Дьявол пришёл в мою исповедальню и признался мне, что невообразимые ужасы завладели адом. Следующим будет небеса
Следующим будет небеса.
Из всех ночей для визита дьявола он выбрал спокойную. Ни грозы, ни грома с молниями. Тихий вечер, безоблачный, звёзды скрывались за огнями города. Я был на поздней смене в исповедальне. Уже шёл одиннадцатый час, и пока что никто не приходил.
Я клевал носом на своём стуле, когда дверь в соседнюю кабинку скрипнула и открылась. Кто-то вошёл и сел.
Я не слышал, чтобы кто-то заходил в собор. Обычно приближение исповедующегося сопровождалось эхом шагов по каменному полу до деревянной кабинки. Этот пришёл так тихо, что до самого момента открытия двери я был уверен, что нахожусь здесь один. Полусонный, я моргнул несколько раз, чтобы окончательно проснуться, и повернулся к решётке, чтобы рассмотреть вошедшего.
Я не мог разглядеть его лица сквозь деревянный экран, тень скрывала черты. Но я понял, что это мужчина, и одет он был богато. На нём был изысканный костюм, а по звону я догадался, что его руки унизаны кольцами. Они блестели и бросали на потолок искривлённые лучи, напоминавшие древних червей, копошащихся в первобытной слизи.
— Добрый вечер, отец, — сказал он. Голос — гладкий, как масло. Сверкающий, как лезвие наточенного ножа, с лёгким звоном переворачиваемой монеты. Чистый, почти небесный. Ласкающий слух, убаюкивающий. — Прости меня, ибо я согрешил. Прошли… неизмеримые эпохи с моей последней исповеди.
Слова его, несмотря на мягкость, вызвали во мне тревогу.
— Странное начало, сын мой.
Он усмехнулся:
— Позволь объяснить, отец. Я — Люцифер.
Мне доводилось исповедовать самых разных людей, и признания в том, что собеседник — дьявол, я слышал не раз. Обычно это не мешало процессу: я относился к ним, как к другим грешникам, говорил о проступках и вселял надежду.
Но этот человек был иным.
Наверное, всё дело было в нарастающем ужасе. Я вгляделся внимательнее сквозь перегородку. Его глаза встретились с моими, и я увидел их ясно, хоть лицо оставалось в тени. Карие, почти чёрные. Ни рогов, ни копыт, ни запаха серы. От него тянуло дешёвым вином, а одет он был, как биржевой брокер.
И всё же в сердце росло понимание, сорняком пробиваясь сквозь сомнения. Это был он. Та же первобытная инстинктивная дрожь, которую испытывает зверь рядом с хищником.
Он не лгал. Я знал это так же верно, как узнал бы Христа, если бы тот вошёл в мою дверь.
Губы пересохли. Мысли исчезли, и вырвались только заученные слова:
— …Ты… хочешь исповедоваться?
Дьявол рассмеялся. Смех тихий, в нём — боль и безрадостное веселье. Смех наполнил пространство, но сделал его пустым. Его голос слегка заплетался, словно он был пьян.
— Думаю, да. Даже для меня это странно. Я сам не знал, что иду сюда, пока ноги не повели.
Я молчал, боясь за душу.
Он принял молчание за согласие:
— Надеюсь, ты не обидишься, если я не осеню себя крестом… учитывая моё общество.
— Всё в порядке, сын мой…
— Люцифер, отец. Просто Люцифер.
Я сглотнул, напоминая себе, что нахожусь в доме Божьем, где дьявол бессилен. Но колени всё равно дрожали, сердце трепетало.
— Хорошо… Люцифер. В чём ты желаешь исповедаться?
Он склонил голову, будто в раздумье. Этот жест показался странным: он напоминал не гордеца, а смирённого грешника.
— Я признаюсь… ад больше не принадлежит мне.
— …То есть он спасён через Христа? — слова прозвучали глупо.
Дьявол снова рассмеялся.
— Жаль, что не так. Это было бы не столь страшно. Но ведь ты и так знаешь… раз я пришёл.
— Тогда почему ад не твой?
Он вздохнул, кольца звякнули.
— Что ты знаешь о моей истории, отец?
— Ты пал с небес. Восстал против Бога. Ты желаешь разрушить Его творение.
— Верно. Я восстал и был низвергнут. Да, я хотел править Его Царством. Согрешил гордыней — если это грех. Я верил, что могу лучше. Разве не обязан был попробовать? Когда я пал, я собрал легионы. Вы ведь тогда говорили, что Бог снизойдёт и умрёт позорно? Я знал Его. Он не сделает этого. Он не сможет. Он мягок. Даже меня не уничтожил, хотя я заслуживал. У Бога были пределы.
