Серия «Войны древних греков»

Словосочетание «Пиррова победа» прочно вошло в обиход, благодаря успехам римской пропаганды. В итоге яркая история противостояния молодого римского хищника и того, кого Ганнибал ставил выше себя, оказалась изрядно замылена.

Часть 1. Царевич без страны.

Пирр родился в 319 году (здесь и далее до н.э.), его отца звали Эакид, кузиной которого была Олимпиада, мать Александра Великого. Увы, но для Эакида такое родство уже не было твердой опорой – Олимпиада жестко вела борьбу за наследие сына, но к 316 потерпела окончательное поражение. Она гордо приняла смерть, завернувшись в свои седые волосы, пока ее забивали камнями родственники казнённых ею людей.

Трон под Эакидом был весьма неустойчив и в 317-316 годах в эпирском городе Додоне началось восстание. Верные слуги Эакида Андроклид и Ангел вывезли трехлетнего Пирра из города, отправившись в земли иллирийского династа Главка (племя тавлантиев). Ребенка положили в центре комнаты, и Главк встал перед сложным выбором. Оставив Пирра, он бы стал врагом македонского регента Кассандра, который стоял за убийством Олимпиады, но и с Эакидом он был в хороших отношениях. Пока правитель размышлял, Пирр предпочел взять судьбу в свои руки – трехлетний ребенок подполз к царю, уцепился за плащ, встал на ноги и положил руки на колени Главку. Ребенок поднял голову, посмотрел в глаза Главку, улыбнулся и заплакал. Сложно сказать, что двигало династом – эмоции, холодный расчет или все вместе, но он передал царевича своей жене, поручив растить его как сына.

В конечном счете,  столкновение царя тавлантиев и Кассандра было вопросом времени. Македонский регент предлагал за выдачу Пирра 20 талантов, сумма смешная и отчасти она демонстрирует, что мало кто тогда понимал, в кого вырастет царевич. Аполония, дружественный тавлантиям город, был взят Кассандром, а попытка Главка разбить македонянина на обратном пути обернулась поражением и кабальным договором, где последнему запрещалось лезть в дела Эпира. Хотя о Пирре речь уже не шла, главную угрозу Кассандр явно видел в скрывающемся Эакиде. И не зря – в 314 году отец Пирра вернулся в Додону, где его приняли раскаявшиеся молоссы (главное племя Эпира). Кассандру было отправлено посольство с просьбой дать возможность Эпиру жить как встарь. Естественно, македонянин просьбу молоссов отклонил. Брат Кассандра Филипп разгромил войска Эакида, и тому снова пришлось спасаться бегством в окрестностях города Эниады. К опальному правителю Эпира присоединились недовольные Кассандром силы, и он дал последний бой Филиппу. Этот бой Эакид проиграл, погибнув среди многих эпиротов. Филлип установил марионеточное правительство в Эпире и посчитал задачу выполненной. Но свободолюбивые эпироты так просто сдаваться не хотели – они призвали Алкета, старшего брата Эакида. Суть проблемы – он был настолько ебанько, что трон изначально отдали младшему.

Впрочем, и Алкете удача не сопутствовала, хоть он смог разбить корпус, посланный македонянами решать эпирский вопрос, но лишь в одной битве. Македония легко выставила силы, которых с запасом хватило для разгрома непокорных эпиротов, но в этот раз Кассандр предпочел договориться, оставив Алкету на троне, но при  жестких условиях договора.

Трагическая гибель отца и воцарение дяди на троне под протекторатом Македонии фактически были оберегом юного царевича. Пирр спокойно рос при дворе Главка, получая греческое образование. Уже в 306 г. до н.э., когда царевичу исполнилось 13 лет, его приемный отец решил, что пора эпироту заявить о себе. На тот момент политическая ситуация способствовала тому, что сильным мира было не до Эпира.Антигон Одноглазый, военачальник Александра Македонского сосредоточил в своих руках азиатские территории державы Александра и крепко поджимал Кассандра в Греции ,  также на Балканах. Этим и вспользовался Главк во главе с молосскими мигрантами и собственными отрядами тавлантиев он вернул Пирра на законный трон. Алкета окончательно заебал местное население и его грохнули ночью вместе со всей семьей.

Кассандру же было не до Эпира – антимакедонское движение пылало по всем областям. В Грецию прибыла куда более крупная рыбка, Деметрий Полиоркет - сын Антигона Одноглазого, пожалуй, самого могущественного из последователей Александра Великого. Выбивая македонские силы из греческих городов, Деметрий успел связать себя с Эпиром династическим браком, Деидамия - сестра Пирра стала супругой сына Антигона. Впрочем, брак оказался не слишком счастливым  - Деметрий был весьма любвеобилен, причем, не делая разницы между женщинами и проездом по обочине на колеснице, поэтому внимание к дочери Эакида быстро иссякло.

Что, однако, не помешало дружбе Деметрия и Пирра. Тем более что молодой царевич был снова изгнан из своего царства, но на этот раз уже сторонниками ветви династии его дяди. Но в этот раз Пирр пошел не к Главку, а к Деметрию.

Шел 302 год до н.э. Антигон и Деметрий планировали дать решающий бой объединенной коалиции прежних соратников по войску Александр Великого. Антигон был явным фаворитом и вполне ясным претендентом на то, чтобы стать единовластным правителем большей части наследия Александра. Что естественным образом объединило осколки мини-государств прочих сподвижников Великого Македонянина – Лисимах, Плейстарх, Селевк и Кассандр переиграли и уничтожили Антигона с сыном сначала на стратегическом уровне, затем их коалиция разгромила при Ипсе в 301 году армию Одноглазого. Тогда же среди проигравших был и Пирр, но к этой битве мы еще вернемся. Деметрий отступил с остатками войск, тогда и взошла звезда царевича  – юноше Полиоркет доверил быть своим наместником в Элладе (базой стали Мегары и Коринф), а сам, пользуясь превосходством во флоте, продолжил борьбу. Эпирский царевич добросовестно сохранял владения Деметрия, пока в 299 году тот не отправил в Египет друга в качестве заложника и гаранта мирного договора с Птолемеем Лагом, телохранителем Александра, а ныне владыкой бывшей земли фараонов. Этого Пирр другу не простил и не забыл.

Молодой эпирот уже тогда проявил недюжинный полководческий талант и вместо того, чтобы завоевывать непостоянных правителей, зашел с тыла и очаровал тещу (пусть даже она пока не знает, что станет ей). Опорой молодому царевичу стала супруга Птолемея Береника – хорошие манеры, греческое образование и вот из ссыльного царя без государства Пирр превратился в отличного мужа для приемной дочери четы Лагидов.

Ну, а в качестве приданного Птолемей вернул Пирра на престол Эпирского царства, ориентировочно в 296 году до н.э.

Как-то маловато имен в нашем рассказе, не находите? Давайте навалим еще действующих персонажей, следите за руками:

В тот момент царство было в руках Неоптолема, правнука Алкеты.

@@

Пирр и Неоптолем становятся соправителями.

@@

Неоптолем решает отравить Пирра

И дальше покажу на блок-схеме для понимания

Короче, через своего биографа Проксена Пирр протолкнул историю о том, как его хотел отравить Неоптолем, но того сдал весь царский двор. И мы, конечно, верим, что все было именно так, а это не Пирр решил бахнуть конкурента и забрать власть.

Часть 2. Пирр царь Эпира.

После воцарения на троне, Пирр начал расширять свои владения - отличным способом стал династический брак с Ланассой, дочерью сиракузского тирана Агафокла. Она была чрезвычайно привлекательна.  Больше всего в ней, конечно, привлекало то, что в качестве приданного шел остров Коркира.

Следующим же шагом было создание национальной армии.

В 295 году до н.э. он принял у себя неожиданного гостя – после смерти Кассандра, власть в Македонии перешла к его сыновьям - Александру и Антипатру, которые, впрочем, быстро рассорились. Опальный Александр, бежал от брата, поддержанного Лисимахом, обратился за помощью к Пирру.

История иронична, когда-то Кассандр покорил Эпир, а его отец Пирра пал  бою с его войсками, теперь же царевичу предстояло вмешаться в дела некогда могучей Македонии. Теперь уже сын Эакида запросил за свою помощь большую цену - Паравея и Стимфея древние владения македонских царей, а кроме них Акарнания (здесь есть разночтения в трактовке Плутарха), Амфилохия и Амбракия. Последней отводилась роль новой столицы Эпира. Александр был не в том положении, чтобы торговаться, и отдал эти земли, чем в одночасье превратил Пирра в серьезную фигуру этой Игре Престолов. Стремительная атака эпирских войск, стала неожиданностью для Антипатра, и тот бежал к своему тестю Лисимаху. Хотя полностью Македонией Пирр и не овладел, но передал изрядные земли под власть Александра, после чего спокойно удалился домой, уходя из-под удара Лисимаха. Это был один из самых могущественных диадохов. Один из телохранителей Александра Лисимах долгое время оставался в стороне от грозных войн диадохов, довольствуясь фракийскими землями, которые периодически бунтовали. Однако битва при Ипсе (301) дала возможность откусить знатный кусок от владений Антигона Одноглазого, сделав Лисимаха могущественным игроком, с которым сейчас приходилось считаться эпирскому царю.

Македонию разделили между братьями – Александром и Антипатром, Пирра же хотели привлечь как гаранта договора, но тот  дипломатично слился, сославшись на плохие знамения. Это было дальновидно, поскольку в Грецию снова вернулся яростный Деметрий Полиоркет, явно недовольный тем, что Македонию поделили без него.

