Ее лоно должно было стать бесплодным - таков был приказ короля. Брату не нужны были соперники на троне. Нзинга пыталась сбежать, но ее схватили, и, истошно кричащую, отбивающуюся, потащили в шалаш.

А там уже ждал шаман со своими ужасными "игрушками"...

В 1583 году у Нголы Килуанджи, наследного принца Ндонго и Мбунду (ныне - север Анголы), родилась дочь. Матерью девочки была любимая наложница наследника, Кенгела ка Нкомбе, женщина изумительной красоты.

Рождение малышки едва не стоило ее матери жизни: роды были крайне тяжелыми. Девочка также могла погибнуть: пуповина обмоталась вокруг ее шеи, и чудо, что дочь Килуанджи родилась живой и здоровой.

На языке племени мбунду "скручивать" переводится как "нзинга". Именно так и назвали новорожденную - Нзинга.

В Ндонго и Мбунду существовало поверье, будто дети короля, пережившие трудные роды, приобретали колдовской и мистический дар. В будущем такие дети могли стать великими людьми.

Нзинга росла со своими младшими сестрами Камбу и Фунджи, а также со старшим братом, принцем Мбанди.

В 1593 году, когда Нзинге исполнилось десять лет, ее отец стал королем. Килуанджи обожал дочь и считал ее самой умной и талантливой из всех своих детей. Однако передать Нзинге трон отец не мог: традиции Ндонго этого не позволяли.

Тем не менее, Килуанджи воспитывал дочь как мальчика: Нзинга великолепно стреляла из лука, обращалась с боевым топором лучше многих воинов-ндонганцев.

Отец брал Нзингу на официальные мероприятия, в том числе, на переговоры с колонизаторами-португальцами. У португальцев девочка брала уроки чтения и письма, и вскоре отлично овладела языком.

Между тем, королевство Ндонго из-за продолжительного конфликта с Португальской империей стояло на грани распада.

Португальцы впервые оказались в Ндонго в 1575 году. Поначалу отношения между двумя странами были достаточно мирными, торговыми. Однако постепенно обоюдные обиды накапливались, и с 1580-го года началась война. Португальцы и их союзники конголезцы быстро завоевали большую часть Ндонго.

Война велась в крайне жесткой манере: португальцы сжигали селения, захватывали заложников не щадили ни женщин, ни детей. В ходе боевых действий европейцы захватили более 50 000 рабов.

Народ Ндонго сражался отчаянно, и в 1590 году даже сумел одержать победу над португальцами. Однако к тому времени королевство так ослабло и уменьшилось, что местная знать, соба, заявила о нежелании платить дань короне. Многие дворяне переметнулись на сторону португальцев.

Таким образом, Килуанджи после смерти престарелого отца стал королем разграбленной и опустошенной страны, жители которой больше не верили в государство.

Килуанджи всеми силами пытался исправить ситуацию, вернуть утраченные территории, но ни переговоры, ни военные действия, успеха не принесли.

В 1607 году ситуация для Ндонго резко ухудшилась: в королевство вторглись племена имбангала - свирепых воинов-мародеров, отличавшихся невероятной жестокостью и религиозным рвением.

Имбангала прошли по территории Ндонго грабя, сея ужас и захватывая рабов. Португальцы, оценив военную мощь мародеров, воевать с ними не стали, а, напротив, наняли имбангальцев в качестве наемников. После этого любые попытки короля Килуанджи вернуть свои земли были напрасными.

В 1617 году король Нгола Мбанди Килуанджи скончался, так и не сумев восстановить мир и благополучие своей страны. Новым правителем стал Нгола Мбанди, старший брат Нзинги.

Нгола Мбанди, вместо того, чтобы сражаться с португальцами и имбангальцами, принялся уничтожать своих родственников, которые хотя бы отдаленно могли претендовать на престол. Так, по приказу нового короля был уничтожен под корень род его сводного брата.

Нзинге в ту пору исполнилось 35 лет, и брат Нгола Мбанди также обратил на нее пристальное внимание. Да, Нзинга была женщиной, но новый король в плане сохранения власти боялся даже своей тени.

По приказу Нголы Мбанди был убит его маленький племянник, сын Нзинги от одного из воинов. После этого злодеяния государь приказал лишить своих сестер Нзингу, Камбу и Фунджи самой возможности иметь детей: это было проделано самым жестоким и варварским способом.

Понимая, что ее жизнь висит на волоске, принцесса Нзинга с помощью верных ей воинов сбежала в соседнее королевство Матамба.

Нгола Мбанди, искупав страну в крови и добившись повиновения со стороны знати, объявил, что изгонит португальцев со своих земель.

Королю удалось заключить союз с имбангала, но этого не хватило, чтобы одолеть европейцев.

В 1621 году после тяжелого поражения и угрозы полного захвата Ндонго португальцами, Нгола Мбанди обратился к сестре Нзинге с неожиданной просьбой стать послом к португальцам, расположившимся в Луанде.

Нзинга была представительницей королевской семьи, а, кроме того, она великолепно знала португальский: лучшей кандидатуры Нгола Мбанди не мог сыскать.

Принцесса согласилась пойти жестокому брату навстречу, но с условием - она будет вести переговоры от имени короля, а также ей будет позволено креститься в католическую веру, если она решит это сделать.

Нгола Мбанди согласился на все условия сестры. С большой и пышной свитой Нзинга отправилась в Луанду, где ее с большой помпой принял португальский губернатор Жоао Коррейя де Соуза.

К тому времени короли Ндонго обычно представали перед белыми колонизаторами в европейской одежде, но Нзинга решила иначе: принцесса оделась в традиционную одежду ндонго, отличавшуюся невероятной пышностью. Тем самым Нзинга хотела продемонстрировать губернатору, что культура ее страны ничем не уступает культуре Португалии.

Во время официального приема португальские чиновники нашли способ унизить Нзингу. Так, для европейцев в помещении стояли стулья, а принцесса Ндонго должна была сидеть на циновке.

Нзинга не растерялась: крепкая служанка встала на четвереньки, а принцесса опустилась ей на спину. Таким образом, африканка говорила с европейцами лицом к лицу.

Нзинга вела переговоры исключительно вежливо и доброжелательно, намеренно противопоставляя собственные способности дипломата воинственности и кровожадности брата. Принцесса на прекрасном португальском языке донесла до губернатора опасения своего народа, хитро применяла лесть.

Губернатор был поражен - ему казалось, что он говорит с европейской дамой.

Король отправлял Нзингу к португальцам с целью установления мира. Принцесса назвала военные походы Нголы Мбанди ошибкой молодого короля и пообещала, что такого больше не будет. Кроме того, Нзинга заявила, что от имени брата разрешает португальским работорговцам находиться в Ндонго, а также предложила помощь в возвращении беглых рабов.

Конечно, все эти болезненные уступки имели свою цель: Нзинга потребовала, чтобы португальцы разрушили военные форты в Ндонго, а также отказались от взимания дани с Ндонго.

В целом, принцесса предложила португальцам дружбу и сотрудничество в борьбе с любыми врагами.

Губернатор выразил сомнение, что Нзинга говорила правду, и тогда дочь короля Ндонго заявила, что готова немедленно принять католическую веру, доказав португальской короне свою лояльность.

Церемония крещения Нзинги прошла в Луанде с невероятной пышностью. Крестными родителями стали губернатор Жоао Коррейя де Соуза и его супруга Ана да Силва.

