Про звуки
Пациенту с циррозом печени заводят зонд Блэкмора. Очень толстый и мучительный зонд с двумя раздувающимися баллонами, нужен для остановки кровотечения из вен пищевода. Всю премедикацию пациент получил, но всё равно процедуру сопровождают чудовищные звуки — никакой метоклопрамид не выключит рвоту, когда в тебя запихивают такое. А наркоз тут давать плохо: чтобы зонд встал правильно, важен контакт с пациентом. Так что обезболиваем, приглушаем рефлексы и даём лёгкую седацию.
Утонченный ангиохирург, забежавший глянуть пациентку, рванул к выходу со словами: «Приснятся ещё такие звуки!»
Где-то вдалеке, у лифта, раздаются истошные крики, сперва приглушенные, они быстро приближаются и становятся невыносимыми. Две полуоглушенных медсестры завозят кричащую бабушку. Мощь её вокала выключает все аналитические способности, но слова «Убивают!» и «Саша спаси меня!» звучат довольно чётко. В истории болезни рекомендации психиатра: перевести в реанимацию, седатировать (расписан подробный рецепт), а когда заживёт палец — в больницу она попала с нагноившимся пальцем - вернуть назад, в психиатрический стационар, откуда её и привезли. Коктейль подействовал минут через десять, ещё десять минут ушли на укладывание на койку и набор лекарств в шприц. За это время бабушка не только не охрипла, но добилась потрясающей чистоты звука.
Дедушка, за которым приехала бригада, чтобы перевести его в инфекционную больницу, вдруг начинает кричать, что здесь ему нравится куда больше и он никуда ехать не собирается. Его голос составляет интересный дуэт с кричащей в соседнем блоке бабушкой.
Когда все крики стихают, зонд Блэкмора занимает правильную позицию, а звон в ушах немного приглушается, из ближайшего блока раздается стук. Стучит пациент с менингитом (догулялся с больным ухом!) Он ничего не слышит — тугоух изначально, а слуховой аппарат надевался на прооперированное ухо. В сознание он пришел совсем недавно, начал дышать сам — вчера, в разум вернулся очень частично. Сегодня мы собирались убрать трахеостомическую трубку. Смотрим с коллегами друг на друга, на лицах — понимание, что сейчас и он начнет говорить так же громко, как стучит... и переносим процедуру на потом.
Я меланхолично раздумываю, что мои наушники-затычки всё-таки сильно проигрывают лопухам с активным шумоподавлением, какие носят дома мои дети. А по особому блеску в глазах медсестёр понимаю, что седатики в крови бабушки спасли не только её от срыва голоса, но и всю бригаду от индуцированного психоза.
И тут из дальнего блока выходит шафранового цвета фигура — абсолютно голая, в пятнах крови поверх надутого асцитом живота и потёках кофейной гущи через безволосую грудь. Кровь течёт ленивой струйкой из открытого центрального катетера. В руке — тот самый зонд Блэкмора с раздутыми баллонами. Всегда удивлялась, как люди выдирают эти баллоны сквозь носовой ход.
Хочется сказать: Занавес. Но увы. Пока ординаторы с медсёстрами укладывают болезного на место, я звоню хирургу и выслушиваю всё, что он думает о наших способностях и уважению к его работе. Он прибегает с новым зондом Блэкмора, а я втыкаю наушники в оба уха и врубаю аудиокнигу на полную громкость.