Александра он убил и отправился в Македонию, громко предлагая «Make Macedonia Great Again», что с энтузиазмом было воспринято местным населением. Антипатр по старой доброй традиции сбежал к тестю Лисимаху, а новоявленные соседи – Пирр и Деметрий явно были не рады новой встрече. Они больше не были друзьями.

Первый удар нанес Пирр в 291 году до н.э., перекрыв знаменитый Фермопильский проход, где греки во главе с Леонидом сдерживали армию Ксеркса больше двухсот лет назад. Расчет был на восстания македонян, но вместо этого против Пирра выступил сам Деметрий.

Не приняв бой, царевич отступил.

Позже Деметрий вернулся за местью – жена Пирра Ланасса разочаровалась в супруге, который до кучи взял в жены двух варварок. Супругу Пирра не смутила ни любовь Деметрия к громкой игре на кифаре в телеге, ни то, что он периодически парковал колесницу одним колесом на тротуаре.

Первым ударом Деметрий разбил союзных Пирру этолийцев, следом он выступил уже навстречу бывшему другу. Армии разминулись, в итоге Деметрий оказался в Эпире, а Пирр со своими силами столкнулся со стратегом Полиоркета Пантавхом.

Долгое время армии не могли одержать верх и тогда Пантавх начал вызывать Пирра на поединок. Войска эпиротов расступились, выпуская царя вперед.

Пантавх и Пирр в начале битвы метнули в друг друга копья (δορατισμὸς). После броска копий противники переходят на бой с мечами – Плутарх использует термин ксифос (ξίφος). Поединщики били в незащищенные места – Пирр был ранен, но сам сумел нанести два точных удара.

Пантавх был повержен, но от последнего удара его успели спасти телохранители, унеся с поля боя.

Но пережить такое армия стратега Деметрия уже не могла,  строй рухнул - Пирр мог праздновать победу. Узнав о разгроме своих сил, Деметрий спешно отступил из Керкиры, где наслаждался свадьбой с привлекательной Ланассой. В 289 г. до н.э. Пирр предпринял дерзкий рейд против Деметрия, но огреб пизды и заключил мирный договор.

Решив, что вопрос Эпира закрыт, Деметрий решил снова на уровень сражений гигантов, собрал армию в 100 000 человек. Цифра хоть и кажется астрономической, но в целом находится на пределе возможностей эллинистических царств того времени. Его целью должен был стать Лисимах, но в 287 году в дело снова вмешался Пирр. Хотя удар в спину Македонии и был предательством, но повод был серьезным – Пирру явился во сне Александр и призвал на битву. Шутить с такими знаками было нельзя, и эпирот вторгся в Македонию. Может, конечно, причиной были письма прочих диадохов, уговаривающих ударить Пирра в тыл Деметрию, которым не улыбалось воевать с могучим сыном Антигона, явно желающим реванша за смерть отца и разгром при Ипсе. Но то, не иначе как происки врагов, ведь как игнорировать такой вещий сон?

Деметрий проклиная старого врага, бросился обратно и разбил лагерь рядом с ним, что оказалось большой ошибкой. В лагерь Деметрия начали просачиваться македоняне из числа перешедших на сторону Пирра, рассказывая, что тот в целом куда лучше и вообще на потомка Александра тянет куда больше. Мысль спорная, но Деметрий так достал местных, что на утро он обнаружил себя в лагере практически чужих войск. Некоторые бывшие соратники прямо в лицо говорили, что ему стоит отказаться от власти.

Жизнь ему спасло лишь умение перевоплощаться, переодевшись пастухом, тот рванул из лагеря, оставив Пирру всю свою армию. Войска некогда могучей Македонии сдавались Лисимаху и признавали власть Пирра. Это была настоящая катастрофа для Деметрия.

Македония же все больше начинала походить на Польшу – ее опять разделили, теперь уже между Пирром и Лисимахом.

Не сказать, чтобы эпирот смог долго наслаждаться престолом – македоняне слишком охотно меняли правителей, чем не преминул воспользоваться Лисимах, разбив Деметрия в Сирии. В 285 (вероятно) году он начал кампанию против Пирра и даже, возможно, смог обыграть эпирца, окружив его войска и лишив обозов, чем вызвал голод в лагеря эпирота. Знатным македонянам Лисимах направил письма с предложением в очередной раз сменить сторону. Пирр дожидаться предательства не стал, он забрал верные ему племен и отступил в Эпир.

Часть 3. Рим и Тарент

Попытки усидеть на троне Македонии ясно продемонстрировали Пирру, что единственный твердый его союзник - это племена Эпира, чего явно недостаточно для того, чтобы бросить вызов могущественным диадохам и он обратил свой взор на Апеннинский полуостров.

Итак, перенесемся на время на сапожок. Вряд ли кто-то в начале III века до н.э. смог бы разглядеть в амбициозном городе на семи холмах будущего властителя мира. Конечно, Рим уже не боролся за право существования как веком раньше, но пока его интересы не выходили далеко за окрестные земли. В 282 году свое первое консульство на тридцать первом году жизни получил Гай Фабриций Лусцин, человек незнатного происхождения из чрезвычайного бедного рода.

В том же году Фабриций доказал, что не зря римляне доверили ему руководство - в битве у города Фурии он разбил объединенное войско луканов и бруттиев, за что ему воздвигли статую в Риме. Расширение зоны влияния Рима естественным образом столкнуло его с Тарентом, контролирующим каблук аппенинкого сапожка.

Рим и Тарент разделили сферу интересов на рубеже III и IV веков – римляне не могли заплывать дальше Лацинского мыса, недалеко от современного итальянского города Кротоне. И вот в 281 году десять римских кораблей зашли в гавань Тарента, нарушив мирный договор. Источники расходятся в трактовках этого события - римские авторы утверждают, что суда просто заблудились, но это вызывает вопросы о том, не было ли это провокацией.
Да это и неважно – тарентинцы крайне болезненно восприняли появление римлян и напали на их корабли. Часть экипажа была отправлена на дно, а кто-то попал в плен - фактически Тарент объявлял войну Риму. Свежесобранное ополчение выбило римский гарнизон, контролировавший город Фурии, а к Пирру отправилось посольство с просьбой о помощи в борьбе с хищным соседом, который порабощает италийских греков. Римляне отправили посольство в Тарент, но закончилось оно провалом и оскорблениями, вплоть до того что римскому дипломату Постумию испортили одеяние. Порча одежда приписывается Филониду, который задрал собственное платье и облегчился на тогу посла. Ее Постумий потом представил в римской сенате как символ вероломства. Сразу отвечу на потенциальный пикабушный вопрос, версия о том, что Постумий утверждал будто бы náphthās происходит из тел древних василисков, подтверждения в источниках не находит. Всему виной наебенившийся Филонид.

Тогда среди послов находился еще один человек, наблюдавший поведение тарентинцев - Гай Фабриций Лусцин.

В Македонии на тот момент царила своя атмосфера – диадохи традиционно устраивали взаимную резню.
Лисимах погиб в битве с армией Селевка, который помогал Птолемею Керавну получить трон. Птолемей Керавн - сын того Птолемея Лага при дворе которого в Египте Пирр находился. Ну, а Селевка в благодарноть Птолемей Керавн убил, ударив в спину мечом, после чего сел на трон Македонии.  Короче говоря, очередной заурядный год в жизни осколка державы Александра Великого. Не думаю, что стоит что-то говорить об устойчивости положения Керавна в Македонии, поэтому когда Пирр изъявил желание сплавать помочь италийским грекам в борьбе с варварами в лице Рима, Птолемей всеми конечностями поддержал идею и даже пообещал 4000 всадников, 5000 пехотинцев, да кроме того еще и 50 слонов. Логика Птолемея была очевидна, македоняне явно предпочитали разнообразие в царях, а энтузиазм Пирра мог бы быть направлен явно не  в ту сторону, поэтому эпирский правитель получил заверения, что с его исконными владениями ничего не станет. Только плыви отсюда, Зевса ради. Пирр собрал армию в двадцать слонов, три тысячи всадников, двадцать тысяч пехотинцев, две тысячи лучников и пятьсот пращников, после чего отплыл навстречу войне с Римом.

Экспедиция Пирра попала в шторм, масштабы бедствия, современные историки предпочитают снижать относительно античных авторов, рисующих апокалиптичную картину того, что эпирца чуть ли не одного-единственного выкинуло на берег Италии.  Постепенно корабли Пирра прибывали, а тарентинцы радостно приветствовали могучего союзника, который должен был сокрушить Рим. После чего состоялся короткий диалог

Прикинув, что одно дело требовать навалять Риму и совсем другое самим идти под пилумы, тарентинцы начали резво релоцироваться по окрестным странам. Но как водится, не все…

Обычно ассоциативный образ римского воина – это легионер, облаченный в лорику сегментату (пластинчатый доспех), спаянный железной дисциплиной регулярной армии и посвятивший жизнь войне.

В действительности же таким легионер станет спустя сотни лет, по состоянию на начало третьего века, Рим был не империей, а амбициозным городом с армией представлявшей собой обычное ополчение.

Ближайшие письменные сведения о вооружении римской армии относятся ко II в. до н.э. со слов Полибия «Большинство воинов носит еще медную бляху в пядень ширины и длины, которая прикрепляется на груди и называется нагрудником. Этим и завершается вооружение. Те из граждан, имущество коих определяется цензорами более чем в десять тысяч драхм, прибавляют к остальным доспехам вместо нагрудника кольчугу»

Естественно в начале III века картина была еще более печальная, и кардиофилакс (та самая бляха) в лучшем случае являлся стандартом, а в худшем доспехом наиболее обеспеченной части армии. Изобретение же кольчуги кельтами датируется примерно 300 годом до н.э. и я бы не ожидал, что ко времени войны с Пирром она присутствовала сколько-нибудь в заметном количестве.

