Пленные советские генералы П.Г. Понеделин и Н.К. Кириллов
Пленные командующий 12-й армией РККА генерал-майор П.Г. Понеделин (в центре) и командир 13-го стрелкового корпуса 12-й армии генерал-майор Н.К. Кириллов. Район Умани. Август 1941 г.
В начале августа 1941 года южнее Умани немецкими войсками были окружены 20 дивизий 6-й и 12-й армий из состава Южного фронта. В плен попали около 55 тысяч советских солдат и офицеров, в том числе и генералы Понеделин и Кириллов.
Немцы широко использовали факт сдачи в плен таких высокопоставленных офицеров, в том числе и эту фотографию, в пропагандистских целях.
Руководство СССР, разумеется, было в ярости. Приказом Ставки ВГК № 270 от 16 августа 1941 года Понеделин и Кириллов были объявлены злостными дезертирами и изменниками Родины. 13 октября 1941 года заочно приговорены к расстрелу.
Пленные генералы содержались в немецких концлагерях. Известно, что, находясь в плену, генералы вели себя достойно, не сотрудничали с немцами, несмотря на посулы и известные им решения, принятые в отношении них в СССР.
29 апреля 1945 года они были освобождены американскими войсками. Понеделину предлагали службу в армии США, но он ответил отказом. 3 мая их передали советской стороне.
Несколько месяцев после освобождения генералы жили свободно, но 30 декабря 1945 года были арестованы. 25 августа 1950 года осуждены Военной коллегией Верховного суда СССР по статье «измена Родине военнослужащим», приговорены к высшей мере наказания и в тот же день расстреляны. Реабилитированы той же Военной коллегией Верховного суда СССР в 1956 году за отсутствием в их действиях состава преступления.
По воле судьбы. Дезертир. 39 глава. (Лихие 90-е).Из князи в грязи
06 мая 1996 года.
Дорога вниз имеет мало остановок.
Т.Драйзер.
Комната для умывания погрузилась в клубы едкого, специфического дыма. "Скрестив" для наилучшего потребления, ведро да обрезанную пластиковую бутылку, внедрив в процесс инженерную мысль, Волков в окружении своих опричников, погружался в мир раскрашенных иллюзий. Периодически тишину отбившейся роты нарушал сдавленный кашель и хруст сжимаемого давлением воды, пластика. Вальяжно раскинув на протертом бойцами практически до дыр, кафеле, ноги в гражданских тапочках, сержант Волков, рассматривал позеленевшую от времени трещину на стене. Примерно такую же трещину он ощущал на теле своего самолюбия. За год ежедневного прессинга, он так и не смог сломить волю непокорного бойца. Бить, гасить, топтать, как вариант, был уже исключен давно, с момента, как двое его "коллег по цеху", из соседнего подразделения поехали на перевоспитание в "дисбат". Так же еще один отчаянный дембель, негодуя по поводу пропавшей с тумбочки пачки сигарет, залепив затрещину дневальному, подломил последнему челюсть, и как итог, сменил дембельский поезд, на столыпинский вагон.
Набиравшая обороты кампания по искоренению неуставных отношений и дедовщины в армии, под знамёнами комитета солдатских матерей, да и профильных общественных объединений, начинала приносить свои плоды. Ежедневные телесные осмотры личного состава, показательные суды становились нормой, медленно но верно меняя не только устоявшийся армейский быт и уклад, но и оголяя огрехи в самом механизме управления личным составом. Офицеры над которыми как дамоклов меч повисла персональная ответственность за подчиненных, старались не замалчивать о выявленных фактах неуставных взаимоотношений, а наоборот докладывали обо всем и всех, нещадно карая оступившихся. На фоне этих событий, Волков предпочел угомонить свои таланты, но рвущаяся наружу неудержимая ненависть, зачастую просто отключала голову и рассудок.
