На берегу
Экспедиция в бездну
(В день полнолуния)
Упакую чемоданы,
Посмотрю на календарь.
Заведу свой мотоцикл.
Погашу фонарь.
Сквозь туман домчусь до замка.
Разожгу камин.
Гуманоид тут с подругой.
Только я один.
Почешу кота за ухом,
Приглашу теней.
Будем ужинать с Луною -
Вместе веселей.
Сяду в старый кукурузник.
Улечу на Марс.
Поздороваюсь с Драконом.
Космос ценит фарс.
Отдышусь над Фукусимой и вернусь домой.
Верный пёс мой Дон Фернандо воет под Луной.
У него одна забота - отгонять врагов.
У меня одна тревога
Не захлопнуть гроб...
Пёс дон Фернандо
Моя первая выдержка.2010
Много лун назад...
Автор Семён Калашников
Воспоминания о Трансильвании
Замок Бран. Трансильвания.
Тут туристам объясняют, что это "родовое гнездо самого Дракулы".
Или что Дракула тут томился в подвалах.
Даже его камеру покажут.
Правда "Граф" ни разу не был в этом замке.
Но уж больно место красивое и "таинственное".
Ночь в отеле
На чёрном небе висела, приколоченная, крутобокая монета-луна.
- Меня зовут Ник, - сказал человек за стойкой.
- Рик, - представился его собеседник.
Они пожали друг другу руки. Затем высокий и худой темноволосый Рик поинтересовался:
- А проживание правда стоит всего 10 долларов?
- Не проживание, а ночь, - поправил его полный, низкорослый и седой Ник. - Да, правда.
Рик улыбнулся.
- Ну что ж, я тем более не против остановиться у вас. Кроме прочего, альтернативы не предвидится: я отбился от туристической группы.
- Понятно... Вот ключи. Номер - 35.
И администратор Ник передал связку.
Поблагодарив Ника, вновь прибывший отправился наверх. Впрочем, надолго остаться там ему было не суждено.
Ещё в начале разговора администратор упомянул некий перформанс, который проходит на первом этаже. Просто упомянул, не став описывать, а на вопросы постояльца отвечал уклончиво. Это лишь сильнее разбередило любопытство Рика, и он, спустившись по богато отделанной, покрытой дорогой ковровой дорожке лестнице, зашёл в бар.
Всю дорогу его не отпускало некое чувство неправильности. Неправильно, что за пребывание здесь, пускай и за ночь, требуют смехотворно низкую плату: жалкий десяток долларов. Пускай всего за ночь, и тем не менее... Неправильно, что администратор отказался описать развлечения для постояльцев, как Рик ни просил. Вообще вся ситуация какая-то неправильная и странная, начиная с исчезновения в дождливый серый день неведомо куда группы английских туристов, куда входил и Рик, и заканчивая прибытием в загадочный, красивый, но удивительно дешёвый отель, расположенный на пересечении с маршрутом экскурсии, возле чудной формы скалы на берегу озера. Подобная непонятная дешевизна совсем нехарактерна для данного штата, да и для любого другого, насколько знал Рик. Он исходил из привычек американцев, что наверняка соответствовали правилам жизни людей в какой угодно иной стране, однако почему-то ошибался. Тут и заключалась главная "неправильность". Непонятность.
Рик оказался ошарашен сразу, едва ступил в просторный и ярко, броско обставленный бар. Его, столь большого помещения, в средних размерах отеля быть просто не могло. И, невзирая на отрицания, он простирался впереди, и Рик стоял у входа словно бы в параллельную, потустороннюю реальность.
К Рику подошёл невысокий официант в классической чёрно-белой форме и спросил:
- Ищете столик, сэр?
- Д-да, - слегка неуверенно отозвался изумлённый посетитель.
Его провели внутрь, сквозь полумрак, удобно расположившийся тут повсюду, и усадили за покрытый мягкой качественной материей столик. Просмотрев меню, сейчас же предложенное официантом, Рик выбрал рыбу под лимонным соусом, жареную утку, красное вино и чиабату.