Незадолго до конфликта с Пирром, римляне взяли на вооружение большой щит скутум 0,75 м шириной и порядка 1,2 м высоты, сделанный из склеенных между собой слоев фанеры, сверху обшитый кожей или валяной шерстью. Современные реконструкции дают его вес от 8,5 до 10 кг, что весьма внушительно - скутум давал серьезную защиту, конструкционно он чуть загибался по краям.

Чтобы сильно не углубляться в дебри, будем считать, что шлем был типом монтефортино бронзовый и с нащечниками (визуально на картинке будет понятно).

В качестве наступательного вооружения стоит ожидать пилум – это два метательных дротика, какой-то типологии в их изготовлении Рим не придерживался. Находки свидетельствуют о том, что это было оружие с длинным железным наконечником (от 270 мм до 1225 мм) и общим размером, доходящим до 2,7 метра (по Полибию), но это скорее исключение и более типичной была длина около 2 метров. Задачей этого оружия был пробить щит (или хотя быть заставить бросить) и поразить воина за ним.

Какой меч использовали римляне на тот момент – это область гипотез, «испанский» гладиус был, вероятно, принят на вооружение после 216 года до н.э., более ранние данные относятся к IV-V векам до н.э. и демонстрируют вариант греческого ксифоса (форма клинка листовидная, как у «Жала» Фродо и Бильбо Беггинсов в «Властелине колец»).

Кроме того, на вооружении также стояло классическое копье, именуемое гаста (hastae) около полутора-двух метров длиной.

Попробуем теперь все это распределить по типам войск. Отправной точкой можно считать сообщение Ливия о Латинской войне (340 г. до н.э.), хотя оно вызывает ряд вопросов, но к событиям пирровой войны его можно принять. Римская пехота строилась в три линии,  по отрядам (манипулам) с интервалами между собой. Бой начинали гастаты, самые молодые воины, вооружение которых состояло из двух пилумов, скутума и меча. Если им не сопутствовал успех, то они отходили назад, занимая промежутки во второй линии принципов. Они были старше и отличались от гастатов лучшими доспехами, поэтому с немалой долей вероятности, защита первой линии ограничивалась щитами и шлемами, а у принципов добавлялись нагрудники (в виде той самой бляхи). Принципы шли в бой, а гастаты следовали за ними, и базовым сценарием считалось, что на этом этапе римляне должны победить, но если вдруг в этот раз им не сопутствовала удача, то в ход шла последняя линия. Триарии, самые старшие в армии, в отличие от гастатов и принципов, они были вооружены копьями, вместо пилумов и, образуя единую линию с остатками отступивших войск, они должны были сломить натиск врага. Может возникнуть вопрос, зачем прятать самые сильные войска сзади, но по сути, триарии были самыми «испытанными» воинами и самыми старыми, но не факт, что боеспособными, им дозволялось сидеть всю битву на одном колене (это «официально», а как реально несложно представить), что по одной из гипотез являлось следствием преклонного возраста и болезней. Поэтому формулировка «дело дошло до триариев» являлось синонимом чрезвычайно тяжелой ситуации. Помимо перечисленных частей, манипулы гастатов были разбавлены левесами, вероятно, без щитов с двумя копьями, обычным и метательным. А к триариям были преданы рорарии и акцензы, чье вооружение не известно, но они рассматривались как малополезные и ненадежные части, по всей видимости, приданные до кучи.

Ход битвы предполагал бросок пилумов, но современные исследования свидетельствуют, что не факт, что после этого сразу же шла атака с мечами наголо, возможно, что римляне могли продолжить осыпать врага дротиками, передавая их из задних шеренг. Дистанция броска, вероятно, составляла порядка 15-20 метров. Интересно, что противники римлян зачастую были ранены именно дротиками. Так, Пирр получил ранение руки в битве при Аускуле дротиком, царь илергетов (иберийское племя) Индибилис был пригвожден к земле пилумом. Македонский правитель Филипп V  лишился лошади убитой пилумом, бросившись на когорту легионеров. Если противника не удавалось отбросить в ходе метания пилумов, римляне обнажали мечи и вступали непосредственно в  ближний бой.

Непосредственно легионная конница в количестве трехсот всадников на легион (5000 пехотинцев) особой ценности не несла. По всей видимости, от нее в большей степени ожидалась разведка и преследование. В бою она часто авторами сравнивается с ездящей пехотой, наиболее боеспособными в римской армии были союзные всадники, вроде луканов.

В отличие от  эллинистической военной традиции, римская доктрина предполагала, что победу на поле боя обеспечит именно пехота.

Консул Рима Публий Валерий Левин двинулся навстречу Пирру.

Продолжение следует

Взлет македонского царства в древнем мире был стремительным, особенно по меркам истории – вот мы изучаем вялотекущие разборки между греками, а тут уже им на голову падает новый гегемон откуда-то с задворок цивилизации. Такому колоссальному взлету Македония обязана человеку, заложившему основы ее военной мощи – Филиппу II.

Географически его будущее царство состояло из двух частей – собственно верхней и нижней Македонии.  Обе половинки на тот момент составляли то, чем была страна в момент вступления Филиппа на трон – огромную задницу.

В 359 году македонская армия была разбита иллирийским династом Бардилом, в бою пало 4000 македонян и сам Пердикка. Учитывая, что полевые силы македонян можно оценить на тот момент примерно в 8-10 тысяч человек, гибель до 40-50 % от наличных сил, вкупе с царем можно считать фактическим уничтожением ее армии.

Немногие выжившие были сломлены, и перед Филиппом стоял не вопрос захвата всего мира, а более насущная задача – как сделать так, чтобы Македония в принципе выжила.

Первым шагом было замириться с Бардилом, поэтому Филипп заключил с ним союз, взяв в жены его дочь (по другим версиям, внучку или племянницу) Аудату.

Соседнее пеонийское племя он расположил к себе подарками, равно как и фракийского царя, в рукаве которого был конкурирующий кандидат на македонский трон – Павсаний.  Афинский же претендент на македонский престол, Аргей, был устранен стремительной атакой Филиппа.

Здесь нужно уточнить по Аудате, если она была именно дочерью победителя Македонии, то ситуация реально отчаянная, ведь Бардилу было под 90 и вряд ли его дитачка была ровесницей двадцатичетырехлетнего Филиппа. С другой стороны, ребенка она ему впоследствии родила, поэтому не факт, что брак был ювелирным.

Справедливо решив, что врагов у страны еще много, а хоть македонские цари и практиковали многоженство, но здоровье не бесконечное, поэтому нужно искать иной способ решать проблемы.

Чтобы понять, как Македония оказалась в столь бедственном положении, необходимо проанализировать ее воинские силы в дофилипповскую эпоху.

Основу вооруженных сил Македонии составляла конная «дружина» царя или гетайры.

Конная часть македонской армии заслуженно считалась одной из лучших в Элладе, не уступавшей фессалийским всадникам, которые не боялись атаковать (пусть и на марше) спартанских гоплитов [1]. А вот с пехотой все было печальнее – в силу патологической бедности Македония не имела среднего класса, как в те же Афины, поэтому у нее отсутствовала главная сила  античной Греции тяжеловооруженная пехота гоплитов [2].

Пехотное ополчение македонян, по всей видимости, представляло собой что-то типа легковооруженных дротикометателей по образцу своих соседей, многочисленных фракийских племен, и разбегалось от врага при первом удобном случае.

Реформа Филиппа II была проста как вилы – если  граждане не могут купить себе доспехи и броню по примеру афинян, то необходимо их обеспечить за счет  государства [3]. Впрочем, оставалась другая проблема – психологическая, сила гоплитов состояла из внутренней готовности к ведению бою на расстоянии вытянутой руки [4]. Она складывалась на базе греческого менталитета и их культуры, что нельзя было просто вложить их в головы людей, выросших в другой среде. Проще было переселить самих греков, как было сделано в Мемфисе, где существовали целые кварталы наемников эллинов [5]. Македонская же среда была куда ближе к «варварскому» нежели к эллинскому [6]. Решение было весьма элегантным, хотя и не всегда правильно понимаемым в современной науке – македонские пехотинцы были перевооружены на длинные пики сариссы (около 6 метров), которые позволяли держать противника на психологически комфортном расстоянии от себя [7].

Обычно удлинение сариссы преподносится как безусловное благо, ну типа вы представляете – Филипп догадался, что 6 метров длиннее, чем 2! Это ж гениально, ведь теперь македоняне могли наносить первый удар по противнику.

Идея, что длинное копье было длиннее короткого понимали в Греции и до Филиппа, в частности афинский (!) военачальник Ификрат, коему приписывается (Диодор, XV, 44) создание корпуса пельтастов с четырехметровыми копьями и маленькой пельтой, вместо внушительного асписа (метровый щит в диаметре, называемый также гоплоном). И как ни странно оглушительного успеха реформа Ификрата не имела, Афины все также опирались на тяжеловооруженных гоплитов с двухметровым копьем, равно как и остальные греческие города-государства. Естественно, удлинение копий не было безусловным благом и несло с собой ряд проблем [8]

Существует западный термин killing zone или зона поражения, пространства вокруг воина, которая может быть атакована им [9]. Так вот у греческого гоплита – это фактически полусфера перед ним на расстоянии метра, территория, где он может атаковать и одновременно защищаться. У македонского же фалангита эта зона смещена вперед примерно на 4 метра, но если враг ее пройдет, то на расстоянии метра перед собой сариссофор будет уже уязвим. Решением этой проблемы становился сам македонский строй, ведь пройдя первую линию сарисс, противник бы натыкался на ряд наконечников, выставленный второй шеренгой пехотинцев и так далее.

