Ответ на пост «Вопрос»
а знаете, почему вампиры не отражаются в зеркале? вообще? даже в одежде?
потому что это галлюцинации.
а знаете, почему вампиры не отражаются в зеркале? вообще? даже в одежде?
потому что это галлюцинации.
Пошли мы как-то с девушкой в сауну. Звучит как-то пошловато, не находите?
При слове «сауна» на ум приходят пузатые мужики, алкоголь и проститутки.
Но мы в самом деле хотели сауну. Настоящую, финскую. Просто посидеть в тепле, пообниматься. Ничего пошлого.
Но я, конечно, не мог не выпендриться. И выбрал банный комплекс, в котором была фишка: «комната смеха». Как основательный и заботливый мужчина, я приехал туда заранее, на рекогносцировку, так сказать.
«Комната смеха» оказалась обычной комнатой отдыха с двуспальной кроватью и зеркалами на стенах и потолке.
Отражали они как-то странно...
- А что тут смешного, простите?
- Поймёте, - сказала девушка-администратор. – Когда разденетесь. Вы с женой будете?
- Ага, и с детьми.
- Нет, я к тому, что предупредите её заранее. Это на любителя.
- Разберемся…
В общем, приехали мы. Заказали еду. Поплескались в бассейне, погрелись. Ну и, пошли в эту комнату… Задним числом перебирая подробности этого нашего отдохновения, я спрашиваю себя: секс-то был? Кажется, да. А может, и нет.
Потому что я вдруг увидел себя с дубиной между ног. Огромной такой, разве что не сучковатой. Я вроде бы в зеркале был сам на себя похож, если искажен, то совсем немного, но я был, мать его, с Молотом Тора!
А девушка… девушка вроде бы была тоже на себя похожа, но с такой пятой точкой, что Ким Кардашьян, случись ей присутствовать при этом, наверное, испепелилась бы от стыда!
Я честно попытался взять свою подругу, она – мне отдаться.
Её груди были до пола, я размахивал какой-то веревкой. Ее попа становилась как две горы, а моя – плоской, как блин. Ее руки внезапно удлинялись до бесконечности, а коротко стриженый лобок становился какой-то бородой. Обнимая ее, я чувствовал себя 6-руким Шивой, а она обхватывала меня 18-ю ногами. Про волосы и говорить не буду – впечатление было такое, что мы не на постели лежим, а на её прическе…
В общем, мы ржали. Просто как кони. Выходили, падали в бассейн, почти захлебываясь, надрывались, вытирали слезы, выпивали воды – и бежали обратно в комнату.
Вот пишу и спрашиваю себя: может, это всё мне привиделось? Выпили много? Или оба были озабочены? И черт возьми, где производят такие зеркала? Покажите мне это место! Может, в Гусь-Хрустальном?
Не помню, как мы вышли оттуда. И как заказали такси.
Таксист, который нас вёз, до какого-то момента сохранял самообладание, но не удержался, спросил:
- Концерт Петросян были, нет?
"Графиня и Сантехник" - лучший канал историй. Заходите, читайте, обсуждайте.
У Антона были кудри, серые глаза, широкая улыбка и капитанство в баскетбольной команде. У Кати были толстые очки и прыщ на левой щеке. На информатике компьютер Кати стоял справа от Антона, а потому дверь в ванную была закрыта весь вечер. Катя настырно чередовала рыдания, выдавливание прыщей и ненависть к своему отражению. Царь-прыщ сдаваться не желал, а только растёкся краснотой на всю щёку, словно подбадривая своих мелких товарищей, и сочился сукровицей.
— Хватит крутиться у зеркала, себя потеряешь! — раздражённо прокричала из-за двери бабушка. — Отец вот-вот вернётся, а ты даже пол вымыть не соизволила! Постыдилась бы, бездельница, вся в мать пошла!
Подождав, пока ругань прекратится, Катя выскочила из ванной, стараясь не привлекать внимание прошмыгнула в свою комнату, заперлась. Бабушка объявилась в их доме полгода назад и исчезать не планировала. С тех пор исчезнуть мечтала сама Катя. При отце-то бабушка была примерной, буквально благородной леди прошлой эпохи, но наедине не давала внучке житья, а ещё то и дело бранила невестку.
Маму Катя помнила смутно, что с ней случилось не знала. Иногда, когда Катя долго разглядывала в зеркале своё лицо, ей мерещились похожие черты — почти такие же, но красивее, без прыщей, в обрамлении медных локонов. В почти такой же цвет красилась бабушка, словно всё ещё завидовала непутёвой невестке, даже столько лет спустя… Сколько — точно Катя не помнила. Мама исчезла из её жизни как-то плавно, незаметно, без травм и истерик, забрав с собой и все яркие воспоминания. Кажется, тогда у них тоже гостила бабушка. Наверное, из-за неё папа так быстро перестал говорить о маме.
Катя рассматривала в карманном зеркальце свой прыщ. Она слышала, как в прихожей хлопнула дверь — пришёл отец. Бабушка засуетилась вокруг него, проводила на кухню. В комнату дочери он снова не заглянул. Это прежде папочка посвящал все вечера Кате, теперь же лишь безразлично скользил по ней взглядом, когда Катя совершала вылазки к холодильнику. На сей раз отец нахмурился, словно вспоминая что-то важное.
— Завтра на ужин придёт Ольга, — наконец изрёк он. — Да, пора вас уже познакомить.
Кивнул сам себе и снова уткнулся в книгу.
Ольга была его новой пассией, это Катя знала из обрывков разговоров, которые долетали через закрытую дверь её комнаты. Восторга от предстоящего знакомства девушка не испытывала.
Информатика прошла хорошо. Лучше, чем могло бы быть. Да и все остальные уроки тоже. Одноклассники предпочли не замечать ни прыща Кати, ни её саму — здоровались, обходили. Антон даже не взглянул в её сторону, и это было к лучшему.
Катя шла домой как можно медленнее, самым длинным путём, избегая людных мест.
— Опоздала, бестолочь, — зло прошипела бабушка, открыв дверь. — Иди умойся быстро, замажь рожу, не то Ольга подумает невесть что.
И встала в проходе, загораживая собой кухню.
— Кто там пришёл? — донёсся оттуда незнакомый женский голос.
— Никто, милая, — защебетала бабушка. — Как тебе котлетки? Подложить ещё одну?
Катя юркнула в ванную, принялась густо мазать щёки тональником. Ложился крем плохо — над давлеными прыщами расцветали влажные пятна. А ещё скрываться не желала чёртова морщина, протянувшаяся от носа к уголку рта, совсем как у бабушки. Наверное, и правда, не стоило так усердно кривляться у зеркала. Когда лицо из красного стало неестественно-бежевым, Катя рискнула выйти.
— Здравствуйте, Ольга, — вежливо поздоровалась она.
— Здравствуй… — Озадачено повторила высокая эффектная блондинка. — Дорогой, ты не говорил, что у тебя есть дочь.
Отец замялся.
— Как-то… не знаю, любимая, как так вышло. И что на меня нашло?
Ольга положила на его ладонь свою, безупречную, с длинными изящными пальцами и аккуратным маникюром.
— Ничего, дорогой. Я переживала, примешь ли ты моего сына, но теперь вижу, что всё будет хорошо.
Она хорошо смотрелась рядом с отцом. Элегантная, утончённая, светлая — об руку с серьёзным, прямым, брюнетистым. Они подходили друг другу, как инь и ян.
Пробормотав что-то невнятное, Катя ускользнула к себе. Никто не возражал.
Одно было хорошо — сосредоточившись на ублажении Ольги, бабушка забывала о Кате. На время. Стоило гостье уйти — придирки начинались заново. Отец проводил с Ольгой всё своё время, возвращался всё позже, столкнувшись с дочерью в коридоре едва фокусировал на ней взгляд. А потом перестал замечать вовсе.
Антон чувствовал себя неловко. Хахаль матери был непорядочно красив, статен и с зачёсанными чёрными волосами походил на мафиози. А ещё он был вежлив. По-настоящему, искренне непоколебимо вежлив, совсем не как молодящаяся карга, которая натянуто улыбалась Антону с порога.
Чуть позже Антон не мог сам себе объяснить, что так оттолкнуло его в этой леди почтенного возраста — её каштановые волосы ещё не были тронуты сединой, морщинки виднелись лишь в уголках глаз. Держалась она подчёркнуто-дружелюбно и даже красилась изыскано, получше одноклассниц Антона — прыщик на левой щеке был талантливо загримирован под родинку.
— Я приготовила для тебя комнату, солнышко! — заворковала старушка и увлекла Антона вглубь квартиры. — Ну как, тебе нравится?
Комната была светлая и просторная, но обставлена как-то по-девчачьи. По пустым полкам ползло вьющееся растение, в зеркале на шкафу отражалось розовое кресло.
— Очень мило с вашей стороны, — заверил Антон.
— Ах, тогда у тебя есть время представить, как ты разложишь здесь свои вещи! — просияла старушка. — А я пойду, помогу Оленьке на кухне!
Она упорхнула, прикрыв дверь. Антон бросил рюкзак на кровать, ещё раз огляделся, подошёл к зеркалу. Задрал футболку. Кубики пресса вычерчивались под кожей хорошо, но всё остальное… Антон мечтал быть крепким, как хахаль матери, но его собственное тело отличалось долговязой худобой. Ещё и эти вихры, делающие похожим на одуванчик…
На миг Антону померещилась какая-то тень. Он обернулся, но свет из окна был ярок, как прежде. «Наверное, птица пролетела,» — подумал Антон и продолжил разглядывать невпечатляющие мускулы.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Автор Волченко П.Н.
- Да, вот вы, молодой человек. – я оглянулся по сторонам, но сомнений не было, - ухоженный, с лакированным ногтем, палец фокусника указывал прямо на меня. – Вставайте. Смелее, смелее! Идемте.
И под нарастающий грохот аплодисментов я поднялся со стула и на негнущихся ногах пошел к сцене. Все смотрели на меня и от этого делалось невыносимо стыдно и дико страшно, до дрожи в коленях.
- Так, осторожно, здесь ступенька. Здравствуйте. Представьтесь.
Почти в лицо мне ткнулся микрофон и я тихо промямлил:
- Вит… Виктор.
- Дорогая публика, поприветствуем Виктора! – шквал аплодисментов ударил по ушам. И пока в зале хлопали, гремели, фокусник быстро сказал мне.
- Витя, успокойтесь.
- Угу. – кивнул я и мне почему-то и вправду стало чуть спокойнее.
