ryabchikovru

— Да, она его опознала, — вместо нее отвечает Юля.

— Не думайте обо мне плохо, он был и моим другом тоже. Но, блин, на улице такой дождь! Мы воспаление схватим.

— Ничего страшного, — бросает Юля.

— Нет, на фиг. Вы как хотите, а я свой дружеский долг выполнил. Я вызываю такси.

Миша вынимает из кармана куртки сотовый.

— Я с тобой, — поддерживает его Андрей.

— А тебе стоило бы и постоять, — замечает Юля.

— Что значит «стоило бы и постоять»? — интересуется Миша.

Андрей жестом показывает, что она болтает лишнее.

— Да в том смысле, что и я тут стою, — не сразу поясняет она. — А он хочет и меня оставить.

— Заметили, — говорит Андрей, — какая красивая и эстетичная сцена получается? Прямо нуар-драма…

— Да пошли вы! — кричит Вика и бросается под дождь туда, к остановке.

— Надо ее остановить, чего стоите! — Юля бросается следом.

Андрей тоже делает шаг, но его хватает за куртку Миша.

— Женщины сами разберутся, — говорит он. — Лучше не лезь. Слушай, может, мы вообще не знали Юру? Как там менты сказали? Заказное убийство? Кому на хрен надо заказывать Юру? Тебя еще ладно, известный кинокритик, но Юру…

Холод и сырость добираются до костей Андрея.

— Ты такси-то вызвал?

— Вызвал. Но оно уже не поможет: в горле начинает першить. Заболел, по ходу.

Аня открывает глаза. Незнакомая квартира.

Девушка резко садится. Смотрит на себя, на свою одежду, потом в окно. Там уже светает. Антона в комнате нет. Странно. Задержался, что ли?

Она встает, идет в коридор. Ее взгляд замечает черный носок, виднеющийся из кухни. Она идет туда.

На полу кухни в одежде спит блондин. Аня улыбается.

— Может, гостью кофе угостят? — тихо спрашивает она.

Он не шевелится.

— Я говорю, — повышает она голос, — может, гостью угостят?

Блондин открывает глаза, быстро приходит в себя и резко садится.

— Я вернулся через два часа. Ты так мило спала.

— Ну, было немного неудобно… — Она проводит по своей шее.

— Прости, забыл предложить: кофе будешь?

— С удовольствием.

— Момент.

В это время на другой кухне молча пьют чай. Ну как пьют… Андрей и Юля сидят друг напротив друга, а полные кружки холодного чая, из которых даже не вытащили заварочные пакетики, стоят на столе.

— Надо было остаться с Викой, — замечает Юля.

— Она же сказала, что хочет побыть одна.

— По-любому она не это имела в виду.

— Ну конечно, она сказала одно, а думала про другое.

— Вот только не надо включать дурачка!

— Чего?

— Давно заметила: когда нужно принять серьезное решение, ты пытаешься отшутиться. И тогда мне кажется, что я оказываюсь в фильмах братьев Коэнов. Там всегда главный герой нормальный, а вокруг одни придурки.

— Насчет нормальности главных героев я бы поспорил…

— Мы сейчас не будем разговаривать о фильмах, — обрывает его Юля.

— Ладно. Мы не будем сейчас говорить о кино, хотя в нем есть ответы на все вопросы.

Юля зло на него смотрит. Он прикладывает указательный палец к губам, показывая, что замолчал, берет кружку с чаем и тут же ставит обратно.

— Может, перезаварим чай? — предлагает он.

— Сделай, а я пока Вике наберу.

Юля встает, идет в комнату. Андрей ставит чайник. Самое время задать вопрос: почему смерть Юры никак не задела его чувств?

Ну да, сначала он погоревал (или, скорее, испугался), но потом — будто бы ничего и не случилось. Будто бы он просто стоял под дождем, а Вика так не кричала. Он сравнивает себя с главным героем фильма «Разрушение»[1], но отчего-то мысль о Юре перекрывается заглавной песней фильма — La boheme[2]. Как такая деталь, как старая песня, может сделать из довольно проходного фильма почти шедевр, который хочется пересматривать?

— Я ее разбудила, — отрывает его от мыслей Юля.

Андрей наливает кипяток в кружки, ставит их на стол.

— Что думаешь делать? — спрашивает она.

— Я? У меня сегодня интервью…

— Да я не о том. Я о ситуации.

— А-а. Ну, схожу в полицию. Я же знаю, как выглядит этот тип. Возможно, его камеры засекли.

— Не боишься, что он тебя убьет?

— Ему нет смысла меня убивать. Ему нужна рецензия.

— А если он убьет меня?

— Зачем?

— А зачем он убил Юру?

Андрей не отвечает.

— Почему бы тебе не написать эту дурацкую рецензию? — выкрикивает она вопрос, который давно висит в воздухе.

— Рецензию я писать не буду!

— Почему?

— А почему я должен подстраиваться под разных типов? Потом они жопу на экране покажут и попросят сказать, что это гениальная сатира?

— А пусть лучше он всех убьет? Очнись! Это уже не игра в наклейки. Юру убили! Кто следующий, а? Не веди себя как эгоист.

Андрей хочет ответить ей умной фразой о том, что каждый человек — эгоист, но вместо этого делает глоток чая.

Блондин и Аня стоят возле открытой двери. Она полностью одета, он без куртки.

— Прости, что так вечером вышло, — говорит он. — Может, повторим?

— Вообще, я виновата… Если бы не опоздала в театр…

— Может, вечером сходим в кафе?

— Можно, — кивает она. — Ну ладно, мне пора.

Аня выходит за порог.

— Постой! — останавливает он ее.

Она замирает и поворачивается к нему. Их взгляды встречаются. Идеальное мгновение для поцелуя, и они оба это понимают.

Он тянется к ней…

— Через порог нельзя! — тут же восклицает она.

— На что я только не готов… — Он перешагивает порог.

Не слишком чистый квадратный кабинет. Сквозь решетки окна пытается пробиться солнечный свет. Высокий мужчина с усами курит, сидя за столом, и разговаривает по стационарному телефону. Андрей сидит напротив.

— Не, — говорит усатый, — пешеходный переход — на Лазурной, это ваш район… Вот именно, эти ступеньки наши, а сам переход и вторые ступеньки — ваши… Ха, а где труп-то нашли? Вот именно, если бы его нашли на этих ступеньках, мы бы забрали, а так всё по договоренности… Ты мозга́-то не пудри, думаешь, я́ не умею перекладывать работу на других?..

Андрей хмыкает. И его хмык эхом наполняет кабинет. Усач бросает на него злой взгляд.

— Это я анекдот вспомнил, — шепчет Андрей.

— У меня тоже кое-что есть, — говорит мужчина в трубку. — Так и у меня людей почти нет! Я всё сказал. Нашли бы на лестнице, был бы наш. Да не перекладывали мы его, не бреши! Делать нам нечего. Мы не вы… Ну ладно… Кстати, слышал, что на совещании сказали? Думаешь, на много добавят? Вот и я о том же — когда они много добавляли?.. Ладно, бывай.

Мужчина кладет трубку. Тушит сигарету в пепельнице.

— Я знаю, кто убил Юру, — сразу переходит к делу Андрей.

— Какого Юру? — монотонно, будто издеваясь, уточняет мужчина.

— Сегодня ночью, на остановке «Золотая нива».

Мужчина подает Андрею пустой альбомный лист и ручку.

— Чистосердечное пишется в свободной форме.

— Какое чистосердечное? — не понимает Андрей.

— Я так понял, вы пришли сознаться в убийстве?

— Нет, то есть да… Нет, не сознаться! Я пришел сказать… Помните, я вам вчера рассказывал о типе, который мне угрожал?

— Конечно, помню.

— Ну так это он! Он пригрозил, что, если пойду в полицию, он убьет Юру.

— И убил?

— Да, убил.

— Неожиданный поворот, да?

— Вы что, издеваетесь?

— Ни в коем виде. Я просто логически сопоставляю факты.

— А-а… Вы это… Проверьте камеры кафе за вчера.

— Проверим.

— Понимаете, я опасаюсь, что он может убить следующего моего знакомого.

— Вам нечего опасаться.

— Вы вчера так же говорили!

— Ну, сейчас ваше дело приняло немного другой оборот… — Мужчина забирает у Андрея листок и ручку. — Мы бросим на него все наши силы.

— Спасибо. Мне нужно писать второе заявление?

— Нет, одного достаточно.

— Спасибо. Вы только непременно…

— Разберемся.

— Спасибо. — Андрей встает. — Я просто опасаюсь…

— Я уже начинаю всех вызывать… — Мужчина поднимает трубку и набирает двойку.

— Я тогда пойду?

— Идите.

— Спасибо.

Андрей выходит из кабинета.

— Дебил, — бросает усач и кладет трубку.

В коридоре у Андрея звонит сотовый. Номер незнаком.

— Алло?

— Ты не передумал, случайно? — раздается голос блондина.

— Нет… — Андрей замирает.

— Ты уверен, что продолжим? Или просто напишешь рецензию? Чего стоит, это же просто буквы.

— Уверен!

В трубке наступает тишина, а Андрей бросается обратно в кабинет.

— Он мне звонил, только что! — кричит Андрей усатому.

— А я знаю, — отвечает хозяин кабинета. — Мы уже почти отследили звонок. Не беспокойтесь.

— Фух, это хорошо.

— Почему люблю фильмы Алексея Балабанова? На первый взгляд, это очень черные работы, можно даже сказать, слишком черные драмы. Взять, например, «Груз 200». Чернуха. Но интересный факт: основа фильма — книга Фолкнера «Святилище», и она ничуть не светлее. Поэтому считаю, что обвинять Балабанова в чернухе не стоит. Во-вторых, это кинематографичность с идеальным саундтреком. Никто лучше Балабанова не мог так работать с музыкой. Может, только Тарантино. Группа «Аукцион» — для меня ее открыл Балабанов. Гениальная группа с офигенной музыкой… Ну как? Не сильно заумно?

