Оказалось, тоже африканец, высокий парень с царственной осанкой.

И у этого парня была прекрасная двенадцатиструнная гитара – как раз с ней я его и встретил – палисандровая, баснословно дорогая (я в этом, к своим 18 годам, уже разбирался).

И… мне вдруг жутко захотелось поиграть на этой гитаре. Ну, хотя бы прикоснуться к ней.

Будь что будет, подумал я, а что я теряю? Может, я и не поступлю вовсе? И, может, он по-русски не говорит.

И я постучался к нему.

Он открыл мне, одетый в национальные одежды (как я потом узнал, это был какой-то африканский принц).

Я сказал: я видел у тебя гитару, не дашь поиграть?

Он широко улыбнулся, пожал плечами и – как сейчас помню эту минуту и свою дрожь в ногах – ушел куда-то в глубь комнаты, вернулся и протянул мне её.

Я благоговейно взял инструмент и, и не чуя под собой ног, отправился – нет, не к себе. А в «целовальник», небольшой отсек с окном посреди коридора, чтобы там её попробовать. И, знаете, я тогда превзошел сам себя!

Он сам вышел послушать. И опять ни слова не сказал. Просто улыбался.

И да, в коридор вывалили все кому не лень (там очень хорошая акустика), и я познакомился с кучей девушек.

Телеграм-канал о сексе и отношениях "Графиня и Сантехник":

https://t.me/graf_sant

Заходите, читайте, кайфуйте!

Мите было пять лет, когда он впервые услышал гитару живьем. Пришёл дяденька незнакомый к маме с этим деревянным инструментом. Они пили прозрачную гадость и заедали магазинными, слипшимися пельменями, а потом этот незнакомец стал играть на гитаре. Пел он ужасно… но как играл! Он ловко водил по грифу пальцами левой руки, а другой выщипывал струны. Музыка завораживала, слов Митя не понимал, да это ему и не нужно было. В этот момент он парил в небе, закрыв глаза. Мама с дядей смеялись, смотря на Митю, а ему было плевать. Он расправил руки и пританцовывал под такт звуков. Потом маме и дяде наскучило, и они заперли его спать в детской. Но Митя не заснул, он стоял у двери и прислушивался - ждал, когда дядька опять начнёт играть на гитаре. Что-то скрипело и трещало, мама зачем-то стонала, дядька пыхтел как еж, но в тот вечер больше не заиграла гитара. Расстроенный, он так и заснул под дверью.
Через неделю всё повторилось, и дядька, и гитара, и опять скрипы и стоны, зачем мама с дядей делали друг другу больно, было не понятно, но спрашивать об этом Митя не хотел, он хотел только одно – слушать эти струнные перепады, с тихим постукиванием от проводки подушечек пальцев по грифу.
Через пару месяцев, дяденька доверил подержать гитару Мите. Это был самый лучший день в жизненном отрезке от нуля до пяти лет. Пока дядя с мамой делали друг другу болезненные гадости, Митя сидел в своей комнате и теребил струны. Звуки были совсем не похожими на дяденькины, но он был уверен, что разгадает секрет восхитительного звучания. Потом, поздно вечером, был скандал - мама и дядя кричали друг на друга, что-то разбивалось, а после, дяденька выскочил из квартиры, как оказалось со временем, навсегда. За гитарой он так и не вернулся - это было продолжение счастливых дней для мальчика. Ну и что, что мама неделю ходила с фиолетовой гематомой вокруг левого глаза, зато Митя остался обладателем потёртой «шестиструнки».
К шести годам он разгадал тайну музыкального «перепада», «боя» и других, собственно выдуманных стилей игры. Любимая мамочка включала магнитофон с альбомами Высоцкого, Токарева, АББы, БониэМа, Круга, Магомаева, Майкла Джексона и других разноплановых музыкантов. Одевала сыну наушники и уходила в свои «апартаменты» с очередным дядей глотать всякую жидкую дрянь. Всю эту какофонию Митя с открытым ртом прослушивал с большим удовольствием, а потом, он наигрывал услышанное, и надо сказать, у него вскоре стало получаться.
В семь лет он пошёл в школу, пять – шесть часов учёбы без музыки, для Мити были пыткой. Почти год он продержался в постоянном мучении, научился худо-бедно писать, да читать и, в конце концов, бросил туда ходить, зачем переводить столь драгоценное время. Мама стала почти невменяемой, лицо опухшее, с узкими щелочками, вместо глаз. Так что, особо она и не контролировала сына. Её мысли были заняты только одним – где раздобыть денежки на очередную попойку. Мебель, вещи и посуда, почти всё было продано, но только не гитара, её Митя оберегал как зеницу ока от алчных посягательств родительницы.
Музыка - это духовная пища, многие ей насыщаются почти физически, но в реальности, увы, бывает немного по-другому. Еды в доме не хватало. Мамочка превратилась в иссохшую старушку с выцветшими глазами и потерявшую цель в жизни. Так, в девять лет, Митя превратился в Димку, и он вынужден был войти в когорту нищенской братии. Гитара превратилась в инструмент заработка.
Он спускался в подземный переход, устраивался на ступеньках лестницы и занимался любимым делом -  играл на «шестиструнке» в своё удовольствие. Репертуар у него был грандиозным, он помнил почти все услышанные композиции и умудрялся извлекать любые ноты из струн, без основ, этой самой, нотной грамоты. Поначалу, его гнали с перехода другие бродяги, не хотели делить зону, но потом перестали. Димку, за такой феноменальный талант, зауважали. Даже милиция не трогала его, он стал неприкосновенным. Мальчик просто сидел и играл, закрыв глаза от наслаждения. Перед ногами лежала небольшая, открытая дамская сумочка матери, в неё кидали мелочь прохожие. Появились постоянные «бросающие» - они приходили просто послушать Димку, так как обилие разноплановой музыки удивляло людей. Местные продавцы из ларьков, бутиков или прилавков, любили этого безобидного мальчика-вундеркинда. Его прикармливали, приносили обувку да одёжку. Все знали про незавидную судьбу пацанёнка и его беспробудную мамулю, которая приходила часа в три дня и забирала содержимое сумочки на свои цели.
И вот однажды, к мальчишке подошёл мужчина предпенсионного возраста, с небольшим животиком. Он был один из тех людей, которые часто проходили именно в этом месте, в обеденное время. Он дождался, когда маленький музыкант доиграет очередную мелодию и сказал:

