forgetter

Я был в юности очень идейным юношей. Начиная с 5-летнего возраста, и рисунков где зелёные танки с красными звёздами весело ехали по бумажному листу, а серые танки с белыми крестами и свастиками горели, поникнув подбитыми пушками. Всё было просто и понятно: вот мы, вот враги, мы победили. Ну а чего ещё можно было ожидать от мальчика 1966 года рождения, который ещё в детском саду громко пел, поставленный на стульчик: "Враги сожгли родную хату, убили всю его семью"? Сам плакал, нянечки рыдали, и родители других детей тоже. Потом - октябрёнок, пионер, комсомолец, член Городского интернационального штаба, певец и гитарист в группе политпесни Memento, участие в Интернеделях в НИИЖТе и НГУ, знакомство с иностранными студентами из соцлагеря и активом новосибирского интер-движения. "Эль пуэбло, унидо хамас сэра венсидо!".

А впервые засомневался в нерушимых канонах кодекса советского человека в армии, потому что столкнулся лицом к лицу с весьма жёсткой правдой жизни - дедовщина, распрекрасно уживающаяся с улыбчивым замполитом, вороватые прапорщики, жутко пьющие офицеры, чрезвычайная жестокость на гауптвахтах да и просто в частях. Я видел настоящих коммунистов, рядовых членов партии, которые огребали так же, как и я, 18-летний пацан, и видел подавших заявление в кандидаты члена КПСС, а при этом они были жестокими отморозками, наглыми и циничными.

И вдруг посреди этого тёмного царства лжи и узаконенного садизма вдруг повеяло весной - Перестройка, Гласность, Ускорение! Новый лидер, очень словоохотливый и обаятельный, новые речи и цели! Многие чиновники из системы были в шоке и не знали, как себя вести, средних и старших офицеров это касалось в первую очередь. Я и из части с жутчайшей дедовщиной (вполне на уровне зоны или хуже) спасся благодаря перестройке Горбачёва, но это отдельная история, когда-нибудь напишу.

Вернувшись на гражданку в ноябре 1986-го я ещё успел застать последний всплеск "титаника" СССР перед погружением в бездну. Было интересно и весело - диспуты с преподавателем истории КПСС (и последствия), дискотеки, репетиции в рок-группе, работа вожатым, "халтура" в первых кооперативах, отчисление меня из рядов ВЛКСМ за неуплату взносов (ровно через год и сам ВЛКСМ накрылся медным тазом).

Более того, события ГКЧП я переживал, находясь в Москве! Просто был свидетелем исторических событий, без всяких прикрас.

Теперь - о личности Горбачёва. И о тех, кто сейчас кричит из каждого утюга: "земля ему стекловатой". Давайте признаемся сами себе, что мы все поверили Горбачёву и его идеям, ну это же правда. Мы поверили в прекрасную сказку об окончании холодной войны, о наступающей эре мира и милосердия. В оппозиции остались только немногие ортодоксальные марксисты, потому-что большая часть членов КПСС к этому времени превратилась в обывателей и оппортунистов. Особенно это касалось молодёжи, я и сам был таким. Мы искренне поверили в американские джинсы, жвачку, рок-музыку и вообще их ценности. Замшелые идеалы малиновых плюшевых знамён с кистями и набившими оскомину бюстами Ленина именно мы отринули, и рванули навстречу новой жизни. Можно сейчас сколь угодно проклинать Горбачёва, но Союз был обречён не потому, что он заключал предательские договоры в визитах в США и на Мальту, а потому что он выражал тем самым волю партийной элиты, которая давно уже предала идеалы эпохи Сталина, и искала способы превратить свои номенклатурные привилегии в наследственные, иными словами - стать Плохишами за бочку варенья и пачку печенья. А возможно, Горбачёв и сам был идеалистом, а не прямым предателем, как Ельцин, Кравчук и Шушкевич.

Поэтому, прежде чем начать хулить Горбачёва, давайте вспомним, какими мы сами были в 1990-91-м, и какие были у СССР шансы уцелеть при том уровне поддержки основополагающих идей коммунизма\социализма. Я имею в виду жителей городов-миллионников, от которых действительно многое зависело. И если бы народ себя почувствовал преданным, он бы вышел. Но нет, все всё приняли, а значит приняли и последствия. А о них мы все помним - голод, холод, разруха, улицы разбитых фонарей, вымирающие моногорода, бастующие шахтёры на рельсах, расстрел парламента, ваучеры, дефолт, первая чеченская, "парад суверенитетов", бегство русских из бывших соц. республик, распад Югославии. И цветущий, наслаждающийся и пирующий на дымящихся развалинах Запад. Вот этого лично я никогда не забуду и не прощу. "Фоллоу ту зе винд", говорите? Ок, ветры перемен действительно наступили. Западная сказка закончилась. Оказалось, что "Святая земля" ЕС процветала исключительно за счёт дешёвых российских энергоносителей (и при этом методично ползла к нашим границам через НАТО), и неоколониализму в странах Африки (и прямой оккупации в Сирии и Ираке), а как только халява закончилась, то и мыться рекомендуют 2 раза в неделю, и питаться кузнечиками. Но карма существует, и она именно так и работает, как маятник. Запад пировал, как стервятник на обломках СССР, высасывая или просто грабя ресурсы павшей империи, и тем самым отсрочил свою гибель на 30 лет. Но за всё приходится платить, господа хорошие. И это время настало.

