I.Италия

Вообще, говоря об Италии, сложно говорить об «итальянском народе», поскольку разные регионы этой страны имели разные этнические субстраты и суперстраты, пережили разный этногенез. Италия – страна ярко выраженных субэтничностей. Так, на севере основу составили галлы, венеты и другие, на юге – оски, мессапы и другие, а на территории между ними – этруски, умбры и другие народы. Все это общеизвестно. И я считаю принципиально важным остановиться уже здесь, до упоминания дальнейшего этногенеза в Италии.

Обратим внимание на этрусков. Что нам о них известно об этой древней цивилизации? Во-первых, они рано начали торговать с внешним миром и рано пришли к социальному расслоению. Во-вторых, у этрусков была развита система городов-полисов. В-третьих, этрусская культура была языческой, что, впрочем, не уникально для той эпохи. В-четвертых, культуру этрусков называют высокой.

А теперь, прокомментируем пункты. Первый пункт говорит о ранней торговле, о том, что характерно многим ранним народам запада, живших у моря. Так вот, не является ли это обстоятельство именно тем первым зерном будущего европейского благополучия, которые постепенно устанавливалось на севере Италии, например, в сытой и прекрасной Тоскане? Я полагаю, это так, ведь само умение договариваться, торговать явно с давних пор подпитывает развитый север Италии. Второй пункт разве что скажет о заложенной традиции раздробленности, которая, затем более или менее проявляясь, привела даже к внутрирегиональному разнообразию в Италии. Третий пункт не особо важен для нас здесь. А вот четвертый может сказать о том, что особая тонкость итальянского вкуса в искусстве, первые традиции гармонии и элегантности в культуре Тосканы и Эмилии-Романьи, а оттуда и далее в Риме (Лацио), Ломбардии и т.д. зародились именно здесь, у этрусков. Не создаётся ли порой у человека, созерцающего итальянское искусство ощущения, будто у итальянцев какая-то особая способность создавать прекрасное – архитектура, живопись, мебель, мода? Это, полагаю я, идёт из многовековой психологии северных итальянцев, многие из которых – потомки этрусков. Этруски в свою очередь, выдвигаю я гипотезу, обрели такой вкус отчасти благодаря эллинскому влиянию на этрусское искусство, а отчасти благодаря более раннему импринтингу (психологический термин), который оказал влияние ещё на более раннее, собственно этническое творчество. Суть импринтинга в том, что перед этрусками открывались уникальные просторы – живые, сочные луга Италии, теплый климат, море, чудесный рельеф. Это всё, должно быть, «впечаталось» в коллективную психологию этрусков. С VIII века до I века до нашей эры искусство этрусков проделало большой путь и пришло к изящной пластике, развитой живописи, искусно расписанной керамике. А потом, уже в Эпоху Возрождения и в последующие века – через итальянцев севера это всё вылилось в самобытную, высокую, прелестную эстетику Флоренции, Сиены, Болоньи и других городов Италии с их школами живописи, яркой разноцветной или сдержанно-пастельной архитектурой, скульптурой, созданными этническими пассионариями. В конце концов известен факт, что творцы Ренессанса нередко вдохновлялись искусством этрусков.

Вернемся к пункту о благосостоянии. Возможно, нам возразят и скажут, что в мире есть много и других примеров, когда народы, процветавшие в древности, сегодня не отличаются хорошим уровнем жизни и богатством, справедливо указывая при этом на Сирию или Ирак. И тут мы подходим к очень интересному периоду итальянской истории – к римской эпохе. Римская эпоха подарила не просто пласт менталитета, моделей жизни, но целую «плиту» всех тех вещей, которые отвечают за благополучие западной цивилизации и которые умудрялись возрождаться и после варварских набегов, и после распространения христианской морали декаданса, и после жестоких правителей. Я говорю о таких новых бессознательных установках, как 1) понимание ценности развитого права, либерализма свободы, 2) культ рационализма, следствием чего стало быстрое развитие науки и, например, строительство красивых квартальных городов, 3) институт гражданственности и многое другое, о чем подробнее написано в той же книге «Главные роли этноса». В разных частях Римской империи это было глубоко укоренено в разное время и с разной эффективностью, но конкретно на севере Италии это всё прижилось очень хорошо. А потом ещё и было подкреплено втираемыми в народное сознание концептами Священной Римской империи как страны-воплощения «Царства Божьего», которые в Италии особенно хорошо осели на севере. И по сей день это видится в социально-экономической статистике, которая говорит о высоком уровне свобод и благосостояния жителей регионов итальянского севера.

Впрочем, институты демократии и развитая торговля начали привноситься ещё греками и были особенно заряжены Римской эпохой, и на юге Италии это тоже составило пласт менталитета. Но на той же Сицилии чрезвычайно долгая эпоха феодализма – византийского, нормандского, сицилийского, который держался там сильно дольше, чем в остальной Западной Европе, сформировала целый, если можно сказать, «вредный» противовес – толстый пласт исторического опыта этого субэтноса. Суть его заключается в особенно крепкой клановости и, как следствие, в институтах кумовства и усиленной коррупции. Очевидно, что институт семейственности очень крепок у южных итальянцев.

В дополнение в местный народный дух арабами была привнесена некоторая доля восточной хаотичности, отражение которой видится как в своеобразном сицилийском градостроении, когда некоторые старинные кварталы немного напоминают восточные, отличаясь от более привычных домиков европейского (например, тосканского или окситанского стиля), так и в дорожном движении, так и в меньшей степени ухоженности и чистоты, чем в северных городах, хотя причины последней лежат также и в простой нехватке денег. В архитектуре нередко заметны элементы со сложным арабским орнаментом, что тоже сильно отличает сицилийские здания от зданий на севере страны.

Поскольку Неаполь веками находился примерно в той же социально-политической реальности, что и Сицилия, то южные регионы Италии – Базиликата, Калабрия, Кампания и другие – обрели в большей или меньшей степени те же институциональные особенности с теми же проблемами. Поэтому реальность быта южно-итальянских субэтносов получилась интересной: с одной стороны – кислинка хаотичности, проблемы с коррупцией и кумовством, специфическая психология населения, отличающаяся некоторой безответственностью, а с другой – жизнерадостные краски итальянской эстетики, архитектура высокого класса, прекрасное классическое искусство, свободолюбие.

Между тем, на другом краю страны в современном регионе Трентино-Альто-Адидже формировалась своя культура, и она тоже итальянская, но другая итальянская. Во-первых, это альпийская культура, которая изначально несла другую эстетику быта, например, в сельской архитектуре, во-вторых, за долгое время австрийского владычества в местную этничность, без сомнений, был вписан и австрийский компонент (повышенные в сравнении с центром и севером страны трудоголизм и порядок и ухоженность в быту). И так далее. Можно долго описывать детали, отличающие регионы Италии.

Подводя итоги, можно сказать, что разительные региональные отличия внутри Италии объясняются соответствующими отличиями в уникальной истории каждого региона, что сформировало во всех уголках Италии субэтносы. Конкретно взятые же эстетическое величие Италии и её общее процветание также в огромной степени идут из этих субэтносов.

II. Франция

Народный дух Франции всегда был и остаётся предметом обсуждения с разных точек зрения. Несмотря на разнообразие взглядов, все всегда соглашались, что дух французской нации – основа великой французской культуры. Заглянем и мы, так сказать, «в этнос», чтобы понять некоторые элементы этой культуры с этнопсихологической точки зрения. Для начала нужно понять, какие есть этнопсихологические особенности французов, затем узнать, откуда они взялись в менталитете, и, в конце концов, где именно они выражаются.

Основные особенности французского менталитета таковы: 1) экспансивный характер, 2) удивительное сочетание страстности, экспрессивности, устремленность к возвышению и идеалам с рационализмом, математикой, систематизацией, 3) вера в сильное государство и при этом отменное свободолюбие, 4) развитый общественный инстинкт, 5) консерватизм.

А теперь обратимся к этногенезу. Что мы там видим? А мы видим, как французская этническая ткань постепенно сплеталась из разных лоскутков, и сегодня она состоит из нескольких слоёв. Основа – лигуры, аквитаны, иберы и другие народы юга с одной стороны, и бретонцы и другие народы северной Франции – с другой. Лигуро-иберы представляли собой ту страстную и жизнерадостную культуру, которая сегодня более узнаваема в Италии и в Испании. Должно быть, значительная часть этого жизнелюбия и страстности была передана будущим французам. Бретонцы привнесли в этнический дух больше северной морской поэтичности и меланхоличности.

Смешение лигуро-иберов с кельтами привело к образованию галлов.  Кельты, культура которых, как мы знаем из их литературы и мифологии, имела много элементов мистицизма, сатиры, мягкости и нежности, драмы, фантастичности, и при этом ещё и упорства (из-за жизни в горах), привязанности к традициям и фатализма, тоже, если можно так сказать, добавила этническому духу страстности, яркости и стремления к выразительности. Кельты же привнесли некоторую долю индивидуализма, который, однако, в удивительном балансе сосуществовал с институтами равенства, братства, покровительства (галлы). И очень многие из этих черт любой более или менее наблюдательный человек заметит в современной Франции: развитый общественный инстинкт, стремление строить то капитализм, то социализм, экспрессия, утончённость.