— Привет! Мальчик, ты мне нужен! – так и случилось. Жизнь Димки с этого дня переменилась на 180 градусов. Это был хозяин небольшого ресторанчика, Сергей Иванович. Дела у него шли по нисходящей, с каждым новым месяцем доход падал, и клиентов становилось все меньше. Он уже подумывал признаться себе, что хватку потерял, и пора бы уйти на пенсию. И тут, в очередной раз, слушая этого мальчишку, его осенило! Надо установить сцену в зале и поставить микрофон для этого мальчугана. А Мите было всё равно где играть, потому что он «улетал» во время своих выступлений. Он плохо считал, совсем не разбирался в людях, ему никто не читал литературу, был по существу необразованным человеком, но когда он задевал пальцами струны, то вокруг всё менялось и преобразовывалось.
К шести вечера, Димка приходил в ресторан. Проходил на свою сцену, садился на стул и пару минут настраивал инструмент. В это время айтишник ресторана, по совместительству звукооператор, настраивал микрофон и музыкальную аппаратуру, если можно так сказать про четыре колонки и усилитель. После чего, мальчишка начинал играть с закрытыми глазами. У него не было системы плей-листа своих композиций, но играл душой то, что на данный момент взбрело в голову.
За месяц у Сергея Ивановича доход вырос в два раза, а через полгода – в десять раз. Вот так иногда бывает – обычная «шестиструнка» и талант, притягивают людей, как лампочка – мотыльков.
Каждый день, Сергей Иванович отсчитывал энную сумму трясущейся мамуленьке Димки, та, довольная, удалялась - усугубляя свой полёт на дно. Через три месяца «дно» было достигнуто - в приступе «белой горячки» она сиганула вниз с шестого этажа. На кухонном столе осталась недопитой бутылка от дешёвого виски. Когда её хоронили, среди «провожающих» собутыльников, закрепилась мысль об ошибке в выборе алкоголя, если бы была бы простая, «беленькая», то ничего бы такого не случилось.. «Прожжённые» имели право на свою правду, а вот Димке было не до таких дилемм, он просто стоял у могилы и с нетерпением ждал завершения всех этих церемоний. В квартире его ждала гитара.
Сергей Иванович, быстренько воспользовался ситуацией. Кое-кому сунул денежки, кое-где написал кучу заявлений и прошений, а уже через неделю оформил опеку, по всем правилам. Закон наш - как дремучий лес, но зная тропы и направления, можно найти выход и из него. Так Дима оказался в окружении чужих ему людей, но положа руку на сердце, будучи с матерью, он и не чувствовал особо любви от усопшей.
Почти ничего не поменялось в распорядке Димки, разве что его стали кормить сытней, и спать укладывать в более мягкую постель, но такие мелочи для мальчика были безразличны. Весь его мозг был занят только музыкой, он даже сны видел зацикленные и замузицированные  на гитарном грифе. В свободное от игры время, он слушал плеер в наушниках. Приёмный отец, постоянно снабжал его новыми альбомами, так как очень был заинтересован в меняющемся репертуаре.
Прошли годы. Ресторан вошёл в кулинарную элиту города, все постоянные клиенты ходили на «Диму-шестиструна», так, с любовью, в народе прозвали этого гения. Конечно же, людей мало интересовала еда, все слушали журчащие перепады, громыхающие бои и переливающие каскады. Мальчик превратился в стройного голубоглазого парня. Когда он играл, от него исходил необычный свет, то ли софиты влияли на это, то ли «божий перст». Конечно же, люди разные, и нашлись агнцы, утверждающие второе.
И вот, в один из очередных вечеров, парень играл как обычно, наслаждаясь звучанием своей гитары. Неожиданно, все увидели, как исходящее от него сияние пропало, именно так утверждали впоследствии почти все присутствующие. Дима перестал играть и посмотрел на зрителей, в зал.
— Надоело… — пробормотал Дима-шестиструн одно лишь слово, усиленное аппаратурой с микрофоном, и поэтому услышанное всеми.
Взвалив на плечо гитару, он пошёл к выходу, на улицу. Люди в недоумении шептались, провожая парня удивлёнными взглядами. Дима-шестиструн ушёл в неизвестном направлении. Куда он направился и зачем - никто не знал, просто он растворился в городских трущобах. Потом уже и милиция, и нанятые частные сыщики, сбились с ног, ища парня, но все поиски были безрезультатны. Через пару лет Сергей Иванович обанкротился, и отдал за долги свой ресторан, матеря пропавшего парня. Город забыл былого своего музыкального героя-вундеркинда, он как метеорит – ярко пролетев в атмосфере, сгорел бесследно.