В честь крестных родителей африканка приняла европейское имя - Донья Анна де Соуза.

Губернатор с легкостью заключил мирный договор со своей крестной дочерью. В конце 1622 года Нзинга вернулась в Ндонго, где была встречена с поистине королевскими почестями.

Однако спокойствие в стране не настало: войну снова начало свирепое племя имбангала, всеми силами стремившееся расширить свою территорию.

Ндонго потерпели ряд тяжелых поражений, королевской семье пришлось спешно бежать из своей столицы Кабасы. Имбангалы заняли практически все территории народа ндонго, и вскоре объявили о создании собственного королевства Касандже.

Нзинга, она же Донья Анна де Соуза, обратилась к своему крестному отцу Жоао Коррейя де Соуза, португальскому губернатору соседнего с Ндонго государства Луанду. Женщина умоляла португальцев оказать помощь ее народу, однако Жоао поставил два условия: король Нгола Мбанди, брат Нзинги, должен был самостоятельно вернуть свою столицу Кабасу, а затем принять католическое крещение.

Нгола Мбанди сумел отвоевать столицу в 1623 году. После этого король предпринял определенные шаги в направлении принятия христианства, хотя сделать это ему было очень нелегко: Мбанди ненавидел европейцев и не доверял им.

Нзинга, ставшая при дворе брата весьма влиятельной фигурой, внезапно стала убеждать Мбанди не принимать чужую веру: якобы это отвернет от него большинство сторонников. При этом, сама принцесса давно приняла крещение.

Историки полагают, что Донья Анна де Соуза таким образом стремилась рассорить брата с португальцами, чтобы самой сесть на трон.

План Нзинги сработал. Португальцы были оскорблены отказом Мбанди, и начали военные действия, нападая на территорию Ндонго, угоняя жителей в рабство.

Нгола Мбанди понял, что противостоять португальцам он не способен. Король впал в жестокую депрессию и, по сути дела, удалился от дел, передав бразды правления сестре Нзинге.

В 1624 году Нгола Мбанди покончил с собой, однако, ходили слухи, что короля отравили. Перед смертью Мбанди объявил Нзингу своей преемницей.

Коронация состоялась вскоре после похорон: Нзинге было присвоено имя Нзинга Мбанди Нгола. При контактах с европейцами африканская королева называла себя Анна I Нзинга Мбанди Нгола.

Нзинга, как и ее жестокий брат, начала правление с устранения возможных соперников. Главным претендентом на трон был 7-летний сын покойного Мбанди, племянник королевы. Мальчик находился под опекой Касы, вождя племени Имбангалы.

Чтобы добраться до племянника, Нзинга предложила Касе заключить брак. Подумав, вождь согласился.

Сразу после свадьбы телохранители Нзинги убили мальчика - так королева отомстила за своего сына, много лет назад убитого Нголой Мбанди.

Смерть принца возмутила ндонгскую знать. Представители некоторых влиятельных родов заявили, что у них не меньше прав на престол, чем у женщины, рожденной рабыней-наложницей.

Нзинга отвергла этот аргумент, заявив, что в ее жилах, в отличие от других претендентов, течет кровь короля Килуанджи, ее покойного отца.

Тогда соперники поставили Нзинге в упрек ее близкие отношения с португальцами: часть знати считала переговоры с европейцами признаком слабости.

Королева, чтобы избежать кризиса престолонаследия, была вынуждена сократить контакты с португальцами, что усложнило положение страны.

Напряженность возникла и в отношениях Нзинги с ее крестным отцом, губернатором де Соузой.

Когда королева потребовала от португальцев вернуть захваченных ранее личных рабов королевской семьи, губернатор отказался это сделать. Более того, де Соуза потребовал, чтобы Нзинга признала себя вассалом португальского монарха и начала выплачивать дань.

Королева решительно отказалась сделать это.

В конце 1624 года губернатор де Соуза направил португальских солдат в королевство Мбанде, правители которого были вассалами Нзинги и снабжали Ндонго продуктами, рабами и солдатами.

Португальцы довольно легко захватили Мбанде, сильно ослабив позиции Нзинги.

Королева, впрочем, нашла выход из положения: Нзинга призвала рабов мбанде массово бежать в Ндонго, что те с радостью стали делать.

Губернатор де Соуза был вынужден примириться со своей крестницей.

Португальцы были очень недовольны независимой политикой королевы Нзинги, угрожавшей доходам как европейцев, так и знати Мбанде.

Губернатор всячески подстрекал влиятельных мбанде к восстанию, и в конце 1625 года соб (аристократ) Хари а Килуандже, в жилах которого текла королевская кровь, отказался подчиняться Нзинге. Португальцы поддержали решение Килуандже и выслали ему на подмогу солдат.

Нзинга отправила на подавление восстания свои войска, но потерпела поражение, что вызвало недовольство среди народа.

Королева попыталась уладить ситуацию с помощью дипломатии, но португальцы не поверили Нзинге и официально признали Килуандже новым королем Ндонго. 15 марта 1626 года португальский губернатор от имени своего короля объявил Нзинге войну.

Португальское вторжение было весьма масштабным. Нзинге со своей армией пришлось отступить к островам на реке Кванза.

Сражения были кровопролитными, африканцы яростно сражались, но их оружие не шло ни в какое сравнение с европейским. Потерпев тяжелое поражение, Нзинга повела армию на восток страны.

Португальцы преследовали ндонго, захватывая отставших солдат в рабство. В конце концов рабов было захвачено столько, что европейцы повернули обратно: главной целью их нападения на королеву Нзинге был как раз захват невольников на продажу.

Вскоре "король Ндонго" Хари а Килуандже заболел оспой и умер. Португальцы заменили правителя дворянином Нголой Хари, но этого вождя народ не принял.

Простые ндонго и мбанде требовали возвращения королевы Нзинги, тогда как богатые дворяне поддерживали ставленника португальцев Нголу Хари.

Нзинга, находившаяся на востоке страны, в любой момент была готова выступить в поход и вернуть утраченные территории.

Однако прежде чем использовать военную силу, Нзинга решила применить дипломатию. В ноябре 1627 года королева отправила к губернатору большую делегацию и четыреста рабов в дар.

Нзинга заявила, что она согласна стать вассалом короля Португалии, платить дань золотом и рабами, но требует одного - признать ее законной наследницей престола.

Португальцы отвергли требование Нзинги, обезглавили ее послов. По словам губернатора, королева должна была полностью оставить власть и подчиниться законному королю Нголе Хари.

Нзинга была шокирована предательством "крестного отца". Женщина впала в депрессию и около месяца не показывалась на людях.

После возвращения королева начала объединение своих союзников, призвав воинов ндонго следовать на восток.

Большой подмогой Нзинге было то, что Нгола Хари являлся слабым и непопулярным правителем. Самозванный король опирался в основном на португальских солдат, африканские воины его презирали.

Нгола и португальцы, убеждая народ не верить Нзинге, использовали старый козырь - мол, это женщина, а женщина права на трон не имеет.

Нзинга в ответ отправила Нголе Хари письмо с прямым вызовом на поединок. Самозванец был крайне напуган и умолял португальцев о помощи. Это окончательно разрушило репутацию Нголы.

Однако противостоять португальцам в бою Нзинга при всем желании не могла. Европейцы постоянно нападали на африканцев, теснили их. Армия королевы постоянно сокращалась.

