Аннотация. Пройдя долгий путь, потеряв соратников и близких, герой добрался до цели и собирается уничтожить источник Зла в заброшенном парке аттракционов. Но все идет не по плану: здесь его давно ждут.

Путь близился к завершению, как бесконечная тропа ночи рано или поздно приводит к лучам рассвета. Два года изматывающих странствий, наполненных подвигами и потерями, казались Виктору прочтенной запоем повестью, вот только главным героем был он сам и чувствовал себя теперь неважно.

Такси с легким шуршанием ехало по серому асфальту. Сидя на заднем сидении, Виктор смотрел сквозь заплеванное дождем окно. Город давно скрылся в мокрой пелене, солнце застыло в тучах мутным желтком, по обеим сторонам шоссе раскинулись брошенные поля.

Рядом на сиденье лежала спортивная сумка, и содержимое было бесценно. Реликвии Виктор добыл вместе с соратниками в таинственном Сеннааре, где есть цивилизация, но нет людей. Там же погиб Карлос – первый баалоборец, с которым познакомился Виктор. «Уничтожь Исток!» – сказал Карлос перед смертью.

Ехать оставалось минут пять, дорога пошла выбоинами. Несмотря на все старания водителя, машину то и дело встряхивало. Мысли о предстоящем будоражили разум и сердце. Ни о каком сне – хотя за всю ночь не довелось сомкнуть глаз – не могло быть и речи. Бедро болело, и рана снова начала кровоточить – последняя стычка с приспешниками баалов обошлась дороже всех предыдущих. Но простреленная нога казалась мелочью на фоне новых смертей.

Виктор ехал к Истоку в одиночку, потому что некому было составить ему компанию: защищая добытые в Сеннааре реликвии, погибли все воины ордена. Даже казавшийся неуязвимым Лев Черный – и тот нашел смерть под пулями врагов. «Ты – тот, кого мы искали, заверши начатое», – сказал, умирая, Лев.

Показались серые коробки зданий. Заброшенный город встретил гостей пустыми окнами квартир и ржавчиной детской площадки. Ни одного человека, естественно, на улицах не было.

– Жутковатое место, – сказал таксист. – И что ты забыл в этой дыре? Куда дальше?

– Вперед по улице. До парка развлечений, – ответил Виктор.

– Да уж. Повеселишься тут.

Виктор уже бывал здесь. Два года назад Карлос привел его сюда на «экскурсию» – показать реальность метафоры. Именно здесь Виктор, тогда еще не вполне убежденный в реальном существовании баалов, впервые увидел их изваяния. Тогда все сошлось воедино. Загадочные сущности из снов обрели воплощение, а его безумные теории – подтверждение. На этом привычная жизнь кончилась.

Машина затормозила напротив ржавого забора с остроконечными верхушками.  Таксист дрожащей рукой взял протянутые купюры и сказал:

– Слушай, я не знаю, что ты забыл здесь, но… поехали обратно? Бесплатно! Не думал, что есть такие жуткие места у нас в области. Здесь же как в аду!

– Думаю, в аду теплее, – невесело улыбнулся Виктор и вышел под морось. – Счастливо!

Таксист промолчал и поспешно надавил на газ. Да, простые люди стараются не задерживаться здесь ни секунды – аура страха буквально выталкивает нежелательных гостей. Но теперь Виктор представлял собой нечто большее, чем пришедший сюда два года назад ученый-социолог.

Колесо обозрения застыло на фоне серого неба, словно обломок циклопического велосипеда – того самого, который не купили в детстве родители. Теперь велосипед вырос на почве обиды в гротеск психического комплекса.

Американские горки иллюстрировали бесплодные старания чего-то добиться: от полосатой, похожей на карамельку, будки стартовал оптимистичный и целеустремленный поезд, вступал на полный поворотов, взлетов и падений жизненный путь… но каждый раз на финише его встречала все та же старая будка. Теперь съехавшие с рельс вагонетки лежали рядом с аттракционом, рельсы глодала коррозия.

Виктор прошел мимо «Ромашки» и комнаты смеха вглубь парка. Голые деревья дрожали на ветру, истлевшие листья липли к ботинкам. Аллейка вывела к главному аттракциону парка. Он функционировал. Работал всегда, даже когда не существовало слова «аттракцион». Сегодня он должен прекратить свою работу.

