Фэнтези истории

Ансельм не знал, как ему подбодрить своих родителей, чем порадовать их. Он часто приносил какие-либо гостинцы, например, блинчики, которые часто пекла Маша сама. Ходил же он к ним каждый день или до работы рано утром, или сразу после. Дома было единственное место, где можно было говорить по-немецки и чувствовать себя частью немецкого народа и немецкой культуры.

Ансельму говорили некоторые его клиенты-немцы, чтобы он поменял фамилию и имя, что его жена не обязана нести этот крест и может носить девичью фамилию, что его будущего ребенка будут обижать. Но Ансельм воспринимал это как предательство своих родителей и не мог на это пойти. Разве что Маша и ребенок… Но Маша только отмахивалась и говорила, что для неё важно быть частичкой мужа и поэтому она будет носить его фамилию, несмотря ни на что.

Маша же была вся в мыслях о том, поверят ей масоны или нет. Прошло уже несколько собраний, но Сильвестр, ни Михаил Алексеевич, ни Петр Родионович даже не упоминали тот рассказ Маши. А сама девушка не решалась поднять эту тему. Но она верила, что просто так масоны не смогут игнорировать эту информацию. И надеялась на чудо, что ей в конце концов поверят и начнут принимать какие-то меры, чтобы повлиять на это предсказание.

В конце концов масонов было немало в Государственной Думе и среди людей, занимавших высокие посты в обществе. Так что у них были рычаги власти, и если они поставят себе цель не допустить переворот большевиков, то кто знает, может, у них и получится. Так думала Маша, хотят политике она имела весьма смутное представление и не отличала кадетов от эсеров.

Карина нахмурилась, выискивая в памяти имя, и уточнила:

— Значит, ты и есть Милёна?

Девчонка кивнула.

Карина прикрыла глаза и вдохнула, унимая клокочущую внутри злость. Она понимала, что едет в мрачную, разоренную тьмой дыру, но напарница, едва достающая макушкой до груди, оказалась неприятным сюрпризом.

— Веди, старшая, — хмыкнула Карина, тоскливо глядя на взбирающуюся в вагон проводницу.

Вокзальные часы гулко отбили полдень. Поезд застучал колесами, убегая прочь от залитого тревожным предчувствием городка.

***

Дом пах запустением. Унылая двухэтажка, неуклюже растянувшаяся на городском отшибе, больше походила на склеп, чем на жилище. Карина шагала по оббитым ступеням за маленькой провожатой, а внутри тугой пружиной скручивалось беспокойство.

— Вот тут будешь жить, — Милёна распахнула дверь комнаты, нашарила на стене выключатель и хлопнула по нему ладонью. Свет залил помещение.

Комната была небольшой. Две койки, плотные бордовые шторы на окне, платяной шкаф и письменный стол.

— Одна? — уточнила Карина, ступая на истершийся ковер.

— А с кем? — Милёна подняла брови. — Дом, почитай, пустой. Я пойду?

Карина рассеянно кивнула. Дверь негромко хлопнула.

Карина стянула ботинки, бросила сумку у порога и рухнула на алые покрывала, блаженно вытягивая ноющее тело.

Крайний угнетал. Пустынные улицы, заколоченные окна многоэтажек, нечищенные, засыпанные палой листвой дороги. Карина догадывалась, какую картину застанет, но реальность оказалась гаже. Сердце болезненно сжалось.

Маятные мысли проросли в реальность. Постель показалась стылой и неуютной, матрас — тощим, перекладины койки — жесткими и выступающими.

Карина поднялась.

На электричестве в доме смотрителей экономили.

Дверь захлопнулась, и Карина утонула в кромешной коридорной тьме. Она нашарила ладонью стену и на ощупь двинулась к скудной полоске лестничного света.

Пара смутно знакомых пролетов вывела в холл. Карина замерла перед увешанной фотографиями стеной и огляделась. Пара продавленных диванов, пустая будка консьержа, запертые на щеколду двери, забитые досками окна. Будто баррикады и запоры остановят то, что погубило Крайний. Если смотрители снова прозевают прорыв, тьма сплющит остатки города как консервную банку из дешевой жести.

— Еще одна столичная цаца, — голос прозвучал зло и резко. Карина вздрогнула и разозлилась на себя за секундную трусость. В доме смотрителей бояться некого. Даже самый отчаянный грабитель не тронет тех, кто защищает город от тьмы.

Из-за спинки дивана высунулась голова.

Степан оказался длинным и нескладным, похожим на вешалку, забросанную тряпьем. Он поднялся, сладко потягиваясь. С ядрено-желтой футболки скалилась зеленая зубастая морда, черные патлы, сплетенные в кучу разномастных косичек, болтались, стянутые на затылке резинкой.

— А ты местное пугало? — огрызнулась Карина, теряясь под пристальным взглядом. — На маяк ставят ворон отгонять?

Глаза Степана округлились. Он сплюнул на сомнительной чистоты пол и процедил:

— Ты на маяках вообще бывала? Птицы к светочу на выстрел не приближаются. У них, в отличие от столичных дур, есть мозг и чуйка.

Карина почувствовала, как приливает к щекам кровь. Она отвернулась, пряча глаза.

Взгляд уткнулся в групповую фотографию. Больше десятка молодых ребят в строгой форме корпуса смотрителей хмуро глядели в объектив. Карина безошибочно нашарила тонущую в бушлате фигурку Милёны. Та крепко стискивала ладонь другой девочки, казавшейся маленькой даже на Милёнином фоне. Большеглазая, с торчащими из-под шапки русыми косами, она выглядела перепуганной и потерянной. Карина коснулась снимка кончиками пальцев. Поджимающая губы Милёна немного выдвигалась вперед, словно заслоняя младшенькую от фотографа.

— Раньше сюда свозили мелкоту, — глухо произнес Степан, неожиданно оказавшийся за Карининым плечом. — На выучку. Тихий рубеж, опытные смотрители. Натаскивались на раз-два.

— То-то вас смяли, как бумажный листок, — едко процедила Карина.

Глаза Степана полыхнули яростью. Он стиснул кулаки.