Горбачёву я не желаю геенны огненной, надеюсь, что он осознал ещё при жизни всё, что произошло со страной при его правлении, и все последствия. Это будет ему достаточной расплатой.

Рыбный отдел в московском гастрономе. СССР.

Июнь 1990 года. Я живу в Москве на «птичьих правах». Как я там оказался? Тому есть предыстория.. В предыдущих рассказах уже упоминал о том, как работал вожатым в 1987-88 годах в знаменитом лагере «Орлёнок», и творческой смене детских театров и ансамблей. Я очень подружился с ребятами из Театра юных москвичей из Дворца пионеров на Ленинских горах, этот театр составлял почти половину моего отряда. И так получилось, что один славный, умный, гордый и очень талантливый парень по имени Ваграм регулярно писал мне последующие 2 года прекрасные и подробные письма. Он пригласил приехать в гости, и летом 1989 года я приехал, благо, что тогда билет в купе по студенческому билету стоил сущие копейки. Я прожил почти 3 недели в абсолютно новом мире, так не похожем на привычные серые новосибирские будни. Семья Ваграма проживала в номенклатурном доме на Смоленской набережной, идти к нему нужно было через Арбат с его диковинными обитателями, затем пересечь Смоленскую площадь, и спуститься к Москва-реке. На крыше виднелись белые статуи героического вида эпохи развитого соцреализма, а в подъезде сидела вахтёрша строгого вида, не пускавшая посторонних и устраивающая допрос с пристрастием каждому неизвестному ей лицу.

Семья Апресянов весьма радушно приняла «вожатого Сашу», это была очень интеллигентная московская семья: мама — преподаватель консерватории имени Гнесиных, папа — скульптор, член Союза художников, старший брат Рубен — молодой, но очень многообещающий художник. Квартира — мастерская, увешанная картинами в стиле Сарьяна (один этюд я получил в подарок от Рубена, и он сохранился — вид на озеро Севан и гору Арарат), уставленная гипсовыми бюстами и статуями балерин. Я знакомился с друзьями Ваграма — «поколением дворников и сторожей», музыкантами, актёрами, пел им свои первые песни и с удивлением узнал о том, что они — полная лажа, кроме одной-двух, написанных в духе раннего «Аквариума» (а мне-то они казались такими весёлыми, или мрачно-крутыми!). В общем, вернулся я в Новосибирск слегка «захиповавшим», и до того возжелавшим свободы, что вышел вон из комсомола. Теперь я «тусовался» с новосибирскими музыкантами, узнал, какова на вкус «травка» в косяке, и часто ездил в гости на всякие репетиционные базы, чтобы посмотреть, как работают настоящие музыканты: барабанщик, басист, гитарист и клавишник, как единое целое. Учиться на истфаке мне совершенно расхотелось, хотя учился-то хорошо, на повышенную стипендию, и я начал задумываться о поступлении на эстрадное отделение по классу гитары. В Новосибирске в этот период не было преподавателей эстрадной гитары, и я решил съездить в Москву, в училище имени Гнесиных при эстрадном отделении было платное подготовительное отделение.

Это всё, дорогой читатель, была предыстория, как я оказался в Москве. Приключений произошло много, и разных, но в этом рассказе всё же главная тема — сом!)).

Жить пришлось по разным углам. Пару недель — у Ваграма, потом — с месяц у маминой подруги тёти Оли на Тушинской, затем — 2 месяца до весны у своей подружки из «Орлёнка» Тани Филипповой на подмосковной даче в Малаховке (она сама не москвичка, но жила там в качестве смотрительницы и домохозяйки у владельцев-москвичей), и вот в начале мая мне вежливо показали на дверь и попросили освободить помещение — москвичи приехали в свою вотчину. И я отправился на свой любимый Арбат, побренчать на гитаре, и подумать о том, где переночевать.. Я уже обзавёлся разными знакомыми, но сами понимаете, что попеть песни и разговоры поразговаривать могут все, а вот привести в свой дом приезжего — далеко не всякий. Мне повезло. Я познакомился со славным пареньком Мишкой, который привёз меня в гости, накормил, познакомил с мамой Людмилой, и предложил переночевать пару дней. С Людмилой мы разговорились, я много рассказал про себя, спел песни, выслушал её печальный рассказ о том, как она в молодости манипулировала мужиками и швыряла котлеты на сковородку прямо из прихожей, бросила любящего мужа ради страстной любви, а теперь живёт с деспотом, который раскатал её гордость и самоуважение в тонкую лепёшку.. Я посочувствовал, и рассказал в ответ свою трагедию, как меня бросила красавица и спортсменка-конькобежка Таня (с которой в «Орлёнке» случился страстный, но пустоцветный роман), а ведь я ради неё пожертвовал своим положением в коллективе и дружбой с многими вожатыми — поддержал её, свою любимую в конфликте «одна против всех».. В общем, наутро Людмила, накормив меня завтраком, сказала следующее:

— Саша, посмотрела я на тебя внимательно, и хочу сказать, что ты очень хороший и искренний человек. Я представляю, в каком ты сейчас положении, и попробую тебе помочь. У меня в Москве, на улице Краснобогатырской, живет мама, Серафима Ивановна. Живёт одна, в трёхкомнатной квартире. Я уже ей позвонила, и попросила за тебя. Мама сказала, что ничего не обещает, но согласна посмотреть на тебя. Езжай, и с Богом!

И перекрестив, отправила меня к ней, снабдив бумажкой с адресом и телефоном. И вот, доехав до станции метро «Преображенская площадь» и пересев на трамвай, я подъезжаю к месту назначения — обычной «хрущёвке», квартира на третьем этаже. Звоню. Дверь открывает седая, с хитрым прищуром женщина, чем-то неуловимо напоминающая старуху Шапокляк и говорит:

— Так это ты тот самый мальчик? Ну-ка, давай, проходи. Дай-ка мне на тебя посмотреть внимательно…

Затем она предложила разуться, положить гитару и вещи, и пройти на кухню, попить чаю. Далее, как не трудно догадаться, было много как прямых, так и каверзных вопросов — об учёбе, родителях, планах в Москве, курю ли я, вожу ли баб (потом сама спрашивала, почему не вожу), и не пристрастен ли к азартным играм.. По результатам разговора она попросила меня помолчать и послушать, а затем произнесла следующую тираду:

— Мальчик ты вроде неплохой. Смотришь прямо, не увиливаешь, глаза добрые. Давай, попробуем пожить вместе. Только ты учти: бабка я вредная! Про себя говорю: «Я — хабалка трамвайная!». Тридцать лет вагоновожатой откатала, а как на пенсию ушла — там же в парке диспетчером работаю. Так что ты в трамваях Сокольнического парка не шали! Мне про тебя всё донесут! И ещё вот что. Нрав у меня такой — чуть что мне не понравилось — фьюить! И нету тут тебя, уяснил?

Я кивнул. Что тут было непонятного..

— Ладно, не боись! Я бабка строгая, вредная, но справедливая. Давай покажу как газом пользоваться. В холодильнике вроде есть что-то, но не уверена, захочешь есть — сходи и купи себе сам. А мне на работу пора, вернусь часам к шести. Всё, привыкай, хозяйничай! — сказала она и ушла. А я остался.

Я прошёл по комнатам, осмотрел «свою» (шкаф, диван, окно, стол, стул — нормально!), и, в самом деле заглянул в холодильник. И там в самом деле было пусто. И я решил приготовить что-нибудь вкусное. Именно с этого места и начинается, наконец, история про сома..))

В Новосибирске начиная с конца 70-х на продукты первой необходимости выдавались талоны (какой позор!), на которые можно было купить молоко, сливочное масло, синих волосатых кур с когтистыми ногами, и 2 вида колбасы, как сейчас помню варёная за 2 рубля 20 копеек, и рубленую ветчину по 3.50 (а в ней часто попадались кусочки серой обёрточной бумаги, а однажды — крысиный коготок, видимо, на удачу). Теперь представьте себе реакцию паренька из Новосибирска, на обычный московский магазин «Продукты»! Тут тебе и разная колбаса, и невиданные консервы, и свежие овощи какие захочешь, и фрукты румяные, а отдел «Мясо» какой — просто глаза разбегаются! Но моё внимание привлекла очередь в отдел «Рыба» — там глаза на лоб действительно вылезли! В здоровенной кафельной ванне плавали сазаны, налимы, сомы, живые!!! Никогда не видел такого в родном городе, где на прилавке кроме кальмаров, усохших до мумифицированного состояния креветок в большом эмалированном контейнере, да лежалых минтая с хеком никакой другой рыбы не было. Я выбрал сома, который потянул на 5 с половиной килограммов. А далее пронаблюдал, как здоровенная красная лапа продавщицы из рыбного ловко подцепила рыбину за жабры, оглушила мощным ударом тяжёлого и мокрого деревянного молотка по сомьей голове, а затем разложила на гранитном прилавке 3 слоя обёрточной бумаги (той, самой, из ветчины..) и переломив сома вдвое, ловко запеленала в тугой кулёк и бухнула на весы. Я заплатил мятой синей пятёркой и пригоршней мелочи, и с трудом засунул свёрток в авоську. Еще купил всякой зелени, включая базилик у бабушек на улице, а также морковь и лук. Дотащив всё это до квартиры Серафимы Ивановны и выгрузив оглушённого сома в кухонную раковину (которую он полностью и занял), я начал чистить овощи и думать, как же мне приготовить эту рыбину.. А сом тем временем пришёл в себя и начал колотить хвостом! Ждать, пока он уснёт окончательно, пришлось не менее двух часов.. Чистить оказалось не трудно, но вот хребет! Порывшись в кладовке, я нашёл стамеску и молоток, и просто перерубил уже разрезанные куски (тогда не знал, что это — стейки..), а потом тщательно вымыл и убрал на место. Выбрал подходящую кастрюлю, и на медленном огне, с приправами и травами приготовил сома по неведомому кулинарному наитию.

