324090391123

На первом занятии курсов мне сразу стало стыдно.

За пятидесятирублёвый блокнот из Fix price.

Все пришли с чем-то оригинальным.

Коучер курсов Александр оказался совершенно молодым парнем. Для харизматичности одевшим салатовый саржевый жилет на чёрную майку. Судя по украинскому «г» - такой же потомственный петербуржец, как и я.

Курсы шли циклично – прибывших курсистов добавляли к старому составу. Курсистов было ужасно много, группа была разновозрастной.

Научиться писать бестселлеры хотели и пожилые леди, и юные джентльмены.

Два занятия в неделю были теоретическими и одно, пятничное, практическим. Накануне, в четверг, в социальную сеть, желающие обсудиться выкладывали кусочек произведения. А потом группа под руководством преподавателя обсуждала выложенное и давала рекомендации по превращению в шедевр.

По-доброму, без личных оскорблений.

Два теоретических занятия ничего особенного не происходило.

Коучер читал (прямо из интернета) признаки графомании, рекомендации по завязке сюжета, советовал нарисовать портрет главного героя или карту описываемой страны на бумаге. Иногда он критиковал «списавшихся» издаваемых современных писателей за выявленные им нарушения.

Причём так, как будто знал их лично.

Я с тоской смотрела в окно на здание театра имени одного замечательного советского актёра или в оригинальный блокнот соседки (она стенографировала левой рукой).

Очень ждалось практического занятия!

И деньги за месяц были уплачены вперёд.

На практическом занятии, в пятницу, мы разобрали четыре текста: о быте охотников на охотников за головами, о принцессе из страны Илл, любовный роман и фентези.

Любовный роман (написанный пожилой девушкой) был ещё в самом начале. Невероятно красивая и успешная главная героиня ещё не встретила Прекрасного Принца, а только шла к этому результату. Но – отвергнутые Не Прекрасные Принцы уже вовсю влюблялись, укладывались в штабеля и самоубивались.

Принцесса из страны Илл на протяжении трёх листов печатного текста невероятно много чувствовала, осознавала, думала и т.д. Действие она совершила лишь одно – подошла к окну замка.

Автор фентези (парень с пирсингом) очень много читал. О жизни на земле после апокалипсиса, о зонах, артефактах. Из чужих дозоров, рас и планет на кухне коммуналки и писалось своё.

Быт охотников на охотников за головами был описан с пугающими реальностью подробностями. Мне даже показалось, он жил в этом племени. Просто сейчас переехал в Питер.

Больше я на курсы не пошла.

Мне приходит эсэмэска.

«Мы купили кур!!! Только не приди! Не прощу!!! В 2 в воскресенье. Жду»

Я приглашена к Аньке на кур.

Мы знакомы с ней всю жизнь.

Именно - всю.

Детский садик, школа, юность.

Я знаю всех её бывших мужей, она моих, мы даже пытались дружить семьями.

У неё прекрасная глупейшая работа на полставки – социальный педагог. Обычно она зовет в гости на день, но сейчас только на полдня: по выходным до обеда она с налоговым инспектором обходит родителей-тунеядцев своих учеников, выясняя почему они не платят налоги и как же можно так хорошо жить без работы?

Её свекровь, Тетьнина, за двадцать лет брака забыла, что родила Вовку и он её сын. Она любит Аньку материнской любовью, помогая ругать зятя.

Анькины дети выросли на моих глазах и живут самостоятельно. Аркаша - студент, снимает квартиру с девочкой; пятнадцатилетняя Настя живёт в инстаграме.

Из Вовкиного родового имения (избушка на куриных ножках в пригороде) Анька лет пятнадцать сотворяла Дом Своей Мечты.

Муж Вовка, Тетьнина и дети никак этому не мешали.

Куры-несушки – последний штрих в идилии.