Фокусник сделал быстрый резкий жест, и в зале разом наступила тишина. Он дьявольски улыбнулся, вскинул руки и спросил у зала:
- Слышали ли вы о похищении душ? – зал молчал, хотя от него ответа и не требовалось. – Слышали ли вы, о глубоком трансе? О состоянии, когда…
«О боже, зачем я пошел на это представление» - думалось мне тем временем, - «ведь никогда же не любил ни фокусы, ни фокусников, так зачем же?». Да и фокусник попался какой-то странный. Обычно они сразу переходят к представлению, а этот распинается, руками машет, и помощницы у него нет.
- Итак, Виктор, вы согласны отдать мне свою душу и ввергнуть свое тело в пучины транса?
- Что? – не понял я, а потом быстро сказал в подставленный к носу микрофон. – Да.
- Замечательно, он согласен. Реквизит! – он вскинул руки, и в это же мгновение парочка плечистых работников сцены вытащили на подмостки большое, не вид невероятно древнее, зеркало в витой раме.
- Почтенная публика! Не будет ни черных ящиков, ни пустых пассов руками. – он внезапно оказался рядом со мной, рука его змеей обвила плечо. – Виктор, посмотрите в зеркало, посмотрите в глаза своему отражению. Смотрите! Ему не ведомы чувства, оно только ваше отражение. Хотите поменяться с ним местами? Хотите перестать мучаться совестью? Хотите?
Зал притих, и когда мои глаза встретились с глазами отражения, голос фокусника прогремел под сводами зала:
- Он дал согласие!
В одно мгновение мир перевернулся, все изменилось, поменялось…
Я увидел зал, фокусника, публику, ожидающую чуда, и себя – пустое тело с пустыми глазами, что уставилось в меня незрячим взглядом. Уставилось в зеркало…
Я подался вперед, но почувствовал преграду. Твердую, холодную, непробиваемую: как самое чистое, отмытое до бесконечной прозрачности стекло.
- Выпустите меня, выпустите меня отсюда! – я истово замолотил кулаками о преграду. – Эй, ты! Выпусти!
В зале появилось замешательство. Люди смотрели то на мое тело, то на меня, на отражение, бившееся за невидимой преградой. И вдруг сверху на зеркало упала черная полупрозрачная ткань. Все закрылось темной дымкой, и из зала меня больше не видели. Смутно, через тонкую пелену ткани, я разглядел, как мое тело послушным болванчиком, исполняет приказы фокусника, как оно гнется под невероятными углами, как сгибает моими руками железные прутья…
Все то время, сколько длилось выступление, я бился, бился о стекло как муха. Я пробовал его на прочность плечом, бил ногами, я кричал, я надрывался, но все тщетно. Я устал. Я стек по стеклу, размазывая по нему слезы. А потом я оглянулся…
Огромный зал, такой же как и там, за стеклом. Только сидят в нем не люди, а пустоглазые болваны. Лица манекенов. Полный зал манекенов, и у всех стеклянные глаза бусины. Мертвый театр. Тут были все, только фокусника тут не было.
Я облизнул пересохшие губы, было рванул вновь на стекло, но запутался в ногах и рухнул, под невидящим взглядом толпы. Зал ожил, зал взорвался аплодисментами, аплодирующие манекены, все как один. Я рванул прочь, прочь из зала, туда, откуда двое рабочих выносили это древнее зеркало. Выскочил и наткнулся на них, на тех самых рабочих сцены. Врезался в одного грудью, тот отшатнулся, упал, начал медленно подниматься. Медленно и механически, словно упрямая кукла. Я смотрел во все глаза на его неподвижное лицо, которому только лакового блеска не хватало, для того чтобы он стал куклой полностью.
Бежать, бежать отсюда. Стремглав по захламленным коридорам, вверх и вниз по лестницам, от двери к двери – лишь бы поскорее вон. Вырвался, улица, полная людей, полная манекенов. Идут, двигаются, едут, гуляют. Но все мертвецы, все пустые. Я кинулся в подворотню, и замер за проржавелым мусорным баком. Оттуда, я во все глаза смотрел на этих… Они вели себя как люди, полностью как люди, но только были они не живые. И даже улыбки были на их не живых лицах, но улыбки вечные, располосованные, застывшие.
Я долго прятался там, пока один из манекенов, не свернул в мою сторону и механической походкой не пошел ко мне. Я вжался в стену, замер и дышать перестал. Манекен подошел, мазнул по мне невидящим взглядом, и так же механически перевернул ведро в мусорный ящик. Развернулся и пошел обратно.
Я выглянул, и проводил удаляющийся манекен взглядом. Тот не оглянулся, не остановился, он просто дошел до поворота, свернул, и пропал за углом. Я осторожно пошел следом, остановился, так и не выйдя из тени подворотни, и стал смотреть. Они все шли и шли, но никто не обращал на меня никакого внимания. Я шагнул на свет, влился в поток и пошел. Было страшно: я пытался не оглядываться по сторонам, я старался думать, что все в порядке, что все как надо, но то и дело озирался по сторонам. Лица, пустые лица. Встречные, идущие рядом – кругом пустые. Особенно пугали дети. Непривычно было видеть их, таких радостных, таких живых там, в моем мире, и таких ненастоящих здесь.
Я шел домой. Вот только постоянно приходилось поправляться. Глаза узнавали окружающее, а ноги несли в другую сторону – вместо влево, вправо.
Я свернул на очередном повороте, и врезался в красивую девушку. Она отлетела, упала, и стала медленно подниматься. Глаза её, уставленные в одну точку, смотрели в никуда. Я смотрел за этой понтамимой недвижно. Я ждал. Я хотел, чтобы она сейчас вскочила, закричала на меня, врезала бы от души мне своей красной сумочкой или бы злобно на меня зашипела. Ничего этого не было. Она поднялась, одернула задравшуюся юбку, и снова пошла вперед, прямо на меня. Все так же механично, все так же не живо. Снова врезалась, уперлась, остановилась, как робот у которого произошел сбой в программе.
Я сделал шаг в сторону, и она пошла вперед, как ни в чем не бывало. Я встал на дороге у мужчины, тот, не сбавляя шага, ткнулся в меня корпусом, я отшатнулся, и он прошел мимо. Они меня не видели. Никто меня здесь не видел, только те, в зале, чему-то аплодировали. Может быть мне, а может быть и чему-то другому. Но я был в их мире, я был материален, я был здесь…
Домой я не пошел. Зачем куда-то идти, чтобы улечься, посидеть – если все это можно сделать где угодно. Хоть прямо на улице, лишь бы на тебя никто не наступил. Я вошел в мебельный магазин, улегся на кровать, и тупо стал смотреть на происходящее. Манекены заходили в магазин, манекены выходили из магазина, манекены покупали, манекены платили деньги и забирали товары. Если не придираться, если не приглядываться – они могли бы сойти за людей. Почти живые, но только почти…
Вечерело. Магазин опустел. Остались только манекены продавцы. Они механически закрывали замки, опускали жалюзи, проверяли выручку. Дверь в последний раз звякнула, вышел последний из продавцов, погас свет. Я закрыл глаза и уснул. Промелькнула дурацкая мысль: «может когда я проснусь, всё встанет на свои места?».
Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Распахнул глаза, вскочил, испуганно посмотрел – это был всего лишь покупатель. Он невидящим взглядом смотрел прямо впереди себя и руками проверял матрас на мягкость. А то, что ему под руки попало мое плечо - всего лишь стечение обстоятельств.
Я поднялся, протер глаза. Хотелось есть, хотелось пить, хотелось уйти отсюда куда-нибудь, где не будет всех этих не живых людей, но с последним было куда сложнее. Найти еду и питье – было делом простым. Зашел в нужный магазин: взял, съел, выпил. Сначала я выпил минералки, а потом посмотрел на манящие полки с алкоголем. Бутылки были красивые, свет на них падал нежно, отливая блеском на покатых их боках.
Подошел, бесцеремонно отпихнул плечом пузатый манекен, взял пиво. Поморщился. Не мне же оплачивать банкет. Рука потянулась к картонной упаковке, скрывающей в своих недрах действительно хорошее, судя по цене, бренди. Распаковал прямо там, на месте, свинтил скрипучую пробку и отпил прямо из горла. Сивухой чуть отдает, а так – нормально.
Бутылку в сторону. Новая картонная коробка, теперь вроде коньяк, её вскрыл, пробка визгливо вывернулась из горлышка, отпил – это получше. Жаром накатило. Ну вот и хорошо. Прямо с бутылкой пошел дальше по рядам: выбирать закусь. Набил карманы шоколадом, понапихал туда же сырных косичек, упаковки нарезки, сухие колбаски, еще какую-то снедь и со всем этим вышел из магазина на улицу. Душа просила отдыха.
В ближайшем дворе разместился на лавочке, вывалил из карманов чуть запасов, и приступил к попойке. Пилось легко и приятно, заедалось тоже не без удовольствия. Коньяк кончился на удивление быстро. Я пошел затариться еще, только на этот раз я был мудрее – взял сразу две бутылки.
Через часок, мне уже казалось, что детишки, резвящиеся в песочнице – настоящие, что люди вокруг вполне живые, и что всё в принципе не так уж и плохо. А я все пил и пил, и становилось мне все лучше и лучше. Очень смутно припоминается, как свинчивал пробку с третьей бутылки, как ходил отливать куда-то, как упал где-то, как поймал кого-то и что-то пытался ему втолковать, а тот все трепыхался, трепыхался, пытался вырваться и шел дальше своим путем…
На утро ужасно болела голова. Трещала, просто лопалась. Я долго не открывал глаз, и все только думал о том, что болит голова, ужасно болит голова, нестерпимо болит голова…. И всё. Когда же веки мои распахнулись, я ничего не понял. Я смотрел в беленый потолок, с потолка свешивалась неплохая хрустальная люстра, где-то на периферии зрения расположился шкаф. Судя, по мягкости под головой, уложена она была на подушку, а вспотевшее тело и жаркое его тепло говорили о том, что я еще и одеялом накрыт.
С трудом поднялся с кровати, едва не упал, и, шатаясь, побрел по незнакомой квартире. Вышел в коридор, огляделся, увидел дверь с привинченной табличкой - мальчик под душем, и вломился туда. Вода из крана полилась звонко и радостно. Сунул голову под прозрачную струю, и только когда в голове чуть перестало гудеть, начал пить. Жадно, яростно, громкими глубокими глотками. Жить стало немного легче. Когда брал полотенце, увидел ссадины на костяшках кулаков. Наверное вчера с кем-то подрался. Хотя как тут подерешься, когда ты для них не осязаем абсолютно.
Сел на край ванны. Как попал в эту квартиру? Не знаю… Попытался хоть, что-нибудь вспомнить, но в голове осталось лишь то, как держал какого-то упитанного мужика, и кричал ему о том, что они все тут слепые, что они манекены, а я один такой – живой. Может это я его и бил. Хотя нет, он вроде бы ушел: вырвался и как ни в чем не бывало зашагал дальше, а я упал в кусты у тротуара.
