На Троицком-XII раскопе была найдена древняя книга (кодекс) с текстом, написанным по воску. Кодекс состоит из трех деревянных дощечек с восковыми страницами. Это подтверждает использование письма по воску в средневековой Руси, опровергая мнение академика Е.Ф. Карского.
Новгородская псалтирь в экспозиции Музея письменности
Кодекс, пролежавший в земле около 1000 лет, был поврежден, и его реставрация требует разделения дерева и воска. Кодекс датируется первыми 20 годами XI века. Радиокарбонный анализ воска подтверждает эту датировку.
Кодекс включает два псалма (75 и 76), относясь к заключительным псалмам 10-й кафизмы. Это свидетельствует о раннем периоде распространения христианства на Руси и апокрифическом влиянии на текст. Новая находка — древнейшая книга древней Руси и самая ранняя из датированных славянских книг.
Алиенора Аквитанская унаследовала герцогство в возрасте пятнадцати лет. Ее отец, Гильом X, отравившийся некачественной едой во время паломничества в Сантьяго-де-Компостелу, умирая, прекрасно осознавал, что шансов сохранить родовое владение у юной девочки нет никаких. На смертном одре он выразил желание, чтобы король Франции Людовик VI стал опекуном его дочери и нашёл ей подходящего мужа. Французский король принял опекунство и женил на аквитанской наследнице своего сына, принца Людовика. В июле 1137 года принц прибыл с отрядом из 500 всадников в Бордо и 25-го числа обвенчался с Алиенорой.
8 августа в Пуатье он был провозглашён герцогом Аквитанским и графом Пуатье, а спустя несколько часов после церемонии получил известие, что его отец умер неделю назад. Таким образом Людовик взошел на престол, а Алиенора стала королевой Франции. Новоявленный монарх с ходу подавил восстание горожан Пуатье, добивавшихся статуса коммуны, а затем убедил своего кузена Рауля Вермандуа разойтись со своей женой, чтобы вступить в брак с сестрой Алиеноры Петрониллой. Этот брак был важен, так как у Алиеноры не было детей, и Петронилла была следующей наследницей Аквитании. Теперь же, в случае внезапной смерти Алиеноры, графство оставалось в королевской семье.
В 1144 году до Европы дошли новости о захвате мусульманами Эдессы, завоеванной христианами в результате первого крестового похода. Духовенством началась вестись активная пропаганда, что пора вновь отправляться в Святую землю, дабы дать отпор неверным. Людовик VII максимально проникся идеями крестоносцев и объявил, что он лично возглавит новый всеобщий поход. Было объявлено, что в отсутствие монарха всё королевство будет находиться под защитой самого Бога и под управлением Дионисия Парижского (святой, живший в III веке) в лице аббата Сен-Дени Сугерия. Умели все-таки деятели Средневековья уйти в красоту метафор!
Людовик VII
Летом 1147 года Людовик во главе огромной армии, собравшейся со всего королевства, двинулся на восток. 4 октября французская армия прибыла в Константинополь и, не задерживаясь, переправилась в Малую Азию. В это время там уже орудовали германские крестоносцы, и Людовик опасался, что на его долю не достанется славы. Французский король боялся зря - немцы потерпели поражение в битве с сельджуками и отступили к Никее. У нее германская и французская армии объединились и двинулись на юг, отбиваясь в пути от постоянных нападений лёгкой мусульманской конницы. Людовик оказался не готов к такой войне: он вёз с собой огромный обоз и пышную свиту, в числе которой находилась и Алиенора со своими придворными дамами.
К марту 1148 года Людовик и компания все же добрались до Антиохии, где правил дядя Алиеноры Раймунд. Отдохнув и набравшись сил, войско отправилось в Акру, где 24 июня его встретил правитель Иерусалима Балдуин. Поскольку Эдесса была разрушена мусульманами, крестоносцы приняли решение идти походом на Дамаск, так как решили, что именно в нем находится главное ядро мусульманского сопротивления, хотя в реальности Эдессу разрушил эмир Мосула, который и дальше имел планы на продолжение арабской версии реконкисты. Однако крестоносцы этого не поняли и отправились в Дамаск, который вскоре осадили, отрезав его от местного оазиса и вызвав там жажду и голод. У крестоносцев была возможность захватить город, но по доброй крестоносной традиции в их лагере началась грызня за право обладания Дамаском.
Король германский, король иерусалимский и король французский осаждают Дамаск.
Также хронисты сообщают об измене в лагере христиан. Якобы иерусалимский король Балдуин, подкупленный золотом мусульман, распространил слухи, что Дамаск непобедим с той стороны, с которой подошли к нему крестоносцы, и убедил осаждающих перейти на другую сторону города, которая была действительно неприступна. В результате Дамаск взять так и не удалось, что привело к тотальной демотивации в войске и последующему его развалу. В начале из Святой земли со своей армией эвакуировался германский король Конрад. Людовик VII по началу не решился ронять рыцарскую честь, как его германский коллега по опасному бизнесу, и решил не уезжать, однако и на решительные меры сил у него не было. Видя полную бесперспективность дальнейшего похода, в начале 1149 года Людовик с армией переправился в южную Италию, а осенью 1149 года прибыл во Францию. Второй крестовый поход провалился. Уже в отсутствие вернувшихся на родину крестоносцев сельджуки уничтожили союзную армию антиохийцев и ассасинов под командованием Раймунда де Пуатье, разграбили Антиохию и заняли восточные земли христианского княжества.
По возвращению из Святой земли у Людовика стали портиться отношения с его женой. Алиенора была родом с юга Франции, и ее поведение кардинально отличалось от того, что привыкли видеть в Париже. Королева одевалась в более открытые наряды, чем того предписывала церковь, любила танцевать и слушать трубадуров, в то время как Людовик был очень набожным человеком и не понимал поведения супруги. Тем более, еще будучи в Антиохии, он подозревал жену в измене с ее собственным дядей Раймундом... Ко всему прочему, за 15 лет брака Алиенора смогла родить только двух дочерей, так что судьба французской королевской династии оказалась под угрозой. В 1152 году Людовик решился на развод. В качестве причины было выбрано слишком близкое родство между супругами, хотя в момент заключения брака между Людовиком и Алиенорой церковь знала, что они находятся в третьей степени родства, но закрыла на это глаза.
Алиенора Аквитанская
Развод с Алиенорой был максимально идиотским и не дальновидным поступком Людовика, ведь из-за разрыва брака он терял все права на Аквитанию. Алиенора же, прекрасно понимая, что она и ее земли остались без защиты, экстренно принялась искать себе нового мужа и уже через несколько месяцев вышла замуж за герцога Нормандии Генриха Плантагенета. Устроенный наспех брак между Генрихом и Алиенорой стал катастрофой для Людовика, ведь после объединения двух крупнейших герцегств страны практически половина Франции стала принадлежать династии Плантагенетов. При этом Генрих по-прежнему формально оставался вассалом французского короля, но отношение между ними стали решительно ухудшаться. Спустя пять месяцев после свадьбы Алиенора вновь стала королевой, на этот раз английской, ведь 25 октября 1154 ее супруг стал королем Англии, приняв имя Генрих II.
Словосочетание «Пиррова победа» прочно вошло в обиход, благодаря успехам римской пропаганды. В итоге яркая история противостояния молодого римского хищника и того, кого Ганнибал ставил выше себя, оказалась изрядно замылена.
Часть 1. Царевич без страны.
Пирр родился в 319 году (здесь и далее до н.э.), его отца звали Эакид, кузиной которого была Олимпиада, мать Александра Великого. Увы, но для Эакида такое родство уже не было твердой опорой – Олимпиада жестко вела борьбу за наследие сына, но к 316 потерпела окончательное поражение. Она гордо приняла смерть, завернувшись в свои седые волосы, пока ее забивали камнями родственники казнённых ею людей.
Трон под Эакидом был весьма неустойчив и в 317-316 годах в эпирском городе Додоне началось восстание. Верные слуги Эакида Андроклид и Ангел вывезли трехлетнего Пирра из города, отправившись в земли иллирийского династа Главка (племя тавлантиев). Ребенка положили в центре комнаты, и Главк встал перед сложным выбором. Оставив Пирра, он бы стал врагом македонского регента Кассандра, который стоял за убийством Олимпиады, но и с Эакидом он был в хороших отношениях. Пока правитель размышлял, Пирр предпочел взять судьбу в свои руки – трехлетний ребенок подполз к царю, уцепился за плащ, встал на ноги и положил руки на колени Главку. Ребенок поднял голову, посмотрел в глаза Главку, улыбнулся и заплакал. Сложно сказать, что двигало династом – эмоции, холодный расчет или все вместе, но он передал царевича своей жене, поручив растить его как сына.
Статуя Главка в албанском городе Тирана
В конечном счете, столкновение царя тавлантиев и Кассандра было вопросом времени. Македонский регент предлагал за выдачу Пирра 20 талантов, сумма смешная и отчасти она демонстрирует, что мало кто тогда понимал, в кого вырастет царевич. Аполония, дружественный тавлантиям город, был взят Кассандром, а попытка Главка разбить македонянина на обратном пути обернулась поражением и кабальным договором, где последнему запрещалось лезть в дела Эпира. Хотя о Пирре речь уже не шла, главную угрозу Кассандр явно видел в скрывающемся Эакиде. И не зря – в 314 году отец Пирра вернулся в Додону, где его приняли раскаявшиеся молоссы (главное племя Эпира). Кассандру было отправлено посольство с просьбой дать возможность Эпиру жить как встарь. Естественно, македонянин просьбу молоссов отклонил. Брат Кассандра Филипп разгромил войска Эакида, и тому снова пришлось спасаться бегством в окрестностях города Эниады. К опальному правителю Эпира присоединились недовольные Кассандром силы, и он дал последний бой Филиппу. Этот бой Эакид проиграл, погибнув среди многих эпиротов. Филлип установил марионеточное правительство в Эпире и посчитал задачу выполненной. Но свободолюбивые эпироты так просто сдаваться не хотели – они призвали Алкета, старшего брата Эакида. Суть проблемы – он был настолько ебанько, что трон изначально отдали младшему.
