Примкнуть штыки
Первая часть - Полуфабрикатный мясотряс
У меня странная походка. Вразвалку, можно сказать ковыляющая, чуть припадая на правую ногу. Позвоночник и коленный давно починили, но привычка передвигаться именно таким образом намертво въелась в мышечную память. Когда я был молодым, мне казалось, что люди, снующие вокруг, только и делают, что косятся на меня. То походка странная, то одет непонятно во что, то еблом не вышел.
Стандартный набор подростковых загонов. Понимание, что всем на всех насрать приходит с возрастом. Просто устаешь обращать на это внимание.
Пересек проезжую часть, лужи, выбоины пополам с трещинами, нашлепки грязи и цветастые разводы бензина. Воздух еще сыровато-свежий после недавнего дождя.
-Две царские с курицей, - протягиваю мятую тысячную купюру.
-Мелочи нет? - лет двадцать, может быть, невысокая, стройная, крашеные в черный волосы, правильные, красивые черты лица, минимум макияжа и пирсинг в брови.
-Нет.
-Потом занесете.
-Спасибо.
Сгребаю с выщербленной мелочницы не менее мятые триста пятьдесят деревянных, пряча в кармане спортивок.
Я хожу сюда последние лет шесть, практически с самого открытия. Люблю шаурмечные, не расплодившиеся кафешки, суши-бары, кабаки, пельменные и чебуречные. Только лавашный храм, а этот лучший из всех В Метовске, если не в области, подкупающий длиной шавухи с мое предплечье, пусть и узкой, а так же тем, что можно спокойно наслаждаться вкусом, не боясь, что начиночная жижа измажет все лицо и руки. Каждое посещение будит в черепной коробке воспоминания, присыпанные седой известью ностальгии. Ассоциативно-триггерные цепочки, мать его.
Помню, как в старые добрые времена всей бригадой как-то завалились к одному ларьку. Не здесь, тогда тут был голый пустырь с котлованом и полосой препятствий в виде разбитых железобетонных плит. Времена тяжкие были, помимо шаверм там барыжили сигаретами, газетами и бухлишком. Двадцать заряженных и ужранных бритоголовых рыл, старая гвардия моей молодости. О Темные боги, как же сильно тому шаурмисту повезло родиться славянином.
Заросший щетиной моложавый грузин, частично скрытый меню на половину окна, споро колдует над плитой. Прилипаю к выкрашенному в грязно-зеленый столику.
Чутка поразмыслив, скинул тощий рюкзак с плеч, выудив банку энергетика, купленного в супермаркете напротив. Всегда беру одно и то же, две выжимки кофеина, туарина, сахара и клубничных вкусовых добавок, плюс две шаурмы. Мои вкусы весьма специфичны.
Это из разряда «примкнуть штыки».
Коротко пшикнула крышка. Люблю маленькие традиции. Глотнул. Неплохо.
Я прихожу сюда перед и после работы, зарплата позволяет хоть весь ларек купить. Не знаю почему, но мне нравится мысль, что если когда-то кто-то наймет киллера, дабы конвертировать меня в труп, убийца будет разнюхивать мои маршруты и привычки.
Играющее на струнах остатков моей зачерствевшей души «Будущее уже произошло» от маэстро Пламенева заканчивается, выблевывая в правую барабанную перепонку из бусины Bluetooth-наушника первые аккорды следующего трека.
Напрягаю память. Еще одна старая привычка - угадать что за песня начала играть, до того, как пойдут слова.
Монгол Шуудан - Финский нож
Не, не подходит под текущее несколько меланхолическое настроение. Я пришел похавать и повспоминать былые денечки, когда трава была зеленее, а я и не подозревал о существовании химов, химер, Отца Монстров и всего остального. Телефон из кармана, старый самсунг с треснувшим экраном и забитой под завязку музыкой стодвадцативосьмигигабайтовой картой памяти. Треки, естественно, воспроизводятся вразброс.
CG Bros - Унтерменш
Нет.
Йорш - В рамках закона
Нет.
Бригадный Подряд - Мы идем грабить банк
Нет.
iOSTRA - Сияй
Н-да, нахватался у племяша. Но, стоит отметить, у пацана есть вкус, не то что у его папашки.
