Вторая Мировая

«От нечестивого органиста — гимн ненависти»

Самое громкое информационное событие 1938 года произошло 29 сентября, когда четыре государственных деятеля встретились в мюнхенском доме Фюрера, чтобы перекроить карту Европы. Тремя государственными деятелями, посетившими эту историческую конференцию, были премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, премьер-министр Франции Эдуард Даладье и диктатор Италии Бенито Муссолини. Но, несмотря ни на что, доминирующей фигурой в Мюнхене был немецкий хозяин, Адольф Гитлер.

Фюрер немецкого народа, главнокомандующий немецкой армией, военно-морским флотом и военно-воздушными силами, канцлер Третьего рейха, герр Гитлер в тот день в Мюнхене собрал плоды смелой, вызывающей, безжалостной внешней политики, которую он проводил в течение пяти с половиной лет. Он разорвал Версальский мирный договор в клочья. Он перевооружил Германию до зубов - или настолько, насколько это было возможно. Он украл Австрию на глазах у охваченного ужасом и, по-видимому, бессильного мира.

Все эти события были шокирующими для стран, которые всего 20 лет назад победили Германию на поле боя, но ничто так не напугало мир, как безжалостные, методичные, управляемыми нацистами события, которые в конце лета и начале осени угрожали развязать мировую войну из-за Чехословакии. Когда он без кровопролития превратил Чехословакию в марионеточное государство Германии, вынудил к радикальному пересмотру оборонительных союзов Европы и получил свободу действий в Восточной Европе, получив обещание “развязать руки” от могущественной Великобритании (а затем и Франции), Адольф Гитлер, без сомнения, стал человеком 1938 года года.

Большинство других мировых деятелей 1938 года утратили свою значимость по мере того, как год подходил к концу. Казалось, что “почётный мир” премьер-министра Чемберлена, как никогда ранее, не принес ни того, ни другого. Все большее число британцев высмеивало его политику умиротворения диктаторов, считая, что ничто, кроме унизительной капитуляции, не может удовлетворить амбиции диктаторов.

Среди многих французов возникло ощущение, что премьер-министр Даладье несколькими росчерками пера в Мюнхене превратил Францию во второразрядную державу. Подражая Муссолини в своих жестах и копируя кричащий комплекс триумфатора Гитлера, некогда либеральный Даладье в конце года был вынужден прибегать к парламентским уловкам, чтобы сохранить свой пост.

В 1938 году диктатор Муссолини был всего лишь младшим партнером в фирме "Гитлер и Муссолини Инкорпорейтед". Его шумная агитация за то, чтобы отторгнуть Корсику и Тунис от Франции, была расценена как слабый блеф, непосредственными целями которого были не более чем снижение платы за проезд итальянских судов по Суэцкому каналу и контроль над железной дорогой Джибути - Аддис-Абеба.

Ушел с международной арены Эдуард Бенеш, в течение 20 лет считавшийся “Самым умным маленьким государственным деятелем Европы”. Последний президент свободной Чехословакии, теперь он был больным изгнанником страны, которую помог основать.

Благочестивый китайский генералиссимус Чан Кайши, "Человек года" 1937 года, был вынужден отступить в “Новый” Западный Китай, где он столкнулся с возможностью стать всего лишь респектабельным номинальным главой всеохватывающего коммунистического движения.

Если бы Франсиско Франко выиграл гражданскую войну в Испании после своего великого весеннего похода, он вполне мог бы стать лучшим материалом для "Человека года". Но победа все еще ускользала от генералиссимуса, а усталость от войны и недовольство правых сделали его будущее сомнительным.

На американской арене 1938 год не был годом одного человека. Конечно, это был не год Франклина Рузвельта: его чистка потерпела поражение, а его партия потеряла значительную часть своего влияния в Конгрессе. Госсекретарь Халл запомнит добрососедский 1938 год как год, когда он увенчал свои усилия по заключению торгового договора британским соглашением, но история не будет связывать мистера Халла конкретно с 1938 годом. В конце года в Лиме его план континентальной солидарности двух Америк потерпел крах.

Но фигура Адольфа Гитлера шествовала по съежившейся Европе со всей развязностью завоевателя. Не тот простой факт, что фюрер подчинил своей абсолютной власти еще 10 500 000 человек (7 000 000 австрийцев, 3 500 000 судетцев), сделал его Человеком 1938 года. Япония в то же время пополнила свою империю десятками миллионов китайцев. Более значительным был тот факт, что в 1938 году Гитлер стал самой большой угрозой, с которой сталкивается сегодня демократический, свободолюбивый мир.

Его тень простиралась далеко за пределы Германии. Небольшие соседние государства (Дания, Норвегия, Чехословакия, Литва, Балканы, Люксембург, Нидерланды) боялись обидеть его. Во Франции нацистское давление было отчасти причиной некоторых антидемократических указов, принятых после Мюнхена. Фашизм открыто вторгся в Испанию, спровоцировал восстание в Бразилии, тайно помогал революционным движениям в Румынии, Венгрии, Польше, Литве. В Финляндии министру иностранных дел пришлось уйти в отставку под давлением нацистов. После Мюнхена во всей Восточной Европе наметилась тенденция к уменьшению свободы и усилению диктатуры. Только в США демократия к концу года почувствовала себя достаточно сильной, чтобы одержать верх над Гитлером.

ФашИнтерн, во главе которого стоял Гитлер, а за ним - Муссолини, Франко и японская военная клика, возник в 1938 году как международное революционное движение. Сколько бы он ни разглагольствовал о махинациях международного коммунизма и международного еврейства, сколько бы ни твердил, что он всего лишь пангерманец, пытающийся объединить всех немцев в единую нацию, фюрер Гитлер сам стал №1 в интернациональной революции - настолько, что если сейчас и произойдет часто предсказываемая борьба между фашизмом и коммунизмом, то только из-за двух диктаторов-революционеров. Гитлер и Сталин слишком велики, чтобы позволить друг другу жить в одном мире.

Но фюрер Гитлер не считает себя революционером; он стал им только в силу обстоятельств. Фашизм обнаружил, что свобода прессы, слова, собраний представляет потенциальную угрозу его собственной безопасности. В фашистской фразеологии демократия часто ассоциируется с коммунизмом. Фашистская борьба против свободы часто ведется под ложным лозунгом “Долой коммунизм!” Прошлым летом одна из главных претензий Германии к демократической Чехословакии заключалась в том, что она была “форпостом коммунизма”.