— Закрой свой поганый рот! — Степан ткнул пальцем в групповой снимок и прорычал, от ярости глотая слова: — Ты даже кончика реснички никого из них не стоишь. Ася сгинула, прикрывая отход горожан. Женьку сожрали, когда он бросился вытаскивать застрявших на маяке. Аришка выгорела дотла, пытаясь зажечь светоч. Сопливая семилетка. И что думаешь? Зажгла.

Палец с черным ободком под ногтем ткнул в девочку возле Милёны. Карина обхватила себя за плечи. Горло спазмически дернулось, но она упрямо пропихнула слова:

— А где же старшие были, когда сопля светоч зажигала?

Степан насупился и словно бы сдулся:

— Там были. Я был.

Покрасневшие глаза ощупали Каринино лицо.

— Не лезь не в свое дело, белоручка, — хрипло выдохнул он. — Послезавтра последний состав заберет остатки горожан, и ты отправишься обратно в теплую и уютную жизнь.

Не дожидаясь ответа, Степан развернулся и поплелся к лестницам.

***

У берега ветер окончательно выстыл и озлобился. Он трепал выбивающиеся из-под ушанки волосы, толкал в спину. Карина не отрывала глаз от мокрых камней, старалась ступать на плоские и устойчивые. Выданный с переполненных складов бушлат жал в плечах и почти не прикрывал поясницу. Новая форма пахла мылом, но под ним Карине чудился металлический душок крови. Она пыталась вызнать у Милёны, с чьего плеча получала обновку, но девочка лишь поджимала губы.

Карина ковырнула пальцем пушащуюся липучку, на которой когда-то крепилось имя владельца. Оставленные без присмотра, камни бросились врассыпную из-под подошв.

Она со всего маха села на землю.

— Не расшиблась? — Милёна подхватила под локоть слабыми руками, попыталась поднять.

— Задумалась, — Карина виновато улыбнулась. Она сжала-разжала содранные ладони, поморщилась и встала на ноги. До тяжелой, окованной металлическими листами двери оставалось рукой подать.

Карина подняла голову. Громада маяка утыкалась верхушкой в низкие тучи. Сложенная из вылизанных морем кирпичей, на фоне хмурого неба маячная башня белела ярко и вызывающе. Карина вгляделась в узкие бойницы.

Старшие смотрители ждали смену на пороге. Грузная одышливая бабка и не слишком старый, но ссутуленный жизнью мужик даже не бросили взгляд в сторону новой смотрительницы. Привыкли за последний месяц, что помощницы меняются с каждым прибытием поезда.

Карина посторонилась, позволяя смотрителям пройти, и нырнула в приоткрытую дверь.

Нутро маяка оказалось пустым и гулким. Витая лестница, тянущаяся ввысь, баррикада деревянных ящиков у подножия. Карина заглянула под крышку. Консервы. Жестяные банки с истертыми этикетками. Пай для дежурного смотрителя.

Металлические ступени гудели под ногами. Карина хваталась за шершавую стену и ступала осторожно, стараясь не смотреть вниз.

До первого и единственного яруса пришлось тащиться кучу муторных витков.

Дощатый пол заскрипел под ногами. Неструганные половицы выглядели шершавыми и занозчатыми. Единственная койка — жесткой. Бойницы пропускали стилетно-узкие лучи, рассекающие ярус на четыре неровные дольки. Карина выглянула в один зарешеченный проем и сухо сглотнула. Город лежал под ней как игрушечный — крохотный, скукожившийся. Выеденный изнутри.

— Красиво, да?

Карина отшатнулась от бойницы и едва не рухнула в лестничный проем — удержали хлипкие перильца и холодные детские ладошки.

— Нельзя так к людям подкрадываться, — Карина отвесила Милёне тяжеловесную затрещину. Форменная шапка слетела с головы, выпустив на волю толстую, но совершенно белую косищу.

Карина вздрогнула, вцепилась пальцами в железо перил и насилу оторвалась от созерцания белоснежной головы.

— Надорвалась, — буркнула Милёна, проследив ее взгляд.

Она подняла с пола шапку, небрежно отряхнула и нахлобучила обратно, натянув по самые брови.

— Во время прорыва? — сипло спросила Карина. Пальцы сами потянулись к болтающемуся на груди медальону, сжали.

— Ага, — Милёна одарила напарницу тяжелым, совсем не детским взглядом. — Мы с Аришкой на башне были, когда тьма поползла. Насилу светоч запалили. Держали, пока Степаша не добежал. Аришу до капли вычерпало, а я ничего, белой башкой отделалась.

Карина с трудом разжала сведенные судорогой пальцы. Нагретый теплом ладоней медальон гулко стукнул о ткань бушлата.

***

Время на маяке шло тягуче и лениво. Смена длилась половину суток, но Карина вымоталась как за полные. Она облазила жилой ярус, сунулась на верхушку маячной башни, поглазела на светоч, продрогла, спустилась вниз, обшарила ящики с едой.

Милёна засела в фонарном помещении как приклеенная. Лишь после обеда девочка спустилась к подножью башни, чтобы вернуться с двумя помятыми консервными банками. Карина поймала брошенный пай, поморщилась от соприкосновения с холодным металлом.

Тушенка оказалась склизкой, хрустящей на зубах хрящами. Карина брезгливо разбирала мясо на волокна, не решаясь сунуть вилку в рот.

Милёна расправилась со своей банкой быстро, словно вовсе не жевала.

Наконец смена подошла к концу.

Хмурого и сонного Степана они встречали у подножия башни.

— Что, мелкая, без происшествий? — он потрепал Милёну по шапке, сдвинув тулью на самые глаза, толкнул плечом Карину, понукая уйти с дороги.

— Психопат, — буркнула Карина, глядя, как долговязая фигура исчезает в дверном проеме.

— Степаша мается совестью, — вздохнула Милёна. — Он с нами был в ночь прорыва. Вернее, мы с ним. Напросились у воспитателей. Ариша страсть как любила ночные смены. Все ждала, когда получится поглазеть на запаленный светоч. Дождалась.

— Умерла? — в горло словно сыпанули песка. Карина прокашлялась.