Капитан Трегубенко внимательно отнесся к очевидному конфликту между Ивлевым и Волковым, и снятая стружка с зарвавшегося сержанта, и откровенный разговор по душам на первых порах приземлили взлетевшего до небес отрицательного лидера. Максим, несмотря на постоянную прописку в наряде по столовой, чувствовал себя комфортно, и Трегубенко принял решение локализовать возможные трения среди бойцов, определив Ивлева на блатную должность хлебореза. "Обнулив" часть долгов начпрода, майора с говорящей фамилией Булкин, совместными усилиями внесли корректировки по должностям и для Максима началась не служба а малина. Не уходящее, сосущее чувство голода у бойцов, в довольно короткий промежуток времени вознесли авторитет Макса практически до небес, он стал тем, с кем можно решать вопросы и сращивать темы. С самого подъема, у обшарпанных дверей хлеборезки появлялись доверенные, "шарящие", и особо приближенные к авторитетным лицам подразделений воины, получавшие свой паёк, для обмена на всевозможные "ништяки", в расположенном неподалеку поселке. Налаженный канал, ежедневно, с лихвой обеспечивал страждущих алкоголем, веществами растительного происхождения, да и всем тем, чем можно было подсластить суровые армейские будни.
Осторожно, балансируя как на лезвии бритвы, стараясь не борзеть, но в то же время способствуя исправному сбыту продуктов находящихся в его ведении за забор, Макс снискал расположение и у всевозможных начальников пищеблока, заканчивая самим майором Булкиным. Грамотная политика Ивлева, позволила всем причастным к обезжириванию личного состава, под другим углом увидеть масштаб растаскивания съестных припасов, увеличив в свою пользу экспроприацию "избытка" продуктов.
За очередной "чашкой чая", слушая хвалебные арии начпрода в отношении скромной личности Ивлева, а так же личной дальнозоркости, капитан Трегубенко улыбаясь для себя отметил, что принятое им решение не только позволило оградить его от маячивших впереди проблем, но и сделать обязанным самого майора.
Перед новым 1996 годом, Максим с удовлетворением посматривал на отсвечивающие металлом лычки младшего сержанта на погонах, не замечая откровенно злобных взглядов Волкова.
Конечно, взлет Максима на блатную должность, не прошёл без появления новых врагов и завистников, но страх расправы от прикормленных дембелей, сдерживали негативные настроения недругов.
Злость и неудовлетворение запертые где то в районе грудной клетки, не давали Волкову дышать, а приказ о присвоении воинского звания его злейшему врагу, просто запалил факел, испепеляя сержанта изнутри.
Степан Волков стал заложником своих мрачных мыслей и навязчивых идей. Образ кровавой расправы над Ивлевым, пестрым баннером закрывал обзор на окружающее, мешая трезво мыслить. Нет, его не пугало это чувство, оно было привычным, единственное, его начинало беспокоить отсутствие разрядки, да и сила самих желаний, толкающих на очевидное преступление.
Максим не смотря на возросшую на порядок нагрузку, чувствовал себя на своем месте. Служебные обязанности проглатывали время, приближая неизбежный дембель, веером перекидывая листки календаря. Иногда Ивлев ловил себя на мысли, что он ждет гораздо сильнее убытие Волкова, нежели свою демобилизацию, и в такие минуты, время буквально останавливало свой ход. Устранившись от казарменной бытовухи, исключая случайные встречи, с вызывающими тревогу сослуживцами, Макс предпочитал "загаситься" в пахнущем хлебом помещении, заперевшись на все замки, проваливаясь в сладкий солдатский сон.
Грохот по держащейся на честном слове двери, выбил Макса из эйфории безмятежного сна. Вскочив на не слушающиеся спросонья ноги, он поспешил удовлетворить неуемное желание неизвестного за дверью, попасть в хлеборезку. Отворив с честью выдержавшую натиск ударов оббитую внутри листом железа, дверь, Макс, испытал смесь чувств, от недоумения до сосущего под ложечкой страха.
Заполнив своим массивным телом почти весь дверной проем, заложив большие пальцы за свисающий ниже пупа ремень, стоял Волков. Увидев заспанное лицо Ивлева, сержант скорчил трагичную гримасу:
-Что чепушилка, дядя сержант украл твой безмятежный сон? - Волков явно издевался над не успевшим прийти в себя Максимом, и чувствуя свою обезоруживающую противника внезапность, он зашел в помещение, загнав Макса в угол.
-Гнидёныш, пока пацаны службу тянут, набиваешь свою требуху? - сержант угрожающе приблизился к впечатавшемуся в разделочный стол Максиму.