*  *  *  *

Дима-шестиструн шёл три года на юг. В дороге играл на своём инструменте, и этим подрабатывал себе на пропитание и одежду. Наконец, он оказался на берегу у Индийского океана. Зайдя по колено в тёплую воду, он ударил по струнам. Небольшой бриз обдувал его заросшее скудненькой бородкой, лицо. Солнце неуверенно всходило с горизонта, освещая своими лучами парня. И снова Дима-шестиструн засиял...

— Для начала давайте научимся правильно держать гитару, — заумным голосом произнёс репетитор.

Взяв в руки инструмент и сев, как показано на видео, Настя провела пальцами по всем струнам.

— Для начала давайте поменяем струны, — раздался откуда-то еле различимый голос, сильно отличающийся от того, что звучал с экрана телефона. Настя перемотала видео назад и прослушала ещё раз — фраза не повторилась.

— Теперь давайте попробуем сыграть боем, без всяких аккордов — дадим рукам привыкнуть.

Настя посмотрела на остатки былого маникюра и без сожаления начала бить им по струнам.

— Надо сразу на стальных учиться, чтобы пальцы быстрее огрубели и привыкли, — снова раздался голос.

— Это что, занятие онлайн? — спросила она и на всякий случай поставила видео на паузу.

Прочувствовав идиотизм ситуации, Настя продолжила бить по струнам, и голос тут же вернулся, но звучал он уже сильней:

— Боюсь представить, сколько тонн весит медведь, который отбил чечетку на ушах того, кто настраивал гитару. У меня сейчас кровь из…

Настя придавила струны ладонью, и голос тут же умолк. Она решила, что на сегодня хватит музыки, и, отложив инструмент в сторону, вернулась к привычному накоплению жиров на диване.

