Фото из операционной можете сами глянуть вот тут и вот тут. Чтоб было понятно, что этот человек пережил и удивиться тому, как он вообще после этого выжил.

Однако, уже в палате, Фирас говорил: у меня же осталась еще одна рука, я могу стрелять. Если надо, я буду это делать даже одной рукой...

А около окна стояла со слезами на глазах его невеста. Кстати, потом она ВЫШЛА ЗА НЕГО ЗАМУЖ. Я потом про них репортаж на сирийском телевидении видела.

Для меня это фото, с огромным букетом цветов от ооновцев на столе - знаковое. Если меня бы попросили отобрать несколько фото из моего архива, которые бы лучше всего отображали происходящее в Сирии, я бы обязательно среди прочих выбрала бы и ее. Сирийский младший лейтенант, с которого можно было прямо там, в больнице, писать иконы.

Раскаты далекого грома возвестили о начале нового штурма.

Обычный человек по своей воле ни за что не покинет прочные стены в такую погоду, не променяет уют и надежность крепкого жилища на мрачное буйство природы. Не совершит безумие, отдаваясь во власть первобытных сил, кующих реальность  ещё с тех времен, когда были зримы духи и древние боги, пугая пещерных людей своей силой и мощью. Ужас этот –  память предков, намертво впечатанная в геном.

Жаль, что Той, кто снаружи, не страшны ни сбивающие с ног воздушные массы, ни смывающие всё на своем пути потоки воды; не страшны и молнии, разрывающие черное полотно ненастной ночи и грозящие поразить любого безумного смельчака, дерзнувшего шагнуть в разгулявшуюся стихию. Не этих ли самых сил она порождение?

Гудит ветер в каминной трубе.

Неровными хаотичными фигурами пляшут языки пламени, отчаянно и намертво вцепившись в сухую древесину отборных березовых дров. Внутри дома царит тьма. Оранжевый полукруг света от камина, как и его тепло, манят протянуть руки для обогрева,  словно обещая последнюю надежную юдоль недалеко от  фронтира, за которым дикая природа, опасности, хищные звери и смерть. Вот только все хищники сейчас предпочитают прятаться по своим логовам и норам.

Но не Та, что снаружи… Она любит дождь: это её время, её свобода и  пора безраздельной власти – власти существа, живущего по  законам хищника, замершего неподвижно в ожидании добычи, рано или поздно идущей на водопой. Бесконечное терпение сытого хищника, играющего с жертвой и сводящего её с ума при первых признаках начинающегося дождя.

Когда-то и он любил дождь, самый разный: холодный весенний, пробуждающий и дающий живительные токи растениям; теплый летний ливень – когда, вспоминая детство, хочется бегать по лужам; и даже осенние штормовые, когда так приятно, закутавшись в плед, цедить исходящий паром пряный глинтвейн и бездумно смотреть, как играется сам с собой огонь в очаге.

Грохот сотрясает крышу. Небеса будто стали полем битвы, и древние боги решили испытать своё новое всесокрушающее оружие. Яркая вспышка молнии разрывает тьму, высвечивая маленький неподвижный сгорбленный силуэт во дворе. Словно кошачьи, глаза твари вспыхивают инфернальными катафотами. Та, что снаружи ждет. Бдит, как верный каменный страж, которые так любили раньше ставить хозяева у парадных лестниц – то были львы или фигуры мифических грифонов. Но этот сторож…

Да, она сторожит, – но не дом от злых сил или воров! А только его одного, кто успел спрятаться от непогоды, заскочив внутрь дома с первыми каплями начинающегося дождя. Ещё одно испытание его мужества, которое давно держится на остатках воли. Ещё одно смертельное противостояние двух таких непохожих существ.

Он не знает, кто Она.

Она, очевидно, прекрасно знает, кто он.

Рядом с ней застыл автомобиль с распахнутой дверцей, но техника не интересует тварь – ей жадно и нетерпеливо нужен только он. Почему? О, за этот ответ он готов заплатить очень хорошие деньги!

Тихо вибрирует мобильный на журнальном столике, загорается экран. Мелодию звонка глушит шум дождя и грохот яростного грома. Вспышка молнии снова прорывается сквозь черное покрывало ночи – так титаны рвут ткань бытия, - и камнепадом рушится небосклон, заставив мужчину в который раз нервно вздрогнуть.

Он бросает испуганный взгляд на дисплей, и тут же быстрым движением хватает аппарат со стола, задевая кобуру с пистолетом. Этого звонка он ждал больше всего! Частный сыщик Ермолов наконец вышел на связь, будучи недоступен последние несколько дней.

- Алло? – сиплый тихий голос едва шепчет, но  вскоре  набирает силу: - Ермолов? Алло! Я слушаю!!

В динамике что-то скрипит и шуршит. Непонятно, есть ли связь вообще. Что это - помехи или нечто потустороннее мешает ему? Ермолова становится слышно - он часто и с трудом дышит.

- Во что ты меня впутал, Гриднев, мать твою?! А?? – сквозь посторонние шумы врывается в ухо злой голос детектива. – Меня преследовали какие-то…

- Где ты? Что удалось узнать? – кричит в трубку мужчина, выпрямившись в кресле. Он сидит с напряженной, как доска, спиной, лишь бросая взгляды наружу – не приблизилась ли тварь. Но Та, что снаружи всё так же спокойно застыла  на своём месте и ждет. – Алло?

Слышен скрип – половицы? Шорохи – похоже, что одежда. Грубые шаги тяжелой обуви. С того конца «провода» или здесь?! Гриднев испуганно хватается за пистолет, с трудом доставая его одной рукой из кобуры. Зачем? Он и стрелял-то в жизни один раз в тире, и второй – тщетно – в это существо под дождем! Но холодная рифленая рукоять придает уверенности.

- Алло! Ермолов, меня слышно?!

Вспышка молнии освещает весь зал. Мужчина нервно озирается, водя пистолетом по сторонам. Нет, внутри дома пусто! Только мебель, телевизор, стойка бара. И спертый тяжелый воздух с флюидами страха.

- Да, я здесь… - вдруг отвечает Ермолов. – Застрял в гостинице в пригороде. Тут льёт как из ведра. Чуть-чуть не доехал до вас… Что узнал? Многое! И это меня, бывшего опера, напугало до ужаса!

- И? – спрашивает Гриднев с надеждой.

-  Я хочу денег, - веско произносит частный детектив, щелкая зажигалкой и закуривая. Голос его слегка дрожит.

- Сколько? – такой разговор ему понятен, возвращает на землю – и тут он вполне уверенно стоит на ногах.

- 5 млн. рублей, и я исчезну на время. Дальше без меня!

Гриднев возвращает пистолет в кобуру. Цена за услуги частного детектива явно высока. Решил сыграть ва-банк и сорвать свой куш?

- Ладно, - легко соглашается мужчина.

- По факту перевода денег будет письмо на электронную почту, - успокаиваясь, говорит Ермолов. Он, скорее всего, ожидал, что запросил много и будет торг. – Дублирую флешкой в камере хранения.

И тут же в телефоне слышится треск дерева, звук разбитого стекла. Топот тяжелой обуви, прерывистое дыхание и шум борьбы.

Грохот выстрела. Чьи-то невнятные возгласы. И тишина…

Гриднев, замерев в кресле, изо всех сил прижимает телефон к уху, пытаясь понять, что происходит в гостиничном номере. Кто-то ворвался к Ермолову? Кто стрелял? Становится слышно, как кто-то поднимает трубку  и - неровно дышит в динамик.

- Алло! Алло! Ермолов! – кричит Гриднев. – Кто там у тебя? Что происходит?!

Вместо ответа он слышит только сдавленный хрип и какое-то бульканье. Кровь?

Кто-то шумно мычит в трубку.

И сбрасывает звонок.

Телефон выпадает из обессилевшей руки и приземляется в толстый ковер. Он снова сжимает, как единственный источник надежности в том непостоянстве, что сейчас вокруг него, рифленую рукоять Зиг Зауэра р-220 (1). Наводит себе на голову, тут же нервно смеется, разгибает руку и целится в Ту, что снаружи. Её, как и раньше, это нисколько не пугает.

И дождь внезапно слабеет с каждой минутой. Грозовой фронт медленно движется прочь.

А вместе с ним уйдет и она. Хотя, почему он всегда мысленно обращается к этому существу в женском роде? Соотносит с образом смерти, как старуха с косой? Может быть, это пугающее нечто и вовсе лишено пола. Или…  из-за голоса?

«Я вернусь, папа» - слышится в голове тихий голос Полины. – «И ты встретишь меня!»

И лишь когда двор пустеет, а дождь окончательно прекращается – капает только с крыши и деревьев, - он встает и вытирает холодный пот со лба. Подходит к бару и берет первую попавшуюся бутылку, делая долгий прочувствованный глоток. Замечает, что так и не выпустил из руки пистолет. Вытирает испачканные текилой рот и усы. Усмехается.

- Не сегодня, девочка, не сегодня, - неосознанно шепчет Гриднев,  кладя пистолет на барную стойку и ослабляя узел галстука. Безумный взгляд прикован к тому месту, где недавно замерла его смерть.

Он сходит с ума. Определенно. Голоса в голове – это верный признак! И ему бы обратиться к специалистам, ведь никто кроме него не видит это существо. Если всё так плохо, ему светит долгое лечение. Тогда с бизнесом можно попрощаться. Не с деньгами, нет. Но про работу можно забыть, а она для него стала всем. Отдушиной и смыслом.

Пиликает телефон. Сделав ещё один глоток, мужчина подходит и садится обратно в кресло. Проверяет сообщения. Интересно. Почта от Ермолова. Возможно, тот успел отправить сообщение, прежде чем с ним что-то случилось, либо же подстраховался, попросив кого-нибудь использовать свой емэйл.

Он устало трет лицо. Смотрит на время. Вздыхает и идет за ноутбуком. Заходит в почту с лэптопа и начинает читать полученный файл. Он пьёт и всё больше мрачнеет. И снова вопросов больше, чем ответов. Ермолов не сообщил ему ничего особо нового, лишь напомнил кое-что – то, что отодвинулось в памяти из-за последних событий.

- Сука! – кричит раздосадовано Гриднев и бросает бутылку в стену.

Схватившись за волосы, мужчина мычит. Как же он не понял тогда сразу в чем дело? Но – да – он многого не знал, и Ермолов помог. Несколько кусочков паззла встали на место. Ниточка тянется к бывшему другу и партнеру, вышедшему из дела по семейным обстоятельствам много лет назад, - Артуру Будко.  Ведь его же он встретил полгода назад в «студенческой» пивной! И тогда же, выходит, подцепил эту заразу. Вот почему бессознательно он так жаждал найти Артура… Он вспомнил, как смеялся над бывшим партнером и другом, ставшим тенью былого себя и вздрагивавшего от шума дождя за окнами пивной. Вот оно! И что это теперь значит? Придется начать едва ли не с начала и найти Будко. Ермолов смог кое-что успел узнать и оставить след из хлебных крошек.

Да, посмеялся он тогда напрасно. Снисходительно так, вроде бы как по-дружески. И отодвинул память о встрече далеко в подсознание. Потому что пришел страх и занял всё его внимание.

А потом он решил  найти Артура, когда созрел для вопросов, но это оказалось не просто. Бывший друг словно растворился. Ни прописки, ни семьи, ни родных. Будто стерли надпись мелом на стене. Ермолов молодец – сумел, постарался, как-то вышел на след. И след привел его… куда? К смерти? В хоспис? Это зацепка, да.

Но кто преследовал и напугал (убил?) Ермолова? Сам Будко? Что он тогда скрывал и скрывает? Снова вопросы, за ответы на которые не жаль и пяти миллионов! Если бы не гроза, детектив смог доехать до Гриднева и передать всю информацию, а не только общие данные – да, полезные, но… Чёрт!

Голова опухла, и он уже ничего не соображал. Гриднев налил себе ещё выпить и, потирая виски пальцами левой руки, отправился на второй этаж в спальню.

Сон, и только целительный сон! Всё остальное завтра!

*

Солнечное утро. Спальня залита светом. Пробуждение приятно. В саду чирикают воробьи, в их голосах слышна и радость, и жалоба на вчерашнюю непогоду. Но разбудило Гриднева не это, а работающий на первом этаже пылесос. Видимо уже пришла домработница.

Он бегло глянул на наручные часы, которые вчера не стал снимать. Начало десятого утра. А ведь  в фирме его наверняка ждут! Впрочем, за последние полгода инвесторы и партнеры к его чудачествам (и это еще, мягко говоря) вынужденно привыкли. И теперь все в курсе, что если идет дождь, то Гриднева не ждите. Сам он всем рассказывал, что у него появилась редкая болезнь – аквагенная крапивница (2), и что от соприкосновения с водой начинается дикий зуд, краснеет кожа и весь он покрывается волдырями. Так что, больше никаких бань, бассейнов и поездок за город. Не говоря уже о том, чтобы не дай бог попасть под дождь! Ну, а терпеть его заскоки помогает тот факт, что 3\4 пакета акций компании принадлежат ему и его тестю.

Наверх поднялась домработница – Марина Алексеевна Лайбах, актриса театра на пенсии. Ситуация у неё такова, что потребовались деньги. И вот пенсионерка, вынужденная помогать своим детям и внукам, уже больше года занята уборкой чужого дома.

- Алексей Владимирович, доброе утро! – приветствовала она хозяина, и тут же включилась в ставшую привычной игру: - Что, барин, гуляли вчера? А то я смотрю: бутылка разбита! Кофею в постель подать али как?

Гриднев засмеялся.

- Нервы шалили, Мария Алексеевна! А гулять – староват я уже. От кофе не откажусь. Как и от завтрака. Но завтрак через час. Я сейчас пообщаюсь с коллегами по видеосвязи, а потом спущусь.

Именно так, лежа в постели и попивая кофе, он и провёл совещание. Не в первый раз. Если вначале это вызывало внутреннее неудобство, то теперь Гриднев находил особую прелесть в подобной «удалёнке». Не нужно надевать костюм, не нужно никуда ехать. Работа давно отлажена – а он последних несколько лет полностью отдавал фирме, - наняты проверенные надежные директора, так что можно себе позволить немного отдыха. Особенно учитывая его тайные обстоятельства.

После совещания Гриднев созвонился с главой Службы безопасности.

- Гриша, - сказал он, - помнишь, ты мне человека советовал в телохраны?

- Да, Алексей Владимирович, - ответил Григорий. – Дозрели? Скинуть на почту данные?

- Давай! Спасибо.

Допив вторую чашку кофе (давняя его привычка – брать сразу две чашки), Гриднев проверил почту и открыл резюме своего будущего телохранителя. Если, конечно, они найдут общий язык. Стоит признать: поздний звонок детектива его напугал. И риски стоит учитывать.

Как и говорил Григорий, Изотов Игорь Валерьевич (1974 года рождения) не был профессионалом в прямом значении бодигарда. То есть, не заканчивал никаких специальных курсов или школ. Зато имел отличный послужной список: разряд  по самбо, разряд по спортивной стрельбе, служба в ВДВ, контракт, две Чеченских кампании, потом учеба и работа опером больше десяти лет. После выхода на пенсию занялся производством витражей. Скорее хобби, чем серьезное дело. Но вот супруге потребовалась дорогостоящее лечение, и Изотов почему-то решил податься в телохранители. Хотя наверняка Гриша пристроил бы свояка в Службу безопасности. Возможно, не командный игрок этот Игорь Валерьевич. Но оно и к лучшему с одной стороны: человек мотивирован на работу. С другой стороны, это не его призвание, а вынужденная мера.

Впрочем, как тут же подумал Гриднев, вопрос решаемый. Стоило позвонить.

- Игорь, - они сразу перешли на «ты», - я готов помочь тебе с операцией максимально быстро, но взамен попрошу об услуге. Не буду ходить вокруг да около. Я попал в сложные обстоятельства. Дело в том, что недавно я нанимал частного детектива найти своего бывшего партнера по бизнесу, но вчера он позвонил и, судя по звукам, с ним произошло что-то нехорошее. Были, кажется, выстрелы. С тех пор он на связь не выходил. Так что, на какое-то время мне нужна круглосуточная охрана. Готов, само собой, всё оплатить достойно. Так что подумай.

Изотов думал недолго.

- Тогда я подъеду сейчас? Надо было, конечно, мне сразу звонить.

- Адрес скину, - сказал Гриднев и быстро попрощался: - У меня вторая линия, Игорь. Жду.

Что ж, звонок из полиции его не удивил. Это был вопрос времени. Странно, что не стали звонить ночью. Если в гостиничном номере, где остановился Ермолов, прозвучал выстрел, то наверняка кто-нибудь позвонил в полицию. Возможно, время ушло на то, чтобы разобраться, кто есть кто, и дело перешло в руки московского отдела. У частного детектива московская лицензия, плюс данные и последний звонок московскому, опять же, клиенту.

Следователи, молодой мужчина и зрелая невзрачная шатенка (однофамильцы, кстати: оба Лебедевы), прибыли уже через десять минут, видимо позвонив в дороге. Гриднев успел одеться и спуститься на первый этаж, где и ожидал гостей, смотря новости и смакуя кофе с пирожными.

Предложил и гостям. Марина Алексеевна подсуетилась на кухне и выставила стол приборы, кофейник, печенье и бутерброды. Молодой следователь, очевидно голодный, тут же без лишних прелюдий набросился на угощение. Гриднев сдержанно улыбнулся, поощряя следователя не стесняться. Женщина обошлась парой штук печенья.

Увы, но что-то рассказать дельное он им не мог. Откуда ему было знать, кто напал на частного детектива, да и вовсе (это подтвердили сотрудники МВД) убил. Скрывать информацию смысла не было.

- Искал бывшего компаньона, он куда-то пропал, - сказал Гриднев охотно, под завязку уже набитый кофе и пирожными, и от того пребывающий в хорошем настроении и бодром состоянии. Вчерашний вечер казался чем-то нереальным. Тому способствовал солнечный октябрьский день - словно боги извергли всю накопившуюся злобу на никчемных людей и исчезли с горизонта, предоставив светилу согреть чудом уцелевших. – Судя по всему, у него получилось. Но, как вы знаете, Ермолов до меня не добрался из-за погодных условий. Что именно он мог узнать и почему на него напали, я не в курсе.

- Даже мыслей никаких, Алексей Владимирович? – слегка развязно спросил молодой человек, довольно неряшливо вытирая рот от хлебных крошек. – Чем он занимался? Давно вы его видели?

Гриднев задумался.

- Наверное, пару-тройку лет назад у Артура начались сложности в семье, но он никому не рассказывал подробности. Лишь депрессовал и откровенно, хм, клал на работу. Выглядел неряшливо. Очевидно, что ситуация потребовала его полного участия, раз он продал свою долю бизнеса и пропал.

- А вы тогда его искали? – поинтересовалась женщина.

Хриплый голос. Напускная вежливость. Холодные глаза профессионала и повадки «мужика в юбке».

- Нет, - ответил Гриднев, нахмурившись. – У меня, честно говоря, своих проблем было выше крыши, и тоже, кстати, связанных с семьей. А когда дернулся, уже и след его пропал. Телефон отключен, недвижимость продана, из близких родных никого. Странно, конечно. Соседи говорили, что жена, - тут он помрачнел, - не то убита, не то умерла. Впрочем, как и дети. Есть, да, вероятность, что он влип в какую-то мерзкую историю.

- Понятно, - перебил его следователь, снова набивая рот. – Извините! С пяти утра на ногах, даже позавтракать не дали. – Гриднев махнул рукой, мол, понимаю и крикнул домработнице, чтобы принесла ещё кофе. – Так, когда именно вы его видели?

- 25 апреля, - четко ответил Гриднев, уже покопавшись в памяти, и уточнил: - Этого года. Не поверите, случайно встретил в пивной. Мы туда любили студентами захаживать. Вот мимо проезжал, да заглянул. Время-то летит, всё дела и заботы! А тут такой случай.

Женщина вздохнула и сделала несколько записей в блокнот.

- Вы поговорили. И что он вам рассказал? Ему действительно угрожали, отняли дом или что?

Настроение начало портиться. Память вдруг услужливо начала подбрасывать целыми кусками события того дня.

- Ничего такого он не говорил. Он другое говорил. Что завидовал мне и всё такое. Прощения просил. Я помочь ему хотел. Он же едва ли не бомжевал. Денег ему дал, подвез куда сказал. Телефонами обменялись. Когда прощались, Артур выглядел радостным.

- А потом?

Само собой, Гриднев не стал рассказывать всего. Некая тонкая не то мистическая, не то шизофреническая часть их беседы здесь явно была не к месту.

- А потом он пропал. Я звонил, как дела разгреб. Но тщетно.

- И тогда вы наняли детектива, не так ли? – уточнила Лебедева.

Марина Алексеевна принесла кофейник, забрала опустошенные тарелки и, с интересом поглядывая на гостей, ушла на кухню.

- Да. Остальное вы знаете.

Молодой следователь побегал глазками по столу, но на том уже не осталось ничего съестного. Гриднев ухмыльнулся, но попросил Марину Алексеевну собрать следователям лотки с обедом - с собой навынос, давая понять, что они не друзья, и что тут не ресторан.

- Я верно понял, что у Артура Владленовича Будко не осталось прямых родственников?

- Его и воспитывала одна мать. Тянула изо всех сил. Как Артур на ноги встал, так расслабилась и ушла тихо так, знаете, не болея. Просто счастливая легла, и больше не встала.

- А родственники со стороны его супруги вам известны? – спросила следователь, листая блокнотик и прихлебывая свежий кофе. Только сейчас, спросив пепельницу, закурила, уверенно по-мужски держа сигарету и закинув ногу на ногу.

Гриднев тоже закинул ногу на ногу и расслабился, понимая, что разговор подходит к концу.

- Там тоже глухо. Юлия приехала из какой-то деревни из-за Урала с одним чемоданчиком. Не красавица, но умная и добрая девушка. В университете и познакомились. Насколько я помню, она не распространялась про родню. Для неё это был явно болезненный вопрос. Ей никто не помогал. Жила на стипендию и подработки. Потом сошлась с Артуром, там уже полегче стало. Хорошая девушка. Когда у Артура деньги появились, это её совсем не испортило. Как была скромная, так и жила. Ни разу не посетила светские мероприятия, только домашние посиделки в узком кругу. Никаких бриллиантов или прислуги. По дому всегда всё сама. Мне её искренне жаль, что бы там не случилось на самом деле.

Он не стал пояснять, что Юля была полной противоположностью его супруге Лане, эффектной красотке,  с детства испорченной деньгами родителей.

- И вы не хотели узнать о причине смерти? – молодой Лебедев решил проявить инициативу, что вызвало косой взгляд со стороны старшего следователя. Интересно, не мать ли она ему? Или сестра старшая? – Могилу найти?

Гриднев искренне изумился. Даже он почувствовал перебор в этих вопросах. Но дело молодое, энтузиазм простителен.

- Нет. А зачем? По мне, это лишнее. Пустое праздное любопытство, не более.

Следователь сконфузился и потупил взгляд. Но, учуяв ароматы еды, доносящие с кухни, заметно ожил.

- И что вы намерены делать? – спросила в лоб Лебедева, строго глядя на бизнесмена как на школьника. – Я имею в виду полученную почту от детектива.

Он откровенно ухмыльнулся.

- Не буду вам мешать делать вашу работу, само собой.

- Я рада, что мы друг друга поняли. Если будут новости или вопросы…

- В любое время, - улыбнулся Гриднев, поднимаясь.

Вошла домработница с бумажным пакетом и передала его следователям. Лебедева поблагодарила, убрала блокнот, и на этом их встреча закончилась.

*

Гриднев едва успел наскоро перекусить – ароматы разогретой пищи пробудили аппетит, - как в ворота позвонил Изотов, нависнув массивной фигурой над видеофоном.

Он вошел в дом, широко и задорно улыбаясь. Пожал Гридневу руку своей широкой сильной ладонью и взгромоздил на стол тяжелую, звякнувшую металлом, дорожную сумку. Гость не отказался от кофе и, пока ожидал напиток, принялся вкладывать содержимое баула. Гриднев с интересом наблюдал за уверенными неторопливыми действиями телохранителя.

Изотов, крупный сильный мужчина со светлыми волосами, бровями и почти бесцветными глазами, сразу ему понравился. Есть такие люди, способные одним своим присутствием внушить чувство безопасности, уверенные в себе и открытые.

На столе, между тем, оказалась папка с бумагами, какие-то приборы и оружие: пистолет, несколько гранат, коробки патронов и помповый дробовик. Гриднев присвистнул. Серьезный  подход.

- Дом на сигнализации? – спросил Изотов, отхлебывая принесенный домработницей кофе и подвигая вперед документы. – Что видеослежения нет, кроме как на въезде, я уже обратил внимание.

- Нет.

- Я так и думал, - кивнул Игорь Изотов. – Тогда установлю кое-какие штучки, Алексей Владимирович?

Гриднев поморщился.

- Давай проще: на «ты» и по именам. Вроде же договорились!

- Не вопрос, - легко согласился Изотов. – Я бы еще вызвонил у приятеля собак?

Зачем мешать человеку делать свою работу? Оставалось только согласиться.

Часа через полтора приехал приятель Изотова и привез двух молчаливых, собранных ротвейлеров с шипованными ошейниками, отлично защищающими горло. Телохранитель подвел собак к хозяину дома, а также Марине Алексеевне и коротко бросил: «свои». По просьбе телохранителя для псов была заказана доставка мяса в приличном объеме.

А пока Изотов занимался подготовкой охраны дома, Гриднев просмотрел бумаги, отданные телохранителем, и вызвал своего помощника. Процесс с операцией для супруги Изотова был запущен. Заодно подписали контракт.

Подошло время обеда. Мужчины с удовольствием съели мясо по-французски, перекидываясь редкими фразами. Изотов заодно поинтересовался, как у Гриднева со стрельбой.

- Никак, - рассмеялся тот. – Приобрел, но, считай, только раз и сходил в тир. Всё времени не было.

Быстро вечерело. Гриднев схватился за спиртное – это уже вошло в привычку. Рассказал про то, что приходила полиция. Посвящать Изотова в тонкости дела он не спешил, решив пока приглядеться к новому человеку в своем окружении. Заметил лишь, что завтра, не смотря на неявный запрет следователя, они начнут поиски Артура Будко. Из собранных данных, предоставленных покойным детективом, выходило, что бывший партнер едва ли не каждый день менял клиники. Будко требовалось лечение, и он тратил на это последние деньги. По всему выходило, что болезнь, питаемая страхом, серьезная, и что лучше бы поспешить.

Домработница уехала, подготовив телохранителю гостевую комнату. Изотов, проверив собак, отправился отдыхать, пока есть возможность.

А Гриднев, пробираясь в спальню, проходя мимо комнаты дочери, решил-таки заглянуть внутрь. Голоса, что ли, в голове нашептали? Он старался не тревожить покой Полининой комнаты. Сюда заходила только домработница и кошка Му́рча.

Он осторожно открыл дверь и заглянул внутрь. Вот и кошка нашлась: спит, свернувшись калачиком, под защитой огромной плюшевой игрушки, лигра – помести льва и тигра. Злая ирония в том, что именно тут Полина убила свою первую жертву, комнатную собачку Тима, задушив голыми руками.

На стенах по-прежнему висят плакаты музыкальных групп. Кровать, стол, CD-проигрыватель Sony, стопка дисков рядом. И всегда внутри проигрывателя любимая песня Полины: Lestat Division (3) – Смерть придет, когда будет дождь. Подростковый период оказался сложен не только резкими сменами настроений и музыкальных пристрастий, всё было куда хуже.

Лана винила музыку. Но Гриднев был уверен, что дело тут не в ней. Дочь словно подменили. И в этом было нечто сверхъестественное, ведь специалисты не нашли у девочки никаких физических или психических отклонений. Просто иногда её «перемыкало».

Началось это, можно так сказать, вполне невинно – со скандалов и истерик. Первый звонок прозвучал, когда Полина воткнула маме в руку вилку, не отдавая себе в этом отчета. Гриднев видел в том момент её лицо. Сквозь нежную тонкую кожу проступало нечто потустороннее, и впору было вызывать экзорциста, но Алексей не верил в привидения – атеист до мозга костей, он только смеялся над подобными вещами. Всё объясняется, считал он, банальной психологией или сбоем невидимой работы хромосом и гормонов. Вот и всё. Дочь нужно лечить, а не водить к бабкам, прямиком вырвавшихся из мрачного средневековья.

Сдали кровь на гормоны и всё остальное. В пределах нормы. Все исследования, доступные за деньги – впустую. Гриднев под давлением жены согласился крестить дочь и освятить дом. Но, то ли веры не хватило, то ли, всё же, дело было не в злых силах.

Через несколько месяцев Полину обнаружили в саду, заживо пожирающую голубя. Причем, начала она с лап. Кричать, ругать, бить – бесполезно. Через пять минут, как ни в чем ни бывало, она могла попросить мороженного, а случившееся начисто исчезало из памяти.