К концу 1628 года после серии жестоких кровопролитных боев войско Нзинги сократилось до двухсот бойцов, контролирующих небольшую территорию Ндонго. По сути дела, королева была выдавлена из собственного королевства.

Однако Нзинга не оставляла попыток вернуть утраченные позиции. Королева всеми силами искала союзников, и в конце концов ей удалось заручиться поддержкой могущественного военачальника Касандже из племени Имбангалы. Касандже захватил огромные территории на реке Кванза и основал там собственное королевство.

В обмен на помощь Касандже потребовал, чтобы Нзинга вышла за него замуж. Королева, которая все еще была замужем за вождем Касой, согласилась на этот брак и, таким образом, стала двоемужницей.

Нзинга всячески стремилась показать народу имбангала, что она - своя. Королева участвовала в местных ритуалах, связанных, в том числе, с каннибализмом.

В результате Нзинга добилась огромного уважения среди имбангала. Вскоре королева приступила к созданию своей новой армии, состоявшей из сильных и свирепых воинов.

Армия Нзинги была полностью восстановлена к 1631 году. Королева начала успешно нападать на португальские отряды.

Однако Нзинге этого было мало, и летом 1631-го ее армия вторглась в королевство Матамба. Здесь правила королева Мвонго, которую Нзинга легко свергла.

Мвонга и ее дочь были заклеймены в рабыни. Нзинга была коронована и сразу после обретения власти в новом королевстве, заявила, что использует Матамбу как базу для возвращения Ндонго.

Между тем, в Матамбу ежедневно прибывали беглые ндонганцы, - численность населения королевства стремительно росла.

На протяжении десяти лет Нзинга боролась с португальцами и их союзниками.

В Матамбе королева перестала носить женскую одежду, отдав предпочтение мужским нарядам. При этом, у Нзинги был большой гарем из наложников-мужчин, носивших женскую одежду.

К конце 1630-х Нзинге удалось захватить ключевые с точки зрения работорговли территории у реки Кванго. В северном направлении армия Матамбе достигла границы Королевства Конго, после чего Нзинга вступила в дипломатические отношения с голландцами.

Голландцы оказались гораздо сговорчивее, чем португальцы, и стали покупать у Нзинги по 13 000 рабов в год, пополняя казну Матамбе.

Королева время от времени отправляла послов к португальцам, предлагая им торговый и военный союз в обмен на признание ее законной правительницей Ндонго.

Португальцы отказались от предложений Нзинги.

В 1641 году голландские войска вместе со своими союзниками из Конго разбили португальцев и захватили Луанду.

Нзинга, узнав об этом, немедленно отправила в Луанду своих послов, предложивших голландцам военный союз против португальцев. Голландцы с удовольствием заключили союз с Матамбе.

Между тем, португальский губернатор, отступивший в Массангано, стал просить Нзингу о союзе, но та на это не пошла.

Нзинга заняла северную часть Ндонго, объявив своей столицей город Кавангу.

С этого момента контроль работорговли в регионе осуществлялся Нзингой, а ее королевство процветало. Правительница вернула себе практически все утраченные ранее территории Ндонго, а, кроме того, совершала военные походы против соседей.

После нападения Ндонго на территорию Ванду в Конго, конголезский король Гарсия II обратился за помощью к голландцам. Европейцы, не желавшие разрывать союз ни с одной из сторон, предпочли уладить конфликт дипломатическим путем, однако доверие к Нзинге было подорвано.

Нзинга стремительно перевооружала свою армию: королева отдавала голландцам рабов, а те взамен давали ей огнестрельное оружие.

В 1644 году Нзинге удалось одержать свою первую большую победу над португальцами - битва при Нголеме вошла в африканскую историю.

Однако португальцы быстро оправились и нанесли ндонго поражение при Каванге. Нзинга запросила голландцев о помощи, и союзники прислали свои отряды. В 1647 году в битве при Комби голландцы и Ндонго разгромили португальцев, осадив их столицу Массангано. Взять город союзники не смогли из-за отсутствия артиллерии.

К 1648 году Нзинга создала огромную державу, вернула все свои бывшие земли, завоевала новые и контролировала всю центральноафриканскую работорговлю.

Однако португальцы не готовы были сдаваться. Воспользовавшись проблемами голландцев в Европе, португальцы прислали в Африку мощную военную экспедицию под руководством нового губернатора Сальвадора Коррейя де Са.

Луанда, где засели голландцы, была осаждена и подвергнута мощному обстрелу из пушек.

24 августа 1648 года голландцы запросили мира и согласились эвакуироваться из Африки.

Мир был подписан и голландцы, к удивлению и ужасу королеву Нзинги, погрузились на корабли и отплыли восвояси.

Повелительница Ндонго оказалась один на один с усилившимися португальцами.

После тяжелого поражения Нзинга была вынуждена отступить из Ндонго в Матамбу.

На этот раз королева не пыталась вернуть потерянные земли и полностью сосредоточилась на обороне той территории, что у нее оставалась.

Последние годы постаревшая королева провела в сражениях с восставшими имбангалами, с соседними небольшими королевствами. С португальцами и конголезцами Нзинга старалась не конфликтовать.

Главным инструментом примирения с европейцами королева, как и много лет назад, сделала христианство. Нзинга запросила у ордена капуцинов большое количество миссионеров, которые занялись обращением ее подданных в христианство.

Королева поддерживала отношения с европейскими католическими лидерами и даже получила письмо от папы римского Александра VII, благодарившего Нзингу за "крещение Африки".

В 1656 году после многолетних дипломатических усилий Нзинге удалось заключить прочный мир с португальцами.

Королева уступала европейцам часть своих земель, соглашалась пустить португальских торговцев в Матамбу. Португалия взамен передала Нзинге регион Китуксела, признала ее законной королевой Матамбе.

Единственное оставшееся у нее королевство Нзинга превратила в сильную торговую державу. Правительница добивалась от европейских королей признания Матамбы как христианского государства в Африке.

Имбангаланскую культуру, связанную с каннибализмом и жестокими практиками, Нзинга в своем государстве запретила.

В 1660 году королева объявила своей наследницей на троне Матамбы сестру Камбу. В матамбской традиции женское правление было нормой, поэтому никаких волнений среди народа не было.

В октябре 1663 года королева Нзинга заболела ангиной. Во дворец были приглашены европейские медики, но они ничем не смогли помочь: инфекция распространилась на легкие, и 17 декабря повелительница Матамбе скончалась в возрасте 80 лет.

Похоронили королеву в соответствии с христианскими и мбундускими традициями.

Королевой Матамбе стала Камбу, которую в Европе знали как Барбару или дону Барбару.

В наше время Анна I Нзинга Мбанди Нгола - правительница, почитаемая по всей Африке и, в первую очередь, в Анголе. В Луанде королеве, которую считают борцом против европейского колониализма, установлен памятник:

---------------------

Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".

Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.

Тем временем, моя книга о русских женщинах в истории получила дополнительный тираж, что очень радует!

Прошу Вас подписаться на мой телеграм, там много интересных рассказов об истории, мои размышления о жизни, искусстве, книгах https://t.me/istoriazhen

Всегда ваш.

Василий Грусть.

ПС: Буду благодарен за донаты, работы у меня сейчас нет, а донат, чего греха таить, очень радует и мотивирует писать.

Лезвие с направленным вверх острием, рукоять в форме трилистника перфорации по углам. Маленький, остроконечный молоток, граненая прорезь. Рукоять из ореха с многочисленными гравированными костяными инкрустациями, гравировка с саксонским гербом под короной курфюрста, с другой стороны герб и дата «1618».