На следующий день девушка решила продолжить своё обучение, но предварительно всё же съездила в магазин поменять струны — на всякий случай. Бабкины деньги таяли на глазах, но Насте так сильно хотелось научиться играть хотя бы пару популярных песен, так что она не огорчалась.

Включив видео, девушка принялась постигать основы. Парень на мониторе объяснял, как взять базовые аккорды, но, стоило Насте дернуть за струну, как до нее тут же доносился тот самый посторонний голос:

— Сильней зажимай, не нужно стесняться. Работай пальцами, а руку расслабь, иначе она быстро уставать будет и баррэ потом не научишься нормально брать.

Кажется, это говорила сама гитара, причем голос ее проявлялся только тогда, когда Настя играла на инструменте. Девушка в очередной раз потянула за струну и, отпустив её, поднесла ухо к резонаторному отверстию. Гитара снова начала что-то говорить, но закашлялась:

— Ой, не кури, ради бога. И голос сядет, и дека потом болеть будет, — инструмент бормотал, захлебываясь кашлем, до тех пор, пока звуки не затихли полностью.

— Ты умеешь говорить? Это невозможно! — обратилась Настя к гитаре, порадовавшись, что кроме хомячка её никто в этот момент не слышит. Затем она медленно начала извлекать из инструмента звуки.

— Гораздо лучше, чем ты умеешь играть, — тут же поступил ответ.

— Чудеса! — пораженная Настя взяла аккорд, как на видео, и провела несколько раз пальцами по струнам. — Так ты волшебная?

— Волшебный у тебя только репетитор на видео, — ответила гитара. — Но это далеко не комплимент ему. Теперь я тебя учить буду. Слушай мою команду: расслабь руки, отпусти мысли и позволь музыке проникнуть в душу.

— Ничего не поняла.

— Сложно-то как с вами! Ладно, тогда просто расслабься. Я буду направлять, а ты запоминай.

Сама не веря в то, что она согласилась, Настя последовала совету. Тут же к её рукам кто-то подключился и начал управлять ими. Пальцы быстро скользили по грифу и растопыривались так, что еще немного — и суставы выйдут.

— Эх, как же неудобно, — ворчала гитара. — Такими пальцами даже в носу нормально не поковыряешь.

Поначалу гитара выдавала что-то похожее на предсмертные крики чайки, но постепенно инструмент начал слушаться: появился ритм, зазвучала мелодия. Пару раз гитара даже пыталась спеть в припеве.

— Так, Цоя мы с тобой уже почти освоили — считай, что полдела сделано. Дальше начнём «Гражданскую оборону» и постепенно перейдем к фламенко, — голос озвучил свои планы в конце занятия, когда Настя уже просто лениво дергала за одну басовую струну.

— Не нужно мне всё это, я только хотела научиться пару песен популярных играть, да и пальцы уже болят.

— У тебя выбора нет. Музыка в твоей крови. Так что завтра продолжаем. И запомни: Nothing else matters.

— Чего?

— Ничего, спокойной ночи, — сказала гитара, и уставшая Настя тут же прекратила мучить струны и уши соседей.

***

— Тихо-тихо, не перетягивай так, — напряженно взвывала гитара на следующий день, когда Настя сама пробовала её настроить. — Ох, вот это кайф — то что надо, — выдохнул музыкальный инструмент, когда Настя одолела последнюю струну.

Затем девушка самостоятельно сыграла для разминки полноценную песню на знаменитых трех аккордах.

— Отлично! — похвалила гитара. — Еще немного — и на сцену.

— Но я же не собиралась идти в музыканты…

— А на работу ты собиралась устраиваться?

— Справедливое замечание. Ты и деда моего так же заставляла учиться?

— Деда твоего заставлять не нужно было — он сам всё освоил, но это не значит, что не нужно помогать. Если бы он в своё время от помощи не отказался, кто знает, каких бы вершин достиг… — гитара говорила в минорных тональностях.

Настя слушала, и сама не замечала, как играет перебором и иногда выполняет сложные блюзовые приёмы.

***

За учебой незаметно прошло четыре месяца. Расцвела весна, отгорели пожары прошлогодней травы, высохли доски на дворовых скамейках, повылезали из сырых подъездов первые алкоголики.

Настя шла по улице, как обычно, с гитарой за спиной, когда её окружил квартет местных «меломанов», от которых за километр несло стойким «парфюмом», принятым с самого утра внутрь.