Солнце замерло у горизонта, красное и тусклое. Вдоль прибрежной кромки загорались фонари. Милёна шла не глядя под ноги, легкая и быстрая. Камни под ее ногами лежали смирно. Карина ступала след в след, но коварная тропа разъезжалась из-под ног.

— Аришка выгорела. Светоч выхлебал ее до донца. Она теперь как кожурка от сухого апельсина. Вроде человек, а внутри пусто.

Милёна остановилась. Карина едва успела затормозить.

Девочка подошла вплотную, задрала голову и впилась в ее лицо взглядом:

— У вас глаза похожи. Серые, туманные. Очень светлые.

Карине стало неуютно. Она потянула ворот бушлата, шумно втянула воздух.

Милёна отвернулась и зашагала дальше:

— Аришку забрал отец. Приехал белый как смерть, облаял наставников душегубами. Радовался, что старшую спрятал от отбора в смотрители. Дурак, конечно, в таком сознаваться, но нашим не до того было. Все, кто выжил, на маячной башне торчали.

Милёна замолчала.

Камни хрустели под ногами, море шелестело, вылизывая прибрежный песок.

На входе в город их встретил сухонький дед, опирающийся на перемотанную изолентой клюку. Услышав шаги, дед поднял голову и подслеповато прищурился.

— Вы чего из дома вышли на ночь глядя, дедушка, — Милёна скрестила руки на груди и поджала губы.

— Женька жду, — произнес дед тусклым старческим голосом. — Внучка́. Он у меня смотритель. Почти до старшего дослужился.

Милёна потемнела лицом. Она аккуратно подцепила деда под локоть и повела за собой:

— Нет Жени на маячной башне, не ждите. Давайте домой отведу. Вам чемоданы собирать надо, послезавтра поезд. Последний.

— Куда ж я поеду? — рассеянно проскрипел дед. — Женька тут совсем сиротой останется. Мамка с батей сгинули, я один ему семья.

Карина старалась не вертеть головой, чтобы не натыкаться взглядом на провалы выбитых окон и заколоченные двери. Чтобы не видеть брошенные машины, покосившиеся магазинные вывески, горы мусора у подъездов.

У стены дома закопошился упитанный рыжий пес. Ткнул носом воткнутую в землю вертушку с цветными лопастями, обнюхал крошечный ботинок. Повернул седеющую морду к людям. На шее болтался ошейник. Глаза смотрели сиротливо.

Карина отвернулась. Крайний упрямо топил ее в собственном пропитанном тоской нутре.

— Пришли, дедушка, — Милёна ткнула пальцем в сторону подъезда. Дом был мрачным. Темным, пустым, как выеденная скорлупка.

Дед замер на пороге, обернулся на смотрительниц и произнес жалобно:

— Не хочу. Там страшно и смертью пахнет.

Карина всмотрелась в оконные провалы и вздрогнула. В глубине темных коридоров ей померещилось копошение.

— Давай заберем его в дом корпуса? — слова сами сорвались с губ. Милёна свела брови к переносице.

— Можно, — наконец кивнула она. — Но со старшими объясняйся сама.

Дед растянул губы в малозубой улыбке. Карина отдернула тянущуюся к медальону ладонь и тяжело вздохнула.

***

Газовая лампа тихо шипела. Пламя подрагивало, пускало по стенам зыбкие тени.

Милёна сидела, привалившись спиной к потухшему светочу, и мелко дрожала. Оплетающий фонарное помещение решетчатый купол не сдерживал ветер. Ледяной и мокрый, тот вползал под слои одежды, выдувал тепло.

Карина выглянула из люка, убедилась, что упрямая девочка еще шевелится, и нырнула в уютный полумрак маячной башни.

Внизу, на жилом ярусе, похрапывал Степан. Карина потопталась на ступенях и приникла к бойнице, до боли напрягая глаза.

Над водой стояла непроглядная темень. Разволновавшееся море хлестало подножие маячной башни. Карине казалось, что она чувствует холодные соленые брызги на губах.

Хлопнула крышка люка.

— Может, наверх поднимешься? — пробурчала Милёна.

Она поднесла скрюченные холодом пальцы к губам и подула. Карина поежилась, глядя на покрытый инеем воротник, на торчащие из-под ушанки промерзшие пружинки волос.

— Что я там забыла?

— Так положено, — буркнула Милёна, утирая рукавом покрасневший нос.

— Я и отсюда прорыв угляжу, — Карина ткнула пальцем в сторону бойницы. — А до люка бежать недолго.

— Мы тоже так думали, — голос Милёны сорвался. — Мы с Аришкой спустились всего на пару витков лестницы. Степаша дрых внизу. Он проштрафился и получил неделю ночных дежурств подряд. Это было пятое.

Милёна замолчала. Пламя газовой лампы заложило жуткие тени в провалах ее глазниц. Девочка присела, протянула красные подрагивающие пальцы к колпаку лампы и продолжила:

— Было холодно. Лето, но на маячной башне всегда холодно. У бойниц сквозило. Мы уселись на лестницу. И задремали.

Карина живо представила жмущуюся бок о бок парочку малявок в огромных бушлатах. Две распушившиеся в холод синицы. Пальцы тронули ворот куртки. Надежно спрятанный под слоями одежды, медальон привычно лег под пальцы.

— Ладно, не нуди, посторожу я наверху.

Милёна насупилась, прикусила губу и вдруг выдала торопливо, почти захлебываясь словами:

— Покажи, что у тебя в медальоне.

Карина застыла. Сердце ударило где-то в горле и провалилось в пятки. По хребту заструился холодок.

— Что? — переспросила она хрипло.

— У тебя на шее подвеска. Круглая. В таких фотографии хранят. Мне кажется, я видела ее раньше.

— Мала чином меня обыскивать, — преувеличенно весело фыркнула Карина. Она развернулась и зашагала к люку на плохо гнущихся ногах.

Взгляд Милёны, почти такой же холодный, как воющий за стенами ветер, буравил спину.

Хлопнул люк.

Карина вытерла взмокшие ладони о штанины, расстегнула ворот бушлата, подцепила кончиком пальца цепочку.

Медальон лег в ладонь. Тяжелый, нагретый теплом тела. Серебро потемнело от старости. Время сгладило контуры стилизованной маячной башни на крышке. Карина щелкнула замком. Половинки раскрылись.