Длина: 123 см; Вес: /1,7 кг. Южная Германия, начало XVII века.

Чума была одной из самых страшных и опасных болезней на протяжении многих веков. Она часто появлялась в городах Европы и уносила миллионы жизней. Откуда взялась эта ужасная болезнь в Новое время? Как люди пытались с ней бороться? Как они себя вели, когда понимали, что могут умереть? И как им удалось победить эту болезнь?

Среди множества инфекционных заболеваний, которые на протяжении тысячелетий уносили жизни людей, чума всегда занимала особое место. Её смертоносная сила поражала воображение, и она воспринималась как наказание от богов. Для европейцев XIV–XVIII (14-18) веков регулярные вспышки чумы были пугающей реальностью, и историю Старого Света невозможно понять без упоминания об этой страшной болезни.

Конечно, чума не была единственной массовой убийцей в истории. На протяжении нескольких тысяч лет существования городских цивилизаций человечество сталкивалось с множеством эпидемий. Оспа, корь, сифилис, холера, сыпной тиф, грипп (испанка и другие его разновидности) — все эти болезни опустошали целые регионы, приводили к упадку государств и исчезновению народов.

Оспа (натуральная оспа) — тяжёлая заразная болезнь, которая сопровождается появлением пузырчатой сыпи на коже и слизистых оболочках. Простыми словами, оспа — это инфекция, которая оставляет рубцы.

В 1778 году английский капитан Джеймс Кук открыл Гавайские острова. За семьдесят лет после появления европейцев население архипелага сократилось примерно с полумиллиона человек до 80 тысяч.

Кроме того, в прошлом было немало видов болезней, которые остались неизвестными. Их описания в устных преданиях, исторических хрониках и старинных медицинских трактатах часто слишком расплывчаты и неясны. Поэтому историкам и медикам часто приходится только догадываться, какой именно возбудитель вызвал ту или иную эпидемию, например, «английский пот» (sudor anglicus, English sweat), который несколько раз поражал Британские острова с конца XV (15) до середины XVI века (16).

Среди множества болезней чума всё равно выделялась своей смертоносной силой. Её воспринимали как абсолютное зло, воплощение мора. Её латинское название — pestis — означает «бич», «бедствие», «гибель». Похожие корни и у английского названия plague, происходящего от латинского слова plaga, что означает «удар», «рана», «бедствие».

Эти названия отражают ужас, который вызывала чума — бич, от которого не было спасения.

Три волны

Патогенные микроорганизмы используют преимущества цивилизации. Крупные эпидемии возникают в городах и при интенсивных людских потоках. Торговые пути, существовавшие еще в Римской империи, способствовали распространению чумы из Центральной Азии по Евразии, унося миллионы жизней. Эти вспышки, охватывающие большие регионы, называют пандемиями.

Первая волна

В VI (6) веке в Центральной Азии разразилась первая пандемия, которая охватила значительную часть мира. В частности, она достигла Константинополя — столицы Византийской империи — в период правления императора Юстиниана I. Эпидемия распространилась по всему Средиземноморью, Северной Африке и другим регионам. Вспышки чумы продолжались до середины VIII (8) века.

Сложно определить точное число погибших от пандемии Юстиниана, но, по некоторым оценкам, оно может достигать от 30 до 50 миллионов человек. Однако стоит помнить, что данные для такого далёкого прошлого являются приблизительными и условными.

Вторая волна

В XIV веке чума вернулась. Вторая пандемия, известная как «Чёрная смерть», вероятно, началась в Китае в 1330-х годах и распространилась через Великий шёлковый путь в генуэзский порт Кафа. В 1347 году она достигла Сицилии и, вспыхнув в Италии, в 1348–1352 годах охватила всю Европу, включая Англию, Скандинавию и русские княжества. Чума унесла до трети европейцев, сократив население Англии вдвое. В мире погибло от 50 до 200 миллионов человек.

Джованни Виллани, флорентийский летописец, умер от чумы, не успев завершить свою «Новую хронику».

Чума, опустошив Европу, возвращалась до XVIII века. В Севилье (1649–1650) погибло около 60 тысяч человек, в Неаполе (1656) — более 200 тысяч. На западе эпидемия 1720 года в Марселе, завезённая из Сирии, унесла более 140 тысяч жизней к 1722 году. В Москве (1771) и Стамбуле (1778) также происходили вспышки. В Османской империи чума продолжалась до конца XIX века.

Третья волна

В середине XIX века в Китае началась эпидемия чумы, длившаяся до 1920-х годов. Болезнь распространилась из Азии через корабельных крыс в Индию, Северную и Южную Америку, Африку и Юго-Восточную Азию. Погибло около 12 миллионов человек, что больше, чем от испанского гриппа в 1918-1920 годах (50 миллионов).

Причины и виновные

Эпидемия чумы была масштабной и разрушала общество, не делая различий между людьми. Люди задавались вопросами: что вызывает болезнь и как от неё защититься? В позднем Средневековье и раннем Новом времени врачи, священники и простые люди выдвигали различные предположения о причинах и методах защиты от чумы.

Кара Господня

На протяжении веков эпидемии считались наказанием высших сил за грехи. Церковь учила, что чума — это кара, остановить которую можно только через покаяние, молитвы и заступничество святых. В католических странах главными защитниками от чумы были святые Себастьян и Рох. Себастьян, раннехристианский мученик, по преданию выжил после расстрела из луков императором Диоклетианом.

В древних текстах, написанных на греческом и латыни, а также в еврейских текстах, болезни, включая чуму, часто описывались с помощью метафоры стрел, которые падают с небес на людей. Возможно, поэтому святой Себастьян, который выжил после расстрела, стал в Средние века покровителем от этой болезни.

Однако святой Рох имел более непосредственное отношение к чуме.

По легенде, святой Рох родился в Монпелье в конце XIII века, заболел чумой во время паломничества в Рим и выздоровел, укрывшись в хижине. Собака местного сеньора приносила ему еду. Вернувшись во Францию, Рох был арестован как шпион и умер в тюрьме. Его камера озарилась светом, а ангел написал на латыни: «Eris in peste patronus» — «Будешь защитником от чумы». На изображениях он указывает на бубон на ноге, символизируя свою специализацию.

Зараженный воздух

В XIV–XVIII веках медики считали, что чума вызывается заражённым воздухом, который образуется из-за влияния звёзд и комет, а также ядовитых миазмов из земли. Эти миазмы исходили от разлагающихся тел и гниющих отходов.

Чтобы защититься от болезни, необходимо было очистить воздух или использовать сильные запахи, способные перебить чумную отраву.

В произведении «Декамерон» Джованни Боккаччо описал поведение жителей Флоренции во время эпидемии чумы 1348 года. Он писал, что некоторые из них гуляли по городу, держа в руках цветы, травы или другие душистые вещества, которые часто обоняли. Это делалось для того, чтобы освежить мозг ароматами, так как воздух казался заражённым и зловонным из-за запаха трупов, больных и лекарств.

В XVII (16) –XVIII (18) веках символом чумы стал чумной доктор. Врачи в странных масках с длинным клювом, похожим на птичий, инспектировали улицы заражённых городов. Этот костюм был создан в 1619 году французским медиком Шарлем де Лормом. Он включал в себя плащ из кожи или пропитанной воском ткани, трость, которой врач мог осматривать больных, не прикасаясь к ним, и маску с застёгнутыми отверстиями для глаз и длинным клювом. Это был своего рода противогаз, который наполнялся ароматическими веществами, сухими цветами и пахучими травами. Они должны были защитить от чумных испарений.

