Вдоль горелой пустоши вился желтовато-серый дым, вызывая мрачную дрожь дневного солнца и искажая её очертания. Несколько человек рыли глинистую земельку, выкапывая свежую и объёмную могилу, рядом возвышалась на полтора метра гора мёртвых тел.
– Ох, братцы, а небо то плачет, сколько же мужичков полегло? – пробормотал парнишка, втягивая последние крупинки махорки из тлеющей самокрутки и обжигая коричневые от никотина, пальцы.
– Небо, говоришь, плачет? Жора, а может хоре уже языком молоть? – перестал выкидывать из ямы землю один из копателей, по его лицу бежали струйки пота, – покурил и лопату в руки!
– Палыч, да мне не в падлу для братушек потрудится, только мне в западло ещё эту немчуру хоронить, – выкинул почти выкуренный до нуля, бычок, парнишка и плюнув на ладони, спрыгнул в яму, – твари поганые, лежали бы в степи, пусть их бы гнилое мясо бы вороны поклевали…
– Что за разговоры? – рядом с трупами появился офицер в запыленной, и местами с промасленными пятнами, форме. На щеке чернела чёрная полоса запёкшейся крови, под фуражкой выглядывали красно-белые бинты.
– Ротный, я говорю, зачем мы ещё хороним этих фашистов? Пусть гнили бы, – не унимался Жора, вгрызаясь лопатой в красноватую глину, – эти уроды наших парней положили, много чести этим извергам…
– Разговоры мне! – офицер задумался на пару секунд уставшим и сочувственным взглядом глянув на мертвецов, – всех хоронить!
Ротный развернулся и пошёл чуть шатающей походкой от мужиков, скрываясь в густом, стелющем по низу, дыме.
– Да, Саныча не плохо контузило, вот мужик, уважаю, – Жора цокнул языком, выкидывая нарубленную, вязкую глину, – когда немецкие плюшки начали наши окопы вытюживать, я прости Господи, чуть не обделался. Я такого страха в жизни не испытывал, братцы… а он же поднялся и как закричит: «За Родину!.. За Россиюшку! За Сталина!». У меня весь страх и вышел… Вот же человек!
– Всем сейчас едино, и нашим солдатикам и ихним, – задумчиво заговорил о своём третий боец, – смерть всех уравняла, она такая — не привередливая, может завтра и нас приберёт к себе…
– Тьфу на тебя, Андрюха, накаркаешь, – передёрнул плечами Жора, – не-е-е, это без меня. Я должен ещё фуагу, э-э-э, фуагру покушать у них, в Европе. У-ф-ф-ф, а ещё хочу научится на велописеде кататься, а там потом гори оно синим пламенем всё. Опа, а что это такое?
Лопата со скрежетом ткнулось обо что-то жёсткое.
– Чяго там? – Палыч и Андрей прекратили работу и с интересом стали смотреть, как Жора подцепил лопатой что-то и с усилием подковыркнул, – ух ты, сабля!
– Даже ножны сохранились, правда проржавело всё к епени матери, – Жора поднял оружие и вытянул в руках, перед собой, – глядите братишки, тут двуглавый орёл, что ль?
– Он самый! – Палыч кивнул, – белогвардейская, самая настоящая. Ох помню, как они секли головы нашему брату в своё время.
– Ребятушки, тут чтоль могила? – Жора подпнул земельку сапогом, выковыривая в довесок к сабле бело-серый череп, – беляка подкопали?
– Возможно, тут в двадцатых тоже бои были в гражданскую, – Палыч грустно вздохнул, – надо же какое совпадение, я сам пацаном на лиманах, в Благовещенске за Революцию контру давил, считай в пятистах верстах отсель…
– Не-е, я не буду тут копать, – Андрей с хрустом выпрямил спину, – не по христиански в чужую могилу прикапывать соседей…
– Брось, Андрюха, им уж всё равно, – с воодушевлением Палыч снова приступил к земельным работам, – через час мы выдвигаемся, времени нет на новую могилу, тут уж почти выкопали… да и веселей будет благородию, пристроим мы к нему наших братишек, мож сагитируют его принять советскую власть!
– Ха-ха-ха, – заржал Жорка, подмигивая старшему однополчанину и так же начиная копать, – Палыч, ну ты даёшь!
– Ох, не правильно это всё… – вздохнул Андрей, покачав недовольно головой, после чего перекрестился и присоединился к бойцам, – с другой стороны, все мы одной крови…
– Ого! Мужики, а тут белый то не один, – опять нагнулся Жора и вытащил наполовину развалившуюся «будёновку», с красной вышитой звездой на уровне лба, – а этот уже наш!
– Это братская могила, – Андрей перестал копать и снял каску с головы, – тоже видать после боя собрали погибших и похоронили вместе, не разделяя на «красных» и «белых»…
– Ох и удобрена тут земелька то нашими костями, – грустно прошептал Палыч, так же снимая каску, – что ж это такое то, братишки?
Постояв пару минут преклонённо перед останками солдат гражданской войны, бойцы аккуратно выложили поверх, погибших в сегодняшней схватке и закопали. А уже через час, уставшая, и прореженная наполовину, дивизия, продвигалась вперёд, оставив многострадальное место боя.
На свежем холмике остался стоять сколоченный из обгоревших досок, крест, и на нем блестела медная таблица с нацарапанными гвоздём словами: «Всяк проходящий, склони голову -- тут лежат солдаты красной, белой и германской армий!»