«Языки баала» не были аттракционом в привычном смысле слова. Инженер-конструктор не предполагал реальных посетителей. Перед Виктором предстала воплощенная метафора – ритуальный механизм. Определенно, постройку можно было назвать автоматом, совершающим ритуал. Впереди вздымался холм, а на вершине из-под земли вырастала огромная, высотой с двухэтажный дом, голова монстра. На морде красного цвета сверкали яростно сощуренные глаза, и скалилась клыкастая пасть, откуда, словно ковровые дорожки, вывалились и тянулись вниз по холму пять длинных и изогнутых языков.

Каждый язык был около десяти метров в длину и раздваивался на конце. Языки тихонько жужжали и втягивались в пасть как дорожки эскалатора. Дорожки были разноцветные, будто механизм и вправду играл роль развлекательного аттракциона, но Виктор знал, что каждый цвет соответствует определенному баалу – у подножья холма перед каждым языком стояло по изваянию.

Виктор начал слева направо. Первая статуя – Золотой баал. Язык, распростертый за его спиной, был ядовито-желтого цвета. Статуя двух метров в высоту блестела влажным серым камнем. На Виктора взирал безобразный лысый толстяк со щеками, лежащими на плечах, и огромным надтреснутым брюхом, в котором виднелись изящно вырезанные каменные монеты. Глаз у баала не было, вместо них были те же монеты, словно специфические очки.

Баал любил, когда люди шли по желтой тропе. Он помогал им идти, подменяя цель деньгами, и человек впредь стремился не к цели, а к ее денежному эквиваленту. Золотой баал радовался, когда человек, мечтавший, например, отправить детей на учебу в Оксфорд, не учил их языку и не занимался с ними, а целыми днями работал, стараясь накопить денег на учебу с запасом. В итоге, когда наступало время отправлять детей заграницу, то была лишь финансовая возможность, но не было способностей. И это далеко не худший из примеров.

Золотой баал ликовал, когда люди работали целыми днями, гоняясь за денежкой, словно ослик за морковкой, радовался, когда человек оказывал собрату услугу лишь за материальное вознаграждение. Всю жизнь раб Золотого баала учился видеть скрытую выгоду повсюду. Так даже последний вздох близких становился для него не горем, а избавлением от обузы и приобретением наследства.

Виктор открыл молнию на сумке и достал соответствующую Золотому баалу реликвию. Это был Первый фальшивый золотой, добытый их отрядом в Сеннааре. В этой таинственной стране баал имел физическое воплощение и правил расой гуманоидных хомяков. Они жили в высоких, похожих на современные небоскребы, зданиях, и в их квартирах стояли вращающиеся колеса. Утром каждый хомяк продолжал свой бесконечный бег в колесе. Тысячи хомяков крутили колеса, и так странный город получал электричество. Хомяки знали, что свет на ночных улицах и бытовой комфорт обеспечиваются за счет их работы, и оттого были счастливы.

Виктор бросил Первый фальшивый золотой к ногам статуи. Мерно жужжащий желтый язык-эскалатор дернулся и заглох. Статуя дрогнула и пошла трещинами. Виктор отпрянул – рядом обрушились тяжелые обломки камней, поднялось облако пыли. Моросящий дождь смешал пыль с грязью.

За следующим баалом стелился красный язык. Статуя изображала могучего атлета с великолепной мускулатурой, но маленькой головой-тыковкой с массивным лбом и плоским затылком. На ногах у баала красовались армейские сапоги с высокой шнуровкой, а под каждой подошвой виднелась человеческая голова. Головы смотрели вверх, на лицах застыла гримаса возмущения.

Баал Силы обожал доминирование и шествие «по головам». Любил, когда одни люди унижают других, а другие пресмыкаются. Скандал, агрессия, силовое решение любой проблемы – вот путь, который он открывал перед своими почитателями, и были их миллионы. Баал силы успешно сотрудничал с Золотым баалом, предлагая быстрые способы разбогатеть. Как известно, в котел войны впадают реки крови, а наружу изливается река денег.

