Поморщилась Лиса, хотела уже в сторону бежать, да дед её заприметил. Сверкнул голубыми, на удивление ясными глазами и говорит: а ну подь сюды, скажу чего-то.
Лиса подумала-подумала, да и решилась. Че он ей сделает-то в конце концов? Старый, да нерасторопный! Перемахнула забор, грядками морковными, да луковыми пронеслась и опустилась, значит, напротив деда.
— И ты чтоль надумала? А кто ж в лесу-то останется? Совсем Зеленый вымрет! — осуждающе покачал головой дед.
Лиса неопределенно пожала рыжими плечами: мол жизнь такая, что ж поделать. Неэффективные леса пустеют, банкротятся. Уходит из них зверьё в поисках лучшей доли.
— Ладно, сам ведь когда-то в стае серой бегал, — хмыкнул дед. — Расскажу, что да как.
Лиса свернулась клубком, уши выставила и приготовилась науку мудрую внимать.
— Коли человеком быть надумала, профессия тебе нужна. Дело какое-то. Это ж только у зверья дикого забот нет — лови мыша, да ешь не спеша. А тут за жилье плати, еду покупай, одёжу, налоги, алименты чертовы...- хмыкнул дед. — Ну у нас-то на деревне попроще. Тут ведь как, сёл есть несколько в округе. Пшеницу, рожь растим. Говяжьи стада у нас, баранина, курочки опять же. Вкусно всё. Огороды в свободное время. Кротовуху можно настаивать опять же. Тихо всё в общем, размеренно. Но да ты ж спокойствия не хочешь? Молодая ещё! — густо затянувшись вонючим дымом, произнес дед. — Не усидишь ты на месте, коровью сиську доить не будешь...
Лиса согласно кивнула. Дойка сисек её совершенно не прельщала.
— Это да! Это видно! Хвост-то вон какой! Ишь чертовка! — оскалив длинные желтые клыки, усмехнулся дед. — В город тебе значица надо.
— Давеча сосед приезжал, дачником тут построился. А сам-то в городе живет, рюмочную содержит, — продолжил дед. — Жаловался всё, что плохие клиенты последнее время пошли — сплошное зверье, совсем людских понятий не знают! Вот и персонал у него долго не задерживается. Слабые они, непривычные к такому. А тебе как раз будет — пока устроишься, пока приживешься. От лесного бытия отвыкнуть надо... Ну как, пойдешь к нему работать?
Лиса подумала-подумала, да снова кивнула. Чего ей выбирать-то? По блату можно сказать пристраивают. А зверей-то она не боится, знает как обращаться. Постоять за себя сможет!
— Ну и хорошо, — дед улыбнулся прокуренными волчьими клыками. — Ты вот что, давай пока оборачивайся, да в баню иди, сполоснись от духа лесного. Вот она домина — стоит дымится. А я пока к соседке, одежу тебе раздобуду. Она как раз твоего росту была, из песцового семейства ж баба. Тут ж в людском мире не принято так, голышом ходить. Срамно! — усмехнулся дед и, тяжело поднявшись со скамьи, захромал к соседнему дому.
Лиса же поднялась на все четыре лапы, осмотрела дедов двор, да потрусила к пню-колоде щербатому. Кувыркнулась через него, а опустилась уже на ноги и руки. Человеком стала, только хвост рыжий пушистый остался, да ушки на макушке такие же.
Непривычно Лисе, большая дылда стала — метр семьдесят, не меньше! И откуда только взялось? Зверьком-то некрупным была...
Запахи все новые, не так ощущаются. Зубы во рту притупились, да морда какая-то плоская стала. Неудобно ведь! Как люди так живут! Безобразие! Когти с лап пропали, ногти простые образовались, рыжим лаком покрытые, да со стразинками какими-то дурацкими. Нефункциональными!
Осмотрела себя Лиса, фыркнула недовольно, да в баню побежала — дух лесной смывать.
Вышла Лиса через полчаса чистая, распаренная, мылом хозяйственным, да веником березовым благоухает. Волосы волной по воздуху развеваются, шерсть на ушах топорщится. Тут и дед подоспел.
— Вот, — говорит. — Раздобыл тебе на первое время, уж не обессудь. Дерёвня всё-таки! Моды не знаем, что есть-то есть, — сказал и протянул тюк тряпочный.