— Гитаристка, что ли? — дыхнул на Настю терпким амбре с ядовитыми нотками тот, у кого пальцы постоянно двигались, словно он сам играет на невидимом пианино.

— Учусь, — небрежно бросила Настя и попыталась прорваться.

— А «КиШа» сыграешь нам? — преградил ей путь «пианист».

— Ну, ик, или, ик, «Батарейку»! — размахивая руками, словно дирижер, спросил его компаньон.

Видя неподдельный интерес к творчеству, Настя поняла, что так просто ей не уйти.

— Ну? Чего тянешь? — нетерпеливо произнёс один из слушателей.

— Сейчас.

Достав гитару из чехла, закрыв глаза и выдохнув, Настя попробовала сыграть что-то, но пальцы её не слушались, а аккорды не давались. От волнения она быстро сбивалась с ритма и уже собиралась расплакаться.

— Дай-ка Валере попробовать, — потянулся один из зрителей к гитаре.

— Нет! Не трогай! Сейчас, подождите, — Настя прижала к себе гитару и снова закрыла глаза.

Она провела по струнам пальцами и почувствовала, как те ей больше не принадлежат — гитара взяла всё на себя. Сначала мелодия звучала медленно, затем она начала набирать обороты. Пальцы Насти скользили по грифу, выдавая одну за другой блюзовые партии, пару раз Настя срывалась на джаз, затем блюз перешёл в фанк, но не успела аудитория привыкнуть к перемене, как Настя уже играла кантри.

Все вокруг замерли и, кажется, забыли как дышать.

Но тут Настя резко остановилась и придавила ладонью струны.

— Ну, как вам такой «КиШ»?

— Какой «КиШ»? — спросил ошеломленный «пианист».

— Такой, какой я хочу играть. Это же моя гитара.

Видя замешательство, Настя решила по-быстрому сбежать, но ей снова не дали.

— Сыграй еще, пожалуйста! — попросил «дирижер», энергично размахивая руками.

— Мне пора.

— А если так? — протянул один из мужчин смятую купюру.

Настя хотела было отказаться, но это были первые деньги за последнее время, которые она смогла заработать, а не занять.

— Что вам сыграть? — спросила она, убирая купюру в карман.

— Всё, что хотите, — перешёл на «вы» «пианист» и предложил Насте пройти в сторону ближайшей скамейки, которую его друзья быстро очистили от пыли своими рукавами.

Концерт продлился два с половиной часа. Настя играла всё, что они разучили с гитарой, и пару раз даже импровизировала, а слушатели молчали, иногда что-то мычали в тональность и плакали, а ещё периодически бегали к банкомату, чтобы снять денег и подогреть интерес музыканта.

Музыка словно уносила Настю куда-то в другое измерение. Она забыла обо всём на свете и просто наслаждалась собственной игрой. Иногда ей казалось, что среди слушателей был кто-то еще. Какой-то силуэт наблюдал за её игрой, скрестив руки на груди.

Уходила Настя под бурные аплодисменты. Пальцы горели от мозолей, а разбухшие от мелочи и бумажных денег карманы приятно натирали кожу на ногах.

— Поздравляю с первым концертом, — сказала гитара, когда поздно вечером Настя достала её из чехла и дернула за струну.

— Так ведь это ты играла, а не я.

— Ошибаешься. Моё участие заняло лишь половину эфирного времени. Дальше ты сама.

— Правда? Не представляю, как я всё это смогла…

— Смогла, честно говоря, на троечку, но какие твои годы. Через полгодика можно будет и побольше сцену опробовать.

— Какую еще сцену?!

— Ну, на академическую явно рассчитывать не стоит, а вот главная площадь нашего захолустья вполне сойдет. Я как раз подготовлю программу, а ты пока подтянешь теорию и потренируешься во дворе.

— Программу? Зачем это?

— Это даст тебе путёвку в жизнь. И бросай курить. У меня уже все струны пропахли от твоих рук.

— Какие мы нежные, — обиделась Настя, но согласилась со всеми словами гитары, включая курение.

***

Полгода Настя усердно занималась музыкой и смогла худо-бедно протянуть на гонорарах от игры в подземных переходах и дворах. Ей было интересно не столько репетировать, сколько общаться с гитарой. Та, на удивление, разбиралась не только в музыке, но и делилась обычными житейскими мудростями, давала советы, подробно разжевывала нотную грамоту, и объясняла, например, как правильно выставлять стиральную машинку по уровню. Было еще кое-что: чем лучше Настя играла, тем больше ощущала рядом чье-то присутствие.

