столкновению. Известно, что в 1473-1474 гг. в Сарай было отправлено посольство Никифора Басенкова с богатыми дарами. Спросите, где разница между данью и дарами? В семантике и смысловом содержании. Если в Сарай привозят два воза с рухлядью, то определить – дань это или подарок можно лишь с учетом того, как именно его тебе привозят, когда, куда и какие слова говорят при передаче. Так вот посольство Басенкова везло дары. Точка. Ахмат же хотел дани. В 1476 г. ордынский хан даже потребовал от князя приехать к нему в Сарай для получения ярлыка на московский стол. Тот, понятное дело, отказался.
Ухудшению отношения между Иваном III и Ахматом способствовало также вмешательство первого в ордынскую систему ярлыков и пожалований, которой Русь вроде как должна была подчиняться. Во всяком случае, по мнению ханов. Да, формально Москва уже не была частью сарайской «ойкумены», однако правители Большой Орды считали это временным явлением. А потому ярлыки на разные пока еще не покоренные земли раздавались только так. Вот вам пример.
В 1470 г. в Константинополе восстановили Вселенский Патриархат и митрополит Киевский и всея Руси, сидевший на территории Литвы, отринул униатство, став вторым православным митрополитом в Восточной Европы. Этим решил воспользоваться Новгород, стараясь дистанцироваться от Москвы. Он обращается за новым архиепископом в Киев, вызывая тем самым недовольство Ивана III. Масла в огонь подливает и Ахмат, договариваясь с польским королем Казимиром IV о совместной атаке на Москву. После того, как московский князь разбил новгородцев в битве на Шелони, ордынский хан официально передает литовскому князю ярлык на управление Новгородом. Позже Казимир IV получит аналогичную «бумажку» и от крымского хана Менгли-Гирея, пытаясь заручиться поддержкой как можно большего числа Чингизидов в своих притязаниях на русские земли.
В итоге Новгород покоряет Иван III силой обычных славянских люлей, а татарские ярлыки оказываются бесполезны для правителей Польши и Литвы, вынуждая их к конфронтации с Москвой.
Стоит также вкратце пояснить и про самого Ахмата, ставшего правителем Большой Орды где-то в конце 1450-х гг. Когда именно он стал самым крутым на районе неясно. Впервые он упоминается в русских летописях в 1460 г., когда его рати разоряют Переяславль Рязанский. Недооценивать сына Кичи-Мухаммед хана не стоит. По всем канонам он был настоящим Чингизидом, происходя от тринадцатого сына Джучи – Тука-Тимура. Изначально он вел свои местячковые войны на восточных окраинах Улуг Улуса, однако в 1470-х гг. унаследовал от своего брата Махмуда западные земли в Северном Причерноморье. Так все и закрутилось.
Хан Ахмат глазами нейсросетевого художника
Пока Ахмат разбрасывался ярлыками и строил тесные союзы с Литвой, Иван III тоже не терял времени. В 1472/3 г. начинают налаживаться отношения между Крымом и Московским княжеством. Сначала обе державы лишь прощупывали почву, однако зимой 1473/4 г. в Москву приезжает посол Менгли-Гирея – Ази-баба, передающий предложение «жить в братстве и дружбе и в любви держати».
Заключение союза с Крымом имело не только военное, но и политическое значение. С ним, как равноправным правителем, заключает договор один из этих же самых Чингизидов. Не в статусе данника, не в статусе «младшего брата». Но как полноценного брата по оружию. Тем более, что впереговорных грамотах и посольских документах нет и намека на то, что Москва является данницей Большой Орды, а та – его "сюзереном".
Конечно, ситуация с Крымом могла повернуться в другую сторону. В 1476 году на престоле Крымского ханства ненадолго оказался ставленник Ахмата – Джанибек. Однако уже в 1478 г. туда при поддержке Турции возвращается Менгли-Гирей, возобновляющий союз с Москвой.