Впрочем, и Алкете удача не сопутствовала, хоть он смог разбить корпус, посланный македонянами решать эпирский вопрос, но лишь в одной битве. Македония легко выставила силы, которых с запасом хватило для разгрома непокорных эпиротов, но в этот раз Кассандр предпочел договориться, оставив Алкету на троне, но при жестких условиях договора.
Трагическая гибель отца и воцарение дяди на троне под протекторатом Македонии фактически были оберегом юного царевича. Пирр спокойно рос при дворе Главка, получая греческое образование. Уже в 306 г. до н.э., когда царевичу исполнилось 13 лет, его приемный отец решил, что пора эпироту заявить о себе. На тот момент политическая ситуация способствовала тому, что сильным мира было не до Эпира.Антигон Одноглазый, военачальник Александра Македонского сосредоточил в своих руках азиатские территории державы Александра и крепко поджимал Кассандра в Греции , также на Балканах. Этим и вспользовался Главк во главе с молосскими мигрантами и собственными отрядами тавлантиев он вернул Пирра на законный трон. Алкета окончательно заебал местное население и его грохнули ночью вместе со всей семьей.
Собственно Кассандр
Кассандру же было не до Эпира – антимакедонское движение пылало по всем областям. В Грецию прибыла куда более крупная рыбка, Деметрий Полиоркет - сын Антигона Одноглазого, пожалуй, самого могущественного из последователей Александра Великого. Выбивая македонские силы из греческих городов, Деметрий успел связать себя с Эпиром династическим браком, Деидамия - сестра Пирра стала супругой сына Антигона. Впрочем, брак оказался не слишком счастливым - Деметрий был весьма любвеобилен, причем, не делая разницы между женщинами и проездом по обочине на колеснице, поэтому внимание к дочери Эакида быстро иссякло.
Мраморный бюст Деметрия Полиоркета, римская копия датируется I в. н.э. и выполнена с греческого оригинала III в. до н.э.
Что, однако, не помешало дружбе Деметрия и Пирра. Тем более что молодой царевич был снова изгнан из своего царства, но на этот раз уже сторонниками ветви династии его дяди. Но в этот раз Пирр пошел не к Главку, а к Деметрию.
Шел 302 год до н.э. Антигон и Деметрий планировали дать решающий бой объединенной коалиции прежних соратников по войску Александр Великого. Антигон был явным фаворитом и вполне ясным претендентом на то, чтобы стать единовластным правителем большей части наследия Александра. Что естественным образом объединило осколки мини-государств прочих сподвижников Великого Македонянина – Лисимах, Плейстарх, Селевк и Кассандр переиграли и уничтожили Антигона с сыном сначала на стратегическом уровне, затем их коалиция разгромила при Ипсе в 301 году армию Одноглазого. Тогда же среди проигравших был и Пирр, но к этой битве мы еще вернемся. Деметрий отступил с остатками войск, тогда и взошла звезда царевича – юноше Полиоркет доверил быть своим наместником в Элладе (базой стали Мегары и Коринф), а сам, пользуясь превосходством во флоте, продолжил борьбу. Эпирский царевич добросовестно сохранял владения Деметрия, пока в 299 году тот не отправил в Египет друга в качестве заложника и гаранта мирного договора с Птолемеем Лагом, телохранителем Александра, а ныне владыкой бывшей земли фараонов. Этого Пирр другу не простил и не забыл.
Птолемей Лаг
Молодой эпирот уже тогда проявил недюжинный полководческий талант и вместо того, чтобы завоевывать непостоянных правителей, зашел с тыла и очаровал тещу (пусть даже она пока не знает, что станет ей). Опорой молодому царевичу стала супруга Птолемея Береника – хорошие манеры, греческое образование и вот из ссыльного царя без государства Пирр превратился в отличного мужа для приемной дочери четы Лагидов.
Современная реконструкция Береники
Ну, а в качестве приданного Птолемей вернул Пирра на престол Эпирского царства, ориентировочно в 296 году до н.э.
Как-то маловато имен в нашем рассказе, не находите? Давайте навалим еще действующих персонажей, следите за руками:
В тот момент царство было в руках Неоптолема, правнука Алкеты.
@@
Пирр и Неоптолем становятся соправителями.
@@
Неоптолем решает отравить Пирра
И дальше покажу на блок-схеме для понимания
Короче, через своего биографа Проксена Пирр протолкнул историю о том, как его хотел отравить Неоптолем, но того сдал весь царский двор. И мы, конечно, верим, что все было именно так, а это не Пирр решил бахнуть конкурента и забрать власть.
Это я в конце этой схемы
Часть 2. Пирр царь Эпира.
После воцарения на троне, Пирр начал расширять свои владения - отличным способом стал династический брак с Ланассой, дочерью сиракузского тирана Агафокла. Она была чрезвычайно привлекательна. Больше всего в ней, конечно, привлекало то, что в качестве приданного шел остров Коркира.
Следующим же шагом было создание национальной армии.
В 295 году до н.э. он принял у себя неожиданного гостя – после смерти Кассандра, власть в Македонии перешла к его сыновьям - Александру и Антипатру, которые, впрочем, быстро рассорились. Опальный Александр, бежал от брата, поддержанного Лисимахом, обратился за помощью к Пирру.
История иронична, когда-то Кассандр покорил Эпир, а его отец Пирра пал бою с его войсками, теперь же царевичу предстояло вмешаться в дела некогда могучей Македонии. Теперь уже сын Эакида запросил за свою помощь большую цену - Паравея и Стимфея древние владения македонских царей, а кроме них Акарнания (здесь есть разночтения в трактовке Плутарха), Амфилохия и Амбракия. Последней отводилась роль новой столицы Эпира. Александр был не в том положении, чтобы торговаться, и отдал эти земли, чем в одночасье превратил Пирра в серьезную фигуру этой Игре Престолов. Стремительная атака эпирских войск, стала неожиданностью для Антипатра, и тот бежал к своему тестю Лисимаху. Хотя полностью Македонией Пирр и не овладел, но передал изрядные земли под власть Александра, после чего спокойно удалился домой, уходя из-под удара Лисимаха. Это был один из самых могущественных диадохов. Один из телохранителей Александра Лисимах долгое время оставался в стороне от грозных войн диадохов, довольствуясь фракийскими землями, которые периодически бунтовали. Однако битва при Ипсе (301) дала возможность откусить знатный кусок от владений Антигона Одноглазого, сделав Лисимаха могущественным игроком, с которым сейчас приходилось считаться эпирскому царю.
Македонию разделили между братьями – Александром и Антипатром, Пирра же хотели привлечь как гаранта договора, но тот дипломатично слился, сославшись на плохие знамения. Это было дальновидно, поскольку в Грецию снова вернулся яростный Деметрий Полиоркет, явно недовольный тем, что Македонию поделили без него.
Александра он убил и отправился в Македонию, громко предлагая «Make Macedonia Great Again», что с энтузиазмом было воспринято местным населением. Антипатр по старой доброй традиции сбежал к тестю Лисимаху, а новоявленные соседи – Пирр и Деметрий явно были не рады новой встрече. Они больше не были друзьями.
Первый удар нанес Пирр в 291 году до н.э., перекрыв знаменитый Фермопильский проход, где греки во главе с Леонидом сдерживали армию Ксеркса больше двухсот лет назад. Расчет был на восстания македонян, но вместо этого против Пирра выступил сам Деметрий.
Не приняв бой, царевич отступил.
Позже Деметрий вернулся за местью – жена Пирра Ланасса разочаровалась в супруге, который до кучи взял в жены двух варварок. Супругу Пирра не смутила ни любовь Деметрия к громкой игре на кифаре в телеге, ни то, что он периодически парковал колесницу одним колесом на тротуаре.
Первым ударом Деметрий разбил союзных Пирру этолийцев, следом он выступил уже навстречу бывшему другу. Армии разминулись, в итоге Деметрий оказался в Эпире, а Пирр со своими силами столкнулся со стратегом Полиоркета Пантавхом.
Долгое время армии не могли одержать верх и тогда Пантавх начал вызывать Пирра на поединок. Войска эпиротов расступились, выпуская царя вперед.
Пантавх и Пирр в начале битвы метнули в друг друга копья (δορατισμὸς). После броска копий противники переходят на бой с мечами – Плутарх использует термин ксифос (ξίφος). Поединщики били в незащищенные места – Пирр был ранен, но сам сумел нанести два точных удара.
Пантавх был повержен, но от последнего удара его успели спасти телохранители, унеся с поля боя.
Но пережить такое армия стратега Деметрия уже не могла, строй рухнул - Пирр мог праздновать победу. Узнав о разгроме своих сил, Деметрий спешно отступил из Керкиры, где наслаждался свадьбой с привлекательной Ланассой. В 289 г. до н.э. Пирр предпринял дерзкий рейд против Деметрия, но огреб пизды и заключил мирный договор.
Решив, что вопрос Эпира закрыт, Деметрий решил снова на уровень сражений гигантов, собрал армию в 100 000 человек. Цифра хоть и кажется астрономической, но в целом находится на пределе возможностей эллинистических царств того времени. Его целью должен был стать Лисимах, но в 287 году в дело снова вмешался Пирр. Хотя удар в спину Македонии и был предательством, но повод был серьезным – Пирру явился во сне Александр и призвал на битву. Шутить с такими знаками было нельзя, и эпирот вторгся в Македонию. Может, конечно, причиной были письма прочих диадохов, уговаривающих ударить Пирра в тыл Деметрию, которым не улыбалось воевать с могучим сыном Антигона, явно желающим реванша за смерть отца и разгром при Ипсе. Но то, не иначе как происки врагов, ведь как игнорировать такой вещий сон?