Поколение назад западная цивилизация, по-видимому, переросла основные пороки варварства, за исключением войн между нациями. Коммунистическая революция в России способствовала распространению классовой войны. Гитлер довершил ее другой, межрасовой войной. Фашизм и коммунизм возродили религиозную войну. Эти многочисленные формы варварства привели в 1938 году к проблеме, из-за которой люди, возможно, скоро снова будут проливать кровь: проблема цивилизованной свободы против варварского авторитаризма.

Более мелкие люди года казались ничтожными по сравнению с фюрером. Бесспорным жуликом года стал покойный Фрэнк Дональд Костер ("Мошенник года"), а Ричард Уитни, который сейчас находится в тюрьме Синг-Синг, занял второе место.

Спортсменом года стал теннисист Дональд Бадж, чемпион США, Англии, Франции, Австралии.

Авиатором года стал 33-летний Говард Робард Хьюз, неуверенный в себе миллионер, который трезво, точно и безошибочно пролетел 14 716 миль вокруг вершины мира за три дня, 19 часов и восемь минут.

Человеком года на радио был признан молодой Орсон Уэллс, который в своей знаменитой передаче "Война миров" напугал людей меньше, чем Гитлер, но больше, чем когда-либо пугало радио, продемонстрировав, что радио может быть огромной силой в разжигании массовых эмоций.

Драматургом года стал Торнтон Уайлдер, ранее известный литератор, чья первая пьеса на Бродвее "Наш город" была не только остроумной и трогательной, но и имела большой успех.

Габриэль Паскаль, продюсер "Пигмалиона", первой полнометражной картины, снятой по мотивам многословных драм Джорджа Бернарда Шоу, был удостоен звания "Кинематографист года" за то, что обнаружил богатый драматический материал, когда другие знаменитые продюсеры потеряли всякую надежду когда-либо его использовать.

"Людьми года", выдающимися в области всесторонней науки, были признаны три исследователя-медика, которые обнаружили, что никотиновая кислота является лекарством от пеллагры у человека: доктора Дж. Том Дуглас Спайс из больницы общего профиля Цинциннати, Марион Артур Бланкенхорн из Университета Цинциннати, Кларк Нил Купер из Ватерлоо, штат Айова.

В религиозном отношении две выдающиеся фигуры 1938 года резко отличались друг от друга, за исключением своей оппозиции Адольфу Гитлеру. Один из них, 81-летний папа Пий XI, с “горькой грустью” рассказал об антисемитских законах Италии, преследовании итальянских католических инициативных групп, приеме, который Муссолини оказал Гитлеру в мае прошлого года, и с грустью заявил: “Мы пожертвовали своей прежней жизнью ради мира и процветания народов”. Проведя большую часть года в концентрационном лагере, протестантский пастор Мартин Нимоллер мужественно свидетельствовал о своей вере. Примечательно, что лишь немногие из этих людей года могли бы свободно реализовать свои достижения в нацистской Германии. Гении свободной воли были настолько подавлены гнетом диктатуры, что выпуск поэзии, прозы, музыки, философии и искусства в Германии был действительно скудным.

Человек, который несет наибольшую ответственность за эту мировую трагедию, - угрюмый, задумчивый, невзрачный 49-летний аскет австрийского происхождения с усами Чарли Чаплина. Адольф Гитлер, сын мелкого австрийского таможенного чиновника, был воспитан любящей матерью как избалованный ребенок. Постоянно проваливая даже самые элементарные занятия, он вырос полуобразованным молодым человеком, не подготовленным ни к какому ремеслу или профессии и, казалось бы, обречен на провал. Блестящую, очаровательную, космополитичную Вену он научился ненавидеть за то, что называл ее "семитской"; ему больше нравился однородный Мюнхен, его настоящий дом после 1912 года. Для этого человека без профессии и с ограниченными интересами Великая война была долгожданным событием, которое дало ему какую-то цель в жизни. Ефрейтор Гитлер участвовал в 48 боях, был награжден немецким железным крестом первого класса, один раз был ранен и один раз отравлен газом, находился в госпитале, когда было объявлено перемирие 11 ноября 1918 года.

Его политическая карьера началась в 1919 году, когда он стал партийцем № 7 малочисленной немецкой рабочей партии. Обнаружив свои ораторские способности, Гитлер вскоре стал лидером партии, изменил ее название на Национал-социалистическую немецкую рабочую партию и написал антисемитскую, антидемократическую и авторитарную программу. Первый массовый митинг партии состоялся в Мюнхене в феврале 1920 года. Месяцем позже вождь намеревался принять участие в попытке монархистов захватить власть, но для этого неудавшегося путча фюрер Гитлер прибыл слишком поздно. Еще менее успешная попытка национал-социалистов - знаменитый Мюнхенский пивной путч 1923 года - привела к гибели части "мучеников", а герра Гитлера посадили в тюрьму. Заключение в Ландсбергской крепости дало ему время написать первый том “Майн кампф”, который теперь стоит "обязательно" на каждой немецкой книжной полке.

Объявленная вне закона во многих округах Германии, Национал-социалистическая партия, тем не менее, неуклонно увеличивала число своих членов. Проверенные временем методы Таммани-Холла по оказанию множества мелких услуг сочетались с шумным терроризмом и кричащей патриотической пропагандой. Усердно культивировался образ мистического, воздержанного, харизматичного фюрера.

Только в 1929 году национал-социализм впервые получил абсолютное большинство на городских выборах (в Кобурге) и впервые продемонстрировал свои значительные результаты на выборах в провинции (в Тюрингии). Но с 1928 года партия почти постоянно набирала силу на выборах. На выборах в рейхстаг в 1928 году она набрала 809 000 голосов. Два года спустя за национал-социалистских депутатов проголосовали 6 401 016 немцев, в то время как в 1932 году число проголосовавших составило 13 732 779. Несмотря на то, что ему все еще не хватало большинства голосов, голосование, тем не менее, стало впечатляющим доказательством силы этого человека и его движения.

Ситуация, породившая это демагогическое, невежественное, отчаянное движение, была присуща зарождению Германской республики и стремлению значительной части политически незрелого немецкого народа к сильному, властному руководству. Демократия в Германии была зачата в условиях военного поражения. Именно Республика поставила свою подпись (неохотно) под унизительным Версальским договором, и это позорное клеймо никогда не изгладилось из памяти немцев.