Научные и медицинские теории чумы сочетались с религиозными. Разгневанный Бог использовал небесные тела, отравляющие воздух, как орудие правосудия.

Отравители

Страх побуждал искать виновных в чуме. Евреев, прокажённых, колдунов, бродяг, нищих, иностранцев и других считали распространителями болезни. Это приводило к погромам и казням.

В 1530 году в Женеве раскрыли заговор отравителей: начальника чумного госпиталя, его жену, хирурга и капеллана обвинили в создании смертельного зелья под пытками. Через 15 лет казнили 39 человек.

В 1630 году в Милане женщины обвинили брадобрея и комиссара в распространении чумы, размазывая зелья по стенам. Оба были казнены.

Бактерия, изменившая мир

В древности считали, что чуму вызывают невидимые существа. В 1546 году итальянский врач Джироламо Фракасторо предположил, что инфекционные болезни переносятся крошечными «семенами». Доказать это без микроскопа было невозможно.

Бактерия, вызывающая чуму, была обнаружена в 1894 году во время вспышки болезни в Гонконге. Швейцарский и французский бактериолог Александр Йерсен и японский врач Китасато Сибасабуро независимо друг от друга нашли виновницу этой страшной болезни в тканях больных. В 1897 году бактериолог и эпидемиолог Владимир Хавкин создал первую античумную вакцину во время эпидемии в Британской Индии.

В природе чума передаётся через блох, обитающих на грызунах, таких как сурки и крысы. В Средние века основными переносчиками были чёрные крысы. Дикие животные переносят болезнь слабо, домашние грызуны — более восприимчивы, а человек практически беззащитен.

Заражение происходит, когда блоха, укусившая инфицированное животное, кусает нового хозяина, передавая бактерии через слюну. Эти бактерии блокируют желудок блохи, заставляя её голодать и искать новую кровь.

Чума вызывает несколько форм, наиболее распространённая — бубонная. Бактерии проникают в лимфатические узлы, вызывая их увеличение и боль. Без лечения интоксикация организма приводит к смерти.

«В начале болезни у мужчин и женщин показывались в паху или подмышками какие-то опухоли, разраставшиеся до величины обыкновенного яблока или яйца… народ называл их gavoccioli (чумными бубонами); в короткое время эта смертельная опухоль распространялась от указанных частей тела безразлично и на другие, а затем признак указанного недуга изменялся в черные и багровые пятна, появлявшиеся у многих на руках и бедрах и на всех частях тела, у иных большие и редкие, у других мелкие и частые. И как опухоль являлась вначале, да и позднее оставалась вернейшим признаком близкой смерти, таковым были пятна, у кого они выступали. Казалось, против этих болезней не помогали и не приносили пользы ни совет врача, ни сила какого бы то ни было лекарства… только немногие выздоравливали и почти все умирали на третий день после появления указанных признаков, одни скорее, другие позже…»

Джованни Боккаччо. «Декамерон»

При развитии болезни бактерии попадают в лёгкие. Кашель разносит микрочастицы, заражая окружающих. В Средние века легочная чума уничтожала поселения. До антибиотиков бубонная форма уносила жизни 60-70 % заболевших, а легочная была смертельна.

Город в осаде

В охваченном эпидемией городе жизнь становится похожей на осаду. Зараза угрожает изнутри, и каждый здоровый может заразиться от больного. Кварталы, улицы и дома превращаются в крепости, борющиеся за выживание. История эпидемий показывает хрупкость социальных связей. Иногда кажется, что если не обращать внимания на опасность, она исчезнет. В 1599 году, когда чума охватила север Испании, врачи Бургоса и Вальядолида отрицали очевидное, называя болезнь другими диагнозами. Многие бубоны не заживали, и города были опустошены.

Эпидемии часто приходят из других мест, завезённые или специально отправленные. В Лотарингии чуму называли «венгерской» (1627) и «шведской» (1636), в Тулузе — «миланской» (1630). Чума разрушала не только организм, но и общество. Религиозное рвение сменялось разобщённостью, так как незнакомец мог быть убийцей.

Во время эпидемий во Флоренции (1348), Брауншвейге (1509), Лондоне (1664–1665), Марселе (1720) люди бросали близких, дети убегали от родителей, супруги предавали друг друга. В Милане (1630) горожане выходили на улицы с оружием.

Чума нарушала уклад жизни и порядок. Ходили слухи о грабежах чумных инспекторов и могильщиков, которые бросали живых в повозки и хоронили.

«…Бедствие воспитало в сердцах мужчин и женщин такой ужас, что брат покидал брата, дядя племянника, сестра брата, и нередко жена мужа; более того и невероятнее: отцы и матери избегали навещать своих детей и ходить за ними, как будто то были не их дети. По этой причине мужчинам и женщинам, которые заболевали, а их количества не исчислить, не оставалось другой помощи, кроме милосердия друзей (таковых было немного) или корыстолюбия слуг, привлеченных большим, не по мере, жалованьем; да и тех становилось не много, и были то мужчины и женщины грубого нрава, не привычные к такого рода уходу, ничего другого не умевшие делать, как подавать больным, что требовалось, да присмотреть, когда они кончались; отбывая такую службу, они часто вместе с заработком теряли и жизнь».

Джованни Боккаччо. «Декамерон»

В эпидемиях священники и врачи покидали больницы и церкви или оставались, умирая вместе с пациентами. В Перпиньяне из восьми докторов погибли шестеро (1348), во Флоренции из 150 монахов-кордельеров — 78. Архиепископ Карло Борромео в Милане (1575) утешал больных в лазаретах, как и его племянник Федерико 55 лет спустя.

Однако были и те, кто бежал от чумы, оставив своих прихожан.

Близость смерти порождала крайности: апатию сменяло безудержное веселье, траур — разгул. Моралисты осуждали азартные игры и разврат во время эпидемий. В Париже в 1401 году герцоги Бургундский и Бурбонский создали «двор любви» (cour amoureuse) для совместных пиров и литературных упражнений в честь дам, чтобы «проводить время с изяществом» в «тяжёлые времена чумного мора».

Врачи XVI–XVII веков считали, что апатия и страх увеличивают риск заражения. Они рекомендовали развлечения, музыку и чтение как лекарство. В разгар эпидемий городские власти устраивали праздники, чтобы поддержать надежду. После эпидемий начинался свадебный бум: люди стремились создать семью, чтобы забыть о трагедии. Например, в Кельне после чумы 1451 года, унёсшей более 20 тысяч жизней, заключили около 4 тысяч браков.

«Некоторые считали, что умеренная жизнь и воздержание от излишеств помогают бороться со злом. Они собирались в группы и жили отдельно от других, укрываясь и запираясь в домах, где не было больных… Они проводили время среди музыки и удовольствий, которые только могли себе позволить. Другие, придерживаясь противоположного мнения, утверждали, что нужно много пить и наслаждаться, бродить с песнями и шутками, удовлетворять все свои желания, смеяться и насмехаться над всем, что происходит. Они считали, что это лучшее лекарство от болезни. И как они говорили, так и поступали, днём и ночью переходя из одной таверны в другую, выпивая без меры и ограничений, часто устраивая это в чужих домах, лишь бы услышать, что там есть что-то, что им понравится и доставит удовольствие».