С одной смотрела мама. Такая же молодая и красивая, какой десятилетняя Карина видела ее последний раз. Русая, с выбеленными солнцем вихрами и светлыми до прозрачности серыми глазами.

Когда медальон носила сестренка, на второй половинке крепилась Каринина фотография.

Сейчас поверх нее было приклеено новое изображение. Белые волосы, белесые пустые глаза, заострившиеся черты лица. Медальон с маяком на крышке превратился в кладбище. Кладбище людей, сожранных маяками.

Отец был против. Кричал, что не для того уберег ее от участи смотрителя. Требовал остаться с ним и Ариной.

Но Милёна права. Арины больше нет. Есть шкурка, пустая и высохшая, выпитая светочем до последней капли. И кто-то должен за это заплатить.

Светоч возвышался на своем постаменте. Белоснежный, отливающий перламутром, похожий на гигантскую шершавую жемчужину. Карина привалилась к оплетающей фонарное помещение решетке и вгляделась во тьму.

Мысли прыгали.

Она нашла виновника. Тот снова дрых, оставив малявку и чужачку следить за маяком. Ничему не научился.

Завтра днем приедет поезд. Заберет остатки горожан. И убийцу. Увезет прочь от сгинувшего Крайнего. Спасет от правосудия.

Тьма над морем загустела. Потянулась к берегу чернильными щупальцами. Волна густого тумана, пожирающего слабые городские огни, ударила в маячную башню. Воздух загустел. Уши словно забило мокрой ватой.

Милёна влетела в фонарное помещение, дико шаря глазами по сторонам. Ткнула пальцем в светоч. Губы ее шевелились, но Карина не слышала. Взгляд слепо шарил в просветах между прутьями решетки. Небо на миг полыхнуло алым, озаряя тянущееся к маяку чешуйчатое щупальце.

Милёна подскочила, дернула за рукав бушлата.

Карина отшатнулась, замотала головой, крепко зажмурилась. Даже сквозь стиснутые веки она видела, как небо озаряет очередная алая вспышка. Милёна еще раз дернула Карину за рукав и, не дождавшись реакции, залепила хлесткую пощечину. Карина замерла, держась за горящую щеку.

Милёна шагнула к светочу. Судорожно вдохнула и протянула дрожащую ладонь.

Коснуться шара она не успела. Увитая жилами рука сграбастала ее за шиворот и легко, как котенка, швырнула в люк. Щелкнула упавшая в пазы щеколда.

Степан приложил ладони к светочу. Длинное нескладное тело выгнуло дугой. Он тихо застонал сквозь сжатые зубы.

И тут слух вернулся. На Карину разом накатил рокот хлещущих о маячную башню волн, сонное гудение светоча, грохочущие о люк кулаки и истошный, срывающийся крик:

— Не смей! Сгоришь! Ты в прошлый раз надорвался!

Светоч полыхнул теплым желтоватым огнем.

Карина думала, что ослепнет, оказавшись так близко, но свет не жег глаза. Он растекался в стороны, пожирал тьму, отгонял прячущихся в ней чудищ.

Степан мелко дрожал. Зеленую майку с розовой спиралью на всю спину полоскало по ветру, как парус. Голые тощие руки пошли цыпками.

Карина задохнулась от осознания, что виновный стоит пригвожденный к светочу. Возмездие свершилось.

Светоч выпьет Степана до дна. Как Аришу.

А после не сдерживаемая тьма затопит город и сожрет тех, до кого не дотянулась в прошлый раз. Вымотанных смотрителей, осиротевшего деда, брошенного рыжего пса. Несколько жизней в обмен на справедливость. Не слишком высокая цена.

— Карина, помоги ему, — Милёна уже не кричала. Сипела сорванным горлом. — Я приведу старших. Впятером мы удержим.

Тонкие, собранные в хвост косицы на голове Степана выцвели в серость. Под глазами залегли глубокие тени. На гладких, покрытых пушком щеках гуляли желваки. Карина замерла, оглушенная неожиданной мыслью. Степан ведь и сам еще ребенок. Длинный нескладный ершистый подросток.

— Степа спас нам жизни, — глухо прохрипела Милёна. — Без него Ариша бы сгорела с концами.

Сердце грохотало в висках.

Карина сняла с шеи медальон, намотала цепочку на запястье и шагнула к светочу.

Поверхность оказалась шершавой и теплой. Ладони дернуло, словно разрядом тока. Карина взвизгнула и попыталась отшатнуться, но светоч держал цепко.

Отец говорил, что маяки убивают. Выжирают человека изнутри, калечат. Карина чувствовала, как утекают в мерцающие недра капли жизни, но ощущала лишь покой и убаюкивающее тепло.

Грохот выломанного люка прозвучал словно бы издалека. Жесткие руки ухватили за пояс и дернули, утягивая в холод и темноту.

***

Карина налегла на сумку, стараясь одной рукой свести края, а другой потянуть за собачку молнии.

— Па, помоги.

Застывший изваянием отец дернул щекой и буркнул:

— Помогать маякам красть последнего родного человека? Хватит мне потерь.

— Либо в смотрители, либо тюрьма, — Карина закатила глаза. — За то, что пробралась на маяк по подложным документам, мне пожизненное грозило. Крайнецкие отстояли. В голос кричали, что я всех спасла.

Замок сдался. Карина выдохнула, подошла к безучастно застывшей в кресле Арише, обхватила ладонями холодные пальцы.

— Ладно, мне пора. Навещу, когда отгулы дадут.

Белые глаза смотрели мимо. Безвольно приоткрытые сухие губы обнажали кромку зубов.

Карина грустно улыбнулась, потрепала сестренку по белой макушке и поднялась на ноги.

Тяжелая сумка била под колени. Карина волоком оттащила ее к порогу, с трудом разогнулась. Привалилась к дверному косяку, тяжело выдохнула.

Она отчаянно храбрилась, но рожденная ночью на маячной башне паника тугой спиралью свилась под ложечкой.

От резкого движения медальон хлопнул о грудину. Карина нащупала подушечками пальцев замок.

Цепочка стекла в ладонь теплой серебряной змейкой. Карина огладила контур маячной башни, нажала кнопку. Половинки распахнулись.