Андрей вопрошающе смотрит на официантку. Она стоит возле его столика. Ее глаза наполнены гневом.

— Да, блять, я не обязана слушать всяких идиотов! — взрывается она. — На хрен мне слушать о каком-то там…

— Балабанове, — помогает ей Андрей.

— Да я даже не знаю, кто это такой!..

— Что случилось? — К ним подходит высокий администратор в белой рубашке.

— Да ни хера! Я у этого спросила, что он будет, а он целую лекцию закатил. Еще одна дура сидела и доказывала, что я у нее кофе отпила. Линейкой мерила! Прикинь, мерила линейкой от кофе до края стакана. Этот вообще просто сидит и пиздит про хер знает кого, будто ему никто не дает…

— Антонина! — обрывает ее администратор.

— Да пошли вы! Есть что сказать, идите к психиатру, но не грузите других.

Официантка бросает блокнот и ручку на стол и идет к выходу. Там она сталкивается с милой блондинкой в черном костюме.

— Я прошу прощения за такое поведение. Кофе за наш счет, — говорит администратор.

Андрей кивает. Блондинка в черном костюме садится напротив.

— Вы же тот самый кинокритик? Я не ошиблась? — спрашивает она.

— Нет.

— Меня зовут Алина.

— Алина, если вы не против, можно я начну наше интервью с фильмов Алексея Балабанова?..

— Знаете, наше правило такое: о фильмах Алексея Балабанова мы поговорим с Алексеем Балабановым.

— Он же умер.

Неловкое молчание.

— Это не важно, — находит она ответ, — Значит, поговорим с его родственниками. А сейчас я пришла на интервью с вами и хочу говорить только о вас.

— Хорошо.

Алина вынимает из сумочки диктофон, кладет его на середину стола, вынимает блокнот, ручку и сложенный лист.

— Для начала: что вы скажете об этом? Это правда?

Она подает лист Андрею. Он его разворачивает и видит свое фото с пошлой подписью о педике.

Над городом висят черные тучи. В воздухе ощущается запах дождя, который, правда, сложно уловить сквозь выхлопные газы и другие городские запахи. Но еще сложнее уловить его на бегу. Ведь чтобы вдохнуть аромат начинающего дождя, нужно остановиться. А разве простой человек может просто так остановиться? Конечно нет. Ему некогда, у него неприятностей две кучи и одна.

Но одному всё же удалось остановиться. Он бежал в приют для бывших наркоманов, чтобы решить там некоторые проблемы, но вдруг увидел идеальную композицию.

Худой мужчина с немного острым носом привычным движением вынимает из рюкзака черный фотоаппарат.

Щелк. Еще щелк. Еще щелк. Вытерев капли дождя с экрана, он недовольно листает получившиеся кадры. Чего-то не хватает… И вдруг ему в голову приходит гениальная идея.

В это время Андрей стоит на улице, возле входа в бургерную. Внутри его и Юлю уже ждет Вика, но Андрей не хочет заходить один. Он лучше постоит здесь и посмотрит на бегущих прохожих.

— Простите! — К нему подходит парень с фотоаппаратом.

— Да?

— Можете мне попозировать?

— Вы меня узнали?

— А должен?

— Ну, я кинокритик, почти известный.

— Простите, не слежу.

— Бывает. — По лицу Андрея видно, что он расстроился. — Как попозировать?

— Встаньте спиной ко мне посередине тротуара. Прохожие пойдут на меня, и я сделаю снимок.

— Под дождь?

— В этом вся фишка.

— Ладно.

Андрей выходит на тротуар, поворачивается спиной.

— Стойте так!

Фотограф смотрит на него сквозь линзу камеры. Вроде бы всё идеально.

Щелк. Щелк. Щелк.

И тут в левой стороне кадра появляется мужчина с крашеными блондинистыми волосами. Он направляется к бургерной.

Щелк. Фотограф успевает запечатлеть и его, а когда поднимает глаза, блондина уже нет.

— Всё! — кричит он Андрею.

Андрей поворачивается к нему и забегает под навес.

— Фото сейчас покажете?

— Нет, я так не делаю. Сначала обработаю, потому выложу.

— А куда выложите?

— Дмитрий Марков[3], фотограф. Наберете и найдете меня сразу.

— Дмитрий Марков, — повторяет Андрей. — В смысле, тот самый?..

— Спасибо за фото! — улыбается фотограф и уходит.

Минуты через две к Андрею подходит Юля.

— Давно ждешь?

— Уже минут двадцать, — отвечает он.

— Так чего не зашел? Вика же там.

— Меня тут фотографировали. Прикинь, сам Дмитрий Марков!

Они заходят. Посетителей не очень много. Все едят бургеры, уставившись в телефоны.

Вику они находят быстро. Она сидит возле окна и смотрит в пустоту.

— Привет, — здоровается с ней Юля.

Андрей садится молча.

— Мало того что Юра мертв, — тут же начинает Вика, — так они еще не отдают его тело.

— В каком смысле?

— Смотри.

Вика набирает на сотовом номер и включает громкую связь.

— Морг, — после очень долгих гудков равнодушно произносит мужской голос.

— Юрий Андрющенко, — называет Вика.

— Я же не беспокою вас во время обеда. — И сразу два коротких гудка.

— А час назад у них совещание только закончилось, — говорит Вика.

— Всё образуется.

— Не надо этих пустых слов. Зачем они нужны? — Вика смотрит на Юлю. — Слушай, купи мне, пожалуйста, кофе, мне отойти надо.

— Хорошо.

Вика идет в уборную.

— Тебе взять чего? — спрашивает Юля. — Хотя не говори. Тебе чизбургер и колу.

— «Роял чизбургер», как Винсенту Веге[4].

— Кто бы сомневался.

Юля уходит. Андрей на мгновение вспоминает, как недели две назад они с Юрой в этом же кафе ели чизбургеры. Мимолетное воспоминание заменяется вопросом из утреннего интервью.

— Я не хочу говорить о клевете! — ответил он Алине.

«И кто, по-твоему, виновен в моей смерти?» — спрашивает его Юра с прострелянной головой, который видится Андрею вместо Алины.

«Ну точно не я», — мысленно отвечает Андрей.

— Тогда вы, может, объясните причину появления этих листовок? — спросила Алина.

— Всё просто: на меня хотят надавить за положительную рецензию.

— Это серьезное обвинение. Зачем кому-то так рисковать?

Стук подноса. Андрей смотрит на Юлю.

— «Роял чизбургера» нет, взяла обычный, — говорит она.

— Спасибо.

Андрей берет чизбургер, разворачивает, и его взгляд случайно падает на силуэт мужчины, медленно идущего от уборной.

До боли знакомый силуэт.

— Это он! — почти кричит Андрей, привстав.

— Кто «он»? — не понимает Юля.

— Этот тип…

Блондин останавливается возле их столика.

— Неужели сложно запомнить простое правило? — Он смотрит на Андрея в упор. — Никакой полиции. Пойми, я не шучу. — И продолжает идти к выходу.

Вдруг зал кафе заполняет истошный женский крик.

Юля вскакивает. Андрей, кажется, уже всё понял.

Звон колокольчика входной двери заставил посмотреть на вход и толстого мужчину, и кассиршу.

— Один момент, — кинул вошедший блондин мужчине и двинулся к кассе.

Кассирше пришлось отложить телефон.

— Черный кофе и два сахара, — заказал блондин.

— Черного нет, — зевнула она. — Возьмете латте?

— Латте не пью. Тогда кофе с молоком, но без молока.

— Ага, щас, — черство кассирша.

Блондин выдохнул.

— Может, капучино? — предложила она.

— Давайте. Всё лучше, чем латте.

Получив напиток, блондин сел рядом с мужчиной. Он вздохнул и посмотрел на блондина.

— Что за дикость — латте? Сплошная молочная пена… — Блондин сделал глоток. — В капучино не лучше…

— Давай уже покончим со всем! — заорал мужчина. — Сил нет!

— На мой вкус, не стоило и начинать. — Блондин еще раз хлебнул кофе.

— Ты же понимаешь?! Я этот торговый центр строил своими руками почти! Кредиты, нервы… А вы тут: «Продай его, и всё»!

— Мне плевать.

— Но ведь это неправильно, это нарушает закон рынка!

— Увидимся завтра. — Блондин хлопнул его по плечу.

— Не-е-ет! С меня хватит! Только жене скажи, что это был не я.

— Что было, то прошло. — Блондин вынул из кармана небольшой листок и положил его перед мужчиной. — По этому адресу ты должен прийти в течение двух дней.

— А это… это что? — Мужчина тыкнул указательным пальцем в десятизначное число на листке.

— Это сумма, которую ты получишь.

— Но это же мало, очень мало.

— А чего ты кобенился? Согласился бы сразу, было бы больше.

Мужчина сжал зубы от бессилия.

— Ты же… ты же… — Он сглотнул слюну. — Понимаешь, что я тебя убью?

— У каждой работы есть риски.

Блондин встал, а мужчина вдруг схватил его за рукав.

— А что, если я заплачу эти деньги, всю эту сумму, тебе? Чтобы ты мой торговый центр забрал у него…

— Для этого тебе нужно идти к другим. Это не моя специальность.

— Не твоя? Ты же тоже делаешь!

— Я сначала предлагаю взаимовыгодное сотрудничество и лишь потом иду на крайние меры. Я экзекутор.

— А это разве не взаимовыгодное сотрудничество?

— Что получит объект, если всю сумму заберу я? — Блондин выдернул руку из слабой хватки, усмехнулся и вышел из кофейни.

Серые тучи заволокли город. В воздухе, как и на асфальте, были заметны следы утреннего дождя.

Блондин закурил, повернул налево, к главному городскому театру. Театр — его слабость.