Живые призраки, голоса прошлого… крики боли, мучительные стоны. Участившиеся истерики жены: «Лёша, я боюсь её!! Наша дочь – чудовище! Я боюсь, что однажды мы не проснемся, а она даже не вспомнит…».

Да, пришло время и первой человеческой крови. Ребенок пробовал силы, как настоящий маньяк, в чьих биографиях нередко всплывают похожие случаи. Какая-то просто идиотская классика фильма ужасов! Но лучше бы это было кино.

В тот вечер Полина захотела пиццу. Терпеливо дождалась доставки. А когда подошла к курьеру, в её ручонке неожиданно сверкнул столовый нож. Сил подростку хватило, чтобы на несколько сантиметров вогнать закругленное лезвие в живот парня, никак не ожидавшего такого подвоха от мелкой девчонки, вроде бы потянувшейся к коробке с пиццей.

Парнишка, конечно, выжил и даже получил весомый денежный аргумент не судиться. И это помимо лучшего медобслуживания. Требовалась лишь подпись о неразглашении.

Теперь и Алексей стал опасаться дочь, проведя полную ревизию всех колюще-режущих предметов. Убрали всю стеклянную посуду, заменив пластиком. Не очень удобно, но зато безопасно. Жить рядом с бывшей когда-то милой девочкой стало по-настоящему страшно. Особенно когда Полина впадала в транс и подолгу смотрела в стену остекленевшим взглядом, и кто знает, что за мысли крутились у неё в голове. Как хищный зверь, отведавший человеческой крови и посаженный в клетку, она только и ждала, чтобы надзиратели беспечно приблизились к решетке на расстояние удара смертельных когтей.

Что было делать? На цепь сажать, как двести лет назад поступали дворяне с обезумевшими родственниками, или сдать в клинику? Ни о какой школе или прогулках больше речи не шло. Только он-лайн обучение, только запертая комната, любое общение – под жестким контролем. И много-много успокоительного, что давало определенный эффект: случаи насилия сократились.

(продолжение главы в комментах, т.к. всё не влезло)

Вторая часть: Узник «Бастиона» - 2\6

– Когда идея по-настоящему умирает?

– Когда в нее уже никто не верит, верно?

– Нет, идею можно открыть заново, переизобрести, возродить.

– Так... когда же она умрет?

***

Еще одна неделя, еще одна смена и зарплата на эти злосчастные таблетки. Побочные эффекты не всегда проходят гладко, иногда у меня появляются точки в глазах, головные боли, которые заставляют бороться с желанием вырубить себя, дабы прекратить боль, и даже кошмары стали обычным явлением.

Я провел гораздо больше времени, размышляя над последними словами доктора Линч, чем хотелось бы.

«Как убить идею?»

Это было сформулировано как вопрос для философского диспута, но подтекст был гораздо более зловещим. Она произнесла это в комнате, покрытой кишками , рядом с пациентом, находящимся в состоянии коматоза, которого уводили обратно в палату.

Она хотела, чтобы я действительно задумался о том, как убить то, что мы считаем воображаемым другом, и сделать так, чтобы оно осталось мертвым.

Больше всего меня напугало то, что она пристально смотрела в точку, где я находился, несмотря на то, что между нами было зеркало, через которое она не могла видеть.

ДД выпроводил меня и попыталась подбодрить, но нужно было время, чтобы осмыслить все увиденное.

– Ты ведь вернешься, когда тебе позвонят? - Он продолжал говорить, положив руки мне на плечи, и в его глазах появился блеск надежды, граничащий с отчаянием. - Нельзя прекратить путешествие, только ступив на тропу, Вирджил.

Я чувствовал, как сопротивление нарастает, и мое желание поддаться ему и сказать «нет, с меня хватит» было близко к тому, чтобы вырваться изо рта, но я видел, что ДД нуждается во мне, что я ему нужен, к тому же, мое любопытство еще не прошло.

– Пока я могу рисовать, и вы даете мне таблетки, я буду возвращаться. - со вздохом сказал я.

Он встал со своего места и помахал мне рукой, когда я выходила из здания.

Я ответила ему взаимностью, изо всех сил стараясь скрыть, что снова вижу в центральном окне нечто, надвигающееся и наполняющее меня ужасом, который я до сих пор не могу понять.

Не призрак или что-то ужасающее, а одна буква, нарисованная на запотевшем окне.

«T»

-

Следующие несколько ночей были наполнены боязнью окружающего мира, тонной рисунков доктора Линч в крайне нелестном виде и несколькими набросками зданий и районов, которые я либо знал, либо посещал. Есть что-то успокаивающее в том, чтобы представить себе такое внушительное сооружение, это приносит чувство уверенности и комфорта. Я набросал ворота, восемь больших окон на втором этаже, включая центральное окно в коридоре. В приемной я нарисовал регистратора, которого, как я позже узнал, звали Маршал, в виде сонного пьяницы с большим комичным пузырем из носа, который спит за своим столом, а главный коридор находится прямо за ним. Это немного разрядило обстановку, когда я понял, что у меня есть безопасное место, где я могу изобразить его в комичной манере.

Со временем я зарисовывал всех, кого знал в больнице Святого Мартина и везде, где бывал, к лучшему это или к худшему.

В конечном итоге это возможно спасет мне жизнь.

Прошло семь дней, прежде чем мне позвонил ДД. Он попытался воодушевить меня фразой из «Охотников за привидениями», вызывая вынужденную улыбку. Он извинился и сказал, что, по крайней мере, это будет интересный опыт, учитывая характер пациента.

Я ответил, что подойду когда пятна в глазах пройдут, и я действительно смог услышать беспокойство на его лице через телефон.

– Эй, не стоит заставлять себя. Если тебе нужно время, то дело подождет. Но, думаю, новый пациент покажется тебе очень... интересным и сложным для такого талантливого стенографиста и начинающего художника, как ты. Если эти записи верны, его воображаемый друг будет стоить того, чтобы его нарисовать! - Он сделал паузу, пока я размышлял над этим, а затем добавил. - А еще я дам тебе весь свой недельный запас „Твинки“, если придешь.

Ну как можно устоять перед таким заманчивым предложением? Я схватил пальто и отправился на такси в Сент-Мартинс, не забывая зарисовывать облака над головой, размышляя о возможных интригах в сочетании с сокрушительной тяжестью взгляда доктора Линч.

Она знала так много, чего не знал я, и меня начинало беспокоить, что это отразится на моей собственной жизни. Когда она смотрела на меня, мне казалось, что...

Не успел я додумать мысль, как такси затормозило за воротами, где на нас надвигалось грозное строение, а облака над головой копировали мой карикатурный рисунок, суровые лица и широкие ухмылки вспыхивали молниями под почерневшей гладью.

Забежав в здание, я обнаружила ДД, сидящего на столе и приложившего палец к губам, когда он подкрадывался к спящему Маршалу.

Завороженный, я наблюдал, как он неуверенными шагами подошел сзади, вытянул руки и с широкой, детской улыбкой на лице хлопнул в ладоши, а Маршал проснулся, отшатнулся назад и резко встал со стула.

– Какого черта?! Ты мог убить меня! - Маршал закричал из-за стола, и я не смог сдержать смеха. Подойдя ближе, высокий ДД наклонился, чтобы с любопытством посмотреть на Маршала.

– Что ж, тем лучше, что я этого не сделал. Тебе напомнили, что смерть всегда рядом, и теперь ты больше ценишь то, что жив. Честно говоря, ты должен благодарить меня! - Он усмехнулся и махнул мне рукой, чтобы я следовал за ним по коридору, добавив при этом не слишком приятное пожелание. - И перестань спать в рабочее время, в следующий раз я тебя не просто напугаю.