Аришкина фотография сковырнулась без малейшего сопротивления. Карина сунула ее в карман, ухмыльнулась, разглядывая собственные пухлые щеки и надутые губы, закрыла створки медальона.

Арине цепочка оказалась длинновата. Тонкая шея склонилась под тяжестью медальона, но Карина защелкнула замок.

— Чтобы не забывала, — улыбнулась она, заправляя длинную белую прядь Арине за ухо.

— Дочь, там такси подъехало, — прогремел из-за двери отцовский голос.

Карина вцепилась пальцами в ручку сумки, обернулась, улыбаясь во всю ширину рта:

— Пока, сестренка.

Улыбка сползла с губ. Карина сухо сглотнула, прижалась спиной к дверному косяку, чтобы не осесть на подломившихся ногах.

Пальцы Арины крепко сжимали медальон.

Белые глаза смотрели в никуда. Тонкие губы сложились в робкую, но узнаваемую улыбку.

Автор: Ксения Еленец
Оригинальная публикация ВК

Мы вошли в логово повелителя демонов, в глубокую и невероятно большую пещеру. Что до этого была жилищем невероятно огромного монстра. В самом начале пещере мы никого не встретили. Войдя в огромный зал, что местами был неестественным образом расширен, мы заметили, что нас уже ждали.

В центре зала был размещён огромный алтарь для призыва монстров и демонов, которых на подходе к пещере мы уже истребили множество. А в конце этого зала стоял трон крайне грубого вида...

Для вас старались:

Нейронные сети:

Озвучено Suno.com/invite/@apavels

Аниматор hailuoai.video

А так же, все тот же один человек:

Автор - ПавелС

Rutube VK Yappy Litres ТенЧат Пикабу

- Ну, я имею ввиду, главных духов или богов, - проговорил я, прожевывая большой кусок тушенной свинины, - кто у вас тут хороший, а от кого следует держаться подальше при встрече?

Берегиня внимательно посмотрела на меня и медленно проговорила:

- Великий Род наш Родитель и создатель всего нашего мира! Он создал других высших богов, нас людей, лесных жителей, а также всё живое в Яви. Его также кличут Белбогом или Свентовитом.

- Свентовит, - повторил я, - Свентовит... Знакомое слово, где-то я его уже слышал или читал...

- Свентовит, или как мы ещё зовём, – Витязь Света, - продолжила Берегиня, - И у него есть сын, Темновит, или как ты, наверное, догадался, он – Тёмный Витязь или Чернобог. Он полная противоположность нашему светлому богу Роду. Чернобог является хозяином мира Нави, Пекла и всего подземного мира.

- Т.е. он, этот Чернобог и является главным злом?

- Ну, можно и так сказать. - ответила берегиня. - Как я уже говорила тебе, Чернобог является хозяином мира Нави — мира мертвых, в котором он одновременно является правителем и пленником, так как, не смотря на всю свою силу, он не в состоянии покинуть его пределы. Чернобог не выпускает из Нави души людей, попавших туда за грехи или за другие деяния, однако сфера его влияния одной Навью не ограничивается. Он способен изменять течение времени: останавливать его, ускорять и поворачивать вспять. Изменять течение времени он способен как для всего что его окружает, так и для отдельных людей, создавая впечатление будто он замораживает или вытягивает из него жизнь. Помимо власти над временем, Чернобог обладает непревзойденными способностями к волшебству, которые позволяют ему менять окружающий его мир Нави по собственному желанию, практически без ограничений. И вот однажды, Чернобог сумел обойти наложенные на него заклятия, запрещающие влиять на мир Яви, и создал Кощея, который является воплощением правителя Нави в Яви, при этом сила бога в другом мире значительно меньше реальной, но все же позволила распространить свое влияние и на Явь, и лишь в мире Прави Чернобог никогда не появляется.

- Так вот откуда появился этот Кощей-Бессмертный! - воскликнул я. - Ну я так понимаю, что его сразил мой предок? Если мне не изменяет память, в сказке, что рассказывали мне родители на ночь, его смерть была в зайце, в зайце была утка, а вот в утке игла, правильно?

- Правильно, - кивнула Берегиня, - только не всё так просто. Как ты сам сказал, Кощей, действительно, бессмертный. Иван-Царевич уничтожил его в мире Яви, и Кощей был вынужден вернуться к своему хозяину, к Чернобогу в Навь.

- И теперь он вернулся. - сказал я.

- Да, вернулся. - спокойно ответила она. - Чернобог пытается снова захватить власть над твоим и мои миром, вот и в этот раз он хочет снова отправить в мир Яви не только своего слугу Кощея и своих детей, но и сам хочет попасть сюда.

- Интересненькое дело получается. Подожди, ты сказала детей? - переспросил я, - У него ещё и дети есть?

- Да, - снова кивнула Берегиня, - Это – Вий, Дыя, Горыня, Дубыня и Усыня.

- Ага, - радостно ответил я, - про первого его отпрыска я слышал!

- Слышал? - удивлённо спросила Берегиня.

- Ага, - снова повторил я, - есть у нас про него книжка одна, так и называется «Вий». Довольно интересная, кстати. Больше ста лет назад, один хороший писатель написал одну историю, где один, как бы это тебе получше объяснить, слуга Господа, сражался с ведьмой и Вием. По правде сказать, у него это не особо получилось, но дело не в этом...

Я задумался. Все наши сказки, рассказанные нам в детстве родителями на ночь, не сказки вовсе, а истории событий древних, которые переросли в легенды, передаваемые из поколения, а теперь уже и стали сказками. И если Баба-Яга, Кощей-Бессмертный оказались самые, что ни наесть, живые так сказать, то кого я ещё встречу? Змея-Горыныча? Этого летающего огнемёта? Не хотелось бы… Берегиня тем временем продолжала рассказывать:

- Сила слова, начертанного на бересте, способно обретать силу. - ответила Берегиня. – Главное, каким человеком оно начертано. Этим волшебным умением вас людей наделил сам Род.

- Так вот оно что, - проговорил я, - Мне становится ясно, почему все заклинания пишут на бересте…

- А что слышал про Вия? - спросила Берегиня.