Тут зажужжал его сотовый телефон.

— Алло.

— Тут для тебя новое дело, — пробурчал мужской голос. — ВИП-заказчик, ВИП-клиент.

— Мне нужна неделя отпуска.

— ВИП-клиент. Платит хорошо.

— Нужна неделя, иначе это плохая примета.

— Почему ты такой упрямый?

— Важно соблюдать правила, которые гарантируют успех дела.

— Но в следующий понедельник уже приступишь?

— Да.

«Если она упадет, то достанет до моего кабинета или нет?..»

Именно такой вопрос больше всего волновал главного редактора киносайта за час до обеда, и именно поэтому, держа кружку с надписью «Всё будет хорошо», он стоял возле большого окна и смотрел на высокую черную трубу, оставшуюся после развала завода.

«Упадет или нет?..» Этот вопрос уже давно его мучил, как приговоренного к смерти мучают мысли о казни. А возник вопрос из ниоткуда, когда редактор понял, что ненавидит свою тупую работу, где нужно притворяться. Но ложное чувство этикета всё еще заставляло его лебезить перед тупыми киноделами.

Раздался стук в дверь. В кабинет вошел Андрей и сразу же прошел до стола, где сел на стул, закинув ногу на ногу.

Редактор бросил на вошедшего взгляд, сел за стол, сделал глоток кофе и сморщился, будто от песка в глазах.

— Весь наш большой сайт о кино построен на следующей схеме, — проговорил редактор. — Создатель фильма заносит большую сумму за положительную рецензию, с этих денег ты получаешь премию, я получаю премию — все получают премию. Улавливаешь?

— Ты мне это уже рассказывал, — кивает Андрей.

— Ах, рассказывал. Хорошо, что ты помнишь.

— Я всегда помню, что ты мне говоришь.

— Тогда ответь, какого же черта ты вновь нарушаешь это простое правило?! «Седьмая песня» — один балл из десяти? — Редактор приблизил лицо к экрану, чтобы разобрать текст. — Это же великолепное патриотическое кино о музыканте, которое показывает подвиг… великого… Чего? — Он посмотрел на Андрея. — Почему ты поставил ему один балл?

— Если бы не музыка Шостаковича, я бы поставил ноль.

— Смешно, аж обожраться. А меня сегодня на планерке знаешь как дрюкали за твой один балл? Я жену так никогда не дрюкал.

— Не повезло ей.

— Сейчас не об этом…

В голове редактора пролетела мысль о трубе. Он на мгновение обернулся и посмотрел в окно. Труба еще стояла, но, кажется, уже наклонилась в его сторону. Упадет или нет?

— Переписывай! Минимум должно быть восемь из десяти. Это приказ с самого верха. Иначе будет как в тридцать седьмом.

— Кабинете? — усмехнулся Андрей.

— Году! — Редактор сбавил голос: — Перепиши, не вредничай.

— А как тогда?..

— Вот не надо рассказывать о сраных чувствах читателей! — перебил его редактор. — Они переживут, а вот ты… мы… Мне сказали, что, если не напишешь, нужно тебя уволить.

— Уволить вашего лучшего кинокритика?

— В тридцать седьмом считали, что незаменимых нет.

Андрей перевел взгляд на окно, тоже посмотрел на трубу.

— Я недавно давал интервью Юре, на мне держится журнал…

— Сегодня он держится на тебе, а завтра — на другом. Пойми, здесь важен не тот, кто делает правильно, а тот, кто делает нужное руководству.

— Не хочу продаваться. Мне батя всегда говорил, что важна честь. Если напишу хорошую рецензию на плохой фильм, что будет с моей честью?

— Но, по правде говоря, кино-то неплохое, — проговорил редактор. — Мне даже понравилось.

— Неплохое кино — это «Переводчик» Гая Ричи. А «Седьмая песня» — это плохое кино, которое нельзя ругать, потому что тогда ругаешь историю страны. Но это не так. Я ругаю именно кино, и я это подчеркнул. Кино, которое со всех точек зрения плохое… Кроме, разумеется, музыки Шостаковича.

— Один смотрит на асфальт и видит говно, а другой — зеленую травку, продирающуюся сквозь бетон, — проговорил редактор.

— Не надо бросаться умными фразами. Если смотреть на собачье дерьмо, оно и останется собачьим дерьмом.

— Короче, кино. — Редактор посмотрел в экран и выдохнул. — Володя Портянский хочет получить от тебя положительную рецензию. Уж много плохого ты наговорил о его фильмах на интервью… Для него это вопрос принципа, наверху ради него тебя даже уволят.

— Вот и посмотрим, чей принцип сильнее.

— Я тебе сразу отвечу: принцип сильнее у того, у кого больше денег.

Обычный зал в двухкомнатной квартире. Ближе к окну, возле батареи, на металлической стойке был растянут большой белый экран. Он перекрывал почти всю стену. Напротив, возле другой стены, на столе стоял маленький белый проектор.

Пятеро сидели на своих местах.

Они часто собирались в квартире Андрея, чтобы посмотреть умное кино и почувствовать себя интеллигенцией. И это не абстрактное понятие. Громкое слово «интеллигенция» возвышало четырех неудачников и кинокритика над всеми. Кто еще будет смотреть древний фильм Годара «Безумный Пьеро»? А они посмотрели его на днях и даже провели пустую дискуссию. А потом каждый по отдельности восхищался, что посмотрел самого Годара, хоть это было очень нелегко.

Юля обычно садилась на диван и зевала весь фильм. Толстый Юра сидел на полу (там не очень жарко) и почти всегда комментировал происходящее, чтобы убить скуку. Миша, худой водитель-ремонтник, обычно то сидел, то стоял (затекали ноги). Он находился здесь, пытаясь разнообразить скучную рабочую жизнь. А Вика, немного полноватая брюнетка, садилась на табуретку, а табуретку прислоняла к стене (так осанка сохранялась). Почти всегда на середине фильма она засыпала, а потом резко просыпалась и спрашивала: «А что он сказал?»

Сам хозяин квартиры, Андрей, сидел за столом с проектором. Ему льстило внимание и то, что его тут считали умным.

Сейчас в комнате царила тишина: все слушали интервью Андрея по радио.

— Правда, что у вас случился конфликт с продюсером Владимиром Портянским? — донесся из колонок женский голос.

— Конфликт? — прозвучал в ответ голос Андрея. — Ну-у, я бы не назвал это конфликтом. Скорее, мне не нравятся фильмы, которые он делает.

— Хочется услышать более объемный ответ.

— Мне не понравились его фильмы. «Карлица», например, слишком чернушная и плоская, в ней нет особой художественной идеи. К примеру, фильмы Быкова я обожаю: помимо идеи, там характерные персонажи. Он не снимает фильм ради того, чтобы потом сказать, что он снял правду о войне. А Владимир этим брезгует. Он снимает либо честное кино об аварии в Чернобыле, либо честное кино о войне. И, к сожалению, основа его фильмов — честность — почти всегда разваливается в самом начале, а художественной ценности у фильмов-то и нет. Кстати, вы замечали, что все наши фильмы почему-то рекламируются с плашкой «Здесь показана правда», «Основано на реальных событиях» и так далее?

— И ваше мнение — почему?

— Думаю, это связано с тайнами прошлого. Сколько там всего засекречено было. А людям нужна правда, они хотят ее узнать, поэтому идут в кино. Но фильм, который основан только на пункте про реальные события, является документальным, разве нет?

— Кстати, ходят слухи, что вам предлагали деньги за положительную рецензию на фильм «Карлица», который, отмечу, тоже основан на реальных событиях.

— Это не слухи.

— Большая была сумма?

— Были не миллионы и даже не сотни тысяч. Примерно моя зарплата за месяц.

— И вы отказались?

— Понимаете, не хочу обманывать своих читателей, подсовывая им второсортные фильмы. Я не для того стал кинокритиком.

— «Седьмая песня», фильм, который вот-вот выйдет в прокат. Вы его уже посмотрели и какую оценку от вас ждать?

— Хитрый вопрос. К сожалению, пока не могу на него ответить: этика нашего сайта.

— И последний вопрос. Точнее, не вопрос, а просьба о совете. Порекомендуйте нашим слушателям фильм.

— Любой фильм?

— Давайте последний фильм, который вам понравился.

— Тогда «Догмен» Люка Бессона. Кино, которому почти удалось вернуть меня в детство, к «Леону». Кто не знает, «Леон» — самый крутой фильм Бессона.

— Спасибо. С нами был кинокритик Андрей Назаров. Спасибо за интересный разговор, и до новых встреч.

В комнате воцарилась тишина.

— Это было лишнее. — Юля посмотрела на Андрея.

— Что? — спросил тот.

— Упоминать взятку за рецензию.

— Я хочу, чтобы все это знали.

— Да об этом и так все знают, — заметил Миша. — Думаешь, люди дураки? Нет же.

— Не все знают, — заметил Андрей.

— Да даже если и так, — снова сказала Юля.

— Так сколько предлагал-то? — встрял в разговор Юра.

— Ну… — Андрей немного замялся. — На самом деле, напрямую он мне не предлагал, всё через директора шло.

— То есть ты просто так обвинил человека?

— Пусть сначала научится нормальные фильмы снимать, — категорично ответил Андрей.

— Включай уже кино, завтра еще на работу, — зевнула Вика.

— Что за фильм сегодня? — спросил Миша.

— Знаете, я подумал, что Годар оказался слишком сложным. Поэтому подобрал фильм немного полегче в плане сюжета. Роскошная датская драма «После свадьбы». Юра, свет.

В комнате наступила темнота, затрещал проектор, и на белой ткани началось кино.

Осенний вечер, как обычно, наступил неожиданно. Так же неожиданно начался и дождь.

Блондин купил в супермаркете мяса и картошки, вышел на крыльцо, закурил, направился к дому, и тут ливануло.