Уже после «Стояния на Угре» Менгли-Гирей продолжит борьбу против "ахматовых детей" и станет тем, кто добьет Большую Орду. Москва тоже не сидела на месте и из великокняжеских посланий мы знаем о трех походах против Большой Орды, свершенных городецкими и касимовскими татарами в 1485-1487 гг.
Крымское ханство в XVI веке
Новый поход на Москву Ахмат планировал уже с середины 1470-х гг. Чтобы обезопасить тылы, он совершил масштабный поход против Крымского ханства, закончившийся, однако, неудачно. В то же время Иван III к 1480 г. смог подчинить Новгород и еще теснее привязать к себе Тверь (условно), Рязань и Псков. На западной границе польский король Казимир IV вновь готовился к войне с Москвой и даже возобновил союз с Ахматом в 1479 г.
Следующий год оказался для Москвы не очень благоприятным. На Псков напали войска Ливонской конфедерации, начав Вторую пограничную войну, а в самом великом княжестве против Ивана III выступили его младшие братья – Андрей Большой и Борис Волоцкий. Конфликт с братьями удалось решить прямо перед приходом Ахмата, поэтому последствий для мятежников не было. Однако шансы на отпадение братьев и их отъезд в Литву были очень даже реальными.
В апреле 1480 г. передовые полки Ахмата двинулись к русским границам. Москва отреагировала мгновенно – в Крым отправилось посольство Ивана Звенигородского с просьбой ударить или по самому Ахмату, или же по «литовским местам». В начале июня татарские авангарды достигли правого берега Оки и атаковали русские заставы. Для отражения атаки неприятеля к Оке был выслан с армией княжич Иван Молодой – старший сын и наследник Ивана III. Сам великий князь во главе войск занял переправы в районе Коломны.
Коломна располагалась на переднем крае обороны Московского княжества. Просто Ахмат решил всех обмануть и зайти к Ивану III с фланга (опять)
Однако подготовка к войне – это не только военные маневры. Иван III вполне здраво оценивал свои силы и приготовился, на случай своего поражения. Были заранее эвакуированы и сожжены многие пограничные города, чтобы не давать Ахмату провианта и «живота». Из Москвы в Белоозеро вывезли великокняжескую казну и все семейство, включая Софью Палеолог. Даже в самой Москве под защиту крепостных стен был вывезен весь посад. Большую часть города пришлось сжечь, однако это было нужно сделать на случай прорыва Ахмата.
В начале осени к московским рубежам подошли основные силы ордынского хана. В очередной раз Ахмат решил обойти границу через литовские земли и остановился возле Воротынска. Небольшой городок, считавшийся частью Литвы, но как и ряд других поселений в пограничье, тяготевший к Москве. Там хан ожидал прибытия своего союзника – Казимира IV, однако тот снова не явился.
«Стояние на Угре». Фрагмент миниатюры Лицевого летописного свода
Крымский хан сдержал слово и, несмотря на перемирие, несмотря на обмен послами и подтверждение союза с Литвой, напал на Подолию. Казимиру пришлось стягивать войска к южным рубежам – ему было не до Ахмата. Тот, не дождавшись подмоги, двинулся к левому притоку Оки – реке Угре. Узнав об изменении маршрута движения татар, Иван III оперативно перебрасывает к речке свои рати, опередив Ахмата на несколько дней. Делать это пришлось через дремучие леса, без нормальных дорог и весей. А ведь еще приходилось тащить с собой пушки, «тюфяки», пищали и обоз. Сам великий князь отъехал в Коломну на военный совет, примирился там с мятежными братьями и остался в ставке – обеспечивать стратегическое планирование. Московские полки растянулись по берегу Угры больше, чем на 60 километров. Всё потому, что не было понимания, где именно Ахмат захочет пересечь реку.