Официант удалился, и пока длилось ожидание, Рик сосредоточил внимание на сцене, освещённой, подобно залу, тускловатыми светильниками, создававшими ощущение уюта и интимности.
Сперва простор сцены занимала некая этническая группа, исполнявшая среднетемповые ритмы испанской эстрады и одетая соответственно. Затем, когда она под скромные аплодисменты других посетителей, человек двадцати - двадцати пяти, удалилась, из-за бархатных кулис вышла невероятной красоты женщина. Она была совершенно нагой, что позволяло взору в полной мере насладиться её аппетитными формами.
Следом отовсюду послышалась музыка, медленная и чарующая, точно бы ниоткуда возник микрофон, спереди, по центру сцены, и, подойдя к нему грациозными движениями, женщина ухватила тонкими изящными руками стойку. И запела.
Это было чарующе. Это было сказочно и незабываемо. Она не извлекала никаких особых нот и не рвалась наверх или вниз по регистру, однако будто вскрывала душу консервным ножом и заставляла сердце понимать и внимать, чувствовать и биться. Биться - всё сильнее и сильнее...
Слушая её, Рик забыл о целом мире, о том, что где-то снаружи ходит потерянная им группа английских туристов, что в чужой для американцев стране на чуждом им материке Евразия живёт его семья, жена с двумя детьми, двумя красивыми и умными девочками. Он забыл обо всём на свете и даже о существовании самого света. Лишь страстная фигура с великолепными линиями и формами привлекала и увлекала: взгляд, слух, ум...
Зрители-слушатели начали прихлопывать в такт магической мелодии - или это уже звучала новая песня? Но тогда какая по счёту? Вторая, третья, четвёртая?.. Он не имел представления. Да и называл выводимые певицей чарующие мелодии песнями лишь потому, что привык к обычным, понятным, блёклым песенкам; привык там, в знакомом и скучном мире.
Тогда и стало происходить то, чего Рик не ждал, но то, что обязано было случиться. Судя по всему: по происходящему и лишь ожидаемому, по предчувствиям и знаниям. Это всего только ожидало подходящего момента.
Женщина оборвала песню-мелодию на полуслове. Затем её кожа словно бы разошлась по швам и упала к потрясающим по красоте и невозможным по длине ногам. На Рика теперь взирало чудовище, настолько ужасное и непередаваемо необычное - в своей жизни он не встречал ничего похожего, - что гость отеля просто-таки замер на месте, вжался в стул и не двигался - не мог двинуться. Резиновой грудой лежала у волосатых членистых ног "певицы" плоть без малейшего намёка на кровь или внутренности. Он рад был бы отвести взгляд, однако не получалось, а чудовище, продолжая сотрясать основы сознания человека своими инородностью и чужеродностью, двинулось вперёд, к столику, где сидел высокий черноволосый мужчина.
Собрав в кулак все силы, аккумулировав остатки мужества и логичности, а также скрытые резервы, Рик подскочил на месте. Стул упал на пол, когда он быстро отступил назад.
Чудовище, нечто чёрное и кошмарное, продолжало приближаться. Рик же, удивляясь, как это у него хватило сил и храбрости двигаться, отходил быстрее и быстрее. Неожиданно он наткнулся на препятствие. Сердце замерло; Рик обернулся - и увидел колонну. Облегчённо вздохнув, Рик повернул голову обратно в зал и, к неподдельному собственному ужасу, обнаружил, что львиная доля посетителей исчезла, а тем, кто остался, на место пришли некие твари, которых он не желал, до жути боялся рассматривать. Но всё же разглядывал, несмотря на глубинный страх, что вызывала их внешность, и вместе с этим старался не видеть.
Отвернувшись, Рик очертя голову ринулся прочь. Он пробежал мимо администратора, вернее, мимо существа, кое раньше было администратором, а ныне нависало над ним, зыркало на него горящими глазами, хлопало чем-то - то ли крыльями, то ли руками, то ли их отвратительным, противоестественным симбиозом. Рик оттолкнул пародию на гуманоидное создание, совсем не похожее на человека, и понёсся дальше, к выходу, позабыв о вещах, оставленных наверху, в номере 35, позабыв об отеле и баре, и невероятной красоты девушке-чудовище, и о себе, и о чём бы то ни было.