Он побежал, надеясь успеть укрыться в арке, ведущей к его дому, и вдруг прямо перед ним мелкая черная кошка перебежала дорогу. Блондин резко затормозил, чуть не упав в лужу.

— Да блин! Ну почему? — раздался впереди женский голос.

Она стояла перед ним, лицом к нему, держа ярко-красную книгу. Довольно милая курносая брюнетка с мокрыми длинными волосами.

Она попыталась спрятать книгу в большой карман светлого плаща. Дождь стих, но не кончился.

Неловкое молчание, во время которого оба успели оглянуться в надежде увидеть прохожего, а потом так же синхронно посмотрели на небо.

— И просвета не видно, — заметила она.

— Вечерний дождь — до утра. Примета такая, — сказал он.

Вдалеке раздался раскат грома. Она обернулась на звук, а потом снова посмотрела на блондина.

— А вы не помните, если кот перебежал слева направо, к чему это? — спросила она.

— Нет. Знаю лишь, что черный кот всегда к несчастью.

— Вроде есть правило, когда наоборот. Знаете, если слева направо — к счастью, а справа налево — к несчастью.

— Моя бабушка говорила, что черный кот всегда к несчастью. Другой приметы не знаю.

— Да, наверное, не стоит рисковать, — вздохнула она.

Тут позади нее возник прохожий. Он деловито прошел мимо них и исчез за спиной блондина.

— Йес! — обрадовалась она и даже подпрыгнула. — Мое несчастье забрали.

Девушка тут же побежала вперед, как бегают… ну, девушки. Красный предмет упал почти в ноги блондину. Он нагнулся и поднял книгу. На обложке было название «Во всём виновата Смерть».

Блондин обернулся.

— Подождите! — крикнул он брюнетке.

Она не услышала из-за дождя. Он усмехнулся: «Всё равно же обходить…»

— Стойте! — чуть громче крикнул он и побежал за ней.

Возможно, до нее долетел звук его голоса, потому что во время бега она обернулась. А увидев бегущего мужчину, ускорилась.

— Да подождите вы! — снова крикнул блондин и тоже ускорился.

Она снова обернулась и еще ускорилась.

— Книга! — крикнул он.

Она резко остановилась, быстро оглядела фасады зданий и, увидев вывеску супермаркета, ринулась туда. Забежав на крыльцо, она остановилась. Через несколько мгновений он встал рядом и протянул ей книгу.

— Спасибо, — ответила она. — Я просто убегала от дождя.

— Я так и понял, — улыбнулся он.

Молчание, после которого не последовало продолжения. Он ей кивнул, развернулся и ушел.

12 сентября 2023 года

Самый идеальный книжный магазин. Посередине большого зала, будто в престижном университете, стоят несколько столов для чтения. Вы можете взять любую книгу, сесть за любой из восьми столиков и читать, а завтра — смело продолжить чтение. И никто ничего вам не скажет. Только нельзя загибать уголки на страницах.

Блондин по привычке направился к отделу с классической литературой. Очень уж он хотел понять Толстого, но не мог продраться сквозь его тяжелые описания. Ему очень нравилась зарубежная классическая литература, но ее стало слишком мало.

Что же выбрать? Его взгляд прыгал от обложки к обложке, от одного именитого автора к другому.

Блондин обернулся — может, читатели за столиками помогут выбрать?

И тут он заметил девушку, ту самую, с приметами. Она сидела за средним столиком и читала красную книгу.

— Снова вы. — Блондин сел напротив нее.

Она подняла глаза, мило улыбнулась и махнула головой.

— Второй день читаете эту книгу. Интересная? — спросил он.

Она словно ждала этого вопроса. Посмотрев на блондина, она выпрямилась, но не закрыла книгу.

— Интересно то, что ее автор в прошлом году убил редактора одного издательства. А еще автор утверждает, что ему это всё посоветовала сделать сама Смерть. Сейчас автор в психушке. Вот и думайте, правда это или он специально так говорил, чтобы попасть в психушку.

— А вы думаете, что правда?

— А почему нет? — В ее глазах блеснул огонек.

— Потому что это фантастика.

— Хе, в приметы верите, а это — фантастика?

— Не совсем верю. Просто однажды удостоверился в их действии.

— Это как?

— Была зима. Я прогуливался вдоль дома, и черная кошка, выпрыгнув из подвала, перебежала дорогу. Я остановился подождать, закурил. И меня обошел мужчина. И, верьте или нет, он сделал несколько шагов, и на него упала огромная сосулька. Прямо на голову.

— Ужасно.

— Это да, но, получается, черная кошка меня спасла.

— А я в приметы особо не верю. Просто не хочется проверять, верны они или нет. Я к ним подхожу, как Кант к религии: буду верить, пока мне не докажут обратное.

Блондин усмехнулся.

— Может, попьем кофе? — спросил он.

— С радостью, но хочу дочитать, осталось минут двадцать, — ответила она.

— Тогда я тоже что-нибудь возьму.

— А как вас зовут-то?

— Антон. И можно на «ты».

— Аня.

Блондин и Аня вышагивали вдоль ее многоквартирного дома.

— Я тоже люблю театр, — проговорила она.

— Значит, решено: идем на следующей неделе в театр, — ответил он.

— Да, — улыбнулась она и вдруг резко остановилась. — Дальше не надо, я сама дойду.

— Что такое?

Он посмотрел вперед. Возле следующего подъезда с большим букетом стоял высокий парень в военной форме, а рядом на проезжей части — белая девятка, отравляющая воздух едким выхлопным дымом. За рулем виднелся еще один тип.

— Лучше иди, — шепнула Аня.

— Это твой бывший?

— Нет, это… Он считает, что мы созданы друг для друга. Мы раньше в школе вместе учились, а потом, понимаешь, у него крышак поехал…

— Прости, но это точно правда.

— В смысле?

— Бывают моменты, когда не рассказывают до конца…

— Это правда, — ответила она.

— Ладно, пойдем.

— Будет драка.

— Всё будет нормально, пошли.

Они продолжили идти, причем Аня заметно отстала. Блондин же подошел к ее подъезду и встал напротив парня с цветами.

— На следующей неделе в театр, — обернулся к ней блондин.

— Ты в курсе, что она моя девушка? — Парень в военной форме посмотрел на блондина.

— Неправда! — крикнула Аня.

— Прежде чем решать вопросы, пусть она зайдет в подъезд, — предложил блондин.

Хлопнула дверь — возле машины появился водитель.

— Аня, иди домой, — сказал ей блондин.

— Я вызову полицию! — Она подошла к ним.

— Не-не, не надо полицию, — попросил блондин. — Просто иди домой.

— Нет, они тебя убьют.

— Это точно, — буркнул водитель.

— Сделаем так: если я через десять минут не позвоню, вызывай полицию.

— Пошли!.. — Она взяла блондина за руку.

— Да вмажь ты ему уже! — крикнул водитель.

— Не при девушке, — повторил парню блондин, а потом обратился к Ане: — Иди домой, я позвоню.

— Но почему?

— Лучше разобраться сразу… Не бойся, я занимался карате. Заходи.

Она неуверенно отпустила его руку, но тут же достала телефон и всех сфотографировала.

— Это на случай, если с ним что случится.

— Ты же знаешь, что нам пофиг, — бросил парень в военной форме.

— Может, пойдем? — снова спросила она у блондина.

— Всё нормально, иди.

— Только позвони.

— Конечно.

Писк домофона — она вошла в подъезд.

— Ребята, лучше отъехать отсюда, — повернулся к ним блондин.

Через 9 минут 30 секунд

В фильмах в такие мгновения обычно звучит классическая музыка с оперным напевом. Шуберт подошел бы идеально.

Белая девятка с двумя трупами от ножевых стояла в металлических гаражах. Блондин окровавленной правой рукой закуривал рядом, левой — вытаскивал сотовый.

— Мы поговорили, всё хорошо, — после первого же гудка сказал он.

— Точно всё нормально? — спросила Аня.

— Да. Так беру билеты в театр-то?

— Бери.

— Ну ладно. Спокойной ночи.

— Спокойной.

Он убрал телефон в карман.

Чуть позже жителей многоэтажки разбудил громкий хлопок в гаражах, после которого яркое пламя осветило ночь.

— Но я и не соглашался.

— Но он же ваш друг, — после паузы говорит она.

— То есть из вашей логики следует, что если вы сядете за мой столик, то вы будете моим другом? Так, что ли? Какой-то псих сел напротив меня, вы ему принесли кофе и меня же заставляете платить! Зовите менеджера или еще кого. Мне плевать, но кофе вычеркивайте.

На улице заметно обезлюдило, а всё из-за мелкого противного дождя.

Из кафе, громко хлопнув дверью и крича нечто вроде: «Никогда больше сюда не приду, хотите — вызывайте!..» — выходит Андрей. Официантка и менеджер настолько его допекли, что он, психанув, бросил на стол две помятые сотни (примерная стоимость самсы и кофе) и ушел.

Он останавливается, вынимает сотовый, ищет в записной книжке имя «Юля», нажимает.

— Привет! — слышит он женский голос.

— Привет. Ты представляешь, что сейчас было? Какой-то тип подсел ко мне, стал угрожать, что убьет всех друзей, выпил кофе и ушел! А официантка подумала, что он мой друг, и принесла его счет мне. Не беспредел ли?

— Ничего не поняла. Что за тип, что за кофе?

— Да не знаю я! Сел такой, начал говорить, назвался знаешь кем… на Э вроде…

— Что за «наэ»?

Андрей тяжело вздыхает.

— Я просто ничего не поняла…

— Ну, я сел в кафе, потом…

— Стоп! — вдруг резко перебивает она. — Да это же моя, блин!..

И в трубке слышится громкий хлопок, похожий на взрыв.

— Перезвоню! — кричит Юля и бросает трубку.

Андрей останавливается.

Вот почему нельзя сказать, что случилось? Почему нужно кричать: «Перезвоню!» — но не сказать, что случилось? Две секунды еще никому ничего не изменили.

