Капитан Цензура на стороже!
Полная версия без навязчивого Капитана Цензуры на канале: https://t.me/RedLightDeckRU
Там же предыдущая глава, без которой трудно понять, что происходит.
Эльвира Павловна, оставшись в одиночестве, в своём кабинете поднесла мобильный телефон к уху, отвечая на вызов от Танечки – толстушки. Мгновенно переключившись в режим доброго, участливого доктора, она и свой голос сделала подходящим – мягким и паточным.
- Слушаю, - ответила она в трубку, плавно усаживаясь в кресло, приготовившись к долгой и тягостной в целом беседе. Но что было делать? Деньги с неба никогда на неё не падали, и приходилось их зарабатывать, а уж в методах и способах Эльвира Павловна выбирала самые для себя предпочтительные, приносящие, кроме дохода, и удовольствие.
В очередной раз Танечка снова решила поделиться своими достижениями и опасениями. Такое у неё уже бывало, начинала накатывать при плохой погоде хандра, а там и сомнения в собственном успехе.
Эльвира Павловна прекрасно знала, что в таких случаях следовало сказать, чтобы поддержать пациентку и помочь ей, чтобы разжечь угасающий боевой запал, и всё сделать так мягко и незаметно, провернув это как бы Танечкино достижение в свою пользу.
Умела Эльвира Павловна по жизни тонко чувствовать людей, а с полученным даром ведовства и приобретённой с ним силой всё словно само шло у неё как по маслу, даже мысли при беседе читать умела, всё видела насквозь, особенно потаённые людские страхи.
Вот и теперь, обговорила все детали, поддакнув там, где это было необходимо, и, выслушала положенное число сомнений, тоскливой Таниной жалости к себе и обиды, такой по-детски наивной, что становилось откровенно смешно. Смех же Эльвира Павловна скрывала – вовремя себя отдёргивая, стоило только губам начать расползаться в улыбке в преддверии смешка. А потом, конечно же, гордилась собой, как ловкостью и силой ума, так, конечно же, и воли.
Наконец Танечка настолько устала болтать, что, казалось, зевала в трубку и всё благодарила стихшим и хриплым своим голосом после долгой беседы и полученной от Эльвиры Павловны словесной поддержки в виде советов и искреннего участия.
А Эльвира Павловна наслаждалась своей ролью и теперь уже без всякого сдерживания улыбалась, когда Танечка, высказав очередное «спасибо, Эльвира Павловна», стала прощаться.
- Всего доброго, Танечка, - пожелала она и вкрадчиво добавила, чтобы та не забывала хвалить себя почаще перед зеркалом и возле оного отмечать даже крохотные подвижки, особенно в борьбе с лишними килограммами.
Наконец беседа закончилась, и Эльвира Павловна, зевая, положила телефон на стол и потянулась, вытянув руки над головой. Сейчас бы кофе выпить и почитать что полезное – или размять пальцы лепкой из полимерной глины. В последнее время это занятие помогало расслабиться. И, главное, вот у неё получалось очень неплохо. По крайней мере, на занятиях в кружке всегда хвалили. А после лепки можно и эликсирчика на ночь с коньяком, чтобы спать без всяких лишних мыслей в голове.
К слову, о занятиях лепкой. В неожиданном увлечении лепкой крылась заслуга её ненаглядной богатой клиентки Танечки. Как-то она подарила Эльвире Павловне кружку, украшенную узором из полимерной глины, сделанную не ахти как, но Эльвира Павловна из вежливости похвалила – и Танечка расцвела, рассказала, что ходит в кружок, а потом улыбнулась и предложила Эльвире Павловне составить ей компанию, причём первый месяц совершенно бесплатно. Там предложение какое-то действовало: приведи друга или подругу с собой и получи всякие бонусы.
Эльвира Павловна на тот момент немного растерялась и вдруг, сама точно не зная почему, согласилась. А дальше просто в лепку втянулась. И, между прочим, в кружке её ранние успехи хвалили гораздо чаще, чем бывалой Танечки, но та на похвалу Эльвире Павловне совсем не обижалась.
И дальнейшие занятия Эльвиры Павловны продолжала оплачивать из своего кошелька, поясняя, что это подарок такой в честь их дружбы.
Эльвира Павловна, пребывая от собственных мыслей в благодушном расположении духа, окончательно закрыла гроссбух, отложив его в сторону. И отправилась на кухню, решив сделать себе целый кофейник с кофе, чтобы надолго растягивать удовольствие, и при этом думая, остался ли ещё черничный пирог в холодильнике, или придется довольствоваться запасом из шкафчика, где хранились в стеклянных банках карамельки и овсяное, залежавшееся, оттого, вероятно, уже чёрствое, как камень, магазинное печенье.
Увидев стакан с эликсиром, Людка округлила глаза и выдохнула с чувством:
- Ух, ты! Подруга, чем я заслужила?
- Бери, пей и поправляйся. Дел накопилось по горло, - протянула стакан Настя, добавив, что она уже отпила.
- Спасибо, - искренне отозвалась Людка и выпила остатки эликсира залпом. Облизнулась и закатила глаза. Видно было, какое удовольствие она испытывает.
Сейчас – представила Настя – её тело наполняется теплом, согревающим до костей, таким незабываемо солнечным, словно за окном стоит погожий летний день.
Настя отвернулась, не хотела, чтобы выражение лица или что-то такое тоскливое в собственных глазах выдало, ведь Людка поймёт: слишком хорошо её за долгие годы изучила.
- Я пойду в ванну, а потом спать. Когда уйдёшь к себе, дверь в квартиру закрой, хорошо?
- Ладно! - всё ещё не открывая глаз, ответила Людка.
Настя тихонько вздохнула и по пути в ванную зашла к себе в спальню. Подошла к шкафу и взяла чистое бельё и тёплый, застиранный, но такой любимый, когда-то ярко-зеленого цвета халат. Сейчас он был растянутый, линялый, оттого блеклый, но такой памятный. Его давным-давно она купила себе в Польше.
Снова вспомнился Мирон, и она очень надеялась, что ему полегчает, что он внутри крепче, чем выглядит, – с горечью подумала Настя и зашла в ванную, закрыв за собой дверь.
Бельё и халат устроились на крючках, среди полотенец. Заткнув пробкой сливное отверстие, Настя включила воду, повернув кран в ванну. Затем наклонилась и вытащила из тёмных недр ванны картонную коробку, где в целлофане для сохранности лежали её сокровища: неприметные, давно вышедшие из употребления кнопочные телефоны.
Кто бы заподозрил в них угрозу или компромат? Кто бы мог вообще предположить, для чего они ей нужны?.. Вот и неплохие варианты логических объяснений для Эльвиры Павловны у Насти имелось: мол, коллекционирует – вдруг удастся кому продать? И вообще, она только такими умела пользоваться. И вообще, это её личная блажь… Потому что хозяйка раньше едва ли не через день устраивала своим служанкам дотошные обыски… Подозревала в любой мелочи, ругала и грозила страшно, могла в сердцах отлупить совсем не по-женски, с особой, даже маниакальной жестокостью.
Хорошо, что с годами Эльвира Павловна всё же изменила своё отношение к преданным и запуганным и теперь во всём зависящим от её прихотей служанкам. Наверное, и сама от возраста подобрела или всё же убедилась в собачьей верности и преданности своих служанок.
«Эх», - стала перебирать телефоны Настя, пока на дне коробки не отыскала проводные наушники. Было однажды такое, что она действительно испугалась, когда Эльвира Павловна нашла эту коробку и вытряхнула её содержимое на пол. Настя тогда замерла истуканом, все версии объяснений в её голове слились во что-то глупое и неправдоподобное, и вообще мысли спутались. Она потеряла дар речи. А Эльвира Павловна вдруг рассмеялась зло, с ехидцей и превосходством и покрутила пальцем у виска, глянула на Настю снисходительно, как на неразумного в своей блажи и глупости ребёнка, и просто оставила все как есть, ушла. Настю тогда так заколотило, а потом она плакала и смеялась, собирая свои драгоценные телефоны, понимая, что её вот сейчас пронесло по-настоящему.
Воды в ванну набралась достаточно. Запотело от пара небольшое круглое зеркало. Настя разделась, аккуратно положив вещи в пластиковую корзину для грязного белья, потрогала пальцами воду, осталась довольна. Затем присела на пол, снова перебирая телефоны в поисках того на котором она записывалась в прошлый раз.
«Вспоминай, дурёха», - упрекала себя тем, что боялась делать на телефонах пометки, да хотя бы маркером. Людке ведь она тоже ничего не рассказывала, а та и никогда не настаивала, потому что характер такой: простодушная, доверчивая и покладистая. Людка не из тех, кто будет над чем-то глубоко раздумывать.
Но таким, как она, в жизни легче: судьба для Людки меньше обременительна и тяжела.
Так, выбрав две отличавшиеся цветом «мотороллы», Настя подключила наушники и положила телефоны на бортики ванны, затем аккуратно погрузилась в воду сама. Вода была такой горячей, что, казалось, достаёт до костей, но жар ей нравился. Он помогал как следует расслабиться и отрешиться от всего на свете, от дурацких раздумий и всех имеющихся проблем. Жар воды сразу забирал в себя всё ненужное, согревал, настраивал на нужный лад.
Наконец Настя включила первый телефон, вставила в уши наушники и нажала на воспроизведение последнее сохранение аудиозаписи, чтобы послушать.
Собственный голос на записи казался чужим, хриплым каким-то. Или так выходило, потому что Настя всегда записывала, переходя практически на шёпот? Голос на записи был настолько неузнаваем и несопоставим с собственным, что воспринимался Настей, как идущий от совершенно незнакомой женщины. Но этот факт странным образом помогал ей настроиться, вспомнить, особенно сейчас, когда очень долго из-за жадности хозяйки она не принимала целебный эликсир.
Собственная память Насти капризничала, отказываясь раскрываться и вспоминать прошлое. Поэтому часто приходилось прослушивать предыдущие записи – когда одну, а то и вовсе несколько, прежде чем внутри Насти словно поворачивался винт механизма, и нужные воспоминания, наконец приходили.
Как будет происходить сейчас, Настя не знала. Оставалось только надеяться, что всё случится быстро, и она успеет после прослушивания старой записи записать нужное воспоминание на диктофон. И ещё ей очень хотелось, чтобы за это время вода в ванне не остыла.
Мирон, даже пребывая в забытьи, слышал голос Насти. Он звучал для него, как и прежде, хоть голос женщины с возрастом слегка огрубел, изменившись. Настя была рядом, не бросила, не отвернулась. Значит, не остыли её чувства после всего пережитого. Он всегда это знал сердцем. Пусть она и игнорировала его, пусть он едва различал, что она ему говорит… Просто от осознания того, что Настя рядом, Мирону становилось легче.
Настя дала ему что-то выпить, пыталась раскрыть рот, разжимала пальцами зубы, но сквозь тяжкий и глубокий, как могильный саван, сон он смог хотя бы в этом процессе ей помочь, уверенный, что Настя ему не навредит. Только не она. И вот, когда он проглотил жидкость, всё тело Мирона бросило в жар.
Настя ушла, а Мирон, лежа в своём закутке, вспотел, чувствуя, как тепло идёт по телу вместе с дрожью, словно приливными волнами, и волны эти приносили всё возрастающее облегчение.
Он застонал, всё ещё не просыпаясь, но зная, что не умрёт, потому что Настя напоила его эликсиром ведьмы, тем самым, что сама хозяйка, выражая свою благосклонность после долгих и изнуряющих плотских утех, в качестве укрепляющего средства самолично давала ему выпить.
И Мирон пил с жадностью, и ощущения были те же, только гораздо сильнее, вероятно, от большей концентрации эликсира. И всегда становилось легче, как при уколе анестезии. Вся терзающая тело боль уходила, и сон становился глубоким и здоровым – таким, после которого обычно полностью поправляются.
Эльвира Павловна пила кофе и, снова передумав с занятием, как лепкой, так и прочим, открыла и теперь с воодушевлением листала свой гроссбух. Сверяясь в календаре с фазами луны, отмечала нужное жирными крестиками и галочками в гроссбухе, где были записаны новые эликсиры, к которым следовало было ещё докупить необходимые ингредиенты. И хмурилась при виде недописанных составов эликсиров, почерпанных привычно из снов. Но в последнее время ленивая тварь с чердака ограничивала свои сеансы и не приходила ни во сне, ни на зов.
Эльвира Павловна списывала её поведение на зимнюю спячку, на непривычно холодную погоду, прекрасно зная, что дело в недостаточном по сытости кормлении.