Анька безумно творческая личность: гладит соломку утюгом и приклеивает её на куски старых пальто, оклеивает туалетной бумагой (в специальной технике) бутылки, выпитые гостями, выращивает и консервирует «на всех» овощи секретными методами, печёт.

Свободных денег на Дом Мечты не было никогда.

Брались кредиты, потом  - кредиты на кредиты.

Я была неизменным поручителем финансовых пирамид.

Последних полгода, впервые за пятнадцать лет, все кредиты погашены.

Я этих полгода люблю Анькин Дом Мечты как свой, потому, что судебный исполнитель не придёт ко мне описывать имущество.

Я приду, Аня!

У самой двери, в троллейбусе,  звонит телефон:

- Я вас видела вчера, у вас уже виски на уши лезут, - щебечет нежный голос, - у меня завтра «дырка» с десяти, насколько вас записать?

Это - мой парикмахер Дина, из соседнего офиса, с пронзительно зелёными глазами и медными дредами.

Вся её коротенькая двадцатитрехлетняя история называется «Побег».

Динины мама и папа исповедовали веру «где родился, там и пригодился» в глубочайшей белорусской глубинке. От цивилизации (райцентра) этот посёлок находился сравнительно недалеко – километров пятьдесят-шестьдесят.

Это - если «напрямки» по воздуху или в теории, по карте: от точки А до точки Б.

В действительности, по грунтовой, а местами асфальтированной дороге – часа три езды на ПАЗике.

Бежавшие от преследования властей основатели-старообрядцы заблудились в лесах среди болот и решили – здесь их никто не найдёт.

Советская власть, великая отечественная война, оккупация немцами – все, не сразу находили Динину историческую родину. Хотя теперь, в 21 веке, наземный транспорт (ПАЗик 1980 г.), ходил в посёлок с завидной регулярностью: в понедельник и четверг.

Романтичная мама моей парикмахерши назвала двух дочек (с разницей в восемь лет) не по-здешнему, экзотически – Тина и Дина.

Старшая, Тина, после окончания школы, пошла намеченным путём: выбрала самого красивого тракториста из одобренной папой семьи и каждые три года становилась мамой.

Молодым купили дом, нарезали земли по горизонт и помогли развести хозяйство как в Ноевом ковчеге, только больше.

Дина с ужасом наблюдала семейное счастье сестры, нянчила племянников и вопиюще хорошо училась в школе.

Только после того, как папа продал выводок поросят в райцентре и купил для неё крепкий деревенский дом по соседству, Дина поняла – надо бежать.

Не по годам трезво рассудив, что отличница из сельской школы, где три учителя ведут все предметы, в областной вуз не поступит, она выбрала верняк: парикмахерское училище по конкурсу аттестатов.

Неожиданно - родня не препятствовала.

Два года в городе с еженедельными визитами родни (с гостинцами и племянниками, с беседами на тему «кто помер в деревне» и обсуждение видов на урожай) укрепили Динину уверенность – надо бежать дальше.

Она с терпением Золушки мела волосы в частных парикмахерских вечерами до тех пор, пока её не взяли в штат.

Платили невероятными на сельской родине живыми деньгами, а не сельхозпродукцией. Заработав кое-какой опыт и навыки, Дина рванула в областной город (покрупнее), предусмотрительно выбрав его с максимально неудобным маршрутом для визитов родни.

Здесь она осмелела совсем: проколола губу.

И выкрасила волосы в рыжий, и завела дреды.

Убедившись в своей недосягаемости роднёй, пошла дальше: сняла крохотную квартирушку с парнем «не расписанная».

Однажды ей позвонил папа при мне; увидев на экране кто – Дина оттяпала мне кусочек уха и путано объясняла ему дрожащими губами, чем она занята в городе и почему не едет домой.

- На одиннадцать, Диночка, - говорю я и выхожу.

Я очень люблю писать.

Такое что нибудь тёплое, весёлое, доброе.

После которого становится на душе хорошо, как после какао из зелёной чашки под пледом на диване.