- Читал, что в глаза ему смотреть крайне не рекомендуется - ответил я.

- Взгляд Вия смертелен для человека, это правда, - ответила Берегиня и продолжила говорить, - Вий силен, но неповоротлив. Ему служит вся нечисть, для которой он является воеводой. Без своих слуг Вию пришлось бы непросто. Да, его взгляд смертелен для человека, а меня он может превратить в камень. Но дело в том, что у Вий не может взять и просто посмотреть – его веки слишком тяжелы для того, чтобы он мог держать их открытыми без посторонней помощи. Много времени тому назад, во время великой Изначальной битвы между богами за владение мирами, Великий бог Сварог наслал проклятье на голову побежденного Чернобога. С тех пор Вий не может самостоятельно держать свои веки, поэтому его слуги постоянно поддерживают их чёрными калёными вилами.

- Так те бесы, что напали тогда на нас с Бабой-Ягой, были от Вия?

- Да, - сказала Берегиня, - и я думаю, это была не последняя его попытка убить тебя. Вий может насылать не только бесов. Как ты смог уже убедиться, здешний лес кишит жителями, которые зло настроены по отношению к тебе. Кикимора, Водяной, и хорошо, что ты не встретил мою сестрицу-русалку.

- У тебя есть сестра?

- Да, - ответила она, - Она Русалка или Мавка, как вы люди её ещё нарекли. Берегись её!

- Хорошо, - сказал я, - но, насколько я знаю, она живет только в озере или в реке?

- Нет, она может ходить и в лесу. - проговорила Берегиня, - если её встретишь, то обязательно нужно бросить ей под ноги платок.

- Хм, а если у меня нет платка?

- Оторви рукав от рубашки.

- Зачем? - недоуменно спросил я.

- Моя сестра всегда нагая. - сказала Берегиня, - поэтому чтобы избавиться от её чар, нужно дать ей немного из своей одежды, иначе она погубит тебя. Ты это запомнишь?

- Это я запомню, - кивнул я, - А что там с другими его детишками?

- Как и говорила, ещё у Чернобога естьГорыня, Усыня, Дубыня, три брата-великана. Их ещё кличут Змеевичами. Сила их огромна! Горыня или, как его ещё зовут, Горыныч, может горы качать, Дубыня — леса с корнем вырывает, их брат Усыня — способен самую широкую и глубокую реку перегородить своими могучими плечами, а его усы могут служить переправой!

- Какие примечательные братишки! - восторженно проговорил я, - и они что, тоже будут пытаться меня убить?

- Да, - спокойно кивнула Берегиня, - да, они будут пытаться тебя убить, но и ты получил дар, когда попал сюда.

- Это когда меня Баба-Яга засунула в печь, - кивнул я, - это понятно. А что за дар? Силы больше у меня не стало, это точно. Ядом я не плююсь, да и не чувствую я никаких в себе особых изменений…

- Сила, предназначенная тебе, откроется в нужный момент, - ответила Берегиня, - вот какая сила, этого никто не знает.

- Интересно, что за сюрприз меня ждёт, - с иронией проговорил я, - не люблю сюрпризы! Вдруг он мне не понравится...

- Я думаю всё будет хорошо, - улыбнулась Берегиня, - ты со всем справишься!

- Да уж, хотелось бы не подвести, - улыбнулся в ответ, - а то на меня тут все такие надежды возлагают, а я хлоп, и сяду в лужу!

- Зачем садиться в лужу? - недоуменно спросила моя прекрасная собеседница, - это какой-то ритуал?

- Ну, типа того, - ответил я, - это когда всё накрылось медным тазом, надо обязательно сесть в лужу. И обязательно мягким местом. А то ничего не получится!

- А зачем всё накрывать медным тазом?

- А это когда совсем всё худо, надо обязательно накрыться тазом, - глядя на свою недоуменную спутницу, я решил её больше не мучить своими глупыми шутками, - не обращай внимания, это я так, от переизбытка мыслей. Столько нового свалилось в последнее время на мою бедную головушку, в общем, меня заглючило.

- Заглючило, - медленно произнесла она, но ничего не спросила, поэтому я облегчённо вздохнул.

На небе ярко горели звезды. Костёр наш догорал, макароны были нами все уничтожены, оставалось только одно, начинать готовиться ко сну. И вот тут возникла ещё одна неожиданная проблема. Мне с ней вместе ложиться или как вообще… Но Берегиня словно прочитала мои терзания, сама разрешила эту проблему:

- Надо ложиться спать. - сказала она, - Ночи могут быть холодными, ложись рядом, чтобы не замёрзнуть.

И я не стал себя долго упрашивать! Мы легли рядом. Берегиня провела своей рукой мне по голове, и я мгновенно погрузился в сон. Счёт времени я давно уже потерял, поэтому не могу сказать через какое время я проснулся. Костёр давно потух. И моя прекрасная спутница куда-то пропала! Я поднялся, огляделся вокруг, её нигде не было! Возникло было желание покричать ей, вроде, и имя ей дал, но потом благоразумно решил этого не делать. Всё-таки, я не в родном лесу, где-то под Курском или даже не в брянских лесах, а в волшебном лесу. И неизвестно кого своим криком могу позвать к себе в гости, а мне этого точно не надо. У меня, конечно, есть Меч-Кладенец, но пользоваться я им пока толком не научился, хоть и убил Водяного. В своих силах я по-прежнему был не очень уверен. Вот с этими мыслями я и стоял посреди места нашей стоянки, как вдруг соседние кусты зашевелись.

- Ты вернулась! - радостно воскликнул я и пошел навстречу Берегине, и вдруг резко остановился.

Из кустов вышел громадный волк! Ростом он был мне по грудь, шерсть его была чёрная, как смоль, с прожилками серебра. Клыки, выглядывающие из пасти, были размером с кинжал. Глаза его горели ярким жёлтым огнём!

Я взял в руку меч (в свете последних событий старался его держать рядом). Может, волка и не убью, но просто так без боя сдаваться я не собирался!

Волк тем временем остановился, внимательно посмотрел на меня, вдруг резко упал на землю и поднялся уже...человеком.

- Давненько я не встречал в наших местах человека, - проговорил хриплым голосом человек-волк.