Сеннаарской реликвией был Первый кнут-для-людей. Народ, поклонявшийся баалу Силы, был куда опаснее трусливых хомяков. Отряд Виктора столкнулся с громадными людьми-носорогами, каждый из которых весил по два центнера и не расставался с дубиной и кнутом. Носороги патрулировали улицы Сеннаара и сами же совершали там грабежи. Они практически ничего перед собой не видели из-за громадного рога посреди морды, чем и воспользовались баалоборцы в сражениях. Но все равно не избежали потерь. Именно здесь погиб Карлос, насквозь пробитый рогом.

Брошенный кнут уничтожил изваяние, красная дорога-язык остановилась. Оставалось еще три баала.

Зеленый язык, и баал Наслаждения. Этот сидел на инвалидной коляске, живот был раздут почти как у Золотого. В одной руке баал держал бокал с вином, в другой – табачную трубку. В животе и в паху были раскрыты два дополнительных рта.

Адепты баала Наслаждения начинали свои поклонения, как правило, постепенно. Первой ступенью была обыкновенная пища, чем вкуснее, тем лучше! Не важно, из чего пища состоит – важен вкус, пусть даже это ароматическая иллюзия. Следующий уровень – табак. Затем – алкоголь. О, сколько тонкостей алкогольного поклонения измыслил баал Наслаждения! Он вообще любил доводить правила и нюансы употребления веществ на каждой ступени до состояния искусства. Последующие ступени обычно убивали адепта, и баал встречал его в конце своей зеленой дорожки. Поощрял он также чрезмерный сон и беспорядочный секс. Форма вместо сути всегда приводила его в восторг.

Реликвию Виктор отобрал у гуманоидных свиней. Это была Первая бутыль вина – дебютная попытка сконцентрировать удовольствие. Злобные и вонючие твари, которыми правил баал, как и настоящие свиньи, не могли даже поднять голову, чтобы увидеть небо. Они веселились и развлекались ежедневно и еженощно, отчего довольно скоро помирали, а их собратья пожирали трупы. Каждая свинья считала свои долгом попробовать в жизни все. Немногие доживали до того, чтобы похвастаться таким достижением. Жалкие и больные, они оказались достаточно сильны в своей массе и растерзали Марию Винчестер – веселую воительницу ордена. Виктор сделал ей предложение, и она согласилась. «Когда все закончится», – решили тогда они.

Бутыль разбилась об каменные колеса инвалидной коляски, и статуя разрушилась. Дорожка-язык застыла, словно зеленый след слизи.

Следующая язык сливался с грязью и был цвета экскрементов. Виктор не мог заглянуть статуе в глаза – баал Смеха нахлобучил свой шутовской колпак по самый нос. Видна была только хохочущая пасть, полная острых маленьких зубиков. Виктор знал, что увенчанные бубенчиками конусообразные изгибы колпака скрывают два рога. Внешне баал казался никчемным – щуплый пятнадцатилетний мальчишка на полметра ниже своих собратьев, но границы его власти охватывали миллиарды людей.

На алтарь баала Смеха люди приносили в жертву время и сердца. Алтарь был многообразен – на любой вкус: кто-то находил его в экране телевизора или компьютера, иные посещали юмористические шоу лично. Комедии, представления и шоу хором пели извечную песнь козлов, и люди радовались. Они считали, что смеются до слез, но плакали их души. Колкая шутка и высмеивание друг друга становились нормой общения.

Адепты баала Смеха учились высмеиванию мира и людей практически с пеленок, обхохатываясь над разжижающими мозг мультиками, а когда достигали подросткового периода, то цинизм и сарказм выжигал в них остатки честолюбия и благородства.

Они смеялись надо всем, и слова их, словно волшебная палочка чернокнижника, превращали все в карикатуры. Кто в чем-то им уступал, непременно становился объектом насмешек, но с таким же яростным рвением они высмеивали и тех, кто был лучше их, сильнее, умнее, благороднее. Волевые люди стали для них фанатиками, спортсмены – тупицами, а ученые – ботаниками. Адепты баала Смеха хохотали, смеялись и хихикали.

Несколько месяцев отряд Виктора гонялся за их реликвией. Бесчисленное множество гогочущих обезьян, что бегало по улицам и прыгало по карнизам, изрядно поистрепало баалоборцам нервы, но в тот раз обошлось без потерь. Сами по себе обезьяны даже не вступали в битву, лишь пытались дразниться и отвлекать от цели. Так или иначе, Первая маротта – шутовской жезл-погремушка – была добыта.