— Но Он сделал это, — осмелился я.
Он взглянул на меня, и я почувствовал, как его взгляд проникает в самую душу, в её тайные желания. Голос его стал почти шёпотом:
— Да. Сделал.
Я молился про себя, но не почувствовал утешения. Лишь молчание глухого неба.
— И в тот момент, когда Христос восстал из гроба, — продолжал дьявол, — я потерял власть. В глазах моих подданных я оказался неправ. Мамона первым восстал, увёл за собой многих. Потом Лилит. Потом Ваал со своими жрецами. Они резали друг друга, и ад целый век купался в крови демонов.
— И ради этого ты пришёл?
— Терпение, отец. Разве не этому ты учишь?
Он замолчал, а я сидел, дрожа в холоде.
— У меня ничего не осталось, — сказал он наконец. — Никто не остался верен. Я был лишь зрителем битвы за ад. Среди своих я пал снова. Это непростительно. Но у меня не было выхода…
Он снова умолк. Но теперь я чувствовал не только страх, но и что-то ещё, словно над нами навис переломный момент. Инстинкт вопил: остановись, не слушай дальше. Но я молчал.
— Отец, — голос его стал мягким, — ты знаешь, что есть глубины ниже ада? Тьмы, куда и я не заглядывал? В поисках силы я наткнулся на то, чего не должен был искать. На то, чему и сам Бог не бросил бы вызов.
Он опустил взгляд на руки, будто ребёнок, осознавший проступок.
— Сначала это были слухи. Потом — теории. Но я был уверен: под основанием творения есть мощь. И я пошёл в тьму. Бродил век.
Он снова взглянул на меня. В его глазах я увидел безумие. И страх.
— Я нашёл их. Сущности, что существовали раньше Бога. Искажённые твари, у которых вместо понимания лишь жажда разорвать всё сущее в вихрь разрушения.
Он сглотнул.
— Когда-то я бы не решился… но я был отчаян.
Вокруг меня воцарилась пустота, как будто тысячи глаз смотрели сквозь стены. Я знал: если я слушаю о них, они видят и меня.
— Я пытался предупредить моих подданных, — продолжил Люцифер. — Но они не слушали. Смеялись, считали меня сломленным. А я… я разбудил их.
В воображении вспыхнули картины: ад в руинах, пожираемый бурей хаоса и ничто. Моё сознание разрывалось, душа кричала. А потом всё исчезло, и я снова был в кабинке.
— Всё, чего я хотел, — продолжал дьявол, — это престол Бога. Я мог бы быть лучше. Но эти сущности… им не нужен ни ад, ни рай. Для них всё — лишь сор на поверхности космоса. Я признаюсь, ад больше не мой.
— И скоро земля перестанет быть Божьей. Ничего не останется.
Я посмотрел на него, и в его лице увидел настоящее отчаяние. Принц тьмы, искренне кающийся.
— Прости меня, отец, — сказал он. — Я хотел править. А теперь останусь свидетелем конца. Мир рухнет в дыму и гниении. Врата небес проржавеют и развалятся. Тела ангелов будут гнить на улицах. Демоны уже лежат в пыли. Сегодня, завтра или через тысячу лет — они поднимутся. И я останусь единственным свидетелем конца Бога. Одиноким Адамом в хаосе не-сотворения.
— Это мой крест. И я понесу его вечно.
Он замолчал и добавил:
— Это всё, что я могу вспомнить, отец. Прости за мой величайший грех.
Я забыл дать ему епитимью. Но что я мог предложить? Когда я посмотрел снова, он исчез. Я выбежал, но не нашёл следов.
Я не знаю, перешагнул ли я порог безумия той ночью или позже. Я спал и видел сон: я блуждал во тьме. Вокруг двигались огромные твари с множеством конечностей, с крыльями, с кругами, вплетёнными друг в друга. Они были частью одного чудовищного целого. Передо мной возник трон из чёрного камня. Я сел, и всё вокруг разлетелось. Камень крошился, тело моё трескалось, кровь закипала от жара. Всё обратилось в ничто. И в этой пустоте я провёл тысячу лет.
А потом проснулся.
Я не пророк. Не знаю, были ли это знамения. Я знаю лишь, что безумен.
Но дьявол поклялся: те, кто внизу, восстанут.
И я жду в страхе того дня. Дня, о котором владыка ада говорил с ужасом в глазах.
Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit
Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6
Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit
Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit
