Почему я верю в то, что после смерти человек не исчезает бесследно? После одной истории, которая произошла не с моими знакомыми, не с какими-то чужими мне людьми, а лично со мной.

Свою бабушку (папину маму) я всегда очень любила. Она была мировой, классной, клевой и самой здоровской бабушкой на свете. Без работы она никогда не сидела, на пенсии подрабатывала, не от хорошей жизни, конечно, тогда в 90-е многим было нелегко, но она часто повторяла, что без дела жить нельзя, надо двигаться.

Когда я уехала учиться в другой город, мы с ней переписывались настоящими бумажными письмами.

Сотовых телефонов тогда особо не было, только-только появлялись пейджеры, а я звонила бабушке примерно раз в две недели по общественному телефону, установленному в холле нашего общежития. Но последние пару дней не могла до нее дозвониться. Родители сказали мне, что бабушка приболела, лежит в больнице, скоро выпишется. Я расстроилась из-за болезни бабушки, но немного успокоилась, т. к. узнала, что с ней в целом все в порядке.

Я была обычной студенткой, жила  в комнате с хорошими девчонками. Жизнь мы вели скромную, экономили тогда на всем, готовили себе сами. В комнате у нас была полулегальная однокомфорочная плитка. В тот вечер девочки занимались домашним заданием, а я варила на плите суп и собиралась жарить лук на небольшой сковороде, которую мне подарила бабушка, когда я уезжала на учебу. И пока держала ее в руке, другой только хотела потянуться за луком, как в сковородку кто-то сильно и резко ударил снизу и вышиб у меня из руки. Девчонки из-за грохота встрепенулись и посмотрели на меня. А я подняла голову и заплакала. "Девочки, у меня умерла бабушка" - сказала я. Девчонки бросились меня успокаивать, крутили пальцем у виска, говорили, что я сама случайно уронила сковороду и напридумывала себе всякого. А я говорила только одно - что она приходила попрощаться и таким образом через ею подаренную вещь подала мне знак. Я в тот вечер пыталась дозвониться и до бабушки, и до родителей. Но никто не взял трубку. На следующий день дозвонилась, мама убедила меня, что все хорошо, бабушка ещё в больнице, но вот-вот выпишется. У меня на душе все-равно было неспокойно, я с грехом пополам сдала зимнюю сессию и через какое-то время поехала домой на каникулы. А когда вышла из поезда, первым делом родители сообщили мне, что бабушка умерла в больнице. Я до сих пор жалею о том их решении не говорить мне, чтобы не срывать сессию, но не могу их судить.

А бабушка умерла именно в тот день и в тот час, когда сковородка как будто сама выпрыгнула у меня из руки.

И я твердо убеждена, что никуда мы не исчезаем, а мир наш настолько сложный и многогранный, что нам предстоит ещё бесконечное море открытий, и если мы сейчас не знаем о чем-то, это не означает, что этого чего-то не существует.

Сегодня осознал, наверное одну из важных и полезных вещей. Тем кому нужна суть - читайте в конце смысл послания.

Чем старше становишься, тем больше и чаще проводишь время не с друзьями, а с родными и любимыми людьми, в кругу семьи. Начинаешь ценить семейные встречи, общаться и после таких встреч ощущение большей внутренней наполненности, чем после застолья с друзьями.

Особенно приятно, когда за одним столом собираются все родные и получается душевная шумная компания - родители, братья/сестры, бабушки/дедушки, супруги, дети, тёти/дяди - в общем ближайшая родня и тёплая атмосфера застолья с множеством блюд, разговорами и другими душевными моментами. Жаль, что обычно это только дни рождения и Новый год и иногда даже они раздельно могут проходить.

В моем детстве фотографировали и снимали на камеру все важные события, ведь техника эта была дорогой, редкой и ей активно пользовались владельцы, а потом просматривали записи, наверное при следующей встрече, что бы вспомнить как оно было тогда.

Не знаю как у других, но мы давно не фотографируем эти мероприятия, ведь мы наконец вместе, нам хорошо сейчас, да и нужно на кухне или мангале помочь - в общем не до съёмок, хотя смартфоны почти у каждого.

Жизнь каждый день преподносит сюрпризы и мы часто к ним можем быть не готовы. Особенно, когда не становится родного человека - это внезапный удар, шок, потрясение, в голове куча вопросов - я же только недавно говорил с ним, как это его больше нет? Подкатывает ком в горле, сознание отказывается принимать что человека больше нет и потом осознаешь как тебе будет нахватать его, не услышишь его голос, не увидишь больше, не сможешь спросить о чем-то...