Ключевое слово здесь «строй», стоило утратить монолитность как «македонские» фаланги вырезались в ближнем бою римскими легионерами, поэтому удлинение пик совершенно не следует рассматривать как однозначное преимущество «первого удара». Решить проблему сохранения строя, можно было лишь строевой муштрой, вкупе с переходом пехоты на регулярные рельсы с постоянной шагистикой и маршевой подготовкой [10].

Тут снова возникает висящий в воздухе вопрос  - а что можно было взять и просто завести себе регулярную армию? Дело в том, что регулярная профессиональная армия – это несоизмеримо дороже ополчения гоплитов (которые составляли основу вооруженных сил тогдашних гегемонов – Афин и Фив) и наемников (которых можно распустить по окончании кампании).  Откуда у нищей, находящейся на грани распада Македонии, были деньги на то, чтобы платить новой профессиональной армии?

Распорядитель: Казна пустеет, мой царь. Откуда мы возьмем средства на выплату жалования?

Филипп: Парни, вы издеваетесь? У нас же есть регулярная профессиональная армия!

Подход был предельно прост – чем платить македонянам было уже не его проблемой, а соседних государств, создавая самую совершенную военную машину того времени, Филипп с ее же помощью выколачивал деньги на армию. Причем в плюс великий македонянин так и не вышел, несмотря на колоссальные средства, получаемые с завоеванных территорий, на момент знаменитого похода в Персию, страна была банкротом. Но и это была уже проблема Персии…

Кроме того, Филипп был настоящим менеджером по разнообразию  здорового человека, в его армии царила полная инклюзивность – тяжелая пехота, легкая пехота, инженерные войска, ударная кавалерия и конные метатели дротиков. И это не говоря уже про небинарных пехотинцев астетайров, которые могли воевать в ближнем и дальнем бою.

Но вернемся к событиям пятидесятых годов – после реорганизации армии Филиппа на Балканах начался адок.

Дело в том, что основа стратегии соседних государств состояла в том, чтобы набижать пограбить македонские корованы и спешно свалить обратно. Вот только убежать теперь от Филиппа было невозможно, упразднив обоз, он совершал стремительные марш-броски, доходящие до 50 км в сутки. Укатав в грунт соседнее племя пеонов и разжившись дополнительными землями, Филипп отправился к своему иллирийскому тестю.

Собранные Бардилом 10 000 пехотинцев и 500 всадников были фактически уничтожены в битве на Лихнидском озере (358 г. до н.э.), вместе с самим царем. Удар македонской пехоты в угол иллирийского каре сломал строй, а гетайры с тыла завершили разгром, чем поставили точку в семейных делах Филиппа по этой линии.

Ладно, давайте потихоньку ускоряться, а то до Херонеи никто не дочитает. Секретом успешной политики Филиппа было то, что греческий мир представлял собой на тот момент эпичный серпентарий, который предпочитал сраться между собой – союзы расторгались по настроению и бывшие друзья охотно устраивали взаимный пиздорез по любому поводу. В такой мутной воде македонский монарх просто успешно лавировал, успешно кося под такого же невменько, как и все прочие греки.

К примеру, в 356 году фокидяне захватили богатейший город Дельфы, что даже по меркам античных греков было форменным пидарством, ибо там сидел оракул и вот это вот все. В результате им объявили Священную войну, такой крестовый поход по-античному, Deus Volt во имя Аполлона.

К общему движу Филипп присоединился в 353 году по просьбе союзника Фессалии.

Но в этот раз противостояли македонскому царю уже не легкие балканские пехотинцы, а тяжеловооруженные греческие гоплиты под руководством Ономарха.

Ономарх и сам был не дурак повоевать, он заманил Филиппа на подготовленные позиции, где разместил метательные машины, которые дали залп в упор по македонской фаланге, а пехота тирана обрушилась на войска монарха. Шок македонян можно понять, ведь единственное место во Вселенной, где 365/10000 дежурят метательные орудия – это Вулкан, куда орлы кольцо несут, а местность на Мордор была явно не похожа.

Здесь же можно отметить ту самую проблему строя, когда маневрируя на горной местности, македоняне оказались уязвимы к атаке (та самая проблема строя и длинных копий), Филипп был разбит, но не разгромлен [11]. По образному выражению македонского монарха, он отступал, чтобы сильнее ударить как баран рогами и… таки ударил. Год спустя в 352 году Филипп разгромил Ономарха на Крокусовом поле, отправив его армию на морское дно.

Армия Филиппа состояла из 20 000 пехотинцев и 3000 всадников, Ономарх же в свою очередь обладал аналогичным числом пехоты, но всего 500 фокидскими конниками. Противник македонянина делал ставку на тяжеловооруженных гоплитов, уже принесших ему победу, но совершенно недооценил мощь фессалийских всадников, которые снесли конницу фокидян на левом фланге Ономарха, после чего нанесли удар в тыл фаланге [12]. Погибло до 40 % армии Ономарха, вместе с самим полководцем, которого Филипп приказал распять. Как всегда отличились Афины, союзники фокидян, флот которых приплыл как раз к моменту всеобщего бегства.

В 351 году Филипп возвращается из фракийского похода, а в Афинах звучит первый наезд нового и непримиримого противника Филиппа, афинского оратора и демагога Демосфена. Македонский монарх, который решительно не уважает демократические ценности (что полбеды) и ведет самостоятельную политику (а вот это уже наглость), был красной тряпкой для тогдашнего гегемона (в их собственных мечтах) Афин. Демосфен так хуесосил Филиппа на протяжении следующего десятилетия, что умудрился по ходу дела родить целый жанр – филиппика или гневная обличительная речь.

Демосфен один из немногих разглядел угрозу в амбициозном «варваре», но сколотить коалицию против него мешала репутация самих Афин. Надо понимать, что в греческих государствах гомосексуализм был особо популярен в Спарте и Фивах. Причем тут Афины? А они пидорами были.

В отношении Афин македонский монарх пытался вести даже несколько умиротворяющую политику, представляясь эдаким бро, но наладить отношения так и не смог. Обострение произошло в 341 году - афиняне послали в Херсонес Диопифа с наемниками, который вступил в конфликт с Кардией. Этот город в свою очередь обратился к Филиппу за помощью, который уже тогда понимал твердо – пусть хоть метеорит рухнет на землю, но Кардия! Должна! Стоять!

Македонский царь направил к Диопифу послов, однако тот подверг их пыткам, грубо нарушив дипломатический протокол, потом и вовсе переключился на грабеж кораблей [14]. Филипп послал письмо Афинам с требованием утихомирить своего ебанько, в пику этому посланию Демосфен произнес речь, общий посыл которой сводился к тому, что Диопиф наш мерзавец и ему надо помочь. Что Афиняне и сделали, чем видимо, окончательно допекли Филиппа, который объявил им войну [13].

По славной международной традиции, македонский монарх кинул силы, чтобы пресечь зерновые сделки (для Афин, конечно же), осадив Перинф. Не добившись особых успехов, Филипп разделил войска и осадил еще и союзный Перинфу Византий (современный Стамбул), ведь если не выходит взять один город, то два точно получится (нет).  Кроме того, царь захватил еще и торговые суда Афин с зерном, чем изрядно поправил свое материальное положение, но в целом ситуация складывалась для него печально.

С одной стороны, у Филиппа теперь было много зерна и досок, с другой два незахваченных города, которым начал помогать даже персидский монарх, а до кучи приплыл афинский военный флот с чрезвычайно хмурым видом.

Вспомнив, что оба города буквально вчера были его союзниками, Филипп снимает осаду, заключает с ними мир и… Все бы ничего, если бы не чем-то недовольный афинский флот, блокирующий македонские корабли. Но тут в руки афинян попадает письмо, в котором сказано, что во Фракии вспыхнуло восстании против власти македонян и надо срочно помочь братушкам, куда грозные флотоводцы и немедленно отчалили.

Остается только добавить, что письмо он отправил сам себе, и никакого восстания не было.

Итак, жребий был брошен, Афины также объявили войну Филиппу, а ястребы во главе с Демосфеном получили полный карт-бланш. Оратор бросил все силы на привлечение на свою сторону Фив – чрезвычайно могущественного полиса, который знаменит победой над Спартой. Филипп в то время возвращался домой из неудачного похода на Перинф/Византий, по дороге дав пизды скифам и получив пизды от трибаллов.

В 338 году события подошли к кульминации – Афины сошлись с македонянами в дипломатической битве. Поле битвы – Фивы, где посольство во главе с Демосфеном прибыв на переговоры с могучим полисом, обнаружило там македонских посланцев. Эта партия осталась за афинянами – Фивы отдали предпочтение группе Демосфена, что он не преминул записать себе в актив. Однако исследование 2002 года позволило по-иному взглянуть на этот вопрос – была найдена речь «Против Дионда» другого участника посольства Гиперида, из которой следовало, что фиванцы колебались и после мощной речи Демосфена [14]. Как бы то ни было, против Филиппа объединились два сильнейших греческих полиса.

Весной стороны действовали малыми силами в долине Кефисса, но, похоже, особого успеха здесь Филипп не имел, поэтому он решил пройти через перевал между городом Китиний  и Амфисса.

Проблема была в том, что перевал охраняли наемника под предводительством Хареса и Проксена и так просто прорваться через узкий проход Филипп не мог. Ситуация складывалась не лучшим образом, но тут наемники, охраняющие перевал перехватывают письмо. В котором сказано… Что во Фракии…

Во Фракии снова восстание!

Но Проксен и Харес были опытными полководцами, которые понимали, что Филипп не идиот, чтобы использовать один и тот же прием дважды, поэтому спокойно отвели войска [15].