Он упёрся в закрытую дверь. Дёргая и дёргая ручку, Рик пытался вырваться наружу, выбраться из заточения, выбежать из здания, которое и видом, и обстановкой, и работниками с посетителями отрицало всякую вероятность бытия.
- Бесполезно.
Голос шёл сзади, тогда как источник располагался чересчур близко. Рик резко и нервно оборотился и упёрся взглядом в администратора, в его клыки и когти, и лапы... Если, конечно, то был он, потому что за угол поворачивали, создавая длинную и широкую чёрную волну, десятки и десятки посетителей-чудищ. Поток вбирал в себя говорившего и сливал с собой.
- Бесполезно, - повторил глас уже из медленного и огромного ручья, глас, будто никому не принадлежащий - или принадлежащий всем им, без исключения. - "Ты можешь остаться, но не можешь уйти".
Только сейчас Рику пришло в голову, что он не прочёл названия отеля. Он не видел вывески, поскольку никто не озаботился повесить её над входом. Однако...
Ведомый интуицией напополам с роком, Рик в очередной раз обернулся. И поднял голову, и прочёл название. Крупные яркие буквы, приколоченные над массивными ретро-дверями из натурального дерева: ещё одно несоответствие.
Отель и его "наполнение" никоим образом не сочетались. В красивом и удобном здании не живут монстры. И в дорогих отелях, расположенных в живописных местах, не берут по десятке долларов за ночь. Хотя... что он знал об этом? Что он знал о монстрах? И о красивых зданиях? И о правилах жизни тех, кто бесконечно ему чужд?.. В конце концов, внешность - всего лишь приманка, из того же разряда, что и привлекательная для мужчин красота жестокой женщины.
Поток прибывал и тёк к своему логическому завершению. Броские буквы-гиганты продолжали "вещать" со стены над дверями-колоссами. Простое и знакомое название, название штата, где он очутился, и песни, каковую не раз слышал. Название-предупреждение, на которое - так принято поступать с предостережениями в мире людей - никто не обращал внимания. Название... "Отель "Калифорния"".
Сердце саламандры
- ...Эти существа очень похожи на людей, - звучал в лесной загородной тиши мелодичный голосок Дины. В нём совсем не было мистического или пугающего, но обстоятельства превращали голос девушки в самую загадочную вещь на Земле. – Днём ты не отличишь саламандру от обычного человека, да и ночью тоже. Вернее, большую часть ночей. Когда же небеса заволочёт облаками цвета мокрого от дождя пепла и опустится вязкая потусторонняя мгла, настаёт их час. Что бы ни говорили люди о полнолунии, а наиболее сильна Луна в три-четыре дня посреди цикла. Согласно древним легендам, это время активности злых сил, скованных светом.
Весело трещал походный костёр, разбрасывая вокруг себя яркие искры. Правда, присутствие языков пламени почему-то не радовало, а сковывало и напоминало о холоде ранней осени. Дена и Дину окружала мягкая палая листва, голые и то ли сонные, то ли задумчивые деревья и чистые звёздные небеса. Крутобокий спутник планеты, похожий на зачерствевший сыр и одновременно на фонарь из лавки старьёвщика, превращал проплешину, где очутились парень с девушкой, в жёлтое озерцо посреди чёрного моря.
- Что значит «скованных светом»? – ёжась и кутаясь в спортивную куртку, спросил Ден.
Девушка пожала плечами, подбрасывая в костерок сухих веток.
- Как тебе наверняка известно, - заговорила она, - издавна ведётся борьба света с тьмой. Свет – олицетворение добра, знания, ума, а тьма – юдоль злых, коварных, потусторонних сил. Но дело в том, что некоторые создания, принадлежащие вроде бы свету, на самом деле рождены темнотой. Так и саламандры – дети обманчивого огня. Лишь настоящее добро способно одолеть их.
- Слышал, они не всегда мерцают и плюются огнём. Да?
Дина кивнула.