Через полгода Насте действительно предложили выступить на концерте в честь Дня города. Один из организаторов услышал ее в подземном переходе и настоял на ее участии.

Девушка была так счастлива и горда собой, что пригласила для поддержки всех родственников, включая бабушку.

Гитара действительно подготовила целую программу.

— Что это за музыка? — спрашивала Настя, разучивая очередную мелодию.

— Авторские композиции. Бабушка же придёт на концерт?

— Придёт, — Настя удивленно посмотрела на гитару. — А тебе то что? Она тебя пятнадцать лет на балконе держала, как мешок шпаклевки, который остался после ремонта и его жалко выбрасывать.

— Эта музыка для неё была написана, — ответила гитара и больше в подробности не вдавалась, а при новых расспросах уходила от темы.

На концерте Настя была как на иголках. Когда объявили её выход, ноги стали тяжелыми, как два якоря, и постоянно тянули её куда-то к центру земли. Но, заметив у сцены своих преданных фанатов со двора, а еще родителей и бабушку, девушка успокоилась и начала играть. Музыка лилась легко и непринужденно, Настя растворялась в ней и даже не чувствовала посторонней помощи, зато снова чувствовала присутствие странного существа, которое смотрело на нее из толпы.

Разыскивая глазами фантома, Настя продолжала играть мелодию, написанную гитарой для её бабушки, и тут заметила его. Дед стоял позади своей жены, обнимая её за плечи, и смотрел на сцену, где выступала его внучка. Стоило Насте чуть сбиться с ритма, как фигура деда чуть подергивалась и бледнела.

«Так это он меня обучал! Он написал эту мелодию для бабули, с ним я провела все эти долгие репетиции», — поняла Настя и зациклила проигрыш на целых десять минут, пока ее аккуратно не увели со сцены организаторы.

— Очень красиво играла, прям как твой дед, — хвалила Настю бабка, когда та пришла к ней в гости после концерта.

— Эту мелодию он для тебя и написал. Дед хотел, чтобы ты её услышала после того, как его не станет, потому и предлагал тебе научиться играть.

— Да что ты такое говоришь? Ты же была совсем маленькая, когда его не стало, — бабушка смотрела на внучку мокрыми глазами.

И тогда Настя рассказала ей о репетициях, о голосе, о разговорах, которые они вели с гитарой, и о том, как видела деда со сцены.

— Он всегда говорил, что его гитара — это дом для его души, но я же не думала, что это настолько буквально, — вытерев слезы, сказала бабка.

— Да ты сама попробуй, — протянула Настя инструмент.

Помедлив, бабушка взяла гитару дрожащими руками и положила на колени. Она долго решалась, прежде чем дернуть за струну, а когда собралась с духом, то тишину пронзил не только низкий звук хорошо настроенной «ми», но и родной хрипловатый голос, который первым делом спросил: «Уж не Колька ли со своим треугольником провожал тебя сегодня домой?»

***

Через год бабушка и внучка уже играли дуэтом, правда, исключительно на домашних концертах, где присутствовала вся семья, включая деда, который являлся на зов музыки.

Настя не стала профессиональным музыкантом, зато её взяли в команду организаторов всех городских мероприятий, а позже она вышла замуж за того человека, который впервые услышал её в переходе.

Дед не соврал. Музыка и упорство действительно дали ей путёвку в жизнь.

Александр Райн

В 2015-ом году, когда мне было семнадцать, выглядела лет на тринадцать, к слову. Затравочка. Как хотите. Преамбула. Совершенно случайно, нашла исполнителя (за ЭТО и полюбила Инет). Родом сама из Геленджика. Исполнитель, по большей части, соавтор и автор музыки — Свердловской области. Зовут Владиславом Сысковым (в сети известен и как Vlad Shegal).

Выложила песню свою на Дваче. Хейта много словила, тому подобное. По правде. И нет. Спел он, существенно изменив и улучшив мотив. Добавил живости, а то, если слушать мою «распевку», уши свернутся от заунывности, отстутствия голоса. Местами — и слуха (если верить девочке, что писала критику, она музыкант; по её словам).

