Мой дорогой друг!
Мне так стыдно за то, что в прошлом письме я был настолько без ума от своего открытия, что забыл даже о минимальных правилах приличия. Сейчас, прошу, позволь приветствовать тебя, хоть и запоздало, но искренне. И благодарить.
Надеюсь, мне позволительна и дальнейшая искренность, даже с учётом того, что в прошлом письме я позволил себе её неприлично много. Обратного пути уже нет. Однако, не могу не выразить благодарность за то, что ты отнёсся к моим словам со всем возможным пониманием. Если честно, я удивлён, что не любуюсь сейчас прелестными пейзажами из окон заведения для больных душой. Мой дорогой друг, ты веришь в здравость моего ума больше, чем его носитель. Не буду скрывать, я сомневался и сомневаюсь до сих пор в том, что не скатываюсь в бездну беспомощного безумия. Найти подтверждающие или опровергающие это факты не выходит. Возможно, я их игнорирую. Возможно, всё то, что изложено в этом письме ниже, и является теми самыми фактами. Сейчас я не могу позволить себе уверенность хоть в чём-то.
После прошлого письма ситуация стала ещё сложнее. Я всё крепче убеждаюсь в мысли, что это тело мне не принадлежит. Нет, оно не причиняет мне боль и не действует против моей воли, но с каждым днём становится всё неуютнее, теснее и слабее.
И отражения. Сложно объяснить. Все эти зеркала… я и раньше относился к ним с неприязнью, но сейчас это просто невыносимо. Каждый раз из них на меня смотрит одно и то же разное лицо. Нет-нет-нет, не так. Каждый раз на меня из них смотрят одними и теми же глазами разные лица. Или даже не так. Описать это чувство, кажется, невозможно, но просто необходимо. Понимаешь, я стою перед зеркалом, смотрю в него, вижу в нём своё лицо – это я понимаю разумом – но лицо это постоянно разное и, при этом, одно и то же. И речь идёт не о выражениях, эмоциях, усталости и бодрости. Мне всё ещё сложно подбирать слова для описания того, что происходит и иногда, прошу, прости мне это сравнение, кажется, будто я пытаюсь объяснить слепому цвета.
А это письмо даётся мне ощутимо тяжелее.
Знаешь, управлять телом с каждым днём всё сложнее и сложнее, но при этом ничего не меняется. Я всё так же свободно двигаюсь, мыслю и справляюсь с дневными обязанностями. Но утомляюсь в разы быстрее. Возможно, это воображение подыгрывает больному разуму, сплетая несвязанные вещи крепкими путанными узлами. Жаловаться на усталость, забывая про упрямо растущий темп жизни, неприлично. Мой друг, ты когда-нибудь увязал в воздухе?! Нет-нет-нет, не так. Знакомо ли тебе такое, сталкивался ли ты, замечал ли хоть раз то, что я попытаюсь описать далее?
Я стал замечать это недавно. Мир будто тормозит меня. Он словно не желает, чтобы я по нему передвигался. Будто утопить меня навечно в одной точке пространства просто необходимо. Сейчас это происходит чаще и чаще, потому я стараюсь не выходить из дома: здесь не такие утомительные расстояния. Знаешь, за стенами, кажется, воздух бывает ужасно вязким. Но, наверное, не с этого стоит начать.
Давай я просто расскажу, как это происходит, раз иных вариантов мой разум не видит? Пускай это и прозвучит совсем глупо. Иногда я ловлю себя на ощущении, будто на шаги трачу больше энергии, чем должен бы. Будто иду, но остаюсь на месте. Будто воздух… да… вязкий. Будто я… Как-то глупо это звучит. Трачу сил несоизмеримо результату, знаешь? И чем больше, упрямее, быстрее, тем, в итоге, медленнее и бесполезнее. Словно в кошмарном сне. И так хочется собрать всё, что есть и рвануть вперёд, вырваться из опутавшей тело беспомощности, что, иногда, я этим порывам поддаюсь, но чаще и чаще безрезультатно. А ты когда-нибудь чувствовал, что на действие тратишь больше сил, чем обычно, получая при этом меньший результат? Я больше не знаю, как сформулировать эту мысль. Странно, ведь перед началом этого письма она казалась такой простой.
Говорить о приобретённом достаточно сложно, потому позволь закончить рассказом о том, что было потеряно. Итак, я больше не чувствую от этого тела ни боли, ни голода. Так странно осознавать, что тело не просит ничего. Правда, боль меня не столько покинула, сколько изменилась. Острая, резкая, поверхностная и телесная исчезла, да. Усилилась та тягучая, медленная и неясная. Знаешь, та самая, которую не осознаёшь, как боль. Я больше не способен гореть – я тлею. Иногда кажется, что потерялось что-то ещё, но что именно, пока не ясно. И знаешь, это письмо уже утомило меня.
Прости.