Лиса прихватила подарок и снова в бане скрылась. Вышла уже в обновках — платье чуть до колен, белое, да в горошек черный. Кроссовки-кеды на ноги, а под низ бельё какое-то надела. Там не видно уже было. И шляпу белую, с лентой черной на макушку нацепила. Чтобы уши спрятать и больше на человека обыденного походить. Порядки такие.
— Вот молодец, красавица какая! — говорит дед и протягивает бумажку. — Вот тебе адрес, рюмочной-то. Там и работать будешь и жильё тебе хозяин даст. А добраться так можно: сейчас, значит, выйдешь на грунтовку и до трассы вот так прямо доберешься. Там по левую руку остановка. Автобус — через час должен быть. Али ждать не хочешь — тормозни рукой машину любую. Довезут. Но ты сразу говори, чтоб бесплатно помогли, а то всякие бывают...Мошенников-то, да извращенцев полно нынче...
Тут Лиса в первый раз и заговорила:
— Спасибо тебе дед серый, деревенский, за науку и протекцию, — поклонилась в пояс, да пошла к трассе.
Долго ли коротко ли, добралась она до асфальтовой гремящей полосы. Стальные машины туда-сюда носятся, мусор из окон сыплют пластиковый, да газами неприятными пованивают. Ну да что ж поделать — люди гады такие, природу не любят и всячески изничтожают. Покусать бы их за такие дела, да в человеческом облике некультурно как-то. Не поймут.
Автобуса ей ждать не хотелось. Хотелось в город скорее — посмотреть, что там да как. На красоты цивилизации, да жизнь новомодную людскую. Увидела машину первую попавшуюся и ну махать ей рукой. А машина та здоровенная да большая оказалась — фурой зовут. Видимо от английского fur , что значит мех. Вот Лиса и обрадовалась: мех — это ведь своё, родное!
Остановилась фура, дверь открылась железная, а оттуда мужик глядит. Весь усами поросший, да морщинами пыльными. Глаза темные с желтизной нехорошей. На голове кепка, да уши мелкие меховые. Толи хорёк бывший, толи еще какая мразь злобная да бессовестная.
— Почем берешь? — спрашивает. И лыбится сально так. Неприятно, будто крота не с того места есть начал.
Лиса-то наша человеком только стала, что к чему не понимает. Ответила ему:
Водитель задумался крепко, видимо ума в хорячьей голове немного было. Говорит:
— Дык, я-то... бесплатно даю!
— Ну и поехали тогда, меня всё устраивает! — сказала Лиса и легко заскочила в машину. — Мне на улицу Сыросъемную 12, к Рюмочной!
Водитель от такого поворота опешил и даже возражать не стал, дверью хлопнул, педалькой жмякнул, газов из трубы напустил, да повёз.
Ехали они ехали, перекидываясь неловкими фразами да словечками, как вдруг, прямо перед городом, буквально два поворота оставалось — из кустов выскочил здоровенный лось буро-бурой расцветки и прям под колёса. Фура с визгом тормозить начала. Да только куда ж там! У нее путь тормозной ого-го! Сбило в общем лося и отбросило на противоположную сторону дороги. Крови немного на трассу брызнуло, зубами выбитыми ямку асфальтную залатало.
Лось тот до пня ближайшего дополз, перескочил через него кое-как и в человека обратился. Кричит:
— Засужу я тебя падлу теперь! Так и знай! Всю жизнь меня, скотина бессовестная, содержать будешь! Я свои права знаю!
— Ты ж сам под колеса выскочил! — водитель вылез из машины и подошел к пострадавшему. Принюхался. — Да от тебя ж перегаром несёт! Э, братец! Это тебе штраф положен! А-то и в кутузку посадят! Ты если человеком стал, то и в трезвом и пьяном виде им оставаться должен! А ты, как нажрался — сразу животным прикинулся! Не дело это!
— Это доказать ещё нужно! — важно заявил подбитый и слегка окровавленный лось.
— А у меня свидетель есть! — ухмыльнулся водитель. — Да и рога твои, вон из радиатора торчат!
— Да, дела. — согласился лось. — Это я не рассчитал. И как ж быть-то теперь?
