Истории из жизни

На днях я сильно разболелся: сопли до колен, горло болит, температура скачет. Сил совершенно нет уже с момента, как утром разлепил глаза. Состояние разбитое. И вот бреду себе по обледеневшему снегу по поручению жены за могильной плитой на "Вайлдберез". Перехожу дорогу и вижу, как белая аудюха буксует. Засела в ледяных дорожных ямах и ни туда, ни сюда. Ну-с, думаю, делать то нечего и надо как-то помочь несчастному. Подойду, подтолкну. Оттого браво направился вершить благие деяния.
Тем временем, когда я ещё не дошёл до автомобиля, с водительской стороны выгружается важный мужичок в кожаной куртке неких пузатых кавказских кровей или где-то около таких. Непонятно. Без бороды, губастый. Может армянин, может грузин. В общем не эксперт - не разбираюсь. Выходит он из машины, важно по-генеральски подмахивает рукой двум барышням в разнопёрых одеждах, закутанных в розовые платки. Толкайте, мол. Барышни смиренно слушаются. Толкают, но машина ни с места. Мужичок возмущён.
- Чо вы там толкаете или нет, э?! Толку от вас никого! - говорит он молчаливым барышням.
Тут поспеваю я. Спакуха! Сейчас всё будет! Полный благородных намерений самоотверженно ботинками отгребаю снег и неистово впрягаюсь в машину. Толкаем. Глаза на лоб, нос не дышит, оттого воздуха не хватает. Позвоночные столпы трещат. Нифига! Ни с места! Две бабы и я пыхтим, а машина полностью монолитно стоит на месте. Стоит и не шелохнётся чудо немецкого автомобилестроения, аки Русь перед басурманами. А пухлый тоже пыхтит за рулём, ворчит и ругается на своих барышень.
Ну-с, думаю, делать нечего. Хворь проклятая извела, силушек нет, если мы её втроём даже качнутся не заставили. Иди басурманин ищи, чтобы кто-то тебя тросом дёрнул. Иначе сдохнут у тебя ещё две кобылки твои в платках: по мёрзлой земле хоронить замучаешься. А я дальше путь держать за могильной плитой, благо народа вокруг много. Не безлюдно.
Ушёл я по своим делам, иду обратно спустя недолгое врямя. Минут десять - не больше. Возле белой ауди стоит газель, суетиться другой полный благих намерений русичь. Вытягивают машину. И смотрю я на то, как бедный автомобиль на асфальте проседает аж чуть ли не до самых арок. Зараза. Чем его так загрузил этот нехороший гражданин - непонятно. Может за дедушку Гитлера так издевательски измывался над автомобилем или были какие-то другие мотивы, но блин... Можно было бы сразу сказать, что ты гружёный донельзя и надо искать транспорт, чтобы дёрнуть, а не селезёнку рвать.
В общем день прошёл напрасно. Как-то не очень.

Я была бессовестной девочкой. И бесстыжей еще. Так мама говорила. А маме лучше знать, потому что лично мне вообще эти слова небыли знакомы. Что такое совесть? А что такое стыд? Неясно.

Ясно одно. Я плохая, ведь у меня нет этих важных штук.
Еще я кобылица здоровая и бестолочь. Об этом чаще сообщал папа. А папе лучше знать.

Я, конечно, старалась как могла быть лучшей версией себя. Ведь я люблю своих родителей и никогда не ставила перед собой цели огорчить их, но получалось, судя по всему, плохо. Сложно действовать правильно с первого раза, особенно, когда ты маленький человек и законы взрослых постигаются больше интуитивно.

Однажды я совсем испортилась и тогда родители решили взять себе другую девочку. Постарше и получше меня.

Папа одно время ездил помогать одному детскому дому и проникся там симпатией к какой-то девчоночке. Он задумался над тем, чтобы взять ее в семью и вопрос вроде как даже был решен. Помню, как мне просто сообщили, что у меня возможно скоро появится старшая сестра. И она в добавок ко всем своим прекрасным качествам отлично знает таблицу умножения.

Со мной случилась истерика. Таблицей мне ее не победить. Я так не подхожу своим родителям, что они готовы полюбить кого-то другого.

Жили мы скромно. И я с ужасом осознала, что моя судьба донашивать вещи, которые будут покупать ей. И вероятнее всего мне прикажут слушаться ее, ведь она старшая, а старших слушаются. Я рыдала в голос и не могла промолвить ни слова в свою защиту. Я была эгоистичной и совсем не думала о добре, о том, что кто-то станет счастливее обретя семью. Я нахально думала только о себе за что была наказана и поставлена в угол.

Папе было забавно наблюдать за моей реакцией. Естественно, он страшно нахмурился, когда отправлял меня в угол, но потом стал смеяться и подсылать ко мне младшего братишку, чтобы тот тыкал в меня веником. Леха, мелкий карапуз, был счастлив ответственной задаче и папиной благосклонности. Тыкал. И когда я завывала от еще большей обиды и беспомощности они радостно хохотали.

Кажется, потом вмешалась мама. И в общем они еще раз подумали. Долго говорили на кухне и никакой девочки у нас не появилось.

Глупо, конечно, но с тех пор на таблицу умножения у меня аллергия. Я так ее и не выучила. Только не смейтесь. Стыдно.

Где-то в каких-то тестах мне попадалась инфа, что у меня отличные математические способности должны быть, но увы. Я как-то больше литературу любила.

Иногда я думаю. Где там эта девочка? Как она там? Совестно. Надеюсь, ее приняли в семью с менее строптивыми детьми ну или у нее просто все замечательно сложилось. Историю эту мы больше не вспоминали. Хотя я точно знать не могу. Я-то помню. Да. Правильнее будет сказать, что мы эту историю больше не обсуждали никогда. Даже в те дни, когда я снова проявляла себя как бесстыжая и полная бестолочь. Ну и на том спасибо.