Ровно в половине седьмого вечера в замочной скважине провернулся ключ, и вошла хозяйка. Она стала громко принюхиваться, а затем крикнула из прихожей:

— Так, мальчик! Ты что это тут у меня натворил?

Я вышел навстречу и ответил:

— Дорогая Серафима Ивановна! Кушать подано!

— Ах тыж какой мальчик-то, из Новосибирска! Золото, а не мальчик! Сейчас, руки помою… — и не помыв рук подняла крышку кастрюли, подозрительно посмотрела и спросила: — Это ещё что такое тут?

— Сом.. — кротко потупив взор, ответил я.

— Сом.. Ишь ты! А купил где?

— Да это… В магазин сходил, на остановке..

— А плиту мне не загадил?

— Ой, ну что вы, Серафима Ивановна! Всё чисто, как в аптеке!

— Хм, и правда чисто.. Ну ладно, давай, накладывай своего сома!

Следующие полчаса прошли в «спокойной и доверительной обстановке», штамп из телевизора, ежедневно показывавшего на своем голубом экране, как генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачёв Родину продаёт. Я ещё дважды подкладывал добавку себе и Серафиме Ивановне. А когда она окончательно разомлела от вкусной еды и выпитого чая, то улыбнулась мне не ехидной, а очень доброй и сердечной улыбкой, и сказала:

— Вот что я скажу тебе, Саша.. Ублажил ты бабку.. Живи!

Прожил я у неё полтора года. До сих пор с благодарностью вспоминаю иногда вредную, иногда смешную, иногда мудрую простую женщину, коренную москвичку. Царствие ей небесное.

"Предчувствие гражданской войны", Сальвадор Дали, 1936 г.

Написать этот пост мне захотелось не вдруг, не сразу, а после долгих размышлений. Дело в том, что если ты становишься публичным автором, и тебя читают, то сразу возникает обратная связь в виде комментариев, и содержание, и форма которых сразу наводят на отнюдь не весёлые рассуждения о нашем народе, его культуре, и перспективах взаимодействия людей в случае наступления «лихого времени». Вот, казалось бы — абсолютно неполитизированная история из детства, о переезде на новую квартиру в 1973 году вызывает шквал эмоциональных отзывов от людей самого разного возраста. Кто-то с ностальгией и благодарностью вспоминает свои бесплатные квартиры в советских новостройках, кто-то с ненавистью и змеиным ядом поносит «проклятый совок» и собственно «проклятых совкодрочеров» (слыхали такой «политологический» термин?). То же самое касается и других моих материалов — о службе в Советской Армии, например, но все рекорды побил рассказ «Пора валить».

Поскольку все споры совершенно явно носят политизированный характер, и так, или иначе касаются темы «что же будет с Родиной и с нами», то хотелось бы остановиться и пристальнее рассмотреть референтные группы комментаторов, и формы, в которых они выражаются. Но перед этим хочу рассказать тебе, читатель, об эволюции моих собственных взглядов, чтобы было понятнее, как я «докатился до жизни такой», и зачем вообще поднимаю эту тему. Итак:

1. 1973-1976 — октябрёнок, мечтаю стать пионером. На детских рисунках горят чёрные танки с крестами, а зелёные Т-34 с красными звёздами весело едут мимо.

2. 1976-1979 — пионер, активно читаю художественную литературу, в том числе Стругацких и Лема, возникают первые вопросы к устройству мира. К политике равнодушен, но за Виктора Хара хочу отомстить проклятому Пиночету. Нравятся «Полдень 22 век» и космонавты из «Туманность Андромеды».

3. 1980-1989 — комсомолец. Начал бодро, был активистом-интернационалистом, первые о-очень большие вопросы к идеологии КПСС и ВЛКСМ появились в армии, где никакой лакировки действительности не было, а была голая, настоящая реальность. Вопросы на пару лет угасли, когда вернулся со службы, и был студентом пединститута и вожатым в «Орлёнке» — действительность опять стала безобидной и красивой, как открытка к 1 мая. Но это оказалось ненадолго, и закончил кисло..

4. 1989-1993 — захипповал, начал играть на гитаре в рок-группе, ежедневно читал «перестроечные» газеты, и превратился за считанные месяцы в ярого ненавистника «совка». Демонстративно перестал платить членские взносы и с позором был исключён из рядов ВЛКСМ (впрочем, сам ВЛКСМ протянул лишь пару лет после этого, стремительно деградируя и превращаясь в коммерческую организацию. Одни только видеосалоны с порнушкой под эгидой «полового просвещения» и покровительством горкома чего стоили).