- Саламандры во всём похожи на людей, кроме одного: в середине цикла Луны власть над ними захватывает огненное начало. Горит их сердце, обманным, злым огнём, и от этого начинает полыхать всё тело. Оказавшийся в объятиях саламандры несчастный погибает мученической смертью, обращаясь горкой серого праха, а чудовище выпивает его жизненную силу, которой хватит, чтобы продержаться в человеческом виде ещё один цикл.
Ден хмыкнул.
- Невесёлая перспективка. Значит, если встретишь такую вот тварюгу, живым не уйдёшь?
- Скорее всего, - понизив голос, таинственно проговорила Дина. – Конечно, их, как и любое создание, можно убить, но для этого нужен особый металл в особых обстоятельствах.
- В смысле?
Но Дина не ответила – она широко зевнула и предложила ложиться спать: по дороге к водопаду им завтра предстояло пройти несколько километров лесом, а под конец преодолеть крутой и глубокий овраг.
- Занесло же нас, - с каким-то даже удивлением произнёс Ден.
Ночь приняла его слова и вернула назад, окутав неясным эхом.
- Сам захотел. – Дина улыбнулась.
- Это точно. Так же как и послушать на сон грядущий о здешних достопримечательностях, которым место в «Секретных материалах» и «Докторе Кто». Уснуть бы теперь. – И Ден подмигнул, намекая, что это была шутка. – Откуда тебе столько известно о всякого рода жути? – спросил он подругу.
- Хорошо училась в универе, - поднимаясь с поваленной сосны, объяснила та.
Затем они достали спальные мешки, улеглись в них и, пожелав друг другу спокойной ночи, уснули под протяжные, похожие на детский плач крики совы.
Ден не смог бы объяснить, что его разбудило: некое еле уловимое ощущение чужого присутствия. Когда ты спишь один в комнате и вдруг понимаешь, что рядом находится кто-то ещё, то испытываешь схожее чувство. Однако сейчас к нему прибавилось нечто такое, отчего мурашки пробежали по спине.
«Что происходит?» - задумался парень, открывая глаза и привыкая к ночной темноте.
А ощущение, между тем, не отступало – наоборот, усиливалось. В поле зрения попал краешек костра, и Дену тут же показалось, что это горящие ветки во всём виноваты. Он поднёс к глазам руку с электронными часами, нажал кнопку, и на циферблате в пучке зеленоватого свечения отобразились цифры «3:27».
Половина четвёртого... И что же ему не спится? Неужели наслушался страшных историй от Дины да разбередил воображение? Вообще-то он всегда был творческой натурой – не зря же учится в художественном. Впрочем, к впечатлительным себя не относил.
Внезапно к непонятному чувству, морозившему кожу, прибавилось осознание неправильности происходящего: где-то рядом творились странные вещи, не характерные для привычного мира. Во всяком случае, именно так чудилось. Или Ден попросту не до конца проснулся?..
Неожиданно он догадался; вмиг озарение забилось внутри черепной коробки птицей, запертой в клетке. Костёр! Они же не подкладывали в него веток – он должен был давным-давно потухнуть!
В следующее мгновение Дена тяжело придавило к земле, буквально пригвоздив на месте. Там, где предмет касался тела, то есть в области груди, зародилось и усиливалось жжение, будто под одежду попал раскалённый уголёк.
Стараясь осмыслить происходящее, Ден завертел головой, и в поле зрения попала отсвечивающая красным и жёлтым фигура. Именно её он принял за костёр. Когда фигура приблизилась, Ден с изумлением и ужасом узнал в ней Дину. Абсолютно голая, нагнувшаяся над ним девушка светилась нереальным огнём. Глаза двумя прожекторами пробивали окружающую туманную дымку. По коже бегали, вспыхивая, исчезая и появляясь вновь, язычки пламени. Руки-ноги и туловище костлявые и какие-то... мазутно-чёрные. Раскрылся рот, обнажив не ровные белые зубки, а длинные острые клыки.