Людка больше не заманивала спившихся бомжей, и Настя тоже в этом плане делала заметные промахи, и Эльвира Павловна была не уверена, в чём тут суть дела: либо тут вмешивалось действительно катастрофичное невезенье, не действовали больше на бомжей чары постаревших и растерявших свою бывшую привлекательность женщин; либо дело в них самих. Совесть мучает. А если так, тогда нужно будет принять меры и подыскать новых кандидаток в услужение, помоложе и, соответственно, порасторопнее. Но то будет позднее, возможно к лету, когда, предположительно, Эльвира Павловна обустроится на новом месте, с новыми силами и в новом юном обличье, когда тварь разродится и даст наконец ей необходимую порцию свежего эликсира и раскроет все остальные секреты, согласно давнишнему договору. А сейчас Эльвире Павловне совсем не хотелось об этом думать… Вон ещё в гроссбухе сколько записей сделать предстоит, да ещё составить список ближайших расходов и доходов.
Слушать практически на самом тихом звуке в настройке «мотороллы» - то ещё удовольствие. Но Насте повезло: первым она выбрала нужный телефон и, воскресив в памяти желанные события, включила диктофон и принялась нашёптывать, при этом мысленно возвращаясь в такое далёкое прошлое, которое сейчас перед закрывшей глаза в горячей ванне Настей разворачивалось словно наяву.
Эльвира Павловна сама предложила помощь в тот самый страшный для неё и злопамятный день, когда Настя совсем раскисла и, можно так сказать, утратила всякую надежду.
Она внезапно пришла в себя на мусорной свалке, лежа в вонючей куче чего-то совершенно неописуемого: смеси из сгнивших остатков пищи, заплесневелых коробок и обглоданных кусочков меха с костями, похожих на останки крыс.
Вдохнув поглубже тухлый и едкий воздух, Настя встала на колени, размазывая руками кашу из чего-то влажного, совершенно не поддающегося ни описанию, ни опознанию, но жутко воняющего. Её тут же вырвало, затем ещё раз – практически всухую, желчью до звона в ушах и дикой, словно взорвавшей мозг головной боли, от которой она застонала и снова едва не потеряла сознание. Затем кое-как встала и просто пошла.
В голове была боль, а в памяти тягучая пустота. Местность с огромными навалами мусора вокруг была незнакома, как и чувство всё возрастающего страха от предстоящей ночи здесь. А ещё Настя как ни напрягала голову, ничего так и не вспомнила о себе кроме имени.
По пути голова продолжала болеть, но уже не так сильно, позволяя Насте пройтись между рядами огромных мусорных куч, пока вечерняя темнота не свалилась с небес, как тёмное отсыревшее покрывало.
Со всех сторон сгущался туман, наполненный зловонными испарениями. С мусорных, уходящих ввысь куч слышались тревожные шорохи и шелест, наводящие на неприятные мысли о всяких падальщиках, в том числе и крысах.
Настя поёжилась, чувствуя, как холод вместе с накопившейся от долгой и изнурительной ходьбы усталостью забирается под её нехитрую одежду, совсем не подходящую для этой промозглой погоде.
Она никак не могла найти выход отсюда. Вскоре сверху грозно и жутко каркали стаи ворон, и губы Насти сами по себе в отчаянии нашёптывали жалкое: «Помогите!»
У неё не оставалось сил даже на крик. И, осознав это, Настя заплакала. Затем остановилась, огляделась и просто села у одной из куч, съёжилась и так сама не поняла, как погрузилась в глубокий сон – со стонами и холодным потом от мучивших кошмаров до самого рассвета.
Однажды Королева, Страны Чудес решила провести совещание со своими жителями. Но вместо того, чтобы обсуждать важные вопросы, она начала рассказывать им непристойные истории и шутить на тему секса. Жители были в шоке, но Королева продолжала вести себя так, как будто ничего не произошло.
Алиса все поняла , просто Королева устала без секса и начинала потихоньку сходить с ума, ведь Король был импотентом и не мог её удовлетворить. Тогда Алиса стала искать выход, чтобы помочь Королеве.
Первым делом Алиса решила собрать всех своих друзей, чтобы узнать их мнение
Первым выступил Волшебник:
Моё волшебство здесь бессильно., а ситуация становится опасной, может начаться обострение , нужно срочно найти того кто сможет удовлетворить Королеву, но среди нас таких нет.
Следующий был Шляпник:
"Мы можем временно воспользоваться моей самоудовлетворительной шляпой, но надолго это ситуацию не исправит ведь Королеве нужно что-то настоящее, живое!"
Последней высказалась Алеся:
- Есть одна сумасбродная идея, но я не знаю как она сработает, ведь у нас нет связи с внешним миром .
Алиса тут же подхватила:
- Ну говори же скорей, Алеся!
Алеся продолжила:
"Кто то из нас должен вернуться в реальность и найти твоего мужа Алиса, известного актёра, который способен удовлетворить всех на свете!!"
Алиса воскликнула:
"Но как мы сможем это сделать?"
Алеся ответила:
- Завтра я хочу попробовать один способ. А сейчас все по домам, уже поздно. "
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Любопытная книжка появилась в букмейт.
Название отсылает, видимо к раннему фильму Роланда Эммериха «Луна 44», действие книги также происходит в тюрьме на спутнике Земли. Начало напоминает «Цивилизацию статуса» Роберта Шекли - описываются порядки, в котором предстоит жить заключённым. Похоже, что жанр книги young adult, поскольку сосланные - молодые люди и девушки до 23 лет, но указан возраст +18, видимо, дальше будет больше насилия и наверняка секс. Сразу же заявляется героиня, с которой у гг, вполне вероятно, будет романтическая линия. В общем-то, всё очень похоже на множество тюремных и фантастических боевиков - всякие «Крепости» и прочие, но написано неплохо. Во всяком случае, первая глава особого отторжения не вызвала. Зацените сами.
Он открывает глаза и видит перед собой только мрак.
— Проснулся?
— Снимите… Снимите это!
— Закрой пасть, будь добр.
— Снимите мешок!
Знакомый звук. Треск электричества, сопровождаемый коротким сигналом. В последнее время частенько приходилось его слышать. Как правило, после этого по всему телу растекалась боль, а в месте соприкосновения с кожей чувствовалось адское жжение.
— Нет, нет, нет, молчу! Не надо!
Электричество доходит до кончиков пальцев, до каждого волоса на голове. Он кричит, потому что не может не кричать.
— Отвечай коротко. Мы уже сегодня наслушались. Понял?
— Не надо, не надо… — отвечает он, тяжело дыша. — Понял, понял.
— Имя?
— Дэниел Стоун. — Голос дрожит.
— Откуда ты?
— Чикаго. Малая Америка.