5. 1993-2014 — стойкое пребывание в среде прозападной провинциальной интеллигенции. Чтение периодики, книг, прослушивание западной музыки, а также возросший поток информации из интернета. С ужасом следил за событиями на Северном Кавказе, и хоть и либеральничал, но болел за «наших». Ну не мог я быть за моджахедов никак, я же сам танкист и командир танка Т-62.. Вот тут уже начался первый сильный диссонанс между либеральным мэйнстимом с одной стороны, прямо поддерживающим боевиков, «путинским ТВ» с другой стороны и странной работой системы «свой-чужой». Что выбрать? Вот вроде дело они говорят — в свободной стране должны жить свободные люди, как Дэйв Гилмор, гитарист Pink Floyd. Как сейчас помню — прилетели они на гастроли, сходят с трапа самолёта, репортёр спрашивает музыкантов что-то типа, ну, как вам Россия? И Гилмор надменно цедит: «Мы прилетели из свободной страны!». Вот как надо! Вот она, свобода! А мы? Мы-то кто? Получается, рабы? Обидно.. Ну, так посмотреть, вроде и не рабы мы. Новосибирск бурно застраивается, люди открывают малый бизнес, да и сам я в общем, не бедствую, купил квартиру, автомобиль есть, домик в деревне приобрели, опять-таки, а знакомые косяком потянулись на юг — Турция, Эмираты, процветают турагентства. В городе ежегодно куча культурных событий — театры работают, фестивали классической и джазовой музыки проходят, и даже такие звёзды как Эл Ди Меола и Джон Маклафлин, мои кумиры, прилетают! Почему рабы? Потому что Россиюшка? Да, точно не Запад.. И обматерить могут по-прежнему, и на дороге всякое случается, агрессивный народ у нас, есть такое. Но зато какое удовольствие почитать на грани.ру и других ресурсах неубиваемую бабушку Новодворскую, Подрабинека, ехидного Шендеровича, и узнать всю правду-матку про чиновничий беспредел, и про «прекрасную Россию будущего». Я подписался на твиттер Навального, Чириковой, Немцова, Шехтмана и из первых рук узнавал о героических буднях «борцов с кровавым режимом», «бесстрашных революционеров с горячим сердцем и чистыми руками» (ну не взяточники же они, в самом деле?). Поссорился с тёщей, которая оказалась «зомбированной жертвой ТВ». Горячо убеждал родных, что скоро «поднимется вся страна», и что нужно быть готовым помочь отодвинуть от власти ПЖИВ. Вот только постоянно оставался неприятный осадок от чтения твиттера оппозиции.. Как-то всё там делалось грязно, не красиво, не благородно не только по отношению к врагам, но и к своим. Именно тогда я познакомился с выражением «эпический срач». Кульминацией стали события 2011-2012 года на Манежной площади. Свобода близка! Тиранический режим падёт!

2014- по сей день. А затем случился украинский Майдан.. Сперва я очень сочувствовал «восставшему народу Украины», с злорадством читал о том, как разлетаются из Борисполя бизнес-джеты с проворовавшимися беглецами, сочувствовал «невинно убиенным» из «небесной сотни», и хотя было брезгливое чувство от персоналий Тимошенко, Тягнибока и Турчинова, но — народ же! Революция, как в 17-м! Олигархов попёрли! Но отрезвление было болезненным и быстрым. Оно пришло с марта по май. Оказалось, что олигархов мало — теперь начались гонения на «клятых москалей» и полное изменение политики в отношении России. Я русский и на русофобию так называемых «братьев» не подписывался, их пожелания «на гиляку» меня как-то не вдохновили на дальнейшее сочувствие. Всё более складывался пазл, очень красочный и с многими деталями снаружи, но очень простой по содержанию: либерал = русофоб. Маскируется русофобия ненавистью к «совку», но очень быстро вскрывается основная суть — быть русским стыдно, Россия — преступная страна, и нужно сделать всё что угодно, чтобы как можно скорее перестать быть русским. При этом нужно активно заниматься антироссийской деятельностью именно на хорошем русском языке, используя свой талант и природный дар, вот что делает тебя «свободным человеком», в отличие от «проклятых совкодрочеров». Парадокс! Но на Украине — именно так, все идеологи русофобии говорят и пишут на русском. У нас они маскируются пока что, но если надобность отпадёт — то тут же «окрасят себя в те цвета, в которые они себя окрасили», лично я в этом не сомневаюсь. Во имя «всего хорошего» и «против всего плохого», конечно.

