Событие, о котором собираюсь поведать, произошло достаточно давно, еще в советские времена. Детали стерлись, посему мое повествование будет не строго документальным, а с привнесением некоторой художественности.
Сначала расскажу немного о Прокофии, как я его помню. Это был муж нашей родственницы Марии, мужчина крепкой комплекции и хорошего здоровья. Человек неординарный, с творческими способностями. Сочинял стихи по разным происходящим вокруг него событиям (помню, как он мне читал свой стих, написанный для соседей - безутешных родителей, у которых умер сынишка). Неплохо рисовал - двери в доме расписал красивыми пейзажами. Но как многие творческие люди на Руси, страдал неудовлетворенностью от жизни, каковую лечил регулярным приемом "веселящей огненной жидкости". А будучи человеком творческим, выпив, любил немного "загнуть" о чем-нибудь, что могло бы заинтересовать собутыльников, т.е. об окружающих людях и событиях. Помню, как мать мне с возмущением рассказывала, что Прокофий во время очередного возлияния заявил о ней, что "Ритка-то туберкулезом болеет, иссохла вся и скоро помрет...". Однажды, когда мне было лет 7-8, меня по какой-то надобности поручили его опеке на вечер, он повел меня к своим приятелям, и они целый вечер за рюмкой говорили "за жизнь", перемывая кости общим знакомым, а я, сидя на кровати, весь измаялся, поскольку в доме не было ни одной книжки, и заняться мне там было совершенно нечем (посему, наверное, и запомнилось это событие). Ну, и говорят еще, что выпивши, Прокофий становился драчливым, поскольку комплекция позволяла постоять за себя и Родину. Но я лично дерущимся его не видел.
Пока Прокофий работал машинистом, выпивать удавалось, все-таки, не так часто, как хотелось и моглось. А когда вышел на пенсию (а машинисты уходили на пенсию в 55 лет), то возможности и их реализация существенно возросли. Ну, Мария помучилась-помучилась, да и развелась с благоверным. И уехал Прокофий в родную Марычевку (то бишь станцию Заливную). И вот представьте себе: появляется в поселке здоровенный мужик (как Карлсон - в самом расцвете сил) с пенсией в 120 рублей (в те годы это была зарплата инженера. Я, работая ассистентом в политехе, имел оклад 120 рублей). А в поселке самогон стОит копейки, а закусь вообще растет на огороде, а что не растет - так можно укупить задешево. В общем Прокофий зажил там как при коммунизме (у нас в СССРе так, наверное, только члены Политбюро жили). Говорят, что к нему там какая-то молодка прибилась, лет на 30-35 моложе. В общем, счастье полным потоком излилось, но разве Господь позволит счастью вечным быть? Народ же разбалуется!
И вот однажды, "в студеную зимнюю пору" (в конце декабря 1980 года) позвонили в локомотивное депо из Заливной и оповестили, что их бывший работник Прокофий "почил в бозе". Понятно, почему позвонили: депо не забывало своих пенсионеров и завсегда участвовало в похоронах (ну, там, гроб делали, венок, транспортом помогали, материальную помощь выписывали). Но одно дело, когда похороны в Бузулуке, и совсем другое, когда где-то вдалеке. И вот из депо звонят нашему бате и говорят примерно следующее: "Степаныч, там в Заливном умер Ваш бывший родственник - Прокофий. Не могли бы Вы туда съездить и прикинуть, чем мы можем помочь?" Батю нашего два раза уговаривать не надо, поскольку он активный общественник, и завсегда "интересы обчества уперед своих поставляет". Он живенько собирается и с ближайшим поездом отбывает "на место происшествия".
И видит на месте "картину маслом": кладбище - за поселком, и дороги к нему нет, точнее дорога занесена глубоким снегом (видимо, народ давно не умирал, и проторенная дорога была не нужна). Проехать можно только на танке или тракторе (каковых достать сложно). Можно, конечно, на лыжах, но по снежной целине и самим сложно идти, а гроб катить совсем не в жилу, тем паче, что Прокофий, как я уже говорил, комплекции был нехилой. А ведь еще и могилу копать нужно. Вот такая незадача!
Но коммунисты не пасуют перед трудностями, и наш батя, гуляя в медитативной задумчивости около вокзала, узрел какую-то железнодорожную ветку, коя, вроде бы, шла в сторону кладбища. Рекогносцировка показала, что за кладбищем есть какие-то строения (то ли элеватор, то ли амбары или склады), и ветка идет именно к ним и проходит недалеко от кладбища. Ветка, конечно, тоже порядком занесена снегом, но преграда ли это для тепловоза с его двумя тысячами лошадиных сил? Батя звонит в депо, докладывает о проблеме, предлагает решение. И вот из Бузулука присылают локомотив с грузовым вагоном. Ну а далее, как говорил Шерлок Холмс, "это элементарно, Ватсон".
В вагон загружается необходимый для копки могилы инструмент, необходимое для копальщиков "горючее" и закусь, гроб и сопровождающие лица (оркестра, вроде бы, не было). Процессия торжественно отъезжает - Прокофий на постоянное место жительства, остальные - на временное пребывание (вспомнилось по ассоциации, что военных, особенно высокого чина, хоронят нередко по-военному, на орудийных лафетах. А здесь машиниста хоронили по-железнодорожному, случай, думается, нечастый, достойный упоминания). Всё остальное было делом похоронной технологии, каковая у нас неплохо отработана, поскольку достаточно часто применяется и не требует подробного описания (да я и не знаю конкретных подробностей для данного случая). Такая вот история.