Деметрий проклиная старого врага, бросился обратно и разбил лагерь рядом с ним, что оказалось большой ошибкой. В лагерь Деметрия начали просачиваться македоняне из числа перешедших на сторону Пирра, рассказывая, что тот в целом куда лучше и вообще на потомка Александра тянет куда больше. Мысль спорная, но Деметрий так достал местных, что на утро он обнаружил себя в лагере практически чужих войск. Некоторые бывшие соратники прямо в лицо говорили, что ему стоит отказаться от власти.
Жизнь ему спасло лишь умение перевоплощаться, переодевшись пастухом, тот рванул из лагеря, оставив Пирру всю свою армию. Войска некогда могучей Македонии сдавались Лисимаху и признавали власть Пирра. Это была настоящая катастрофа для Деметрия.
Македония же все больше начинала походить на Польшу – ее опять разделили, теперь уже между Пирром и Лисимахом.
Не сказать, чтобы эпирот смог долго наслаждаться престолом – македоняне слишком охотно меняли правителей, чем не преминул воспользоваться Лисимах, разбив Деметрия в Сирии. В 285 (вероятно) году он начал кампанию против Пирра и даже, возможно, смог обыграть эпирца, окружив его войска и лишив обозов, чем вызвал голод в лагеря эпирота. Знатным македонянам Лисимах направил письма с предложением в очередной раз сменить сторону. Пирр дожидаться предательства не стал, он забрал верные ему племен и отступил в Эпир.
Часть 3. Рим и Тарент
Попытки усидеть на троне Македонии ясно продемонстрировали Пирру, что единственный твердый его союзник - это племена Эпира, чего явно недостаточно для того, чтобы бросить вызов могущественным диадохам и он обратил свой взор на Апеннинский полуостров.
Итак, перенесемся на время на сапожок. Вряд ли кто-то в начале III века до н.э. смог бы разглядеть в амбициозном городе на семи холмах будущего властителя мира. Конечно, Рим уже не боролся за право существования как веком раньше, но пока его интересы не выходили далеко за окрестные земли. В 282 году свое первое консульство на тридцать первом году жизни получил Гай Фабриций Лусцин, человек незнатного происхождения из чрезвычайного бедного рода.
В том же году Фабриций доказал, что не зря римляне доверили ему руководство - в битве у города Фурии он разбил объединенное войско луканов и бруттиев, за что ему воздвигли статую в Риме. Расширение зоны влияния Рима естественным образом столкнуло его с Тарентом, контролирующим каблук аппенинкого сапожка.
Рим и Тарент разделили сферу интересов на рубеже III и IV веков – римляне не могли заплывать дальше Лацинского мыса, недалеко от современного итальянского города Кротоне. И вот в 281 году десять римских кораблей зашли в гавань Тарента, нарушив мирный договор. Источники расходятся в трактовках этого события - римские авторы утверждают, что суда просто заблудились, но это вызывает вопросы о том, не было ли это провокацией. Да это и неважно – тарентинцы крайне болезненно восприняли появление римлян и напали на их корабли. Часть экипажа была отправлена на дно, а кто-то попал в плен - фактически Тарент объявлял войну Риму. Свежесобранное ополчение выбило римский гарнизон, контролировавший город Фурии, а к Пирру отправилось посольство с просьбой о помощи в борьбе с хищным соседом, который порабощает италийских греков. Римляне отправили посольство в Тарент, но закончилось оно провалом и оскорблениями, вплоть до того что римскому дипломату Постумию испортили одеяние. Порча одежда приписывается Филониду, который задрал собственное платье и облегчился на тогу посла. Ее Постумий потом представил в римской сенате как символ вероломства. Сразу отвечу на потенциальный пикабушный вопрос, версия о том, что Постумий утверждал будто бы náphthās происходит из тел древних василисков, подтверждения в источниках не находит. Всему виной наебенившийся Филонид.
Тогда среди послов находился еще один человек, наблюдавший поведение тарентинцев - Гай Фабриций Лусцин.
Образ знатного италийского всадника
В Македонии на тот момент царила своя атмосфера – диадохи традиционно устраивали взаимную резню. Лисимах погиб в битве с армией Селевка, который помогал Птолемею Керавну получить трон. Птолемей Керавн - сын того Птолемея Лага при дворе которого в Египте Пирр находился. Ну, а Селевка в благодарноть Птолемей Керавн убил, ударив в спину мечом, после чего сел на трон Македонии. Короче говоря, очередной заурядный год в жизни осколка державы Александра Великого. Не думаю, что стоит что-то говорить об устойчивости положения Керавна в Македонии, поэтому когда Пирр изъявил желание сплавать помочь италийским грекам в борьбе с варварами в лице Рима, Птолемей всеми конечностями поддержал идею и даже пообещал 4000 всадников, 5000 пехотинцев, да кроме того еще и 50 слонов. Логика Птолемея была очевидна, македоняне явно предпочитали разнообразие в царях, а энтузиазм Пирра мог бы быть направлен явно не в ту сторону, поэтому эпирский правитель получил заверения, что с его исконными владениями ничего не станет. Только плыви отсюда, Зевса ради. Пирр собрал армию в двадцать слонов, три тысячи всадников, двадцать тысяч пехотинцев, две тысячи лучников и пятьсот пращников, после чего отплыл навстречу войне с Римом.
Экспедиция Пирра попала в шторм, масштабы бедствия, современные историки предпочитают снижать относительно античных авторов, рисующих апокалиптичную картину того, что эпирца чуть ли не одного-единственного выкинуло на берег Италии. Постепенно корабли Пирра прибывали, а тарентинцы радостно приветствовали могучего союзника, который должен был сокрушить Рим. После чего состоялся короткий диалог
Прикинув, что одно дело требовать навалять Риму и совсем другое самим идти под пилумы, тарентинцы начали резво релоцироваться по окрестным странам. Но как водится, не все…
Обычно ассоциативный образ римского воина – это легионер, облаченный в лорику сегментату (пластинчатый доспех), спаянный железной дисциплиной регулярной армии и посвятивший жизнь войне.
В действительности же таким легионер станет спустя сотни лет, по состоянию на начало третьего века, Рим был не империей, а амбициозным городом с армией представлявшей собой обычное ополчение.
Ближайшие письменные сведения о вооружении римской армии относятся ко II в. до н.э. со слов Полибия «Большинство воинов носит еще медную бляху в пядень ширины и длины, которая прикрепляется на груди и называется нагрудником. Этим и завершается вооружение. Те из граждан, имущество коих определяется цензорами более чем в десять тысяч драхм, прибавляют к остальным доспехам вместо нагрудника кольчугу»
Естественно в начале III века картина была еще более печальная, и кардиофилакс (та самая бляха) в лучшем случае являлся стандартом, а в худшем доспехом наиболее обеспеченной части армии. Изобретение же кольчуги кельтами датируется примерно 300 годом до н.э. и я бы не ожидал, что ко времени войны с Пирром она присутствовала сколько-нибудь в заметном количестве.
Незадолго до конфликта с Пирром, римляне взяли на вооружение большой щит скутум 0,75 м шириной и порядка 1,2 м высоты, сделанный из склеенных между собой слоев фанеры, сверху обшитый кожей или валяной шерстью. Современные реконструкции дают его вес от 8,5 до 10 кг, что весьма внушительно - скутум давал серьезную защиту, конструкционно он чуть загибался по краям.
Чтобы сильно не углубляться в дебри, будем считать, что шлем был типом монтефортино бронзовый и с нащечниками (визуально на картинке будет понятно).
В качестве наступательного вооружения стоит ожидать пилум – это два метательных дротика, какой-то типологии в их изготовлении Рим не придерживался. Находки свидетельствуют о том, что это было оружие с длинным железным наконечником (от 270 мм до 1225 мм) и общим размером, доходящим до 2,7 метра (по Полибию), но это скорее исключение и более типичной была длина около 2 метров. Задачей этого оружия был пробить щит (или хотя быть заставить бросить) и поразить воина за ним.
Какой меч использовали римляне на тот момент – это область гипотез, «испанский» гладиус был, вероятно, принят на вооружение после 216 года до н.э., более ранние данные относятся к IV-V векам до н.э. и демонстрируют вариант греческого ксифоса (форма клинка листовидная, как у «Жала» Фродо и Бильбо Беггинсов в «Властелине колец»).
Кроме того, на вооружении также стояло классическое копье, именуемое гаста (hastae) около полутора-двух метров длиной.
Попробуем теперь все это распределить по типам войск. Отправной точкой можно считать сообщение Ливия о Латинской войне (340 г. до н.э.), хотя оно вызывает ряд вопросов, но к событиям пирровой войны его можно принять. Римская пехота строилась в три линии, по отрядам (манипулам) с интервалами между собой. Бой начинали гастаты, самые молодые воины, вооружение которых состояло из двух пилумов, скутума и меча. Если им не сопутствовал успех, то они отходили назад, занимая промежутки во второй линии принципов. Они были старше и отличались от гастатов лучшими доспехами, поэтому с немалой долей вероятности, защита первой линии ограничивалась щитами и шлемами, а у принципов добавлялись нагрудники (в виде той самой бляхи). Принципы шли в бой, а гастаты следовали за ними, и базовым сценарием считалось, что на этом этапе римляне должны победить, но если вдруг в этот раз им не сопутствовала удача, то в ход шла последняя линия. Триарии, самые старшие в армии, в отличие от гастатов и принципов, они были вооружены копьями, вместо пилумов и, образуя единую линию с остатками отступивших войск, они должны были сломить натиск врага. Может возникнуть вопрос, зачем прятать самые сильные войска сзади, но по сути, триарии были самыми «испытанными» воинами и самыми старыми, но не факт, что боеспособными, им дозволялось сидеть всю битву на одном колене (это «официально», а как реально несложно представить), что по одной из гипотез являлось следствием преклонного возраста и болезней. Поэтому формулировка «дело дошло до триариев» являлось синонимом чрезвычайно тяжелой ситуации. Помимо перечисленных частей, манипулы гастатов были разбавлены левесами, вероятно, без щитов с двумя копьями, обычным и метательным. А к триариям были преданы рорарии и акцензы, чье вооружение не известно, но они рассматривались как малополезные и ненадежные части, по всей видимости, приданные до кучи.