Ну, а Филипп ночью пересек перевал, разбил наемников и взял Амфиссу. Союзники резонно рассудили, что писем о фракийском восстании у Филиппа еще много. И если продолжать такие маневры, то закончить войну можно сильно раньше ожидаемого, поэтому собрали остатки сил и отступили к Херонее, где и разыгралась главная битва.

Армия Филиппа насчитывала 30 000 пехоты и 2000 всадников, численность союзников достоверно неизвестна, я склоняюсь к мысли о незначительном превосходстве, возможно, около 35 тысяч пехотинцев и сопоставимого числа конников. Однако в качественном отношении это были совершенно разная конница

Основу обеих армий составляла тяжеловооруженная пехота

Демосфен встал в ряды фаланги, перейдя от слов к делу. На поле боя должны были столкнуться две парадигмы – классическая греческая концепция и македонская. Здесь нужно дать некоторую оценку того, как психологически воспринимали греки своих противников или, по крайней мере, как Демосфен хотел, чтобы союзники видели македонян. Афинский оратор последовательно придерживался определенного образа Филиппа в своих речах [16]. Демосфен представлял македонского монарха, как хитрого предводителя варваров, который побеждал за счет уловок и хитростей, но неспособного к правильному бою двух фаланг. Это неплохо ложилось на существующие стереотипы восприятия македонян как не совсем настоящих греков, больше похожих на варваров.

Построение союзников наилучшим образом отражало эти представления ровный строй гоплитов на левом фланге афиняне,  центре наемники, справа беотийцы (союз городов под предводительством Фив)  и наконец, фланг прикрывал фиванский священный отряд. Это подразделение на тот момент по праву считалось лучшим в Элладе, оспаривая силу самих спартанцев.  150 пар любовников, 300 лучших гоплитов, которым предстояло прикрывать самый опасный участок греческого войска – правый фланг.

Филипп расположил свои войска под углом к греческому войску, на правом фланге с отборной пехотой напротив афинян встал он сам. Левый фланг занимали 2000 всадников, а македонская фаланга диагональю протянулась через все поле [17].

Бой начался на левом фланге афинян и… сразу же лучшие войска Филиппа, вместе с ним сами начали отступать.  Союзники увидели перед собой то, что и можно было ожидать от варваров – они не выдержали столкновения с гоплитами и отступают, осталось вытеснить их с поля боя и можно праздновать победу [18].  Стратокл, афинский командующий тогда крикнул:

- Мы должны до тех пор не отставать от врагов, пока не загоним их в Македонию!

Филипп, отступая со своими лучшими силами, тогда тоже произнес одну фразу, но ее я процитирую позже. Весь греческий строй начал смещаться влево, ведь македонские части были выстроены под углом, а их центр и правый фланг в бой еще не вступили. В результате этого смещения между союзниками и священным фиванским отрядом образовался разрыв, поскольку они остались на месте, куда бросилась конница македонян.

Вернемся на левый фланг Филиппа, монарх отступал, сомкнув щиты, огрызаясь от атак афинян, но все же шел назад. Пока не занял возвышенности. Тут я вспомню слова Филиппа, которые он произнес в самом начале своего отхода, тогда он сказал

- Афиняне не умеют побеждать.

Македонская фаланга остановилась на холме. Цепочка приказов бежит по строю. Разворот. Опускаются копья и македоняне переходят в контратаку. Опасный маневр, который осуществляли спартанцы при Фермопилах, но то были лучшие войска Эллады, а сейчас те, кого считали варварами, обрушиваются на цвет греческого войска. Греки во время преследования потеряли строй, а сейчас перед ними были наконечники македонских сарисс, прорваться сквозь которые они не могли. Центр македонского войска еще вначале был отведен назад, но пока Филипп отступал, они двигались вперед и теперь уже сариссофоры и гипасписты (пешая гвардия царя) образовывали прямую линию, а греки сломали строй, увлекшись ложным маневром монарха.

Левый фланг союзников рухнул, Демосфен бежал среди многих, спасаясь от своего заклятого врага. На правом фланге конница македонян окружила фиванцев и методично вырезала лучшие части, но к этой атаке мы еще вернемся. Войска беотийцев оказались в ловушке, гоплит был всегда уязвим справа, ведь последнего воина в фаланге не прикрывал сбоку щит – это должен был сделать священный отряд, но сейчас там была лишь пыль и всадники врага. Настал коллапс греческого войска - гоплиты бежали, не помышляя о сопротивлении, на месте остались лишь  300 фиванцев. Их перебили до одного.

Несмотря на возможность организовать преследование и превратить отступление союзников в разгром, Филипп не стал этого делать, отдав приоритет политическим соображениям.

Потери сторон доподлинно неизвестны – 1000 афинян было убито и 2000 взято в плен, однако, сколько погибло союзников не ясно. Можно грубо оценить потери греков в 3000 человек и до 1000 македонян.

Филипп отметил победу по славной македонской традиции – наебенился в щи.

Описать состояние греческого мира после поражения довольно сложно, но представьте, что где-то в небесах появился лик Зевса и произнес:

- Аллоха, греки! Теперь вы больше не увидите никаких минусов!

Представили масштаб истерики в городах? Отчасти паника была обоснованной, ведь то, что впоследствии запретил Филипп, было настоящим шоком для греков. В целом же условия мира для Афин оказались достаточно травоядными, они сохранили значительную часть своего влияния, не говоря уже про самостоятельное управление. Города объединялись в единый союз с тем самым бесчеловечным и безумным по своему ужасу условием для всего мира эллинов. Им запретили нападать друг на друга. Впереди был великий поход на Персию, который создаст новую веху истории. Эпоху эллинизма, но это уже совсем другая история.

Я знаю, что вы уже устали, побудьте еще немного со мной – осталась последняя загадка битвы при Херонее.

Гибель Священного отряда

Уничтожение 300 фиванцев произвело впечатление даже на самого Филиппа, по словам Плутарха, он «осматривая трупы, оказался на том месте, где в полном вооружении, грудью встретив удары македонских сарисс, лежали все триста мужей, и на его вопрос ему ответили, что это отряд любовников и возлюбленных, он заплакал и промолвил: «Да погибнут злою смертью подозревающие их в том, что они были виновниками или соучастниками чего бы то ни было позорного». (Плутарх, Пелопид, 18)

В месте их гибели, по словам Павсания (IX, 40) была воздвигнута статуя льва, под ней лежали воины Священного отряда.

Немало споров вызвала кавалерийская атака македонян уже в современном научном сообществе. Дело в том, что на западную историографию оказала значительное влияние книга Джона Кигана 1976 года «Лицо войны», где он подверг сомнению эффективность кавалерийский атаки против готовой к отражению пехоты. Это создало сомнения в том, что в действительности атака на фиванцев была  [19]. Иронично, но наше научно-популярное пространство таких проблем не испытывает, поскольку работа Кигана на русский не переводилась, поэтому тенденции семидесятых годов прошлого века до нас дошли. Вместо них у нас переведены на русский передовые наработки Чарльза Омана тридцатых годов все также прошлого века, где у конницы подобных проблем не было.

Одной из гипотез было то, что в действительности кавалерийской атаки либо не было, либо она была осуществлена после удара македонской пехоты. В пользу этого ложился пресловутый тезис о невозможности атаки конницы на выстроенную пехоту и слова Плутарха, где оружием, которым были убиты фиванцы названа сарисса. Хотя это оружие и было на вооружении всадников, но появилось позднее и только у конкретного подразделения продромов, тогда как атаку осуществляли гетайры. Свет на эту дискуссию пролила одна находка…

3 июня 1818 года (уже нашей эры) английский путешественник Джордж Л. Тейлор в компании трех друзей отправился на исследования окрестностей Херонеи в поисках экспонатов британского музея, которые могли случайно оказаться в греческой земле. По его рассказу, лошадь споткнулась о выступающий камень, чем и привлекла внимание джентльмена [20]. Нанятые в окрестностях крестьяне занялись раскопками, и из земли показалась статуя… А впрочем, смотрите сами:

Особенно колоритно смотрится в его отчете часть, где уважаемый англичанин сокрушается, что статую так и не удалось переправить в Британский музей, несмотря на все его активные письма.

Позднее в ходе раскопок подо львом были обнаружены 254 тела, принадлежавших мужчинам в возрасте 20-50 лет.

На скелетах прослеживаются явные посмертные повреждения, некоторые тела были похоронены со сплетенными руками

К сожалению, провести полный обзор останков не получилось – бурные события XIX-XX веков стерли много исторических следов, и значительная часть скелетов была утрачена, однако антрополог Мария Листон провела анализ нескольких скелетов [21].

На черепах были следы ударов – они характерны тем, что били сверху. Иначе говоря, удары нанесенные всадником пехотинцу, к примеру, вот череп слева первой стрелкой показано отверстие – след от втока ксистона, македонского кавалерийского копья. В основании черепа глубокая трещина от удара мечом, которым ударили сверху вниз (находясь на одном уровне, такой удар невозможно нанести).

Справа череп фиванца, которому фактически срезали лицо ударом махайры (меч, также бывший на вооружении македонских гетайров)

К слову сказать, один из погибших получил удар снизу вверх в челюсть (возможно щитом). Сила удара была настолько большой, что раздробила погибшему лицо, так что возможно кто-то из пехотинцев участвовал в уничтожении Священного отряда, но все же большая часть погибших, видимо, пала от рук кавалеристов [19].

Не случайным оказалось направление взгляда херонейского льва – на противоположной части поля обнаружилась и другая могила [23].Погибшие там были похоронены как герои – кремированы вместе с оружием. Рукояти мечей ксифосов, махайры, характерные наконечники сарисс – в этой могиле были македоняне. Тысячи лет фиванцы смотрели на своих победителей глазами льва.