Когда я подошел, ворчащий Маршал все еще потирал голову и пристально смотрел на меня, ДД не преминул оглянуться, пока говорил.

– Держи это воспоминание близко, не забывай этот урок. Жизненно важно быть сильным в моменте. - Он покачал головой и схватился за шею. - Звучит как дерьмовое печенье с предсказаниями, но я серьезно. Эта работа может и, наверняка, заберет у тебя все, когда пройдет достаточно времени, так что не забывай о своей главной ценности.

– О какой ценности идет речь? - спросил я, когда мы свернули в смежный коридор, запах аммиака покрыл горло и вызывал рвотные позывы. ДД убрал руку с шеи и указал на Т-образный перекресток, мимо которого мы проходили - мрачный коридор, усыпанный суетливыми медсестрами, снующими между дверями, криками боли и стонами агонии или словами в приказном тоне, отскакивающими от стен эхом и еще больше усиливающим весь этот ужас.

– Ценность здоровья. - торжественно ответил ДД, когда мы продолжили путь в смотровую комнату. Уродливая реальность психиатрического заключения занимала в моем сознании не меньшее место, чем осознание того, что я бессилен помочь кому-либо из них.

***

Направляясь к своему месту, я заметил, как Вайолет мечется вокруг маленькой аптечной стойки, встроенной в стену. Она суетилась и периодически ругалась, пока я шел к стойке за лекарствами.

– Так, значит... Мистеру Свитсу нужны препараты для разжижения крови, старине Макферсону с сегодняшнего дня нужно добавить еще 200 мг к их лекарствам, мисс Халперн нужны более сильные антипсихотики, и, черт возьми, хватит возиться?! - Она уставилась на извивающийся под ее рукой холщовый мешок, отчаянно пытающийся вырваться на свободу. После того как она ударила нечто по голове, мешок зашипел, и движения его стали поспокойнее. От необычности этой сцены я инстинктивно потянулся за блокнотом и, не успев опомниться, начал что-то зарисовывать, пока она со смесью недоумения и смущения поворачивалась ко мне.

– Эй, убедитесь, что вы меня видите в нужном свете! - хихикнула Вайолет, выводя меня из транса и озорно улыбаясь, когда увидела почти готовый набросок: верхняя часть ее лица с красными глазами и вытянутым кулаком, опускающимся на мешок, и еще я добавил к нему испуганные глаза и одно слово, плавающее вокруг ее наводящего ужас образа - «Смерть».

– Ой, простите... это нервная привычка. Надеюсь, вы не возражаете? Я обычно лучше справляюсь с вещами, которые мне трудно понять, если я могу их нарисовать. - Мои щеки залились румянцем, память же захлестнули воспоминания о насмешках, оставшихся с юных лет. Быть не таким, как все, в Стерджене обычно приветствуется, но отличия все же не всегда приносят пользу, в основном из-за невежества и ненависти. К моему облегчению, девушка просто улыбнулась, на ее лице появились ямочки, а во взгляде теплота.

– Совсем нет, мне приятно, что кто-то нашел время обратить на меня внимание, даже если я уже 11 часов на смене и чувствую себя отвратительно, особенно с этим специальным лекарством в руке, которое не хочет... Стоять на месте! - Она зарычала, снова постучав по нему. Что бы ни было у нее в руках, это было не то лекарство, которое я хотел бы получить.

– Оу... Я не думаю, что вы противная! Я... э-э-э... я думаю, что вы лучезарная, вообще-то! - Я не успел додумать эту мысль до конца. «Лучезарная»? Тупица, блин. Я что, в гребаном малобюджетном романтическом фильме или 50-летний мужик?

Вайолет хихикнула, и мы на мгновение встретились взглядами, прежде чем она пружинистой походкой направилась в дальнюю комнату, крикнув: «Пойду принесу лекарства!»

– Что это за штука в сумке? - спросил я, все еще не понимая, выставил ли я себя на посмешище или задел за живое, но в любом случае отчаянно желая сдвинуть дело с мертвой точки. Мешок все еще не угомонился, пока она перебирала бесконечные полки.

– О, это? Это специальное лекарство для некоторых из наших подопечных. У них нельзя брать кровь с помощью игл, поэтому был разработан и одобрен советом более эффективный метод. Это не то, чего хотели бы вы или я, но... для нашего особого крыла нужно делать исключения. - Она повернула голову, доставая мешок и, положив на него руки, направилась к задней двери. - Поверьте, вам лучше не знать, что это такое. К тому же, если бы оно попало в ваши милые пальчики, как бы вы выполняли свою работу или… ходили со мной на обед? - Она хихикнула, и ее прощание прозвучало эхом, когда дверь захлопнулась. Сердце в груди затрепетало при одном только упоминании об обеде.

Однако, когда интерком ожил криками и гневными протестами нашего следующего пациента, я вспомнил о своей роли, и все недавние чувства улетучились, а на их место пришло беспокойство.

Сев рядом с ДД, который вопросительно приподнял бровь и понимающе усмехнулся, я взяла стенограф и хрустнул пальцами, глядя на уже переоборудованную комнату. Возможно, доктор собиралась делать такой сюрприз для каждого пациента?

Черные обои, красное ковровое покрытие, минимум мебели, за исключением нескольких безобидных предметов, расставленных то тут, то там, два больших черных кресла с высокими спинками, большой стол из красного дерева, растянувшийся на длину двух кресел (около 25 футов, в общем), и странные надписи на стенах, которые при ярком флуоресцентном освещении были совершенно нечитаемы.

Молодому человеку, которого привели сюда, было не больше 25 лет, он был лысым и покрытым татуировками, которые шли от кончиков пальцев до макушки. Замысловатые рисунки тонкого искусства перемежались с грубыми изображениями вещей, которые много для него значили. Среди них можно было рассмотреть подробную картина предательства, выглядевшую так, словно ее взяли из художественного музея и поместили на бицепс. Это великолепие располагалось чуть выше едва вытравленного рисунка тонущего парусника и выведенной под ним фразы «МЫ ВСЕ ПОГИБНЕМ В КОНЦЕ КОНЦОВ». Мужчина пинался и плевался в санитаров, пока они приковывали его к креслу, связывая руки и ноги, а затем фиксировали лоб и шею на длинной спинке, чтобы пациент не мог вырваться.

Когда они закончили, вошла доктор Линч и с лукавой ухмылкой оглядела мужчину с ног до головы, поблагодарила санитаров и села на свое место.

– Сегодня суббота, 14:32, я - доктор Саойрс Линч, Эйвери Верджил и Дэвид Дэниелс ведем наблюдение для сбора информации. Сегодняшняя сессия - продолжение нашей терапии с мистером Сайласом Монтгомери, 24 года. Сайлас поступил к нам 6 месяцев назад после инцидента, так называемой “Красной фазы” и до сих пор не продвинулся, но я надеюсь, что теперь, когда совет одобрил его допуск к новому набору тестов, он покажет улучшение. Давайте начнем. - Она трижды щелкнула ручкой, вертя ее в руках, и начала делать пометки. Даже с моего расстояния было заметно, что это привлекло внимание Сайласа.