Ни для кого не секрет, что немецкий народ любит униформу, парады, воинские формирования и легко подчиняется властям. Фридрих Великий - герой самого фюрера Гитлера. Это восхищение, несомненно, проистекает из военной доблести Фридриха и его автократического правления, а не из любви к французской культуре и ненависти к прусскому хамству. Но, в отличие от утонченного Фридриха, фюрер Гитлер, начитанность которого всегда была очень ограничена, приглашает в гости немногих великих умов, и фюрер Гитлер не согласился бы с утверждением Фридриха о том, что он “устал править рабами”.

В плохих условиях, не смотря на хорошую погоду, Германская республика рухнула под тяжестью депрессии 1929-1934 годов, во время которой безработица в Германии возросла до 7 000 000 человек, несмотря на общенациональный поток банкротств и неудач. Призванный к власти в качестве канцлера Третьего рейха 30 января 1933 года престарелым президентом-маразматиком Паулем фон Гинденбургом, канцлер Гитлер начал выворачивать рейх наизнанку. Проблема безработицы была решена с помощью:

• 1) широкомасштабной программы общественных работ;

• 2) интенсивной программы перевооружения, включая создание огромной постоянной армии;

• 3) принудительного труда на государственной службе (немецкий трудовой корпус).;

• 4) заключение политических врагов и работников-евреев, коммунистов и социалистов в концентрационные лагеря.

То, что Адольф Гитлер и компания сделали с Германией менее чем за шесть лет, вызвало бурные и восторженные аплодисменты большинства немцев. Он избавил нацию от послевоенного пораженчества. Под знаменем свастики Германия была объединена. Это была не обычная диктатура, а скорее диктатура огромной энергии и великолепного планирования. “Социалистическая” часть национал-социализма могла вызывать насмешки у ярых марксистов, но нацистское движение, тем не менее, имело массовую основу. Построенные 1500 миль великолепных автомагистралей, программы по продаже дешевых автомобилей и простых пособий для рабочих, грандиозные планы по восстановлению немецких городов вызывали у немцев чувство гордости. Немцы могли есть много продуктов-заменителей или носить эрзац-одежду, но они ели. То, что Адольф Гитлер и компания сделали с немецким народом за это время, повергло цивилизованных мужчин и женщин в ужас. Гражданские права и свободы исчезли. Противодействие нацистскому режиму стало равносильно самоубийству или еще худшему. Свобода слова и собраний - это анахронизмы. Репутация некогда прославленных немецких учебных центров исчезла бесследно. Образование было сведено к национал-социалистическому катехизису.

Темп ускорился. 700 000 евреев Германии подверглись физическим пыткам, у них отняли дома и имущество, лишили возможности зарабатывать на жизнь, прогнали с улиц. Теперь их удерживают ради “выкупа” - гангстерский трюк, который использовался веками. Но пострадали не только евреи. Из Германии прибывает постоянный, постоянно увеличивающийся поток беженцев, евреев и неевреев, либералов и консерваторов, католиков и протестантов, которые больше не могли терпеть нацизм. На обложке журнала TIME органист Адольф Гитлер исполняет свой гимн ненависти в оскверненном соборе, в то время как жертвы висят на колесе Св. Екатерины под взглядами нацистских иерархов были нарисованы бароном Рудольфом Чарльзом фон Риппером, католиком, который считал Германию невыносимой страной. Тем временем Германия превратилась в нацию униформистов, шагающих гусиным шагом под дудку Гитлера, где десятилетних мальчиков учат бросать ручные гранаты, где к женщинам относятся как к машинам для размножения. Однако самую жестокую шутку Гитлер и компания сыграли с теми немецкими капиталистами и мелкими бизнесменами, которые когда-то поддерживали национал-социализм как средство спасения буржуазной экономической структуры Германии от радикализма. Нацистское кредо о том, что человек принадлежит государству, распространяется и на бизнес. Некоторые предприятия были полностью конфискованы, с других был взят налог на капитал. Прибыль строго контролировалась. Некоторое представление об усилении государственного контроля и вмешательства в бизнес можно получить из того факта, что в прошлом году 80% всех строительных и 50% всех промышленных заказов в Германии были получены от правительства. Испытывая острую нехватку продовольствия и финансовых средств, нацистский режим захватил крупные поместья и во многих случаях коллективизировал сельское хозяйство - процедура, в корне схожая с русским коммунизмом.

Когда Германия захватила Австрию, она взяла на себя заботу о 7 000 000 бедных родственников и их пропитании. Когда поглотили 3 500 000 судетцев, нужно было кормить гораздо больше ртов. К концу 1938 года появилось много признаков того, что нацистская экономика валютного контроля, бартерной торговли, пониженного уровня жизни, “самодостаточности” давала трещину. Не было недостатка и в признаках того, что многим немцам не нравились жестокости их правительства, но они боялись протестовать против них. Испытывая трудности с обеспечением населения хлебом, фюрер Гитлер был вынужден устроить для немецкого народа еще один развлекательный цирк. Пресса, контролируемая нацистами, прыгала через скакалку по приказу министра пропаганды Пауля Йозефа Геббельса, выкрикивая оскорбления в адрес реальных и воображаемых врагов. И темпы становления немецкой диктатуры ускорялись по мере того, как с заводов сходило все больше и больше оружия, а сливочного масла производилось все меньше и меньше.

За пять лет, проведенных под руководством президента 1938 года, Германия превратилась в одну из крупнейших военных держав мира. Британский военно-морской флот по-прежнему лидирует на море. Большинство военных считают французскую армию несравненной. Наибольший вопрос вызывает численность авиации, которая меняется день ото дня, но большинство наблюдателей считают, что Германия превосходит их в военной авиации. Несмотря на нехватку подготовленных офицеров и материальных средств, армия Германии превратилась в грозную машину, победить которую, вероятно, можно только объединением противоборствующих армий. Как свидетельство могущества своей нации, фюрер Гитлер мог оглянуться на прошедший год и вспомнить, что, помимо приема бесчисленных государственных деятелей (например, трижды мистера Чемберлена), он лично засвидетельствовал свое почтение трем королям (шведскому Густаву, датскому Кристиану, итальянскому Витторио Эмануэле) и принимал двоих (Борис 3 из Болгарии, Кароль 2 из Румынии, не считая регента Венгрии Хорти).