— Плати 20 тыщ, — сказал водитель. — За ремонт и ущерб моральный.
— Больно ты пострадал! Моральный! — противно заржал лось, как лошадь почти. — К тому же денег у меня нет, как видишь — голый я весь. — пострадавший развёл руками и показал волосатый, давно не мытый афедрон.
— Денег говоришь нет? — разозлился хорь-водитель. — А ну давай обратно в зверя обращайся! Я тебе окорока задние откромсаю, может и хватит на ущерб!
— Да ты чего! Ты чего! — испугался лось. — Давай на карту тебе переведу, — и полез рукой под пеньком шарить — там телефон смартфонообразный и нашелся.
Договорились они о сумме и куда деньги переводить по-быстрому, водитель довольно пнул лося под рёбра, да побежал к машине своей.
— Это ж подставной! Хотел мне за лося вывезти! — рассмеялся хорь, плюхаясь на водительское сидение. — Но я-то бывалый! Сразу его разгадал!
Лиса ничего из происходящего не поняла. Поняла только, что лоси в людском мире — ребята не очень хорошие. Впрочем, они и в лесу манерами не отличались — все норовили копытом на хвост наступить или кабанов снасильничать.
Ещё через полчаса довёз хорь нашу странницу до заявленной рюмочной, хоть и нужно было ему совсем в другую сторону и даже в город не этот. Но вот так вот он воодушевился!
— Ну, спасибо тебе, — сказала Лиса и немедленно выскочила наружу.
— Да че уж там, — хмыкнул хорь. — И тебе того ж самого, и побольше! — Он до последнего рассчитывал на некую не оговоренную оплату, а теперь расстроился.
— О, а можно я тогда и рога заберу? — поинтересовалась Лиса, рассматривая окровавленный радиатор. — Лосю-то они ни к чему уже...
— Бери, — махнул рукой расстроенный хорь, о рогах-то он и забыл уже. А теперь ж еще и на ремонт тратиться! Впрочем, и с лося он вчетверо стребовал...
— Вот спасибо! — Лиса поклонилась в пол, отцепила рога от радиатора и побежала ко входу в рюмочную, которая носила интригующее название «Рюмочная».
— Ты заходи если что, я тебе налью по дружбе пару стопочек! — крикнула она напоследок и скрылась в дверях.
Хорь-водитель почесал где-то в сморщенном лице, надавил на педальку, пустил газов смрадных, да покатил на кирпичный завод. Он оттуда по заказу колбасу ливерную забрать должен был.
Лиса же вошла в рюмочную и неспешно продефилировала к барной стойке. Её встретил пузатый и местами бородатый человек, с виду и не зверь совсем. Разве что уши такие плюшевые, коричневатые, из головы торчали. И очки круглые на носу, ну точно гойдоносец умом скорбный.
— Я, — говорит Лиса. — К Семену Игнатьевичу, мне дед, что в деревне, тут рядом живет, протекцию по блату выписал. Буду у вас тут заведующей служить.
— О, как, — обрадовался бармен. — Я, — говорит. — Михаил. Очень приятно. У нас тут как раз персоналу не хватает. Последний раз мужик один допился до зверского состояния и в медоеда перекинулся. А ведь у нас тут ни пня, ни колоды!
— Безобразие! — согласилась Лиса.
— Так вот, перекинулся и пожрал двух официантов и заведующего прошлого. Теперь кроме меня и нет никого, — Михаил печально развел руками.
— А ты ж чего смутьяна не остановил? — нахмурилась Лиса мгновенно вошедшая в начальственную должность. — Вон здоровый какой! Поди в лесу-то медведем был?
— Дык, а я чего? Только отвернулся пива налить, — а оно уже значит всё. Только потроха по полу и раскиданы! — смутился Михаил. — А в лесу я...да и не помню уже, давно это было...
— Ну дела! Я вам тут наведу порядок! — Лиса уперла руки в боки и принялась осматривать вверенное хозяйство.
Хозяйство было не ахти. Пол дощатый, облезлый, немытый. На верху — люстры в абажурах красных, пыльные все. Потолок небеленный давно, весь паутиной порос, местами — следы от пистолетных пуль, зубов чьих-то и мало того — болты арбалетные, поржавелые, торчат. Вантуза ещё два.