Отдельно поясню. То, что Иван III с основным войском стоял на реке от Серпухова до Коломны не значит, что его границы с Великим княжеством Литовском осталась без присмотра. Более того, на всем пространстве от Оки до Москвы в различных городах стояли другие рати, которые могли куда более оперативно подойти к Угре. Скорость, с которой полки великого князя перекрыли путь Ахмату, обусловлена наличием кучи разных воевод, которые могли получать указания от Ивана III или старших по местнической системе князей. Да и форсирование реки обычно не происходило в течение одного или даже двух дней. Так что быстрая переброска московских войск – это не чудо, а скорее сочетание тупняка Ахмата, который все еще ждал помощи Литвы и условностей ландшафта.
Наиболее ожесточенные бои шли возле современного города Юхнов
8 октября главные силы ордынцев вышли к удобному броду. Его пытались взять с наскока, но получилось у татар не очень. В этот день впервые в русской истории огнестрельное оружие было использовано в полевом бою. Переправлявшихся через Угру татар расстреливали из тюфяков и пищалей. Татары осыпали московитов стрелами из луков, а тем им довольно бодро отвечали тем же. На стороне великого князя выступало пешее ополчение, однако основной костяк у армии был также конный. Более того, длительное сосуществование с Ордой сделало свое дело – легкая кавалерия Московского княжества могла позволить себе стрелять на скаку и устраивать длительные рейды против врагов не хуже татар. Всего к Угре стеклось около 50 тысяч человек с обеих сторон. Хотя тут всегда можно делать отклонения в меньшую сторону.
Через несколько дней ожесточенное сражение за переправу перешло в вялотекущую стадию. Стороны приходили в себя, лечили раненных, проводили перегруппировку. Ахмат в ожидании своего союзника распустил орды по территориям Литвы, из-за чего татары разорили с десяток литовских городов на правом берегу Оки. Однако даже после того, как те пограбили «живота», переправиться через реку у них не получалось. Мешали Ахмату и антиордынские выступления Верховский князей с территории Литвы. Не зря же хан несколько раз отрывался от осады переправы для усмирения литовских земель.
«Король же не поиде к нему [Ахмату], ни посла рати, быша бо ему свои усобицы»
Иван III с Ахматом довольно быстро установили контакт и между обеими ставками сновали туда-сюда послы. Стоит особо отметить, что конфликт имел особую ветвь возможного развития, которое не принесло должного результата, но по своей сути вело к возобновлению даннической зависимости. В период «Стояния» Иван III отправил посольство во главе с персоной значимой и известной для ордынской стороны – боярином Иваном Федоровичем Товарковым
«с челобитием и з дары, прося жалованья, чтоб отступил прочь, а улусу бы своего не велел воевати...».
Самое главное, что Иван III приглашал Ахмата принять эти дары, обещая, что Москва признает свой статус, как части «царева улуса». Но хан Ахмат дары не принял и потребовал прислать сына московского правителя, не удовлетворившись таким формальным признанием главенства. На все просьбы Ахмата прислать к нему в ставку сына или брата, Иван III отвечал отказом. Нам подобные игрища могут показаться странными, однако для XV века правителю было очень важно знать кого отправляют ему в качестве посла. Если в посольстве главным является видный боярин или князь, значит его уважают. А если в качестве главного посла выступает кто-то малоопытный или не очень знатный по роду и титулу – тогда появляются вопросы, а уважает ли его тот, кто отправил такое посольство.
Взаимное недоверие Ивана с Ахматом вполне оправдано
Переговоры с Ахматом затянулись до конца октября, когда наконец ударили морозы (26 октября). Татарская конница теперь могла перейти реку и ударить на открытом поле по московским полкам. Иван III принимает решение отвести войска к городу Кременец, а позже – отойти еще дальше – к Боровску. Все основные дороги перекрываются воеводами, а на лесных тропках делают засеки и засады. Однако Ахмат так и не двинулся вслед за великим князем. Наступила зима. Да, лёд на реке встал, однако корма для лошадей у него не хватало. Войска хана также устали – они надеялись на более быстрый и удачный набег, а всё, что у них было – это лишь награбленное добро из небольших литовских городков. Помимо этого, на владения Ахмата напали крымские полки царевича Нур-Девлета и ногайских ханов Есть также сведения, что вниз по Волги аж до Сарая дошла рать московского воеводы Василия Ноздреватого, а то и сам княжич Иван со своими полками пробрался в тылы Ахмата. Но этот момент до сих пор остается в рамках дискуссии.
