Констанций I Хлор был в 293-м году объявлен цезарем, а уже в 305-м стал императором (августом) и, сам того ещё не зная, основателем новой династии (Константинов). Его соправителем, как и задумал Диоклетиан, стал Галерий (август в 305-311). Но такой порядок вещей продлился всего около года, потому что в 306-м году внезапно взял да скончался Констанций, выразив желание сделать преемником своего старшего сына, Константина, который в этот момент находился в Никомедии у его соправителя. Вот тут-то, видимо, всё и начало идти по одному месту. Потому что реальным его преемником должен был стать Флавий Север (цезарь в 305-306 и август в 306-307). А вторым цезарем объявлен был Максимин Даза. Короче, обстановка сложилась нездоровая, потому что и Констанций, и его сын были очень популярны, и представляли угрозу для реальных планов Галерея и других, кто только поддакивал Диоклетиану, а на самом деле давно жаждал, как встарь, прибрать всю власть к своим рукам.

Константин после смерти отца в итоге объявлен был цезарем уже со стороны Севера, что ему (и, возможно, кому-то ещё) явно мало нравилось. Так что не удивительно, что в 307-м году Север погиб при странных обстоятельствах. Кто и по какой причине за этим стоял – вопрос открытый. Предполагают, что к этому имел отношение Максимиан: он и его сын Максенций даже ненадолго узурпировали власть, причем Максенций подвинул собственного папу)… а потом был побежден Константином в битве у Мульвийского моста и погиб. Кстати, поговаривали, что именно после этих событий у будущего основателя Константинополя что-то в шестеренках перещёлкнуло.

И из-за всей этой движухи Константин потерял свой титул, и его заменили Лицинием. При этом в 311-м году Галерий успел умереть, а Константин ухитрился развестись с первой женой, Минервиной, матерью его сына, Криспа, и по политическим мотивам жениться на Фаусте, дочери Максимиана, который решил удачно примазаться к победителю, на чьей стороне явно оказалась сила, а потом погиб, неудачно устроив против зятя заговор.

Константин же продолжил борьбу со своими соперниками, которые не забывали устраивать разборки и между собой. Так Максимин после множества проблем заболел и умер в 313-м году, а Лициний был разбит Константином в финальном сражении у Никомедии в 324-м году и вынужден отречься от власти в пользу соперника. Константин поначалу ему даже сохранил жизнь, родственник всё-таки (Лициний был женат на единокровной сестре Константина – Флавии Юлии Констанции, матерью которой стала Флавия Максимиана Феодора, вторая жена Хлора и единоутробная сестра Фаусты). Однако по какой-то причине Константин потом передумал, и Лициний по его приказу был в 325-м году убит. Так вот Константин, вошедший в историю как Великий, и остался единоличным правителем Римской империи. И правил, вообще говоря, не особо-то и мягко. И по этой причине особенно странно смотрится его политика, особенно некоторые его решения.

Закрепление земли за свободными землевладельцами с последующим повышением налогов, монетная реформа, административная реформа, при которой империя была разделена на четыре крупных округа (Восток, Иллирию, Италию и Галлию) – это всё понятно и логично. Создание совета при императоре, консистория – это, допустим, «сомнительно, но окей», Константин вообще оценил идеи своего предшественника Диоклетиана и, устранив соперников, развивал их, уже не опасаясь чего бы то ни было.

Кстати, видимо, отчасти с этими идеями связано было одно из главных событий этой эпохи – основание Константинополя близ Византия и перенос столицы из Рима туда. Якобы это решение было продиктовано стратегической необходимостью, но я, честно говоря, куда больше верю версии, которая гласит, что, во-первых, Константин тупо не любил Рим, а, во-вторых, мнил себя крутым преобразователем и таким образом решил ознаменовать новую эру империи, на это намекает и то, как отовсюду туда свозилось всё, что только можно, включая и произведения искусства, и реликвии.