Тем временем примерно 1133 улицы и площади, в частности Ратушная площадь в Вене, получили имя Адольфа Гитлера. Он произнес 96 публичных речей, посетил одиннадцать оперных спектаклей, победил двух соперников (Бенеша и Курта фон Шушнига, последнего канцлера Австрии), продал 900 000 новых экземпляров "Майн кампф" в Германии, а также широко продал ее в Италии и мятежной Испании. Единственной его потерей было зрение: ему пришлось начать носить очки на работе. На прошлой неделе герр Гитлер принимал на рождественской вечеринке 7000 рабочих, которые сейчас строят новое гигантское здание Берлинской канцелярии, и сказал им: “Следующее десятилетие покажет странам с их патентованной демократией, где можно найти истинную культуру”.

Но другие страны решительно присоединились к гонке вооружений, и среди военных возникает вопрос: “Будет ли Гитлер сражаться, когда станет окончательно ясно, что он проигрывает эту гонку?” Динамика диктатуры такова, что немногие, кто изучал фашизм и его лидеров, могут представить себе бесполого, неугомонного, инстинктивного Адольфа Гитлера, доживающего свой зрелый возраст в своем горном шале в Берхтесгадене, в то время как довольный немецкий народ пьет пиво и поет народные песни. Нет никакой гарантии, что неимущие нации уснут, когда они получат то, что им сейчас нужно от имущих. Тем, кто наблюдал за заключительными событиями года, казалось более чем вероятным, что Человек 1938 года может сделать 1939 год запоминающимся.

https://time.com/archive/6598257/adolf-hitler-man-of-the-yea...

Дон. Степь. Лето 1942 года.

Армия отходит к Волге, к Сталинграду. То ли отступление, то ли бегство. Саперный взвод и разведвзвод, двигаются в арьергарде (хвосте) войск. Минируют всё. Мимо идут отставшие, те, у кого уже нет сил. Пулемётчик, лет тридцати, в тельняшке, еле идёт и тащит за собой «Максим». Второго номера нет. Посмотрел на нас усталым взглядом, поздоровался (тогда, в то время это было большой редкостью, чтобы при отступлении здоровкаться), сказал себе под нос: «Полундра, Иван Андреевич!», – закурил и покатил свой пулемёт дальше.

Слух прошёл, что немцы с фланга прорвались к реке.

На следующее утро, на подходе к станице пальба началась. Мы залегли. Приказ командира: «Всем назад!».

Пока гадали, что да как, разведчики к нам пробрались, и говорят, что немцы станицу сдали без боя. Поднялись, отряхнулись, вошли.

Видим, что на площади возле церкви, ровнехонько так лежит целый немецкий пехотный батальон, человек с двести. Как шли они ровным строем, так и полегли ровным строем.

Я такого больше до конца войны не видел. В сорок втором году оружие массового поражения ещё не изобрели. Многие из фашистов ещё шевелятся, мы их добили, чтобы не мучились.

Предположили, откуда их покосили наши, видим, что со стороны колодца. Подошли и увидели  вчерашнего морячка. Он был один. Больше никого не было. Лежал рядом с колодцем и своим «Максимкой». Установил он в колодце скобы, на них бруски. Колодец из толстых брёвен, ни пуля, ни осколок не возьмёт...

С этого места он и положил их всех...

Сам порван на куски, рядом много следов от обстрела миномётом,* но видимо, что одна из мин попала прямо в колодец. «Максимыч» лежит на боку, вода с него вытекает и парит. Лента вся пустая, запасной коробки у него не было, да и тех его патронов хватило, чтобы батальон фашистов отправить в их немецкий рай.

Победители–оккупанты заходили в станицу, предполагая, что и она без наших войск, потому и шли, как на параде, маршевой колонной по человек пять.

Разведка промчалась – нет никого, а морячок в колодце замаскировался, они его и не заметили.

Решили мы узнать имя героя, да не осталось от него толком ничего, на руке, правда, татуировка с надписью «Севастополь», да на пальцах четыре буквы, из которых складывалось имя – "И.В.А.Н", вспомнили, что говорил он себе под нос имя отчество «Иван Андреевич», да слово для нас странное – «полундра», тогда подумали, что это фамилия, а позже узнал уже, что это слово такое, флотское, которое означает, что опасность рядом...

Подпустил Иван Андреевич завоевателей поближе, нажал на гашетку, да и поводил стволом пулемёта влево и в право...

С двадцати шагов «максимыч» фрицов пять-семь, в зависимости от их толщины, спокойно насквозь прошьёт. Потому и добивать пришлось только тех, кто возле околицы остановился, остальные в решето... Лежат вон, ручки-ножки раскинули, мозги набекрень в касочку их немецкую, аккуратно стекают.. мухи уже кружатся, жарко... Командир дал приказ их заминировать всех, чтобы позабирали с собой ещё столько же, тех, кто придёт их хоронить... чуть позже. Остатки батальона ретировались. потому как потери уж больно большие получили, да и наша колонна была даже в отступлении довольно внушительной. А раненых не забрали, потому как выглядели они, как убитые, а шевелиться начали даже не сразу после нашего прибытия...

Заминировали мы, их любя, от всей души, похоронили со всеми воинскими почестями (как положено) Ивана Андреевича, и пошли наших догонять...

Пока шли, представил я всю эту картину, как на яву, вот почувствовал я этого Севастопольского морячка, Ивана Андреевича, как он отомстил за свой родной город, который был оставлен в июле этого года, числа уже не помню...

Настоящий советский, русский воин. Один против тьмы. Не захотел уходить-бежать со всеми, решил показать характер свой русский и показал...

Остался этот и другие подвиги, в той кутерьме отступления, безвестными. Так уж вышло. Но с нашей памяти их не стереть. А если уж и написанному об этом быть, то уж точно на веки вечные запомнят потомки. Вот как войну кончим, так и напишем...

*Миномёты входили в состав вооружения пехотной роты вермахта из расчёта один миномёт на пехотный взвод. По штатам дивизия вермахта должны были иметь по 84 единицы 50-мм миномётов.

___

Мстящая земля

Земля наша имеет свои укрепления, свой дух, свою мощь. Может, как плодить хлеб, так и уничтожать врагов её. Родная русская земля, по которой сейчас шагали оккупанты, начала применять своё естественное оружие – грязь. Она умело защищала себя сама, ну и за похабство и издевательство над собой – мстила.

Несколько цитат из дневников гитлеровцев:

«Первое возмездие настигло нас дождливой осенью 1941 года, когда мы увидели лужи красной крови на чёрной, липкой, скользкой грязи...

...Эта чёртова русская грязь просто уничтожила наш дух. Когда дождь лил, не переставая уже седьмой день, когда вся наша техника просто перестала двигаться, а села по самую башню в месиво, которое еще неделю назад было дорогой, когда самые слабые из нас просто падали в эту чёртову грязь в полном изнеможении без всяких сил, я задумался о том, зачем нам всё это надо? Ведь у этой страны нет ни конца ни края, нет дорог, но есть солдаты–дикари, для которых эта местность есть дом и Родина, и они в ней себя чувствуют, как я в родной Баварии. Соответственно шансов вылезти из этой грязи и вернуться домой у нас всё меньше и меньше. Чем ближе мы к Волге, те дальше мы от спасительной европейской природы ...

...Во время боя один из моих солдат попал в трясину, которая начала его засасывать, а русские стреляли со всех сторон так, что нельзя было и голову поднять, не то, что ему помочь. Помню, как он умолял пристрелить его, когда он уже устал умирать – захлёбываясь болотной жижей, блевал ей и кашлял, с каждой минутой уходя всё глубже и глубже в болото ...

...Боже, как мы радовались, что закончился дождь и начался снег! Земля замёрзла и по ней можно быстро передвигаться на совершенной немецкой технике! Но мы опять не рассчитали свои силы – против «генерала Мороза» техника наша опять стала бессильна. Она просто не заводилась! Солдаты получали немыслимые обморожения! Наша форма была не приспособлена к таким нечеловеческим условиям ведения войны! В армии началось то, что называется дезертирство! Солдаты роптали и хотели одно – вернуться в тёплый немецкий дом, к семье. Они начали понимать, что тех, кого не убила грязь – убьёт «генерал Мороз»! А тех, кого не убьют первые двое – убьют русские. В это уже никто не сомневался, даже я ...

...Русские солдаты смекалисты, где угодно найдут, чем согреться и уютно устраиваются при любом морозе, а вот наши доблестные солдаты просто жгут в бочках драгоценное топливо и топчутся вокруг них, а вокруг дует знаменитый русский ветер, о котором говорят, что куда не повернись, он всё равно дует в лицо...

...Меня всегда, несколько удивляла поэтичность названия русского оружия. Вот у нас всё больше из грозного мира животных, пантеры, тигры, а у них применяются имена девушек – «Катюша» или «Света» ..., может всё-таки Гитлер нам что-то о русских не договаривает?

Командир дивизии СС «Валлония» Леон Дегрелль».

Пулемётчик

Война. Начало было немного странным. Перепутали мои документы и продержали меня в пересыльном пункте дня четыре, потому уехали мои земляки без меня. Только после войны узнал, что состав, на котором они ехали сошёл с рельс и все погибли. Тогда было непонятно, а сейчас понятно – диверсанты отработали. В общем везти мне начало ещё в сорок первом, только узнал об этом в сорок шестом, как домой вернулся.

Страх внутри сидел с самого начала, вернее сначала не страх, а напряжение. Помню, как дернулся от первого разрыва снаряда. И от второго дернулся, да и от третьего... На войне всегда страшно, но если сумел свой страх пересилить, то спустя некоторое время жизнь на фронте красками покрывается, ну, там, девушек начинаешь замечать, но главное, чтобы рядом оказался тот, кто боится по более твоего, вот тогда ты орлом становишься, хорохоришься, но и сам бояться перестаешь, и труса рядом успокаиваешь. Загадка вот такая.

Я из маленького городка, потому плавать мог только в тазике, а тут переправа, за переправой при отступлении. Речек видимо–невидимо. Так и плыл, то уцеплюсь за бревно, то на досках от забора, то за конскую гриву держишься. Страшно, но плывешь. А когда уже наступать начали, в сорок третьем, то под немецким огнем приходилось делать всё тоже самое. Ну, а одно из самых страшных воспоминаний, это атака через Волгу зимой, да ещё и ночью, вернее под утро, но от этого хрен перца не слаще. Бежишь, вокруг всё взрывается, вода выплёскивается сверху белого льда, и он становится серым, и ты уже не понимаешь, где лёд, а где полынья – цвет у них в впотьмах один. Волга – речка быстрая, только в неё оступился, брык, и затащило под лёд соседа, но нам было запрещено останавливаться, надо было закрепиться на другом берегу, ну если добежим, а фашист снарядов не жалел, потому вокруг всё было в осколках льда, просто осколках, которые срезали наших пехотинцев, как коса траву... Но на тот момент мне тоже было страшно, но жить расхотелось, потому, как как всех моих родных немцы жизни лишили, и я знал об этом. Отец у меня был еврей, а мама русская, а мы все у них были приёмыши (своих иметь не могли). Я был самый старший, мне восемнадцать стукнуло в сорок первом, а остальным пятнадцать, девять и три годика. Было... Какое может быть будущее без трех (младших) братьев, отца, деда, бабули и матушки? Что одному после войны делать? Пока воевал, жил тем, что надо мстить фашистам, а в сорок шестом, после демобилизации, маялся, и долго не мог адаптироваться к мирной жизни, но друг фронтовой помог, даже не фронтовой, а концлагерный – бежали мы с ним вместе, он фартовый оказался, я это прямо чувствовал, и держался его. Даже, когда линию фронта на танке перепрыгивали, да не очень удачно – мины не дали целыми добраться, то и он выжил, и я рядышком. И на допрос его первого позвали, а он оказался с одного училища с особистом, потому не держали нас всех долго, проверили и в строй – фашиста колошматить. Тем более наш брат пехотинец – самый пропащий человек на фронте, редко кто до конца войны доживал, пехота – она ведь всегда в самом пекле, а я еще и пулемётчиком был...

Да и на войне, атака наша, атака фрицев, бежим туда, копаем здесь. Убегаем в подготовленные окопы – иногда так намотаешься–намаешься, что, грешным делом, думаешь: «хоть бы убило, вот прямо сейчас, вот этим снарядом от миномёта, что воет, вот сил моих нет уже никаких, ан нет, мимо пролетело».

Но это не слабость – это замаенность или усталость, кто как называет, те кто воевал меня поймёт...

До Берлина я со своим полком дошёл, и никто из наших за спины товарищей не прятался, даже не думали, сколько дней или часов осталось до Победы. Каждого убитого фрица я представлял тем извергом, который стрелял моему трёхлетнему братику в голову и сбрасывал его ногой в противотанковый ров, и потому мне этих нацистов совсем не было жалко. Жалко, что я их так мало покосил. Воевал с диким остервенением, не знаю, как лучше это чувство описать, сложно это. Когда мы с ребятами в имперскую канцелярию ворвались, то уже со стрелковым оружием, без наших пулемётов. К тому дню, они уже вышли из строя, да и в той обстановке «максим» бы только мешал.

Пулеметы Горюнова вещь превосходная, но так и не удалось с них покосить нацистскую сволочь – перед самой Берлинской операцией, двадцать девятого апреля 1945 года крыша здания обрушилась и погребла под собой склад с десятком новеньких пулемётов. Так мы опять стали пехотой. Толком города не знали, воевали больше по опыту и по звериному чутью, оно у нас у всех, под конец войны было развито, мама не горюй! Просто чуяли, куда можно, куда нельзя, и где фрицы засаду сделали. Где какое здание, где какая улица, мы и понятия не имели. Карта только у ротного была. Да и непонятно было – потому что все важные немецкие объекты в Берлине цифрами обозначались.

А о том, что через дорогу у нас Рейхсканцелярия, оказывается, мы узнали от замполита, который пришел нас с Первым Мая поздравлять. «В том здании Гитлер сидит», – сказал он, и вот такая ненависть в душе организовалась и начала кипеть, что ни одними словами описать нельзя, помню, что мысленно себе представлял, как я его на куски рву, гада такого...

И видел я, что так думают все вокруг, уже о инстинкте самосохранения не думалось, не работает он в такой ситуации. Все начали готовиться, как на последний бой – сняли с себя всю лишнюю одежду, проверили и смазали оружие, молодых (пополнение нам прислали с месяц назад) попросили в бункер не лезть, убьют, только старики должны идти, опытные, значит, видали мы такие бункеры и в Польше, и в Германии, предполагаем, что так же устроен и этот...

И вот пошло–поехало, прямой наводкой братья артиллеристы разобрали немецко–фашистскую баррикаду на входе в бункер, и мы, с криком «Ура!!» и русским матом (сейчас тот набор фраз даже повторить не смогу, насколько складно и от души тогда у меня получилось) ворвались в их «логово». Бой был там очень жестокий и очень страшный, в плен не брали никого, да они и не сдавались, французы оказались, по-моему, испанцы и эсэсовцы, такая ливерная колбаса получилась, а не бункер, как говорил наш командир разведроты Гринцевич – «бункер–хрюнкер». Из штурмового полка очень много наших ребят полегло там, но и фашистов не спасли их уловки немецкие, не работают они против русских, которые злые и смерти не боятся...

Страх смерти, как он выглядит. С первого дня войны оказалось, что пулеметный расчёт жив три боя, не больше. Или погибают, или ранят их сильно. Я закончил пулемётную школу, но везучим оказался с первого дня, как перепутали мои документы, потому, как уцелел в аду этой кровавой войны – понятия не имею, просто повезло. Помню почти все атаки, все эпизоды этой войны, когда думалось, что всё, сейчас будет мой конец, но нет, кто-то там на верху думал иначе...

Сколько я пережил обстрелов и бомбежек, атак и ранений, а плен, концлагерь, а побег, потом опять пехота, потом десяток рукопашных атак, штурм Рейхсканцелярии, но видишь как, остался жив... И помню, когда я начал «ловить пулю» после того, как узнал о расстреле своих родных, помню, как мой ротный сказал мне – «ты обязан лично придушить Гитлера, за то, что они сделали с твоей семьёй и нашей страной, а ты тут пулю, видите ли, ловишь...». Может я остался жив, потому что не тешил себя иллюзиями, что даже и не рассчитывал дожить до утра, или до конца боя, и видя, как смерть забирает одного за другим из моего расчёта, просто перестал её – не бояться даже, а думать о ней, пока не прекращалась атака, ведь ещё и от моей целости–сохранности зависела жизнь моих товарищей, ведь без пулемёта, что атака, что оборона – дохлое дело...

Преодолеть чувство того, что ты обречен на смерть, и воевать как отец наказывал – «пока последний оккупант либо не подымет руки, либо в землю не ляжет», – мне помогала месть, а это такое странное чувство, что радуешься, когда твоя пуля попадает туда, куда надо. Любовь к отчизне была, фанатичная вера в то, что дело партии правильное – была, но вот желание подороже, именно вот в этот момент, отдать свою солдатскую жизнь, покосить, повывести гадов немецких, за смерть, за казнь семьи моей, было намного сильней!

У пехоты потери всегда были большими, у нас, как составной частью пехоты, соответственно тоже.

Личный состав взвода менялся часто по причине выбытия бойцов. Затяжной бой – глядишь, а от нашего взвода треть осталась.

Мы же, пулемётчики, для немцев, были костью в горле, потому они всеми силами (силами минометчиков и артиллеристов), подавить нашу пулеметную точку пытались. И считали это своей первостепенной боевой задачей. Бой начался, краешком глаза смотришь, мина рядом – хлоп, вторая – хлоп, третья... и вот уже чувствуешь, что следующую миномётчик немецкий посадит прям в твой окоп, и бегом менять позицию – тут промедление смерти подобно, ну а не успел, или не смог – полетела, в лучшем случае похоронка, в худшем – без вести пропал ваш сынок... потому как при прямом попадании, разве что звёздочка на пилотке оставалась... А ещё за нами охотились немецкие снайперы, им за это отпуск полагался – за офицера, за артиллериста и за пулемётчика. Не один раз я видел, как снайпер, через прорезь щитка «максимушки», убивал первый номера пулемётного расчета... Пехота (стрелковая рота) в атаку бежит, мы обязаны переместиться в первую линию, и огнём не дать фашистам нос высунуть из окопа. Меняешь место расположения, вслед за пехотой, тащишь патроны и сам пулемёт, а по тебе начинают, как по мишени со всех видов оружия стрелять, и вот, ты уже в расчёте один остался, другие убиты или ранены. Ползти с пулемётом – это ещё та тренировка. Вес «максимушки» шестьдесят пять килограмм. Как мы его только не обзывали–проклинали на пеших наших переходах, когда марш–бросок сорок километров за ночь надо пройти, на тебе винтовка–мосинка, подсумки с патронами, коробка с пулемётной лентой, шинелька родимая, противогаз, вещмешок, объёмная фляга с водой для «максимушки» ... и ты идёшь такой весь бодрый, а у тебя на плече твоём «богатырском» ствол от пулемёта, весом, около тридцати килограмм...

Были в нашем полку подводы, но на них перевозили только боеприпасы. Это в современном кино пулемётчик строчит во все стороны, без остановки, очередями, из аккуратно вырытого окопа, ещё и песенки успевает попеть, «строчи пулемётчик, за синий платочек...». В настоящем бою ты стреляешь только короткими очередями, только экономно и только прицельно по врагу.