А было это так.

Ни денег у меня. Ни связей. Талант туда же, плюсом упрямству, рукожопости и непоследовательности. К творчеству относилась — похуй пляшем! Так сойдёт — само растёт. А, что не тает — люди расхватают... После стыренной цитаты (чудаком с литеры М), чуть посерьёзнее. Видимо недостаточно. Каково удивление, едва заметила значок «сообщения» на Книге Фанфиков. В личку туда мало кто писал. Всё в ВК, да в ОК. Кликаю:

«Привет. Я спел под гитару твою песню "Дорога-Солнце..."

Я услышал твою песню и мне очень понравилось. Я подобрал аккорды на гитаре и спел свою гитарную версию твоей песни.

Послушать и скачать можешь здесь...»

Представили, надеюсь, реакцию! Наверное, подумаете, решила будто шутка. Прикол. Слова «рофл» не знала. Не использовала. Так и было. Но! Песня-то существовала. И это, едрить рогами Кириллофисента, после как на Дваче поржали. Кое-где была справедливость, смысл в том, что кое-где.

Он спел ещё три (upd 10.09.2020: уже больше). Что удивляет — как точно Владислав может угадать. Почувствовать. Понять. Бесспорно передать — аккордами, исполнением. Редко мы, к сожалению (больше мой косяк), общаемся. Душой увидеть. Что закрыто и зашифровано. Что сама забыла. Или потеряла.

Написаны под разными псевдонимами (и моими, и его). Видно, вложил своё представление. Нравится этот подход! Переписала кривое «стихотворение» после. Так бывает. Другое переписала. Несколько, правда, зависли в воздухе, кто-то (очевидно, что я) — должен учить стихосложение. Пинать хуи интереснее. Простите.

«Как бы вы исполнили? И исполняли ли песни тех, людей, кто пишет. Но ни петь, ни играть?» 

Этот странный вопрос остался здесь, что историю эту — пилила на сайте с вопросами, требования такие там: «Раз вопрос, то знак вопроса "?" в конце! Обязательно», формулировка понравилась. Хороша вышла. Ничего? Пусть останется?

p.s. жаль, что до последней песни — «Мир застывает», руки никак добираться не желают. эх. на мой взгляд, это актуально сейчас. как никогда.

Musima Resonata (фото из открытых источников)

Хорошие музыкальные инструменты в Советском Союзе достать было можно, но делом это было непростым. В музыкальном отделе любого универмага висели на стене или стояли на витрине балалайки, фанерные семиструнные гитары (которые покупали, чтобы переделать в шестиструнку), маленькие скрипочки -"половинки", и конечно, венценосные монархи - баяны, сияющие рядами блестящих кнопок. Но это были инструменты начального уровня, от которых, если ученик твёрдо встал на непростую музыкальную дорогу надо было переходить на другие - либо импортные, либо "мастеровые". Мастеров тогда было мало, в музыкальном мире их знали наперечёт, на заказ профессиональной гитары или балалайки вставали в очередь, и ждали иной раз годами - пока появится подходящее дерево, выдержанное в специальных условиях, и надлежащим образом высохшее, или когда у мастера будет время, потому что заслуженные артисты обслуживались вне общей очереди. На такую гитару у моего отца, гитариста-самоучки, средств не было, поэтому сначала он приобрёл чехословацкую гитару Cremona, а потом, накопив денег, поменял её на серийный, но, тем не менее великолепный инструмент гэдээровской фабрики Musima - модель Resonata.

Надо отдать должное немцам - работать они всегда любили и умели, и всё, за что бы не брались - делали на совесть, крепко и надолго. Больше ста лет отработали знаменитые швейные машинки Singer, профессиональные фотографы всего мира предпочитали немецкие камеры Leyca, а о качестве немецких автомобилей я вообще лучше помолчу, дабы лишний раз не попрекать отечественный автопром. После раздела Германии на ФРГ и ГДР в плане качества ничего не изменилось - немцы остались немцами, пусть и социалистическими, и инструменты фабрики Musima славились не только в СССР, но и во всех странах "социалистического содружества".