И новую эру Константин действительно открыл, тем самым странным образом – начал политику христианизации Римской империи (в годы его правления, к слову, произошёл первый Никейский собор в 325-м году, на котором арианство признали ересью и приняли ещё много важных решений). Проводил он её поначалу мягко, а потом всё сильнее закручивал гайки, вплоть до того, что 332-м году издал эдикт о разрушении языческих храмов, реализация которого, правда, растянулась ещё на десятилетия. Видимо, не в последнюю очередь по той причине, что сам император умер в 337-м году. Что любопытно, перед смертью успев креститься.

А вот его матушка, Елена, похоже, приняла христианство задолго до, причем впоследствии превратилась в христианскую святую, но не мученицу. Прославилась она тем, что отправилась в Иерусалим с целью странной, походу, даже по меркам того времени – отыскать Гроб Господень, Крест, на котором он был распят, и другие реликвии. И вот об этой истории, об истории жизни и смерти Елены, о правлении её сына, Константина Великого, отлично написано в новелле

«Елена» И. Во

Время действия: рубеж III-IV веков н.э., ок. 273-330 н.э. Время правления Аврелиана, Проба, Кара, Диоклетиана, Максимиана, Констанция Хлора и Константина Великого, а также некоторых других. Всех перечислять - места не хватит, да и незачем.

Место действия: Римская империя (современные Великобритания, Франция, Германия, Словакия, Сербия, Хорватия – III в.; Хорватия, Германия, Италия, Турция, Израиль, Кипр – IV в.)

Интересное из истории создания:

Я мимоходом упомянула автора в одном из прошлых постов (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 71. «Семейные фавориты» ), потому что он был близким знакомым А. Даггана, так как они оба учились в Оксфорде, только Дагган в Баллиол-колледже, а Во – в Хартфорд-колледже. Но это только одна из немногих (хотя и весьма интересных) страниц его биографии, а так жизнь у Во была такой насыщенной и полной необычных историй, что и по ней не грех было б книгу написать.

Артур Ивлин Сент-Джон Во (1903-1966) – английский писатель, который прославился не только как создатель романов на остросоциальные темы, но ещё и как автор беллетризованных биографий, путевых заметок и справочников для путешественников, а также как журналист и литературный критик. Родился он в семье Артура Во и Кэтрин Шарлотт Рабан, причем корни у его родителей были и английские, и валлийские, и шотландские, и ирландские, и даже французы-гугеноты затесались в их родословную. Короче, семья была непростая, а род старинный. Артур Во и сам был известным издателем, редактором, эссеистом и критиком, и, разумеется, обеспечил сыну хорошее образование – сначала в закрытой школе в Лэнсинге, а потом и в колледже при Оксфорде, где подросший и ощутивший, наконец, свободу Ивлин Во плохо себя вёл – бухал, кутил, всячески радовался жизни и протестовал против того, что ему не нравилось. Полаять ночью бухим под окнами декана колледжа ему ничего не стоило, а краснеть потом папе и старшему брату, Алеку Во. Алека, кстати, из-за одной такой выходки младшего брата как-то раз из съёмного жилья выселили) Там ещё куча историй, но, во-первых, их слишком много, во-вторых, некоторые неприличные)

В общем, закончилось всё тем, что Во, по сути, получил неоконченное высшее, как у нас ещё недавно это называли, в 1924-м году и ушёл из колледжа с дипломом специалиста третьей степени, причем по уши в долгах. Пришлось искать работу…а потом снова, и снова... и снова. Потому что то его за пьянство выгонят, то за то, что пытался соблазнить экономку. Причем отцу он предпочёл соврать, что опять за пьянство) В автобиографии своей Во писал, что в тот период пытался утопиться в море, но его ужалила медуза, и он передумал)) В конце концов, с работой у него кое-как наладилось – он работал журналистом и освоил ремесло краснодеревщика. Вероятно, именно журналистская деятельность и подтолкнула его к созданию в 1928-м году первого романа – «Упадок и разрушение».