Самое главное, что хан Ахмат уходил от Угры. Однако бегством это было назвать было нельзя, ведь основная масса татарских войск никуда не исчезла. За несколько дней до отхода с Угры, Ахмат отправил в родные края весь награбленный по литовским городам полон. После чего двинулся домой сам, рассылая во все стороны свои отряды, чтобы их запал не пропадал зря. Практически всё литовское пограничье было пограблено с юга и с востока на запад. А вот московские южные рубежи очень оперативно прикрыли братья великого князя, вернувшиеся с севера и примирившиеся с Иваном.
Кто если не сам Господь Бог отвел татар от Руси?
Образ «Стояния на Угре» тиражировался в самых разных произведениях что до появления ученых-академиков, что после. Одна из первых легенд, весьма забавно толкующих события 1480 г., появилась еще в Типографской летописи первой трети XVI века. Там летописец пишет, что отступление обоих войск произошло по случайности – русские думали, что татары их преследуют, а татары – что русские заманивают их в ловушку. Вот и разошлись.
В «Казанской истории» – произведении середины XVI века – появляется другой яркий, но вымышленный эпизод – прием Иваном III послов хана Ахмата. По тексту памятника, великий князь плюет на ярлык Ахмата, топчет ногами его грамоту, а после убивает послов, как бы говоря – никакой больше дани. Этот сюжет очень полюбился многим художникам XIX века и периодически встречается в школьных учебниках истории.
Николай Шустов «Иван III разрывает ханскую грамоту» (1862)
Долгое время считалось, что в коренном повороте московской политики сыграла свою роль и жена великого князя – Софья Палеолог, племянница последнего императора Византии. Однако её влияние на мужа часто преувеличивают. Одна из расхожих легенд гласит, что только благодаря греческой царевне Россия освободилась от иностранного владычества. Мол, во время приема ордынских послов, Софья возмутилась тем, что её муж стоя выслушивает послов хана. Миф рисует Софью, как горделивую наследницу ромейских императоров, которая не могла даже подумать о том, чтобы её муж подчинялся каким-то варварам. Однако в реальности статус Софьи и её имперские претензии были весьма малы. Поэтому точно быть уверенным в том, что именно она перетянула чашу весов Ивана III в пользу войны с Ахматом не получается. К тому же ей часто приписывают очень вдохновляющую речь перед отправкой на Угру, где греческая принцесса снова пеняет сомневающемуся князю за слабость духа и велит возвращаться с победой. Летописные свидетельства XV-XVI веков этой сцены или хотя бы совета Софьи с мужем перед битвой не фиксируют, зато упоминают об отъезде принцессы, вместе с детьми, в Белоозеро.
Даже в Лицевом летописном своде - произведении XVI века - Софья упоминается лишь один раз и то в виде уже возвращающейся в столицу княгини
«Стояние на Угре» очень сложно воспринимать в отрыве от всей ордынской политики Ивана III. В его правление действительно происходят важные изменения в отношениях с татарскими государствами. В 1470-х гг. в общественной мысли постепенно утверждается мысль о самой возможности войны с «царем» и освобождения из-под «ига». Это убеждение родилось не на пустом месте, а стало реакцией на постепенное ослабление Сарая и укрепление власти московского князя.
Впервые Москва отказалась признавать над собой власть хана в 1472 г. и смогла отстоять своё решение в битве под Алексином. После «Стояния на Угре» независимый статус Московского государства закрепился окончательно. Военные союзы Ивана III с другими татарскими ханами, его походы на Казань и европейская дипломатия служили укреплению международного авторитета державы и закреплялись в его титулатуре, церемониале и образах власти. То есть смысл был не только в изменениях снаружи, но также в изменениях внутри.