В дверь ванной постучали, и веселый голос спросил:
- Что друг, проснулся?
- Угу. – буркнул я, и, превозмогая качку у себя в голове, поднялся и распахнул дверь.
Передо мной стоял высокий, поджарый парень в семейных трусах и с огромной татуировкой во все плечо. На лице его белела яркая улыбка, на голове растрепанным ежиком торчали непокорные волосы.
- Плохо? – спросил он уже не громко и даже участливо. – У меня пиво есть, будешь?
- Угу. – я снова мотнул головой и побрел следом за парнем на кухню.
Он распахнул холодильник и в его прохладной белизне я увидел великое множество бутылок, колбас, тортов, фруктов и прочей снеди. Но взгляд приковывало конечно же пиво, прохладное, в запотевшей бутылке, открыть пробочку с легким «чпок» и будет оттуда виться этакий дымок-парок с ароматом хмеля.
Парень достал бутылку, сделал тот самый «чпок» и вручил мне холодную бутылку. Я тут же припал к горлышку, кадык заходил ходуном. В голове промелькнула веселая мыслишка: «а жизнь то налаживается!».
- Недавно здесь? – спросил парень, когда я оторвался от горлышка.
- С позавчерашнего. – ответил я быстро, а потом вкрадчиво спросил. – А где это «здесь»?
- Здесь это здесь. В Фокусе. – он сделал широкий жест рукой.
- Где?
- В Фокусе. – он усмехнулся. – Я сюда через фокусника попал, он там что-то с зеркалом мутил, и вдруг я здесь. Жуть конечно. Вот я это все Фокусом и назвал. А ты сюда как?
- Тоже, через фокусника. А ты здесь уже сколько?
- Хм… - парень задумался. – Наверное уже месяц, а может и больше. Я как-то внимания не обращал.
- И как ты тут. – я приложил бутылку ко лбу – хорошо.
- Как? Замечательно я тут! Жрать есть, пить есть, все что надо есть. А эти… Эти пускай себе бродят, мне они не мешают.
- Не мешают? – я даже удивился. – Они же… они же не живые.
- Умоляю тебя, не живые. Я в морге работал, знаешь сколько я там на этих не живых насмотрелся? Так что все путем. – он встал, достал из холодильника виноград и вдруг схватил меня за руку. – Денис.
- Виктор. – выпалил я, едва не вздрогнув.
- Будем знакомы, Виктор.
- Будем.
Дальше мы сидели молча. Я все никак не отваживался его спросить, что он думает делать дальше, а он просто трескал виноград, то и дело сплевывая косточки в пепельницу.
- Чья квартира? – спросил я несмело.
- Моя. Мой же этот, двойник, там – с фокусником остался, а я вот тут. А ты, кстати, чего домой не пошел?
- Да знаешь… Подумал, что зачем мне домой? Тут же можно где угодно завалиться.
- Правильно подумал, но опрометчиво. Меня один раз чуть машина не сшибла. Тетка толстая знаешь как ногу отдавила? Во! – и он бухнул пяткой о стол. Действительно, тетка наступила ему на ногу не слабо: нога была чуть опухшая, на костяшках темнели синяки. – Я ее догнал потом, такого пенделя отвесил! А ей то что, она ж болванчик. Носом пропахала и дальше пошла.
- Слушай, а ты не знаешь, кого это я вчера? – протянул вперед одну руку, показывая сбитые костяшки.
- Это. Это ты Кузьмича с третьего подъезда. – он увидел, как испуганно взметнулись мои брови, и успокаивающе добавил. – То есть его болванчика. Ты его, мне кажется, вообще – убил.
- Убил?! – я вскочил, стул вылетел из под ног.
- Ну да. Ты сядь, чего нервничаешь. Это болванчик. Кукла, пустышка. Я их… - и он внезапно замолчал, закусил губу, а после добавил. – Короче, не заморачивайся.
- Ладно… - согласился я, поднял стул, уселся за стол. – Я еще пива возьму?
- Да я тебя умоляю! Хоть весь холодильник выгреби – супермаркет за поворотом.
- Спасибо.
- Как выбираться думаешь? – спросил я, пока шарился в холодильнике.
- Выбираться? А за нафиг? Тут же хорошо. Тепло, светло и мухи не кусают.
- А как же... – я повернулся к нему, пространно махнул ладонью. – Как же наш мир?
- Наш мир – говно. – сказал он серьезно. – У меня там кредит, у меня там алименты, у меня там справка о судимости.
- А тут?
- Тут у меня полный холодильник, магазин за углом, солнышко светит и никому от меня ничего не надо.
- Не знаю, мне кажется я бы с ума сошел… Еще эти тут…
- Да ладно, привыкнешь. – он отмахнулся, сунул в рот целую пригоршню винограда и стал сосредоточенно жевать. Только сейчас я заметил в его глазах сумасшедшие искорки, странный какой то блеск. А еще заметил в углу кухни бейсбольную биту. С вмятинами. Мытую, но с размазанными красными потеками.
- Я пойду?
- Угу. – ответил он, продолжая жевать.
- Ну, пока.
Он проглотил виноград и сказал весело:
- Пока. Ты это, заходи если что.
- Конечно.
Я вышел в коридор, одним глотком допил остатки пива, поставил пустую бутылку под вешалку и вышел в подъезд. Спускаясь вниз по лестнице, я увидел разводы крови на стенах, а кое где и кровавые отпечатки ладоней. Почти свежая кровь, еще до черноты не успела высохнуть. Приложил ладонь к отпечатку – моя. Наверное всё таки убил…
По лестнице, навстречу мне поднималась девочка. Хорошенькая такая, ухоженная, с бантиками на длинных косичках. Я покорно отошел в сторону, она прошла рядом, не посмотрев в мою сторону. Все как всегда. Только теперь не так страшно. Привычно уже что ли. Может и прав Денис, может и правда – тут не так уж и плохо? Живет же как-то. Надо полагать и другие тут живут, все те, кто через фокус прошли. Вот, теперь мы все в фокусе.
На улице ярко светило солнце, на улице шумела зеленая листва, на улице ходили манекены с мертвыми глазами и я. Я решил пойти проведать тот самый театр, через который я сюда попал. Пойти, и спокойно, без нервов, посмотреть на это чертовое зеркало, облазить его, обстукать, ощупать – может и найду чего. И вообще – дурак был, когда рванул оттуда бежать. Зачем торопился? Куда торопился? Хотя… Тогда-то я ничего не знал о этом мире. И все эти стеклянные глаза, весь этот кукольный театр – пугает.
Рядом с домом я увидел измятые кусты, сплошь заляпанные бурыми пятнами крови. Трупа конечно же не было. Если бы убил, то его конечно же к утру прибрали бы. Хоть это и мир манекенов, но живут они по человеческим законам. Надо будет потом к Денису зайти и узнать, где этот Кузьмич живет… ну или жил.
Дверь театра: старая, большая, лакированная, открылась нехотя, со скрипом. Я прошел в темное фойе, нагло прошагал рядом со спящей женщиной, сидящей за столом при входе и поднялся вверх по лестнице ко входу в зрительный зал.
В зале шла репетиция. Актеры заученно бубнили роли, взмахивали руками, ходили из стороны в сторону, падали на колени. Вот только все это они делали бесчувственно и даже как-то бессмысленно.
Я прошел меж рядов к сцене, легко запрыгнул на помост, и в наглую ввалился за кулисы. Интересно, где же они тут хранят это чертово зеркало? Я долго бродил в полумраке, пока не заметил черный проход. Вошел туда, нашарил рукой выключатель, зажегся свет.
Огромный зал сплошь и рядом забитый гобеленами, отрезами ткани, вдоль стен выстроились рядами вешалки с нелепыми костюмами, а еще там стояли стулья, кресла, тумбочки, высились картонные щиты декораций и еще много-много мусора. Почти в самом центре зала стояло то самое зеркало, завешанное черной тканью.
Я боязливо подошел к нему, Медленно протянул руку, ухватился за край черного полотнища и сдернул покрывало. Холодная зеркальная гладь отражала зал за моей спиной, стены, весь тот хлам, что был навален, но меня в нем не было.
Осторожно прикоснулся к стеклу: холодное, почти морозное. Подошел в плотную, попытался вглядеться в зеркальную глубину, в то, что скрыто за отражением, уперся лбом в стекло, замер…
Я ощупал раму зеркала, я надавил на каждый выступ, на каждый сантиметр её поверхности. Я обходил его, я простукивал его и сзади и спереди, я искал на нем надписи, я извозил пальцами по нему как слепой, по лицу собеседника. Я вглядывался в него, я пытался давить на него, я пытался разобрать его – все тщетно. Зеркало было простым зеркалом и оно все так же отражало зал, позади меня. И оно отразило, как в зал этот вошел рабочий сцены, как он взял один стул, как вышел и выходя погасил свет. Стала темнота. И холод под моей рукой – холод зеркала, которое могло отразить всё, кроме меня.
- Что же ты за дрянь такая. – тихо спросил я в темноту. – Как выйти через тебя. Как!
Врезал кулаком по стеклу, под рукой зазвенело, острая боль прорезала кожу. Я почувствовал, как тоненькой струйкой побежала по костяшкам кровь.
- Тварь.
Развернулся и в темноте, спотыкаясь и оступаясь, пошел прочь от зеркала. К выходу. Мелькнуло что-то. Я остановился, оглянулся. По зеркалу тонкими холодными всполохами бежали искорки света. Точно там, где должна была протянуться кровавая струйка. Во всполохах было видно, как затягиваются ломкие трещины в зеркале, как пропадает в его глубине кровь, и течет уже там, с другой стороны – в зазеркалье. И, главное, в зеркале я стал видеть другое: во всполохах света было моё отражение!
Я бросился обратно. С остервенением стал мазать кровавым кулаком о зеркало, почти черные в белом свете вспышек, разводы крови мерцали и оказывались на той стороне прямо на глазах, и я видел – видел свое отражение, видел свои сумасшедшие глаза и дикую, радостную ухмылку на своих губах.
- Есть! Что-то есть! – как я вылетел из театра, я не помнил. Слишком был радостный, только удивился, что уже вечер наступил, пока я там лазил пальцами по этому зеркалу. Я бегом бросился к Денису. Хоть он и говорит, что ему плевать на тот мир, хоть он и улыбается радостно, но если он нормальный человек – он тоже захочет вырваться отсюда, вырваться из этого чертового фокуса!
Я едва не пробежал мимо его двора, влетел в его подъезд, быстро, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел на его этаж, плечом распахнул дверь и остановился.