Плутарх же сохранил имя того, под чьим предводительством шли в бой гетайры и кто первый обрушился на фиванцев – это был совсем юный воин, ему едва исполнилось 18 лет. Сын Филиппа II – Александр. Тогда еще просто Александр, но очень скоро мир назовет его Александр Македонский.

Примечания

1. А.К. Нефедкин «Конница эпохи Эллинизма» // РГПУ им. А И. Герцена, 2019, стр.232
2. Клейменов А. А. МАКЕДОНСКАЯ ТЯЖЕЛАЯ ПЕХОТА В ДОФИЛИППОВСКОЕ ВРЕМЯ: ФАКТЫ И ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ //Тульский научный вестник. Серия История. Языкознание. – 2022. – №. 2 (10). – С. 6-19.
3. Клейменов А. А. Македонская тяжёлая пехота во времена Филиппа II: система снабжения вооружением //Parabellum novum: военно-исторический журнал. – 2021. – №. 14. – С. 5-17.
4. См. две мои статьи Психология войны. Страх, песни и сражения и Лицо битвы. Паника, шлемы и страх наступления
5. Парк Г. У. «Греческие наемники. «Псы войны» древней Эллады»: Центрполиграф; М.; 2013, стр. 5
6. Клейменов А. А. Между эллинским и варварским: идейная основа формирования македонского корпуса педзетайров //Цивилизация и варварство. – 2014. – №. 3. – С. 198-214.
7. Sabin P. The face of Roman battle //The journal of roman studies. – 2000. – Т. 90. – С. 1-17.
8. Куркин А. В. Сражение при Херонее, 338 г. до н. э //Опыт реконструкции на основе критического анализа источников). URL: http://www. fieldofbattle. ru/modules. php. – 2009.
9. Keegan J. The face of battle: A study of Agincourt, Waterloo and the Somme. – Random House, 2011. P. 99
10. Клейменов А. А. «Как закалялась сталь»: система обучения македонских фалангитов в эпоху Филиппа II и Александра Великого //Hypothekai. – 2020. – №. 4. – С. 89-120.
11. Клейменов А. А. " ФЕССАЛИЙСКАЯ КОНФУЗИЯ" ФИЛИППА II: ЛОКАЛЬНОЕ ПОРАЖЕНИЕ КАК СТИМУЛ К РАЗВИТИЮ //Тульский научный вестник. Серия История. Языкознание. – 2020. – №. 2 (2). – С. 6-19.
12. Клейменов А. А. О тактике противоборствующих сторон в битве на Крокусовом поле (353 (352) г. до н.э.) // Parabellum novum: Военно-исторический журнал. № 18 (51). – СПб.: Издатель Д.А. Скобелев, 2022. – С. 26 – 39.
13. Йен У. Филипп II Македонский.« //Евразия». М. – 2014. С. 180-181
14. Romm J. The Sacred Band: Three Hundred Theban Lovers and the Last Days of Greek Freedom. – Simon and Schuster, 2022, Chapter 8: The Sacred Wars (358–335 BC)
15. Хаммонд Н. История Древней Греции. // Центрполиграф, 1150 стр., 2022.
16. Клейменов А. А. ЖЕЛАЕМОЕ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ: МАКЕДОНСКАЯ АРМИЯ И ПОЛКОВОДЧЕСКИЕ КАЧЕСТВА ФИЛИППА II В КОРПУСЕ РЕЧЕЙ ДЕМОСФЕНА //Проблемы истории, филологии, культуры. – 2022. – №. 2 (76). – С. 127-141.
17. Hammond N. G. L. The two battles of Chaeronea (338 BC and 86 BC) //Klio. – 1938. – Т. 31. – №. 1. – С. 186-218.
18. Клейменов А. А. Обманный маневр Филиппа II в битве при Херонее и причины его успеха //Исследовательский потенциал молодых ученых: взгляд в будущее. – 2015. – С. 155-159.
19. Rahe P. A. The annihilation of the Sacred Band at Chaeronea //American journal of archaeology. – 1981. – Т. 85. – №. 1. – С. 84-87.
20. Taylor G. L. The Auto-biography of an Octogenarian Architect: Being a Record of His Studies at Home and Abroad, During 65 Years, Comprising Among the Subjects the Cathedrals of England, France, and Italy, the Temples of Rome Greece, and Sicily... Also Incidents of Travel.. – Longmans, 1870. – Т. 1. P. 109
21. Liston M. A. Skeletal Evidence for the Impact of Battle on Soldiers and Non‐Combatants //New Approaches to Greek and Roman Warfare. – 2020. – С. 81-94.
22. Sears M. A., Willekes C. Alexander’s Cavalry Charge at Chaeronea, 338 BCE //Journal of Military History. – 2016. – Т. 80. – №. 4. – С. 9.
23. Ma J. Chaironeia 338: topographies of commemoration //The Journal of Hellenic Studies. – 2008. – Т. 128. – С. 72-91.

Давайте откровенно – какого бы завоевателя мы назвали самым распиаренным и попсовым в античке? Мое мнение – Александр Великий. Но что любопытно, крайне редко акцентируются собственно на причинах, по которым он считался гением. Ну, т.е. да фаланга там, персов разбил, да и Индии перепало. Но почему столько шума вокруг? Ответ кроется в двух критериях – масштаб и скорость завоеваний. Театр военных действий растянулся примерно на 2 млн. квадратных километров, десять лет – ничто для таких завоеваний.

Вообще статьи про его завоевания - это вообще идеальная тема, как школьные сочинения по литературе, ну помните да "он жил X лет назад, но идее актуальны до сих пор - поэтому классика". Если же вы читали научно-популярные статьи об Александре, то могли сточить глаза примерно о такую картину «у него была страшная фаланга сариссофоров, которая выполняла роль наковальни и конница гетайров, которая действовала как молот» (я по-моему, даже сам что-то такое писал). Так и победилЪ. Для упрощенной картины вполне подойдет, но по факту все было куда хитрее, одна только (полу)тяжелая пехота – это педзетайры, гипасписты и астетайры, не говоря уже про легкие подразделения вроде агриан или лучников. И каждое подразделение выполняло специфичные задачи, например, агриане были метателями дротиков, которые в бою прикрывали фланги, а в рамках мобильных операциях использовались как командос (они провели 16 спецопераций).

Агрианский пельтаст. Реконструкция А.А. Клейменова, художник А.С. Руденко

В коннице тоже помимо собственно ударной гвардии гетайров и фессалийцев были также разведчики и авангардные бойцы (продромы), конные метатели дротиков (фракийцы), союзная греческая говнокавалерия и позднее к ним присоединились конные лучники.

Рельеф с изображением фракийского всадника. Национальный исторический музей Болгарии.

Чтобы понять, чем занимался весь этот вертеп, стоит вернуться к истокам армии македонян и объяснить чем же она принципиально отличалась от войска остальных греков. В классический период исход войны должен был решиться в простом столкновении двух фаланг на поле боя. Естественно эта простота и была слабостью военного дела, даже спартанцев, чем не преминул воспользоваться фиванец Эпаминонд, нанеся им два поражения концентрируя силы на одном фланге.

При этом полководцы старались держать войска в едином кулаке, а практика распыления сил чаще всего заканчивалась либо совсем плохо (например, Делийская кампании афинян в 424 г. до н.э. или Беотийская Спарты в 395 г.), либо не очень (поход спартанца Кнема в 429 г. до н.э., или наступление Агиса II на Аргос в 418 г. до н.э.). Это было связано со слабой разведкой, неразвитой коммуникацией разделенных соединений и довольно примитивным офицерским составом.

Соседство Македонии с ебанутыми трибаллами, иллирийцами, пеонами и прочими одрисами заставляло вести войны через мобильные операции. Филипп II Македонский, отец Александра с одной стороны, радикально реформировал армию, присовокупив к аристократической коннице гетайров ту самую фалангу, но с другой он еще передал своему сыну уникальный опыт ведения боевых действий автономными соединениями.

Реконструкция знатного иллирийского воина

Т.е. упрощенно кампания Александра выглядела не как поход большой армии, которая периодически давала генеральные сражения (повторюсь, для греческого военного дела классического периода такая картина была бы типичной). Его армия разбивалась на мобильные автономные группы, выполняющие спецоперации, собирающиеся вместе для генерального сражения. Например, после победы при Иссе в 333 г. до н.э. Александр отправил Пармениона взять Дамаск, куда Дарий отправил свою сокровищницу. Стремительным маршем военачальник Александра преодолел 500 километров и захватил Дамаск вместе с 2600 талантами чеканной монетой (важно пропеть) и серебра в изделиях на 500 фунтов, что было больше годового торгового оборота Афин. Сам же Александр обезопасил свои коммуникационные линии и смог за 7 месяцев взять Тир, что в свою очередь похоронило угрозу со стороны персидского флота. Тут надо отметить, что Тир – это остров-город, возле современного Ливана, для его штурма Александр соединил его с побережьем насыпью шириной 62 м и длиной 740 м, а с моря атаковал кораблями с осадными башнями высотой по стены.

. Осадный парк Александра поражал воображение – здесь были артиллерийские части, черепахи для засыпания рвов, тараны, лестницы и собственно осадные башня, включая даже гелеполь (передвижная башня высотой под 30 метров с артиллерией и стрелками на нескольких этажах). Опять-таки надо понимать, что тараны у Александра выглядели не как в фильмах, когда пара десятков лихих орлов долбятся в ворота сучковатым бревном, пока им на голову сыпятся камни и льется кипящее масло. Это были многоэтажные сооружения на колесах, которые подкатывались по предварительно засыпанным рвам и помимо долбления стен, успешно били по защитникам из стрелометов внутри башни. Все это перевозилось в разобранном виде и собиралось под задачу на месте.