Я хорошо помню день, когда эта гитара появилась в нашем доме. Стоял жуткий мороз, а забирать её нужно было на другом конце города. Отец, поехав, взял с собой одеяло, и вернулся домой с пухлым свёртком, замотанным сверху бельевой верёвкой (скотча тогда в "советской природе" не существовало). Не дав гитаре немного согреться, он сразу размотал одеяло, и насквозь промерзшая гитара сперва покрылась испариной, а затем на верхней деке от резкого перепада температуры везде потрескался лак, и "Резоната" (перейду на любимый русский язык) покрылась, как паутиной, сеткой мелких трещинок. Так гитара, еще и не бывшая в употреблении, получила внешность бывалого инструмента с "историей". На звучание, кстати, это ничуть не повлияло, и теперь почти каждый вечер отец занимался, упорно штудируя прелюдии Вилла-Лобоса и скоростные этюды Тарреги. Какие-то места у него постоянно не получались, и он опять играл пьесы сначала, подбираясь к тяжёлым местам, опять срывался, и пробовал снова, и снова, и снова.. С одной стороны эти повторы изрядно напрягали, потому-что мне нравилась музыка, и я хотел дослушать пьесу до конца, и в результате каждый раз вместе с отцом мысленно участвовал в очередном фиаско, а с другой стороны (сейчас я это осознаю) развивали мою музыкальную память, и давали наглядное представление о невероятных гармонических возможностях гитары, как инструмента.

И хоть я пока не играл сам, но теперь, когда отец был на работе, доставал толстую пачку гитарных альбомов, и читал предисловия, написанные хорошими искусствоведами. Так я узнал об истории возникновения классической шестиструнной гитары, об великом испанском гитаристе и популяризаторе гитары Андресе Сеговии, прославившемся своими переложениями скрипичных и клавирных произведений И.С. Баха, и о композиторах, писавших свои музыкальные произведения специально для гитары. И еще же в комнате находился волшебный шкаф "Ригонды", в левом отделении которого лежали эти самые сборники, а в правом - виниловые пластинки. И я пристрастился к гитарной музыке, сам. Доставал пластинки, читал на лейбле: "Мария Луиза Анидо (аргентинская гитаристка). Ф.Сор (Фернандо Сор, испанский композитор), "Менуэт", или: "Исаак Альбенис, "Гранада". Больше всего меня поражали своей океанской безбрежностью искрящиеся солнечными, либо мрачно-пасмурными гармониями произведения бразильца Вилла-Лобоса, а Чакона ре минор (пожалуйста, посмотрите видео ниже - это прекрасно!) Иоганна Себастьяна Баха в исполнении Андреса Сеговии (которое, кстати, было записано на граммофон, и только много позже ремастерировано для виниловых пластинок на фирме "Мелодия"!!!) просто уносила в непознаваемый космос..

Фортепиано к тому времени было мной брошено, а время собственных серьёзных занятий на гитаре еще не наступило. Но я уже начинал пробовать играть, когда отца не было дома. Доставал прекрасную Резонату, пытался извлекать звуки из нейлоновых струн, снова клал её на место (а иногда и получалось извлечь что-то благозвучное), и слушал, слушал, слушал пластинки с гитаристами..

А потом с отцом приключилось большое несчастье. Работая на даче на самодельной циркулярной пиле без защитного кожуха, он распилил кисть руки, и очень сильно пострадал. Рана долго заживала, но разрезанные нервы так и не восстановились. Он ничего не чувствовал ею, и играть больше не мог.. Гитара пролежала без дела еще несколько лет, пока в середине восьмого класса я не взялся за неё сам. Правда, занимался только дома, выносить её какое-то время запрещалось. Играть аккомпанемент к песням я научился довольно быстро, подбирая на слух зарисованные в тетрадку аккорды ("1-й блатной, 2-й блатной, и 3-й блатной", и так далее), но этого мне показалось мало. Тогда я самостоятельно выучил ноты на гитарном грифе, и на нотном стане, и приступил к разбору гитарных пьес из отцовских запасов. Вот воистину, человека можно заставить заниматься музыкой, но толку от этого не будет никакого. А бывает иначе - когда человека невозможно остановить, потому-что любую свободную минуту он использует для того, без чего теперь не может жить - без гитары и гитарной музыки, что и случилось со мной. И помогла мне в этом первая НАСТОЯЩАЯ гитара - чудесная Резоната!

Фото из семейного архива, приблизительно 1978-79 год.

Больше рассказов на авторском сайте https://фонарикпутника.рф