Однако сходства галлов с современными французами совсем не однозначны. Страстность (будем руководствоваться здесь этим термином как скорее максимой южного характера), во Франции всё же более уравновешена, говоря образно, во Франции она не такая «горячая», как в Испании или в Италии. И дело здесь отнюдь не только в климате, который во Франции есть баланс между более холодной и, как следствие, сдержанной северной Англией и более жаркой и, как следствие, более эмоциональными и «кипучими» Апеннинами и Иберией. В чём же тогда дело, если галлы (лигуро-иберы, смешанные с кельтами) должны были бы отвечать как раз за упомянутые черты?

И здесь мы переходим к третьему из наиболее влиятельных компонентов этнического опыта французов, а именно к германо-скандинавскому компоненту. Германские народы добавили галлам определенную долю дисциплины, северной серьёзности, инициативности, индивидуализма и, можно сказать, сравнительной суровости (что тоже подтверждается как их древней лирикой, так и теми чертами сдержанности и дисциплинированности, которые наблюдаемы в Северной Европе и Великобритании). Все эти черты были присущи культуре норманнов и германцев. Всё это, так сказать, немного охладило горячность галлов.

Плюс ко всему, чуть ранее получившийся кельто-средиземноморский, иначе – галльский коллективный этнопсихологический набор был дополнен рационализмом и порядком Рима. Римскими же идеями покровительствующего государства подкрепились в определенной степени социалистические устремления французов. Но, самое главное, из Рима в коллективный бессознательный этнический опыт долго переходили концепты гражданственности, права, свободы и другие концепты.

И только когда сложилось всё это, мы получили ту самую Францию, которую мы знаем. С тех пор приходили и уходили династии, сменялись экономические и политические эпохи. Но любая из этих эпох всегда носила в себе примесь чего-то уникального, то есть французского этнического менталитета, духа Франции.

Этнический дух Франции – это та чудесная гармония самого противоположного, гармония, которая словно звучание французского аккордеона, берёт самые разнообразные низкие и высокие ноты, а совокупность этих нот, или сказать, этнических архетипов, бессознательных институтов, передаваемых из поколения в поколение, создаёт неповторимую мелодию Франции.

И неспроста я упоминаю здесь народный музыкальный инструмент. Этнопсихологические особенности общности выражаются во всём. И не просто так получилось, что именно во Франции была изобретена особая аккордеонная музыка, узнаваемая по всему миру. Музыка эта – символическое, однажды бессознательно оформленное этническими пассионариями выражение самого французского этнопсихологического склада.

Французы, в самом глобальной смысле этого слова, смысле, который помнит о ценности существующих субэтнических черт страны, – это галльская экспрессия, видная в витиеватой ковке, воздушной архитектуре, изысканной мебели, идеализации и оттого в вечной вере в утопические, нередко левые идеи; это галльские же впечатлительность и общественность, видные в резкости знаменитых французских протестов; это римские либерализм и рационализм, отразившиеся в чрезвычайном свободолюбии и логике и ясности синтаксиса французского языка соответственно; это и любимая многими красота и нежность французского языка, созданные балансом логики и звучной выразительности; это кельтская декоративность, мечтательность и романтичность, проявляющиеся в сладостных французских романах и театре; это германская чопорность, которая вместе с римским рационализмом придала всему вышеперечисленному пропорциональность и величественность.  Именно поэтому многим так нравится французская культура, Франция.

Таков глубинный склад французов.

Литература:

1.  С.И. Ковалев, История Рима: Доримская Италия. Вопрос о происхождении италийских племён

2.  Г.И. Соколов, Искусство этрусков

3. Егорова М.А.*, Егоров А.А., Борьба за объединение Италии и становление итальянской государственности (социально-политический и культурно-лингвистический аспекты)

4. А.И. Лопаткина, Национально-региональная идентичность в Италии в контексте глобализации

5. Л.Э. Холмурадова, Этническая история французского народа и его образа жизни: лингвокультурологический аспект

6.  А. Фуллье, Психология французского народа

Таким образом, при отсутствии задачи повышения уровня интеллекта, никакой ассимиляции не будет, будет либо замещение одного этноса другим, либо постоянные противостояния. Исторически мы можем наблюдать, что народы из разной среды могут уживаться в рамках одной территории, но для этого должна быть сильная роль государства и единая, понятная всем идеология, на основе которой строится законодательство. Такой подход гарантирует формирование единой среды, ориентированной на все этносы, проживающие в рамках конкретной территории.