Сама рюмочная — обширная весьма. Десять дубовых столов для больших компаний, и мелких еще много — на пару выпивох или одинокого алкоголиста. У барной стойки еще стульев десяток — для тех кто пообщаться любит. А в дальнем закутке зала — сцена небольшая, грязная вся, в пятнах каких-то безобразных. Сразу видно — не пользуется давно!
— А чего это? — спросила Лиса, указав на эту самую сцену.
— Да вот, выступали раньше всякие. То юмористы, то лабальщики и ротом певцы. Да вот беда — повадилась к нам компания одна ходить. Они как напьются — в гусей оборачиваются и сразу на сцену — артистов щипать. Веришь ли, троих насмерть защипали! И это они даже до пупа ростом не доставали! — рассказал Михаил. — Вот и отказываются у нас теперь выступать. Никак зазвать не можем.
— Ну уж с этими-то я найду способ управиться! — хмыкнула Лиса. Гусей-то она на опушке Зеленого не раз встречала. Вкусные весьма, да и ничего не опасные. Даже удивительно каких делов они тут натворили.
В общем хлопнула Лиса в ладоши, тряхнула хвостом пушистым и закипела работа. Первым делом в газету и на интернете объявления о наборе официантов и прочих завела. Да не просто так, а с хитростью и выдумкой — мол зп выше среднего, кто неделю проработает и не помрет — премия, а если месяц продержишься — то и в штат с полусерой получкой возьмем! Ещё в офисе вкусный чай с печеньками.
Народ повалил табунами — хоть выгоняй. Такие условия — это ж сказка, попробуй ещё где найди! Но Лиса тоже умно поступила. Сразу нанимать персонал не стала, а говорит: вы тестовое задание для начала выполните. А то откуда я знаю, что вы за работники? Может ленивые все и в носу весь рабочий день ковыряться будете.
Пришлось потрудиться бедолагам — потолок отдраили до девственной чистоты и побелили заново. Трое только погибло — одного паук Василий съел, двое в погреб винный упали и там упились насмерть. Лиса на это дело посмотрела с прищуром и Василия на должность охранника-вышибалы наняла. А тот и рад — раньше просто так в углу сидел, а теперь при деле! Ещё и денег платят. Костюм себе на аванс черный купил, солидный, с галстуком в полоску и кроссовки «адибос».
Вот значит как, а остальные кандидаты в работники шторы постирали, окна надраили и за половое покрытие принялись. А там грязи было...мать-перемать! Ужас просто. Метра полтора культурного слоя. Выкопали статую какую-то древнюю извращенную — ценной оказалась. Лиса её сразу на ебей выставила и за 70тыщ зеленых продала. Пингвину какому-то заморскому, там любят такое. Ещё семьдесят ведёр окурков набрали, легковушку ржавую и десяток постоянных клиентов. Те хладнокровными оказались и в спячку впали. Ящурами, да прочими гадами в своё время были — неприхотливые в общем. Но ничего — разбудили их от летаргии, счёт за проживание выписали и выдворили восвояси.
Заблестел пол чистотой — оказался паркетом из цельной карельской берёзы, со вставками из редкого транс-сибирского бетона. Лиса на него ковры расстелила — нашла в подсобке, красные такие, все с цветами и ромбами. Красивые.
Сцену тут же отмыли — под ней и певца нашли старого, заслуженного. С медалью большой. Он оказывается влип там во что-то, а помощи просить стеснялся. Его Василий кормил и пивом из недопитых кружек снабжал. Вернее на черный день откармливал. Но ему и без того сытно было. Нашелся в общем артист. Отмыли его, одели по праздничному и приказали номер выступательный на вечер следующий готовить.
Рюмочная преобразилась. Вся сияет, чистотой пахнет. На подоконники цветы в кадках, да кактусы заморские поставили. Напитков разных завезли, вкусных да элитных. На кухне обеды горячие снова готовить начали — картошечку там с пюрешкой и проче. Раньше-то одни бутерброды с колбасой подсохшей выдавали, да сырок «Рознь» тугоплавленный, а теперь вот — раздолье! Всё Лиса перемен добилась — хозяйкой хорошей оказалась.