Нормальная стрельба для «максимушки» – четыреста метров, по науке пуля от пули на таком расстоянии ложится тридцать сантиметров одна от другой. Это значит, что твоя очередь выкосит на этом расстоянии всех, кто под неё попал, а на более удалённом эффект снижался – могли проскакивать везунчики мимо пуль моих.

Когда выпадала свободная минута, весь мой взвод набивал вручную пулемётные ленты, и это требовало особой сноровки и умения. Боевой запас на один пулемет – шестнадцать коробок. Когда наступать начали, то я с собой носил всегда второй щиток, мы его сверху ладили от осколков, летящих сверху.

По самолётам фрицев ни разу стрельнуть не получилось. «Максим» – пулемёт тяжелый, потому вертикально его не поставить без специальных приспособлений. Скорострельность у одного пулемёта низкая, поэтому для стрельбы по самолётам их спаривали, а ещё лучше – счетверить, вот тогда по заходящим штурмовикам было можно стрелять. К концу войны наших самолётов в небе было значительно больше, чем немецких. К сорок пятому году всё поменялось, тактика боя тоже. Вот мы знаем, что утром на штурм, бойцов своих терять не хочется, они же меня прозвали «заговорённым», что пуля меня не берёт, и слушались все, потому как опытный самый и интуиция работала хорошо. Опытный солдат – это не тот, что рассказывает, где он был и что с ним происходило.

Опытный солдат – это тот, делает с тем, что происходило с ним на благо своё, боевых друзей и армии в целом.

Заняли позицию и ждём сигнала. Впереди слабый лёд через речку. Все понимают, что каждый бой – последний для многих. Взвод мой пулемётный придан стрелковой роте, и командир роты указывает нам, где расставить пулемёты. И вот атака, рота перешла с боем по льду водную преграду, я же получил приказ сопровождать пехоту с фланга, на случай контратаки. Но я вижу, по перемещению немцев, что они будут отступать, причём по балке, поросшей густым кустарником. Я даю моему взводу команду, и мы со всех ног уходим в сторону балки, в наглую занимаем оборону, без всякого окопа, вся защита – два щитка на трёх (поставили один перед собой, а один на пулемёте), но и немец нас не видит – кустарник больно густой. Рота нанесла по ним удар ну и немцы побежали прямо на нас. Я дал команду подпустить поближе и два моих пулемёта, которые я расположил за кустарником, выкосили и кустарник, под корень, и фашистов. Насчитали потом сто семнадцать немцев в этой балке, они даже не поняли, что произошло, прямо, как мы в сорок первом, в июне, когда целая армия наша в котёл попала. От тогда они нас накосили, вдоволь их немецкая душонка порадовалась, но смеётся тот, кто последним смеётся... А если бы я за пехотой с фланга шёл, как комроты приказал, то ушли бы, черти хвостатые к своим в Берлин, а так, прямиком, в преисподнюю... И нам хорошо, и они дома...

Немецкие пулеметы МГ в целом получше были, как и всё немецкое, но ведь к технике ещё воин нужен, потому русский с «максимушкой», всегда одолевал германца с идеальным МГ и для нас – красноармейцев, «максим» олицетворялся, как символ стойкости нашей...

Служил я до конца сорок шестого, поостыл к фрицам, вроде, как и победили эту шатию–братию, уже и жалко их даже.

Как-то дали приказ – разобрать все пулемёты, смазать, запаковать в ящики и отправить в тыл, поговаривали, что для армии нашего союзника – коммунистического Китая. Разбираем свои пулемёты, и такая грусть–тоска наваливается, что прямо невмоготу стало. Вижу, что не я один поглаживаю пожухлую, от десятков перегревов, краску на кожухе «максимушки», прохожу пальцами по вмятинам – сколам от пуль, и полное ощущение, что расстаюсь с самым родным человеком, и на самом деле, без моей семьи, этот мой «максимушка» и был мне родней всех.

Написал я тогда записку и вложил её в ствол пулемёта, а написал я на ней вот что:

«Товарищ китайский коммунист, я отдаю тебе самое ценное, что есть у меня в жизни – свой пулемёт «максим», поэтому стреляй из него по врагам и знай, что этот пулемёт ни разу не сдался, не промазал, и не подвёл твоего русского товарища!». Когда забивал гвоздями ящик с «максимушкой», не удержался, заплакал...

#летят_лебеди

Отрывок из романа Летят Лебеди, том 2, Без вести погибшие..

Вышлю на почту всем желающим.

Можете написать мне weretelnikow@bk.ru

Герой Советского Союза, СЬЯНОВ Илья Яковлевич.

30 апреля 1945 года старший сержант Илья Сьянов, командуя ротой, возглавил  атаку 1-го батальона капитана С. А. Неустроева на здание  рейхстага, и в числе первых ворвался в него. В тот же день рота И. Я. Сьянова оказывала огневую поддержку разведчикам 756-го стрелкового полка М. А. Егорову и М. В. Кантария, которые 30 апреля 1945 года водрузили  Знамя № 5, ставшее Знаменем Победы.

Вот о таком колоритном дядьке, который воевал на «Малой Земле», хочу сегодня рассказать.

Бибо Павел Дмитриевич, родился 11 июня 1896 (1897) года в селе Пешково, Азовского района, Ростовской области. В Красной Армии с 1918 года, воевал в Гражданскую войну до 1922 года в районе Ростова-на-Дону, Сталинграда, Баку, Новороссийска. Повторно призван во время Великой Отечественной войны в 1941 году.

Павел Дмитриевич воевал в 255 бригаде морской пехоты с первых дней ее формирования (август 1942 г.). Бригада входила в состав 47 Армии Закавказского фронта. Во взаимодействии с другими частями армии бригада разгромила в районе пос. Эриванский и станицы Шапсугская 3-ю горнострелковую дивизию румын и остановила дальнейшее продвижение противника. Павел Дмитриевич был ранен 15 декабря 1942 года. А 17 декабря, в звании краснофлотец, за эти бои был награжден орденом «Красной Звезды». Вот выписка из наградного листа:

«…После занятия высоты 469,5 северо-восточнее Шапсугской, северо-кавказского фронта был послан для сбора трофеев. В течение дня собрал 20 000 патронов, 150 гранат, 50 мин 50мм батальонный миномет, 250 противотанковых мин, другое имущество. Кроме всего этого обнаружил минное поле на высоте, рискуя жизнью много разминировал его, снял 50 противопехотных мин, 5 противотанковых и 21 мину взорвал.