Далее, как разноцветные стёкла в калейдоскопе — Крым, «поезда дружбы», набитые боевиками-нациками, сожжение РОВД в Мариуполе, дончане и луганцы, пытающиеся голыми руками остановить колонны бронетехники, чудовищная гекатомба в Одессе, когда многие мои «друзья» перестали для меня быть не только друзьями, но и людьми, и — первые обстрелы Донбасса. В голове не укладывалось — как такое возможно, сейчас, в наше время, на мирной цветущей Украине? Добила меня старинная подруга Катя, с которой меня связывали и дружба, и личные отношения во время двухлетнего пребывания в Москве с 1989 по 1991 год, преподававшая на тот момент иврит в каком-то киевском ВУЗе. В завязавшейся беседе, которая перешла в «эпический срач» она озвучила главную идеологему, прямой речью: «Нам не нужны эти люди. Или забирайте их себе, или мы их убьём. Нам нужны земли». Это она высказалась про дончан, которые не хотели идеологию Бандеры и перерождения в русофобы. На этом старая дружба умерла, на той стороне провода была уже не милая сероглазая девушка, а какая-то незнакомая злая ведьма.

Я стал репостить материалы о гражданской войне на Украине, и получил закономерный результат, в виде фильтрации списка «друзей». Одни мне говорили: «Зачем ты лезешь в политику? Ну ты вот нормальный же, адекватный человек, стихи пишешь, песни, ну и пиши дальше! Нафига вот это всё? Не лезь ты в политику». Другие сказали: «Ну наконец-то, ты сказал то, что я боюсь прилюдно выразить! У меня клиенты на Украине (родня в Киеве, или летом на фест поедем в Харьков).. Третьи меня прокляли, пожелали сдохнуть в адских муках, сгореть вместе со всеми «совками», и что таких, как я — не жалко. Я им — пост Гришковца про одесское всесожжение (он хорошо описал состояние морального онемения от телефонного разговора с запыхавшимся киевским другом: «Что там у вас происходит? — Да всё норм, вату жжём!»), а они и Гришковца спалить не против! И вот теперь мы подходим к главному, о чём я хотел сказать. О ненависти.

Я заметил, что так называемые «либералы», будь то студент-донатер Навального, или безвестный сисадмин, пыхающий в каждом комменте ядовитым зелёным пламенем на Пикабу, или успешный «беглец», владеющий собственным баром на Ко Чанге, и самодовольно отчитывающий «неудачников», мечтающих о белом пляже с кокосовыми пальмами, всех их отличает крайняя нетерпимость и какая-то садистская жестокость. Их оппоненты, условные «патриоты», как правило не опускаются до оскорбительной риторики с использованием запрещённых приёмов. В ход идут запугивания, обещания навредить и лично оппоненту, и его родственникам, проклятия до седьмого колена, пожелания скорой болезни и смерти.. Химически чистым эталоном являются так называемые «свидомые», которые приходят нагадить в комментах, но и наши «противники режима» недалеко от них ушли. И вот теперь мой вопрос: как вы думаете, ПОЧЕМУ? Почему люди, которых я знаю с юности, и пошедшие по жизни разными дорогами — полковник МВД, челюстно-лицевой хирург, музыкант-барабанщик, владелец турбазы и ещё нескольких бизнесов, медсестра, водитель маршрутного такси, продавщица в магазине, начальник охраны мясокомбината, профессор-китаист, журналист, владелец IT компании по разработке игр — почему они никогда не позволят себе оскорбить незнакомого человека, постараться запугать его вполне реальными угрозами, и пожелать всех бед с использованием нецензурной лексики? И почему большинство так называемых «людей со светлыми лицами» на поверку оказываются подлыми, трусливыми эгоистами, легко предающими друг друга при малейшей опасности? И почему им так часто присуща жестокость юного садиста, наслаждающегося казнью беспомощного котёнка? Таких людей сейчас не так мало, к огромному моему сожалению. И именно они, как и на Украине, если вдруг исчезнет «проклятый режим», будут бегать с доносами и ходить по квартирам с патрулями нацистских отрядов — стоят ли в «красном углу» портреты Немцова и Власова, и не сторонники ли «проклятого совка» в этой квартире живут. Уже 6 лет эта вакханалия ВНА продолжается, и конца-краю ей не видно. И если при «проклятом режиме» так называемые оппозиционеры чувствуют себя вполне комфортно, и с улыбками сэлфятся в автозаках, будьте уверены — инакомыслящих они будут убивать по-настоящему, Украина это весьма ясно показала.

Их инструмент — расчеловечивание. И в искусстве ненависти они достигли больших высот. Есть во всей этой «смердяковщине» что-то сатанинское, куда уж там нам, «совкам» замшелым.. Спасибо за предупреждение, Фёдор Михайлович, ничего не изменилось в этом плане, актуально, как никогда.

Другие публикации - на авторском сайте Фонарик путника

Новосибирский государственный педагогический институт

В этом рассказе, так получилось, нет сюжета. Это просто зарисовка, воспоминание  упомянутого выше периода. Для кого-то будет абсолютно не интересно, а для современников этой эпохи - значимо, и скорее всего, затронет кое-какие струнки. И ещё ремарка - после каждой публикации на Пикабу находятся старые друзья, знакомые, и даже почти забытые родственники, поэтому - пусть будет. Итак, "по волнам моей памяти", поплыли..))