— Возраст?
— В зависимости от даты.
— Умничаешь… Сейчас мы простимулируем работу твоего мозга…
— Я не знаю, какой сейчас день! Не знаю, сколько дней прошло… Мне должно было исполниться двадцать в ноябре! — Услышав стук, он дергается. За спиной дребезжит металл: на запястьях звенят кольца, от которых тянутся к стене цепи.
— Это удовлетворительный ответ. Я продолжу. Как голова? — Новый голос, только что вошедшего человека.
— Что?
— Болит голова? Проблемы с памятью? — Вопросы звучат заученно. Стоун догадывается, что это врач.
— Болит. И я не чувствую рук.
— Эффект временный. Стандартный для всех. Тело скоро придет в норму. Что ты помнишь последнее до ареста?
— Я помню… камеру, свою, временную. Другую.
— Откуда ты знаешь, что ты не в своей камере?
— Другое эхо. И тут холоднее.
— Поздравляю, док. У этого есть мозги, — усмехается первый говорящий.
Стоун по крупицам собирает все, что помнит, и понимает: что-то не так. С ним. С головой. Будто он прошел какую-то процедуру. Более того, он будто все еще ее проходит. Перед глазами всплывают обрывки воспоминаний и пропадают, мгновенно сменяясь другими. Улыбка матери, первый поцелуй, отчисление из университета — поезд памяти со скоростью света проносится по его жизни.
— Что со мной? Что вы сделали? Я не…
— Последствия транспортировки. Капсульный эффект. Ты же умник. Знаешь о таком?
— Да… Но он же… Он же возможен только в космосе.
— Молодец. И главный вопрос: ты в курсе, где находишься?
— Нет. Это… тюрьма?
— Это «Мункейдж».
Разум Стоуна не сразу воспринимает эту информацию. Он точно уже слышал это слово. Нечасто, но слышал. Оно имело какой-то особый смысл. Потому что, услышав, как оно звучит, Стоун ощущает, что это что-то важное, связанное с его жизнью до ареста и, что еще важнее, что-то плохое. Нет. «Мункейдж» — это что-то ужасное. Стоун понимал, что его ждет заключение, но только не здесь. Только не в «Мункейдже».
— Ну, добро пожаловать на спутник, заключенный номер триста три Дэниел Стоун.
Еще один удар. Теперь все, что было когда-либо значимым, перестает иметь смысл. Разум будто влетает на полной скорости во что-то несокрушимое, разбивается на тысячи осколков и плывет в бесконечной космической невесомости.
***
Движение — первое, что ощущает Стоун. Легкое покачивание выводит его из состояния сна. Перед глазами — металлическое покрытие и собственные колени. Подняв голову, он видит прутья. Лоб зафиксирован металлическим же кольцом. Максимум пол-оборота в обе стороны. Сомнений не остается: он в клетке и она движется. Черная ткань поверх клетки закрывает обзор. Он будто диковинный зверь, дожидающийся своего звездного часа. В ушах не смолкает гул: последствие ударов электродубинкой — орудием, ставшим практически символом усмирения несогласных. Он пытается дернуть ногой — без шансов, все тело в плену. Больше всего болят кисти, скованные за спиной и наверняка уже разодранные до крови.
Стоун, собравшись с силами, пытается встать, но клетка резко тормозит — и он падает на одно колено. Он бы рад безвольно распластаться, но цепи, натягиваясь, не дают этого сделать. И в довесок вызывают адскую боль как в голове, так и в кистях. Стоун корчится. «Нужно скорее подняться на ноги, лишь бы не чувствовать этой боли». Длинные волосы липнут к лицу.
Он слышит чей-то тяжелый вздох перед собой. Да и сзади тоже вроде бы кто-то стонет.
Раздается стук по прутьям. Звук быстро приближается, и вот что-то замирает у его клетки. Он видит краем глаза, как из-под ткани выпирает кончик дубинки.
— Внимание, заключенные! — Знакомый голос, кажется, он слышал его совсем недавно. Затем высокий звук, за которым следует разъяренное шипение кончика электродубинки. Стоун испуганно дергается вбок. — Спокойно, триста третий, — властный голос снаружи. — Через мгновение вы окажетесь в своем новом доме. Это важный момент — знакомство. Вы знаете, что первое впечатление имеет большое значение, поэтому предлагаю вам встать на ноги, привести себя в порядок и с улыбками на лицах поприветствовать свою новую семью! — Шаги отдаляются. Стоун, превозмогая боль, выпрямляется. Кем бы ни был этот человек, лучше последовать его совету. В таких ситуациях хватаешься за любую возможность, за любую спасительную нить, и сейчас это совет человека с дубинкой. — Внимание: открыть ворота в Сектор один! — Скрежет металла, сопровождаемый сигналом, заполняет помещение и затем резко прекращается со стуком.
— Конвой, пошел! — незнакомый голос сзади.
Опять тряска, опять движение в неведении, во мрак. Вопреки ожиданиям, под ноги, туда, куда не дотягивается черная ткань, со всех сторон пробиваются песчинки яркого света. Стоун испуганно оглядывается, забыв про фиксатор головы. Корчится, когда затылок протыкает тысяча игл.
— «Мункейдж»! — Крик эхом разносится во все стороны. Помещение явно большое. — Поприветствуйте новичков! А вы запоминайте свои идентификационные номера! Триста один!
Человек с дубинкой стоит немного впереди Стоуна.
— Триста два!
Он уже рядом.
— Триста три!
Мужчина срывает ткань. Яркий свет заливает все перед глазами, будто сотни лучей устремляются только на него. Поморщившись, Стоун опускает голову.
— Триста четыре!
Опять боль в шее. Что-то не так.
— Триста пять!
Он ошеломленно открывает глаза, пытаясь осознать, что же увидел на самом деле.
— Триста шесть!
Сквозь огни всего на мгновение перед ним проскальзывает картинка — осознание страшной реальности, осознание того, где он находится, или того, как далеко он находится от дома.
— Триста семь!
Возможно ли это? Или это сон? Но если все вокруг и сон, то боль точно проникла из реальности. Стоун не готов принять увиденное. Это не может быть правдой.
— Триста восемь!
Собравшись с мыслями, опять поднимает взгляд, чтобы убедиться. Земля. Так далеко и так близко. Стало быть — они на Луне.
— Триста девять!