Вот тут я хочу дать совет, которым намереваюсь воспользоваться сам.

Жизнь не предсказуема и к этому нужно быть готовым. Только после потери человека, мы понимаем, чего нам будет не хватает и я призываю заполнить этот момент такими вещами, которые я поделю на 2 категории: от вас и для вас.

Для вас:
-попросите родных присылать иногда вам аудио сообщения. Сохраните их, что бы потом вы могли их прослушивать. Не завтра или через год, а когда-то они вас спасут от душевной тоски.
- записывайте видео с дорогими вам людьми, даже пусть некачественные и бессмысленные записи. Сняли, отправили в облако и забыли . Они потом будут самыми ценными.

От вас:
запишите себя на аудио или видео мелкими нарезками с универсальными посланиями(заменить по ситуации):
- дорогая, ты так красива и я знаю почему женился на тебе.
- Мама, ты у меня самая лучшая. У меня все хорошо.
- Папа, ты лучший отец и я всегда беру пример с тебя.
- сестричка, я всегда буду заботится о тебе
- Бабушка, ты многому меня научила. Твои блины самые лучшие.
- [ребенок] - Ты сможешь принять верное решение. Я тебя поддержу в любом случае.
- [родственник/друг]- а помнишь как мы ..., круто было. Вспоминаю тебя каждый раз.

После того как кого-то не станет, эти записи будут цене всего на свете. Не откладывайте на потом, позвоните родным, даже если только что говорили. Перезвоните и скажите что вы их любите.

