Глава 1: «Мастер и таинственный механизм»
Тусклый свет фонаря за окном мерцал, будто пытался разглядеть сквозь запотевшее стекло, чем занимался старый часовщик в такой поздний час. Леонардо сидел за массивным дубовым столом, склонившись над крошечным механизмом. Его пальцы, покрытые тонкими шрамами от бесчисленных порезов, двигались с привычной точностью, будто сами знали, куда нажать, что подкрутить.
Леонардо вздрогнул — клиенты в такое время не приходили. Он медленно поднял голову, отложил лупу и потянулся к дверному замку.
На пороге стоял мужчина в длинном черном пальто, его лицо скрывала тень от полей шляпы. В протянутой руке он держал карманные часы на тонкой серебряной цепочке.
— Вам починить? — спросил Леонардо, машинально оценивая взглядом корпус. Старинная работа, вероятно, конец XIX века.
Незнакомец кивнул и шагнул внутрь, не дожидаясь приглашения. Воздух вокруг него был холодным, словно он принес с собой кусочек зимней улицы.
— Они идут неправильно, — произнес он глухим голосом.
Леонардо взял часы и поднес к свету лампы. Циферблат был необычным — вместо цифр мелкие зазубренные черточки, стрелки тонкие, почти невесомые. Он поднес их к уху.
— Они идут назад, — пробормотал часовщик, нахмурившись.
Леонардо повернул часы в руках, пытаясь найти заводной механизм. Корпус был гладким, без видимых зазоров, будто время внутри них текло само по себе.
— Это… необычная работа, — наконец сказал он. — Кто их сделал?
— Не знаю, — ответил незнакомец. — Они просто у меня есть.
Леонардо почувствовал легкое головокружение. Воздух в мастерской стал густым, тяжелым.
— Я попробую, — сказал он, хотя внутри что-то протестовало. — Но не обещаю, что смогу исправить.
Незнакомец кивнул, затем повернулся к двери.
— Я вернусь через три дня, — бросил он через плечо и вышел, не попрощавшись.
Леонардо остался один с часами в руках. Он долго смотрел на них, будто ожидая, что они заговорят. Потом осторожно нажал на крошечную кнопку сбоку.
Корпус щелкнул и приоткрылся.
Внутри был не механизм, а… пустота.
Нет, не совсем. Там, где должны были быть шестеренки, лежала лишь тонкая спираль, похожая на застывшую каплю ртути. Она пульсировала, словно живая.
Леонардо провел пальцем по краю.
Перед глазами вспыхнули образы: берег моря, крик чаек, запах соли. Он стоял на пристани, но это был не он — чужие руки, чужие мысли.
— Прощай, — сказал женский голос.
Он обернулся и увидел ее — темноволосую, с печальными глазами. Она сжимала его руку, а потом отпустила.
Сердце сжалось от боли, которой он никогда не чувствовал.
Леонардо дернулся и уронил часы на стол. Видение исчезло так же внезапно, как появилось.
— Что это было?.. — прошептал он.
Часы лежали перед ним, тихо тикая.
Но теперь он знал — они отсчитывали не время.
Они возвращали то, что должно было быть забыто.
Леонардо не спал всю ночь. Часы лежали перед ним на столе, мерно отсчитывая секунды в обратном порядке. Он не решался снова прикоснуться к ним, но и отвести взгляд не мог. Что-то в них цепляло, тянуло, словно они были не просто механизмом, а дверью — и за этой дверью его ждало что-то важное.
Утро застало его за тем же столом. Глаза слипались, но мысли были ясными, слишком ясными. Он помнил каждый миг того странного видения: запах моря, шум волн, лицо незнакомки. Ее голос звучал у него в голове, будто эхо.
— Нужно разобраться, — пробормотал он и потянулся к часам.
На этот раз он действовал осторожнее. Не стал открывать корпус, а просто перевернул их в ладони, следя за движением стрелок. Минутная приближалась к двенадцати, и когда они совпали, мир вокруг снова поплыл.