Horus - Шрамы
О, то что надо. Мощный тип, «Рагнарек и точка» - лютый разъеб. Да и вообще, что ни трек, то контрольный в голову.
Этот от кастета, этот от бутылки,
Этот ножевой, этот огнестрельный
А я так-то в шрамах весь вдоль и поперек. Нож цыганенка в бочине. Полосы на груди, до ребер достала пара выродков, предварительно пожевав предплечье и откусив три пальца. Валялся с переломанными ногами в коллекторе, одним ножом отмахивался. От ключиц практически до паха - свежеватель вскрыл, как консервную банку, вывалив потроха в грязь. Опоясывающий правую руку, крысобой вырвал по самое плечо. Глаз вместе со щекой, бровью, зубной эмалью и крошкой скуловой кости остались на тупом топоре куклы.
Тот, криво зашитый, на моем затылке
Пропущенный штрафной в бейсбольной партии на стрелке
Но теперь их нет.
Тело девственно чисто, когда как душа и разум изуродованы.
Химы были всегда - это факт. Археологи стараются даже не думать о том, чьи кости они иногда откапывают, за которыми тут же приезжают молчаливые люди в штатском. Но раньше их было куда меньше, сотни, если не десятки на весь земной шар, а сейчас, как грязи. Это зараза, это опухоль, неуклонно разрастающаяся в организме цивилизации.
График количества химерологов на душу населения скакнул как раз на начало Первой Мировой. Теория плавно переросшая в железобетонный догмат - колдуны рождаются на войне, в регионах, где от крови земля походит на трясину, а неба не видно за столбами дыма. Человек поймал сердцем пулю, гнил в окопе три дня, а потом внезапно воскрес. Или лег спать Homo Sapiens-ом, а проснулся чем-то совершенно иным.
Бьют поверх татухи, их пытаясь спрятать
Я же напоказ свои ношу, они мне не мешают, ха
Иногда ко мне в голову закрадываются опасные мысли.
Иногда, я думаю, что Отдел намеренно разжигает конфликты в разных частях мира, очерчивая зону повышенной опасности, где химы будут удобно сконцентрированы, а не размазаны по территории континентов.
Когда я только подписал контракт с Центром, только начал впитывать информацию не доступную для большей части населения, часто задавался вопросом, как они сумели подмять под себя буквально весь мир, если зародились в 1914, а более или менее встали на ноги уже во время Второй Мировой?
В зеркало смотрю и понимаю точно
Человек с такой заточкой уважение внушает
Какой самый ценный ресурс есть у человечества?
Люди? Золото? Бриллианты? Нефть? Бумажки с портретами мертвых президентов? Электроника? Информация?
Нет, самым дорогим оказались химы.
Ведь химеролог - это не только маньяк, способный клепать смертоубийственную мерзость, что уже само по себе многого стоит. Это еще человек... человек ли?.. который может поставить раком привычный порядок вещей.
Сделать штуку, что извращенным фотосинтезом генерирует биомассу, чистый протеин, с минимумом финансовых вливаний. Менять структуру веществ, делая из костей металл. Исцелять неизлечимые болезни, даровать молодость, приращивать конечности. Все, вплоть до воскрешения. И нормального воскрешения, а не подобием зомби. С такими силами покорить любое государство - лишь вопрос времени.
Ведь, если разобрать, по сути и подспудно —
Мои дела преступны и подсудны
Другое дело, что каждое взаимодействие с плотью разжигает Искру алхимика. И чем серьезнее манипуляция, тем ярче пламя Отца Монстров, в языках которого может заблудиться адекватный рассудок.
Гирю и Штопора можно было спасти. Как и моих пацанов, прежний костяк. Много, очень много хороших людей можно было вытащить из объятий Темных богов.
Но штурмовикам уже пиздец, как повезло, что на них выделяют химов-целителей. Воскресители - штучный товар и тратить его ресурс на пушечное мясо никто не станет.