В прошлой жизни, по роду деятельности, мне доводилось писать другое.

Не тёплое и не весёлое.

На работах я писала два вида опусов: ответы на обращения граждан и анализы.

Ответы на обращения писать просто и не интересно.

Гражданину, обиженному жизнью и жаждущему справедливости от власти, надо было на одном (не больше!) листе доступным ему языком объяснить уклончиво (без указания сроков и действий) – всё будет хорошо.

О его беде знают и помогут.

И всё.

Только: непоколебимо уверенно, чтобы он не писал в вышестоящие инстанции.

Просто верил и ждал.

Анализы финансово-хозяйственной деятельности мне доверяли писать не долго. Я писала много, подробно и не то.

После изучения первичных документов на каком-нибудь загибающемся предприятии и сверки их с действительностью мной писался документ на 50-60 листов (не считая таблиц, диаграмм и расчётов).

С совершенно неуместными выводами.

Например, математическим обоснованием того, что несмотря на выделяемые из бюджета деньги предприятие всё равно загнётся. Потому что, на одного рабочего приходится полтора ИТР, а китайцы делают лучшую продукцию, но в десять раз дешевле (с учетом штучной доставки из самого Китая).

Сроки наступления конца предприятия я угадывала как Ванга.

Очень хотелось научиться писать хорошее! Всегда.

Только было совершенно не у кого.

По переезду в Санкт-Петербург (самый читающий город в мире) я чудным образом обнаружила – здесь этому учат. Умеренно платно.

В социальных сетях велась ожесточённая борьба за каждого желающего научиться писать. Цены и условия школ писательского мастерства очень разнились.

Я выбрала самую территориально доступную, с бесплатными печеньками и чаем в виде бонуса. И тремя тысячами подписчиков (откуда?) в социальных сетях по всему миру.

За три месяца и пятнадцать тысяч они обещали сделать из любого пришедшего Лукъяненко или Улицкую.

На выбор.

И даже - выдать диплом.

На первое занятие школы я шла в крайнем волнении.

Над головой, на пятом этаже, проснулись милейшие люди-соседи.

И - жарят лук.

Этот запах приходит ко мне из вентиляционной шахты всегда, в будни и праздники.

По началу меня мучал вопрос: куда они его девают? А воображение заходило в тупик и никак не рисовало портрет лукоеда - соседа. Потом мы познакомились и стали общаться по-соседски: ни о чём.

Простые имена-отчества не удержались в голове дольше минуты. Мысленно я назвала их Бабуля и Дедуля.

Приятнейшие люди!

После размена большой трешки в нашем районе (на эту однушку и прижизненную «помощь» детям, чтоб не ждали смерти), они оказались надо мной.

Ключом в выборе жилья для Бабули оказалась близость церкви; и воплощение мечты всей жизни об общении с Богом в любое удобное время. Для Дедули, после длительного проживания под дружной цыганской семьёй, сыграл роль пятый этаж: никто не затопит.

Все мечты рано или поздно исполняются.

На дачный домик кусочка от трешки у них уже не осталось.

Поэтому часть жизни они проводят на лавках у подъезда, медитируя на проходящих людей, котов, голубей.

Дедуля или совершенно глух, или очень удачно притворяется перед Бабулей. У Бабули очень кипучий нрав и дикция профессионального оратора (этими бриллиантами она заперта в однушке). Она педагог на пенсии. Ей непременно надо делать мир лучше, сеять разумное и вечное, проповедовать.

А из доступной аудитории уже только Дедуля.

Я подозреваю, что от невозможности не общаться с женой он придумал глухоту.

Дедуля, счастливейший мира сего - водитель чего-то в отставке, которому всю жизнь надо было за руль, до тех пор, пока не пришла пенсия-освободительница.

В нашем «Евроопте» большой ассортимент хорошего, но не дорогого вина из экологически чистых яблок.

Его два вида: хорошее и очень хорошее; а вариаций - масса (отличаются друг от друга картинками на этикетках, тарой, цветом и поэтичностью названий).

Производители блещут фантазией в названиях вина: «Добрый кум», «Вечер над рекой» и т.д.

На происходящее вокруг себя Дедуля смотрит через призму «чемергеса» (не доступное пониманию диалектическое белорусское название это вида напитка), наслаждаясь возможностью выбора каждый день чего-то нового.

Это не пьянство и не алкоголизм. Ни-ни.

Он мне сам говорил: пьяница - это тот, кто валяется, или не закусывает, или пьёт водяру.

Водки он не пьёт совершенно: вкусу никакого.

От всех браков, в которые я вступала, у меня есть один взрослый отдельно живущий ребёнок.

Она завелась по счастливой случайности от красивейшего из возможных.

И потом целых три месяца была безымянной.

Ополоумевшая от родительских обязанностей двадцатилетняя мама (я) не могла решить: то ли пойти на поводу одних бабушек и назвать Наташей в честь кого-то, то ли по религиозному календарю – Авдотьей (очень настаивали вторые).

Муж, впавший в ступор оттого, что УЗИ обещало ЯВНО Виталика, варианта имени родить не мог.

Затруднялся.

И вдруг – долгожданное решение пришло ко мне утром от родительской бессонницы.

В дни моих школьных каникул шел удивительный фильм - «Гостья из будущего» с большеглазой сверхдевочкой Алисой.

Все, поголовно все, советские дети мечтали потом на ней жениться и дружить.

В крайнем случае – переписываться.

Я пошла дальше и завела себе личную Алису.

Бабушки-дедушки были поражены моим вероломством!

Прабабушка Алисы, девяностолетняя выпускница церковно-приходской школы, старейший живой представитель рода белорусских горцев, не читавшая Кира Булычева, но смотревшая «Приключения Буратино», узнав, как я назвала дитё, плакала в голос, причитая:

- А чаго ж не Базилио!

Все мамы обучают домашних питомцев (котей, пёсей, детей) каким-то забавным трюкам: приносить тапочки, читать стихи гостям со стула.

Я сдала подросшую дочь в музыкальную школу, где у неё обнаружилось сопрано.

Несколько лет её дрессировали музыкой.

После она решительно сказала:

- Больше не пойду.

И не пошла. Угрозы и посулы были бессмысленны.

Во всех школах, где она училась, ставились концерты для мам-пап и просто так.

До старших классов Алиса блистала в них с сольным номером – ангельским голосом большеглазая девочка поёт «Слышу голос из прекрасного далеко».

Впервые видевшие и особо чувствительные зрители при этом утирали слезы умиления.

Потом также решительно отказалась петь.

Это все мои материнские воспоминания!

Младенчество и детство дочери, прошло мимо.

Его затмили более важные события: замужества, смена работ, строительство дома, добывание чего-то где-то, чужие праздники.

Однажды я металась в поисках денег на госпошлину для расторжения брака.

Меня морально держал фиолетовенький штампик в паспорте.

Сама я была крайне бедна и давно таких больших денег в руках не держала, окружающие же упорно коллективно отказывались мне одолжить.

Думали, что спасают семью от распада.

Четырнадцатилетняя Алиса молча наблюдала мою панику.

И серьёзно сказала:

- Давай я дам.

И дала. Из своей копилки.

Я вдруг увидела незнакомую взрослую девушку. Алису.

С ней, на протяжении последующих лет мы знакомились, рассказывая о прожитых рядом годах и слушая друг друга.

Слава Богу, мы дружим.

Как все подружки, мы друг другу завидуем.

У неё высокая волнующая грудь третьего размера (пошла в маму папы-красавца), а у меня (с двумя комплектами гелевых вкладышей в бюстгальтере) только-только второй размер.

Я завидую.

Зато у меня в попе меньше ста сантиметров, а у неё больше.

Она завидует.