Сейчас, благодаря тем же фильмам о Поттере, все привыкли таких существ звать оборотнями, но благодаря Мечу-Кладенцу, я уже знал его настоящее имя — Волколак.

Вдруг за моей спиной зашевелились кусты, и я, было, ожидал встретить еще одного волколака, как оттуда вышла моя Берегиня.

- Что тебе нужно, перевёртыш? - резко спросила она нашего гостя.

- Ничего, Хозяйка леса! - ответил ей Волколак - Я всего лишь шёл мимо и учуял запах костра и…

Волколак внезапно умолк.

- И решил позавтракать!? - перешла на грозный тон Берегиня.

- Нет, - спокойно ответил он и улыбнулся, - я бы не осмелился сейчас, зная, что он…

Волколак внезапно умолк. Берегиня тоже молчала и смотрела на него. Я было хотел открыть свой рот, как она сказала:

- Я думаю, у нас есть чем тебя угостить.

Только сейчас я заметил в её руках пару уток.

Волколак быстро развёл уже погасший костёр. Это у него получилось куда быстрее чем у меня. Он молча взял уток и быстро сбегал к озеру. Принёс их уже обмазанных в глине.

Мы сидели втроём и ждали, пока утки испекутся в костре.

- Значит снова всё началось? - спросил Волколак то ли меня, то ли Берегиню и, не дожидаясь нашего ответа, продолжил, - А ты, значит, наш новый герой, так значится…

Волколак в этот раз уже обращался именно ко мне.

- Ну, судя по последним событиям, получается, что это я. Но уж на героя я точно не тяну! Поверьте моему слову! С героем у вас тут промашка вышла. - проворчал я, наблюдая как он достаёт готовых запеченых уток из костра.

- Да, знавал я таких как ты, - ответил он, при этом продолжая извлекать уток из горячей глины. - Мда, видно не зря меня тянуло с ночи сюда. Видно опять мне…

Волколак не договорил и замолчал. Берегиня тоже молчала. Что-то она с утра была особо молчалива. Странно.

- Что опять тебе? - не понял я.

- Мир спасать. - спокойно ответил он. - Неужто ты думаешь, что сам справишься?

- Может, и справлюсь! - уже с вызовом ответил я. На самом деле, у меня не было большой уверенности, что это всё дело кончится для меня хорошо, и веры в себя тоже особой не было. Но терять лицо перед Берегиней не хотелось.

- Справится он, - с ухмылкой ответил Волколак, - знали мы таких уже! Убил бы он Кощея без меня, как же!

Хм, неужели он тот самый Серый Волк из сказки про Ивана-Царевича? Удивительно, конечно, но я уже перестал испытывать тот неописуемый восторг, какой испытал, когда попал в этот сказочный для меня мир. Человек ко всему привыкает. Но всё же один момент меня интересовал.

- Расскажи мне, как на самом деле всё было? - спросил я Волколака-Серого Волка.

- Что было? - недоуменно спросил он.

- В сказке говорится, что вы спасали Василису Прекрасную и гонялись за Жар-птицей, а вот про Кощея ни слова. - ответил я.

Он ухмыльнулся, откусил большой кусок от утки и промычал:

- А ты ещё в сказки веришь? А вроде такой большой! - он снова ухмыльнулся и продолжил, - и за Жар-птицей мы гонялись, да и Кощея мимоходом победили. Хотя тут вру, как оказывается, не победили мы его.

- Так ты расскажешь, как всё было?

- Не любитель я сказки разные говорить, - с небольшой уже злостью ответил Волколак, - Ты за сказками лучше обращайся к Коту-Баяну. Он у нас любитель языком почесать.

- Да что-то я особо как и не заметил какой он любитель языком почесать, - ответил я.

- Это потому что ты не просил его об этом, - спокойно уже ответил он.

Всё-таки мой собеседник не был человеком. Общаясь с ним, я постоянно чувствовал, как резко у него менялось настроение, от умиротворенного до агрессивного. Он постоянно оглядывался по сторонам, стараясь что-то узреть в кустах. Каждый шорох, заставлял его напрячься. По внешнему виду, сказать что он напряжён, было нельзя. Он также сидел на траве, спокойно отрывая своими мощными зубами большие куски от бедной утки, что мы с берегиней довольствовались остатками утки, которые успели перехватить у него. И всё же он был напряжён. Он был как взведённый курок охотничьего ружья перед выстрелом. Это действительно волк, но в человечьем обличье. Не оборотень, когда человек становится волком. Здесь я явно ощущал другое. Передо мной сидел обнажённый человек, но видел я хищника, волка.

- Тебе пора двигаться дальше, - внезапно сказала Берегиня, сидевшая до этой поры молча.

- Мне? - спросил я её. - А ты пойдёшь со мной?

- Дальше мне путь закрыт. - спокойно ответила она. - И я думаю у тебя будет спутник.

Берегиня внимательно посмотрела на волкоклака, но он никак на это не отреагировал.

Кения ненавидела Сашу, за его неосторожность и внезапную близость.

- Вот к чему приведёт правда о тебе. Мы все заразимся и уже никакие лекарства не спасут. - Кения отодвинула Рэй от человека, будто он и вправду был прокаженный и постаралась успокоить подругу.

- Да он человек, мне пришлось забрать его с Земли, чтобы избежать наказания. Ты ведь понимаешь, почему я утаила правду? Рэй, нужно стабилизировать твои эмоции. Помоги мне, нужен отвод или хотя бы зами, но так чтоб никто не узнал, в город с такой эмоциональностью и нельзя. В мой дом мы не попадем без сил, остается только сделать самим, нужны травы.

С насмешливой ухмылкой Александр молча наблюдал за очередной "паникой", но вдруг, ее слова зацепили уголки губ человека и потянули вниз. Человеческое лицо пылало гневом.

- Что значит избежать наказания? Так кого ты спасала, притащив меня на вашу планету ? Себя?! Твою мать, а я думал вейтрины не умеют врать. - парень с отвращением смотрел на Кению, которая старалась сохранить эмоциональный игнор, но глаза выдавали страх.