Ты то прессуешь, то тебя прессуют
Знаю, шрамы кожный мой покров не раз исполосуют
Когда мне предложили эту работу... не знаю, я честно надеялся, что речь пойдет об инопланетянах. С детства нравились книжки и фильмы про НЛО, те же «Люди в черном» - в сердечке навсегда. Зеленые человечки на летающих тарелках звучат куда убедительнее, чем безумные чемпионы Темного бога. Хотя, с другой стороны, химы - это даже не пришельцы с других звезд, а выходцы из иных миров.
Поток самосознания перескакивает с темы на тему, покуда я втыкал в редких утренних прохожих.
Как оно бывает - мать умирает, рожая меня, а отец пропадает на работе, благо хоть не бухает и не пиздит нас. Потом, когда ты взрослый лоб, папка умирает от оторвавшегося тромба. Банальная смерть, банальные похороны, банальный гроб и банальные слова над могилой. Не отпевали - отцу была чужда церковь.
Но уж лучше так, чем скуля дрожать
Перед тем, кто угрожал. Их шлю в лицо к такой-то матери
Старший брат, Роман Леонидович Александренко, золотой медалист, надежда и опора, гордость семьи, тот к чьему уровню я стремился, резко сваливает в другой город, в мединституте учиться заочно нельзя. Там находит дамочку, с которой все завертелось. И вот он молодой хирург с красным дипломом, женой-бухгалетром и сыном Максимкой.
А я скинхэд. Сорвался во все тяжкие.
С бритоголовыми ребятками знаком давно. Нравилось мне что-то в них. Эдакий дух боевого братства, одни против прогнившего мира. Ну и да, пиздить чурок и хачей тоже доставляет. Я был не позером, что носит штаны на подтяжках, цитируя «Майн Кампф», и не современным диванным фюрером, способным только гифки со свастикой в чаты кидать. Идеологически заряженный, чуть ли не фанатик.
С течением времени, ошибки молодости отчетливее всего просвечиваются на незамутненный взгляд взрослого-Я, которое конкретно так заебалось. Великая Борьба, Величие Белой Расы... я что, серьезно в это верил?
Раньше я ненавидел не-славян, сейчас же я ненавижу всех. Это база любой идеологии и религии - найти того, кого можно ненавидеть, отделив его от «своих». Вакуум, образовавшийся после смерти папы и исчезновения братишки, заполнился, мягко говоря, не самыми приемлемыми в морально-этическом плане идеями.
Бухать, пиздиться и снова бухать. Круг замкнулся.
На этом пути, братан, боли не избежать
Только вот страдать из-за неё совсем необязательно
Идейных грохнули первыми, сам в реанимации повалялся. Целыми днями смотреть в потолок, погружаясь в хитросплетения собственного рассудка... после этого я засомневался в правильности выбранного пути. Часть корешей мертва, часть в тюрьмах. Рванул с остатками служить по контракту, просто проснулся одним утром, собрался и пошел в военкомат. Учебка, сняряга, все дела. Не знаю, что насчет остальных, но к тому, что вбивали нам в головы, на исторически-идеологическую подоплеку замеса я срать хотел. Кто, что, кому - похуй. Именно тогда я начал превращаться в то, чем я являюсь сейчас.
Как говорилось в одном фильме - люди, идущие в армию делятся на четыре типа. Я был тем, кто ищет законное разрешение убивать. Сводная штурмовая рота.
Вывозили в лес, наступала ночь
Все, тебе пиздец, на запястьях скотч
Меня тоже вывозили в лесополосу, до контракта. Накинулись сзади, скрутили, отпиздили, сунули в багажник, снова отпиздили уже среди кустов, заставили рыть себе могилу. Шмальнули в воздух, дали еще горячую гильзу и сказали, чтобы я знал свое место.
Автоматная очередь штурмов. Звание сержанта, несколько медалек, куча покойников, своих и чужих. Я видел, как сбитый футуристическим электромагнитным ружьем дрон взорвался в руках у тридцатилетнего слесаря, пошедшего убивать, поверив головам из телевизора. Нога не улетела далеко, лежала всего в метре от трупа, связанная с ним пуповиной лоскутов штанов.
Мертвецы не выглядят так, как в кино.
Они кажутся меньше, уродливее, незначительнее. Кажутся плохой декорацией, которую пресытившийся блокбастерами мозг не может сразу внятно воспринять. То, что занимает половину экрана, в жизни можно переступить и не заметить.