На меня диким зверем смотрел Денис. Или то, что было сегодня утром Денисом. На его поджаром теле тугими жгутами вспухали мускулы, его вроде бы доброе лицо было искажено жутким животным оскалом, и кровь. Кругом кровь. На его лице кровь, на руках его кровь, на груди его кровь – кругом кровь. И перед ним, на полу, маленькое тело всё сплошь в бурых пятнах. И только один бантик можно различить в кровавом месиве, бантик, лишь слегка забрызганный.
- Ты… Зачем ты пришел! – он шагнул ко мне, и я не поверил тому, что это человек. Клыки его будто выросли, будто мешали говорить, скрюченные пальцы застыли как когти, хищно опущенная голова, острый взгляд исподлобья и вздувшиеся жилы на лбу. Прохрипел: – Зачем?!
- Зеркало… - тупо сказал я. – Я зеркало нашел.
- Вон! – заорал он и я отшатнулся назад, дверь захлопнулась у меня перед носом, щелкнул замок.
Только когда я увидел рейки двери у себя перед глазами, до меня дошло, что там происходит.
- Денис! Денис, сука! Дверь открой! – я с разбегу врезался в закрытую дверь. Она чуть промялась, но устояла. Еще раз, затрещало дерево, ногой – хруст замка, и дверь распахнулась.
Не разбираясь, я влетел в квартиру, с разбегу подхватил Дениса и врезался с ним в стену.
- Не трожь её! – заорал я, дико молотя кулаками по телу под собой. А он смеялся, хохотал, гремел своим диким смехом.
Легко, как пушинку, он сбросил меня на пол, прижал к земле, и, склоняясь разбитыми губами прямо к моему лицу, произнес жарко.
- Думаешь они куклы? Думаешь они пустые болванчики? – кровь с разбитых губ длинными каплями протянулись к моему лицу, потекла по моим щекам. – Нет, они живые. Только не долго. Всего секунды, секунды перед смертью. Слышишь? Им в глаза надо смотреть, в глаза! У них там жизнь, за секунду до! За секунду! Попробуй! Ведь ты уже почти убил. Один раз. Почти. Почти.
Его лицо яростно кривилось, рот брызгал жаркой кровью и слюной.
- Попробуй, ты должен это почувствовать. И они будут с тобой. Они остаются с тобой. Навсегда. Попробуй, она почти готова, еще чуть-чуть и она уйдет. Забери её себе – дарю.
- Нет! – я выгнулся всем телом, но он меня легко удержал.
Он встал, ухватил меня за шиворот и потащил к девочке. Я брыкался, я хватался, я выгибался и рвался всем телом, но он тащил меня не человечески легко. Он поднял меня, и бросил на распластанное на полу маленькое тельце. Я увидел вблизи заляпанное кровью личико. У девочки были закрыты глаза. Она была настоящей. Живой. Теплой. Дышащей.
- Убей. – процедил он сквозь зубы и я, оглянувшись, увидел как красным огнем горят его глаза, как вьется живой змеей татуировка на его плече. – Убей её!
Я протянул руки к девочке. Маленькая, слабая, почти мертвая. Руки дрожали, я зажмурился, почувствовал прикосновенье к её коже, к волосам. Пальцы медленно заскользили ниже, к шее, обняли её, но не сжали – не было сил убить. Я не мог убить, я просто не мог…
- Ну! – голос гремел нечеловечески.
Я попытался, я напрягся, но пальцы замерли недвижно, не в силах перешагнуть невидимую грань убийства.
- Нет… - тихо сказал я. – Я не могу.
И тут же меня отбросило. Врезало об стену всем телом, я застонал от боли, скрючился и увидел, как Денис, совсем уже не похожий на человека, шагнул к девочке. Он медленно опустился на колени, пальцы с выгнутыми когтями легли потянулись вперед.
Я тяжело поднялся, бессильно зашарил глазами вокруг, и увидел валяющуюся на полу бутылку из под пива. Схватил её и со всей силы врезал по голове демону. Разлетелись в стороны осколки, Денис взвыл диким рыком, в одно мгновение обернулся, ухватил меня за горло и припечатал к стене. Его клыкастая пасть уперлась мне в лицо. Когтистая лапа нещадно сдавливала горло, а другая молотила то мне по лицу, то под дых, то снова по лицу. А я раз за разом втыкал острые осколки розочки в его живот, в его грудь и проворачивал там. Бил и проворачивал, бил и проворачивал…
Меня толкали в плечо. Я с трудом разлепил заплывшие веки. Двигаться не хотелось, не хотелось ничего. Всё болело, всё горело огнем. Прямо на меня смотрели глаза девочки. Не мимо, не в пустоту, а на меня. Только я уже не удивлялся, мне было не до того.
- Дядя, дяденька, очнитесь. – голос у нее слабый, тихий, из-за шума в ушах почти неслышный. - Дядя, вы живы.
- Да. – я медленно поднялся, повернул голову в сторону, и уперся взглядом в мертвые, остекленевшие глаза Дениса. Лицо его уже было человеческим, демон ушел из мертвого тела. Посмотрел на девочку, сказал тихо. – Уходи отсюда.
- Дядя. – на глазах у нее навернулись слезы.
- Уходи.
- Может надо позвать кого-нибудь? – она почти плакала.
- Уходи, всё будет хорошо.
Она поднялась, развернулась и пошла прочь. Уже как манекен, а не как человек. Будто не она только что говорила со мной, будто не она только что смотрела мне прямо в глаза. В дверях она обернулась, глаза стеклянные, не живые – значит уже всё хорошо, значит она не умрет. Отвернулась, ушла.
Я попытался подняться. Ноги скользили в крови. То ли в моей, то ли в Денисовой. Тяжело, страшно тяжело и страшно больно. Встал, опираясь о стену, опустил глаза и увидел разодранную в клочья футболку и кровь. Когтями изодрал, до мяса. Все внутри горело. Медленно пошел прочь из квартиры, медленно вниз, крася кровью перила и дальше – через мир отражений, через мир не видящий меня, к театру, туда где зеркало. Идти не далеко, путь короткий, всего ничего пройти и будет темная комната с театральным реквизитом, а в ней будет зеркало.
Я шел вдоль стен. Я падал, я полз. Тяжелая театральная дверь не хотела открываться. Я давил, я скрежетал зубами, я протиснулся в тонкую щель, дверь больно сдавила изодранное нутро. Я пролез, я вошел. Медленно, удерживаясь обеими руками за перила, на второй этаж. Вошел в зал, упал и вниз к сцене ползком, с трудом перевалил тело на подмостки, и в тот зал. Прямо. Зеркало должно быть где-то здесь. Тут. Нашарил, вскарабкался по раме, кровь замелькала на зеркальной глади переходя в мой мир. Я прижался всем телом к холодному стеклу и почувствовал, как сиянье окружает меня.
Посреди ночи к театру приехали машины. Много машин: скорая, две ЧОПовские машины, и пара милицейских воронков. Двери театра распахнулись, приехавших встретил охранник. Он махнул рукой и народ, повыскакивавший из машин, ломанулся следом за ним в глубь театра. Ближе всех к охраннику широким шагом шел доктор в белом халате с железным чемоданчиком.
- Где он? – деловито спросил он у охранника.
- На втором этаже. Где декорации.
- Состояние?
- По моему не жилец. – прямо ответил охранник. – Еще дышит, только… Весь в крови. Весь! И располосованный.
Они быстро поднялись наверх, взобрались на сцену и вошли в ярко освещенный зал. Около зеркало распластанное тело. Изрезанное, окровавленное. Доктор на ходу распахнул свой чемоданчик, выдернул оттуда тоненькую ручку фонарик, упал рядом с телом на колени. Схватил запястье, сосредоточенно прислушался к ощущениям, потом пальцами раздвинул опухшие веки, посветил на зрачок. Тот сузился.
- Живой. – сказал доктор. – Носилки сюда.
Милиционеры не двинулись, оба с глупым видом смотрели на доктора. ЧОПовцы разом развернулись и бегом бросились прочь, к скорой за носилками.
Окровавленный парень хрипло выдохнул, и, едва приоткрыв глаза, прохрипел:
- Я не в фокусе.
- Тише, тише. Молчите. Вам надо молчать. – доктор, суетившийся около чемоданчика и уже всадивший иглу шприца в какой-то пузырек с раствором обернулся, погладил парня по голове. – Все хорошо.
- Я не в фокусе. – повторил парень и счастливо улыбнулся.
Когда носилки грузили в машину скорой помощи, рядом с театром уже собралась толпа зевак. Среди них особенно выделялся высокий импозантный мужчина одетый в стильный черный костюм. Он проводил взглядом носилки и сказал тихо, с досадой в голосе:
- Сорвался.
1.
Олег проснулся непривычно поздно - осеннее солнце уже светило в окна, с улицы доносился шум. Часы в телефоне подсказали, что уже половина одиннадцатого.
Он собрался было волевым движением отбросить одеяло и встать босыми ногами на прохладный пол, чтобы поскорее прийти в себя и освободить сознание для решения вопросов. Но тут же напомнил себе, что вообще-то у него сегодня давно запланированный свободный день, предназначенный исключительно для отдыха. И идти ему вообще-то никуда не нужно, равно как и решать какие бы то ни было вопросы.
Поэтому он позволил себе ещё четверть часа полежать под одеялом и только после этого, не спеша вылез из кровати.
Телефон завибрировал.
Олег не обратил на него ни малейшего внимания. Вместо этого он добросовестно сделал тридцать отжиманий, а потом размял мышцы и суставы простенькой зарядкой.
Телефон снова завибрировал.
Олег опять проигнорировал дребезжание и изготовил себе роскошный омлет с помидорами, сыром и зеленью, который запил лошадиной порцией великолепного крепкого кофе.
Телефон в очередной раз завибрировал.
Олег прошествовал в ванную и вышел оттуда спустя сорок минут. Посвежевший, ухоженный и умиротворенный.
Телефон вибрировал.
Олег некоторое время посмотрел в окно. День был будний, поэтому прохожих на улице было мало и все спешили по своим делам. В небе кричали чайки. Он честно попытался придумать – чем бы ещё ему заняться, но птичьи крики не давали сосредоточиться.
Он сдался и взял в руки телефон. Всё это время ему писал Влад – участник их странного трио, состоящего также из самого Олега и провидицы Светланы.
Сообщения не баловали ни разнообразием, ни информативностью.
«Олег, привет. Перезвони как сможешь».
«Олег, перезвони, пожалуйста, как проснешься».
«Олег, хватит спать. Перезвони. Есть срочный вопрос».
«Перезвони».
«Перезвони уже».
«Пожалуйста».