Стоун смотрит еще четверть минуты в небо, которого нет. От Земли их отделяет прозрачный потолок в форме купола и несколько сотен тысяч километров безжизненного космоса. С надеждой на свободу он теряет и интерес к родной планете. Он опускает взгляд, все еще не готовый поверить в происходящее. Транспортировка… Капсульный эффект… Второй волной накатывает осознание, что он не просто в большом, а в огромном помещении… В ангаре размером со стадион высотой метров пятьдесят. Наверху прозрачный потолок, внизу металлический пол, состоящий из ровных плит.
А вокруг люди. Сотни парней и девушек, замерев, наблюдают за действом.
Стоун еще некоторое время привыкает к яркому свету, который обеспечивают десятки прожекторов. Действительно — будто стадион.
Он видит перед собой спину другого новичка, а перед ним — еще одного, и наверняка сзади их еще несколько. «Триста девятый — последний. Нас девять. Девять новичков», — осознает Стоун. Клетки стоят почти впритык к забору, разделяющему помещение ровно по центру. Все девять клеток в связке, будто вагоны поезда. Шепот заключенных понемногу стихает, пока в конце концов не замолкает совсем.
— Господа отбросы Земли! Приветствую вас на Луне, а точнее — в специальной колонии для особо опасных преступников, ну или молодых подонков разных мастей, разозливших обитателей Земли настолько, что они буквально избавили планету от вас. Поздравляю, теперь ваш дом — «Мункейдж»! — начинает экскурсию человек с дубинкой. Высокий, с вытянутым лицом, темными волосами средней длины, зализанными назад и тянущимися из-под военного картуза; черные, слегка выпученные глаза бегают по всему помещению. — Меня зовут Оливер Браун! Начальник колонии Оливер Браун! — Его голос разносится через динамики по всему «Мункейджу». — Как вы можете заметить, колония разделена на две равные части этим металлическим забором.
Стоун через силу, насколько может, поворачивает голову в правую сторону.
— Парни находятся на этой стороне, а дамы — на той. Ой, простите мне мою невнимательность, — театрально извиняется мистер Браун и отдает команду охранникам. Те, просовывая руки в клетки, переключают механизмы на затылках заключенных.
Голова Стоуна просто падает, а вместе с ней Земля будто обрушивается на свой спутник. Стоун снова на полу. Снова охваченный болью, пытается подняться, но бедра онемели и не готовы выполнять команды. Триста третий не знал, что шея вообще может так болеть. Собравшись с силами, он все же поднимается. Вначале на колени, затем, схватившись за прутья, встает на ноги. Слышится легкий звон цепей. Ноги дрожат.
— Продолжим. Итак, по правую руку от вас Сектор два.
Триста третий снова поворачивается направо, словно по приказу начальника Брауна, и за прутьями собственной клетки видит забор. Усилием направив взгляд выше, он определяет его высоту — пять метров. Дальше начинается территория девушек, в конце которой располагаются тюремные камеры. Пять этажей вдоль стен. Автоматически Стоун оборачивается в конец своего сектора. У парней все точно так же: пять этажей камер от одного угла до другого. Девушки, которых заметно меньше, ходят свободно, а парни выстроены в шеренгу.
— Теперь у нас триста девять парней и почти сотня девушек! Прекрасно! Будь вы не отбросами общества, а, наоборот, лучшими представителями рода человеческого, вас можно было бы заслать на какую-нибудь удаленную планету для ее заселения! К сожалению, таких планет еще не нашли, да и вы не лучшие представители Земли. — Браун ходит параллельно клеткам. Кончик искрящегося оружия стучит по прутьям. Все заключенные испуганно дергаются, услышав рядом с собой хорошо запомнившийся им звук. — Но даже будь в космосе хотя бы одна планета, пригодная для жизни, а вы — последними живыми приматами, вас бы я туда не отправил! Вы кучка дерьма! И…
— Это, видимо, сортир, — доносится едва слышно спереди.
Мистер Браун замолкает.
«Какой идиот решился пошутить?» — думает Стоун.
— Повтори, пожалуйста, триста первый. — Начальник подходит ближе, переключая что-то на устройстве, которое держит в руках. Гул, исходящий от электродубинки, нарастает. Браун останавливается возле первой клетки. — Повтори, пожалуйста, что ты там сказал.
— Если мы дерьмо, то это, видимо, сортир.
— Да, вполне возможно. Добавишь еще что-нибудь?
— А ты тогда кто? Начальник сортира? — усмехается автор шутки. Он говорит очень быстро: — Или ты пытаешься сортир от нас очистить? Тогда ты гребаный ершик?
Не сдержавшись, триста второй кривит едва заметную презрительную усмешку. Однако никому из остальных заключенных шутка не кажется смешной.
Стоун поднимает взгляд на парня впереди. Высокий, широкоплечий, слегка не дотягивающий до двух метров темнокожий заключенный. Триста третий оглядывается по сторонам и видит в глазах других заключенных холодный ужас.
Неожиданно мистер Браун начинает хохотать, и его смех разбегается эхом. Без сомнения, каждый зритель этого представления напуган до дрожи. Вероятно, поэтому они все боятся сделать лишний шаг.
Стоун оглядывает нескольких замерших в ужасе девушек, пока не встречается глазами с одной из них. Не то чтобы она как-то отличалась от остальных: та же оранжевая тюремная роба, висящая вокруг поясницы, того же цвета штаны и белая, немного запачканная майка, короткие рыжие, почти красные, волосы, виски выбриты — это первое, что замечает Стоун, а затем — и ее огненные обеспокоенные глаза. Взгляд девушки задерживается на нем лишь на мгновение и возвращается к Брауну, продолжающему смеяться.
Хохот начальника колонии прерывается громким смешком.
— Отличная шутка! — добавляет кто-то.
На лице Брауна читается явное раздражение. Начальник поднимает глаза к пятому этажу Сектора один. Три камеры пятого этажа отличаются от других: более толстые прутья, более темный оттенок металла — явно укреплены сильнее остальных. Такие клетки подошли бы разве что крупному зверю. В одной из них, той, что по самому центру, держась за прутья, стоит парень. Стоун с трудом может разглядеть его. Он видит лишь каштановые патлы почти до плеч. Единственный заключенный «Мункейджа», не вызванный на общий сбор, подается вперед. Проблески улыбки довольно быстро сменяются хищным взглядом, устремленным на начальника Брауна. Некоторое время в абсолютной тишине они смотрят друг на друга, остальные смотрят на них.