В телефоне он выбирает приложение и вызывает такси.

Небольшое подвальное помещение. Блондин в черном плаще стоит возле административной стойки. За ней сидит черноволосая девушка в черной майке и джинсах. Вся ее левая рука забита татуировками.

Девушка смотрит в экран компьютера. Там на белом листе черно-белое фото Андрея. Сверху надпись: «Внимание! Внимание!» А снизу: «В нашем районе завелся гей из 26-й квартиры!»

— Того, кто специально убивает собак, я бы назвала «пидором из двадцать шестой», — зло говорит девушка.

— Я думал так же, но не хочу опускаться до его уровня.

— Так, может… — Девушка задумывается. — …назвать его «педофилом из двадцать шестой»?

— Понимаете, я хочу что-то обидное. А «гомосексуалист» гораздо обиднее, чем «педофил».

— Только у нас в стране.

— Согласен.

— Давайте хотя бы педиком назовем, а то «гей» совсем как-то…

Вдруг девушка резко бьет по стойке.

— Всё, я придумала! Напишу так: «В нашем районе завелся педик, который пристает к мальчикам».

— «Педик… пристает к мальчикам»? — Блондин усмехается. — Отлично.

— Так, вам надо тысячу штук. Я возьму за семьсот: триста вам в подарок. Ненавижу, когда твари собак убивают!

И большой принтер начинает выплевывать черно-белые листовки.

Парковка возле офисного здания. Черный выгоревший кузов машины, а вокруг следы белой пены.

Андрей и Юля стоят неподалеку. Он обдумывает слова странного типа из кафе, а Юля пустыми глазами смотрит на свою элегантную красную машину… В прошлом красную.

К ним грузно подходит охранник — толстяк в черном классическом костюме с очень странными усами под носом. Их странность выражается в цвете: они вроде черные, но если присмотреться, то скорее зеленые, а когда на них падал солнечный свет, эта зеленость вообще преобладала.

— Значица так. — Он тяжело вытирает пот с подбородка и смотрит на Юлю. — До пяти часов вам нужно убрать машину.

— Как интересно! — Она раздражена.

— Ну, значица, можно на эвакуаторе или прицепом…

— Да вы что, прикалываетесь?! Мне за нее кредит еще два года платить, а вы говорите вызывать эвакуатор! Да куда я ее дену?

— Но здесь ей не место, транспорт нужно убрать.

— На транспорте можно ездить, а это уже не транспорт.

— Значица, тогда вас оштрафуют за беспризорный транспорт.

— Не, ты слышишь? — Юля поворачивается к Андрею. — Беспризорный транспорт! Я ему говорю, что на транспорте можно ехать, а это уже не транспорт…

Она замолкает, понимая, что слишком поспешила, рассказав всё Андрею.

— И вообще, это место преступления! — нервно продолжает она. — Мне же машину сожгли.

— А с чего ты взяла, что сожгли? — спрашивает Андрей, но тут же замолкает, увидев злой взгляд Юли. Андрей сглатывает слюну и добавляет: — В смысле, может, она сама загорелась, замкнула…

— Сама замкнула?.. — Юля материться. — Да потому что там… — Она показывает рукой направо, на столб освещения. — …возле этого, как его, вон того…

— Столба, — помогает ей Андрей.

— Да! Возле того вонючего столба стояла канистра с бензином, а на ней была записка. А в ней написано: «Этим бензином я поджег машину».

— Странно, — замечает Андрей.

— Да неужели?

— Очень, значица, странно, — поддакивает охранник.

— Да, блять, неужели?!

— Вообще… — Охранник снова вытирает пот. — Всё похоже на дело рук маньяка. Маньяки же всегда обозначают свое преступление. Значица, был такой случай…

— Пошли домой. — Юля резко хватает Андрея за рукав куртки и тянет за собой.

— А работа?

— Меня отпустили, у меня стресс.

— Вы только о машине не забудьте, — напоминает им вслед охранник.

— Слушай, Юль, — начинает Андрей, когда они немного отошли. — А может, машину сжег твой поклонник? Может, ты ему отказала и всё такое?

— Не мели ерунду.

— Уверена?

— Нет у меня поклонника.

— Жаль.

— Ты хочешь, чтобы у меня был поклонник?

— Нет, я просто, наверное, тогда знаю, кто сжег. Но это догадки.

Она резко останавливается, разворачивается.

— Ты знаешь, кто сжег мою машину?

— Вот сколько сейчас времени?

— Какая разница сколько? Кто машину сжег?

— Просто хочу быть точным.

— Не тяни.

— Ладно. Сегодня ко мне подсел один тип в кафе…

— Я это уже слышала!

— Дослушай.

— Слушаю!

— Этот тип сказал, что я должен написать положительную рецензию на один фильм, иначе он сожжет мою машину. Я говорю, что у меня нет машины, тогда он сказал, что…

— Это точно он, — перебивает она, даже не дослушав. — Нам надо идти в полицию.

— Не-не-не-не…

— Что за «не-не-не-не»?

— Он сказал, что если пойдем в полицию, то он убьет… Юру.

— Что́ он сказал?!

— Сказал, если пойдем в полицию, то он убьет Юру.

— Он так сказал?

— Да.

— Это же пустые угрозы.

— А машина?

— Машина не человек.

— Нет, всё же не пойдем в полицию. Вдруг и правда убьет?

— Тогда пиши рецензию.

— Фильм очень плохой.

— Ну и что? Я каждое утро вот уже два года улыбаюсь начальнице и говорю, как она прекрасно выглядит. Ты же видел эту старую каргу. Уже два года! А тебе всего лишь раз написать нужно.

— Нет. Тут дело принципа.

Блондин неторопливо ходит вдоль большого многоквартирного дома, в его руках листовки. Он ищет, куда бы их еще налепить.

Навстречу ему медленно тащит тележку старушка.

— Бабушка, — окрикивает он ее, протягивая листовку, — возьмите, пожалуйста.

— Что это? — Она останавливается и смотрит на бумажку.

— Понимаете, — говорит блондин, — полиция бездействует, а это педофил-гей. Он приставал к моему маленькому сыну…

— Неужели?

— Да. А полиция не верит, говорит, мой сын сочиняет… Но откуда ему знать такие подробности? Вот фото, глядите.

Старушка смотрит на портрет.

— О, а я его знаю. Они толпой собираются в его квартире и что-то там кричат, я несколько раз вызывала полицию. Говорила же, что что-то не то. Теперь всё ясно.

— Да, вы, женщины, более проницательны.

От слова «женщины» старушка улыбается.

— Так как? Если его увидите, обязательно крикните, кто он? — просит блондин.

— Конечно, конечно.

— Спасибо.

Он идет дальше, поворачивает к подъезду, лепит на железную дверь листок и звонит наугад в домофон.

— Кто? — раздается мужской голос.

— Здравствуйте! Электрик, счетчик проверять.

— Я не вызывал.

— Я общие у всех проверю.

Дверь открывается, и блондин входит в подъезд. Он по ступенькам поднимается на третий этаж, видит дверь двадцать шестой квартиры, подходит, нажимает звонок, прислушивается. Затем вынимает из кармана универсальный ключ-отмычку, ковыряется в замке. Раздается глухой щелчок.

Блондин заглядывает в квартиру… и, не закрыв дверь, разворачивается и идет вниз.

Белое такси останавливается на углу многоквартирного дома. Из машины выходят Андрей и Юля.

Юля его не ждет. Быстрым шагом она идет к первому подъезду. Андрей в раздумьях идет за ней.

— Педофил-педик! — кричат пробегающие мимо него мальчишки.

Андрей замирает, смотрит им вслед. Юля останавливается.

— Они меня с кем-то спутали, — пожимает плечами он.

Она недоверчиво смотрит на него и продолжает идти.

— И как таких земля носит? Извращенец! — кричит ему бабка, сидящая на лавке возле третьего подъезда. — Педофил, тьфу!

Юля оборачивается на него.

— Они меня с кем-то путают. — Он еще раз пожимает плечами.

Она первой доходит до первого подъезда и останавливается.

— Смотри!

— Что, опять вывесили должников?

Андрей встает рядом и видит свое черно-белое лицо и подпись.

— «Педик из двадцать шестой квартиры»?! — кричит Андрей, резко срывая листок. Он намеревается его выкинуть, но передумывает. — Всё, идем в полицию.

— Что?

— Это по-любому тот тип из кафе. Пошли в полицию.

— А как же Юра?

— А-а, пустые угрозы.

— Значит, как насчет моей машины идти, так Юру убьют, а тут — пустые угрозы?

— О твоей машине тоже расскажем.

Не слишком чистый квадратный кабинет. На окнах — решетки. Посередине кабинета старый стол, старые стулья и такие же старые огромные мониторы на столе. За столом сидит высокий мужчина с усами, напротив него Андрей. Мужчина разговаривает по сотовому.

— Да не грустный я, — размеренно говорит он. — Просто устал… Ну а что, ходят всякие придурки. То одна мужа потеряла, а он уже помер как пять лет. То другого каждый вечер инопланетяне атакуют. А недавно пришла бабка и говорит, что ее по голове ударили и выписали из квартиры, а потом вписали в однокомнатную. Сущие идиоты… Я раньше не верил Довлатову, думал, не бывает таких людей, а оказалось, полно… Да терплю, два года до пенсии всего… Ладно, милая, и я тебя целую.

Он кладет телефон и безразлично смотрит на Андрея.

— Что у вас?

— Вот. — Андрей протягивает ему листовку со своей черно-белой фотографией.

— Это вы, — утверждает хозяин кабинета.

— Да знаю я, что это я!..

— Не кричите на меня, я при исполнении.

— Да я и не кричу!

— Вот и хорошо. Здесь написана правда?

— Конечно нет!

— А зачем кому-то писать неправду?

