Мы поехали следом. Примерно через триста метров я увидел нашего больного. Он лежал на животе прямо на пыльной дороге. Мужчине было лет тридцать на вид, был он сам довольно крупных габаритов.
— Вова, я выпрыгну, а ты подъезжай так, чтоб носилки было не так далеко носить, — сказал я водителю. — Мы его в любом случае заберем. Место общественное.
Я выскочил из машины и, надев перчатки, подошёл к больному.
"Мужик крупный, — отмечал я про себя, — а значит тяжелый, зараза. Так что даже хорошо, что на улице его заклинило, а не в квартире, например. Заклинило б в квартире, тащить его пришлось бы гораздо дальше и дольше, да по лестницам да по узким коридорам. Одет опрятно, лицо свежее, не пропитое, зубы стиснуты от боли и, скорее всего, от злости на собственную беспомощность. В глазах страх от предстоящих движений, которые вызовут резкую боль".
— Здравствуйте! Что случилось?
— Да вот, в ноги стрельнуло..., — сквозь зубы процедил он.
— Да, но не так сильно. Побаливала спина немного, но сегодня вообще. Двинуться боюсь...
— В смысле, спиной ударялись?
— А-а.. Не. Колесо от камаза ловил...
И тут я обратил внимание, что дальше по дороге на эстакаде стоял КАМАЗ, у которого было откручено переднее колесо.
— Лежите, не шевелитесь, сейчас посмотрю.
Мышцы поясничного отдела спины больного были сильно напряжены, как каменные, и при пальпации были болезненными.
— Укол сделаем? — предложил я, закончив осмотр.
— А потом в больницу поехать надо.
— Без больницы не отпустит?
"Мужик! Я думаю, что и с больницей тебя не сразу отпустит!" — подумал я.
— Нет. И вы мне что предлагаете? Вас тут оставить, что ли?
— Ну да... Что там у меня может со спиной?
— Может быть грыжи межпозвоночных дисков, может быть протрузии, а может быть и те, и другие, вместе взятые. Рентген надо делать минимум, а лучше компьютерную томографию, чтоб точно знать.
— Поехали, — решился мужик. — Убедил!
Я сделал ему инъекцию обезболивающего препарата. Позвал на помощь еще пару мужиков, чтоб переложить его на носилки, и в лежачем положении отвез в больницу.
Но на этом история с этим больным не закончилась, так как после осмотра и обследования в приемном покое, его направили в соседний районный центр для проведения компьютерной томографии поясничного отдела позвоночника. Так получилось, что в нашей ЦРБ что-то не получилось с томографией. Уж простите за тавтологию. Естественно, раз уж больной лежачий, то на перевозку отправили меня же. Возле каталки, на которой лежал больной, стояла его мать. Она приехала, как только узнала, что сын попал в больницу.
— Здравствуйте, — поздоровался я с женщиной и обратился к больному. — Вот зачем ты его ловил, это колесо? — спросил я, входя в приемный покой.
— И не говори, блин! — ругнулся мужик. — Пусть бы оно летело, да катилось!
— Да я и не сообразил даже. Как открутил, оно падать стало, ну я его и поймал, да положил рядом аккуратненько...
— И сам прилёг..., — добавил я. — Ладно, поехали!
— Слушай, мне эта каталка как родная уже прямо стала, — пошутил он.
— Что-то ты рановато с каталкой-то породнился, — ответил на шутку я.
По результатам компьютерной томографии, как я и предполагал вначале, у него выявились и протрузии, и одна грыжа межпозвоночного диска поясничного отдела позвоночника.
Протрузия — патологический процесс в позвоночнике, при котором межпозвонковый диск выбухает в позвоночный канал без разрыва фиброзного кольца, возникающего при грыже. Чаще всего локализуется в поясничном и реже - шейном отделах.
— Ты точно не симулянт, — резюмировал я, прочитав заключение.
— Ну, бывает и хуже, — сказал я. — Хотя бы переломов нет. Поехали обратно.
В лежачем положении больного я доставил до самой кровати терапевтического отделения.
— Поправляйся, — сказал ему напоследок. — Тебе еще колесо обратно прикручивать!
— Спасибо,— видимо, вспомнив то злополучное колесо, уныло улыбнувшись, ответил он.
Ночь наступила как-то внезапно. Утих ветер, а вместе с ним и дневной шум. Деревья замерли, как будто погрузившись в сон. Вот в это ночное время я и поехал на вызов в захудалый домишко к бабушке восьмидесяти лет. Повод к вызову был "одышка". Возле ворот нас встретил сын больной, - мужик, примерно пятидесяти лет на вид.
— Заберите её в "дурку"! — заявил он, как только я выпрыгнул из машины. —Она надоела мне уже!