Статуя развалилась, едва погремушка ударилась о постамент.

Пришла очередь последнего баала, самого отвратительного из всех. У баала Красоты было гладковыбритое мужское лицо, длинные волосы спускались по мускулистым плечам и крупным женским грудям. Ниже рельефного пресса был высечен эрегированный пенис, натягивающий вечернее платье. Уши баала оттягивали несколько рядов сережек, шея сгибалась под кандалами ожерелий, а пальцы не смогли бы согнуться из-за обилия перстней. За статуей виднелась голубая дорожка-язык.

Баал-гермафродит вторгался в человеческую жизнь многими путями. Для начала он подначивал женщин не скрывать свою красоту от посторонних глаз – появляться на людях во всей красе, а при отсутствии таковой компенсировать недостатки косметикой и зовущим оголением. Баал диктовал тенденции моды и навязывал неестественные идеалы, отчего адепты сбивались с ног, гоняясь за капризом. С легкой руки баала стоимость трендовых предметов гардероба взлетала к небесам, превосходя себестоимость материала в тысячи раз. Адепты баала Красоты встречали друг друга по одежке, по ней же и провожали. Любимой проделкой баала стало переплетение понятий о красоте, отчего женщины старались быть похожими на мужчин, а мужчины на женщин. И баал одевал их в одежды стиля «унисекс». Мужчины качали мышцы, но целью их были не сила и здоровье, а привлекательность.

В Сеннааре баалу Красоты служило куриное племя. Яркие цветастые петухи гордо расхаживали по улицам, звеня золотыми шпорами, топтали и куриц, и себе подобных. Курицы то жирели, то худели, стараясь угнаться за непостоянными стандартами красоты. Яйца несли редко, отчего куриное племя то и дело сталкивалось с демографическими проблемами. Добыть реликвию – Первое мужское ожерелье – оказалось достаточно просто: слуги баала Красоты проявляли чрезвычайную глупость и пугливость.

Виктор достал из сумки реликвию. Первое мужское ожерелье переливалось золотом, драгоценные камни блестели даже под скупыми лучами солнца. Побрякушка упала под ноги гермафродиту, и статуя рассыпалась. Вместе с тем остановилась последняя дорожка-язык, и внутри исполинской головы монстра лязгнул механизм.

Оскаленная пасть монстра дрогнула и медленно раскрылась. Между острыми желтыми зубами повисли ниточки слюны. Открывшийся проход был красным и влажным.

Виктор поднялся на холм мимо застывших языков-дорожек и перешагнул через частокол желтых зубов – раненая нога отдалась болью, и он чуть не поскользнулся на влажном полу нижней челюсти. Глаза привыкли к полумраку рта-пещеры, и Виктор увидел еще одну пасть: на этот раз она была величиной с дверь и располагалась вертикально. Острые желтые зубы были ощерены, но сомкнуты. Над челюстями горела красная неоновая надпись: «Впереди комната, полная чудовищ». Виктор был готов. Орден баалоборцев многому научил его за два года, и еще большему он обучился сам.

Рядом отыскалась кнопка. Виктор надавил на нее, и челюсти с влажным хрустом поползи в стороны. Открылся проход метровой ширины, характерный звоночек известил, что лифт готов. Густая слюна растянулась между клыками провисшими ниточками. Виктор смахнул их и зашел внутрь лифта.

Стены кабинки оказались зеркальными, с потолка струился желтый свет. Виктор ухмыльнулся: вот они – чудовища. Зашедшая по языкам-эскалаторам жертва баала встречается здесь со своим отражением – своей истинной сущностью. В истинном, обезображенном делами и мыслями образе, жертва не узнает себя, принимая за чудовище. Виктор отразился нормальным человеком, зеркало не явило никаких метаморфоз.

Он нажал на панели «вниз», и лифт мягко тронулся. Цель приближалась, лифт опускался прямиком к Истоку.