— Он мне угрожал, хотел, чтобы я написал положительную рецензию на фильм.

— Ну что, разберемся.

— А когда?

— Сейчас и начнем.

— Еще он угрожает моему другу.

— Вы в заявлении это написали?

— Вот. — Андрей протягивает другой лист.

— Вот и отлично. Мы разберемся, не волнуйтесь.

— Но что мне делать?

— Ничего, вы уже всё сделали. Заявление написали, дальше мы разберемся.

— Всё?

— Да, во всём разберемся.

— Я имею в виду, что можно идти?

— Конечно.

— А вы его найдете?

— Сделаем всё, что в наших силах. Можете не беспокоиться.

Красивое здание театра. На фасаде плакаты премьер, задняя парковка полностью заставлена машинами.

Возле самого входа в театр курит блондин. Все остальные зрители уже в театре, и, судя по времени на сотовом, диктор спектакля уже произнес самую заезженную и знаменитую фразу: «Убедительная просьба во избежание неловких ситуаций отключите мобильные телефоны…»

Блондин раздраженно и зло усмехается, бросает сигарету в урну и идет к метро.

— Антон! — раздается позади него женский возглас, похожий на крик чайки, пытающейся перекричать море.

Блондин останавливается, его улыбка освещает улицу. Его никто не кинул.

Он оборачивается.

Аня бежит к нему, и чем ближе подбегает, тем медленнее бежит. Наконец она останавливается.

— Прости!.. — тяжело дыша, почти сипит она. — Я это… зеркало дома разбила.

— Большое, маленькое?

— Среднее. Пока искала перчатки, чтобы осколки собрать…

— Правильно, без перчаток нельзя собирать.

— Да! Пока нашла перчатки, пока собрала… Вот и опоздала.

— В осколки не смотрела?

— Конечно нет!

— Правильно.

Они смотрят друг на друга

— Сильно опоздала, да? Прости, глупый вопрос. Понятно, что сильно.

— Да ладно, в следующий раз сходим. Может, заглянем в кафе?

— Тогда я угощаю, — улыбается она.

Они начинают идти к центру города.

— А ты слышал, что Паша сгорел в машине? — вдруг спрашивает Аня.

— Какой Паша?

— Ну тот, возле подъезда. Говорят, у него бак протекал, а они курить начали и сгорели. Весь дом ночью на ушах стоял.

— Бывает же, да?

Подъезд многоквартирного дома. Юля поднимается по ступенькам, за ней поднимается Андрей.

Возле двери в двадцать шестую квартиру она останавливается. Андрей, сделав несколько шагов, тоже останавливается, упершись ей в спину.

— Ты чего? — спрашивает он. — Ну да, возможно, я не совсем прав… Наверное, не так отнесся к твоей машине…

— Дверь открыта, — перебивает она.

— Какая дверь?

— Дверь лифта, блин! — раздражается она. — Какая еще дверь может быть открыта? Вот эта. — Она показывает на входную дверь его квартиры.

Андрей напрягается, он быстро бледнеет от страха.

— Отойди, — говорит он и вынимает сотовый. — Как сейчас звонить в полицию?

— Не стоит, — шепчет Юля.

— Это почему? Всё из-за машины.

Она хмыкает и тут же добавляет:

— Сам подумай.

— А-а, не знаю! Что я могу надумать?

— Полиция может взять на досмотр твой ноутбук. С учетом большого экрана и проектора она может заподозрить тебя в незаконном показе фильмов. А твою форму «Реала» вообще можно трактовать двояко. И это я еще молчу о книге про Дягилева[1].

— И чем тебе книга не угодила?

— Мне-то всё нормально, а вот кое-кто ее может кое-куда и присобачить.

— Это же кощунство!

— Тебе еще раз рассказать историю о цветном браслете? Катя его просто надела, а они сказали, что пропаганда.

— Ладно, полиция отпадает. Что тогда делать?

— Легко. Оставляешь открытой дверь и заходишь. Если кого увидишь — кричи. Я панику с пожаром наведу.

— А что, если они закроют мне рот и я не смогу закричать?

— Две минуты засеку, — говорит Юля.

— За две минуты меня могут убить.

— Тогда сколько?

— Тридцать секунд засеки.

— Если через тридцать секунд не выйдешь… — Она вынимает телефон. — …то я кричу пожар.

— Да.

— Готов?

— Готов.

Андрей быстро открывает дверь и забегает в квартиру.

Коридор — пусто, две комнаты — пусто, кухня — пусто. Туалет и ванная — тоже.

— Пусто тут! — кричит он.

Юля с опаской заходит, проходит в первую комнату, где они смотрят кино. Ее взгляд падает на большой шкаф для одежды, стоящий в углу.

— В шкафу смотрел? — шепчет она.

— Нет.

— Я пошла в подъезд.

Андрей смотрит ей вслед, переводит взгляд на шкаф, сглатывает слюну и…

Дверь открывается, впуская в темноту однокомнатной квартиры свет подъезда. Первым входит блондин. Он сразу щелкает выключателем. В коридоре загорается свет.

Коридор выполнен в минималистическом стиле. Бежевые стены, вешалка с несколькими куртками, под ними черный коврик, на котором стоит пара черных туфель.

— Проходи, — говорит он Ане.

Она, смущенно улыбаясь, заходит. В это мгновение в комнате отражается свет от молнии, а потом раздается раскат грома.

— Ничего себе, — вздрагивает она.

— Знаешь… — Он принимает ее куртку. — Если сидеть в безопасном месте, то я просто обожаю вид молнии на черном небе.

— Всегда боялась грома.

— Особенно если наслушаться разных историй.

Его комната ничем, по сути, не отличается от коридора: всё такое же минималистическое. Белые стены, мягкий синий ковер, справа от входа диван, а напротив дивана большой стеллаж. На средней полке стеллажа стоит небольшой граммофон нового формата, чуть позади — две средние колонки. На полке выше лежат пластинки, справа от них — зеленая книжка Толстого «Воскресение».

— Обожаю пластинки, — улыбается она. — Что у тебя есть? Давай послушаем.

— Полная коллекция Тома Уэйтса.

— Sex bomb, sex bomb… — начинает напевать она.

— Не, — смеется он. — Это Том Джонс. А Том Уэйтс — это мегакрутой чувак. Сейчас я тебе включу.

Она садится на диван.

Он подходит к граммофону. Из колонок начинает звучать хриплый голос:

She sends me blue valentines

All the way from Philadelphia

To mark the anniversary

Of someone that I used to be[2].

— Ну как? — интересуется он.

— Ты читал Толстого?

— Только «Воскресение». Книга очень простая по языку, гораздо легче «Войны и мира». И буквально описывает нынешнее время.

— А мне не очень понравилось. Нехлюдов показался слишком глупо идейным.

— Эм-м?

— Как тебе объяснить? Он поделил людей на белое и черное. Но это слишком простое восприятие мира, ведь в нем могут быть и другие цвета.

— Где-то я такое уже слышал.

— Это все говорят.

— Но ты так не считаешь?

— Нельзя сказать, что это точно плохое, а это — точно хорошее.

Раздается жужжание его сотового.

— Прости. — Он вынимает телефон. — Алло… Точно… Уверен… Понял.

Блондин кладет трубку.

— Неловкая ситуация: меня срочно вызывают по работе, — говорит он.

Аня встает.

— Но я тебе не выгоняю, — останавливает он ее. — Мне нужно буквально полтора часа, и я вернусь. Подожди меня здесь.

— Уверен?

— На все сто. Открыть тебе вино?

— Как-то неудобно…

— Ты уже сомневаешься, а это значит, оставайся. Прости, нет телика, но послушай пока Тома Уэйтса. Кстати, там еще есть Шуберт, подарили… Полтора часа максимум меня не будет. Если надоест, уходи, а ключ… Кстати, вот он… — Блондин кладет ключ на полку рядом с граммофоном. — Отдашь его в другой раз, я запасной возьму.

Сколько можно терпеть? Но он не такой человек, чтобы ругаться. Да и если уволят его, то что? Что он будет делать?

Весь мокрый, в тонкой куртке, Юра сидит под навесом остановки на деревянной скамейке. Его рабочий день должен был закончиться еще шесть часов назад, но тупые идеи дизайнера по «улучшению» и без того хорошего сайта заставили всех задержаться на работе. И ладно бы дизайнер озвучивал свои идеи им. Нет же, он звонил напрямую заказчику!

«Ну где же такси?..»

У него нет желания идти до метро, как, впрочем, и сил.

Вдруг под навес забегает высокий мужчина будто с крашеными блондинистыми волосами. Они переглядываются.

— Что, автобуса всё нет?

— Да я и не автобус жду, а такси, — отвечает Юра.

— А-а, такси!..

[1] Русский театральный и художественный деятель, меценат.

[2] «Она валентинки шлет, синие, из Филадельфии, еще отметить один год того, кем я когда-то был» (перевод Максима Куваева).

— Но я и не соглашался.

— Но он же ваш друг, — после паузы говорит она.

— То есть из вашей логики следует, что если вы сядете за мой столик, то вы будете моим другом? Так, что ли? Какой-то псих сел напротив меня, вы ему принесли кофе и меня же заставляете платить! Зовите менеджера или еще кого. Мне плевать, но кофе вычеркивайте.

На улице заметно обезлюдило, а всё из-за мелкого противного дождя.

Из кафе, громко хлопнув дверью и крича нечто вроде: «Никогда больше сюда не приду, хотите — вызывайте!..» — выходит Андрей. Официантка и менеджер настолько его допекли, что он, психанув, бросил на стол две помятые сотни (примерная стоимость самсы и кофе) и ушел.

Он останавливается, вынимает сотовый, ищет в записной книжке имя «Юля», нажимает.

— Привет! — слышит он женский голос.

— Привет. Ты представляешь, что сейчас было? Какой-то тип подсел ко мне, стал угрожать, что убьет всех друзей, выпил кофе и ушел! А официантка подумала, что он мой друг, и принесла его счет мне. Не беспредел ли?