Ход битвы предполагал бросок пилумов, но современные исследования свидетельствуют, что не факт, что после этого сразу же шла атака с мечами наголо, возможно, что римляне могли продолжить осыпать врага дротиками, передавая их из задних шеренг. Дистанция броска, вероятно, составляла порядка 15-20 метров. Интересно, что противники римлян зачастую были ранены именно дротиками. Так, Пирр получил ранение руки в битве при Аускуле дротиком, царь илергетов (иберийское племя) Индибилис был пригвожден к земле пилумом. Македонский правитель Филипп V лишился лошади убитой пилумом, бросившись на когорту легионеров. Если противника не удавалось отбросить в ходе метания пилумов, римляне обнажали мечи и вступали непосредственно в ближний бой.
Непосредственно легионная конница в количестве трехсот всадников на легион (5000 пехотинцев) особой ценности не несла. По всей видимости, от нее в большей степени ожидалась разведка и преследование. В бою она часто авторами сравнивается с ездящей пехотой, наиболее боеспособными в римской армии были союзные всадники, вроде луканов.
В отличие от эллинистической военной традиции, римская доктрина предполагала, что победу на поле боя обеспечит именно пехота.
Консул Рима Публий Валерий Левин двинулся навстречу Пирру.
Пирр, резкий как удар махайрой по яйцам и жесткий как копье. Живой эпирский герб
Троицкий раскоп, заложенный в 1973 году под руководством В.Л. Янина, назван по церкви Св.Троицы. Ежегодные раскопки увеличили площадь до 8200 кв.м. с культурным слоем до 6 метров к 2022 году. Первые раскопы велись на восточной стороне улицы Пролетарской, затем расширились и западнее.
Схема проводимых работ
Раскопки выявили четыре средневековые улицы и 19 усадеб, из которых 8 полностью исследованы. Важнейшие находки включают усадьбы боярской семьи Мирошкиничей и мастерскую иконописца Олисея Гречина. В усадьбе Е обнаружено место заседания суда и древнейшая славянская книга — «Новгородская псалтирь».
Реконструкция усадьбы Олисея Гречина. Автор архитектор Г.В. Борисевич
«Новгородская псалтирь»
На Троицком раскопе найдено более 480 берестяных грамот и свыше 70 000 предметов. Среди уникальных находок — монетные клады, первая печать Ярослава Мудрого и древнейшие гусли с надписью «Словиша».
Небольшая предыстория. В 1876 году в Болгарии началось восстание против ига Османской империи, которое поддержали сербы. Но болгарские и сербские повстанцы потерпели поражение, после чего турки начали истребление болгарского народа. Принято было считать, что только в одних южных районах Болгарии турками было убито более 30 тысяч человек, включая стариков, женщин и детей, сожжению подверглись 80 селений, 200 селений были разрушены и разграблены. Но эти цифры явно преуменьшены в разы.
Лишь в одном небольшом населенном пункте Батак турецкие башибузуки согнали жителей деревни в церковь и подожгли, а оставшихся в живых пытали, чтобы выведать у них о спрятанных будто бы сокровищах. В ходе Батакской резни в селе из 7 тысяч жителей выжили только две.
Чтобы предотвратить истребление болгар турками, российский император Александр II в апреле 1877 года начал войну против Турции, русские войска пересекли границу.
Хотя правительства большинства европейских стран в 1877-1878 гг. с целью ослабления России поддерживали Турцию, а Англия оказывала последней прямую военную помощь, европейское общественное мнение оказалось на стороне России. По очень простой причине: газеты объективно сообщали читателям информацию о турецких зверствах в Болгарии. Исключение составили разве что издания, подконтрольные премьер-министру Англии Дизраэли, которые либо резню отрицали, либо обвиняли самих болгар.
Естественно, в те времена, как и всегда, формирование общественного мнения зависело от подачи информации прессой. Поэтому 1870-е годы можно считать "золотым веком" Европы - в плане объективности прессы, свободы печати и мнений, отсутствия навязывания стереотипов.
Поэтому большинство известных людей Европы поддержали Россию, в их числе оказались Чарльз Дарвин, Оскар Уайльд, Виктор Гюго, Джузеппе Гарибальди и многие другие. Даже британский политик Уильям Гладстон, глава оппозиционной Дизраэли партии вигов, осудил турецкий геноцид и критиковал правительство Дизраэли за поддержку Османской империи.
Разные точки зрения в левой среде
В это время в Европе левые идеи стремительно входили в моду и набирали популярность. Большинство европейских левых оказались на стороне России. Но не совпали позиции сторонников двух основных течений: бланкизма и марксизма (по именам двух тогдашних лидеров общественного мнения в левой среде).
Последователи Огюста Бланки, в первую очередь, российские, отправились воевать в русскую армию. Сам Бланки в это время находился в тюремном заключении, изолированный от всего остального мира. Во французских тюрьмах он провел суммарно 33 года своей жизни. Но, замечу - не за политические высказывания, а за создание революционных боевых организаций.
Крайне неприятно их удивила позиция главы второго левого течения - философа и экономиста Карла Маркса, который выступил за поражение России.
Точка зрения Маркса была такова: Россия - оплот реакции, поэтому ее поражение в войне приведет к революции и свержению царизма.
«Россия, положение которой я изучил по русским оригинальным источникам, неофициальным и официальным… давно уже стоит на пороге переворота, и все необходимые для этого элементы уже созрели. Взрыв ускорен на многие годы благодаря ударам, нанесенным молодцами турками не только русской армии и русским финансам, но и лично командующей армией династии… Переворот начнется... с конституционных заигрываний, и буча выйдет отменная. И при благосклонности матери-природы мы еще доживем до этого торжества! <…> Революция начнется на этот раз на Востоке, бывшем до сих пор нетронутой цитаделью и резервной армией контрреволюции».
Также на стороне Турции выступали предельно "идеологизированные" европейцы, считавшие, что если Россия сокрушит Турцию, то на этом не остановится и нападет на Европу, поэтому Россию надо остановить.
Интересно менялась в это время позиция левого писателя Жюля Верна, автора приключенческого жанра.
В 1860-х годах он был противником России и поддерживал польское восстание 1863 года - как и большинство французов того времени. В первоначальном варианте романа «Двадцать тысяч лье под водой» он собирался сделать капитана Немо не индусом, а поляком, бежавшим от "русских расправ". Но в начале 1970-х годов позиция Жюля Верна поменялась: он стал сторонником России. Возможно, писатель получил возможность лично пообщаться с польскими революционерами-эмигрантами, что сильно изменило его отношение к ним. Также есть версия, что точка зрения Верна стала иной после того, как князь Горчаков не допустил ослабления Франции, которое планировал Бисмарк после своей победы над французами в войне 1870-1871 годов.
Жюль Верн написал два пророссийских романа: «Приключения трёх русских и трёх англичан в Южной Африке» (1872) и «Михаил Строгов» (1875). Через несколько десятилетий после войны в соавторстве с сыном Мишелем, он написал еще один - "Дунайский лоцман" (экранизацию см.ниже). Легко догадаться, что писатель во время войны поддерживал Россию.
Отношение его к полякам-эмигрантам тоже поменялось: "Польский легион" , состоящий из революционеров 1963 года во главе с Юзефом Ягмином, воевал на стороне Турции.
Есть еще один момент. Жюль Верн ненавидел работорговлю (захват в рабство и вывоз африканцев в Америку в течение нескольких столетий, большинство погибали в трюмах во время перевозки). Из всех европейских морских держав Россия единственная не принимала в этом участия: все русские цари и остальные россияне относились к данному явлению с брезгливостью. Также Россия не принимала участия в колониальном разделе мира, в ходе которого европейцы истребили миллионы жителей Африки, Азии и Америки. Это прекрасно знал Жюль Верн, осудивший британский колониализм в уже упомянутом романе «Двадцать тысяч лье под водой». В другой книге «Необыкновенные приключения экспедиции Барсака» (соавторстве с сыном Мишелем) он описал зверства европейских колонизаторов в Африке. Но вот только есть один момент: убийства африканцев там совершаются шайкой отмороженных бандитов, а собственную страну Францию писатель элегантно вывел из зоны критики. Это, конечно, проявление двойных стандартов. Поэтому при всем уважении к Жюлю Верну, не следует представлять его таким уж отчаянным правдорубом.
Правящие политики большинства стран Европы встали на сторону Турции, обосновывая это тем, что Россия начала войну первой. Во главе противников России стояли британский премьер Дизраэли и министр Австро-Венгрии Андраши. Но вот что любопытно: их противостояние России носило относительно умеренный характер. Как и подавляющее большинство ведущих политиков того времени, они получили образование и воспитание в среде, где умеренность считалась признаком хорошего тона, а радикализм и безапелляционность - дурного. Поэтому у Дизраэли и Андраши не присутствовало желание любой ценой нанести России сокрушительное поражение, речь шла о том, чтобы ее слегка "подвинуть" и выторговать более выгодные для себя и Турции условия.