В том же году он начал другой свой «упадок и разрушение» – неудачно женился на Эвелин (Ивлин) Гарднер. Друзья их называли «Ивлин-он» и «Ивлин-она». Мило, конечно, но брак их продержался около двух лет, потому что Гарднер мужу без конца изменяла, а Во не придумал ничего лучше, кроме как развестись и написать новую книгу – «Пригоршня праха» (1934), уже после знаменитого романа «Мерзкая плоть» (1930) и менее знаменитого «Чёрная напасть» (1932). Кстати, во время работы над этой самой «Мерзкой плотью» (или скорее «Мерзкие тела») Во перешёл из англиканства в католичество. Мне уже интересно, что он там такого написал, что его так передернуло. Так-то вообще произведение о гулящей молодёжи и про вот это вот всё, а не про религию. Вроде бы.

Ну а вскоре после издания «Vile Bodies» отправился Во в Абиссинию, чтобы освещать коронацию Хайле Селассие. С этого началась череда его других путешествий – и по странам Южной Америки, и на Шпицберген, и потом обратно в Абиссинию. Кстати, во время одного круиза по греческим островам Во познакомили с Габриэль Герберт. Что прикольно она оказалась кузиной его первой жены…Ммм, я сказала «первой» и спалилась? Ну да, ладно. Эта дама зазвала Ивлина Во в гости, и там он повстречал 17-тилетнюю сестру Габриэль по имени Лаура (или скорее Лора), влюбился по самое не балуйся и примерно три-четыре года спустя, в 1937-м, добившись развода через церковь, женился уже на ней, и на этот раз брак оказался долгим и крепким, несмотря на разницу в возрасте. У этих двоих родилось аж семь детей, шестеро из которых дожили до взрослого возраста.

А когда началась Вторая мировая война Ивлин Во служил в морской пехоте и участвовал в десантной операции в Ливии, а потом ещё выполнял спецзадание в Югославии со своим другом. Кем, вы бы думали, оказался этот друг? Рэндольфом Черчиллем, сыном британского премьер-министра. В 1945-м году, кстати, Во написал ещё одно своё произведение – «Возвращение в Брайдсхед».

А вот повесть «Елена» он создал пять лет спустя, в 1950-м году, и что интересно, до того он, судя по всему, не обращался к исторической прозе, предпочитая писать сатиру на что-то более-менее ему современное (поправьте, если ошибаюсь). Во, кстати, считал эту новеллу одной из лучших, если не лучшей своей работой, но она не была удостоена того же внимания, что и некоторые другие его произведения. Возможно, была в этом толика разочарования, мол, где же традиционная едкая сатира мастера, которой так славилось его творчество? Подозревали, кстати, что за образом карьериста Констанция Хлора, который у Во не очень-то тянет на положительного персонажа, скрыт фельдмаршал Б. Монтгомери. Я не знакома с другими книгами И. Во, поэтому мне сравнить не с чем, но я оценила глубину проработки материала. Сам писатель в своём предисловии подробно перечислил, какими источниками и как именно он пользовался, признавая, что выбирал из всех версий ту, что казалась ему наиболее интересной и подходящей. Например, следуя версии Джеффри Монмутского, он назвал Елену дочерью британского правителя Коэля (Койля), и годом смерти Елены указал 328-й, хотя есть ещё версии про 327 и 330-й. Пожалуй, это главное. О самом тексте я скажу дальше, в последнем разделе.

О чём:

Елена – юная рыжеволосая дочь местечкового британского короля Коэля, к которой отец относился с особым трепетом, поэтому и охотиться ей позволял, и образование попытался дать, купив для этого толкового евнуха Марсия, и даже мужа позволил самой выбирать, хотя прежде надеялся на более удачный выбор, и на то, что она не уедет от родителей на другой конец Европы. Но у Елены с детства были странные фантазии, и судьба у неё просто не могла оказаться обыкновенной уже из-за её странностей. Так, замечтавшись на батюшкином пиру о своём, фетишистском, Елена в какой-то момент встретилась взглядом с мутным римским офицером Констанцием, которого потом прозвали Хлором.

Подкатить к понравившемуся парню девица решила опять же при помощи своих фетишей и первым делом пришла попялиться на его коня) А вот Констанций уже давно был не мальчик, так что, не долго колеблясь, пошёл к отцу вскружившей ему голову рыжей «Конюшенной Девчонки» и заявил, что хочет на ней жениться. И, кабы не решающее слово невесты, ему б это, наверное, не удалось. Но Елена уболтала Коэля и вскоре стала женой Констанция, а тот, не прошло и месяца, увёз её на материк, пообещав, что однажды она увидит Рим. Вот только дорога до Рима вышла для неё ну очень долгой. Потому что сначала ей предстояло дожидаться мужа в Германии, а потом отправиться в его родной город Нисс в Мёзии (он же Ниш в современной Сербии), где она родила их общего с Констанцием сына и провела ещё долгие-долгие годы, за которые в её жизни успело перемениться очень многое. И вот уже и в Трою не так хочется, и Рим не так манит, и душу будоражат совсем иные вещи…

Отрывок:

Я долго пыталась подобрать отрывок, и даже сначала написала следующий раздел, потом перечитала его и подумала, что лучше ни один другой эпизод этого произведения не прояснит мою мысль.

«…Место раскопок находилось в нижней части западного склона Голгофы. Вскоре под завалами свежего мусора обнаружились огромные массивы древней каменной кладки — остатки когда-то стоявшей здесь, а потом снесенной городской стены. Под ними шла нетронутая скала, и тут — в точности в том месте, которое указала Елена, — рабочие наткнулись на вырубленные ступеньки и низкую арку. Сюда во времена Маккавеев приходили за водой женщины с кувшинами, здесь перед тем, как войти в город, останавливались на водопой караваны. Дальше проход был завален землей до самого верха; по приказу Елены кирки и лопаты были отложены в сторону, и рабочим выдали деревянные совки, чтобы не повредить дерева, если они на него наткнутся. Землю, насыпаемую в корзины, тщательно просматривали и выбирали из нее все деревянные обломки. Так продвигались они понемногу все глубже и глубже, пока в конце апреля, к удивлению всех, кроме Елены, не докопались до водоема. При свете факелов можно было разглядеть обширное подземелье, заваленное по пояс камнями, вывалившимися из ветхих сводов. Похоже, это и было то, что они искали, и у землекопов снова появился интерес к работе. Елена велела принести для себя кресло из слоновой кости и часами сидела там в полумраке, дыму и пыли, глядя, как идут раскопки.

Разбор завалов продолжался много дней. Свод грозил обвалиться, и его пришлось по мере продвижения вперед крепить, как в шахте. Корзину за корзиной землю выносили наверх, просеивали и выбрасывали. Елена сидела на своем маленьком троне, смотрела и молилась.

Уже за два дня до окончания работ стало ясно: в подземелье не осталось такого места, где могли бы лежать, скрытые завалами, большие бревна, которые искала Елена. Однако она все еще не отчаивалась. Даже когда подземелье было окончательно расчищено, подметено и оказалось совершенно пустым, Елена по-прежнему сидела там и молилась.

Сопровождавшая ее монахиня сказала:

— Ты не думаешь, царица, что нам пора отправляться домой?

— Это почему? Мы же не нашли того, что искали.

— Но, царица, этого здесь нет. Ты же знаешь, снам не всегда можно верить. Иногда их насылает дьявол.

— Мой сон был не такой. — Подошедший главный надсмотрщик попросил разрешения отпустить рабочих.

— Снаружи уже совсем стемнело, — сказал он.

— Здесь это не имеет значения.

— Но, царица, что же им делать?

— Искать.

Елена встала с кресла и в сопровождении надсмотрщика пошла вдоль стен подземелья, пристально разглядывая их. В юго-восточном углу она постучала своей палкой по стене.

— Посмотри, — сказала она. — Здесь была дверь, которую кто-то наспех заложил.

Надсмотрщик вгляделся.

— Да, — согласился он, — тут, кажется, действительно что-то было.

— Я могу предположить, чья это работа. Когда оказалось, что камень, которым завалили вход в гробницу, кто-то откатил в сторону, первосвященники Синедриона позаботились о том, чтобы оттуда больше ничего не пропало. В моей стране в таких случаях говорилось — заперли стойло после того, как коня увели.