Джованни Боккаччо. «Декамерон».

Лондон: от чумы до пожара

Лондон в 1664–1665 годах пережил эпидемию чумы, известную как Великая. Первые случаи были зафиксированы в бедных районах рядом с портом и в приходе Сент-Джайлс, где сейчас находится Британский музей.

Зима была холодной, и болезнь не проявлялась. Весной эпидемия разразилась, разрушив надежды на спасение.

Чума часто посещала Лондон в XVII веке. В 1603, 1625 и 1636 годах она унесла жизни 30, 35 и 10 тысяч человек соответственно. Но Великая эпидемия 1664–1666 годов стала самой разрушительной — 70–100 тысяч лондонцев, или 20% горожан.

Чума проникала в Англию через порты и торговые пути, распространяясь с заражёнными крысами и блохами на кораблях и в товарах.

Многие считали, что болезнь пришла из Голландии, где в середине 1660-х были эпидемии в Лейдене и Амстердаме. Некоторые обвиняли голландцев, с которыми Англия тогда воевала.

В 1664 году в Лондоне вспыхнула эпидемия чумы. Власти закрывали дома с заражёнными и вводили карантин. Несмотря на меры, число жертв росло. В начале 1665 года король Карл II с двором и многие состоятельные горожане покинули Лондон, переселившись в Оксфорд или к родственникам. Простые люди тоже массово уезжали.

Однако лорд-мэр сэр Джон Лоуренс и члены городского совета остались на своих постах.

Перед жителями Лондона, как и перед людьми, столкнувшимися с эпидемиями в других городах и в другие времена, стоял вопрос: бежать или остаться? Ещё в XIV веке Парижский университет советовал бежать от чумы «быстро, далеко и надолго». Однако соседние деревни и города не всегда были готовы принять опасных беженцев. Часто против них выставляли заслоны, а отдельных путников встречали дубинками или ружейными выстрелами.

Потерять всё, но спастись? Бежать немедленно или подождать, пока эпидемия пойдёт на спад? Среди тех, кто решил остаться, были Сэмюэл Пипс, чиновник Морского ведомства, который вёл знаменитый дневник, и Генри Фо, шорник, дядя писателя Даниэля Дефо, автора «Робинзона Крузо». В 1722 году Дефо опубликовал документальный роман «Дневник чумного года». Его текст был написан от лица лондонца по имени H. F. (Henri Foe?), который пережил эпидемию 1664–1666 годов. Возможно, Дефо использовал записи своего дяди (также не исключено, что и Пипс вёл дневник во время чумы).

«Теперь я стал серьёзнее обдумывать своё положение и то, как мне поступить: остаться в Лондоне или запереть дом и бежать, как многие мои соседи.

Мне нужно было учесть два важных обстоятельства: с одной стороны, необходимо было продолжать вести своё дело и торговлю, ведь в них было вложено всё моё состояние; с другой стороны, нужно было подумать о спасении своей жизни перед лицом великого бедствия, которое, как я понимал, очевидно, надвигалось на весь город, и, как бы ни были велики мои страхи и страхи моих соседей, могло оказаться ужаснее всех возможных ожиданий.

И однажды утром, когда я в очередной раз размышлял обо всём этом, мне вдруг пришла в голову совершенно ясная мысль: если то, что происходит с нами, происходит только по воле Божьей, значит, и все мои неудачи неслучайны; и мне стоит подумать, не является ли это указанием свыше и не показывает ли это совершенно ясно, что Богу угодно, чтобы я никуда не уезжал. И вслед за тем я тут же понял, что, если Богу действительно угодно, чтобы я остался, то в Его воле уберечь меня среди свирепствующих вокруг опасностей и смерти…»

В 1665 году эпидемия достигла пика. В газетах еженедельно публиковались данные о смертности: сначала тысяча, затем две, к сентябрю — семь тысяч в неделю. Кладбища переполнились, и умерших хоронили в общих могилах. Лорд-мэр приказал уничтожить собак и кошек, но это привело к росту числа крыс. Для защиты от болезни использовали резкие запахи и благовония: богатые сжигали серу, ладан и хмель, бедняки — старые ботинки, а власти рекомендовали курить табак.

Во время эпидемий города закрывали, а на пути чужаков ставили заслоны. В 1377 году в порту Рагуза на Адриатическом море ввели 30-дневный карантин для прибывающих кораблей из заражённых мест. Для сухопутных путешественников карантин длился 40 дней. Эти меры распространили и на другие порты, а в 1423 году на острове рядом с Венецией создали карантинную станцию с госпиталем для изоляции больных и подозрительных приезжих. Это место стало известно как Lazzaretto, откуда происходит слово «лазарет».

«Сегодня с грустью обнаружил в Друри-Лейн два или три дома с красным крестом на дверях и надписью: „Боже, сжалься над нами“, что явилось для меня зрелищем весьма печальным, ибо прежде я ничего подобного, если мне не изменяет память, не видывал. Тут же стал принюхиваться к себе и вынужден был купить табаку, каковой принялся нюхать и жевать, покуда дурное предчувствие не исчезло».

Сэмюэл Пипс. «Дневник»
7 июня 1665 года

«Вышел ненадолго пройтись — по чести сказать, чтобы пощеголять в новом своем камзоле, и на обратном пути заметил, что дверь дома несчастного доктора Бернетта заколочена. До меня дошел слух, будто он завоевал расположение соседей, ибо сам обнаружил у себя болезнь и заперся по собственной воле, совершив тем самым

прекрасный поступок».

Сэмюэл Пипс. «Дневник»
11 июня 1665 года

«Сегодня заканчивается этот печальный месяц — печальный, ибо чума распространилась уже почти по всему королевству. Каждый день приносит все более грустные новости. В Сити на этой неделе умерло 7496 человек, из них от чумы — 6102. Боюсь, однако, что истинное число погибших на этой неделе приближается к 10 000 — отчасти из-за бедняков, которые умирают в таком количестве, что подсчитать число покойников невозможно, а отчасти из-за квакеров и прочих, не желающих, чтобы по ним звонил колокол»  .

Сэмюэл Пипс. «Дневник»
31 августа 1665 года

Отчаявшиеся лондонцы скупали амулеты для защиты от чумы. Ходили слухи о чудо-докторах с эффективными средствами. Предлагались пилюли, микстуры, укрепляющие средства, лечебная вода и противоядие.

«Встал и надел цветной шелковый камзол — прекрасная вещь, а также новый завитой парик. Купил его уже довольно давно, но не осмеливался надеть, ибо, когда его покупал, в Вестминстере свирепствовала чума. Любопытно, какова будет мода на парики, когда чума кончится, ведь сейчас никто их не покупает из страха заразиться: ходят слухи, будто для изготовления париков использовали волосы покойников, умерших от чумы».

Сэмюэл Пипс. «Дневник»
3 сентября 1665 года

«Боже, как пустынны и унылы улицы, как много повсюду несчастных больных — все в струпьях; сколько печальных историй услышал я по пути, только и разговоров: этот умер, этот болен, столько-то покойников здесь, столько-то там. Говорят, в Вестминстере не осталось ни одного врача и всего один аптекарь — умерли все. Есть, однако, надежда, что на этой неделе болезнь пойдет на убыль. Дай-то Бог».