С точки зрения опыта современных войн спецоперации являются обыденным делом, но для Дария это был настоящий стратегический ад, он стремительно терял провинции, отступая вглубь собственных земель, а к концу войны превратился в банкрота, потеряв сокровищницы. После разгрома основных сил врага, взятые регионы передавались под управление либо военачальникам Александра, и они гасили очаги сопротивления, либо местным сатрапам и те оставались под началом македонянина, а он мог идти вперед, не опасаясь за тыл.

Да, кстати, о рейдах. Александр совершал форсированные марши по 60-70 км в сутки пехотой и конницей (спартанцы и римляне такие переходы делали, но в формате единичных подвигов) или 80-90 км чисто кавалерийскими подразделениями. Большую часть снаряжения македонские фалангиты таскали на себе, поскольку Филипп сократил обозные части (привет мулам Мария) и в такой выкладке должны были совершать марши на 54 км (по Полиэну). Естественно форсированные марши совершались Александром не постоянно, а когда нужно было выполнить какую-то стратегическую задачу, для чего воины несли на себе только самый необходимый запас провизии и собственно снаряжение, действуя в отрыве от основного войска.

Слабое место у Александра все же было – иногда прибухивал. От чего погиб Клит Черный (неудобно, конечно, получилось) и сгорел дворец в Персеполе (тут вопросы к женскому коварству). Впрочем, и его воины не отставали - Арриан, рассказывает, как во время осады Галикарнасса, два воина Пердикки, плотно закинувшись вином, решили штурмануть город. Не, ну а чо бы и нет? Защитники города увидели, как на стены лезут два бухих героя (подозреваю, еще в красках объясняя, что они сделают с врагами) и решили прибить неразумных. Не учли галикарнассцы только одного – эти двое были астетайрами, элитной ударной пехотой Александра, поэтому те, кто подошел вплотную были убиты сразу, а остановившихся на безопасном расстоянии пьяные герои закидали дротиками. На общий движ подтянулись и другие воины Пердикки (степень их трезвости не сообщается), в результате чего защитников выбили за ворота и чуть не взяли город, бухих штурмовиков все же отогнал самолично галикарнасский военачальник Мемнон.

Собственно к чему все это – многие полководцы античности чем-то прославились, но человека, который совмещал в себе такое количество талантов (осады невероятной сложности, стремительные марши, действие автономных боевых подразделений, тактический гений и т.д.) я знаю только одного. Октавиан Август во время посещения Александрии, как сообщает Светоний, возложил венок на тело Александра и усыпал его цветами в знак преклонения, а на вопрос, не хочет ли он посмотреть гробницы Птолемеев (прошлые властители Египта) ответил, что пришел увидеть царя, а не мертвецов.

У меня нет машины времени, и я не смогу переместить вас на две с половиной тысячи лет в прошлое. Но есть слова и смыслы, с помощью которых я покажу, как выглядела битва при Платеях в 479 г. до н.э. Причем сделаю так, что Вы посмотрите на битву глазами того, кто участвовал в ней – мы встанем за спиной спартанского солдата и пройдем все сражение вместе с ним. Посмотрим на битву так, как смотрят современные западные историки, анализируя «Лицо Войны».
Мы реконструируем битву на основе тех сведений, которые оставил нам Геродот, а лакуны заполним данными археологии или же фрагментами из первоисточников (в примечаниях они будут помечены как «реконстр.»). Как и всегда ссылки на источники приводятся для более углубленного изучения, но могут спокойно игнорироваться.

Современный вид Платейских полей
Битва при Платеях – заключительное сражение между Государством Ахеменидов (Персидской Империей) и греческой союзной армией. Персидская Империя – огромная держава, занимавшая территорию от Гиндукуша до Ливии и от Кавказа до Аравийской пустыни, непобедимая на Востоке, но на Западе потерпевшая неудачу при Марафоне. К началу вторжения в Грецию в 480 г до н.э. Ахемениды снова подтвердили свою непобедимость, ликвидировав автономия Вавилона и сделав Палестину и Сирию зависимыми территориями.
Впрочем, для спартанского солдата, который как раз сидел в лагере при Платеях, все это было неважно. Он не увидит то, что обычно становится объектом исследования историков – причины войны, диспозиции сторон аккуратными прямоугольниками, численности сторон, все это будет за рамками его взгляда. У него своя война.
Он не знает, о чем совещаются военачальники греческого войска, хотя может догадываться - запасы воды на исходе, а новую подвести нет никакой возможности, источник Гаргафий загрязнен, а брать воду из реки Асоп не выходит, поскольку конница варваров обстреливает носильщиков. Выход один – отступать. Пока идет совет, спартанцы проверяют оружие – наш свидетель слышит разговор гоплита, полирующего медную поверхность щита и его товарища, тот замечает [1] маленькую муху, вычеканенную на поверхности асписа (гоплитский щит).
- Она так мала, чтобы тебя нельзя было признать, - смеясь, спрашивают спартанец.
- Напротив, благодаря этому знаку меня легко узнать. Ведь я подхожу к врагам настолько близко, что они могут разглядеть даже такую маленькую муху, - отвечает воин.
Один афинский гоплит, случайно оказавшийся в лагере спартанцев, видя меч воина, шутит, что тот настолько короткий, что клинок может проглотить фокусник [2].
- Я достану им до врага, сделав шаг вперед, - отвечает спартанец.
Солдаты общаются, обмениваются шутками, но с нашим безымянным воином никто не разговаривает, он сидит в одиночестве и только изредка ловит на себе презрительные взгляды. Его имя и тайну мы узнаем в конце.

Внешний вид персидского всадника
Следующий день проходит в постоянных атаках конницы персов. Всадники ахеменидов не вступают в ближний бой и только обстреливают греческие порядки из лука, отходят конники с наступлением вечера. Ночью греки начинают отступление, однако не все – командир питанетов (отряда спартанцев), швыряет к ногам продика (полководца) камень, отказываясь отходить. Наш свидетель слышит обрывки разговора – «исступленный безумец!», кричит полководец, но гордый командир не реагирует. Продик непреклонен и ночью армия продолжает отступление.

Мардоний, главнокомандующий персов, увидел, что на утро лагерь греков опустел и весьма удивился – ведь его союзники фессалийцы сообщали, что спартанцы никогда не бегут, неужели непобедимые побеждены? Мардоний бросается в погоню - первыми конница персов настигает спартанцев и тегейцев, следом идут пехотинцы.
Итак, как это выглядело глазами нашего спартанца. Для начала, что он чувствовал – по разным данным битва при Платеях произошла в конце августа, начале сентября. 479 год – это часть климатического пессимума железного века, при этом пик похолодания пришелся на 450 г. Это звучит громко, но по факту отклонение от современной погоды было примерно в паре градусов [3]. Значит, температура была около 25 градусов, диапазон давать нет смысла, цифра и так примерная. Однако ему было жарко - гоплит нес на себе щит (аспис), современные реконструкции дают его вес примерно в 7-9 кг, верхняя граница, если он покрыт бронзой (0,05 см) и нижняя соответственно без оной. В чем он мог быть одет – либо это бронзовая мускульная кираса, весом 6 кг, либо линоторакс, полотняный панцирь, сделанный из несколько слоев ткани, его вес около 3,5 кг [4]. К моменту битвы при Платеях, гоплиты явно тяготились тяжестью бронзовых кирас и массово переходили на линотораксы, поэтому наш воин был, вероятно, облачен в такой панцирь. И в нем тоже было жарко, плотная ткань облегала тело и под палящим солнцем Беотии, воин обливался потом. Греческие источники сохранили массу свидетельств о том, как гоплиты страдали от жары, так спартанец Диенек радостно говорил, что если тысячи стрел персов затмят солнце, они, наконец, смогут сражаться в тени [5], Фукидид рассказывает, как воины страдают от жары, куда больше, чем от оружия врагов [6]. Суммарный вес снаряжения гоплита составлял около 25 кг – вроде бы немного, однако, греческий воин выглядел не как современный мужчина. Адам Шварц на основе физиологических данных мужчин из греческих захоронений дает [7] оценку роста гоплита в 162-165 см и 60-65 кг веса, так что снаряжение его весьма тяготило. По оценке Виктора Хэнсона [8] возраст гоплитов в фаланге обычно превышал 30 лет, так что нашего воина окружали уже взрослые мужи.

Вернемся на поле боя – персидские конные лучники доскакали до порядков греков и начали обстрел. С какого расстояния? К моменту греко-персидских войн на вооружении персов уже был сложно-составной лук скифского типа [9], по мощности его можно примерно сравнить с крымский композитным луком, чтобы замерить энергию выстрела, она составит около 130 Дж [10]. Современные тесты с реконструкцией линоторакса, свидетельствуют о том, что для его пробития стрелой нужно около 70 Дж энергии [11], столько она будет иметь на дистанции около 50 м. Учитывая, что для пехотинцев персов существовала опасность атаки фалангитами, значит они должны были остановиться чуть дальше 70-100 метров их дистанции и около 50 м для всадников, с этого расстояния они могли при удачном попадании (не в щит) поразить гоплитов.
Джон Киган, реконструируя [12] битву при Азенкуре, доказывает, что лучный обстрел должен был вызвать жуткий грохот – хотя в фаланге железные доспехи были не так распространены, но стрелы, бьющие в щиты, шлемы и бронзовые кирасы некоторых воинов должны были вызвать схожий эффект.
Наш спартанец видит, как первыми в бой бросаются тегейцы– это простое ополчение, поэтому они бегут в атаку [13].