Итак, наступил декабрь 1986 года — последний месяц года, в котором произошло много больших событий, оценённых в полной мере значительно позже, например, чернобыльская катастрофа и XXVII съезд КПСС (который тоже был катастрофой для идейных коммунистов и праздником для реформаторов). Мне было нужно быстро встраиваться в гражданскую жизнь (но об этом я написал в другом рассказе), и каждый новый день без построений, политинформаций и нарядов уносил меня прочь от армии и связанных с ней воспоминаний. Через месяц вообще казалось, что всё это было давным-давно и не со мной.. А в педагогическом институте кипела и бурлила студенческая жизнь: дискотеки, конкурсы самодеятельности, КВНы, концерты местных рок-групп. Кое-как сдав первую в своей жизни сессию, я тут же умчался работать вожатым в зимний лагерь для студентов, в Кемерово. Это было прекрасно — меня поставили на отряд, состоящий из одних девушек с факультета романо-германской филологии, умниц и красавиц. Не смотря на то, что я был таким же студентом, как и они, у меня имелся некий пиетет, типа: «девочки, он же вожатый!», ну, и мне действительно было чем поделиться в этом плане — «орлятский круг», добрые истории и не очень большое количество методических занятий, а вечером — посиделки в холле под мою гитару, горящие свечи и опасные для девичьих сердец лирические песни. Проходила эта школа вожатых в шикарном санатории, называвшемся то ли «Горняк», то ли «Шахтёр», где в столовой очень недурно кормили, а номера выглядели по высшему советскому стандарту, и где можно было прогуляться по сосновым аллеям с красивыми девушками по обе руки, и даже спуститься по лестнице с крутого склона на берег замёрзшей Томи. Вот скажи, читатель, как было не влюбиться?))

Девочки с РГФ. На оборотной стороне фото надпись: «Милому Саше от всех нас. 1987 г.»

Вообще, в пединституте существовал ФОП — факультет общественных профессий, где каждый студент мог выбрать для себя поле деятельности вне учёбы. Можно было двинуться на педагогическое поприще, и посещать школу вожатых, которой заведовала кафедра теории и методики воспитательной работы. Был вариант окунуться с головой в научную деятельность — и тогда вы отправлялись вместе с кафедрой археологии в летние экспедиции на раскопки городищ или стоянок первобытных людей. Для «романтиков», желающих подзаработать существовали «яростные стройотряды», где в числе прочих занятий можно было провести лето на Сахалине или Камчатке, работая на рыболовецком судне (стройотряд «Путина»), или откататься по необъятным просторам нашей великой Родины проводником в пассажирском поезде (стройотряд «Проводник»). Каждый выбирал по себе, и я, конечно, выбрал вожатскую школу. Студентов педагогических вузов тогда часто посылали работать вожатыми в центральные лагеря — «Артек» в Крыму, «Орлёнок» близ Туапсе, и «Океан» во Владивостоке. В каждом из трёх лагерей существовала мощная педагогическая школа, давние традиции (только «Океан» был сравнительно «молодым» лагерем), и поездка для работы там, конечно, давала очень большой опыт. И ближе к весне я узнал, что преподаватели кафедры и меня выбрали в числе прочих студентов, и ехать мне предстояло в знаменитый «Орлёнок». Нас ждала досрочная сдача сессии в апреле, так как первая лагерная смена начиналась в мае. Поучиться толком совсем не получалось — в конце ноября вернулся из армии, сессия, лагерь в Кемерово, 4 месяца учёбы и вылет в «Орлёнок», но, как ни странно, я быстро втянулся в учёбу и получал настолько хорошие оценки, что во втором полугодии начислили повышенную стипендию (не помню точно размер, кажется, около 40 рублей).

Вожатский отряд с истфака в санатории «Горняк», январь 1987 г.

Во время сдачи зачётов и экзаменов не обошлось без пары курьёзных случаев. Для начала я, начитавшись перестроечных передовиц о культе личности и сталинских репрессиях, вступил в спор со старшим преподавателем кафедры истории КПСС Сталиной Фёдоровной Нелаевой (оцените иронию ситуации!), жарко доказывая (на самом деле пересказывая содержание очередной журнальной статьи, из «Огонька», кажется) что Бухарин был чудным человеком, умницей-интеллектуалом, и Сталин его подло репрессировал исключительно из-за своей зловредной жестокости мстительного горца. Сталина Фёдоровна, сама член КПСС, меня внимательно выслушала, и даже аргументировала свою точку зрения, как должно было сделать старшему преподавателю, но я сказал, что вся история КПСС фальсифицирована, и скоро озвучат настоящие факты и появятся новые, неангажированные историки, которые и помогут молодёжи вернуться на истинный, «ленинский» путь, отринув «застой» и «торможение». Вот тут она не выдержала, попросила зачётку и поставила мне жирную тройку (прощай, повышенная стипендия..), вернув её со словами: «Молодой человек! Тройку я вам ставлю не за то, что вы не готовы, а за абсолютно превратное понимание предмета!». Я же ей сказал, что история нас рассудит, и гордо покинул аудиторию. Справедливости ради нужно сказать, что история нас действительно рассудила. В 2016 году НГПУ (ныне уже не институт, а университет) праздновал юбилей, и я пришёл на торжественный вечер, а потом остался и на банкет, где встретил в числе прочих преподавателей прекрасно сохранившуюся, бодрую духом и умом Сталину Фёдоровну. Я подошёл к ней, и, поздоровавшись, напомнил об этой давней истории, в подробностях. Она улыбнулась, и сказала: «Молодой человек (какой молодой, мне тогда уже 49 лет было..).. Я надеюсь, что вы на меня не в обиде. Я верила и верю в коммунистическую идею, и поступила тогда по совести. Вы сами видели, что происходит, но по молодости лет не понимали, к чему приведёт разрушение устоев. А теперь вы просто знаете..»