Сэмюэл Пипс. «Дневник»
16 октября 1665 года

В конце осени 1665 года эпидемия чумы пошла на спад. В феврале 1666 года в Лондон вернулся король Карл II. Однако вскоре город столкнулся с новым ударом — Великим пожаром. 2 сентября огонь в пекарне Томаса Фарринера на Паддинг-Лейн быстро распространился и уничтожил больше 13 тысяч домов, 87 церквей и собор Святого Павла. После пожара город реконструировали, увеличив ширину улиц, чтобы предотвратить распространение заразы в будущем.

«Я с лордом Брукнером и миссис Уильямс в карете, запряженной четверкой лошадей, — в Лондон, в дом моего господина в Ковент-Гардене. Боже, какой фурор произвела въезжающая в город карета! Привратники низко кланяются, со всех сторон сбегаются нищие. Какое счастье видеть, что на улицах вновь полно народу, что начинают открываться лавки, хотя во многих местах, в семи или восьми, все еще заколочено, и все же город ожил по сравнению с тем, каким он был…»

Сэмюэл Пипс. «Дневник»
5 января 1666 года

По известной формуле, которую приписывают Наполеону, каждый французский солдат носит в ранце маршальский жезл. Но в том же ранце часто прятались опасные микроорганизмы, которые вместе с армиями и их обозами преодолевали колоссальные расстояния. Вплоть до Второй мировой самыми массовыми убийцами во время вооруженных конфликтов были не стрелы, пули и ядра, а микробы. За войной по пятам следовали ее вечные спутники — голод и мор. Дороги заполняли толпы солдат, беженцев и торговцев, которые разносили болезни, как почтальон — письма. В 1627–1628 годах, во время кампании по усмирению протестантов, восьмитысячная королевская армия пересекла Францию от Ла-Рошели на побережье Атлантического океана до Монфера, недалеко от современных границ Швейцарии и Италии. Вместе с ней по стране разошлись чумные бациллы. За несколько лет, по оценке, которую приводит французский историк Эммануэль Ле Руа Ладюри, страна лишилась более миллиона подданных.

Эпидемии пользуются дорогами, мостами, кораблями, поездами и самолетами, которые мы создаем, чтобы ускорить коммуникации между городами, регионами, странами или континентами. Хорошим примером служит другая смертоносная инфекция — холера.

Она давно была распространена в Индии. Хотя в XVI веке португальцы создали там свои колонии, до Европы болезнь долго не добиралась. Лишь в первой половине XIX века эпидемии вспыхивают в России, Франции, Англии и даже в Америке. Вероятно, дело было в скорости и интенсивности коммуникаций. Вспышки холеры быстро затухают через несколько недель, если у бактерии заканчиваются новые жертвы. Старинные суда шли очень медленно, и инфекция была не способна пережить морское странствие. Более быстрые корабли, построенные в XIX веке, а в дальнейшем изобретение пароходов и открытие Суэцкого канала, связавшего Индийский океан со Средиземным морем, позволили ей путешествовать с полным комфортом. За прогресс приходится расплачиваться.

Недавно наткнулся на интересное изображение 17 века, где среди древних народов упоминается загадочный «Иллирийский язык русов». Решил подробно разобраться.

Вот перевод. Добавил пояснения про народы, перевел текст и сделал его понятным и дословно.

Bibliotheca Vaticana Appendix
Nomina Populorum, qui Illyrica loquuntur lingua, ordine Alphabetico disposita
(«Приложение Ватиканской библиотеки.
Названия народов, говорящих на иллирийском языке, расположенные в алфавитном порядке»)

Вот список народов, говоривших на «иллирийском языке» (в широком смысле — славянском или родственных наречиях), с пояснениями. Добавлены пометки:

• ✅ — известный народ, сохранившийся

• ❌ — исчезнувший народ

• ❓ — народ с неопределённой или спорной идентификацией

Bgazzari (Abgazzeli / Gazari) — ❓ Газары, возможно, хазары или народ, близкий к каспийским тюркам.
Albii (нет альтернативных названий) — ❓ Неясный этноним.
Arbenes (нет альтернативных названий) — ✅ Вероятно, албанцы (Arbëreshë).
Bessi (Bosnenses / Bosnaienses) — ✅ Бессы, древний фракийский народ, ассоциируемый с современными боснийцами.
Bohemi — ✅ Богемы, современное соответствие — чехи.
Borussi — ✅ Пруссы, ныне ассимилированы.
Bulgari (Rasci) — ✅ Болгары, иногда отождествлялись с расами (Рашка).
Carni — ❌ Карны, древний альпийский народ, исчез.
Carniolani — ✅ Карниольцы, региональные словенцы.
Carinthii — ✅ Каринтийцы, часть славян Австрии.
Cassubii (Cassubite) — ✅ Кашубы, западнославянский народ в Польше.
Circassi — ✅ Черкесы, кавказский народ.
Croati (Chroati) — ✅ Хорваты.
Culmii — ❓ Возможно, жители Кульмской земли (Пруссия), неизвестный этноним.
Dalmatae (Delmatae) — ✅ Далматы, предки современных хорватов.
Dibrii — ❓ Неопределённый народ, возможно, из Албании.
Epidaurii (Ragusaei) — ✅ Жители древнего Эпидавра, позже — Дубровника.
Epirotae — ✅ Эпироты, греко-албанский регион.
Forojulienses (Furlani) — ✅ Фриулы, романский народ на границе Италии и Словении.
Gazari — ❓ См. Bgazzari, гипотетические хазары.
Gepidae — ❌ Гепиды, германский народ, исчез.
Hungari — ✅ Венгры.
Japiges — ❌ Япиги, древний народ южной Италии.
Jaziges — ❌ Языги, сарматский народ.
Infani — ❓ Неизвестны.
Lithuani — ✅ Литвины, литовцы.
Livi — ✅ Ливы, финно-угорский народ, почти исчез.
Lusatii — ✅ Лужичане, западнославянский народ.
Lygii — ❌ Лигии, древний народ Центральной Европы.
Macedones Mediterranei — ✅ Македонцы, жители материковой Македонии.
Maxobii (Mazovitae) — ✅ Мазовшане, поляки из Мазовии.
Meiss (Myssi) — ❓ Возможно, Мёзия (Myssia) или искажённое название.
Moldavi — ✅ Молдаване.
Moravi — ✅ Моравы, западные славяне (Чехия).
Nugardii — ❓ Неизвестны.
Obotriti — ❌ Ободриты, западнославянский союз племён, исчезли.
Ohodici — ❓ Неопределённый народ.
Pannoniae pars — ✅ Область Паннонии, не конкретный народ.
Permii — ✅ Пермяне, финно-угорский народ (потомки коми).
Podolii (Plescovenses) — ✅ Подольцы или псковичи.
Polobii — ✅ Полабы, западные славяне, ныне исчезли.
Poloni majores & minores — ✅ Поляки.
Pomerani — ✅ Померане, западнославяне на Балтике.
Rascii — ✅ Расцы, сербы/болгары.
Rugi — ❌ Руги, германцы, исчезли.
Ruffani / Rutheni — ✅ Руссы, русины (предки украинцев/белорусов).
Samogitae — ✅ Жмудь (самогиты), часть литовцев.
Sarbi (Sorabi) — ✅ Сербы и лужичане.
Sarmatae — ❌ Сарматы, ираноязычный народ.
Sclavi (Slavi) — ✅ Славяне.
Silesii (Slesitae) — ✅ Силезцы.
Smoleni — ✅ Смоляне, восточные славяне.
Servii (Sarbi) — ✅ Сербы.
Vandali (Vuandali) — ❌ Вандалы, германский народ, исчез.
Venedici — ❓ Венеды, упоминаются как славяне, но точная природа спорна.
Vinitii — ❓ То же, что венеды или виниты, спорный этноним.
Vulcani — ❓ Неизвестны.
Zymbri — ❌ Зимбры, германское или кельтское племя.
Zadravani — ❓ Неизвестны.