Тов. Бибо в настоящее время назначен к/о саперного взвода».

6 февраля 255 бригада морской пехоты была высажена на плацдарм в районе Мысхако и около 7 месяцев вела упорные оборонительные бои на «Малой Земле». К этому времени Павел Дмитриевич дослужился до звания младшего лейтенанта и должности командира саперного взвода. Из документов видно, что Павел Дмитриевич закончил службу 11 февраля 1943 года. Мне не удалось найти причину демобилизации, скорей всего по ранению. 7 октября 1943 года был награжден медалью «За Отвагу»:

«Мл. лейтенант Бибо Павел Дмитриевич находится в 255 бригаде морской пехоты с момента ее формирования. Тов. Бибо является участником боев под Липками, Шапсугской, на «Малой Земле». Своей ударной работой и учебой тов. Бибо вырос от сержанта до младшего лейтенанта.

За это время тов. Бибо руководил группой саперов по постройке 5 ДЗОТов, по отрывке 500 м хода сообщения, а так же под его руководством было поставлено одно противотанковое минное поле с числом мин 83 шт. Тов. Бибо руководил плотничными работами по отделки НП».

НАГРАДЫ:

Орден «Красной Звезды» (1942)

Медаль «За Отвагу» (1943)

Медаль «За оборону Кавказа»

Медаль «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»

Автор фото: И. Кушниренко

Продолжаем читать записки Андрея Плотникова, надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау.

Текст может быть от первого лица, корректировать не буду, чтобы не терять смысл.

Из имеющегося материала уже известно, что 17 августа 1987 г. начальник британского военного госпиталя в Западном Берлине полковник Хамер-Филип при помещении тела Рудольфа Гесса в холодильную камеру после констатации смерти изъял из карманов некоторые предметы и сложил в конверт. В том числе и "одно письмо, написанное на немецком языке и состоящее из одной страницы написанного синими чернилами на обычной белой бумаге".

Тело Гесса в морге британского военного госпиталя в Западном Берлине. Рядом сын Вольф-Рюдигер Гесс

Хамер-Филип также отмечает в показаниях, что при упаковке конверта присутствовал советский военный врач, наблюдавший Гесса в МТШ. Начальник британского военного госпиталя запечатал конверт и в тот же день передал его американскому директору МТШ г-ну Кину, который являлся в то время председательствующим директором тюрьмы.

Попробуем дальше уточнить, что сделал американский директор МТШ г-н Кин с конвертом, полученным от начальника госпиталя. В своих коротких показаниях, сделанных 3.09.1987, г-н Кин говорит о своем подчиненном, надзирателе Джордане, и дает ему высокую оценку. Но он ни слова не упоминает о конверте с вещами заключенного, полученном им от начальника британского военного госпиталя.

Показания американского директора МТШ господина Кина

В промежуточном докладе полиции по поводу обнаруженной записки говорится что "после поступления в британский военный госпиталь в одежде заключенного МТШ №7 была найдена одна страница рукописного письма в форме предсмертной записки".

Информация о предсмертной записке в промежуточном докладе полиции

Однако уже в заключительном докладе военной полиции можно прочитать: "От подполковника в отставке А. Х. Ле Тиссьера, британского директора Межсоюзной тюрьмы Шпандау, стало известно, что страница рукописного письма, считающаяся "предсмертной запиской", была извлечена из одежды заключенного №7 после его поступления в британский военный госпиталь. Это письмо, оставшееся у директоров МТШ, было предоставлено Бюро специальных расследований Королевской военной полиции и видно, что запись от руки сделана на обороте первой страницы печатного письма из двух страниц, полученного заключенным 29 июля 1987 г., после цензуры, от невестки госпожи А. Гесс, жены господина В. Р. Гесса — сына заключенного".

Описание записки в заключительном докладе полиции

Видно, что даже в разных докладах следствия предсмертная записка описана по разному, а главное — описание записки отличается от описания письма, которое упаковал в конверт начальник британского военного госпиталя полковник Хамер-Филип.

Описание предсмертной записки в показаниях полковника Хамер-Филипа

Что же говорит по поводу записки британский директор МТШ г-н Ле Тиссьер? В его показаниях от 24.08.1987 читаем:

"Во второй половине дня понедельника 17 августа 1987 г. я присутствовал в британском военном госпитале в Берлине, когда начальник госпиталя полковник Хамер-Филип передал господину Дарольду Кину, американскому председательствующему директору, запечатанный конверт, содержащий предметы, отличные от одежды, которые были изъяты у заключенного №7 после его смерти.

Я присутствовал в тот же день позже, когда г-н Кин открыл запечатанный конверт на заседании директоров в британском военном госпитале и среди предметов, содержащихся в нем, была записка, написанная самим заключенным на оборотной стороне письма, полученного им ранее. Эта записка была адресована его семье через директоров и говорила о его намерениях покончить с собой.

Затем я изучил записи заключенного и могу констатировать, что "Предсмертная записка" была написана на обратной стороне первой страницы машинописного письма из двух страниц от Андреа Гесс, его невестки и жены Вольфа Рюдигера Гесса, чье имя и домашний адрес напечатаны в начале листа. Письмо датировано 20.07.1987".

Первый лист показаний британского директора тюрьмы Шпандау г-на Ле Тиссьера, на котором излагается "официальная" версия вида предсмертной записки заключенного №7

Второй лист показаний г-на Ле Тиссьера

Как я уже отмечал выше, определение "записка на обороте машинописного письма" у Ле Тиссьера существенно отличается от "письма из одной страницы на обычной белой бумаге", которое изъял из карманов одежды заключенного №7 начальник британского военного госпиталя полковник Хамер-Филип. Или уважаемый британский медик что-то просмотрел в листе обычной бумаги? Не думаю.

Таким образом, анализ опубликованных на сайте правительства Великобритании материалов расследования, проведенного Королевской военной полицией в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году по факту самоубийства заключенного №7 Рудольфа Гесса, свидетельствует, что:

Выдаваемое за предсмертную записку заключенного №7 послание, написанное на обратной стороне первой страницы машинописного письма, полученного заключенным №7 от его невестки Андреа Гесс и датированного 20.07.1987, не является запиской, найденной в карманах заключенного №7 после его смерти в Британском военном госпитале в Западном Берлине 17.08.1987.

Продолжение следует…