Точно в кошмарном сне, Дена охватило чувство отчаяния и безотчётного страха... вот только всё творилось на самом деле! Он заворочался на месте, пытаясь выбраться из-под того, что оказалось жилистой, монструозной, удивительно сильной рукой. Взгляд случайно зацепил кусок неба: купол мироздания заполонили пузатые, цвета мокрого асфальта облака.
- Ну, как тебе саламандры вблизи? – послышался мерзкий голос, лишь отдалённо напоминавший Динин.
А потом окружающее пространство сотрясло нечто среднее между звериным рыком и оглушительным хохотом.
Тело «Дины» всё больше приобретало в цвете, становясь ярко-оранжевым и уже слепя глаза Дена. Парень задыхался. Он не оставлял попыток вырваться, только всё тщетно.
Вдруг на придавившей его руке вспыхнул огненный колосок и распространился к пальцам и плечу монстра. Жжение в груди стало нестерпимым. Саламандра готовилась испепелить его и выпить жизненные соки!..
Прекратив дёргаться, Ден машинально потянулся к обжигающему грудь предмету; тот располагался под тёплой осенней рубашкой. Саламандра надавила сильнее, и Ден почувствовал, что ему критически не хватает воздуха.
- Скоро... – переходя на почти не различимый, демонический шёпот произнесло дитя тьмы и ночи.
И тогда Ден закричал; в этот звук он вложил весь гнев и всю ярость, всю боязнь смерти и всю жажду жизни, которые усилились стократно. Тысячекратно!
Пальцы Дена сжали предмет, что жёг грудь, и их тоже пронзила резкая, едва переносимая боль. Но пойманному парню было безразлично. Пан или пропал, решил он, а может, что-то за него, некий внутренний, обычно слабоощутимый глас. Рука рванулась из-под куртки и воткнула в пасть саламандры раскалённый предмет.
Голосовые связки твари родили отвратительный полукрик-полухрип. Предмет застрял в глотке саламандры. Та отпустила Дена и отступила. Она пыталась дотянуться до того, что сидело внутри и мешало дышать, взять его, вынуть, но каждый раз, когда изогнутые пальцы с кривыми когтями касались вещи, над ночной землёй проносился новый вопль. Саламандра не могла схватить это.
Минуло около минуты борьбы, однако Дену подумалось, что прошло несоизмеримо больше времени. Открыв пасть до предела, саламандра истошно закричала – и горячий предмет провалился внутрь огромной глотки. Ноги чудища подкосились, извивающееся худое тело рухнуло на колени, потом упало на бок и забилось в конвульсиях. Что-то светилось в области тёмного сердца, испепеляя его. Саламандра хрипела. Постепенно огоньки перестали вспыхивать на тёмной коже, и вскоре пламя погасло вовсе; чёрная фигура замерла.
Затаив дыхание, Ден следил за пугающими метаморфозами, которые разворачивались буквально в полуметре от него. Безветрие родило внезапный и притом достаточно сильный порыв ветра. Воздушный язык лизнул замершее, изогнувшееся тело – и развоплотил его: саламандра просто взяла и в единый миг исчезла. Была, а теперь нет.
И лишь звёзды безразлично взирали с прояснившегося небосклона...
Отдышавшись и более-менее придя в себя, Ден поднялся на ноги. Он ощупал грудную клетку, но боли не почувствовал; рука под одеждой также не нашла ни малейших признаков ожога.
Саламандра испарилась, бесследно, не оставив после себя ни пепла, ни плоти, ни кожи – ничего. Однако в сознании остался образ горящего чудища. И Дины в человеческом обличии.
В пожухлой траве, тоже не сохранившей следов огня, лежало его спасение. Ден нагнулся и поднял серебряный крестик. Стиснул в кулаке, прижал к груди, огляделся. Кругом, во вновь правившем бал безветрии, высились неподвижные деревья-тени. Лунный свет падал прямо на него. С небосвода широко раскрытым ртом усмехался вечный спутник Земли.
Ден вспомнил, как далеко забрался от дома, и тяжело вздохнул: ему ещё предстояла обратная дорога. И, наверное, это самое лёгкое, что ожидало уставшего парня в совершенно новой жизни – между светом и тьмой.