— Риггс! — вдруг кричит начальник, посмотрев наверх, за спины новичков. Там возвышается застекленная смотровая — словно трибуна для особо важных гостей на стадионе. Охранник, сидящий за панелью управления, кивает в ответ, и через мгновение расположенные в несколько рядов толстые прутья одиночки сдвигаются, наглухо закрывая клетки. — Прибавь Дикарю жару!
— Да, сэр! — доносится из динамиков.
Начальник тюрьмы показывает большой палец вверх и всем своим видом просит заключенных обеспечить идеальную тишину. Удовлетворенно улыбается, ожидая чего-то. Через несколько секунд из закрытой клетки слышатся стоны, иногда переходящие в крики. Будто дирижер, Браун взмахом указательного пальца просит охранника увеличить мощность. Из камеры слышится рев, полный боли и ненависти.
— О, это мой любимый момент! Послушайте. — Вновь следует приказ увеличить мощность, и заключенный кричит еще громче. Сквозь невидимые щели меж механических решеток пробивается пар. Браун велит то поднимать, то понижать температуру. — Потрясающе талантливый певец. Шутник, тебе нравится, как он поет?
— Да, сэр, — отвечает триста первый, опустив глаза.
— Как тебя зовут?
— Оскар Эдуенсо.
— Оскар, попробуйте дуэтом! — Браун упирается электродубинкой в ребра триста первого, и тот платит криками за свое чувство юмора. — Какое расточительство — высылать такие таланты с Земли! Хотя я допускаю, что вы лишь часть программы по повышению уровня культуры Луны. — Электродубинка замолкает, когда Оскар теряет сознание. — Вот что значит отдаваться профессии полностью! Триста второй, имя!
— Бенуа Мусамба, — отвечает темнокожий парень.
— И откуда ты такой крепкий взялся?
— Бибеми.
— Полагаю, это что-то африканское.
— Камерун.
— Понятно. А проходишь ли ты по нашим возрастным нормативам? Сколько тебе?
— Двадцать два. — Триста второй отвечает коротко и холодно. Без вызова, но и без страха.
Браун задумчиво кивает, затем продолжает:
— Я слышал, как ты хихикал над шуточкой своего друга.
— Он мне не друг.
— Он мне не друг, начальник Браун!!! — рявкает на триста второго Браун и бьет его шокером. К удивлению всех, Бенуа удерживается на ногах. Коленки трясутся, он шипит от боли, но продолжает стоять. Браун отводит дубинку. — Вот это я уважаю. Нам тут такие пригодятся.
— В-в-выпусти м-м-меня, и я раз-з-зорву тебя… на части, — бурчит Бенуа, собираясь с силами.
— Мне нравится твое предложение, но не в этот раз. — Браун, потеряв к заключенному интерес, поправляет козырек картуза и переводит на максимум мощность дубинки. — Объясняю всем на примере нашего крепкого новичка. — Браун поднимает над головой оружие. — У нас тут есть список из трех источников страха и боли. Я в этом списке занимаю скромное третье место. Второе место у этой незамысловатой штуки. — Он вертит искрящимся устройством в разные стороны. — Это наш шокер, электродубинка, парализатор, вышибатель мозгов — называйте, как хотите. С помощью этой штуки любой из охранников, и в первую очередь я, может причинить вам немыслимое количество страданий — не только как шокером, но и по старинке. — Будто вспомнив о чем-то, Браун оглядывается на одиночку. Дикарь молчит. — Ах да. Простите. Риггс, отключи парилку!
— Да, сэр! — слышится ответ.
— Итак, шокер. Если поставить его на максимум, то можно услышать такой гул. — Браун неожиданно засовывает шокер в клетку Стоуна. Тот испуганно отдергивает голову. Жужжащий, почти искрящийся кончик приближается и замирает в паре сантиметров от шеи.
— Нет, нет, нет, пожалуйста, — взмаливается триста третий.
— Послушай, послушай внимательно и запомни этот звук.
Дальше голову не отвести, и Стоун держится на ногах, слегка подрагивая всем телом и пытаясь представить, что находится в другом месте. Без шансов. Гул шокера словно пробирается по позвоночнику в глубь мозга, вызывая неимоверный страх. Стоун, перестав молиться, морщится в ожидании адской боли.
— Запомнил? — до жути мягко спрашивает начальник.
— Да, да, да… — тараторит Стоун.
— Вот и молодец. Расскажешь всем остальным, что чувствуешь?
— Да, да, сэр.
— Спасибо.
Облегчение наступает, когда Браун отводит шокер.
— Продолжим урок. Ударив этой штукой по любой конечности, я моментально ее отключу. Спасибо Богу за то, что изобрел паралич! — Браун бьет в коленный сустав Бенуа Мусамба, и тот падает на одно колено, с трудом сдерживая крик. — Ударив в область сердца, я могу как вызвать временный перебой, так и полностью вывести из строя ваш ценнейший орган. Но самое лучшее свойство, — Браун театрально вертит дубинкой, а Стоун молит Бога, чтобы начальник случайно не задел его клетку, — раскрывается, когда дотрагиваешься им до головы. Никакой боли. — Браун подносит к бритому затылку Бенуа шокер. Стоун, не видя лица триста второго, даже не может предположить, что тот чувствует. — Отключение мозга. Это как вырубить электричество. Вы моментально превращаетесь в овоща, и целый час ваше тело пребывает в блаженном состоянии — будто парите в космосе. Риггс, покажи всем!
Окно смотровой оказывается еще и экраном, на который проецируется видео. Крупным планом взяты начальник и триста второй. Квадрокоптер с камерой подлетает ближе, картинка увеличивается. Теперь все устремляют взгляды на экран.
«Хватит, хватит, хватит», — молит про себя Стоун.
Бенуа, опустив голову, все еще стоит на одном колене. Легкое касание затылка, звук вылетающей искры — и гигант моментально отключается. Все заключенные вздрагивают. Им не привыкать видеть подобную картину, но от этого не легче. Ком в горле не дает Стоуну вдохнуть. Он прерывисто пытается сделать глоток воздуха, будто астматик. Одна мысль в голове: «Только не я. Пожалуйста, только не я следующий».
— Продолжим экскурсию. Вы потом расскажете этим двум шутникам, чем все закончилось, — улыбаясь, произносит Браун, небрежно указывая кончиком дубинки на Оскара и Бенуа. Промежуточное облегчение настигает Стоуна, но начальник может и передумать.
Браун подходит к его клетке.
— Триста третий… — Он нагибается к новичку, закрывает рукой микрофон, тянущийся от уха, и тихо говорит: — Интересно, почему твое дело засекречено? Что ты такого натворил?