Меж родных берез, под косым дождем
Где-то, где-то, где-то там тебя родная мама ждет
Правая рука перестала существовать, как и часть головы. Лица просто нет, сплошное месиво из крови, осколков черепа, обрывков кожи и ошметков мозгового вещества. Кости плечевого сустава, раздробленные, расщепленные, измочаленные. Сломанные ребра, ленты и мешочки потрохов на земле. Не размазанные, как в фильмах на несколько десятков квадратных метров, рвануло не сказать, что очень сильно. Просто вспоротый кожаный мешок в обгоревшем тряпье, мгновенно лишившийся жизни.
Его знали Скиф, фамилии и имени не знаю. Понятия не имею почему именно такая кличка. У него осталась жена, двое братьев, разбитая инсультом мать и дочь-школьница. Наверное, они плакали, когда в их деревню привезли закрытый гроб.
Этот заработал, когда в драку перешла попойка
Эти от того, что сам себя покоцал мойкой
Отдел вербует людей ежедневно, ручеек, приводящий его в движение. Зэков, вояк, ученых, чекистов, перспективных обывателей, ставших свидетелями того, чему нет объяснения. В наш блиндаж пришел свежеватель. Дикая химера, лишенная власти химеролога, движимая лишь заложенными им при жизни алгоритмами и инстинктами «заводских настроек». Бесшумно снял часовых. И положил всех, кого я мог назвать друзьями, второй семьей, если не первой. Кровавая баня. Вот там было действительно, как в фильмах. Самых ебанутых и мясных слэшерах.
Я схватился за ствол. Автомат выбило из рук ступней Семена. Семена Митрохина, Семки Метро, того, с кем я еще черножопых щемил. Тварь оторвала ему конечности легко, будто жуку, а не сотне тренированных килограмм мышц, костей и сухожилий.
Я выпустил пистолетную обойму в безликую клыкастую морду. Пули рикошетом отскакивали от гладких пластин костяного панциря. Он шел неторопливо, смакуя мою беспомощность, взрыхливая когтями утоптанную землю пола. Как Арни из «Терминатора». Безмолвно и неостановимо, словно сама Судьба. Почему-то вспомнилось - я первый раз поцеловался под «Терминатора». Первую его половину, что-то с диском, финал не шел, начинало проигрываться заново.
Этот со времен боев за кооператив гаражный
Да, я отмороженный, хоть и зон не размораживал
Сухие щелчки пустого магазина.
Я не смог увидеть это движение, сверхчеловеческая скорость. Мир качнулся и я внезапно осознал, что смотрю на тварь снизу-вверх из растекающейся лужи крови. Моей крови, хлещущей из обрубков ног. Боль пришла с запозданием. Боль, которую не способны описать тысячи слов. Всепожирающая, всепоглощающая, в которой «Я» просто тонуло, перетираясь на атомы.
Я не знаю, кто выдернул чеку у «букетика», связки гранат, которыми вскрываются блиндажи и бронетехника. Может быть я, может быть то, что осталось от братвы.
Рвануло знатно.
Ослепительный свет.
Оглушающий грохот.
Боль.
Темнота.
Как этот заработал? В душе не ебу
Часто мы тогда от смерти находились в одном шаге
Очнулся в госпитале. С полным набором конечностей. Капельницы и датчики, медсестры и врачи. Седой мужик с незапоминающимся морщинистым лицом, который сделал предложение от которого невозможно отказаться.
Мне повезло. В который раз.
Штурмгруппы гнались за свежевателем и подоспели как раз к моменту взрыва. Раскопали руины блиндажа, дабы удостоверится в ликвидации химеры и случайно наткнулись на обугленного, искалеченного, но по какой-то насмешке Темных богов еще дышащего меня.
Почему не добили, почему не оставили там? Да хуй его знает, на тот момент физически не было возможности опознать во мне сына Штыря.
Ага, кумовство. Дражайший папенька не охранником на заводе работал, а штурмовиком Отдела и помер, по неподтвержденным слухам, от того, что залетный хим остановил ему сердечко.
-Две царские с курицей.
Заторможенно моргнул.
Нихуя так триггернуло.