- Олег, привет. Слушай, тут такое де… - Донеслось из трубки быстрое бормотание, когда он набрал номер.
- Здравствуй Влад. – Нарочито медленно и слегка растягивая слова перебил его Олег. – Если я правильно понял, то ты хотел, чтобы я перезвонил.
- Да. Тут такое де…
- И вот я перезваниваю. - Не отказал себе в удовольствии снова перебить его Олег. – В чем же дело?
- Недалеко от твоего дома есть кафе. – Терпеливо ответил Влад. - Называется «Силентиум». Приходи туда прямо сейчас.
- Зачем? – В свою очередь, теряя терпение уточнил Олег.
- Я хочу попросить тебя о дружеской услуге.
Олег опешил. Влад мог предлагать интересные варианты обмена, когда речь шла о редких артефактах. Мог настаивать или наоборот отговаривать, если речь шла о каком-нибудь авантюрном деле. Мог извиняться, если в чем-то был неправ. Но на памяти Олега он впервые просил о дружеской услуге.
- Хочу уточнить. - Осторожно сказал он. Тон его мигом потерял даже намёк на раздражительность. – Это как-то связано с девушкой?
- Да. – После паузы ответил Влад.
- Так что же ты сразу не сказал?
2.
Девушку звали Женя. Это была коротко стриженая тоненькая девочка со светлыми волосами и огромными глазами, под которыми темнели круги, свидетельствующие о регулярном недосыпании. Одета она была в джинсы и футболку. На плечах была просторная черная толстовка с капюшоном. На вид ей было лет двадцать.
Первым делом, Олег достал из внутреннего кармана пальто футляр, в котором оказались женские солнцезащитные очки в красной оправе. Он надел их и несколько секунд рассматривал спутницу своего друга и партнера. Затем, никак не комментируя свои действия, он снял очки и аккуратно сложил их обратно в футляр.
- Это Олег. – Представил Влад ей своего партнёра. – Он специалист по таким вопросам. Если кто-то и сможет тебе помочь, то только он.
Девушка настороженно изучила Олега от темно-рыжей шевелюры до той точки, которую закрывал край стола. Тот, в свою очередь, разглядывал интерьер кафе, в котором преобладали тёмно-красные тона и полумрак и искал глазами официанта.
- Ему можно доверять. – Успокоил Влад свою спутницу. – Он имел дело с вещами постраннее, чем твоя история. Просто расскажи всё как есть. Также как рассказала мне.
Женя бросила ещё один настороженный взгляд на Олега, который за это время не обменялся с ней ни единым словом, и принялась рассказывать свою историю.
Примерно месяц назад Женя стала жить в съёмной квартире. Это была очень скромная и тесная однушка с «бабушкиным» ремонтом и к тому же заставленная старой мебелью. Девушку это не сильно беспокоило – она работала барменом в ночную смену, часто брала дополнительные смены и квартиру использовала исключительно как спальное место.
- Подождите. – Жестом ладони остановил её Олег. – У вас там явно назревает сюжетная завязка. Хочу заказать чай перед тем как она случится.
Он жестом подозвал официанта и заказал чайник зелёного чая и две порции яблочного штруделя.
- Спасибо, но я ничего не буду. – Закрутила головой Женя.
- А с чего вы взяли, что это вам? – Искренне удивился Олег.
Влад положил руку девушке на плечо и успокаивающе моргнул глазами. Мол, так надо.
Женя продолжила рассказ.
Три недели назад начались странности (тут Олег хмыкнул). Сперва ей стало очень сложно просыпаться: сон затягивал её как мёд затягивает муху. Потом она заметила, что её вещи стали самопроизвольно менять своё местоположение в квартире. Перед сном она стала слышать, как чей-то мужской голос читает дорожащим голосом молитвы.
- А теперь давайте к кульминации. – Предложил Олег и отправил в рот огромный кусок штруделя. Второй ждал своей очереди. Шарик мороженого, полагающийся к лакомству таял. В кружке дымился ароматный зелёный чай.
- Вы всегда едите столько сахара? – Не удержалась от вопроса Женя.
- Нет. Если честно, я вообще не фанат сладкого. Но сейчас скорее всего будут нужны быстрые углеводы.
- Зачем?
- Затем, что так надо. – Вмешался Влад.
Женя приподняла бровь, но ничего не сказала.
Кульминация случилась в тот момент, когда девушка в очередной раз с большим трудом смогла успокоиться и заснуть, а проснулась привязанной обеими руками к спинке кровати каким-то хитрым диковинным узлом. На противоположной стене, было её же собственной губной помадой выведено: «КТО ТЫ?».
Женя кое-как смогла выпутаться из верёвок, выскочила из квартиры и отправилась в круглосуточную кофейню, где просидела до самого утра. А там случился наплыв народа и из-за нехватки свободных мест к ней случайно подсел Влад.
- А потом слово за слово и вы рассказали ему о своей беде. – Продолжил за неё Олег, жуя штрудель. - И он по своей безграничной душевной доброте предложил вам свою помощь. То есть, на самом-то деле мою, но как бы вроде бы и свою. Всё верно?
Женя закивала, а Влад смущённо отвёл взгляд.
- Ладно. - Олег отложил ложку в сторону. – Настало время для уточняющих вопросов. Вы говорили с квартирной хозяйкой по поводу происходящего?
- Нет. – Захлопала глазами Женя.
- Почему?
- Не знаю. – Растерялась девушка. – Не хотелось впутывать кого-то. Тем более, что это всё звучит как какие-то выдумки. Если честно, я удивлена, что Влад мне поверил.
- Тогда давайте сейчас её впутаем. – Предложил Олег. – Позвоните ей. Пусть приедет в квартиру.
- Не могу. - Пожала плечами девушка.
- Почему?
- Её номер в телефоне. А телефон остался дома.
- Уверена? Проверь в сумочке. Вдруг всё-таки прихватила.
- Уверена. Сумочка тоже дома осталась.
Олег кивнул и отправил в рот остатки второго штруделя. Закончив жевать, он неторопливо вытер губы салфеткой и резюмировал:
- Что ж. Тогда не остаётся ничего другого, кроме как отправиться к вам домой.
3.
Женя отправилась в женскую комнату и у партнеров наконец-то появилась возможность поговорить наедине.
- Что думаешь? – Нерешительно спросил Влад.
- Что-то меня в ней смущает. Но никак не могу понять, что. – Признался Олег. – Но гораздо интереснее тут вот что. Скажи: зачем мы вообще в это впутываемся? Ни денег, ни полезных артефактов, как мне подсказывает интуиция мы здесь не получим. Что тогда?
- Относись к этому как к моей личной просьбе. – Сдавленно ответил Влад. – Личное одолжение.
Олег внимательно посмотрел ему в глаза.
- Влад, я догадываюсь, о чем ты думаешь. У девочки трудная ситуация. Она оказалась в опасности. Такая беззащитная и с совершенно чистой незамутнённой аурой. И тут появляешься ты. Как рыцарь в сияющих доспехах и вытаскиваешь её из беды. Она так очарована и благодарна, что на радостях в тебя влюбляется. Что-то вроде этого тебе нарисовало воображение?
- А если так, то что? – Олег услышал в голосе друга намёк на вызов. Тот впервые с момента их встречи смотрел ему прямо в глаза.
Краммер внезапно осознал, что последние пару-тройку лет совершенно не в курсе личной жизни одного из своих самых старых и лучших друзей. Собственно, он даже не знал – была ли у того вообще личная жизнь все эти годы. Имеет ли он право судить человека, который позволил себе влюбиться? Пусть и мимолетно. Пусть и без взаимности.
- Ничего. – Успокаивающим голосом сказал он. – Личное одолжение, так личное одолжение.
4.
- Ну, собственно, мы пришли. – Сказала Женя, укутываясь поглубже в толстовку. Они стояли у подъезда ничем не примечательной девятиэтажки, примостившейся на окраине Васильевского острова. С залива нещадно дуло. Небо обложило тучами.
- Какая квартира? – Ежась от холода спросил Олег.
- Сто третья. Седьмой этаж. – Ответила Женя и с беспокойством в голосе уточнила: - А мне обязательно с вами подниматься?
Олег покачал головой и повернулся к Владу:
- Не уходите далеко. Я позвоню, когда вы понадобитесь.
Он забрал у девушки ключ от квартиры и вошёл в подъезд.
Олег надел очки и пока спускался лифт, как следует огляделся. Подъезд был самым обыкновенным. Никаких скрытых символов и отметок на стенах, никаких колебаний и разрывов Завесы. Все защитные амулеты, включая те, что были вшиты в подкладку пальто и даже те, что были смолоты в порошок и смешаны с краской, которой были вытатуированы руны на его теле – оставались спокойными.
Лифт поднял его на седьмой этаж. Олег оказался перед дверью с номером «103», повернул ключ в замке и сжал в кармане кристалл Гектора.
За дверью его ждала прихожая с обоями под каменную кладку. На вешалке болтался чёрный пуховик. На стойке для обуви стояла пара высоких ботинок и поношенные кроссовки. В квартире было чисто, но общая обстановка действительно подходила под определение «бабушатник». Потертый скрипучий паркет на полах. Линолеум. Лоснящиеся ковры.
Не переставая сжимать кристалл, Олег медленно осматривал квартиру. Ванная, совмещённая с туалетом. На раковине стояла чашка с зубной щеткой. Рядом лежал наполовину скрученный плоский тюбик зубной пасты. На полочке был шампунь. Ничего примечательного. В окна кухни застучал мелкими каплями дождь.
Общая обстановка была настолько спокойной, что Олег рискнул воспользоваться туалетом. Помыв руки и вытерев их полотенцем, он поймал себя на том, что снова испытывает тоже ощущение, о котором рассказал Владу в кафе. Что-то было не так, но никак не удавалось понять, что именно.
Кухня оказалась на удивление уютной и хорошо обустроенной. В воздухе витали отголоски ароматов сотни специй, которые хранились в навесном шкафчике. Часть роскошной кухонной стойки занимали наборы высококачественных кастрюль и сковородок. Тут же была большая стойка с остро отточенными ножами. Холодильник тоже был не из дешёвых. На дверце была россыпь магнитов. Один из них придерживал фотографию. На снимке были мужчина и женщина средних лет, обнимающиеся на фоне пирамид. Блондин грустно улыбался прямо в камеру. У женщины было круглое, усыпанное веснушками лицо.
Видимо, до того, как квартиру сдали Жене, здесь жил кто-то из этой парочки. Или даже оба. Странно, что они не прихватили снимок, когда съезжали.
В квартире по-прежнему было тихо. Где-то за стеной еле слышно шумел чей-то телевизор. Дождь барабанил в окна сильнее. Олег прошёл в комнату.