Из решетки динамика рядом с кнопками управления раздались помехи, словно кто-то настраивал радио. Через минуту тихонько прозвучала электрогитара. Громкость медленно и неспешно повышалась, стали различимы слова вокалиста. Играла группа AC/DC. Бон Скотт запел: «Living easy, loving free…». Громкость нарастала, Виктор начал беспокоиться и поискал кнопку выключения. Таковой не нашлось. Музыка становилась все громче, казалось, гитары отдаются в теле электрическими разрядами, а вокалист кричит прямо в уши. Стараясь ослабить возникшее в голове давление, Виктор закричал, будто при выстреле из гранатомета. Бон Скотт кричал в ответ: «I'm on a highway to hell! On the highway to hell!».

Музыка оборвалась на полуслове. Лифт остановился. Свет потух.

На мгновение Виктору показалось, что это лопнули барабанные перепонки и глаза, но – загорелась красная аварийная лампочка, а из динамиков донесся голос. Глубокий и многогранный, будто говорило пятеро человек.

– Привет, Виктор. Мне нравится твое имя.

– Кто это? – спросил Виктор.

– Можно сказать, директор этого замечательного парка. Рад видеть тебя у себя в гостях.

– Скоро твоя радость закончится. Меня не испугать фокусами с лифтом.

– Ты, наверное, обратил внимание, что мои языки движутся на манер эскалаторов? Я помогаю человечку идти ко мне. Так помогаю, что реши он пойти против эскалатора, ему придется бежать со всех ног, чтобы только остаться на месте. А чтобы убежать, потребуется двигаться, по меньшей мере, вдвое быстрее. Как в «Алисе», помнишь?

– Сеннаар повержен, статуи баалов уничтожены! Что ты на это скажешь?

– Ничего. Так вот, людишки, приволоченные ко мне эскалатором – это мелкая рыбка. Помнишь волка, опустившего в прорубь хвост? Ловись, говорит, рыбка большая да маленькая. Куда больше я ценю большую рыбу.

– Не для того я сюда пришел, чтобы твой бред слушать, – сказал Виктор, соображая, что запланированный сценарий изменился.

– Большая рыбка заходит ко мне в пасть сама, как, например, ты.

– Я пришел уничтожить Исток, а не по твоему зову!

– Однажды человек (будет несправедливо назвать его человечком!) обнаруживает мои дороги. Не всегда он справляется с баалами, но бывает так, что одолевает их влияние. Золотом этого героя не купишь, силой и властью не совратишь, не рассмешишь сальной шуточкой, к моде не приобщишь, не растворишь в сладком омуте наслаждений. Герой идет вперед. Как ты.

– Причем здесь я?

– Герой идет вперед, и тогда за дело берется шестой баал.

– Баалов только пять! Сеннаар стоял на цветной пентаграмме, пятеро баалов были повержены!

– Именно так кричит наш герой, когда узнает о шестом баале. У шестого нет цвета. Нет языка-эскалатора – как я уже сказал, последователи этого баала приходят сами. Тем и ценны.

– Ты лжешь…

– Так, победивший баалов герой начинает видеть пороки людишек. В нем начинают прорастать зерна гордости, посаженные каждой его победой. Все больше отличий он видит между собой и идущими по языкам. Ты презираешь людей, Виктор?

– Нет!

– Жаль. Так вот, наш герой не презирает людишек, но знает, что он им – не ровня.  Ты ведь не ровня им?

Виктор промолчал.

– Конечно же, нет! – радостно продолжил голос. – Никто из них не в состоянии повторить путь нашего героя. Таким образом, герой окончательно убеждается в собственной исключительности и непогрешимости. Он уверен в себе настолько, что сам – добровольно! – идет к Истоку, чтобы, подумать только, сразиться со мной лично. У шестого баала нет языка и цвета. У него нет статуи, потому что количество его образов весьма велико. Но реликвия у него есть, и она одна.

– Я принес все реликвии! – воскликнул Виктор.

– Что-то не вижу у тебя Первого зеркала, – вкрадчиво сказал голос. – Так что, добро пожаловать!

Из динамика раздался довольный многоголосый хохот. Свет погас, лифт ринулся вниз с бешеной скоростью, словно оборвался трос. Но трос не лопнул. Все функционировало прекрасно.

***

Рассказ 2013 года. Идея с баалами также фигурирует в моем приключенческом романе "След Бремера". Там в фэнтезийном мире условного XIX века (без стимпанка) начал развиваться Культ баалов, и его последователи выступают антагонистами.