"Я сейчас тебя в дурку заберу за такой пошлый базар по отношению к матери, — подумал я. — Даже без осмотра психиатра. А она, несмотря на свой возраст и болезни, тебе, сы́ночке, несчастной кровинушке родненькой, передачки носить будет!"
— Здравствуйте. Что случилось-то? — самым доброжелательным тоном сказал я.
— Здравствуйте..., — смутился мужик, не ожидая, видимо, такой доброжелательности в ответ на свои претензии. — Проходите, пожалуйста, только голову осторожно, у нас тут косяки низкие.
Маленькая, сухонькая бабулька лежала на кровати в комнатке. Одета она была опрятно, взгляд ясный, чистый, но с болью. Кожные покровы чистые, бледные, но одышки я не услышал. Возле кровати стояли костыли, на табуретке рядом лежала раскрытая книга, очки, горела настольная лампа.
Она первая начала разговор.
— Доброй! — улыбнувшись, ответил я. — Что случилось?
— Ноги болят. У меня "штыри в кости забиты", вот и болят.
— Вот! — вмешался сын. — Я же говорю, штыри у неё какие-то в ноги забиты. Она гонит...
— Подождите, не вмешивайтесь, — резко оборвал я мужика. — Пусть она сама расскажет.
— Как штыри в ноги забиты, — снова сказала бабушка. — Колени совсем не сгибаются.
— А причём тогда здесь одышка?, — посмотрел я на сына.
— А иначе вы не приехали бы, — ответил мужик.
— Я-ясно, — протянул я. — Ну, давайте, посмотрим ваши ноги.
— Ой-ой-ой, — застонала и часто задышала от боли бабушка, передвигаясь к краю кровати.
— Вот и одышка! — сказал сын.
"Что ж ты меня так злишь-то?" — подумал я.
Коленные и тазобедренные суставы больной были значительно деформированы, движения в них практически отсутствовали. Да и тот мизерный объём движений, что присутствовал, вызывал сильнейшую боль. Такое состояние называется "контрактура", — когда конечность не может быть полностью согнута или разогнута в одном или нескольких суставах, вызванное рубцовым стягиванием кожи, сухожилий, заболеваниями мышц, сустава, болевым рефлексом и другими причинами.
Здесь же причиной являлся, во-первых, возраст больной, а во-вторых, скорее всего, запущенность нелеченных артритов и артрозов, в результате которых и возникла такая деформация.
На основание всего вышеизложенного, возможное лечение здесь только одно — обезболивание, потому как протезирование сустава в таком возрасте с кучей хронических заболеваний вряд ли возможно.
— Укол обезболивающий сделать?
— Ой, пожалуйста, пожалуйста... — взмолилась старушка. — Сделайте укол. Я хоть во двор утром выйду, на солнышке погреюсь, на цветочки посмотрю. А то сижу тут как в тюрьме...
— Он меня в "дурочку" сдать хочет! — пожаловалась старушка, кивнув на сына.
И вот тут я просто испепеляющим взглядом, но молча и чуть ли не в упор уставился на мужика. Он аж попятился.
— Да я сам после инфаркта..., — стал он оправдываться. — У меня у самого группа третья... А она свое жильё дочери отписала, а дочь её выгнала, вот теперь я с ней мучаюсь...
— Чего это ты мучаешься? — спросил я. — Ты скорую вызываешь на одышку, хотя никакой одышки нет. Это она мучается. Тебе трудно ей таблеток купить обезболивающих? Она болеет!
— Все болеют! Всем тяжело! Но это мать! Слышишь? Это мать! Она тоже с тобой мучилась! Ты когда с инфарктом лежал, кто тебя в больнице навещал? А?
— А ты её теперь в психбольницу сдать хочешь? Совесть у тебя есть вообще?
— Вот и поговори с ней сначала, с совестью своей. Никто против её воли в больницу не заберёт, тем более в психиатрическую.
— Да я бы сама уехала..., — тихо сказала бабушка. — Надоело самой обузой быть...
— Ладно, — сказал я. — Мне надо ехать. Ждите на дом участкового терапевта. Он придёт, посмотрит, назначит лечение. Надо будет это лечение соблюдать. До свидания! Будьте здоровы!
— Вы простите, пожалуйста, — бормотал мужик, провожая меня. — Мне просто правда тяжело...
— Дай ты ей дожить спокойно. Она и так мучается, ещё и ты ей остатки крови сворачиваешь, — с укором сказал я. — Жалеть ведь потом будешь, что вел себя вот так не по-человечески.
Я понимал, что особо я ничего не добился на этом вызове, но, по крайней мере, я сделал всё что мог в тот момент. Больной провел обезболивание, сына призвал к совести. Возможно, что он изменит свое отношение к больной матери и проявит терпение и заботу, так необходимую людям в конце своего жизненного пути.