Как вы, наверняка помните, военные успехи России едва не привели к обрушению Османской империи, но Англия заявила о намерении в этом случае вмешаться в события, пригрозив России большой европейской войной. Компромисс был достигнут на Берлинском конгрессе 1878 года, итоги которого оценивают по-разному. Но факт есть факт: это оказался именно компромисс, предотвративший европейскую войну и обеспечивший относительное спокойствие в Европе на несколько десятилетий - до 1914 года. Он состоялся благодаря умению сторон договариваться и - третий раз употребляю это слово - умеренности ведущих европейских политиков.
После ночного покушения на Трампа СМИ ожидаемо вспомнили недавнее ранение премьер-министра Словакии Фицо, некоторые заговорили о начавшейся "эпидемии покушений на ведущих мировых политиков".
А я вам так скажу - по сравнению с тем, что творилось хотя бы сто лет назад, нынешняя "эпидемия покушений" - драка совочками в песочнице. Вот тогда сильных мира сего действительно отстреливали как уток осенью, причем не покушались, а валили наглухо, насмерть.
Я даже не буду вспоминать все состоявшиеся покушения - их было слишком много, такую простыню никто не дочитает. Перечислю только успешные, только застреленных глав государств и правительств с начала ХХ века и по 1924 год.
Король Италии Умберто Первый. Застрелен 29 июля 1900 года.
В 1898 году генерал Фиоренцо Бава Беккарис приказал расстрелять картечью демонстрацию голодающих в городе Милане. По официальным данным было убито 82 человека, по неофициальным – около 400 и порядка 2000 ранено. Король Умберто сначала поздравил Баву Беккариса с наведением порядка телеграммой, а затем выдал ему медаль Великого Чиновника Военного Ордена Савойи.
Возмущенный произошедшим итальянский анархист-эмигрант Гаэтано Бреши обманом выпросил в американской газете, где работал, 150 долларов. На них он добрался до Италии, в толпе протолкался к королю и всадил в него три пули в упор. Монарх скончался на месте, Бреши получил пожизненную каторгу в тюрьме Санто-Стефано на острове Вентотене, где через год был найден повешенным в камере. Как заверила всех администрация тюрьмы, это было самоубийство.
Президент США Уильям Мак-Кинли. Умер от ран 13 сентября 1901 года.
6 сентября 1901 года в концертном зале на всемирной Панамериканской выставке в Буффало 25 президент США получил две пули от анархиста Леона Чолгоша, которому собирался пожать руку.
Первая пуля отскочила от пуговицы смокинга президента, не причинив ему никакого вреда, зато вторая прошла живот и застряла в спине. Срочную операцию в госпитале при выставке делал врач-гинеколог, который не смог найти и извлечь пулю. Началась гангрена, Мак-Кинли умер через неделю после покушения.
Потерявший работу во время экономической депрессии 1893 года и ставший анархистом поляк Леон Чолгош сел на электрический стул несколько недель спустя, 29 октября 1901 г. Не раскаялся, его последними словами были: «Я убил президента, потому что он был врагом хороших людей — хороших работящих людей. Мне не стыдно за своё преступление… Мне жаль, что мне не дали повидаться с отцом».
Казнь была мучительной из-за того, что палачи несколько раз меняли напряжение. Гроб с останками Чолгоша был засыпан негашеной известью и через несколько часов уничтожен.
Во главе США стал вице-президент Теодор Рузвельт.
Король Сербии Александр I Обренович. Застрелен и изрублен саблями 30 мая 1903 года.
Король был очень непопулярен в народе, в том числе и из-за женитьбы на фрейлине своей матери Драге Машин, вдове полковника, которая была старше его на 15 лет.
Бездетная королева постоянно вмешивалась в управление государством, продвигая своих родственников и знакомых. Терпение сербских офицеров переполнилось после требования признать наследником престола ее брата Никодима.
В ночь на 30 мая заговорщики, ведомые капитаном Драгутином Димитриевичем по прозвищу «Бык» (Апис) ворвались в королевские покои и потребовали отречения. Король Александр отказался, застрелил одного из нападавших и трижды ранил Аписа.
После этого король Александр, королева Драга, ее братья Николай и Никодим, премьер-министр Маркович, военный министр Павлович и верные королю офицеры были зверски убиты. На теле короля насчитали 6 пулевых и 40 сабельных ранений, на теле королевы — два пулевых отверстия, 63 удара сабли и многочисленные следы каблуков. Голые трупы венценосной четы выбросили в окно на дворцовую площадь, где они пролежали больше суток, пока шли народные гуляния.
В учебниках истории написали - "династия Обреновичей прекратила свое существование".
Номер четыре - король Португалии Карлуш I, посмертно названный "Мучеником". Застрелен 1 февраля 1908 года.
Король очень любил две вещи - рисовать (причем рисовал весьма прилично) и тратить деньги. При нем Португалия дважды объявляла себя банкротом - в 1892 и 1902 годах. В стране начались беспорядки, в ответ король распустил парламент и назначил премьер-министром Жуана Франко, который установил в стране диктатуру.
Недовольство достигло своего пика, и 1 февраля 1908 года королевскую семью, отъезжавшую в открытой карете на курорт расстреляли два вооруженных анархиста самых что ни на есть мирных профессий: конторский служащий Альфредо Коста и школьный учитель Мануэл Буйса.
Учитель, правда, в прошлом был профессиональным военным и снайпером, поэтому в королевскую семью палил из винтовки, пронесенной под длинным пальто.
Короля застрелил из револьвера Коста, Буйса разрядил ружье в лицо старшему сыну и наследнику Луишу Филипе, младший сын Мануэль остался жив, но был ранен в руку и в челюсть. Королева отбивалась от нападавших огромным букетом и не получила ни царапины.
Оба террориста погибли на месте - Коста был растерзан толпой, а снайпера Буйсу зарубил офицер гвардии.
Номер пять - глава правительства Российской империи Петр Столыпин. Скончался от смертельного ранения 18 сентября 1911 года.
Петр Аркадьевич Столыпин был застрелен в присутствии императора Николая II в киевском театре на спектакле «Сказка о царе Салтане». По официальной версии после выстрелов истекающий кровью Столыпин перекрестил находящегося в зале императора, опустился в кресло и отчетливо произнес: «Счастлив умереть за царя».
Застрелен человеком, незадолго до этого сообщившим полиции о том, что в город прибыли террористы с целью совершить нападение не то на Столыпина, не то на царя - полицейским агентом Дмитрием Богровым.
Это одно из самых таинственных убийств в русской истории, поскольку Богров был весьма поспешно повешен и в деле осталось много неясного. Ни одна партия так и не взяла на себя это убийство. Многие считают, что покушение было организовано полицейскими из охранного отделения, ведь именно они вручили Богрову билет в театр, да и сам Столыпин незадолго до смерти произнес: "Меня убьют, и убьют члены охраны".
Фото Столыпина (слева) за несколько часов до смерти
Номер шесть - наследник престола Австро-Венгерской империи эрцгерцог Франц Фердинанд Карл Людвиг Йозеф фон Австрийский-Эсте. Застрелен в Сараево 28 июня 1914 года.
Самое громкое и самое страшное по своим последствиям убийство ХХ века, ставшее спусковым крючком к Первой Мировой войне.
Описано в огромном количество сочинений, включая гениальный роман Ярослава Гашека "Похождения бравого солдата Швейка", который этим и начинается - словами "Убили, значит, Фердинанда-то нашего".
Однако мало кто помнит, что убийц - сербского гимназиста Гаврилу Принципа и его товарищей отправил в Сараево обнулять наследника престола ни кто иной, как уже знакомый нам офицер Бык-Апис, ставший к тому времени главой сербской военной разведки, но так и носивший в своем теле три пули от убитого им короля Александра Обреновича.
Это было самое дурацки организованное убийство в мировой истории - но тем не мене увенчавшееся успехом. Сначала гимназист Неделько Чабринович бросил в герцога гранату, Фердинанда не убил, шофер дал по газам и без помех проехал мимо остальных террористов. Герцог съездил в ратушу, послушал речь бургомиста, произнес ответное слово и поехал в больницу навестить пострадавших при покушении.
По дороге автомобиль случайно наткнулся на выходившего из магазина Гаврилу, который выхватил пистолет, побежал к машине и завершил начатое Неделько, застрелив эрцгерцога и его жену.
Номер семь - король Греции Георг I. Застрелен 18 марта 1913 в городе Салоники.
Об этом уникальном монархе, ставшем королем после того, как на выборах он заручился поддержкой 0,002% избирателей (6 голосов из 241 202) я как-то уже писал.
Умер он тоже не тривиально.
В октябре 1912 г. Греция в союзе с Болгарией, Сербией и Черногорией начала войну с Турцией для освобождения Македонии и Фракии. Война оказалась чрезвычайно успешной, территория страны изрядно увеличилась, но новоприобретенные земли Греция не поделила с Болгарией. В итоге победители начали войну между собой.
В разгар этой войны греческий король, мирно гулявший по Салоникам, был убит одним-единственным выстрелом греческого анархиста Александра Схинаса. Стрелка из крупнокалиберного револьвера сумел задержать главный конюший, сопровождавший короля, но толку от того было немного. Когда убийцу перевели из тюрьмы в камеру следователя, он выбросился в окно и разбился, упав с высоты 10 метров. Заказчики убийства так и не были установлены.
Греки вообще любили устраивать покушения. Позже, правда, убийствам стали предпочитать изгнание. Можно сказать - произошло смягчение нравов. Внук Георга I Георг II, которого благодарные подданные выгоняли взашей из страны три раза, перед смертью сказал, что самая важная вещь для греческого короля — чемодан.
Номер восемь - 44-й президент Мексики Венустиано Карранса де ла Гарса. Застрелен во сне 21 мая 1920 года.
Во время Первой мировой войны глав государств как-то не убивали - смерть и без того собирала такую жатву, что даже у тогдашних, привычных ко всему людей, глаза округлялись.