А Горбачёв тем временем вещал, как сейчас говорят, «из каждого утюга», вперемешку с Кашпировским и Чумаком, и его уверенный и гладкий малороссийский говорок плавно вливался в уши, ни за что не цепляясь — удивительный талант говорить красно и убедительно, и при этом — ни о чём.. Пытаясь вспомнить темы, которых он коснулся за последние 20 минут, разгуливая со своей свитой по очередному полю битвы за урожай, и вещая на телекамеры про «ускорение» и «гласность» я осознавал — не смогу ни вспомнить, ни повторить, никогда. Видимо, для этого нужно было пройти многолетнюю школу демагогии сперва в руководстве ВЛКСМ, а потом — и в партии, а у меня-то такого опыта не было.. Но нашей группе студентов нужно было продолжать сдавать досрочно свои экзамены, и следующий визит состоялся на кафедру истории древнего мира, к прекрасному преподавателю и учёному-египтологу Александру Витальевичу Эдакову. Внешне лично мне он почему-то напоминал Паганеля из жульверновского романа «Дети капитана Гранта» — в очках в толстой оправе и с толстыми же стёклами, с абсолютно отсутствующим видом в быту, но невероятно увлекательный в своих лекциях по общей истории древнего древнего мира — от первых цивилизаций Месопотамии до поздней античности. Подоконники кафедры и полы под ними были завалены стопками учебников, перетянутых шпагатом, оконные фрамуги — закрыты, а апрельское солнце не просто светило, оно ослепляло и поджаривало. Эдаков велел нам взять по билету и начинать готовиться, а сам встал посредине комнаты, и задумчиво прищурился на безжалостное светило. Мы сначала сняли пиджаки и свитеры, затем расстегнули рубашки, а потом Александр Витальевич задумчиво произнёс: «Надо проветрить..», и начал пробираться к подоконнику. Конечно, мы тут же подскочили и сказали: «Можно мы откроем? Мы мигом!», на что получили суровый взгляд и ответ: «Ваше дело — готовиться к экзамену! Вот и готовьтесь, снисхождения почти никакого не будет». И вот мы, загораживаясь ладонями от ослепительных закатных лучей, увидели как один из признанных в мире египтологов, автор научных трудов, встал на стопку учебников, которая под ним коварно просела и немного съехала вбок, затем сделал ещё шаг на стопку выше, и наконец третий шаг, ещё выше — волшебный, когда рука доцента почти дотянулась до щеколды фрамуги, и… И в этот момент шпагат с треском лопнул, книги предательски разъехались в разные стороны, доцент Эдаков замахал руками, отчаянно пытаясь удержать равновесие, и балансируя всей своей долговязой паганелевской фигурой, а затем рухнул вниз, «книгопадом» увлекая за собой связки учебников с подоконника, которые он задел во время падения.. Мы бросились поднимать нашего павшего преподавателя, помогли встать, отряхнули, нашли и подали очки, кто-то забрался на освобождённый от книг подоконник и открыл, наконец, фрамугу. На кафедру хлынул свежий апрельский воздух, напоённый запахом талого снега, и звуками воробьиного чириканья и капели. А наш экзаменатор, протерев носовым платком очки, как ни в чём не бывало уселся за своим столом, и напомнил, что готовиться нам осталось всего пятнадцать минут.

И это было реально интересное время  — страна поверила в обновление, в то, что скоро станет лучше, честнее, интереснее, богаче. Из стран соцлагеря начали выводить советские воинские контингенты, а в рамках новой политики разоружения ребят, призванных на службу осенью 1986 года взяли да и распустили по домам — кто то успел отслужить всего 3-4 месяца (вот везунчики!). Перестройка с гласностью набирали обороты (про последующую перестрелку ходила шутка, вот только кто бы нам сказал, насколько она пророческая!). А мы, парни и девушки с первого и второго курса исторического факультета собрали чемоданы, и сразу после майских праздников отбыли в аэропорт Толмачёво, а оттуда, на прекрасном советском самолёте Ту-154, улетели в Краснодар. Впереди нас ждали лето, море (кое-кого и любовь), и прекрасный, незабываемый, утопающий в жасмине и розах «Орлёнок».

Продолжение следует. Прочие рассказы - на авторском сайте

Подписаться на новые рассказы в Telegram-канале «Фонарик путника»