Объяснение текста (упрощённо):

Автор говорит, что все эти народы используют «иллирийский язык», который делится на:

1. Народный (разговорный) — то, что используют повседневно.

2. Книжный (литературный) — сложный вариант, на котором написаны богослужебные книги.

Он упоминает, что:

• Книжный язык называется "Bucharestina" — вероятно, это упрощённое обозначение церковнославянского языка.

• Этот язык нельзя выучить без учителя, в отличие от разговорного.

• Святой Иероним перевёл Библию на этот язык, используя славянские буквы.

• Святой Кирилл адаптировал сербский алфавит, то есть кириллицу.

• На этом языке написаны церковные книги: Миссал, Бревиарий, Псалтирь и другие.

• Те, кто изучает священство, учат именно этот язык, хотя говорят на народном.

Дословный перевод текста:

"Итак, вот народы, которые пользуются иллирийским народным языком. Существует, впрочем, и другой, очень похожий, почти идентичный ему язык — книжный или литературный, называемый букарестским (Bucharestina). Он может быть усвоен только через правила изучения и не может быть правильно понят или произнесён необразованными людьми без учителя.

На этот язык, как считается, святой Иероним перевёл Священное Писание с помощью славянских букв, а святой Кирилл — с помощью сербских знаков. То же самое предполагается и в отношении Миссала (католической мессы), Часослова и других славянских книг. Отсюда видно, что это та же иллирийская, но славянская письменность, заимствованная от латинского (наследия), которую не может понять тот, кто не знает этого языка.

Кроме того, сегодня существует много людей, которые говорят на букарестском народном языке, и почти все, кто посвящается в священство и совершает обряды. Ведь именно на этом языке написаны Миссал, Бревиарий, Псалтирь и другие священные книги, которые необходимо читать или толковать при проповедях.

Поэтому данный язык, при должном сравнении, можно легко понять."

Какой язык древнее — славянский или иллирийский?

• В античности под "иллирийским языком" понимали язык древних иллирийцев — не славян, а балканский индоевропейский народ. Этот язык исчез.

• В средневековых источниках, особенно западных (католических), под "иллирийским" стали понимать славянский, особенно южнославянский язык (сербохорватский, церковнославянский).

• Церковнославянский язык (книжный) считается более старым в письменной форме (IX век, Кирилл и Мефодий), чем многие современные славянские наречия.

• Таким образом:

  • Народный славянский язык древнее как устная речь.

  • Книжный "иллирийский" (церковнославянский) — старше как письменный стандарт.

Дальше решил разобраться, что за язык такой «иллирийский». Оказалось, что в XVII веке "иллирийским" называли славянский язык, особенно в богословских и грамматических трудах. Этим названием пользовались иезуиты, миссионеры и ранние славянские филологи. В общем, это одна из первых грамматик славянского языка, хоть и под другим именем.

Я нашёл оригинал одной из самых старых сохранившихся грамматик — «Institutionum linguae Illyricae libri duo», написанную в 1604 году хорватским иезуитом Бартолом Кашичем. Эта грамматика была предназначена для обучения священников «иллирийскому» (то есть славянскому), чтобы вести службу среди славян.

📖 Я перевёл весь текст с латыни и старославянских форм — с разбивкой по страницам, с пояснениями, сравнением с современными славянскими языками, и объяснением грамматических особенностей. Там и спряжения, и склонения, и таблицы, и даже редкие наклонения вроде оптатива.

✅ Вот что внутри:

• как склонялись "мой", "твой", "свой"

• как выглядели формы "я буду говорить", "я хотел бы", "если бы я мог"

• таблицы с примерами: я учу — ты учишь — он учит — мы учили — пусть они учат и т.д.

• сравнение с латынью и итальянским — автор писал грамматику в католической школе

📥 Готовый файл с переводом:

Собрал всё в один файл. Можно скачать и изучить: https://disk.yandex.ru/d/7IWfwhT7A213BA

А это оригинал книги https://disk.yandex.ru/i/vP2bb3HihjuJVA

Клинок изготовлен в Толедо, датирован 1637 годом, рукоять изготовлена в Нюрнберге или Берлине, примерно 1650–1675 гг.

11 сентября 1683 года состоялось одно из величайших сражений европейской истории — Битва под Веной, положившая конец многовековому османскому натиску на Центральную Европу. С одной стороны выступила армия Османского султаната численностью около 200 000 человек, с другой — объединённые силы Священной Римской империи, Польского королевства и их союзников, в числе примерно 90 000 воинов.

Именно эта битва стала переломным моментом, после которого Османская империя потеряла наступательную инициативу, а Австрия на десятилетия стала крупнейшей континентальной державой Центральной Европы. Победа христианских армий стала не просто военным триумфом, а цивилизационной вехой: это был момент, когда Европа — как христианская и культурная общность — доказала, что может отбить натиск Востока.

Но теперь — самое важное и самое замалчиваемое.

Армяне в Битве при Вене

По историческим источникам, в том сражении, имевшем решающее значение для будущего Европы и всей христианской цивилизации, участвовало не менее 5000 армянских воинов. Если принять за основу общую численность христианской армии в 90 000 человек, это означает, что каждый 18-й солдат был армянином.

Свидетельства об этом приводятся в труде Садока Баронча (Sadok Barącz, «Rys dziejów ormiańskich», Tarnopol, 1869), где на стр. 68 говорится:

«Пять тысяч армян, вооружённых алебардами, присоединились к сражению; по всей видимости, это был последний случай, когда они выступили столь многочисленно».

Баронч ссылается на «Zbieracz literacki», Kraków, 1838, том IV, стр. 94 — литературный сборник, в котором приводится письмо анонимного автора из Вены, адресованное корреспонденту в Силезии и датированное 27 августа 1683 года, то есть за две недели до самой битвы.

Цитата из письма:

«Также были 5000 армян, которые держались отдельно. Они носили длинные красные шапки и нарукавники, а также длинные штаны, как у волхвов. В руках у них были мушкеты и топоры. У них также имелись флаги с изображением креста и собственного герба…»

Эти армяне входили в состав армии Польского королевства. По некоторым данным, один из полков насчитывал не менее 100 человек и действовал как отдельная пехотная единица. С учётом формы, вооружения и символики, очевидно, что речь идёт не о наёмниках, а об организованном национальном формировании с собственной символикой и идентичностью.

Забвение и безразличие

На фоне повседневной суеты, поверхностных трендов и обилия пустой информации — об этом не знает практически никто. Даже среди армянской молодёжи почти отсутствует представление о том, что в судьбоносной битве за Вену армяне сражались на стороне христианской Европы, плечом к плечу с поляками, австрийцами, немцами и другими народами, защищая не только Австрию, но и всю цивилизацию, к которой исторически принадлежал армянский народ.

Не в манифестах, не в слоганах, а на поле боя — с оружием в руках.

Эта страница истории — не просто эпизод, это доказательство того, что армяне были частью Европы задолго до любых геополитических интеграций, комиссий и деклараций. Они вписали себя в судьбу Европы не прошением — а кровью, мужеством и мечом.