Мне ничего не остается, кроме как идти дальше. Не могу перестать задаваться вопросом: почему именно я? Но еще отчаяннее хочется знать вот что: если я выберусь, если я снова смогу оказаться на земле под Солнцем, что я сделаю?
⠀
Главы: 1 • 2
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
⠀
~
Я все еще иду вперед, а шепот не умолкает. Я слышу голоса мертвецов, похожие на пение. Стук, с которым мотылек ударяется о стекло банки. Стены вокруг залиты темно-красным светом. Иногда мотылек меняет направление, и я заглядываю в очередное ответвление главного тоннеля, и всякий раз там, в глубине, в темноте, кто-то стоит. Готов поклясться, что, когда я прохожу мимо, они смотрят мне вслед.
⠀
– Ты наркоман? – вдруг подает голос радио.
⠀
– Да.
⠀
– Передозировки?
⠀
– Конечно, у кого их не было.
⠀
– Значит, ты уже бывал близок к смерти.
⠀
– Снова да. А какое это имеет значение?
⠀
– Нам важно знать такие вещи.
⠀
Сердце бьется у меня где-то в горле. Я иду так быстро, как могу, спина постепенно начинает болеть. Мозг работает на автопилоте, я отвечаю на вопросы, которые доносятся из радио, но не задумываюсь о них, только стараюсь говорить как можно тише, чтобы не привлекать внимание тех, кто позади меня. Они иногда шумят: то свистят, то тихо стонут, а иногда, мне кажется, даже смеются.
⠀
Из стен тоннеля на меня все еще смотрят глаза, иногда рты с белыми зубами и розовыми языками, и когда я оказываюсь рядом с ними, они шепчут мне что-то. Мотылек отчаянно бьется о стекло, словно видит где-то вдалеке невидимый свет. Иногда я оборачиваюсь, хотя мне не стоило бы этого делать, и вижу на земле, на стенах, на потолке странные тени – у них точно больше рук и ног, чем должно быть у людей. Они словно загоняют меня, как добычу, но не торопятся, будто выжидая нужное время.
⠀
– Почему я?
⠀
Радио какое-то время молчит.
⠀
– Ты Грезишь вместе с ними. Они знают тебя. Ты большую часть жизни был под землей, в Грезах.
⠀
– Но что это означает? – Мне приходится чуть повысить голос, и мои слова эхом разносятся по пещере – а рты и губы, впечатанные в стены пещеры, повторяют их, словно пытаясь попробовать на вкус.
⠀
– Мертвые Грезят. Сложно объяснить, что это такое, но похоже на язык. И ты говоришь на этом языке.
⠀
– Нет, не говорю.
⠀
– Говоришь. Ты был по ту сторону и вернулся назад, и ты лежал в гробах, и когда ты закрываешь глаза, ты Грезишь.
⠀
– Но это не язык.
⠀
– Языки – это наш способ передать, объяснить окружающий мир. И не всякий язык состоит из слов.
⠀
После этого радио снова замолкает. Я не останавливаюсь. Туннели разрастаются, как грибница, и я прохожу через сотни разных поворотов и развилок. Иногда мой путь ведет вниз, и воздух становится холоднее, а иногда проход становится невыносимо узким, словно сжимаясь, как вена какого-то древнего спящего существа. В каждой развилке я вижу что-то новое – иногда они похожи просто на людей, подсвеченных тусклым красным светом, а иногда напоминают пауков, в беспорядке карабкающихся по стенам, а иногда я не могу даже описать увиденное словами, это просто смешение двух-трех-десятка разных существ в одном. И, наконец, иногда я не вижу ничего – только слышу голос. Он может вопить или говорить тихо, но неизменно повторяет одно и то же.
⠀
Когда он сидит, он кровоточит, и если мы истекаем кровью, мы едим, и пока у нас есть плоть, и…
⠀
Я не пытаюсь понять, кому принадлежит этот голос. Паника постепенно утихает, оставляя место настороженности. Я иду за мотыльком, не вглядываясь, куда он меня ведет.
⠀
Но в какой-то момент я прохожу мимо женщины. Вся в потрепанных бинтах, она лежит на земле в позе эмбриона и рыдает. При виде меня она шепчет, что ей нужно спать, она должна уснуть, а иначе они вернутся, она должна уснуть или снова сделает это, или я сделаю это снова, и…
⠀
Я не могу больше смотреть на нее. Что-то в ее взгляде меня пугает – он исступленный, отчаянный. А ее кожа выглядит слишком бледной… мертвой.
⠀
Время замедляется, я даже уже не понимаю, сколько я здесь. Как долго я брожу по этим туннелям, пытаясь найти выход – как напуганная крыса в лабиринте? Иногда я пою себе под нос мелодию, будто бы надеясь, что если я спою достаточно хорошо, что-нибудь изменится, может, мертвецы позади меня оставят меня в покое.
⠀
Но им наплевать, они следуют за мной и никогда не отстают, словно им очень любопытно.
⠀
В конце концов я обращаюсь к радио.
⠀
– Что все это значит? Почему?
⠀
– Мертвые больше не спят. Им остается только Грезить. Ближайшие Родственники что-то сделали там, внизу, с телами, и мертвые больше не спят.
⠀
– Хорошо, но при чем тут я?