— Я здесь по ошибке, — выдавливает из себя Стоун, мотая головой.
Браун, разочарованный ответом, поджимает губы, отпускает микрофон и продолжает играть на публику:
— Я удивлен, что ты до сих пор не обмочился, а ведь при нашей первой встрече ты… Впрочем, не буду тебя смущать перед новыми друзьями. Урок уважения ко мне мы преподали вместе с триста первым. Урок устрашения мы преподали с триста вторым. По крайней мере, попытались. А урок соблюдения правил я преподам вместе с тобой. — Начальник подается вперед, и его лицо оказывается между прутьев. — Итак, вопрос. Тебе нравятся девушки?
Сквозь пелену страха и гул в ушах тяжело различить услышанное. Тысячи мыслей поражают сознание: «В каком смысле? Да или нет? Нет или да? Как ответить, чтобы не закончить как эти двое? Как сделать так, чтобы он был доволен? Промолчать? Улыбнуться? Что он спросил?»
— Извините, сэр, что? — осторожно переспрашивает Стоун.
— Тебе девушки нравятся или ты из тех, кто с парнями? Я не осуждаю. У нас тут полная свобода… в некотором смысле.
— Н-нравятся.
— Нравятся, сэр, — терпеливо поправляет его Браун, выдавив улыбку.
— Нравятся, сэр!
— Точно? Или стесняешься признаться? — продолжает тот докапываться.
— Точно. Точно! Нравятся, сильнее некуда!
— О да! Вот так лучше! Теперь я вижу, ты самец, триста третий. Как и я! Мы оба самцы! Я сделаю тебе подарок. Взгляни направо, на Сектор два, пожалуйста.
Очередная мысль пронзает голову: «Если повернусь, он повторит свой фокус».
— Повернись, повернись. Не бойся. Это разрешено. Как я могу запретить парням и девушкам смотреть друг на друга, — хитро улыбается начальник. Невероятная смесь силы и мерзости в одной улыбке. Стоун медленно поворачивает голову. — Молодец. Как мы с тобой определились недавно, ты самец! Твой долг продолжать род и бесперебойно размножаться. Так ведь?
— Да, сэр.
— Выбери самку, достойную тебя, достойную продолжения рода твоего!
— Выбрать, сэр?
— Да, да! Выбери — и укажи на нее пальцем. Любую! — Начальник отдает команду одному из охранников, и тот, подбежав к клетке, снимает с рук Стоуна железные кольца, прикоснувшись к ним чем-то вроде бейджика, вытягиваемого из рукава. — Давай, просто укажи на нее. Но… — Браун поднимает указательный палец и, подавшись ближе, глядя словно в саму душу, произносит: — Только на ту, что сердцу мила, понял? Мы тут поддерживаем любовь разными мероприятиями. Так ведь?! — обращается ко всем заключенным первого сектора, стоящим за его спиной. Браун другим концом дубинки легонько стучит по груди в области сердца заключенного. — Еще раз. Только на ту, что действительно отзывается в твоем сердце. Понял?
— Да.
— Ну, выбирай.
Глаза Стоуна бегают по осужденным девушкам. И они, и парни носят одну форму, только у первых она оранжевая, а у вторых темно-синяя.
Стоун не может остановить взгляд ни на одной. Перед глазами все мутнеет, расплывается. Мешает не столько пот, щиплющий глаза, сколько страх, не позволяющий сфокусироваться хоть на ком-то. Начальник хищно пытается вглядеться в толпу вслед за Стоуном.
— Извините, сэр. Среди них ее нет.
— Кого ее?
— Той, что в моем вкусе.
— Ах ты ж, сукин сын, нет, говоришь? Тебе не нравятся наши красавицы? — Электрический гул приближается.
— Есть! Есть!
— Есть? Точно? Она среди них?
— Да!
— Ты уверен? Может, все-таки нет? Может, тебя ждет любимая на Земле?
— Нет, нет! Она тут! Точно тут!
— Я так и думал! — ликует Браун. — Не надо стесняться своих чувств! Эти люди, — обводит взмахом дубинки всю колонию, — теперь твоя семья, а от семьи секретов быть не может! Покажи мне ее, будь добр.
Стоун испуганным взглядом пробегается по толпе. В его голове только страх. Он даже не видит девушек, не пытается никого найти. Кого бы он ни выбрал, у нее будет столько же проблем, сколько и у новичка, но сейчас Стоун этого не понимает. Он ничего не понимает и лишь пытается найти наиболее короткий и наименее болезненный путь остановить мучение.
— Я теряю терпение, парень. Хочешь немного мотивации? — начальник Браун подносит шокер к паху Стоуна.
— Нет, нет, нет, нет, с-сэр, я ее видел.
— Шепни мне на ушко, может быть, я помогу. Я тут давно. Знаю всех в лицо. Как она выглядит? — Браун, заговорщически оглянувшись, подходит максимально близко к клетке.
— У нее красные волосы… Бритые виски…
— Нет, нет, я не буду искать ее по таким… признакам. — Браун брезгливо выплевывает слова. — Мне нужно что-то особенное, что-то, что выделяет ее среди остальных. Причесок у нас много, и цветов — как на радуге. — И правда, у девушек самые разные прически самых разных цветов. — Мне нужна особенная деталь. Ты же не собираешься мне сказать, что полюбил ее из-за чертовых волос? Или из-за пышных губ?
— Нет, сэр.
— Дай мне деталь, или я поджарю кое-какую твою деталь, после чего тебе уже точно будет не до девушек! — Шокер все ближе к паху.
— У нее… другие глаза… Они как бы…. Не знаю, какой это цвет. Может, мне так показалось. У нее оранжевые глаза, — почти мямлит Стоун.
— Вот это уже деталь. «Имаго аними вультус эст» — «Глаза — зеркало души». Если ты смотрел в глаза, то ты смотрел в саму душу. Понимаешь? Ты увидел душу? Ведь так?
— Да, сэр. Я увидел душу, — отвечает Стоун, думая: «Что угодно, что угодно! Видел все! Лишь бы это прекратилось…»
— Все слышали? Наш дорогой друг, триста третий посетитель «Мункейджа», с первого взгляда влюбился в глаза! Влюбился, увидев душу человека! — Начальник оглядывает зевак, затем, нагнувшись к Стоуну, воровато шепчет: — Ты увидел душу. Помни об этом. — Стоун, не пытаясь скрыть испуг, заговорщически кивает в ответ. — Оранжевые глаза, говоришь?
— Да, сэр.