И дальше дело пошло — на сцене заслуженный артист репетирует. У входа Василий Паукевич важно стоит и паспорта у всех проверяет. А у кого нет — тем щелбана отвешивает. И рога лося сбитого тут же пригодились — над дверью главной повесили. И ещё табличку к ним — «оставь рога всяк сюда входящий».
Первые-то дни и не пускали никого внутрь рюмочной, пока убирались, — на улицу всем питьё, да закусь выносили. Пиар акция такая вот спонтанная вышла. Народ мимо проходивший задерживаться стал, узнавать: чего за собрание? Что такое тут?
Пошла слава по всему городу. И в назначенный срок открылась рюмочная для посетителей. Народу — полгорода набилось. А тем что не влезли — на улице, да в проездах проссанных между гаражами столов и стульев поставили — набрали по соседям в домах окрестных. Им тоже подносили всем. Благо персоналу у Лисы — 70 существ разнообразных набралось. В основном из кабанов, да подсвинков бывших, быстрые потому что.
Смутьяны конечно тоже объявились, в первый же день работы, но Лиса тех сразу вычислила. По хитрым масляным глазкам. Гуси — они и есть гуси! Никакой наружностью людской их пакостное нутро не замаскируешь. Дождалась Лиса как напьются они, да обернутся в птицу хищную и словила всех. Шеи пооткручивала. Это она умеет! А кухарка новая суп из них и сварила. Наваристый, вкусный, с огурчиками малосольными и картошечкой. Угощали всех почти забесплатно. Остальных злодеев, то медоедов, то ещё кого — Василий нейтрализовывать научился. Паутиной кутал и в гараж заброшенный сгружал. Чтоб проспались и протрезвели.
Заработала в общем рюмочная, зажила. Элитным заведением можно сказать стала. Каждый день аншлаг. Прибыли нешуточные пошли. А Лиса важная ходит. Сапоги себе из оленьей шкуры купила. Вот только и недоброжелатели сразу нашлись — написали доносов пачку. Сразу во все компетентные и не очень органы.
Первым делом к ней налоговая заявилась. Два мужичка усатых таких, в костюмах серо-синих. И тетка страшная — ну точно выдрой была. Тоже в костюме и колготках черных, шерстяных. На лацканах пятак свиной у всех. Партийные значит.
Пришли и говорят, в бумаги пальцами кривыми тыча:
— Недостача у вас по налогам разным, 46 мильёонов 22 копейки, и это ещё без штрафа.
— В тюрьму все сядете! В яму долговую, к червям и графу Монте-Кристо.
Лиса за голову схватилась, испугалась поначалу. А потом уж взяла у них документы и давай изучать. Прошлась по залу рюмочной с озабоченным видом, посетовала на плохой помыв пола и гражданина под столом, преступно заблеванного. Глянула на работников своих и тут осенило её. Точно же! Вернулась к налоговым упырям и говорит:
— А нам льготы и послабления налоговые вообще-то положены! Мы на работу умственно отсталых, да инвалидов берем, — показала лапкой так на своих работников.
А там...рожи одна другой страшнее. Сопли текут, слюни журчат, серная ушная норовит наружу выскочить. У кого прыщи с монету величиной, у кого зубы как попало торчат. Глаза косые — так у каждого первого. Ну это они притворились конечно, так по правде половина только косая была. Рога ещё у некоторых были. Вообще-то в людском виде такого не положено, но и правда были. Тут уж никак не скроешь — явное отклонение.
На костылях еще трое — ну это они сами по пьяни в погреб упали. Но Лиса их в инвалидов детства записала. Дескать в лесу родились так, и чтоб не помереть — в люди сразу пошли. А она и приютила.
Пригорюнились налоговые, пересчитали по-быстрому всё на калькуляторе. А там...вышло так, что ещё и они рюмочной должны. Испугались уже сами, да и убежали, штрафы все отменив.
Лиса и рада, пальто новое купила, тортом всех в рюмочной угостила, да коньяка выпила. А на следующий день уже пожарные приехали. Как и положено — на красной машине большой, с мигалками. Все в форме особой, касках, в руках шланги держат.
— У вас здание всё неблагонадежное, из материалов неправильных. Тут прохода пожарного нет, тут огнетушитель не висит, а тут и вовсе такое никак нельзя. Сгорит заведение в миг. Нужно сносить.