— Ничего не поняла. Что за тип, что за кофе?

— Да не знаю я! Сел такой, начал говорить, назвался знаешь кем… на Э вроде…

— Что за «наэ»?

Андрей тяжело вздыхает.

— Я просто ничего не поняла…

— Ну, я сел в кафе, потом…

— Стоп! — вдруг резко перебивает она. — Да это же моя, блин!..

И в трубке слышится громкий хлопок, похожий на взрыв.

— Перезвоню! — кричит Юля и бросает трубку.

Андрей останавливается.

Вот почему нельзя сказать, что случилось? Почему нужно кричать: «Перезвоню!» — но не сказать, что случилось? Две секунды еще никому ничего не изменили.

В телефоне он выбирает приложение и вызывает такси.

Небольшое подвальное помещение. Блондин в черном плаще стоит возле административной стойки. За ней сидит черноволосая девушка в черной майке и джинсах. Вся ее левая рука забита татуировками.

Девушка смотрит в экран компьютера. Там на белом листе черно-белое фото Андрея. Сверху надпись: «Внимание! Внимание!» А снизу: «В нашем районе завелся гей из 26-й квартиры!»

— Того, кто специально убивает собак, я бы назвала «пидором из двадцать шестой», — зло говорит девушка.

— Я думал так же, но не хочу опускаться до его уровня.

— Так, может… — Девушка задумывается. — …назвать его «педофилом из двадцать шестой»?

— Понимаете, я хочу что-то обидное. А «гомосексуалист» гораздо обиднее, чем «педофил».

— Только у нас в стране.

— Согласен.

— Давайте хотя бы педиком назовем, а то «гей» совсем как-то…

Вдруг девушка резко бьет по стойке.

— Всё, я придумала! Напишу так: «В нашем районе завелся педик, который пристает к мальчикам».

— «Педик… пристает к мальчикам»? — Блондин усмехается. — Отлично.

— Так, вам надо тысячу штук. Я возьму за семьсот: триста вам в подарок. Ненавижу, когда твари собак убивают!

И большой принтер начинает выплевывать черно-белые листовки.

Парковка возле офисного здания. Черный выгоревший кузов машины, а вокруг следы белой пены.

Андрей и Юля стоят неподалеку. Он обдумывает слова странного типа из кафе, а Юля пустыми глазами смотрит на свою элегантную красную машину… В прошлом красную.

К ним грузно подходит охранник — толстяк в черном классическом костюме с очень странными усами под носом. Их странность выражается в цвете: они вроде черные, но если присмотреться, то скорее зеленые, а когда на них падал солнечный свет, эта зеленость вообще преобладала.

— Значица так. — Он тяжело вытирает пот с подбородка и смотрит на Юлю. — До пяти часов вам нужно убрать машину.

— Как интересно! — Она раздражена.

— Ну, значица, можно на эвакуаторе или прицепом…

— Да вы что, прикалываетесь?! Мне за нее кредит еще два года платить, а вы говорите вызывать эвакуатор! Да куда я ее дену?

— Но здесь ей не место, транспорт нужно убрать.

— На транспорте можно ездить, а это уже не транспорт.

— Значица, тогда вас оштрафуют за беспризорный транспорт.

— Не, ты слышишь? — Юля поворачивается к Андрею. — Беспризорный транспорт! Я ему говорю, что на транспорте можно ехать, а это уже не транспорт…

Она замолкает, понимая, что слишком поспешила, рассказав всё Андрею.

— И вообще, это место преступления! — нервно продолжает она. — Мне же машину сожгли.

— А с чего ты взяла, что сожгли? — спрашивает Андрей, но тут же замолкает, увидев злой взгляд Юли. Андрей сглатывает слюну и добавляет: — В смысле, может, она сама загорелась, замкнула…

— Сама замкнула?.. — Юля материться. — Да потому что там… — Она показывает рукой направо, на столб освещения. — …возле этого, как его, вон того…

— Столба, — помогает ей Андрей.

— Да! Возле того вонючего столба стояла канистра с бензином, а на ней была записка. А в ней написано: «Этим бензином я поджег машину».

— Странно, — замечает Андрей.

— Да неужели?

— Очень, значица, странно, — поддакивает охранник.

— Да, блять, неужели?!

— Вообще… — Охранник снова вытирает пот. — Всё похоже на дело рук маньяка. Маньяки же всегда обозначают свое преступление. Значица, был такой случай…

— Пошли домой. — Юля резко хватает Андрея за рукав куртки и тянет за собой.

— А работа?

— Меня отпустили, у меня стресс.

— Вы только о машине не забудьте, — напоминает им вслед охранник.

— Слушай, Юль, — начинает Андрей, когда они немного отошли. — А может, машину сжег твой поклонник? Может, ты ему отказала и всё такое?

— Не мели ерунду.

— Уверена?

— Нет у меня поклонника.

— Жаль.

— Ты хочешь, чтобы у меня был поклонник?

— Нет, я просто, наверное, тогда знаю, кто сжег. Но это догадки.

Она резко останавливается, разворачивается.

— Ты знаешь, кто сжег мою машину?

— Вот сколько сейчас времени?

— Какая разница сколько? Кто машину сжег?

— Просто хочу быть точным.

— Не тяни.

— Ладно. Сегодня ко мне подсел один тип в кафе…

— Я это уже слышала!

— Дослушай.

— Слушаю!

— Этот тип сказал, что я должен написать положительную рецензию на один фильм, иначе он сожжет мою машину. Я говорю, что у меня нет машины, тогда он сказал, что…

— Это точно он, — перебивает она, даже не дослушав. — Нам надо идти в полицию.

— Не-не-не-не…

— Что за «не-не-не-не»?

— Он сказал, что если пойдем в полицию, то он убьет… Юру.

— Что́ он сказал?!

— Сказал, если пойдем в полицию, то он убьет Юру.

— Он так сказал?

— Да.

— Это же пустые угрозы.

— А машина?

— Машина не человек.

— Нет, всё же не пойдем в полицию. Вдруг и правда убьет?

— Тогда пиши рецензию.

— Фильм очень плохой.

— Ну и что? Я каждое утро вот уже два года улыбаюсь начальнице и говорю, как она прекрасно выглядит. Ты же видел эту старую каргу. Уже два года! А тебе всего лишь раз написать нужно.

— Нет. Тут дело принципа.

Блондин неторопливо ходит вдоль большого многоквартирного дома, в его руках листовки. Он ищет, куда бы их еще налепить.

Навстречу ему медленно тащит тележку старушка.

— Бабушка, — окрикивает он ее, протягивая листовку, — возьмите, пожалуйста.

— Что это? — Она останавливается и смотрит на бумажку.

— Понимаете, — говорит блондин, — полиция бездействует, а это педофил-гей. Он приставал к моему маленькому сыну…

— Неужели?

— Да. А полиция не верит, говорит, мой сын сочиняет… Но откуда ему знать такие подробности? Вот фото, глядите.

Старушка смотрит на портрет.

— О, а я его знаю. Они толпой собираются в его квартире и что-то там кричат, я несколько раз вызывала полицию. Говорила же, что что-то не то. Теперь всё ясно.

— Да, вы, женщины, более проницательны.

От слова «женщины» старушка улыбается.

— Так как? Если его увидите, обязательно крикните, кто он? — просит блондин.

— Конечно, конечно.

— Спасибо.

Он идет дальше, поворачивает к подъезду, лепит на железную дверь листок и звонит наугад в домофон.

— Кто? — раздается мужской голос.

— Здравствуйте! Электрик, счетчик проверять.

— Я не вызывал.

— Я общие у всех проверю.

Дверь открывается, и блондин входит в подъезд. Он по ступенькам поднимается на третий этаж, видит дверь двадцать шестой квартиры, подходит, нажимает звонок, прислушивается. Затем вынимает из кармана универсальный ключ-отмычку, ковыряется в замке. Раздается глухой щелчок.

Блондин заглядывает в квартиру… и, не закрыв дверь, разворачивается и идет вниз.

Белое такси останавливается на углу многоквартирного дома. Из машины выходят Андрей и Юля.

Юля его не ждет. Быстрым шагом она идет к первому подъезду. Андрей в раздумьях идет за ней.

— Педофил-педик! — кричат пробегающие мимо него мальчишки.

Андрей замирает, смотрит им вслед. Юля останавливается.

— Они меня с кем-то спутали, — пожимает плечами он.

Она недоверчиво смотрит на него и продолжает идти.

— И как таких земля носит? Извращенец! — кричит ему бабка, сидящая на лавке возле третьего подъезда. — Педофил, тьфу!

Юля оборачивается на него.

— Они меня с кем-то путают. — Он еще раз пожимает плечами.

Она первой доходит до первого подъезда и останавливается.

— Смотри!

— Что, опять вывесили должников?

Андрей встает рядом и видит свое черно-белое лицо и подпись.

— «Педик из двадцать шестой квартиры»?! — кричит Андрей, резко срывая листок. Он намеревается его выкинуть, но передумывает. — Всё, идем в полицию.

— Что?

— Это по-любому тот тип из кафе. Пошли в полицию.

— А как же Юра?

— А-а, пустые угрозы.

— Значит, как насчет моей машины идти, так Юру убьют, а тут — пустые угрозы?

— О твоей машине тоже расскажем.

Не слишком чистый квадратный кабинет. На окнах — решетки. Посередине кабинета старый стол, старые стулья и такие же старые огромные мониторы на столе. За столом сидит высокий мужчина с усами, напротив него Андрей. Мужчина разговаривает по сотовому.