-Ну все ссученый, лафа твоя кончилась, папа капитан убывает от нас, и его беззащитная сыкуха доченька, поступает в наше распоряжение,- лицо Волкова расплылось в широком оскале.
Максим потихоньку начинал брать себя в руки, с огромным усилием пытаясь угомонить бьющие дрожью колени. Ладонь случайно накрыла огромный разделочный нож для хлеба. Волков не стал форсировать события, посчитав что психологический прессинг достиг желаемой цели, с издевкой поправил у Максима, съехавший набок воротник, и ухмыльнувшись ему прямо в лицо, вышел за двери, с силой пнув стоящее возле дверей, ведро.
Максим молча смотрел в полотно захлопнутой двери. Конечно год расслабленной службы, притупил чувство опасности и страха, сделав их далекими и не осязаемыми. Оградившись железным авторитетом замполита от происходящей жизни в казарме , он начал чувствовать себя защищенным со всех сторон, утратив чувство реальности.
Тоска, и ожидание необходимого противостояния, выбили парня из колеи, парализовав возможность нормально выполнять свою работу. Дурные мысли заполнили все вокруг, вернув позабытые волнения и тревогу.
Продолжение следует...
Уважаемый читатель, если Вам по душе мое творчество, будьте добры, поддержите начинающего автора лайком, это мне очень необходимо. Пишите комментарии, с радостью отвечу на каждый. Огромная признательность за внимание к моему произведению.
Подписывайтесь на канал. С Вас лайк и подписка, с моей стороны интересный контент.
Начало можно найти пройдя по ссылке на канал.
https://zen.yandex.ru/id/5fcb3c963b032f0d69ba945a
С уважением, Муромский Елисей.
"Махнул не глядя..." - солдатский "ритуал" времен Великой Отечественной войны
"Макарыч, принимай аппарат! Во, махнул не глядя!" - говорит герой Леонида Быкова в культовом фильме "В бой идут одни "старики". Эта фраза кажется нам весьма остроумной: капитан Титаренко произносит ее дважды - когда возвращается на аэродром на трофейном "Мессере" вместо сбитого советского истребителя, и когда вновь "похороненный" товарищами командир живехоньким и целехоньким (если не считать "фонаря" под глазом) прибывает в часть верхом. Однако мало кто знает, что за фразой "махнуть не глядя" стоит целый обычай, если угодно - ритуал красноармейцев.
Советский солдат бреется в траншее в боевой обстановке. Фото сделано не ранее 1942 года. Идти в бой гладко выбритым и одетым в чистое - тоже, своего рода, "ритуал", известный с незапамятных времен
Вторая мировая война стала невиданным по своим масштабам вооруженным конфликтом. Львиная доля ее горестей, боли и потерь досталась советскому народу. В наиболее тяжелые моменты Великой Отечественной за считанные дни, если не часы "таяли" в боях целые дивизии. Когда совершенно обесценилась даже жизнь человеческая, вещи тем более потеряли свою значимость.
В этих условиях и родилась традиция: в минуты отдыха, на привале солдаты, порой незнакомые, подходили друг к другу и, произнеся заветную фразу "махнем не глядя?", вслепую обменивались предметами, завалявшимися в кармане. В итоге красноармейцу могли достаться кисет с табаком, папиросы, гребешок или еще какая-нибудь мелочь. Кто-то мог выгадать на обмене, получив вместо отданной зажигалки наручные часы, а кто-то, соответственно, прогадать. Но это не важно, на неудачи в обмене никто не обижался.
"Ритуал" проводился ради простого человеческого общения - общения с человеком. которого и видишь-то в первый раз (а может - и последний). "Махнуться не глядя" было принято у солдат и моряков-черноморцев, оборонявших Севастополь, у бойцов, сражавшихся за Сталинград и бившихся под Москвой. "Не глядя" обменивались безделушками красноармейцы и союзники, встретившись на Эльбе. Об этой традиции говорят в своих воспоминаниях многие писатели-фронтовики.
В фильме 1968 года "Щит и меч" прозвучала песня "Махнем не глядя" (композитор - Вениамин Баснер, поэт - Михаил Матусовский):
Что пожелать тебе сегодня перед боем?