Теперь он стоял на узкой улочке, залитой золотым светом заката. Под ногами хрустел гравий, в воздухе пахло жареным миндалем — где-то рядом продавали сладости. Он был ребенком, маленьким, босоногим, и в руке сжимал монетку.
— Эй, мальчишка! — окликнул его чей-то голос.
Леонардо (но это был не он, а кто-то другой) обернулся. Из тени выступил высокий мужчина в потертом пиджаке.
— Беги домой, уже темнеет, — сказал незнакомец и положил руку ему на плечо.
И тут Леонардо узнал его.
Только моложе, лет на двадцать. Без седины в волосах, без глубоких морщин вокруг глаз.
Видение рассыпалось, как песок сквозь пальцы.
Леонардо ахнул и отпрянул от стола. Сердце бешено колотилось.
— Это невозможно… — прошептал он.
Но он видел это слишком четко, чтобы сомневаться.
Он схватил пальто и выбежал на улицу. Холодный ветер ударил в лицо, но это не помогло привести его в себя. Нужно было найти того человека, который принес часы.
— Простите, — остановил он первого встречного, — вы не видели мужчину в черном пальто? Высокого, в шляпе?
Прохожий покачал головой.
Леонардо обошел весь квартал, спрашивал у торговцев, у почтальона, даже у полицейского на углу. Никто не помнил такого человека.
— Может, вам к старой Марте? — вдруг сказал уличный чистильщик сапог. — Она всякое знает.
— На окраине, возле заброшенной усадьбы Ленских. Только смотрите, туда после заката лучше не ходить.
Леонардо поблагодарил его и зашагал по направлению к реке. Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая город в багровые тона.
Дом Ленских стоял на холме, полуразрушенный, с пустыми глазницами окон. Рядом, в крошечной лачуге, жила та самая Марта — старая гадалка, о которой шептались местные.
Дверь скрипнула, и перед ним возникла худая женщина с седыми волосами, собранными в неопрятный пучок.
— Ты зачем пришел? — спросила она хриплым голосом.
— Мне нужна информация об одном человеке, — сказал Леонардо.
— О каком? О том, которого нет? — ее губы растянулись в улыбке без зубов.
— Знаю, что часы у тебя. — Она сделала шаг назад. — Заходи.
Внутри пахло старостью и плесенью. На столе горела свеча, отбрасывая тени на стены.
— Они показывают то, что должно было быть, — прошептала Марта, усаживаясь в кресло. — Но кто-то стер эту жизнь. И теперь она ищет путь назад.
— Чья это жизнь? — спросил Леонардо.
Старуха наклонилась вперед, и в ее глазах вспыхнул странный блеск.
— Ты уже видел его. Ты уже видел себя в его воспоминаниях.
Марта медленно покачала головой.
— Ты сам скоро поймешь. Но помни — когда стрелки дойдут до полуночи, назад пути не будет.
За окном завыл ветер. Леонардо почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Он должен был узнать правду. Даже если она окажется страшнее, чем он мог представить.
Глава 3: «Полуночный порог»
Возвращаясь из лачуги Марты, Леонардо чувствовал, как город вокруг него меняется. Фонари мерцали неровным светом, будто вот-вот погаснут, а тени на стенах домов становились длиннее и гуще, чем должны были быть в этот час. Он крепко сжимал в кармане часы, и каждый их тик отдавался в висках назойливым эхом.
Эти слова старухи не выходили у него из головы. Что случится, когда стрелки встретятся? Почему он видел себя в чужих воспоминаниях? И кто та женщина, чей голос звучал в его сознании так отчетливо?
Мастерская встретила его холодом и тишиной. Леонардо зажег лампу, и мягкий свет разлился по столу, выхватывая из темноты инструменты, шестеренки, незаконченные работы. Он достал часы и положил их перед собой.
— Кто ты? — прошептал он, глядя на мерцающий циферблат.
Часы не ответили. Они просто тикали, неумолимо приближаясь к полуночи.
Леонардо глубоко вздохнул и осторожно коснулся стрелок.
Теперь он стоял в узкой больничной палате. Свет лампы над кроватью был тусклым, на столе рядом стоял стакан с водой, и капли конденсата медленно стекали по стеклу. На кровати лежал человек — его лицо было бледным, глаза закрыты, дыхание едва заметным.
Леонардо понял, что это тот самый человек, чьи воспоминания он видел.
Рядом с кроватью сидела женщина. Темные волосы, печальные глаза — та самая, которую он видел у моря. Она держала руку умирающего, и по ее щекам катились слезы.
— Ты должен помнить, — прошептала она. — Они попытаются стереть все, но ты должен держаться за эти мгновения.
Умирающий слабо сжал ее пальцы.
— Ты сможешь. Потому что я найду тебя.
Леонардо почувствовал, как что-то сжимает ему горло. Это было не просто видение — это была его боль, его отчаяние. Но как?
Вдруг женщина подняла голову и посмотрела прямо на него.
— Ты видишь? — спросила она.
Но прежде чем она успела ответить, комната начала расплываться. Последнее, что он услышал, был ее голос:
Очнулся он на полу мастерской, сжав часы в пальцах. Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди.
— Что за чертовщина... — прошептал он, с трудом поднимаясь.
Часы показывали без пятнадцати двенадцать.
Он положил их на стол и потянулся к бутылке с вином, стоявшей на полке. Он налил себе бокал.
— Кто ты? — снова спросил он, глядя на часы. — И почему я вижу твою жизнь?
В этот момент в дверь постучали.
Леонардо вздрогнул. Кто мог прийти в такой час?
Ответа не последовало, но стук повторился — тихий, но настойчивый.
Он медленно подошел к двери и открыл ее.
Та самая женщина из видений. Темные волосы, печальные глаза, губы, сжатые в напряжении. На ней было простое платье и легкая шаль, наброшенная на плечи.
— Можно войти? — спросила она.
Голос ее был таким же, каким он слышал его в воспоминаниях.
Леонардо молча отступил, пропуская ее.
Женщина вошла и остановилась посреди мастерской, оглядываясь вокруг. Ее взгляд скользнул по столу и задержался на часах.
— Ты их нашел, — прошептала она.
— Вы знаете, что это? — спросил Леонардо.
Она повернулась к нему, и в ее глазах читалась странная смесь надежды и боли.
— Это не просто часы. Это то, что осталось от него.
Леонардо почувствовал, как пол уходит у него из-под ног.
— Ты не просто видишь его воспоминания, Леонардо. Ты помнишь. Потому что это была твоя жизнь. До того, как все изменилось.
— Это невозможно. У меня есть своя жизнь, свои воспоминания...
— Какие? — перебила она. — Вспомни свое детство. Вспомни момент, когда тебе было пять, десять лет. Ты помнишь?
Он пытался вызвать в памяти образы прошлого — но они были размытыми, как старая фотография. Он знал, что был часовщиком, что жил в этом городе, но... детали ускользали.
— Кто вы? — спросил он, чувствуя, как голос предательски дрожит.
— Меня зовут Лара. — Она коснулась часов. — И я обещала найти тебя, что бы ни случилось.
— Что произойдет в полночь? — спросил он.
Лара посмотрела на него, и в ее глазах отразилось что-то невыразимое.
— Ты вспомнишь все. И тогда тебе придется сделать выбор.
Но она лишь покачала головой.
За окном завыл ветер, и стекла задрожали. Леонардо почувствовал, как воздух в комнате стал тяжелым, насыщенным чем-то незримым, но важным.
Он посмотрел на Лару, затем на часы, и вдруг понял, что боится.
Но больше всего он боялся не узнать правду.
Глава 4: «Человек, которого не было»
Тиканье часов заполнило всю мастерскую, превратившись в навязчивый, пульсирующий ритм. Леонардо стоял неподвижно, чувствуя, как каждая секунда приближает его к чему-то неизбежному. Лара не сводила с него глаз, и в ее взгляде читалось что-то между надеждой и страхом.