— Да, царица, это очень интересное предположение. Может быть, завтра...

— Я не уйду отсюда, пока не увижу, что находится по ту сторону этой стены, — заявила Елена. — Вызови добровольцев. Нужно всего несколько человек. И смотри, чтобы все они были христиане. В такую минуту язычники нам здесь не нужны.

Елена осталась и молилась все время, пока разбирали стену. Дело оказалось не таким уж сложным. Когда остатки кладки рухнули, камни укатились куда-то в темноту. Открывшийся проход круто спускался вниз, мусора в нем почти не было. Рабочие стояли в нерешительности.

— Идите туда, — приказала Елена. — Там вы найдете крест. Вероятно, не один. Вынесите их как можно осторожнее. Я буду ждать здесь — мне надо еще помолиться…»

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Мне понравилась игра образов в этом произведении, например, то как Елена, мать Константина, сравнивается с Еленой Троянской. И понравились другие необычные приёмы и подходы Во. Вот эти вот фантазии Елены о "если б я была конем..." - это выглядело смело, потому что вышло странно и даже в чем-то смущающе, потому что заставляет подозревать в этом какие-то подтексты)) А вот особого едкого сарказма я не заметила, зато в глаза мне бросился чёрный авторский юморок в одном эпизоде, который выкурить сможет только тот, кто знаком с историей жизни и смерти Фаусты, второй жены Константина) Но в остальном… Был там юмор, была, наверное, ирония, но не сарказм.

Это вообще написано местами предельно серьёзно, и от этого последняя треть новеллы читалась для меня не как история о великой святой и торжестве христианства, а совсем даже иначе. Если поначалу Елена вызывала симпатию и сочувствие, несмотря на её странности, то потом приязнь всё больше уступала место недоумение, а оно, в свою очередь, отторжению. Потому что, желая или не желая того, Ивлин Во заставил читателя наблюдать за тем, как странноватая, но любознательная и мягкая в целом девчонка вначале превратилась в холодную отстраненную тётку, а потом в бабку-фанатичку, которая ради своей «миссии» не щадила ни себя, ни других. Не то что бы всё хорошее в ней исчезло, но оно отошло на второй план, и это особенно заметно в последних главах. При этом внешне такая страстная увлеченность даже поощряется, и персонажами, и как будто даже автором.

Не знаю, что на самом деле хотел сказать Во, но ему отлично удалось показать смену господствующей идеологии в Римской империи и то, как одни ориентиры постепенно стали заменяться другими, и что это за ориентиры такие, что они восхваляют. И религиозной умеренности и терпимости, как нетрудно догадаться, в этом перечне добродетелей нет.

Образ Константина тут тоже оказался очень интересным. На мой взгляд, автор весьма любопытно подошёл к объяснению причин, по которым император не решался покреститься прежде, чем он это в действительности сделал. И так дал опять же характеристику и конкретной личности, и тому порядку, которая эта личность принесла в свою империю и начала насаждать там. Психологически его произведение, на мой взгляд, вышло вполне достоверным, хотя местами всё-таки не без гипербол, и в то же время не претендующим на историческую истинность. Однако утверждать, что Константин, например, не был вот подобным человеком, мы тоже не можем, и потому такое допущение смотрится уместно и даже круто.

Кстати, об истории и исторической достоверности. Даже с учётом оговорок в предисловии, которые я поняла и приняла, глаза постоянно резали анахронизмы, особенно в географических названиях. Я уже догадалась, конечно, что в те времена это было нормой – тот же «Я, Клавдий» написан точно так же, хотя и на 16 лет раньше, и «Воспоминания Адриана» Юрсенар, роман, изданный годом позже «Елены» – тоже. Все эти три автора были представителями одного поколения. М. Юрсенар – ровесница Ивлина Во. Но я ничего не могу с собой поделать, меня такие вещи ужасно раздражают. Сомнительно также, чтоб дочь британского правителя назвали греческим именем «Елена», но в остальном серьёзных исторических косяков я не обнаружила, хотя странные финты Во всё же выделывал. Однако в целом эта повесть оставила приятное впечатление, она и читалась довольно легко, и в то же время заставляла анализировать прочитанное, а это сочетание очень хорошее, но не слишком часто встречающееся. Поэтому всем, кто интересуется данным периодом римской истории, эту новеллу я однозначно рекомендую прочитать.

Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 64. «Трилогия об Иосифе Флавии»

А о II-м веке н.э. тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 68. «Марий Эпикуреец»

А о III-м веке (или рубеже веков) тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 69. «Троецарствие»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 70. «В дни Каракаллы»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 71. «Семейные фавориты»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 72. «Зенобия из рода Клеопатры»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 73. «Серебряная ветвь»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 74. «Шахнаме»

Не забывайте ставить лайки, подписываться и тыркать на кнопку "жду новый пост". Я очень обрадуюсь всему перечисленному, а ободряющим комментариям и донатам - обрадуюсь вдвойне, и это здорово меня поддержит. Во всех смыслах) А то в последнее время всё как-то через то место, на котором сидят. Вон Елена ниже отлично отражает мой текущий настрой, с этим надо что-то делать)

5 июля франки заняли пригород византийской столицы под названием Галата, чтобы в дальнейшем осуществить прорыв железной цепи, перекрывающей для кораблей вход в бухту Золотой рог. Гарнизон Галата решил сыграть на опережение и ночью напал на крестоносцев, однако те сумели отразить нападение, а последующей контратакой и вовсе взяли весь район под свой контроль. Одновременно с этим венецианский корабль тараном прорвал злополучную цепь и впустил в городскую гавань крестоносный флот.

Подобравшись вплотную к стенам города, франки разбили там лагерь и стали готовиться к решительному штурму, возводя осадные машины и попутно отражая вылазки византийцев. Наконец, 17 июня крестоносцы начали одновременную атаку Константинополя с суши и моря. Французские отряды под руководством Бодуэна Фландрского пошли на приступ стен, однако были отброшены хорошо обученной Варяжской гвардией императора. В это же время венецианский флот штурмовал позиции византийцев со стороны Босфора. В один момент им удалось перекинуть на стены штурмовые мостки с мачт и вступить в бой с гарнизоном. Основная же часть войска оставалась внизу на кораблях и не решалась сходить на сушу. Тогда 96-летний слепой дож Энрико Дандоло первым спустился на землю и в окружении своих слуг, несущих знамя Святого Марка, отправился в атаку. Венецианские воины устыдились и высадились с кораблей вслед за своим лидером. Вскоре он проломили брешь в стене и бросились на ее штурм, однако были отброшены противником. Впрочем, это уже не имело значения - венецианцы атаковавшие крепость с галлер, сумели оттеснить гарнизон со стен и прорваться в город, в северной части которого они вскоре устроили пожар.

Горожане, наблюдая затем, как гибнет их имущество, подняли бунт против своего же императора, обвиняя того в пассивности и нежелании вступить в открытый бой с основной армией крестоносцев. Опасаясь свержения, император вместе с женой и слугами бежал из своей столицы в город Девельт (Болгария), прихватив из казны почти пол тонны золота, которое было погружено на его корабли. После бегства правителя город прекратил сопротивление. Победившие крестоносцы вытащили из тюрьмы бывшего императора Исаака II и вновь усадили его на престол. Вскоре в Константинополь прибыл сын Исаака Алексей, который и организовал спасительную операцию по освобождению папеньки из заточения, обратившись к крестоносцам. 1 августа он был возведен на императорский престол как соправитель отца, взяв себе имя Алексей IV.

Перед новым императором остро встал вопрос выплаты 200 тысяч марок крестоносцам, которые он им обещал еще в Задаре в обмен на помощь. Так как Алексей III, убегая из города, изрядно разграбил казну, новые власти с трудом сумели наскрести лишь 100 тысяч. Дабы набрать вторую половину обещанных средств, император приказал конфисковать у церквей их утварь и иконы, чтобы отдать их в уплату долга крестоносцам. Разграбление церквей вызывало ярость среди простых горожан и не добавило рейтинга новому правителю. Также в городе начались и межрелигиозные разборки - венецианцы и пизанцы разграбили мусульманский квартал, попутно осквернив местную мечеть, а мусульмане в отместку подожгли близлежащий христианский квартал. Распространившийся пожар бушевал два дня, полностью уничтожил несколько городских кварталов и едва не добрался до церкви Святой Софии. Тучи над Алексеем IV стремительно сгущались, а недовольство его правлением росло и среди византийской знати, и среди простых горожан, и среди крестоносцев. Последние отправили к императору Энрико Дандоло, чтобы тот выяснил, когда же им выплатят все причитающееся. Византийский владыка же в ответ только отмахнулся от Энрико, на что венецианский дож сказал: "Мы тебя из выгребной ямы вытащили, мы тебя туда и бросим! " Однако в этом деле крестоносцев опередили...

Один из приближенных прошлого императора, Алексей Дука, организовал заговор против Алексея IV, собрав вокруг себя всех недовольных его политикой. 25 января 1204 года в Святой Софии был организован собор, который низложил Алексея IV и его соправителя Исаака II. Вскоре обоих императоров схватили и бросили в тюрьму. Данное обстоятельство привело крестоносцев в ярость, так как пленение их хоть не очень надежного, но все же сторонника окончательно разрушало их мечты получить оставшиеся 100 000 марок. Франки потребовали немедленно освободить императора, в ответ на что Дука лично задушил Алексея IV, после чего сам занял императорский престол и велел крестоносцем убираться с его земли. Разумеется, франки ответили на такое предложение отказом и стали готовиться к очередному штурму Константинополя.

9 апреля 1204 венецианский флот, как и в прошлый раз, попытался с помощью штурмовых мостков захватить крепостные стены, однако гарнизон проявил упорное сопротивление, активно поливая вражеские корабли греческим огнем, не дал противнику вплотную подойди к укреплениям, и крестоносцы были вынуждены отступить. Впрочем, уже 12 апреля венецианцы предприняли новую попытку штурма, которая оказалась успешной - при помощи все тех же мостков крестоносцы ворвались в город и сломили сопротивления защитников. И вновь византийский император бежал из павшего города - Алексей V Дука под покровом ночи пересек Босфор на рыбачьей лодке и сумел убежать от мести крестоносцев. Впрочем, этим он лишь оттянул неминуемое - осенью 1204 года его поймали, ослепили, привезли обратно в Константинополь, где скинули с колонны Феодосия в старом римском форуме.

Победившие крестоносцы устроили в городе тотальный грабеж и резню. Врываясь в дома горожан, франки выносили оттуда все ценное, а их хозяев беспощадно убивали. Особенно проявили себя венецианцы, которые не довольствовались грабежом простой утвари, а обращали свое внимание на святые реликвии и предметы искусства. Среди прочего, они увезли с собой в Венецию статуи четырех коней, стоявших на ипподроме. До сих пор их можно лицезреть в соборе Святого Марка.

После захвата города стать новым императором Константинополя предложили Энрико Дандоло, однако тот отказался, так как не хотел лишаться титула венецианского дожа. Тогда корону Константинополя отдали одному из главных организаторов четвертого крестового похода Бодуэну Фландрскому, который с радостью ее принял. Энрико Дандоло же не стал возвращаться в Венецию, а остался в Византии помогать первому латинскому императору Константинополя отражать многочисленные попытки греков вернуть город под свой контроль. В мае 1205 года венецианский дож умер в возрасте 98 лет и был захоронен в соборе Святой Софии. Его гробница сохранилась до наших дней, однако сейчас она пуста - после завоевания Константинополя в 1453 году султан Мехмед Фатих II приказал выбросить останки легендарного дожа собакам.

Крестоносцы удерживали Константинополь до тех пор, пока в июле 1261 года византийские войска под руководством будущего императора Михаила Палеолога не отвоевали город назад и не реставрировали Византийскую империю, которая просуществовала после этого ещё без малого 200 лет.

Продолжение следует...