– Она очень хороша в этом, наш добрый доктор. - добавил ДД, наклонившись. - Находит те мелкие идиосинкразии, которые сводят нас с ума, и докапывается до них. Неудивительно, что она дает такие результаты… - Он не улыбнулся, когда закончил, губы были сжаты, а руки подложены под подбородок. - Некоторые люди просто не знают, когда нужно остановиться...

Голос доктора Линч был холодным и расчетливым, как будто она наблюдала за трупом, а не за человеком.

– Итак, мистер Монтгомери... Я вижу, вы снова предпочли сопротивление вместо сотрудничества. Скажите, что в нашей профессии вызывает у вас такой гнев?

Сайлас скривился и зарычал, оскалив грязные зубы.

– Черт возьми, а ты как думаешь?! Зачем мне сотрудничать с похитителями? Ты думаешь, я хочу быть здесь, сука? Нет, я хочу быть дома, с женой и младшим братом. Ты хоть понимаешь, насколько это незаконно? Я был РЕКОМЕНДОВАН для помещения к вам, а не заключен в тюрьму. Так что, иди-ка ты нахер. - Он попытался плюнуть, но слюна едва долетела до четверти стола и бесцеремонно упала с отвратительным шлепком. Линч со вздохом обратилась в нашу сторону.

– Вычеркните плевок из протокола, пожалуйста. - после чего отложила блокнот и наклонилась вперед, ее стройная фигура изгибалась, как свернутая пружина. - Хорошо, я предлагаю вам сделку. Вы расскажете мне свою версию событий, которые привели к тому, что вас поместили сюда, и я не только постараюсь отпустить вас домой, но и…- Она встала и подошла к нему. - Я даже ослаблю ремни на вашей голове и руках, если вы будете честны со мной. Как вам такой вариант?

Она провела руками по верхней части стула, когда глаза Сайласа расширились и сфокусировались на чем-то в углу комнаты.

– Ты... ты серьезно? Я могу вернуться домой, если расскажу тебе все? - Бравада в его голосе уже уступила место панике, и Линч почувствовала ее запах, как акула кровь в воде. Женщина наклонилась, ее голова оказалась практически на плече Сайласа, когда она расстегивала головные ремни.

– Конечно! Но я хочу, чтобы вы кое-что запомнили, Сайлас. Ваше искушение впиться зубами мне в шею, разорвать горло, задушить или проломить череп закончится неудачей. Всего через 5 секунд после начала буйства, оно закончится уколом транквилизатора в шею и последующими более безбожными экспериментами, чем вы можете себе представить. Так что запомните, мистер Монтгомери: лгать мне, чтобы получить желаемое, нехорошо.

С этими словами ремни отпали так же быстро, как и появились, и зверь, которого пять минут назад бросили в кресло, теперь потирал ушибленные места. Тем не менее он не пытался напасть, пока Линч садилась и брала в руки блокнот.

– Я... полагаю, вы хотите, чтобы я начал с самого начала, да? Что ж… - Он наклонился вперед и провел руками по голове. - Моя жена, Мейша, давно говорила, что это нездорово, когда в твоей жизни есть период, о котором ты мало что помнишь. Что мне нужна терапия, чтобы выяснить, от чего я отгораживаюсь. У меня уже несколько месяцев были проблемы в общении с ней, мы ссорились из-за самых незначительных вещей. Я лгал ей и говорил, что это все из-за жестокого обращения в детстве... родители умерли молодыми, и с тех пор я заботился о своем младшем брате Ниле, что во мне просто было много злости, которую она никогда не видела, пока мы не начали жить вместе, потому что... ну, когда ты находишься с человеком каждый день, ты узнаешь его с совершенно другой стороны. - Сайлас тряс ногами, пока пальцы рук вписались в кожу головы - Но я солгал ей, док. Ничего такого не было. В мою жизнь волшебным образом вернулся старый друг, из тех, что... что не замечаешь, что с ними что-то не так, пока не повзрослеешь.

Линч покрутила ручку и четыре раза щелкнула ею, прежде чем задать следующий вопрос.

– Понятно... Но, вы уже упоминали нечто подобное, так что давайте перейдем к делу. Расскажите мне о Мо.

Как только это слово слетело с ее губ, взгляд Сайласа переместился на то же самое место в углу. Углу, в котором зашевелилась какая-то фигура, свет едва попадал на нее, пока она извивалась и дергалась. Сайлас, в свою очередь, глубже впился ногтями в кожу головы, раскачиваясь взад-вперед и тяжело дыша.

– Мо... Он особенный. Он начал общаться со мной вскоре после того, как мама и папа умерли. Мне тогда было 15 или 16. Мо был похож на старого приятеля, с которым я потерял связь в начальной школе и который появился вновь, как будто я знал его всю жизнь. - Сайлас захихикал, его руки тряслись, а глаза все еще изредка поднимались, чтобы бросить взгляд в угол, а потом снова уткнуться в пол. - Он забирался ко мне в ухо и шептал что-то... что-то такое, чего, казалось, никто не слышал. Это было похоже на гребаное жужжание в моей голове, которое не прекращалось. Никогда не прекращалось. Просто становилось громче и понятнее, когда Мокассин говорил.

Мужчина раскачивался взад-вперед все сильнее, что-то бормоча про себя, пока доктор Линч щелкала ручкой, на этот раз пять раз, прежде чем записать несколько заметок и бросить взгляд в тот же угол, внешне оставаясь невозмутимой.

– Какие вещи он велел вам сделать, Сайлас? Как он выглядел? - Как и прежде, это была единственная часть интервью, в которой доктор позволила просочиться человечности в свой тон. Любопытство и волнение не были теплыми или приветливыми, они граничили с жестокостью.

Фигура вышла из угла, и я был потрясен, увидев обычного мужчину. Черные кроссовки, синие джинсы с золотой пряжкой, расстегнутая фланелевая рубашка и футболка, его кожа была испещрена татуировками, как у Сайласа, а на голове красовалась большая копна волос. Глаза устремлены на Сайласа, губы сжаты. Ничего необычного.

Он выглядел... нормально.

Человек указал на что-то в комнате, пытаясь привлечь внимание Сайласа, но после короткого взгляда пациент продолжил говорить и сосредоточился на докторе.

– Мокассин по-своему уговаривал меня делать всякие гадости по дому. Сжечь что-нибудь, сломать стул, когда я злился, может быть, выпить чуть больше, чем нужно. Когда я стал старше и жизнь стала более напряженной, я начал противиться его желаниям и делал все возможное, чтобы справиться с делами. Воспитание Нила было на первом месте, и я твердил себе, что должен держать себя в руках ради него. Встреча с Мейшей заглушила Мо еще больше, вплоть до того, что я совсем перестал его видеть. Но потом меня уволили и... когда появилось больше времени на разные мысли, он вернулся… - Глаза Сайласа потемнели от страдания. Моккасин потянулся за сигаретой. - Я больше не мог игнорировать это жужжание. Когда он предлагал мне что-то сделать, я чувствовал, что едва могу сопротивляться. Говорились разные вещи, сыпались удары, все... все стало ужасно.

Линч подвинулась на своем сиденье и слегка наклонила голову в сторону.

– Что вы делаете, когда просьбы о мрачных вещах становятся слишком настойчивыми? - спросил ДД шепотом, как будто Линч могла его услышать. - Когда идея настолько сильна, что игнорировать ее уже не представляется возможным?

Я моргнул. Глаза начали уставать от напряжения.

– Ты с кем-то разговариваешь? Ты... ты пытаешься найти идею получше, чтобы сосредоточиться на ней, если текущая идея опасна?