Но как только войн закончилась, опять началась старая песня.
Президента Мексики Венустиано Карранса де ла Гарсу убивали как в каком-нибудь старом приключенском фильме в стиле "Золота Маккенны".
Его бывший соратник, генерал Альваро Обрегон, учинил в стране вооруженный перворот.
Президент бежал на поезде, захватив в собой золотой запас, но люди Обрегона успели перекрыть дорогу и атаковали поезд. С несколькими верными соратниками бывший президент ускакал на лошадях в горы и там остановился на ночлег в богом забытой деревеньке близ города Тлакскалантонго.
Но в ночь на 21 мая потерявший в поезде казну президент был застрелен в деревенской лачуге во сне из пулемета - из пулемета, Карл!. Убийцы Каррансы так и не были установлены.
Номер девять - первый президент Польши Габриэль Юзеф Нарутович. Застрелен 16 декабря 1922 года.
Профессиональный гидроинженер и профессор Технологического института в Цюрихе, Габриэль Нарутович был избран первым президентом Польши 9 декабря 1922 года - сейм с пятой попытки все-таки вынес свой вердикт. Свой пост Нарутович получил благодаря голосам левых депутатов и депутатов от национальных меньшинств (евреев, украинцев, литовцев, немцев и др.).
Его главные противники - польские националисты - тут же объявили его "масоном" и "жидовским президентом, не знающим польского языка". А 16 декабря 1922 года пана президента, пришедшего на открытие художественной выставки, тремя выстрелами из револьвера застрелил критик, художник и ярый националист Элигиуш Невядомский.
Президент скончался на месте, не пробыв президентом и недели.
Невядомского расстреляют через полтора месяца, его похороны соберут 10 тысяч человек и националисты объявят его мучеником. Все закончилось Майским переворотом, утвердившим у власти отбитого националиста Юзефа Пилсудского.
А Нурутовича сегодня вспоминают все больше из-за фамилии - смотри картинку.
Таким образом, в период с 1900 по 1924 год были убиты в результате покушения девять глав государств и правительств. Я писал только о жертвах покушений, поэтому в этот мартиролог не вошел, например, Николай II и другие правители, погибшие в этот период насильственной смертью.
У нас сейчас за окном тоже 24-й год.
Сколько с начала века сильных мира сего террористы упокоили?
Не устаю повторять - это был принципиально другой мир. Совсем непохожий.
Мир, где каждый - от побирушки до короля - проживал жизнь под девизом "Помни о смерти". Мир, где каждый не сомневался, что жизнь может завершиться в любую секунду. Мир, где над ходившим с охраной президентом Франции Пуанкаре все ржали и рисовали на него карикатуры.
Вот такие.
Это карикатура 1922 года, кстати, уже кучу правителей перестреляли.
Кстати, поводы беречься у Пуанкаре, как выяснилась, были. Его последний срок на посту премьер-министра Франции завершился в 1930 году. Новым президентом Республики стал Поль Думер, который на этом посту он не протянул и года.
6 мая 1932 года его с криком "Фиалка победит машину!" застрелил русский эмигрант, казак, сумасшедший, автор сборника стихов и «основатель фашистской зеленой партии» Павел Тимофеевич Горгулов.
На суде адвокаты настаивали на невменяемости казака-литератора, но прокурор сказал, как отрезал: "Впечатление безумного, производимое обвиняемым, объясняется его национальностью".
На гильотину Горгулов шел, распевая "Вихри враждебные веют над нами" и умер с криком "Россия, моя страна!".
Некоторые свидетели приписывают саму идею опричнины второй жене Ивана Грозного, кабардинской княжне Марии Темрюковне. Вряд ли это так, но именно ее брата царь поставил во главе опричной думы.
Сын кабардинского князя Темрюка, Салтанкул, приехал в Москву в 1558 году как посланник отца и остался на службе у царя Ивана. Крестился как Михаил, стал родоначальником боярского рода Черкасских. Показал себя блестящим воином во время крымского похода 1559 года. После женитьбы Грозного на сестре Михаила, он, конечно же, вознесся, как царский шурин. С 1567 года становится одним из руководителей опричнины, лично принимал участие в расправах.
Оттиск печати с изображением М. Черкасского
Отношение царя к родственнику было сложным. Осыпая его землями и титулами, временами царь отнимал все назад. Видимо, шурин периодически вызывал гнев царя. По свидетельству немца Шлихтинга несколько раз Грозный приказывал привязать медведя к воротам родственника, так, что тот не мог выйти на улицу.
В народной памяти опричник остался скорее не злодеем, а куражным богатырем, этаким кавказским борцухой-братухой, который у себя дома всех победил и в поисках славы приехал в Москву, где русские борцы ему, конечно же, наваляли.
Дальнейшая судьба Михаила Черкасского трагична, о чем будет сказано дальше.
Гораздо более правдоподобной выглядит версия, что опричнину ввели по совету Алексея Басманова и родственника царя Василия Юрьева. Они принадлежали к московской знати, которая вот уже несколько десятилетий была оттеснена с первых ролей более знатными провинциалами, переехавшими в Москву. Дело в том, что многие Рюриковичи и Гедиминовичи из присоединенных земель стояли выше по иерархии, чем московские бояре, а значит, имели право на более высокие должности.
Но опричнина дала москвичам шанс возвыситься. Царь намеренно выдвигал в опричнину знать из вторых и третьих рядов.
Алексей Данилович Басманов был, безусловно, одним из лучших полководцев эпохи. Отличился еще при взятии Казани, участвовал во многих битвах. В сражении при Судбищах с татарами Басманов был только одним из воевод. Но когда уступающее в численности русское войско побежало, именно Басманов смог собрать беглецов и организовать оборону от татарского войска, превосходящего минимум в десять раз, до подхода основных сил. Он же с малым отрядом захватил Нарву в Ливонской войне. Он же в 1564 году, когда татары снова вторглись в русские земли, без приказа, по собственной инициативе (находился тогда “в отпуске”) молниеносно среагировал и разведав обстановку, организовал, буквально, на коленке, оборону Рязани.
Неудивительно, что Грозный его высоко ценил. Кроме полководческих качеств запомнился также как собутыльник царя, балагур и любитель грубых шуток, что не могло не нравиться царю. Возможно, сыграло роль и то, что сын Алексея Басманова, Федор, был фаворитом царя. Недоброжелатели приписывали им гомосексуальную связь.
Алексей Басманов был противоречивым человеком. Как один из руководителей опричнины, он не мог не быть замешанным в кровавые расправы. Но из его поступков следует, что он не жалел себя на службе Родине.
От старшего Басманова остался уникальный документ. Специальная грамота устанавливала вечное поминание его родственникам и «по тех людям, которых на госыдаревых службах на Поле и в две Казани при мне, при Алексее, побили. А имена их написаны в большой церкви над жертвенником». Речь идет о боевых холопах Басманова. Другим знатным людям и в голову не могло сделать поминание по холопам.
Федор не достиг славы отца, но также храбро воевал и успешно выполнял поручения царя Ивана.
Басмановы и царь в представлении конца 19 века
Еще больший шанс опричнина дала другим.
Например, князь из захудалого смоленского рода, Афанасий Вяземский. В обычной обстановке не имел бы никаких шансов на политическую карьеру, но был за что-то замечен и возвышен.
Показал себя хорошим организатором и преданным человеком, был одно время самым ближним советником царя, тот принимал лекарства только из его рук. Был оружничим, командовал в Бронном приказе (производство вооружений). В опричном “монастыре” был вторым после царя.
Человеком - символом опричнины (практически, маскотом, гы) стал, по мнению многих, Малюта Скуратов. О нем я уже немного рассказывал в предыдущей части.
Подъем его карьеры начинается в 1568 году, когда Малюта отличился в расправе со слугами Федорова-Челяднина. Уже в 1569 году царь поручает опричнику самые ответственные дела. Так, он вел следствие (сфальсифицировал?) по Владимиру Андреевичу, кузену царя, утверждается, что убил бывшего митрополита Филиппа, был главным исполнителем новгородского погрома, и так далее.
Подозрительный царь безгранично доверял Малюте. Видимо, в нем действительно была некая собачья преданность, готовность выполнить абсолютно любой приказ царя.
Именно Малюта Скуратов организовал первую тайную полицию (или службу госбезопасности) в России. Деталей, как она конкретно действовала, не сохранилось.
Малюта крайне удачно выдал своих дочерей замуж, одну за молодого опричника Бориса Годунова. Он же был организатором третьего брака царя на Марфе Собакиной, был на свадьбе с зятем Борисом дружками царя (что-то вроде свидетелей).
Он пережил все опричные чистки и саму опричнину, но погиб в бою в январе 1573 года при штурме замка Пайде. Утверждают, что безутешный царь приказал в отместку сжечь всех шведских пленных. Он назначил вдове любимца пенсию в 400 рублей, случай для 16 века небывалый.
Павел Рыженко. «Царский Указ» («Малюта Скуратов»)
Василий Грязной был из ростовского захудалого рода, служил в свите князя Владимира Старицкого “чуть ли не в псарях”, но в 1568 году, вместе с Малютой оказался приближен к царю. Принимал участие в расправах и прочих деликатных делах. Как и Басманов, и Малюта, получил личную симпатию Грозного за лихость на пирах и чувство юмора.
К 1571 году оказался в некоторой опале, служил на юге, против татар. В разведке попал в плен. Сохранилась переписка Грозного со своим опричником в плену. Она полна своеобразного юмора.
Царь пишет, что “Васютка” сам виноват, поехал на войну, как на охоту. Грязной хвастается, что когда его пленили, он загрыз зубами шесть человек, да 280 убил. Грозный упрекал его за легкомыслие: «Али ты чаял, что таково ж в Крыму, как у меня стоячи за кушаньем шутити?»