Именно после сражения на Угре Иван III добавляет к своему титулу «Великий князь и государь» приставку «всея Руси», претендуя тем самым на власть над всеми землями, что входили в состав Древнерусского государства. В сношениях с иностранными державами Иван III постепенно начинает именовать себя «царем», прощупывая почву в переписке с теми державами, что были настроены нейтрально по отношению к России. Называли Ивана III «царем» в переписке с Ревелем, Нарвой, Ливонией и Крымом. Сын великого князя – Василий III – добился признания этого титула от Турции, Испании и даже Священной Римской империи (на небольшой период). Претендовать на титул «царя» до победы над Ахматом Иван III не мог. Ограничения, налагаемые на него, были скорее культурными и идеологическими, нежели реальными. Все же долгие века титул «царя» применялся сначала к правителям Византии, а позже – Орды. И просто так начать именоваться таким образом было столь же грешно, сколько и выступление против этого самого «царя».
Не Русь, но Россия
Ни современники, ни потомки долгое время не отмечали 1480 год, как точную дату освобождения России от монгольского владычества. В памятниках XVI-XVII веков этот процесс представлял смешение сюжетов и легенд, описывающих борьбу Ивана III с Ахматом. В различных посланиях, повестях и летописных свидетельствах обстоятельства походов 1472 г. и 1480 г. часто путались, из-за чего получалась хоть и красивая, но не разделенная по хронологии легенда. Многие современника даже не считали «Стояние» хоть сколько то значимой вехой, ведь ханов много – плюс один, минус один. Поди сосчитай, кому отправили дань, а кому подарки.
«Стояние на Угре» превратилось в ту самую конкретную дату «освобождения» России лишь в Новое время, когда историки начали интерпретировать западные хроники и, в частности, польского хрониста Яна Длугоша, который под 1479/80 г. написал о свержении ига московским князем.
Постордынское поле экспериментов, многочисленные войны с Казанью и Крымом при наследниках Ивана III – всё это можно считать частью антиордынской борьбы за суверенитет. Самое главное, что именно с Ивана III ведется отсчет куда более широкой внешней политикик и от него же можно вести отсчет становления более четкой и структурированной идеологии, сделавшей ставку на объединение всех земель бывшего Древнерусского государства. В этой истории Орде и ее правителям место не осталось. Ну и славно! На том и порешили.
Список литературы:
Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. М., 1989.
Горский А.А. Москва и Орда. М., 2016.
Лурье Я.С. Две истории России. Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства. М., 1994.
Авторский блог и лекторий "Бои за Историю" в Телеграме и ВК
Белокаменные блоки обнаружили еще в 1970-е годы во время раскопок рядом с церковью Вознесения.
На камнях можно увидеть тонкие пересекающиеся линии, прочерченные острым предметом. Содержание надписей с трудом поддается интерпретации.
Фрагмент архитектурной детали с граффити-рисунком. 1530-е годы
Во время изучения памятника исследователи заметили следы пожара XVI века, произошедшего, возможно, еще до завершения постройки церкви Вознесения. Пострадавшие камни были заменены новыми блоками с сохранением старого декора.
Фрагмент декора портала с граффити MN. 1530-е годы
Всего во время археологических раскопок, которые происходили с 1970-х по 1990-е годы, ученые выявили около 2500 обломков белого камня. Коллекцию блоков продолжают изучать.
Фрагмент белокаменного блока с граффити. 1530-е годы
Фрагмент белокаменного блока с граффити. 1530-е годы
Фрагмент белокаменного блока с граффити. 1530-е годы
Все эти блоки с надписями XVI века покажут в музее-заповеднике "Коломенское" на выставке "Средневековое граффити церкви Вознесения. Новые открытия". Экспозиция продлится с 30 января до 12 мая.
Несколько дней назад – 13 января – была 514-я годовщина того, как великий князь "Псков привел во свою волю и колокол вечной свесил". Как и в случае с взятием Смоленска, дата тут немного неточная, поскольку этот день знаменует само снятие вечевого колокола и признание Псковом воли Василия III. Сам же государь Московский приедет в Псков лишь 24 января, но это все условности.