⠀
И на этих словах я выхожу в огромную пещеру. Даже больше, чем просто огромную. В центре нее черный шпиль, полностью сделанный из камня. Кажется, он бесконечно высок. От страха у меня подводит живот, потому что я начинаю понимать.
⠀
Я задавался вопросом, почему выбрали именно меня, почему именно мне суждено попасть сюда, в эту пещеру. И вот я смотрю на красные сигнальные палочки – они такие же, как та, что у меня в руках, – которыми усыпан весь пол. Они окружают шпиль, как одна большая красная лужа, напоминая магму. Шпиль будто бы прорезал землю, вырвавшись откуда-то из-под земли. Из самого Ада.
⠀
И я больше не спрашиваю – вслух или про себя, – почему я. Потому что дело не во мне. Я – всего лишь один человек в череде десятков, если не сотен, тех, кто пришел сюда, задаваясь теми же вопросами, и не вернулся отсюда.
⠀
В воздухе я чувствую тоску мертвых по снам. Она царапает мое сознание, я снова вижу людей, чьи лица выедены червями, слышу их стоны, чувствую их влажную кожу, касающуюся моей...
⠀
Мы любим тебя. Мы будем вечно любить тебя…
⠀
И я заставляю себя очнуться, вернуться в реальность. Мне ничего не остается, кроме как попробовать вскарабкаться на этот шпиль.
⠀
Подойдя поближе, я снова думаю о том, насколько же он высокий, он тянется вверх, кажется, бесконечно… Мотылек словно сходит с ума, он бьется и бьется о стекло, и со странным ощущением конца, финала, я открываю банку. Мотылек быстро исчезает где-то в высоте. Я закрепляю радио на поясе, зажимаю в зубах сигнальную палочку и начинаю взбираться.
⠀
Камень гладкий и острый на ощупь, от маленьких зазубренных краев ладони и пальцы покрываются крошечными красными надрезами. Я сильнее прикусываю светящуюся палочку, изо всех сил пытаясь подтянуться к следующему выступу. Я задерживаю дыхание и вытираю руки, теперь скользкие от крови о рубашку, и вдруг слышу...
⠀
Щелчки, рычание, ропот – громкий и ясный. Они поют на языке, которого я не понимаю. Пение перемежается шагами и хрустом костей, и криками, похожими на животные. Я оглядываюсь, смотрю вниз и вижу их – они стекаются к пещере из туннелей. Их сотни – бледные, многоногие, истощенные; некоторые в бинтах; у некоторых вместо лица один сплошной рот, испещренный влажными зубами. А некоторых я не смогу описать, потому что не могу даже объять их существование своим разумом. Словно ухмыляясь, они двигаются ко мне.
⠀
В их пении, в их шепотках, в их лицах я отчетливо чувствую их голод. Они подходят еще ближе, стягиваются к шпилю, и я вдруг осознаю, что они тоже собираются взбираться. Они словно переговариваются между собой странными звуками. Я не могу их понять, но чувствую их Грёзы, их ощущения – сожаление, печаль и похоть, голод, тоску, одиночество.
⠀
На секунду от этого я колеблюсь, их грезы всплывают в моем сознании, но боль в руках возвращает меня к реальности, и я продолжаю взбираться. Приходится двигаться быстрее – они следуют за мной, я слышу их глубокие рваные вздохи. Некоторые остаются на земле, и я уверен, что там, внизу, они рыдают, Грезят и жадно наблюдают, и мое сердце бьется так быстро, что, уверен, этот стук слышен в каждом уголке пещеры.
⠀
Останавливаться нельзя. Я не уверен, что приближаюсь к вершине, и не могу перестать думать о том, что все это напрасно, что Шпиль действительно будет длиться вечно. И я задаюсь одним и тем же вопросом: что если бы я мог вот прямо сейчас снова оказаться на поверхности? Что бы я сделал, если бы снова почувствовал солнце на коже?
⠀
Я позволяю себе обернуться, но зря. Весь шпиль покрыт мертвецами, они лезут друг на друга, наваливаются, как личинки, их движения хаотичны и сопровождаются щелчками костей. Их рты открываются и закрываются в предвкушении. Пол пещеры больше не виден – он целиком покрыт этими существами, новоприбывшие заползают на стены или наоборот падают в самую толпу, и их мгновенно топчут мертвецы, которые больше не могут спать, но чувствуют запах моих Грез.
⠀
Они все прибывают и прибывают, а я продолжаю восхождение. Силы постепенно заканчиваются, но и замедляться нельзя. Они почти добрались до меня, я чувствую их дыхание на ногах и от этого стараюсь заставить себя двигаться быстрее. Руки кровоточат, словно разодраны в клочья, каждый новый выступ приносит боль, и иногда я кусаю палочку так сильно, что она готова треснуть, и я думаю: если это случится, меня просто вырвет, и я рухну вниз.
⠀
Их пение – мелодия, которую напевают все мертвые, – становится громче.
Не знаю, вижу ли я свет или хочу верить, что вижу. Может, от кислородного голодания мозг уже не работает, как надо, но, клянусь, я вижу слабый просвет впереди.