Царь был готов выкупить любимца за огромную сумму в 2000 рублей, но Девлет-Гирей требовал обменять грязного на полководца Дивей-мурзу. Царь решительно отказался. «. .. у Дивея и своих таких полно было, как ты, Вася, - писал царь бывшему придворному, - тебе, вышедчи ис полону, столко не привесть татар, ни поимать, сколко Дивей кристьян пленит». Короче, я рядового опричника на полководца не меняю.
После 1578 года следы Грязного теряются, скорее всего, он так и не был выкуплен.
...
На самом верху власти царь отнюдь не делил людей на земских и опричных, окружая себя и теми и другими, но зорко смотрел, чтобы они были противопоставлены друг другу. Одних людей из какого-нибудь клана он переводил в земщину, других в опричнину, разрушая родственную солидарность. Стравливал и кланы между собой.
К слову сказать, дьяк Висковатый также стал жертвой столкновения двух бюрократических кланов, и московские казни 1570 года отчасти стали средством расправы одного над другим.
И внутри самой опричнины усилилась борьба за власть. Поднимающиеся снизу худородные опричники использовали репрессии против своих “коллег”. В атмосфере подозрительности и постоянных поисков измены это получалось довольно легко.
Повторялась неоднократная история, когда террор обрушивается на тех, кто его развязал. Первыми жертвами среди опричников стали те, кто стоял у ее истоков.
Отец и сын Басмановы не участвовали в походе на Новгород, скорее всего потому,что были против него. Басманов и Вяземский поддерживали тесные связи с новгородским архиепископом Пименом, Вяземский даже предупредил его об опасности.
Можно представить, что опричники “старого поколения” испугались масштабов террора и попытались его приостановить. Они боялись и падения популярности режима, и за свою личную безопасность.
Но на смену им уже шли люди, не боявшиеся идти как угодно далеко ради своей карьеры. Возможно, именно Скуратов и Грязной свалили старое руководство, а для царя связей Басманова и Вяземского с новгородцами оказалось достаточно, чтобы увидеть новую измену.
Как погибли Басмановы, точно неизвестно. Со слов Курбского, царь приказал Федору зарезать отца. Но того это не спасло, младший Басманов был сослан на Белоозеро, где вскоре и погиб.
Афанасий Вяземский был бит кнутом и заключен в тюрьму, где и умер. В “Синодике опальных” он не указан. Да и правда, не казнен же, а умер естественной смертью в тюрьме. Что характерно, был казнен и его слуга, донесший на хозяина.
Погибли и многие другие опричники.
В 1571 году началась новая волна казней опричников, за то, что не смогли отразить татарский набег того года. Тогда же погиб и глава опричной думы Михаил Темрюкович. Сначала царь приказал убить его жену и ребенка и бросить во дворе его усадьбы, а потом в походе на юг был убит и сам боярин.
К 1572 году поменялись мотивы опричников, да и сам институт Грозный готовился уничтожить.
Разложение опричнины
Вряд ли царь Иван рассчитывал, что его опричники превратятся в "беспредельщиков". Скорее всего, в его воображении опричники рисовались как карающие ангелы, суровые, но безупречные. Отсюда и все игры в монастырских братьев. Но еще древние римляне сформулировали политическую мудрость: "Кто будет сторожить самих сторожей?"
Вскоре после учреждения опричнины царь издал приказ по земским судам: “судите праведно, наши бы виноваты не были”. То есть, он делал опричников неподсудными. В его воображении опричники должны были искоренить неправду и судить без дач (взяток). Вышло все с точностью до наоборот. Еще один известный афоризм: “Любая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно”. Не имея никакого контроля над собой, кроме царя, опричники устроили такую коррупцию и беззаконие, которых даже близко не было до того.
Опричники подбрасывали свои вещи в дома богатых земских, и потом “уличали” их. “Вор” ставился на правеж, пока не отдаст сумму, произвольно сказанную опричником. Еще проще, опричник заявлял, что земский ему должен некую сумму, и ее выколачивали. Одни опричники крышевали земских от других, другие просто захватывали имущество. Никогда такого не было, и вот опять.
Крестьяне в то время еще пользовались правом Юрьева дня, уходить от хозяина к хозяину две недели в год. Но опричники захватывали чужих крестьян насильно, выводили в свои земли.
Были и более тонкие способы вымогательства. Когда по всей стране в 1571 году проходили смотрины невест для будущего брака царя (естественно, только знатных), некоторые опричники подделывали наказы, и заявляли купцам и крестьянам, что хотят отнять у них дочерей и освобождали за взятки. Подделывались и приказы на казнь.
Своего апогея опричная коррупция достигла во времена новгородского похода. Так как царь большую часть награбленного в городе забрал себе, то опричники рассыпались по окрестностям и стали мародерствовать. Немец-опричник Штаден в своих “Записках” заявляет, что выехал в поход на одной лошади, а вернулся с 49-ю, причем 22 были впряжены в сани, нагруженные всяким добром.
На фоне голода и чумы 1569-70-х по стране появилось много банд, и многие выдавали себя за опричников, под этим прикрытием грабя и убивая.
В один прекрасный момент царь осознал, насколько велики злоупотребления. Может, из желания навести порядок, может, просто из чувства самосохранения, но Грозный приказал принимать жалобы от земских и производить следствие. Царь приступил к делу со всей своей энергией и беспощадностью. Многие опричники были казнены или наказаны как-то еще.
Внешняя политика: от плохого к худшему
В 1568-71 годах международное положение России непрерывно ухудшается. Во-первых, из-за свержения Эрика XIV сорвался союз со Швецией. Русские послы уже готовы были подписать договор, но вместо этого были до нитки ограблены сторонниками нового короля, Юхана.
Когда осенью 1569 года прибыли шведские послы, Иван Грозный приказал ограбить их в отместку, и отправить в ссылку, но удовлетворения от этого было мало.
В том же году была заключена Люблинская уния, Литва и Польша объединились и образовали мощное государство, которое стало называться Речь Посполитая (буквально, республика, так как короля здесь выбирала знать). Правда, и Москва и Варшава нуждались в передышке, поэтому заключили трехлетнее перемирие. В Прибалтике стороны временно поддерживали статус кво.
Этим воспользовались в Москве и организовали хитрый план по мирному присоединению Прибалтики. Жителям Ревеля (Таллина) предложили довольно выгодные условия жизни под русским протекторатом. В остальной Ливонии должно было создаться Ливонское королевство во главе с русским ставленником, братом датского короля, герцогом Магнусом.
Новое образование должно было иметь широчайшую автономию, даже не платить налогов в российскую казну. Главным русским условием было свободное движение людей и товаров через территорию Ливонии.
Все шло хорошо. Магнус принес Грозному присягу. Его умасливали как могли, завалили подарками, обручили с царской племянницей, чьего отца Грозный недавно казнил. Царь даже распространялся на тему того, что сам по происхождению немец и что ставит немцев выше русских, и даже намекал Магнусу на завещание престола. Искренность последних заявлений Грозного психологически мало достоверна, учитывая его фанатическую приверженность православию. Просто царь показывал себя изворотливым лжецом, то есть хорошим политиком. Но все это демонстрирует, насколько Ливония и балтийская торговля была ему нужна.
Казалось бы все отлично. Датская знать проект приняла хорошо, у Дании в этот момент шла война со Швецией.
Но сначала заупрямился Таллин. Несмотря на все обещания Магнуса горожане не пожелали сдаваться. Видимо, подействовало то, что жители города прекрасно знали о новгородском погроме и не хотели себе такой же судьбы. Попытка осады города провалилось, у русских не было флота, чтобы осаждать портовый город.
А в декабре 1570 года Швеция и Дания заключили мир. Это было фиаско.
...
Одновременно нарастала угроза с юга. Еще в 1564 году крымский хан Девлет-Гирей в обмен на помощь требовал передачи Казани и Астрахани. Османская империя также была недовольна захватом мусульманских городов Россией, но до поры до времени не предпринимала никаких действий.
Но в условиях ослабления России в Ливонской войне в Бахчи-Сарае и Стамбуле решили, что наступило время действовать. Россия долго не предпринимала активных действий на юге, Большая и Ногайская орда обещали присоединиться к Крыму, наконец, сепаратистки настроенная часть населения бывших ханств готова была восстать.
В Стамбуле строили планы захвата Северного Кавказа и Прикаспия, откуда турки могли действовать против своего главного врага - Ирана. Главной целью должна была стать Астрахань, сильная крепость, где сидел русский гарнизон. Османское правительство планировало доставить тяжелую артиллерию по Дону, прорыть канал в Волгу, и доставить пушки прямиком под Астрахань, где должно было восстать население.
«Султан Сулейман I принимает крымского хана Девлет-Гирея», миниатюра XVI в. из книги «Сулейман-наме». Музей Топкапы, Стамбул.
В 1568 году турки стали исполнять план, строить корабли в Крыму, туда были отправлены осадные специалисты. Но в Москве узнали о планах Стамбула от... Девлет-Гирея.
Дело в том, что интересы хана и султана заметно разошлись. Девлет-Гирей хотел утвердить в Астрахани свою династию. А попадание города под власть осман и дальнейшее их продвижение в регионе, было совсем не нужно крымскому правительству. Крым, хотя и был вассалом империи, имел широкую автономию, а окруженный владениями султана, потерял бы ее.
В июле 1569 года большое османское войско, сопровождаемое крымской конницей, выдвинулось в поход. Командовал армией Касим-паша. Сначала все шло хорошо, без сопротивления турки достигли Переволоки, узкого места между Доном и Волгой. Дальше по плану потребовалось вырыть канал.
Но оказалось, что это невозможно. Турецкий командующий приказал волочь тяжелые пушки по суше. Но замученные тяжелыми и бессмысленными работами, янычары восстали.