Ведь мы в огонь и дым идем не для наград.
Давай с тобою поменяемся судьбою.
Махнем, не глядя, как на фронте говорят.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Почему моджахеды не снесли памятник советскому солдату Мальцыну. Что он сделал?
С уходом Советской армии из Афганистана многие обелиски и памятники установленные на этой земле советским солдатам были снесены. Сохранился нетронутым лишь обелиск на перевале Саланг. Надпись на обелиске не раскрывает сути подвига, она лишь увековечила память солдата Мальцына Сергея В., "1965-1985".
Обычный русский парень Мальцын Сергей Викторович родился в городе Бор в семье электрика и работницы заводской аптеки. В 1972 году учился в средней образовательной школе №6. По воспоминаниям классного руководителя Мелковой Ирины Константиновны, Сергея что-то отличало от других детей:
Сергей был обычным ребенком, но что-то отличало его от других, наверное это верность слову и настойчивость в достижении цели. Если что-то интересовало его, увлекался серьезно.(Виртуальный музей школы № 6 г. Бор Нижегородской области)
После школы Сергей освоил специальность слесаря и устроился работать на завод "Теплоход". В апреле 1984 года его призвали на службу в Вооруженные силы Советского Союза. После прохождения "учебки", через год после призыва, его направили служить в Демократическую Республику Афганистан.
Мальцын Сергей Викторович.
В Афганистане Сергей служил водителем. Доставлял военные грузы и живую силу по опасным афганским дорогам. Попадал в засады и под огонь противника, но ни разу не проявил малодушия и всегда выполнял поставленную перед ним задачу. 2 ноября 1985 года Сергей вез груз по маршруту перевал Саланг - Хайратон.
На перевале Саланг есть особое место. Автомобильный тоннель, который был полностью построен советскими специалистами, в основном московскими метростроевцами. Тоннель был запущен в эксплуатацию уже давно, еще до войны в 1964 году. Долгое время считался самым высокогорным тоннелем в мире. Его длина составляет 2676 метров, ширина около 6 метров.
Через него то и проходил маршрут Сергея. До "дембеля" ему оставалось уже не так много времени. В последнем письме домой в сентябре 1985 года он писал: "Передайте всем большой привет, как приеду, всех навещу, ждите в середине августа 1986 года". Но судьба распорядилась иначе.
Камаз Сергея выехал из северного тоннеля перевала Саланг. Парень увидел, что навстречу ему мчится афганская машина загруженная продовольствием. На мешках в кузове сидели местные крестьяне и дети. Всего около двадцати человек. Считанные секунды и столкновения было бы не избежать.
Местные жители ухаживают за обелиском.
Сергей принял единственное, по его мнению, верное решение. Он резко вывернул руль и его Камаз врезался в скалу освобождая проезд афганской машине. Солдата спасти не удалось. Но афганские крестьяне с детьми остались целы.
После произошедшего, находившийся в командировке водителем в Афганистане житель Еревана Рафик Хачатурян, который работал на реконструкции перевала Саланг, решил увековечить память русского солдата. Рафик ранее был каменотесом и скульптором. Поэтому взялся за дело сам, в свободное от работы время:
Я нашел подходящий кусок гранита и стал обрабатывать… После ночной смены днем у меня было много свободного времени… Памятник я поставил в 300 метрах дальше от места аварии, где был родник. По-моему, вода памятнику обеспечивает жизнь и вечность (Рафик Хачатурян. РИА Новости).
За долгие годы существования перевал Саланг пережил множество событий. В 1997 году, во время Гражданской войны, тоннель был разрушен. Но даже в самые смутные времена никому и в голову не приходило разрушить памятник советскому солдату. Он и сегодня находится на том самом месте, где Камаз Сергея врезался в скалу.
Возле монумента всегда многолюдно. Вода притягивает водителей, что едут по этой высокогорной дороге. Местные жители защищают обелиск от вандалов и ухаживают за ним. Помнят о Сергее и на Родине. В 2015 году обелиск посетили воины-интернационалисты. Сергей, за совершенный подвиг, был награжден орденом Красной Звезды. Своим примером он доказал, что чтобы стать героем не обязательно держать в руках оружие и направлять его в сторону других людей.