Обстоятельства полноценного включения Пскова в состав Великого княжества Московского обычно остаются без внимания, поскольку уже начиная с Ивана III Псковская республика заочно считается "нашей" территорией. Формально она оставалась независимой, а её князья обязывались следовать местным традициям, однако с конца XV века эти самые "князья" подозрительно напоминали московских наместников, которых псковичи не в состоянии сместить. Можно конечно вспомнить, что первые "московские" князья стали приезжать в Псков еще в начале XV столетия, но это далеко и думать надо. Так что же случилось и почему иллюзию псковской независимости решили перестать поддерживать? Краткий ответ – да чёрт её знает.
"И той же зимой приехали в Новгород к великому князю многие посадники псковские и купцы, и мужи от всего Пскова бить челом на его наместника на княхя Ивана Михайловича Оболенского Репню"
До наших дней у нас дошло уж два полноценных описания взятия Пскова, оставленных в составе I и III Псковских летописей. Одну из версий "Повести о взятии Пскова" условно принято называть промосковской, а вторую антимосковской. И это при том, что оба книжника сетуют на утрату городом своей независимости. Просто у одного вина московского князя как бы остается за кадром, а второй делает вполне конкретные намеки на то, что виноват таки не Псков, а сам Василий III.
Так в версии I Псковской летописи конфликт города с Василием III предваряется изгнанием великокняжеского наместника Ивана Михайловича Репни Оболенского, которого автор обвиняет в неприятии крестного целования. Псковичи оказываются вынуждены столкнуться с государевым гневом, однако ни одна из сторон не предстаёт в качестве антагониста – осуждению подвергаются лишь нарушающие "клятвы" слуги великого князя. В версии III Псковской летописи Василий III наоборот – самолично, по собственной инициативе, переменяет псковский "обычай", переселяет псковские семьи, устанавливает пошлины, продолжая убеждать псковичей в том, что всего лишь хочет "взять [вас] в свою отчину".
"И великий князь расследовав, что псковичи не по правде челом бьют, за то на них опалу свою положил и велел в Новгороде псковичей всех взять"
В действительности нам известно, что в 1509 году Москва прислала в Псков нового наместника – князя Ивана Михайловича Репню Оболенского, который и правда отказался признавать псковские законы и сам судил псковичей без участия представителей веча. В принципе можно было бы назвать назначение такого неприятного человека провокацией. Однако мы не знаем, насколько дальновиден был Василий III, так что оставляем этот вопрос открытым.
В октябре 1510 г. Василий III отправился с поездкой в Новгород, где и остановился до зимы. Узнав, что великий князь в Новгороде, псковские бояре отправили туда своих послов с жалобами на нового наместника, на что Василий Иванович премудро ответил им: "Язъ вас, свою отчину, хощу жаловати и боронити, яко же отец нашь и дѣды наши, великии князи. И что ми повѣстуете о намѣстники моем, а о своем князи Иване Михайловичи Репни, аже тольке станутъ на него мнози жалобы, и яз его обвиню пред вами".
"А в Псков послал Третьяка Долматова и велел псковичам сказать, что государь хочет сам быть в своей отчине и отчиной своей будет сам управлять и жаловать, и чтобы колокол вечевой сняли. Псковичи выполнили все по воле государевой"
Пока что все выглядит довольно невинно, однако финального решения князь принимать не спешил, тем более, что до него со своими личными жалобами доехал таки и сам Иван Михайлович Оболенский. Всех прочих же псковских послов Василий не принял, но приказал им передать, что разберёт их жалобы позднее, а до того времени предложил всем недовольным ехать со своими челобитными в Новгород. В итоге 6 января 1510 года скопившихся в городе псковских посадников, бояр и уважаемых купцов пригласили в Кремль, на великокняжеский двор, где всех их благополучно... "поимали" на правах почетных гостей.