Лиса опять не растерялась. С выдумкой к делу подошла. Топор в подсобке взяла и самолично проход нужный прорубила. Огнетушитель тоже нашелся, даже целых пять — их Василий к рукам прибрал, в паутине своей держал. Ну, а как иначе? Полыхнуть в миг ведь может...А вот третий пункт сильно заковыристым был, но и тут Лиса всё продумала — пригласила пожарных внутрь. Налила по стопке особой абсентовой, и дальше наливать продолжала. Так и поила, пока нарушение само мистическим образом не рассосалось. К ночи ближе пожарные выбрались из рюмочной, сели в свою машину, да и поехали до дома. На полдороге с моста в реку упали, да и потонули все.
Лиса потом портреты их на стене с черными полосами повесила и неделю всей рюмочной траур отмечали. Люди-то все же не плохие были. Жалко.
Прошла неделя в общем, а на утро милиция пожаловала. Машиной мигают, шумят гудками. Морды, злые, лица волчьи серые. Стая целая. Ботинки нечищеные, в помете голубином. И говорят:
— Наркотиками торгуете, заявление на вас. Информация точная.
Лиса удивилась. Она ведь не торговала. Строго всё у нее было, сама проверяла всех. Тех, что баловались — не брала на работу. Даже алкоголя у неё паленого не было. Всё в ЕГАИСЕ числилось.
Отстранили Лису в сторону и давай всё помещение проверять. И туда залезли и сюда. Кухню проверили, погреб и под сценой. Экспертов пригласили в халатах белых. С лупами большими. Те тоже всё излазили, даже в туалетах понюхали и воду спущенную проанализировали органолептически. И вот незадача — нет ничего нигде. Чисто!
Обозлились милиционеры, отошли за угол пошептаться и штукатурку смочить. Вернулись хитрые и сразу же Лисе досмотр личный учинили. В сапоге левом пакетик с порошком белым нашли. Но на самом-то деле это они сами и подкинули. Василий видел всё, но его показания к делу принимать не стали. Составили протокол, бумажки все заполнили. Эксперты тут же и диагноз выдали: порошок этот — страшный наркотик, смертоубийственный. Дофамин совсем страшно повышает и концентрацию рибофлавина в крови ещё. Объявили Лисе назавтра в тюрьму явиться, отбывать срок восьмилетний.
Пригорюнились Лиса, тут уж и не знает, что делать. Но хорошо всё решилось. Радостные милицейские сели в машину свою с мигалками, да поехали до отделения обратно. По дороге на мост свернули, да и вслед за пожарными упали. Не один не выплыл. Протоколы с ними все тоже утопли.
Этим Лиса портреты вешать на стену не стала. Но коньяка с радостью выпила. И утку самолично на кухне запекла. Ела её потом, в торт сметанковый окуная и мандаринами закусывая.
С тех пор больше никто не приходил, а дело хорошо завертелось — концерты каждый день, пьянки. Сам губернатор приезжал и на сцене с бутылкой водки танцевал. В него яйцами и томатами кидались. Да тот не обиделся, весело ему было. К народу глубинному приобщился.
Так и заведовала заведением Лиса месяцев пару-тройку, а тут незадача — приехал сам владелец рюмочной Семен Игнатьевич. Из барсуков бывших. Удивляется всему, поверить не может, что его заведение уже тысячи сотные приносит, а не те жалкие гроши, что ранее. Подошел он к Лисе нашей и говорит:
— А ты кто вообще-то рыжая, да бесстыжая?
— Так Лиса я, дед серый, что возле леса Зеленого живет меня к вам по блату заведовать направил, — отвечает Лиса.
— Какой дед, какой лес? Ты что рыжая совсем попутала? Мозгу мне пудришь! — разъярился Семен Игнатьевич, да огрел Лису по хребту ладонью мощной, да мозолистой.
Тут-то и трип грибной-мухоморный к концу подошёл. Очнулась Лиса, помотала мохнатой головой, укусила базлающего грибника за руку до кости самой, да и в лес убежала. Мышей ловить, да жизни радоваться.
Тут и сказочке конец, а кто слушал — лисой покусан.