Он посмотрел на меня с грустной улыбкой и похлопал по плечу.

– Мм, если бы все было так просто.

Линч шесть раз щелкнула ручкой и подняла глаза на Сайласа, делая пометки на планшете и нервируя его своим пронзительным взглядом.

– Что произошло в ночь вашего разоблачения? Ночь, которую вы называете «красной фазой». Ночь, когда все рухнуло.

Сайлас сел и попытался вернуть себе самообладание. Колено непрерывно подпрыгивало, пока он смотрел, как Мокассин поднимает с пола какой-то предмет и несколькими легкими бросками проверяет его вес, словно решая, заслуживает ли он внимания. Его широко раскрытые глаза пару раз посмотрели вниз и обратно на Сайласа, прежде чем последний продолжил.

– Что ж, не знаю как сказать… Развалилось ли ВСЕ. Просто... у нас возникли разногласия по поводу того, что делать. Мейша посоветовала мне добровольно лечь в больницу и пройти курс управления гневом. Я сказал ей, что дело не в гневе, а в Мокассине и его гребанном жужжании. Она разозлилась и сказала, что в моем возрасте воображаемые друзья - это глупо и нездорово… - Сайлас словно каменеет, его голос дрожит. - И тогда жужжание стало таким чертовски сильным, что я... я увидел красный цвет... буквально.

Доктор Линч улыбнулась и спросила то, чего я не ожидал.

– Почему ваша семья не приехала навестить вас, Сайлас?

В ушах зазвенело, как при сильном тинните, и я инстинктивно схватился за уши, отчаянно пытаясь загнать пальцы внутрь и вырвать их с корнем. Это было нескончаемо, болезненно и почти... парализующе. ДД схватил меня за руку, чтобы я не смог засунуть палец в ухо еще глубже, и с суровым выражением лица покачал головой.

– Оно хочет, чтобы ты сопротивлялся. Оно питается этим. Просто продолжай печатать. - Его голос прорвал жужжание, как звуковой удар.

Подчинившись, я обернулся в сторону доктора, которая стояла с иглой в руке и направлялась к креслу Сайласа, чьи ноги все еще были связаны.

– Помните ли вы первое, что вы сделали, когда мы нашли вас, Сайлас? - Ее голос излучал уверенность, пальцы нежно прощупывали кожу, а другая рука сжимала шприц. Сайлас покачал головой, силясь оглядеться.

В тот момент, когда игла вошла в его шею, а Линч надавила на поршень, Мокассин дернулся на месте.

– Вы сказали, что вам стало плохо, вас вырвало на пол, и вы пробормотали, что не выключили свет. Когда мы заглянули в комнату, то обнаружили настоящий банкет и красную краску, размазанную по стенам, и все это говорило об одной единственной вещи...

Она подошла к дальней стене, и слабые стоны, исходившие от Сайласа, перешли в гневные мольбы, когда доктор Линч выключила свет.

В момент, когда это произошло, мой желудок сжался, и я почувствовал, как желчь поднимается к горлу. Я выронил стенограф и в страхе поджал пальцы ног.

В ультрафиолетовом освещении были видны слова «ЕДА. МОКАССИН.», снова и снова. Каждый дюйм стен и потолка был покрыт ими. Каждая буква «М» была написана большой, до нелепости.

Однако еще страшнее были слова, которые Линч произнесла дальше.

– Он проник в ваше ухо и прошептал сквозь жужжание, что ваш гнев подобен голоду, который нужно утолить... Вы восприняли это буквально, а Мокассин решил, что вам нужна помощь... не так ли? - Она опустилась на колени перед Сайласом и всмотрелась в испуганное лицо мужчины, его глаза смотрели куда угодно, только не на нее. - И вы сделали все, как он хотел. Вы убили, приготовили и съели свою жену и младшего брата. Кусочек за кусочком. - Линч повернула голову и посмотрела прямо на Мокассина.

Мои глаза проследили за ее взглядом, и я едва не вскрикнул от шока, ужас охватил все мое тело, и я непроизвольно задрожал.

Мокассин смотрел прямо на меня с самой широкой, самой маниакальной ухмылкой, которую я когда-либо видел. Она шла из-под его глаз и опускалось до нижней части челюсти - ни одного зуба, только зияющая пасть. Улыбка все росла, а кожа становилась все более красной и пузырящейся. Взгляд не отрывался от меня ни на секунду, словно я был его целью. То, что казалось часами, почти наверняка было секундами.

– Я дала вам то, что вы хотели. Я сказала вам, что вы можете вернуться домой, и теперь вы вспомнили правду... Вы здесь. Нет больше Мокассина, нет плохих мыслей. Есть только... тишина пустоты. - Она погладила Сайласа по волосам, он сидел с остекленевшими глазами. Осознание своих действий явно не доходило до него. Линч осторожно направила его подбородок в ту сторону, где стоял Мокассин, бурлящий и жужжащий так, что мне казалось, у меня лопнут уши. Прежде чем это произошло, с ее губ сорвалось одно слово.

– Смотрите.

И точно так же тело Мокассина взорвалось, залив всё вокруг кровью, кишками и прочими внутренностями, как и в первый раз. Этот гребаный взгляд и широкая улыбка навсегда запечатлелись в моей памяти. Свет снова зажегся, и молчаливого, дрожащего Сайласа вывели.

– Первый пациент дня оказался успешным, но тесты противоречивы, и мы должны найти способ извлечь В.Д., не убивая его. Исследования продолжатся со следующим пациентом. - Она вздохнула и включила оставшийся свет, бросив взгляд на уборщиц у входа.

– Что? Следующий пациент? Разве я не закончил на сегодня? - спросила я ДД. Руки все еще тряслись, а в ушах стоял слабый гул, словно предупреждая меня, что что-то все еще смотрит из тени.

– Передайте Эйвери, что ему лучше подготовиться для своего первого двойного дежурства, следующий пациент будет не из легких. Пациент был найден бродящим по улицам несколько месяцев назад, весь в ссадинах, ожогах, порезах и был близок к смерти. Мы пока не понимаем, как ему удалось выжить, учитывая его состояние, и сейчас проводятся дополнительные тесты. Но у нас есть основания полагать, что он был более тесно связан со своим В.Д., чем кто-либо другой до сих пор, утверждая, что он был харизматичным телеведущим, который досаждал друзьям... кем-то, кто действительно перешел на другую сторону. Пациента зовут Матиас Волех, возраст неизвестен, но предположительно ему около 20 лет.

В палату привезли растрепанного мужчину, привязанного к стальной каталке, тело которого было покрыто бинтами и ожогами, а буйные волосы не скрывали широких, налитых кровью глаз, которые осматривали комнату и, казалось, жаждали насилия.

Однако, когда Линч рассказала о воображаемом друге, я почувствовал, как по позвоночнику пробежал новый холодок, а головная боль угрожающе надвинулась на глаза. Ощущение, что я - добыча, запертая в клетке с грозным хищником, переполняло до помутнения зрения.

– Пациент утверждает, что его воображаемый друг реален и он может обращаться к нему, когда захочет. Он говорит, что был ведущим вымышленного шоу под названием „Под Статикой“, полагаю, мы проверим его реальность. - Улыбка заиграла в уголках губ доктора: волнение, вызванное новым открытием, на мгновение оттеснило профессионализм на второй план, а затем появилось нечто более коварное.

– Матиас, мне не терпится познакомиться с Д.Д. Уотсоном. Приступим?

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.