Я продолжаю двигаться, отчаянно дыша, спина и руки невыносимо болят. Свет становится ярче и ярче. Я все еще слышу мертвецов позади себя, они слишком близко, и когда я тянусь в очередной раз к следующему выступу, что-то хватает меня за ногу. Я кричу, и светящаяся палочка падает. Одно из существ крепко держит меня за ногу, лодыжка зажата между длинными пальцами. Его рот широко открывается, оно пытается уместить туда мою ногу, я почти чувствую его зубы и десны, и руки скользят, я не могу толком удержаться из-за крови, покрывающей ладони...
⠀
Я представляю, как падаю, на землю, кишащую мертвецами, теряюсь в беспорядке тел и ртов, погружаюсь в их Грезы. Представляю, как застряну здесь навечно. Я ведь тогда даже не смогу умереть и останусь здесь, в голоде и мраке, Грезить и ждать следующего, кто придет сюда.
⠀
Я почти принимаю этот вариант, почти смиряюсь со своей судьбой, и в это мгновение кто-то хватает меня за запястье,
⠀
Нет.
⠀
Две руки. Они тянут меня вверх, поднимая, и существо ослабляет хватку на ноге. Мотылек пролетает мимо – я вижу его краем глаза всего на мгновение, а потом…
⠀
Потом я понимаю, что стою на поверхности.
⠀
Закат окрашивает небо в глубокий синий цвет, а я дышу.
⠀
Вдыхаю и выдыхаю. Я на свободе. Я выбрался.
⠀
Миллер подтаскивает меня к грузовику и заталкивает внутрь, это происходит так быстро, что я даже не успеваю сообразить. Те, другие, похожие на тени, ставят над дырой, из которой я вылез, странную штуку, и, кажется, один из них что-то нажимает, а потом говорит Миллеру:
⠀
– Поехали.
⠀
И машина стартует так быстро, что я невольно закрываю глаза. Позади нас слышится шум, вспыхивает свет; у меня вдруг перехватывает дыхание. Миллер жмет на тормоз, и мы почти мгновенно останавливаемся. Голова пульсирует, я поспешно открываю дверь грузовика, меня рвет на землю.
⠀
– Какого хрена? – пытаясь отдышаться, спрашиваю я.
⠀
– Сожалеем, – говорят они. – Мы не могли сказать тебе правду. Они должны были поверить, что ты в ловушке.
⠀
– Меня что, использовали вместо наживки?
⠀
– Мы бы предпочли другое слово, но, в целом, да. Если бы ты знал, они бы знали то же самое. Почувствовали бы. Уловили бы в Грезах.
⠀
Я думаю о красных светящихся палочках, покрывающих пол той огромной пещеры.
⠀
– А что с остальными? Сколько людей туда попало до меня?
⠀
Они молчат, обмениваясь взглядами, но наконец отвечают:
⠀
– Ты единственный, кого мы отправляли.
⠀
Бред сивой кобылы.
⠀
Я не верю в это, думаю, что они лгут, но что-то в их взгляде заставляет меня усомниться – ровно на секунду.
⠀
– Мы не уверены, что Ближайшие Родственники снова предложат тебе работу после такого.
⠀
Да и с меня уже хватило их «работы». Я хочу домой. Хочу вернуться к себе.
⠀
– Конечно. Позвони, если что-то поменяется.
⠀
Вряд ли что-то поменяется. Я готов прожить долгую и счастливую жизнь и ни на секунду не задуматься о Ближайших Родственниках.
⠀
Меня высаживают недалеко от дома, пытаются что-то сказать, но я поспешно выхожу, добавив: «Не надо со мной говорить». Я оборачиваюсь на них, смотрю на их уставшие, покрытые потом и кровью лица, и повторяю: «Не надо».
⠀
Я бесконечно благодарен за то, что снова стою на твердой земле, и даже не замечаю раскиданных в квартире и доме шприцов. Соседи ругаются и швыряют бутылки о стену – ну и пусть. Я дома. Вот что имеет значение.
⠀
***
Ночью, лежа в постели, я вдруг слышу странные звуки. Сначала кого-то словно рвет вне квартиры, а потом этот кто-то стучится в дверь.
⠀
А потом я слышу стук позади себя.
⠀
Может, это просто игра воображения, говорю я себе, и переворачиваюсь на бок. Но нет. Это не воображение.
⠀
На мгновение я представляю, что снова лежу в гробу. Я торопливо дергаю руками и ногами, чтобы убедиться, что все еще могу двигаться, и с облегчением выдыхаю.
Но стук не прекращается. Кто-то стучит в мою дверь, хотя я упорно это игнорирую. Даже закрываю ладонями уши. Матрас вдруг кажется странно неудобным, а когда я встаю и приподнимаю его, вместо пола под ним голая земля.
⠀
Почему под моим матрасом ничего нет, кроме земли?
⠀
И клянусь, когда я двигал матрас, я увидел под ним что-то. Словно бы чей-то глаз, наблюдающий за мной. А потом я моргнул, и все пропало.
⠀
И вот я стою над матрасом, чувствуя, как руки начинают дрожать, и тот, кто стучал в дверь, уходит. Я слышу удаляющиеся шаги, а следом за ними…
⠀
Я слышу голоса, напевающие всю ту же грустную мелодию.
⠀
~
Оригинал (с) Max-Voynich
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК и на нашем сайте
⠀
Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.