Часть комнаты занимала стенка, собранная, видимо, больше полувека назад. На полу лежал ковёр, на котором когда-то видимо был сложный восточный рисунок.
В дальней части комнаты расположилась кровать, со скомканным покрывалом. В его складках Олег разглядел конец тонкой нейлоновой верёвки. Рядом на стене, действительно красовалась надпись «КТО ТЫ?», сделанная губной помадой. У окна был широкий письменный стол, на котором располагался компьютер. На краю стоял пузырёк прозрачного лака для ногтей и лежала небольшая косметичка.
Рядом со столом было нечто высокое и плоское. Сверху на этот предмет было наброшено покрывало.
Олег стал медленно приближаться к предмету, задрапированному тканью. Он хмурился. Что-то в обстановке квартиры было неправильным. Это «что-то» было настолько очевидным и вопиющим, что мозг отказывался принять и осознать этот факт. Так и не придя ни к каким выводам, он подошёл вплотную и аккуратно приподнял ткань. Под ней оказалась чёрная глянцевая поверхность, в ней успели отразиться стол и потолок, но она тут же стала покрываться ярко-оранжевыми трещинами. Олег мгновенно отпустил ткань и отпрыгнул на другой конец комнаты. Отчетливо и сильно запахло электричеством, но больше, ничего плохого не произошло. Видимо он отреагировал достаточно быстро.
Всё нестыковки вдруг сошлись в понятную и единую картину.
- Твою мать… - Не удержался Олег, отдышавшись. Он достал из кармана телефон и набрал номер Влада.
- Мы в подъезде. – Сообщил тот. – На улице льёт как из ведра.
- Идите сюда. – Мрачно пригласил Олег.
5.
Женя стояла посреди комнаты, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Влад держался рядом и переводил взгляд то на неё, то на Олега.
- Чёрное зеркало душ?! – Переспросил он, после того, как партнёр сообщил ему о своей находке. – Прямо здесь? Под этой тканью?
Он повернулся к Жене.
- Как оно у тебя оказалось?
Та пожала плечами.
- Никак. Оно здесь было.
- А переехала ты сюда месяц назад? – Уточнил Олег.
- Примерно.
- Раз уж ты здесь, может быть позвонишь и пригласишь хозяйку.
- Да. – Кивнула Женя и потёрла висок. – Надо только телефон найти. Но всё-таки: кто привязал меня к кровати и сделал надпись? И причём здесь это старое зеркало? Что происходит?
Влад положил руку ей на плечо и мягко сказал:
- Представь, что у нашей реальности есть изнанка. Некое измерение, которое живёт по своим законам и совершенно непохоже на привычную реальность. Но при этом и наш мир и тот связаны друг с другом и происходящее в одном измерении так или иначе влияет на события в другом.
- Допустим. – Осторожно согласилась Женя, продолжая потирать висок. Олег, безучастно смотрел в окно.
- Иногда граница между мирами рвётся и сюда попадают определённые сущности и тогда начинаются проблемы. Собственно, мы с Олегом и с ещё одной девушкой занимаемся тем, что отправляем их обратно и устраняем последствия. Но чёрные зеркала – это совсем другое дело. Это что-то вроде рабочего оборудования для транспортировки между мирами.
- Транспортировки чего? – Уточнила девушка.
- Артефактов. Сущностей. Людей. Каждый маг, создававший черное зеркало делал это для своих индивидуальных целей, поэтому и возможности у каждого из них индивидуальные.
- То есть, тот, кто привязал меня к кровати…
- Да. – Кивнул Влад. – Скорее всего живёт в этом зеркале. Но не переживай. Сейчас мы с Олегом вытащим его на поверхность и отправим обратно на изнанку. Потом мы избавимся от зеркала, и ты сможешь спокойно тут жить. Да, Олег?
Олег повернул голову и с грустью посмотрел на приятеля.
- Влад.
- Что?
- Подойди-ка сюда.
Влад нахмурился, но зашагал к окошку.
- Что? – Повторил он, когда подошёл вплотную.
- Ты прости меня за это. – Сказал Олег, сдёрнул покрывало с зеркала, которое оказалось двусторонним и резко крутанул его по оси.
Комнату заволокло дымом. Пахло горелой проводкой и порохом. Когда дым стал рассеиваться, Олег ловко накинул покрывало обратно.
Посреди комнаты стоял мужчина со светлыми волосами. Тот самый, который был изображён на снимке, висевшем на холодильнике. Он беспокойно озирался пока не заметил Олега и Влада, пытавшихся выкашлять едкий дым из лёгких.
- Кто вы такие? – Растерянно спросил он. – Какой сейчас день? Это происходит на самом деле?
- Те, кто вас вытащил. Четверг. Да. – Предоставил Олег ответы в соответствии с порядком вопросов.
- Я уже думал, что на этот раз не вернусь. – Сказал мужчина, уселся на пол, прислонившись спиной к кровати и принялся массировать виски.
- Олег, что происходит? – Наконец прокашлявшись спросил Влад.
- Помнишь, мы сидели в кафе, и я сказал, что с Женей что-то не так. Но не мог понять, что?
Влад кивнул.
- Я понял это только здесь. Как раз перед тем, как вам позвонил. У неё при себе не было ни телефона, ни сумочки. По её рассказам, она убегала из дома в панике. Но всё-таки нашла время на то, чтобы одеться. А значит, просто обязана была прихватить такой важный предмет как сумочка. Там же хранится всё, самое важное. А потом я воспользовался здешним туалетом и к стыду своему не сразу задался вопросом: а почему это у одинокой девушки, живущей тут целый месяц поднято сиденье унитаза.
- Быть не может. – Глухо сказал Влад.
- Может. Посмотри внимательно на обстановку. Разве похоже, что здесь живёт девушка?
6.
- Парни, — подал голос мужчина сидевший на полу, — раз уж вы оказались у меня дома и обмениваетесь какими-то догадками, может и меня заодно просветите – что со мной происходит?
- И правда. – Смутился Олег. – Как-то невежливо получается… Меня зовут Олег. Моего друга – Влад.
- Евгений. – Представился мужчина, пожимая им по очереди руки.
- Я так и предполагал. Скажите, Евгений, это ваша квартира?
- Нет. Снимаю. Уже примерно два месяца. После развода искал дешёвое жильё с хорошей кухней. Нашёл...
- Понятно. А это зеркало, я так понимаю, уже здесь было?
- Да, — кивнул Евгений, — хозяйка сказала, что увезти его некуда. А выкидывать или продавать она не готова. Память о покойной бабке, фамильная вещь и все такое. Я спросил зачем оно тканью прикрыто, она стала говорить что-то про какие-то суеверия.
- Дайте угадаю. Месяц назад, вы откинули ткань и посмотрелись в зеркало. А потом начались странности. Вам стали сниться сны, в которых были совершенно другим человеком. Вещи стали менять свое местоположение в доме. Вы начали слышать голоса…
- Сначала пошёл по врачам и сдал кучу анализов. Сказали, что со мной всё в порядке. Тогда я попробовал читать на ночь молитвы. Не помогло. Вот я и решил попытаться...
- Установить контакт? - Олег кивнул на надпись на стене.
- Да.
- Не стоило вам смотреться в это зеркало. - Покачал головой Олег.
- Так это из-за зеркала? – Округлил глаза мужчина. – Я смотрелся в него всего секунд пять!
- А больше и не надо было. – Вздохнул Влад.
- Да, — согласился с ним Олег, — зеркалу этого было вполне достаточно, чтобы запечатлеть вас и вытащить с изнанки вторую часть вашей сущности.
- Что? – Прищурился мужчина.
Олег коротко рассказал о том, как устроены изнанка и Завеса и, не вдаваясь в детали, объяснил, чем они с Владом зарабатывают на жизнь. По мере рассказа на лице у мужчины по мере рассказа проступал скепсис.
- Вы из какой-то секты? – В конце концов уточнил он.
Вместо ответа Олег подошёл к зеркалу и скинул с него ткань.
- Посмотрите сюда.
Евгений и Влад подошли ближе.
Мутное тёмное стекло отражало комнату, за их спинами. Но вместо собственных отражений перед ними была девушка Женя. Она беззвучно открывала рот, будто что-то кричала и пыталась бить кулачками по обратной стороне стекла.
- Ладно, — закивал Евгений, — беру свои слова назад.
- Не переживайте, — успокоил его Олег, — сейчас мы всё уладим. Я кое-что знаю о том, как работают чёрные зеркала душ. Одно простенькое заклинание, перевернём зеркало обратной стороной и наложим на обе стороны защитные печати. И сможете забыть про все эти ужасы и снова спать спокойно.
- И она исчезнет? – Евгений кивнул на девушку в зеркале.
- Она вернётся к той форме, в которой существовала на изнанке. Кем она там была и как при этом выглядела невозможно сказать. Может, была такой, как мы видим её сейчас. А может быть была трехметровой ящерицей. Изнанка совершенно непредсказуемое место. И подчиняется совершенно другим законам.
- А что будет, если она останется?
Олег удивлённо посмотрел на Евгения.
- Будет куча неудобств, которые всегда возникают, когда делишь с кем-то одно место в реальности. – После паузу ответил он и добавил чуть тише: - Поверьте, я знаю, о чем говорю.
- Но, что если они договорятся об условиях? – Неожиданно вмешался в разговор Влад. – Поделят между собой дни. Договорятся: что кому можно, а что нельзя.
- Да, — согласился Евгений, — это могло бы сработать….
- Да вы с ума сошли оба! – Не выдержал Олег. – Евгений, зачем вам это вообще надо?!
Мужчина долго собирался с мыслями.
- Мне уже за сорок. – В конце концов тихо сказал он. – И я всё чаще осознаю, что у меня многое в жизни не получилось. И чем больше я признаю, что я неудачник, тем сильнее опускаются руки. Последние пару лет я просто плыл по течению.
В комнате стало тихо.
- А эта девочка… Я видел её жизнь. Она существует здесь всего месяц, а уже обзавелась знакомыми, нашла работу. Ухитрилась устроиться на неё, не имея паспорта. У неё кроме этой работы по сути ничего и не было, но она чувствовала себе счастливой. Она не сомневается в себе. Просто живёт. Я впервые за долгое время почувствовал, что могу не плакать о том, что упустил. А наслаждаться тем, что у меня ещё осталось. Я почувствовал себя живым. Не хочу терять это ощущение. И не хочу лишать его кого-то кто настолько любит жизнь.
Сказав это, он встал, подошёл к зеркалу и помахал рукой перед тёмной поверхностью. Когда девушка в зеркале подняла на него глаза, то увидела белый листок, на котором было крупно выведено:
«ИИНАВОВТСЕЩУС МОНТСЕМВОС О РОВОГОД»
Павел Антонович и Антонина Павловна были во многом похожи. Им обоим было по пятьдесят семь лет. Оба были одиноки. Она – вдова с пятнадцатилетним стажем, а он просто никогда не был женат. У обоих не было детей. Оба слыли культурными, образованными, достойными и уважаемыми людьми. Да таковыми и были. Павел Антонович преподавал теорию музыки, а Антонина Павловна обучала игре на фортепиано. И даже фамилии у них были схожи: Косторамов и Костомарова. И оба не подозревали о существовании друг друга.
Так бы и дальше не подозревали, если бы не случай: в один и тот же день отправились они покупать зеркала. У Павла Антоновича в прихожей было старое зеркало, но столь же старая веревочка, на которой это зеркало висело, не выдержала. А вот у Антонины Павловны на комоде стояло небольшое косметическое зеркало, но его смахнул кот. Вот и пошли они в местный магазин, что находился на одинаковом расстоянии от дома каждого из них.
Павел Антонович медленно ходил вдоль стены с зеркалами, присматриваясь к ценам. Антонина Павловна медленно ходила вдоль стенда с косметическими зеркалами, тоже присматриваясь к ценам. В какой-то момент пути их медленного движения пересеклись. Он смущенно посмотрел на нее, она ласково посмотрела на него.
В этом магазине были дорогие зеркала, и ни Павел Антонович, ни Антонина Павловна ничего не купили. Так и пошли дальше каждый по своему пути. Теперь они знали о существовании друг друга, но так и не узнали, что были во многом похожи. Потому что это история не о любви, а о высоких ценах.
Продолжаю публиковать главы из недописанной книги "Светлая".
Предыдущие главы можно почитать в исправленном и улучшенном виде здесь:
Всё, что написано ниже, является вымыслом. Любые совпадения случайны. Наверно....
55.
В гостях у Аллы Евгеньевны.
Только зайдя в нужный подъезд, я поняла, что забыла сумку вывернуть на лицевую сторону. Но не всё ли равно? Главное, что я оторвалась от преследования.
У Аллы Евгеньевны было хорошо. Тепло, уютно и пахло очень приятно. Дух старого дома и плюшек витал здесь. И ещё счастья. Алла Евгеньевна словно светилась изнутри. И Славик - такой весёлый попрыгунчик. За то время, что мы не виделись, мальчик набрал вес. И теперь выглядел как обычный мальчишка. Мы устроились на кухне и пили чай "с печеньками". Кроме печенья было варенье, булочки, конфеты, бутерброды с колбасой и сыром. Алла Евгеньевна рассказала, что Славик совсем оправился после болезни. Врачи очень удивлялись тому, как неожиданно помогло лечение.
- Но мы то с Вами знаем, что на самом деле произошло, - заговорщицки подмигнув, сказала Алла Евгеньевна.
С первого сентября Славик должен пойти в школу. А ещё Алла Евгеньевна вместе с сыном уезжают в США.
- Мы получили гостевую визу. Улетаем на следующей неделе. И у меня к Вам будет огромная просьба. Дело в том, что я только Вам могу довериться на сто процентов.
Оказывается, что только мне, человеку, которого видели пару раз, можно доверить не только квартиру, но и коллекцию, которой мог бы гордиться любой музей.
- Ничего такого особого делать не надо. Раз в неделю или две заехать и посмотреть всё ли в порядке. И если будет "сработка", то ответить на звонок милиции. А потом заехать и посмотреть. Мы через месяц вернёмся. Всего месяц. Вы согласны выручить меня?
И я согласилась. С меня требовались паспортные данные, чтобы внести их в договор. Мне тут же вручили бумажку с кодом от сигнализации и с инструкцией, что в каком случае делать. Эту бумажку напечатали заранее. Видимо, Алла Евгеньевна и не сомневалась в моём согласии. Но мне это было на руку так как у меня был свой интерес к хранилищу.
- А у меня встречная просьба. Я хотела бы положить в хранилище одну вещь. Временно, - и я показала на сумку, которую повесила на спинку своего стула.
- Конечно! Я совершенно не против этого. Пойдёмте прямо сейчас. Заодно попрактикуетесь с сигнализацией.
В этот раз с сигнализации хранилище снимала уже я. Щёлкнул выключатель. Под потолком включился свет. И вновь я увидела два ряда высоких стеклянных витрин с подсветкой, четыре небольших стола с настольными лампами в центре комнаты. Сейф, горизонтальная витрина со стеклянным колпаком и подсветкой, стеллаж с книгами. И моё зеркало под покрывалом. Я шагнула вперёд, и в это время откуда-то из глубины квартиры раздался телефонный звонок. Алла Евгеньевна извинилась и ушла, а я пошла к зеркалу.
Я сняла покрывало. Из сумки достала свёрток с книгой и положила его на комод. Затем вывернулась сумку и сложила в неё плащ, платок и перчатки Ольги. Мимо ходом подумала, что надо будет решить, когда мне к ней заглянуть, чтобы вернуть всё это. А потом не удержалась и прикоснулась к зеркалу, чтобы хотя бы мельком посмотреть на мир по ту сторону. И вновь я увидела город и остроконечную башню из бетона и стекла. Но время суток было уже другое. Солнце стояло низко над горизонтом. И свет его, озаряющий башню, был красного цвета. Оттого и башня была красного цвета – тёмно-вишнёвая снизу, на постепенно светлела. А в самом верху приобретала нежный розовый отсвет. Необыкновенно красиво. Я решила, что это ранее утро, так как на улице не было людей.
- Какая красота! - раздалось позади меня.
Я вздрогнула, убрала руку от зеркала и повернулась. Это Алла Евгеньевна подошла ко мне и встала позади.
- Вы так тихо подошли. Я не услышала.
- Извините, если напугала. Я с детства так хожу. Постоянно домочадцы пугались и ругали меня за это. Вы не сердитесь?
- Нет, конечно. Вы же не хотели меня напугать.
- А что это такое было в зеркале? И не могли бы Вы мне ещё раз это чудо показать?
- Я не знаю, что это. Какой-то город, наверное. Но показать могу.
И показала. Мы минут пять смотрели на неизвестный нам город. А потом Алла Евгеньевна спросила:
- А за всеми зеркалами открывается этот город?
- Нет. За разными зеркалами разное видится.
- Но всегда города?
- Нет. Совершенно разное. Иногда просто пейзаж. А бывает стена. Или вода – много воды. Всякое можно в зеркале увидеть.
- Вы, наверное, все зеркала пытаетесь открыть, чтобы посмотреть, что там?
Я улыбнулась:
- Конечно. Мне нравится смотреть на разные миры.
- А хотите посмотреть, какое зеркало в моей спальне? - спросила хозяйка квартиры и, совершенно неожиданно для меня, подмигнула.
Я рассмеялась:
- Хочу!
Мы вместе прикрыли зеркало и комод, и отправились в спальню. Алла Евгеньевна, рукой указав на своё зеркало, как заправский аукционист, сообщила:
- Дамы и господа. Пред вами большое каминное зеркало первой половины двадцатого века, Франция. Выполнено из дерева, гипса и позолоты. Оригинальное зеркальное полотно с фацетом. Рама зеркала выполнена с зеркальными оригинальными вставками с красивой гравировкой и фацетом. Размер 103 сантиметра на 157. Цена лота три с половиной тысячи долларов.
- О как! Ну не знаю. Мне бы посмотреть поближе, - подыграла я.
Ах зеркало! Мне тут же захотелось и его себе забрать. Но об этом можно подумать позже, а сейчас хотелось просто его рассмотреть. Позолоченная рама с вензелями и цветочками. Сверху два ангелочка на каком-то растении с цветами и ягодами смотрят вниз. Забавно. И отражение то, что надо. Я в нём красива очень. Даже лучше, чем в том, которое было в хранилище. Медленно прикоснулась к зеркальной поверхности. Перед нами вновь возник город. Что-то вроде площади, по которой в разные стороны сновали люди. Справа серое современное здание. Впереди дорога, по которой проезжали машины и автобусы. На грузовиках и автобусах виднелись надписи на английском языке. А позади проезжей части на фоне современных высоток высилось красивое здание жёлто-коричневого цвета, похожее на готический замок.
- А я знаю, что это за здание! Это же Собор Святого Павла в Мельбурне! Я в старших классах школы по нему реферат писала. Его начали строить в 1880 году, —радостно сообщила Алла.
— Это просто замечательно, - откликнулась я.
Моё желание присвоить это зеркало стало намного сильнее после этого известия. Я подумала о том, что будь оно моим, то смогла бы побывать в Австралии, не ставя об этом в известность никого. Как бы мне его заполучить? И когда этим заняться. Сейчас у меня мало времени. Много разного готовилось на данный момент. Да и сначала надо побывать по ту сторону, чтобы убедиться в информации, которую только узнала. Как всё не ко времени. Я решила подумать об этом потом, а сейчас проститься с хозяйкой дома и отправится в путь.
P.S. Это была 55-я глава.
Спасибо всем вам за ваше терпение и понимание. Так же спасибо тем, кто помогает мне делать эту книгу лучше.И простите, что мало. Но лучше так, чем ещё полмесяца ждать.
Всех люблю.
Ваша @MamaLada
Двадцать девятого февраля директор самой известной в городе фабрики зеркал «Звезда» шёл на работу один. Его карман тянулся к земле под тяжестью огромного замка, который больно бил по ноге при ходьбе. Директор сам выбирал замок, обошёл десяток магазинов, прежде чем решился, наконец, купить.
Ощущение было мерзкое, даже пугающее, словно он выбирал гроб. Предприятие, на котором он отработал сорок лет, официально умрёт сегодня, ровно в четырнадцать ноль-ноль. Свидетельство о смерти мужчина получил в налоговой три дня назад. Расписался и через минуту на его место сел следующий — оформлять новую жизнь, вернее, ООО «Новая жизнь».
Но пока фабрика ещё работает, директор решил выполнить последний заказ. Единственное зеркало, которое его производство должно было предоставить по гарантии в магазин. Можно было наплевать, посмеяться над этим запросом или распечатать и подтереться этой бумажкой с бледной печатью. Но директор был человеком чести. Он сам изготовил зеркало, как изготавливал их целых двадцать лет, пока не смог, наконец, растолстеть в комфортном кресле.
Пока он трудился, в голове его крутилась одна простая мысль: «как бы было хорошо, если бы зеркало показывало прошлое». Он бы смог лицезреть фабрику в момент её расцвета. «Как же здесь было прекрасно», ― думал мужчина, вытирая рукавом слёзы. В какой-то момент эта мысль так сильно его отвлекла, что он поранил палец и окропил своей кровью еще сырое изделие. Так двадцать девятого февраля «Звезда» произвела своё последнее зеркало и навсегда сошла с небосвода, сгорев в атмосфере банкротства.
***
— Смотри какое зеркало красивое, давай Антошке купим в детскую, ― Оля тянула за рукав своего мужа, который пускал слюни на витрину с охотничьими ножами.
― Зачем ему? В прихожей же есть, ― Ваня не отводил взгляда от острых лезвий.
― Ну так это общее. А у мальчика должно быть своё. Давай купим, ― клянчила Оля.
― Но я хотел…
― Ну дав-а-а-ай, ― рукав оттянулся уже на пять сантиметров и грозился быть оторванным, если его хозяин, наконец, не сдастся.
― Хо-ро-шо! Купим ему проклятое зеркало.
― Спасибо! ― она чмокнула Ваню в щетинистую щёку и утащила за собой в королевство зеркал.
― Это последний экземпляр нашей местной фабрики, ― зевал консультант, лениво показывая на зеркало, которое приехало сегодня.
― Слышал? У нас в городе сделали! Последнее! Давай его?!
― Да оно же совершенно безвкусное. Понятно, почему последнее…
― Зато какая честь! Мы берём! Заверните! ― командовала радостно Оля и ещё раз поцарапала свои губы о щёку мужа.
***
― Пап, а зачем мне зеркало? ― лохматый Антошка смотрел на самого себя, ковыряющегося в носу.
― Как говорит наша мама, чтобы ты был красивым. Каждое утро будешь причёсываться, поправлять одежду перед школой.
― Вот именно! Зеркало поможет тебе следить за собой, и ты всегда сможешь увидеть в нём изъян, прежде чем выйдешь из комнаты, чтобы случайно не выглядеть глупо, ― Оля аккуратно вытащила палец сына из его носа, а затем обняла сзади своих мужчин и теперь зеркало отражало всё счастливое семейство.
***
Первые четыре года школьной жизни давались Антону нелегко. Пропись оказалась куда скучнее, чем футбольный мяч, игрушечный пистолет и PlayStation. От математики клонило в сон, а на музыке болела голова от нудных песен времён детства родителей.
В дневнике иногда мелькали уродливые тройки ― символы лени и безделья. Зато красная как ртуть в термометре пятёрка по чтению всегда радовала глаза. Правда, только Олины и Антона. Отец часто вызывал сына на кухню, где выпивал после работы или охоты, и устраивал ему хорошую взбучку за плохие оценки. Жалкие попытки Оли призвать мужа к состраданию и взглянуть на хорошие оценки, прежде чем ругать за плохие, быстро обрубались грубым, обидным до слёз, словцом.
Со временем оценки не улучшались, добавлялись новые предметы, дневник разбухал от троек. Неизменной оставалась лишь пятёрка по чтению.
― Мама! Папа! ― раздался испуганный голос из комнаты Антона утром двадцать девятого февраля.
Родители вбежали через секунду.
― Там дядька какой-то, ― показывал Антон пальцем в сторону зеркала.
Оля ахнула, Ваня растерянно нахмурился. В зеркале шло настоящее кино. Какой-то толстый мужчина в рубашке протирал его тряпкой с другой стороны. Всё семейство не сводило глаз с происходящего. Мужчина их не замечал и продолжал работу. Через какое-то время он запаковал зеркало и отражение стало просто чёрным. Спустя два часа оно снова показывало. На этот раз — магазин. Тот самый, где четыре года назад Оля и Ваня его купили. Да вот же они сами, подходят к нему вместе с консультантом.
― Не-ве-ро-я-тно, ― чуть слышно произнесла Оля.
― Ерунда какая-то. Тут что, камера?! ― Ваня потратил несколько часов на то, чтобы проверить каждый сантиметр зеркала, но камеры так и не нашёл. Зато на экране уже появился Антон, который ковырял в носу. То же самое делал и нынешний Антон, который был на четыре года старше.
Всё семейство наблюдало самих себя, только четыре года назад ― в день рождения зеркала. Вот они все вместе с другой стороны смотрят на своё отражение и улыбаются.
Нынешние же Ваня и Оля стояли порознь друг от друга. С самого утра он закатил ей настоящий скандал по поводу того, что она уволилась с нелюбимой работы. Он-то терпит свою и ничего. На следующее утро зеркало отражало всё как положено. Никто из семейства, даже Антон, никому из знакомых ничего не рассказывал. Да и кто поверит?
Прошло ещё четыре года. С Вани на работе драли четыре шкуры, сам он всё чаще тупил ножи о шкуры животных. Алкогольные пары пропитали всю кухню насквозь. Антон уже не получал ремня за тройки. Он просто убегал из дома, когда отец начинал его «воспитывать». Оля пришла в больницу проверить самочувствие, которое было каким-то шатким, и заняла там койку на несколько лет вперёд. Врачи говорили, что это что-то с сосудами в голове: стресс, недосыпание, плохое питание. Поставили диагноз, сказали надеяться.
Двадцать девятого февраля Антон подозвал отца к себе в комнату. Ваня с утра был трезв, он собирался на охоту. В зеркале стояли они ― все трое. Лохматый Антон ковырял в носу, Ваня хмурил брови, а Оля всё ещё с любовью смотрела на него и изредка улыбалась. Круги под её глазами только начинали темнеть. Сам Ваня выглядел моложе лет на десять. Алкоголь сильно изменил его кожу и взгляд с тех пор.
Тогда он впервые почувствовал этот сильный отравляющий укол в сердце. Там, в зеркале, была любящая семья. Его семья. Сын не смотрел на отца с той ненавистью и презрением, что смотрит сейчас. Тогда они ещё неплохо ладили, могли найти общие темы. Отец иногда брал сына с собой на охоту, ходил с ним на футбол. Жена тоже была прекрасной, юной и здоровой. Как он мог за четыре года довести всё это до нынешнего состояния?
Ваня дал слово себе, зеркалу и Антону, что исправит всё, пока не поздно. Он протянул руку сыну и тот пожал её, пусть и с сомнением во взгляде, но пожал.
***
Прошло четыре года. Двадцать девятого февраля, в четвёртый день рождения зеркала, Иван смотрел на своё отражение в одиночестве. Жена оказалась сильной и без поддержки стремительно спивающегося мужа вышла из больницы — ради себя и сына. В день выписки она собрала вещи и укатила в другой город вместе с Антоном.
В будний день Ваня был пьян с самого утра. Почему бы и нет? Теперь он числился на бирже труда как безработный и получал пособие. Лицо обвисло, пожелтело, щетина превратилась в рваную бородку, с плеч свисала растянутая майка. Он сидел на полу и смотрел на своего сына.
«Какой хороший мальчик, ― думал мужчина, ― всегда по литературе были пятёрки. Почему я ничего не исправил? Почему продолжил портить жизнь?» ― кружились в депрессивном танце мысли в голове.
А потом он вдруг задумался. А как вообще это зеркало появилось в его доме? Он начал вспоминать день покупки. Мысленно дошёл до момента, где продавец говорит о том, что зеркало выпустила местная фабрика. Проведя спарринг с Google, он всё же смог найти информацию о «Звезде» и даже нашёл номер телефона директора. На удивление, тот сохранился и был актуален. Да и директор был жив, несмотря на почтенный возраст.
Заплетающимся языком Иван смог рассказать директору о чуде, которое происходило в его квартире последние шестнадцать лет каждое двадцать девятое февраля. Он настаивал на том, чтобы тот ему помог. Мужчина с той стороны линии выслушал до конца и после того, как несколько раз дал честное слово, что никаких камер внутри нет, пообещал немедленно приехать.
Старик вошёл в комнату и ахнул. Это было то самое зеркало, которое он сделал в день закрытия фабрики. И оно показывало прошлое.
― Невероятно! Это же просто фантастика!
― Да. Только абсолютно бессмысленная, ― сплюнул на пол Иван.
― Как это бессмысленная?! Вы же своими глазами можете видеть прошлое и сравнивать! Конечно, проходит не один день, а четыре года. Но ведь это конкретный пример. Он помогает задуматься! Бьёт, так сказать, не в бровь, а в глаз.
― Для прошлого есть фотографии и видео, ― отмахнулся Иван.
― И много у вас сохранилось с тех пор? Наверняка всё фотографировали на телефон и поменяли их уже с десяток, ― наседал директор. ― А тут перед глазами целая жизнь, настоящая, ― указывал он обеими руками на зеркало.
― Да нет уже этой жизни, я всё потерял! ― закричал в голос Ваня.
― За четыре года?!
― За шестнадцать! Вы должны поместить меня туда! ― выпалил Ваня.
― О чём вы? Я же не волшебник! ― запротестовал старый директор.
― Но вы же сделали это зеркало, значит ― волшебник.
― Всего лишь случайность…
― Что вы врёте! Вы специально так говорите! Не хотите помогать!
― Правда, сделал бы, если бы мог! Мне жаль. Но исправлять нужно будущее, а не прошлое. Я только сейчас начал это понимать, глядя на это зеркало. Нет смысла ворошить то, что уже сделано. Извините ещё раз.
― Слишком поздно! ― Ваня схватил табурет и саданул им по зеркалу. То мгновенно осыпалось на пол, превратившись в тысячи осколков.
***
Директор стоял в своём (уже бывшем) цеху и пялился в зеркало, которое сделал пять часов назад. Он наблюдал странную картину. Зеркало отражало мужчину, который выглядел очень плохо ― явно был пьян и, скорее всего, находился в таком состоянии не первый год. Еще там был сам директор, который выглядел очень старым. Удивительным было ещё и то, что он понимал, о чём идёт речь по ту сторону стекла. Незнакомец просил вернуть его прошлое, чтобы всё исправить, а директор говорил о том, что исправлять нужно будущее, а не ворошить былое. В самом конце мужчина разбил зеркало с той стороны. Директор сделал тоже самое — со своей.
Фабрика была мертва. Он сам похоронил её и теперь жалеет о прошлом. А мог бы взять себя в руки и всё исправить. Он решил, что так и нужно сделать. В нём ещё столько сил. Он легко встанет за станок, если потребуется. Да, так он и сделает! Вернёт на небосвод «Звезду», даже, учитывая, что придётся начать всё с нуля.
Но сначала ему нужно кое-кого разыскать. Фабрике потребуются рабочие руки, и он знал, где найти того, кто просто обязан сменить своё рабочее место и перевоспитаться. А уж директор проследит за тем, чтобы этот человек отныне всё делал правильно. Он расскажет ему о будущем, которое его ждёт, если тот не начнёт меняться сегодня. Он сделает всё, что от него потребуется и начнёт прямо сейчас, сегодня — двадцать девятого февраля.
Александр Райн