Хан советовал туркам окончить поход, но тут пришло посольство от астраханских татар с обещанием помощи. Поход было решено продолжить, даже без артиллерии.
16 сентября началась осада города турками, но она что-то не задалась. Русское командование, получив информацию от Гирея, приняло своевременные меры, укрепив оборону. Штурм без тяжелой артиллерии был невозможен, зато русские крепостные пушки громили лагерь врага.
Наконец, по Волге прибыла русская “плавная рать” и нанесла удар по снабжавшим осман продовольствием астраханским и ногайским татарам. Среди турок снова начались волнения, и 26 сентября Касим-паша скомандовал отбой.
Но на этом бедствия осман не закончились. По одной из версий крымский хан специально повел турок через безводные степи, чтобы убедить их в невыполнимости захвата Астрахани. Так или иначе, почти все турецкое войско погибло.
Но крымцы не отказались от своих планов. В 1570 году крымские царевичи разорили окраины Рязани, нанесли поражение тестю Грозного, Темрюку, снова начались переговоры с астраханскими и ногайскими татарами.
Русские войска укрепили границу на Оке, заняв броды, их должен был усилить сам царь во главе опричного войска, которое выдвинулось туда.
После дальнейших трагических событий царь, по обыкновению, начал расследование, чтобы найти измену, и измена на этот раз точно была. Девлет-Гирей строил планы похода на Козельск. Но целая группа боярских детей перебежала на сторону крымцев, принеся им всю необходимую информацию. Они заявили, что Россия истощена голодом, опричниной и чумой, что значительные силы находятся в Ливонии, а обороняют с юга только небольшие силы. Некий Кудеяр Тишенков предложил проводить татар через броды Оки до Москвы.
Крымское войско обошло оборону на Оке и неожиданно ударило царскую армию во фланг. Опричное войско не приняло боя и отошло. Далее царь едет на север, чтобы собрать там войско.
Естественно, современники с недоумением встретили действия царя, который вместо обороны Москвы отступил на север. Курбский один из первых прямо обвинил Грозного в трусости. Этот тезис повторяется до сих пор. Но не все исследователи с этим согласны. Борис Флоря, например, считает, что царь боялся, но не татар, а своих собственных подданных, которые могли бы подвести его под разгром. Воевавший до этого более двадцати лет, Грозный никогда не был замечен в трусости, он не лез в гущу боя, но и не держался на отдалении.
Так или иначе, земское войско оказались наедине с татарами. Командующий Иван Бельский приказал отходить к Москве. Буквально через день к столице подошли крымцы. Русская армия вела преимущественно оборонительные бои, ханская на активный штурм не решилась. Вместо этого татары подожгли посад.
Произошел страшнейший пожар. Выгорели подчистую все деревянные постройки, но и в каменных Кремле и Китай городе тоже спастись было нельзя. Люди гибли от высокой температуры и недостатка кислорода. В двух башнях Кремля взорвались с огромной силой пороховые погреба. Каменные строения рассыпались от жара, с церквей падали колокола. В северных воротах города началась грандиозная давка. Татары, которые пытались грабить город, гибли вместе с жителями. Жертвы были огромными, их оценивают от 10 до 110 тысяч.
Несмотря на эти потери, сражение под Москвой не было катастрофическим для русской армии, она оставалась еще сильна. Поэтому Девлет-Гирей не попытался вести войну дальше, а отошел от столицы, попутно разграбив Рязань, где были захвачены до 150 тысяч человек.
Татары возвращаются в Крым с полоном, миниатюра XVI в.
Какова бы ни была вина Ивана Грозного в разгроме Москвы, надо признать, что он принял энергичные меры к ее восстановлению. Город был освобожден от налогов на несколько лет, в него были организованы переселения, наняты семь тысяч строителей, которые за четыре года восстановили город.
Тем не менее, разорение столицы стало большим ударом по авторитету царя. Он разочаровался в опричнине и понял, что нужно что-то менять.
Крымский хан через своих послов прислал требования, наполненные оскорблениями. Мол, хан приходил на Москву за короной и головой Ивана, и если бы в том был стыд и крепость, он бы воевал, но вместо этого бежал. По легенде, хан прислал в подарок царю кинжал, с намеком, что тому остается только заколоться.
Большие железки всегда привлекали внимание людей интересующихся историей. А когда заходит речь о плавучих железках, способных в одном залпе отстрелять бюджет небольшого городка — аудитория начинает таять, странно улыбаться и просить еще. Сегодня мы поговорим о бое двух, не побоюсь этого слова, знаковых кораблей своего времени.
Начать стоит, пожалуй, с описания действующих лиц. В правом углу ринга эскадра вице-адмирала Гюнтера Лютенса в составе линкора “Бисмарк” и тяжелого крейсера “Принц Ойген”. Гордость немецкого флота, в сопровождении своего верного оруженосца, имели на борту 8 х 380 мм и 8 х 203 мм орудий главного калибра, и двигались в сторону Датского пролива (между Гренландией и Исландией) с целью выхода в Атлантический океан для рейдерства.
Линкор "Бисмарк"
В левом углу ринга корабли Его Величества линейный крейсер “Худ” и линкор “Принц Уэльский”, 2 крейсера и 6 эсминцев под командованием вице-адмирала Ланселота Холланда. Эти ребята имели пушки посерьезнее: 10 х 356 мм и 8 х 381 мм главного калибра на “Принце” и “Худе” соответственно. Тезка легендарного английского рыцаря должен был перехватить своих оппонентов и не дать им прорваться в открытый океан.
Линейный крейсер "Худ"
Вечером 23 мая, силы английского эскорта заметили немецкую эскадру в Датском проливе, и соединение Холланда пошло на сближение. Погода стала ухудшаться, из-за чего эскортные силы (2 крейсера и 6 эсминцев) не могли дальше сопровождать основные силы. “Худ” и “Принц Уэльский” отправились вдвоем навстречу своей судьбе.
Место действия, Датский пролив
Ранним утром 24 мая, “Принц Уэльский” увидел “Бисмарк” на горизонте, после чего вице-адмирал Холланд отдал приказ на сближение. Первые выстрелы прозвучали с дистанции в 24 км, и “Худ” вместе с “Принцем Уэльским” продолжили движение. Через несколько минут дистанция между кораблями сократилась до 12 км, благодаря чему превосходство англичан в артиллерии в некоторой степени нивелировалось (на такой дистанции вырастала эффективность немецких 203 мм пушек на “Принце Ойгене”).
Путь противников навстречу друг другу
Мы достоверно не знаем, почему Ланселот Холланд принял решение о сближении на такую небольшую дистанцию, однако можем высказать предположение. Вероятно, вице-адмирал опасался навесного огня с “Бисмарка”, снаряды которого в таких условиях могли пробить палубу “Худа”. Кроме того, Холланд понимал, что до дистанции примерно в 11,5 км снаряды “Бисмарка” с небольшой вероятностью будут пробивать бронепояс линейного крейсера.
После сближения перестрелка между кораблями дошла до кульминации. “Худ” получил довольно эффектное, но неэффективное попадание с “Принца Ойгена” (203 мм снаряд попал либо в пусковую установку ракет, либо в хранилище оных), от которого на палубе корабля вырос огненный столб и получил контузию мичман Уильям Дандан – один из трех выживших моряков с “Худа”. Он так и не смог в будущем дать толковых показаний по гибели корабля. Следующее попадание стало фатальным для линейного крейсера. Через 8 минут после открытия огня залп с “Бисмарка” накрыл “Худ”, от чего тот взорвался и в течении полутора минут полностью затонул, унося с собой в морские пучины вице-адмирала Ланселота Холланда и еще 1414 английских моряков.
Бисмарк ведет огонь главным калибром
После гибели “Худа”, и окончательного выхода из строя одной башни ГК на “Принце Уэльском”, бой был окончен. “Принц” на прощание выстрелил в “Бисмарк”, добившись “золотого” попадания (о роли которого в погоне за немецким линкором мы поговорим в следующий раз), и вышел из боя. Немецкие корабли продолжили свой путь в открытую Атлантику, а на водной глади продолжили качаться на волнах обломки некогда величественного боевого корабля Его Величества.
Так от чего же так быстро погиб “Худ”? На самом деле, доподлинно неизвестно. Даже находка самого остова судна не позволяет исследователям сделать окончательный вердикт из-за своей сохранности. Есть несколько версий гибели “Худа”, но давайте рассмотрим самую популярную (и, по мнению автора, самую логичную).
В момент попадания залпа с “Бисмарка”, “Худ” находился в повороте, из-за чего корпус корабля испытывал высокую нагрузку. Кроме того, в свой последний поход линейный крейсер вышел с дополнительным боекомплектов зенитных четырехдюймовых (102 мм) снарядов. Как итог, картина представляется такая: поднырнувший снаряд с “Бисмарка” попал в погреб с дополнительным зенитным боекомплектом, который находился вне броневого пояса корабля, после чего взрыв, наравне с вероятной детонацией погребов ГК, расколол корпус, испытывавший высокую нагрузку в момент поворота.
Что можно сказать в заключении? Война в целом, и морские сражения в частности, полны случайностей. Если бы “Бисмарк” пошел не Датским проливом, а между Исландией и Шотландией, он наткнулся бы на авианосец “Викториес”. Если бы не удачное попадание с “Бисмарка”, “Худ” бы уцелел до подхода сил адмирала Тови, которые потопили бы немецкий линкор. Если бы мичман Уильям Дандан не получил контузию, у нас была бы подробная версия гибели корабля. Но история не терпит сослагательного наклонения. В реальности же “Худ” утонул, “Бисмарк” продолжил путь, а британский флот метрополии закусил удила и решил любой ценой утопить этот везучий немецкий линкор. Но это уже совсем другая история.