— Я не понимаю, — наконец проговорил Леонардо, сжимая виски пальцами. — Как это может быть моей жизнью? У меня есть воспоминания, есть мастерская, клиенты...
— Какие клиенты? — тихо спросила Лара. — Когда к тебе последний раз приходил кто-то, кроме того человека с часами?
Он открыл рот, чтобы ответить, но... не смог вспомнить. В памяти всплывали лишь смутные образы: чьи-то тени за дверью, неразборчивые голоса. Но лиц? Имен? Их не было.
— Это невозможно, — прошептал он, опускаясь на стул. — Я же помню...
— Ты помнишь то, что должно было быть, — сказала Лара, делая шаг вперед. — Но однажды что-то изменилось. Кто-то стер тебя из реальности и оставил лишь тень. Эти часы — все, что осталось от настоящего тебя.
Она протянула руку и осторожно прикоснулась к циферблату. Стрелки дрогнули, замедлили ход, словно не решаясь двигаться дальше.
— Как?.. — Леонардо сжал кулаки, чувствуя, как в голове поднимается буря. Обрывки воспоминаний кружились, как осенние листья, не складываясь в целостную картину. — Кто мог это сделать?
Тишина повисла в воздухе, густая и тяжелая. Даже часы на мгновение замолчали, будто затаив дыхание.
— Что? — Леонардо поднялся, опираясь на стол. — Почему я... Зачем?
— Потому что было слишком больно, — голос Лары дрогнул. — Ты не смог пережить ее смерть.
Она подошла к окну, отодвинула занавеску. На улице было пусто — ни прохожих, ни экипажей, лишь тусклый свет фонарей, отражающийся в лужах.
— Кто... умерла? — спросил Леонардо, хотя в глубине души уже знал ответ.
Лара повернулась к нему. В ее глазах стояли слезы.
Удар. Громкий, резкий, будто кто-то выстрелил у него в голове. Леонардо схватился за грудь — сердце бешено колотилось, в висках стучало. Внезапно перед глазами всплыл образ: маленькая девочка с темными кудрями, смеющаяся, бегущая по лужайке к нему навстречу. А потом... больница. Тихий плач. Пустота.
— Лилия, — вырвалось у него.
И вдруг все обрушилось на него лавиной. Воспоминания, настоящие воспоминания, не искаженные, не стертые. Он снова увидел себя — настоящего себя — сидящего в этой самой мастерской перед старыми часами, сжимающего в руках пистолет... А потом — странный механизм, шепот заклинания, и мир, переписывающийся заново. Без боли. Без потерь. Без него самого.
— О Боже... — Леонардо упал на колени. — Что я наделал...
Лара опустилась рядом, обняла его за плечи.
— Ты хотел забыть. Но нельзя просто стереть боль, не стерев себя. Ты оставил лишь тень — часовщика, который ничего не чувствует.
Он поднял голову, глядя на часы. Стрелки показывали без двух двенадцать.
— И теперь... что? Если они дойдут до полуночи...
— Ты вспомнишь все. И сможешь выбрать: остаться здесь, в этой выдуманной жизни, или... вернуться.
— Вернуться? Но как? Я же...
— Умрешь, — тихо сказала Лара. — По-настоящему. Так, как должно было случиться тогда.
Леонардо закрыл глаза. Внутри него боролись два человека: один — уставший, израненный, готовый на все, лишь бы не чувствовать; другой — тот, кто помнил запах дочери, помнил, как она смеялась, помнил, что значит любить и терять.
— А ты? — спросил он, глядя на Лару. — Ты настоящая?
Она улыбнулась, и в этой улыбке была вся грусть мира.
— Я — твое последнее воспоминание о нас. Тот, кто должен был помочь тебе вспомнить.
За окном завыл ветер. Часы тикали громче, настойчивее. Без одной двенадцать.