— Да не грустный я, — размеренно говорит он. — Просто устал… Ну а что, ходят всякие придурки. То одна мужа потеряла, а он уже помер как пять лет. То другого каждый вечер инопланетяне атакуют. А недавно пришла бабка и говорит, что ее по голове ударили и выписали из квартиры, а потом вписали в однокомнатную. Сущие идиоты… Я раньше не верил Довлатову, думал, не бывает таких людей, а оказалось, полно… Да терплю, два года до пенсии всего… Ладно, милая, и я тебя целую.

Он кладет телефон и безразлично смотрит на Андрея.

— Что у вас?

— Вот. — Андрей протягивает ему листовку со своей черно-белой фотографией.

— Это вы, — утверждает хозяин кабинета.

— Да знаю я, что это я!..

— Не кричите на меня, я при исполнении.

— Да я и не кричу!

— Вот и хорошо. Здесь написана правда?

— Конечно нет!

— А зачем кому-то писать неправду?

— Он мне угрожал, хотел, чтобы я написал положительную рецензию на фильм.

— Ну что, разберемся.

— А когда?

— Сейчас и начнем.

— Еще он угрожает моему другу.

— Вы в заявлении это написали?

— Вот. — Андрей протягивает другой лист.

— Вот и отлично. Мы разберемся, не волнуйтесь.

— Но что мне делать?

— Ничего, вы уже всё сделали. Заявление написали, дальше мы разберемся.

— Всё?

— Да, во всём разберемся.

— Я имею в виду, что можно идти?

— Конечно.

— А вы его найдете?

— Сделаем всё, что в наших силах. Можете не беспокоиться.

Красивое здание театра. На фасаде плакаты премьер, задняя парковка полностью заставлена машинами.

Возле самого входа в театр курит блондин. Все остальные зрители уже в театре, и, судя по времени на сотовом, диктор спектакля уже произнес самую заезженную и знаменитую фразу: «Убедительная просьба во избежание неловких ситуаций отключите мобильные телефоны…»

Блондин раздраженно и зло усмехается, бросает сигарету в урну и идет к метро.

— Антон! — раздается позади него женский возглас, похожий на крик чайки, пытающейся перекричать море.

Блондин останавливается, его улыбка освещает улицу. Его никто не кинул.

Он оборачивается.

Аня бежит к нему, и чем ближе подбегает, тем медленнее бежит. Наконец она останавливается.

— Прости!.. — тяжело дыша, почти сипит она. — Я это… зеркало дома разбила.

— Большое, маленькое?

— Среднее. Пока искала перчатки, чтобы осколки собрать…

— Правильно, без перчаток нельзя собирать.

— Да! Пока нашла перчатки, пока собрала… Вот и опоздала.

— В осколки не смотрела?

— Конечно нет!

— Правильно.

Они смотрят друг на друга

— Сильно опоздала, да? Прости, глупый вопрос. Понятно, что сильно.

— Да ладно, в следующий раз сходим. Может, заглянем в кафе?

— Тогда я угощаю, — улыбается она.

Они начинают идти к центру города.

— А ты слышал, что Паша сгорел в машине? — вдруг спрашивает Аня.

— Какой Паша?

— Ну тот, возле подъезда. Говорят, у него бак протекал, а они курить начали и сгорели. Весь дом ночью на ушах стоял.

— Бывает же, да?

Подъезд многоквартирного дома. Юля поднимается по ступенькам, за ней поднимается Андрей.

Возле двери в двадцать шестую квартиру она останавливается. Андрей, сделав несколько шагов, тоже останавливается, упершись ей в спину.

— Ты чего? — спрашивает он. — Ну да, возможно, я не совсем прав… Наверное, не так отнесся к твоей машине…

— Дверь открыта, — перебивает она.

— Какая дверь?

— Дверь лифта, блин! — раздражается она. — Какая еще дверь может быть открыта? Вот эта. — Она показывает на входную дверь его квартиры.

Андрей напрягается, он быстро бледнеет от страха.

— Отойди, — говорит он и вынимает сотовый. — Как сейчас звонить в полицию?

— Не стоит, — шепчет Юля.

— Это почему? Всё из-за машины.

Она хмыкает и тут же добавляет:

— Сам подумай.

— А-а, не знаю! Что я могу надумать?

— Полиция может взять на досмотр твой ноутбук. С учетом большого экрана и проектора она может заподозрить тебя в незаконном показе фильмов. А твою форму «Реала» вообще можно трактовать двояко. И это я еще молчу о книге про Дягилева[1].

— И чем тебе книга не угодила?

— Мне-то всё нормально, а вот кое-кто ее может кое-куда и присобачить.

— Это же кощунство!

— Тебе еще раз рассказать историю о цветном браслете? Катя его просто надела, а они сказали, что пропаганда.

— Ладно, полиция отпадает. Что тогда делать?

— Легко. Оставляешь открытой дверь и заходишь. Если кого увидишь — кричи. Я панику с пожаром наведу.

— А что, если они закроют мне рот и я не смогу закричать?

— Две минуты засеку, — говорит Юля.

— За две минуты меня могут убить.

— Тогда сколько?

— Тридцать секунд засеки.

— Если через тридцать секунд не выйдешь… — Она вынимает телефон. — …то я кричу пожар.

— Да.

— Готов?

— Готов.

Андрей быстро открывает дверь и забегает в квартиру.

Коридор — пусто, две комнаты — пусто, кухня — пусто. Туалет и ванная — тоже.

— Пусто тут! — кричит он.

Юля с опаской заходит, проходит в первую комнату, где они смотрят кино. Ее взгляд падает на большой шкаф для одежды, стоящий в углу.

— В шкафу смотрел? — шепчет она.

— Нет.

— Я пошла в подъезд.

Андрей смотрит ей вслед, переводит взгляд на шкаф, сглатывает слюну и…

Дверь открывается, впуская в темноту однокомнатной квартиры свет подъезда. Первым входит блондин. Он сразу щелкает выключателем. В коридоре загорается свет.

Коридор выполнен в минималистическом стиле. Бежевые стены, вешалка с несколькими куртками, под ними черный коврик, на котором стоит пара черных туфель.

— Проходи, — говорит он Ане.

Она, смущенно улыбаясь, заходит. В это мгновение в комнате отражается свет от молнии, а потом раздается раскат грома.

— Ничего себе, — вздрагивает она.

— Знаешь… — Он принимает ее куртку. — Если сидеть в безопасном месте, то я просто обожаю вид молнии на черном небе.

— Всегда боялась грома.

— Особенно если наслушаться разных историй.

Его комната ничем, по сути, не отличается от коридора: всё такое же минималистическое. Белые стены, мягкий синий ковер, справа от входа диван, а напротив дивана большой стеллаж. На средней полке стеллажа стоит небольшой граммофон нового формата, чуть позади — две средние колонки. На полке выше лежат пластинки, справа от них — зеленая книжка Толстого «Воскресение».

— Обожаю пластинки, — улыбается она. — Что у тебя есть? Давай послушаем.

— Полная коллекция Тома Уэйтса.

— Sex bomb, sex bomb… — начинает напевать она.

— Не, — смеется он. — Это Том Джонс. А Том Уэйтс — это мегакрутой чувак. Сейчас я тебе включу.

Она садится на диван.

Он подходит к граммофону. Из колонок начинает звучать хриплый голос:

She sends me blue valentines

All the way from Philadelphia

To mark the anniversary

Of someone that I used to be[2].

— Ну как? — интересуется он.

— Ты читал Толстого?

— Только «Воскресение». Книга очень простая по языку, гораздо легче «Войны и мира». И буквально описывает нынешнее время.

— А мне не очень понравилось. Нехлюдов показался слишком глупо идейным.

— Эм-м?

— Как тебе объяснить? Он поделил людей на белое и черное. Но это слишком простое восприятие мира, ведь в нем могут быть и другие цвета.

— Где-то я такое уже слышал.

— Это все говорят.

— Но ты так не считаешь?

— Нельзя сказать, что это точно плохое, а это — точно хорошее.

Раздается жужжание его сотового.

— Прости. — Он вынимает телефон. — Алло… Точно… Уверен… Понял.

Блондин кладет трубку.

— Неловкая ситуация: меня срочно вызывают по работе, — говорит он.

Аня встает.

— Но я тебе не выгоняю, — останавливает он ее. — Мне нужно буквально полтора часа, и я вернусь. Подожди меня здесь.

— Уверен?

— На все сто. Открыть тебе вино?

— Как-то неудобно…

— Ты уже сомневаешься, а это значит, оставайся. Прости, нет телика, но послушай пока Тома Уэйтса. Кстати, там еще есть Шуберт, подарили… Полтора часа максимум меня не будет. Если надоест, уходи, а ключ… Кстати, вот он… — Блондин кладет ключ на полку рядом с граммофоном. — Отдашь его в другой раз, я запасной возьму.

Сколько можно терпеть? Но он не такой человек, чтобы ругаться. Да и если уволят его, то что? Что он будет делать?

Весь мокрый, в тонкой куртке, Юра сидит под навесом остановки на деревянной скамейке. Его рабочий день должен был закончиться еще шесть часов назад, но тупые идеи дизайнера по «улучшению» и без того хорошего сайта заставили всех задержаться на работе. И ладно бы дизайнер озвучивал свои идеи им. Нет же, он звонил напрямую заказчику!

«Ну где же такси?..»

У него нет желания идти до метро, как, впрочем, и сил.

Вдруг под навес забегает высокий мужчина будто с крашеными блондинистыми волосами. Они переглядываются.

— Что, автобуса всё нет?

— Да я и не автобус жду, а такси, — отвечает Юра.

— А-а, такси!..

Почти реальная история, которую автору рассказала она…

Эксклюзивно на Литрес. https://www.litres.ru/audiobook/aleksey-ryabchikov/vo-vsem-v...

Описание: Однажды летом Грабитель получил классную наводку…Однажды осенью Бандит встретил свою прошлую любовь…Однажды зимой Писатель убегал от коллектора…Что же объединяет трех совершенно разных людей? Разве только общая знакомая с зелеными глазами, советы, которой лучше не слушать…