- Потрясающе.- Рэй обескураженно глядела на Александра-он так похож на нас, но эта энергия внутри, эти эмоции, они такие явные. Как я могла не заметить сразу. Вейтрину и вправду не лгут, если только не больны. Но Кения всегда была немного не здорова в отличии от большинства. - Рэй с абсолютно человеческой улыбкой в тридцать два зуба вновь приблизилась к изучаемому объекту.

- Немного?! Да, она совсем поехавшая на голову, единственная, кого здесь надо лечить. - Разъяренный парень отодвинул наглую вейтринку, чтобы высказать все, что у него накипело своей обидчице, - Ты хотела оставить меня здесь, испортить жизнь! Тебе плевать, что я лишился всего: дома, семьи! Ты только за свою шкуру паришься. Строишь из себя примерную, презираешь людей, отчитываешь меня за "неправильную жизнь", а сама? Кто ты сама? Бракованная лгунья! - Александр развернулся и пошёл прочь.

- Стой. Ты куда?- Кения не знала, что делать. Глаза стали влажными, но она упряма сдерживала маску на лице. Ей срочно нужно было добраться с Рэй до травника, но и отпускать человека было нельзя.

- Я помогу тебе вернуться,- Рэй пошла за человеком, нагнав его, она схватила его за руку.- Я отнесу тебя на землю.

- С чего вдруг?- парень обернулся, резко вырвав свою руку.

- Чтобы ты не разрушил наш мир, как минимум. - Рэй улыбнулась ему.

Кению слегка передернуло от увиденного, к такому ее точно не готовили книги. Перед ней будто было два человека со всеми присущими им эмоциями и глупостью. Она чувствовала свою вину и понимала, что доверия больше нет. Убедить кого-то из них, в том, что опасность реально не только для нее, уже не получится. Единственный вариант - вернуть его обратно самой, ведь Рэй с земли уже не вернется.

- Так не привычно, видеть как ты улыбаешься, Рэй - Александр сменил гнев на милость и пошел обратно. Выбора был невелик. Если кто-то из инопланетосов предлагает билет домой, надо запрыгивать в поезд.

- Знаю, мне самой нравится, но увы прийдется все же выпить лекарство, иначе не полетим.- Рэй подошла к подруге и с улыбкой, означающей "я тебя простила" - Идем в травник?

- Ещё мы должны вернуть существо.- Кения кивнула в сторону белого пушистика, про которого все забыли, но он, не желая влезать в драму уже успел искупаться и теперь терся о траву не далеко от них.

- Боже, как с тобой сложно.- Саша сморщил рукой свой лоб и глубоко вздохнул. - Значит, мы сейчас летим в ваш травник, делаем лекарство, летим выкидываем эту "обезьянку" в нужном месте и , потом, Рэй отправляет меня домой.

- Я не могу лететь.- Кения опустила голову, как провинившийся ребенок.

Четыре глаза уставились на нее.

-Сейчас я потеряла контроль над силой. Эмоции внутри меня сильней, чем вы видите. Я не могу взлететь.

- Ты просто ходячая катастрофа,- Саша, уже не злился, кажется, он впервые видел ее расстроенной и слабой.

- Если мы пойдем пешком, то логичнее занести по дороге в лес черок. А там уже недалеко травник. Думаю, у меня есть пару деньков до глубокой эмоциональной перегрузки. Без лекарства я потерплю.

- Рэй, тебе нужен хотя бы временный блокатор, давай...

- Нет, - перебил Кению, парень- если она говорит, что справится, значит Окей. Хватит уже тянуть время. И свое мнение можешь оставить себе. Ну что, пошли?

Кения хотела то-то возразить, но Рэй ее опередила.

- Ночью идти не стоит, да и большинство трав собирают при свете солнца. Так что мы все немного успокоимся, переночуем у озера, завтра с восходом пойдём к лесу. - синие глаза черноволосой вейтринки таили хитрые огоньки.

Александр посмотрел на Кению, которая молча кинвнула, поддакивая своей подруге, выдохнул от безисходности и решил не узнавать местную фауну ночью, с двумя обессилившими инопланетянками. Парень схватил свои сандали, выбрал наиболее удобную для сна, как ему показалось, траву и лег на спину созерцать яркие звезды. Солнце давно уже зашло, пока они выясняли отношения и теперь бескрайнее черное небо было усыпано россыпью бриллиантов.

- Отлично, можешь мне рассказать о земле, людях? Про вас мы конечно читали, но я впервые вижу...- Рэй нагло легла рядом, нарушив, тишину.

Кения легла подальше от них. Ей хотелось вернуть своё внутреннее спокойствие, но что-то не давало прийти в себя: может открывшаяся правда или переживание за подругу, или же тот поцелуй...

- Я думал ты ляжешь с Кенией - Саше не хотелось компании и тем более читать лекцию про Землю, но к нему на грудь запрыгнул черок, еще одно наглое существо на этой планете, и свернулся калачиком.

- Я с ней каждый день, а человека вижу впервые. Может быть такого со мной больше не случится, буду пользоваться возможностью. - Рэй лежала на боку и продолжала сверлить восторженным взглядом парня.

- А ты любопытная и наглая - Саша игриво улыбнулся.
- Очень - она ответила ему в той же манере.

- Так странно, ещё пару часов назад ты была как они: каменная статуя, а сейчас вполне обычная девушка.

- Я сама не понимаю, как это все происходит, но мне нравится. Я бы даже не стала ничего пить, если бы не хотела вернуть силы.

- То есть сама себя успокоить и взлететь никак?

- Нет, - Рэй обреченно вздохнула - чувствую себя тяжелой с одной стороны и такой свободной с другой. Непонятно, необъяснимо, но приятно. А причина все этого — ты, и ваш с Кенией контакт.

- В смысле поцелуй?

- Да, именно. Он не был похож на наш привычный контакт. Словно ты вкладывал в это что-то иное.

Саша громко рассмеялся. Кения слегка поёрзала. Она лежала относительно далеко, но прекрасно слышала весь разговор.

- Забудь, давай спать, я действительно устал - Саша повернулся спиной к собеседнице, черок сполз на землю рядом.

Рэй не стала возражать, но ещё несколько минут пристально осматривала спину человека, надеясь, что он передумает.