Леонардо поднялся, подошел к столу. Его рука дрожала, когда он взял часы.
— Если я вернусь... ты будешь там?
— Нет. Там будет боль. И... освобождение.
Он глубоко вдохнул. Стрелки двигались, приближаясь к роковой черте. Еще несколько секунд — и все решится.
— Ты уже сделал выбор, — прошептала Лара. — Ты начал вспоминать.
Часы звонко щелкнули... и остановились.
А потом мир взорвался светом.
Белый свет заполнил все вокруг, растворив стены мастерской, стол, даже пол под ногами. Леонардо стоял в пустоте, где не было ни времени, ни пространства — только тишина, густая и бездонная. В руках он все еще сжимал часы, но теперь они были теплыми, почти живыми.
Перед ним возникла фигура.
Сначала — лишь силуэт, затем черты стали четче. Это был он сам, но другой: усталый, с потухшим взглядом, в одежде, которую Леонардо никогда не носил.
— Ты, — прошептал двойник.
Голос его звучал так, будто доносился сквозь толщу лет.
— Кто ты? — Леонардо сделал шаг вперед, но расстояние между ними не сократилось.
— Тот, кем ты мог бы быть. Тот, кто не выдержал.
Двойник поднял руку, и в воздухе между ними вспыхнули образы:
Больница. Крошечное тельце под белой простыней. Лара, рыдающая в углу. Он сам, сжимающий в руках револьвер...
— Нет! — Леонардо зажмурился, но картинки продолжали всплывать перед глазами.
— Я стер себя, — продолжал двойник. — Переписал реальность. Оставил лишь пустую оболочку — тебя. Ты жил, не чувствуя, не помня...
— Зачем ты показываешь мне это?
— Потому что сейчас ты решаешь, быть ли нам снова одним целым.
Где-то вдали, будто сквозь толщу воды, донесся звук — тик.
— Если я... если мы соединимся, что будет? — спросил Леонардо.
— Ты вспомнишь все. Боль. Потерю. И... ее. Настоящую Лару, а не тень, которую твой разум создал, чтобы вести тебя.
Двойник улыбнулся — печально, без радости.
— Ты останешься здесь. В мире, где нет ни горя, ни любви. Где ты просто часовщик, который чинит чужие жизни, но не живет сам.
Стрелки сдвинулись еще на секунду.
Леонардо посмотрел на часы. Они больше не шли назад — теперь время текло вперед, к неизвестному.
— Как я могу выбрать? — его голос дрожал. — Это...
— Не выбор, — перебил двойник. — Это принятие.
Свет вокруг начал меркнуть. Фигура напротив стала прозрачной.
— Время почти вышло, — прошептал двойник.
Леонардо сжал часы в руке.
Первое прикосновение к маленькой руке дочери. Лару, смеющуюся на берегу моря. Их ссоры, их примирения. И тот страшный день, когда врач вышел из палаты с опущенной головой...
Боль была острой, как нож. Но вместе с ней пришло что-то еще — тепло, которое он так давно не чувствовал.
— Я хочу помнить, — сказал Леонардо.
Последний тик прозвучал, как выстрел.
Солнечный свет лился через занавески в маленькой комнате. На тумбочке у кровати стояли часы — обычные, с простым циферблатом. Они тикали ровно, без странностей.
— Ты проснулся? — в комнату заглянула женщина с темными волосами. В руках она держала поднос с завтраком.
— Ну конечно, — она улыбнулась. — Кто же еще?
Он оглядел комнату. Фотографии на стене: они с Ларой, море, маленькая девочка с кудрями...
— В садике, — кивнула Лара. — Когда за ней пойдем?
Леонардо встал, подошел к окну. На улице играли дети. Где-то лаяла собака. Мир был настоящим — шумным, ярким, живым.
Он повернулся к часам на тумбочке.
В заброшенной мастерской на окраине города пыль медленно оседала на старый стол.
Ровно в полночь часы, лежащие среди забытых инструментов, тихо остановились.