Обо всех этих деталях, о том, как реагировал Псков на великокняжеские решения и как последний раз 13 января собиралось вече, мы можем вычитать исключительно из I Псковской летописи, поскольку книжник, работавшей над III Псковской решил обходить их стороной, фокусируясь скорее на конкретных решениях великого князя – поимал, наложил опалу, пошел на Псков.
В Пскове на великокняжескую акцию поимания послов отреагировали противоречиво: "И нападе на них страх и трепет и таковыя смяги пришли на их уста, и многажды приходили нѣмцы ко Пскову, а таковыя бѣды и сухоты не бывало". С одной стороны, высказывались мысли о том, что было бы неплохо "ставить щит" против государя и запереться в городе. С другой стороны – выступать против великого князя так себе идея, да и крестное целование блюсти все же надо. Тем более, что посланец Василия III – Третьяк Долматов привез последнее слова великого князя. Мол, если хотите еще пожить по старине – упраздняйте вече, сымайте вечевой колокол, да принимайте наместников. А иначе резня.
"А приехал великий князь в Пскова января в 24 день и Живоначальной Троице челом ударил"
При этом в I Псковской летописи последствия Псковского взятия предстают в виде "плача", где фигурируют разные художественные вставки и обрамления: "отъятца слава псковская", "и град нашь разорекся... а иные торжища калом коневым заметаша", "ано не мочно во Пскове жити". Плюс ко всему еще "многокрыльный орел", который становится причиной "порушения" города, расставания семей, сожженных "торжищ" (которые постфактум "калом коневым заметаша", ага) и бессрочного упадка всей земли Псковской.
В III Псковской летописи все оказывается куда более нейтрально. Все ужасы, которые приходится пережить Пскову оказываются свершены "за грехи наши". А единственная драматичная вставка, показывающая истиное отношение к Василию III – это упоминание об "осьмом царе", что придет вслед за великим князем и принесет Пскову еще большие беды. Да и то стоит понимать, что III Псковская летопись создавалась уже в правление Ивана IV (вроде как) и делалась с оглядкой на его правление, а не на правление Василия III. "Плачи и скорбь" по городу Пскову по тексту летописи конечно были, но все объясняется кратким "то за наше согрешение так Бог велел быти". Вроде и грустно, а вроде и понятно, чего горевать. Очевидно, задачи "дожимать" трагизм ситуации у автора не было, но почему – непонятно.
"А отчину свою Псков велел привести к крестному целованию. А взятых псковичей пожаловал, из заточения выпустил и лучшим людям велел к Москве ехать жить, и колокол их вечевой к Москве отослал"
Ну и как же обойтись без свидетельств местных памятников летописания XVI века. В них взятие Пскова также фигурирует неоднократно с самыми разными деталями поставления новых наместников, ликвидации веча и иных великокняжеских приколов. Так, например, Владимирский летописец фиксирует точное количество людей, перевезенных в Псков и тыкает пальцем, где именно в Москве расселились привезенные псковичи: "...да и пскович перевел к Москве… и всю улицу дал за Устретение, а не промешал с ними ни одного московита; да тое же зимы посылал других людей во житие на Псков 120 чел". Не менее интересные обстоятельства присоединения Пскова описывает книжник Михаил Медоварцев, сообщая вп олне конкретную промосковскую позицию, мол, псковских посадников великий князь переимал за то, что те "наместников [московских] нечестно держали". Забавно получается.
В общем, что ни говори, а (полу)независимый Псков приказал долго жить в январе 1510 года. Если мы будем рассматривать это событие, как торжество централизации и объединения Руси вокруг Москвы, то получается очень базово, мудро и червоннопилюльно. С другой стороны, понять, был ли это хитрый план Василия III изначально или так удачно сложились обстоятельства, у нас не получается. В лучшем случае можно авансом поставить великому князю плюсик за хорошую многоходовочку, но не более.
Авторский блог и лекторий "Бои за Историю" в Телеграме и ВК