Тегейский гоплит

Спартанцы ждут, пока полководец сообщит, что жертвы богам благоволят и вот он спешит занять место в первой шеренге, можно наступать. Пока фаланга стояла на месте, шлем нашего свидетеля был сдвинут на затылок. У воина тяжелый «коринфский шлем» (другие спартанцы предпочитали открытые пилосы), вершина технологической мысли того времени [15], он сделан из бронзы, хорошо закрывает лицо, но вне боя его приходиться носить на затылке.
Но вот слышится команда наступать, и он сдвигает шлем на лицо - картина мира меняется, все звуки становятся тише вокруг, гоплит отчетливо слышит свое дыхание.

Жертвоприношения перед битвой
Играют деревянные дудки, спартанцы маршируют в бой – в отличие от тегейцев они идут медленно, сохраняя строй [14]. До персидских пехотинцев остается 20 шагов, те уже отложили луки и взялись за копья. В этот момент спартанцы начинают петь пэан, они зовут бога Эниалия, чтобы тот напился крови - «Эла-ла-ла» этот клич, набирая силу, разносится над всем греческим войском. Фаланга переходит на бег, протостаты - первые в шеренге ведут остальных за собой. Что видят перед собой спартанцы? Персидские пехотинцы одеты в халаты и штаны, перед собой несут плетеные щиты, лук они уже перебросили на плечо и взялись за копья - чуть короче, чем у греков, на конце железное яблоко [16]. Но в отличие от фалангитов, их строй рассыпной, персы группируются кучками по десять человек и бросаются на гоплитов. Как действует наш гоплит в бою? Боевая стойка воина показана на планшете № 2, щит держится не перпендикулярно земле, а под углом около 45 градусов (вероятно, таким образом, защищаются бедра). Копье гоплит держит над головой обратным хватом, большой палец направлен к втоку, а удар наносится сверху вниз из-за стены щитов. Удары персидских копий приходятся в греческие щиты, но могут ли они их пробить? Гоплитский щит для пятого века до н.э. был передовым средством защиты, он имеет изогнутую форму и в месте удара распределяет нагрузку по всей поверхности. У нас есть исследование [17], в котором были замерены энергии ударов традиционным гоплитским копьем. Удары наносили добровольцы ростом 170-183 см и весом от 68 до 130 кг, т.е. они были заметно крупнее античных греков. С другой стороны античные источники часто подчеркивают высокий рост персов, кроме того, пехота ахеменидов была все же более опытна в обращении с копьями, поэтому с некоторыми оговорками можно принять итоги теста. В зависимости от стойки энергия удара колебалась в диапазоне от 17 до 43 Дж (верхние значение вероятно характерны для 130 кг кабана), для среднего перса в бою это число должно быть около 20-25 Дж. Как можно видеть у копья небольшой ход, поэтому энергия в целом невелика. Тесты показали, что для пробития неподвижного щита нужна энергия от 25 Дж, однако, в бою аспис не зафиксирован, а держится в руках воина на весу, поэтому чтобы поразить гоплита нужно быть очень здоровым, поэтому случаи поражения гоплита за щитом уникальны [18]. Автор исследования делает вывод, что это случалось только в исключительных случаях. Вернемся в бой – удары персов неэффективны, фаланга наступает, поэтому пехотинцы ахеменидов хватаются за копья гоплитов, пытаясь их сломать. Наш воин слышит треск копья гоплита рядом, однако, грек невозмутимо перехватывает оружие другой стороной, там находится острый противовес, которым фалангит убивает противника.

Персы гибнут один за другим, фаланга идет по трупам, почти не встречая сопротивления. Сам Мардоний, бросается в яростную атаку – он на коне, и за ним идут 1000 отборных телохранителей «бессмертных». Пройдет больше полутора тысячи лет до того момента, как всадники, идущие на галопе, зажав копье подмышкой будут внушать пехотинцам ужас. Но сейчас на поле Мардоний скачет на коне не больше 1,4 метров в холке [19], выносливая лошадка, но далеко не грозный рыцарский дестриэ, оружие всадника – дротик-пальтон [20], нет стремян и даже вместо седла просто подстилка. Один из воинов поворачивается к новой угрозе – спартанцы не считали всадников за серьезных противников [21], гоплит перехватывает копье за середину нижним хватом, как показывает нам вазопись и бьет снизу вверх. Конь встает на дыбы, Мардоний падает на землю перед воином, полководец персов защищен надежным панцирем под накидкой, поэтому спартанец бьет его копьем в лицо, как до этого был убит другой знатный перс Масистий [22].

Тем временем, наш безымянный воин наносит удары один за другим – персы пятятся от него, он делает шаг навстречу, покидая строй. Ему в спину что-то кричат, но он не слышит [23] - гоплит идет навстречу персам, перехватывает копье подмышкой, так как показано на множестве изображений [24], и бьет, поворачивая корпус к врагу. Ближайший перс защищается щитом, но плетеный щит хорошо отражается стрелы, против гоплитского копья он бесполезен – острие пробивает и эту преграду и воина за ним. Гоплит бросает застрявшее копье, берется за короткий спартанский меч. Я думаю, Вы уже догадались – у этой истории не будет счастливого конца, спартанец не увидит конец битвы. Мы не знаем, кто был последним его противником. Возможно, это был один из немногих персидских пехотинцев, который все же имел защитный панцирь [25] или же клинок спартанца остался в теле врага и в последнего противника он вцепился зубами [26]. Знаем мы лишь то, что он пал в окружении мертвых врагов. Он не видел окончательного бегства персов, не видел как крыло афинян, пройдя по телам фиванцев, пришло на помощь остальному войску, как захватив палатку Мардония греки смеялись, что столь богатые люди пришли забирать жалкие крохи нищих эллинов – его история закончилась здесь. Он один из тех, кто показал – даже великие и непобедимые империи терпят поражение от тех, кто слабее.
Здесь же конец и нашего повествования, остались имена, которые нужно назвать:
Павсаний, военачальник спартанцев, тот, кто приносил жертвы и вел лакедемонян в бой.
Амомфарет – тот, кто бросил камень к ногам Павсания, отказываясь поворачиваться спиной к персам.
Аримнест – влиятельный спартанец, он убил Мардония и это сломило волю персов.
И наконец, наш безымянный спартанец, с которым мы прошли всю битву. Его имя Аристодем – он один выжил при Фермопилах, но дома его ждало бесчестие и позор, поэтому люди бросали на него презрительные взгляды, поэтому не разговаривали с ним и поэтому он искал смерти. Он не получил почестей, выйдя из строя, но искупил вину и спартанцы запомнили его как героя, а Геродот увековечил имя.

Ну и ссылка, если кто-то захочет поддержать меня репостом на конкурсе https://m.vk.com/wall-162479647_138432


Примечания
1. Реконстр. Плутарх, Моралии, Изречения спартанцев, 41
2. Реконстр. По Плутарх, Ликург, 19 и Изречения спартанских женщин, 18
3. Карпюк С.Г. Климат и география в человеческом измерении (архаическая и классическая Греция). (2010), стр. 47
4. Коннолли П. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории, г. 2000., Греческие доспехи и оружие
5. Геродот, VII, 226
6. Реконстр. Фукидид IV, 35; VII, 85 и VI, 100
7. A. Schwartz «Large Weapons, Small Greeks: The Practical Limitations of Hoplite Weapons and equipment»
8. Hanson V. D. The Western Way of War: Infantry Battle in Classical Greece, ch. 7,The old man, p. 67-69
9. Литвинский Б.А. Сложносоставной лук в древней Средней Азии
10. C.A. Bergman, et al. «Experimental archery: projectile velocities and comparison of bow performances», Antiquity, 1988 , pp. 658-670
11. Gregory S. Aldrete, et al.: «The UWGB Linothorax Project: Reconstructing and Testing Ancient Linen Body Armor». Experimentelle Archäologie in Europa, pp. 88-95
12. Keegan J. The Face of Battle. 1976, p. 88
13. Реконстр. по Диодор, XIV,23 и Полиэн, II, 2,3
14. Фукидид, (V, 70)
15. S. A. Paipetis et al. How the Greeks Got Ahead: Technological Aspects of Manufacture of a Corinthian Type Hoplite Bronze Helmet from Olympia
16. MICHAEL B. CHARLES (2011). IMMORTALS AND APPLE BEARERS: TOWARDS A BETTER UNDERSTANDING OF ACHAEMENID INFANTRY UNITS. The Classical Quarterly, 61, pp 114-133
17. Kevin Rowan De Groote ‘Twas When my Shield Turned traitor’! Establishing the Combat Effectiveness of the Greek Hoplite Shield: The Combat Effectiveness of the Hoplite Shield //  Oxford Journal of Archaeology 35(2):197-212 • May 2016
18. Плутарх, Плутарх, Моралии, Изречения спартанцев, 219C, 23
19. В.Б. Ковалевская «Конь и всадник (пути и судьбы)», Глава VII
20. М. Нечитайлов. Конница Ахеменидской державы во второй половине V в. до н.э. // Para Bellum №14, 2001
21. Ксенофонт, Анабазис, II, 18-19
22. Реконстр. Геродот IX, 22
23. Реконстр. Н.Секунда «Армия Спарты», стр. 53
24. Реконстр. Luginbill R. D. Othismos: the importance of the mass-shove in hoplite warfare. / Phoenix 1994, vol. 48, 1, p. 51-61
25. Michael Charles. Herodotus, Body Armour and Achaemenid Infantry // Historia: Zeitschrift fur Alte Geschichte, Bd. 61, H. 3 (2012), pp. 257-269
26. Реконстр. Геродот VII, 225