— Глаза такие — будто два маленьких солнца? — продолжает интересоваться начальник, посматривая на девушек, но, судя по его ухмылке, он уже знает, о ком идет речь.
— Да… — выдавливает из себя Стоун.
Браун выдыхает, выпрямляется и объявляет на всю колонию:
— Луна! — Девушки переглядываются между собой. — Поздравляю… Она особенная, но… — добавляет начальник едва слышно, — эти глаза могут обжечь.
Луна, грациозно обходя других девушек, выходит из толпы и быстрым шагом приближается к забору. Никакого промедления. Отточенный шаг. Будто кошка. Ее кажущийся холодным взгляд не выражает ничего. Луна останавливается в двух метрах от них. Теперь заметен легкий, но умело скрываемый страх.
— Что ж, пацан, не знаю ничего о твоих похождениях на Земле, но вкус у тебя есть. Она идеальная.
Триста третий и сам видит, что она особенная. И это не любовь с первого взгляда. Стоуну сейчас не до того. Это просто понимание, что эта девушка действительно в себе что-то несет. Стоун программист и видит людей как файлы — понимает, когда они несут в себе информацию, скрытую за привычным форматом.
— Ближе, моя девочка, — манит ее Браун.
На секунду и Стоун, забыв о страхе, смотрит на нее, но затем приходит в себя и опускает глаза на отведенную в сторону дубинку. Луна подходит ближе и останавливается возле забора.
— Протяни руку, — аккуратно добавляет Браун, и она просовывает руку меж решеток сперва забора, а затем и клетки. Светлая ладонь слегка разворачивается к Стоуну. — И ты, мой мальчик, давай, потянись к ней.
Освобожденные тяжелые руки Стоуна делают то же самое, но не достают. Дребезжит цепь. Луна не смотрит на него, ее глаза опущены, и в них можно разглядеть разве что пустоту. Дребезжат кольца на ногах Стоуна, цепи, держащие жилет, натягиваются. Рука замирает. Так близко, что Стоун почти ощущает тепло кончиков пальцев.
— Как жаль. Любовь так близко и так далеко. Тебя держат кандалы и клетка, а ее — решетка и электричество, — объясняет ситуацию Браун. — Так уж и быть! Освободить его!
Охранник освобождает измученного юношу. Стоун сразу падает на колени.
— Если ты не собираешься делать ей предложение, то лучше бы тебе подняться на ноги! Я, возможно, несколько старомоден, но мужчине не стоит показывать себя таким… слабым перед дамой сердца. Тем более в таком месте.
Стоун встает, держась одной рукой за прут. Делает шаг к ней. Теперь они могут достать друг друга.
— Луна, ну же, посмотри на него, — подогревает интерес начальник. Огромный экран на стене транслирует постановку режиссера Брауна. — Скромничаете? Ты хочешь ее? А, самец? Давай, скажи мне, ты же хочешь ее? Где твои животные инстинкты? Не рассказывай мне сказки про чистую любовь. Она невозможна без первобытных инстинктов! Ты ведь ее хочешь?
— Да… — коротко отвечает Стоун, стыдливо отводя взгляд.
Всем видом он старается показать незнакомке, что им манипулируют и у него нет выбора, но незнакомке, кажется, все равно. Ее глаза смотрят сквозь него.
— Дотроньтесь друг до друга.
Луна стоит с протянутой рукой. Стоун тянется к ней. Медленно и бережно он берет ее за руку.
— Познакомьтесь.
— Меня зовут Луна. — Голос холодный, будто голос андроида.
— Дэниел Стоун, — отвечает триста третий.
Она опять опускает глаза в пол. Стоун предполагает, что она тоже смущена.
— Прекрасно! Дамы и господа, в данный момент вы — четыре сотни заключенных — стали свидетелями зарождения любви с первого взгляда! Звериной! Я вас всех поздравляю! — Браун хлопает, затем резко останавливается. — А теперь я преподам вам — новичкам — урок, а всем остальным напомню, чем грозит любовь в совокупности с нарушением правил. Триста третий! — Начальник Браун опять включает электрическую дубинку, сразу на полную мощность, и подносит к спине заключенного.
Зрачки Луны едва заметно дрожат, а ладонь дергается. Ее дыхание учащается. Но Стоун уже ничего не чувствует. Он сжался в ожидании боли.
— Мистер Стоун, возьмитесь за забор второй рукой, иначе я ударю вас шокером в позвоночник. Уж поверьте, хуже боли быть не может, и даже не надейтесь, что потеряете сознание.
Первобытный страх возвращается к заключенному. Браун кивает Риггсу — электрический гул от забора нарастает. Суровый урок будет преподан.
— И-и-и? — протягивает Браун.
Триста третий замечает легкое движение губ Луны. «Давай», — читается по губам, но безмолвный призыв опровергается ее дрожащей рукой. Стоун подносит руку к гудящему пруту. Луна опускает голову, невольно сжимает его ладонь и жмурится.
— Я жду, Стоун! — рявкает за спиной Браун.
Стоун притрагивается к решетке. Резкая боль проходит сквозь руку в голову, и дальше, по другой руке, электричество находит путь к Луне и сбивает ее с ног. Стоун тоже отлетает назад и бьется о клетку, падает на пол. В глазах сначала вспышка, затем темнота, в ушах — гул. Онемевшая рука, затвердевшая спина и сбитое дыхание. Триста третий пытается нащупать пол, затем — прутья решетки. Держась за них, он ждет продолжения, но ничего не происходит. Наконец картинка перед глазами проясняется. Он приходит в себя и видит Луну, пытающуюся встать на ноги. Она держится за руку и корчится от боли.
— Итак, что вы должны усвоить из нашего урока? Во-первых — никому, мать вашу, никому нельзя на сторону Сектора два!
Окончание главы - в закреплённом комментарии, не влезло совсем немного.
Первыми на конвейер встанут подготовленные к бездорожью легенды «Буханка» и «Хантер», а потом к ним присоединиться полюбившийся нам, экспедиционный «Патриот».
Сборку автомобилей в данном исполнении планируют возобновить во втором квартале 2024 года.
Источник: https://t.me/autobaza3227/32
Вот же засада! Не ожидая такого подвоха, я застыла на месте. Эльф хмыкнул, указал пальцем на мою кружку из под пива и она влетела прямо ему в руки. Ощупав ее и удовлетворенно кивнув, он протянул ее трактирщику, с удовольствием наблюдая за реакцией дварфа.
- О! – коротышка радостно хохотнул. – Ты-то мне и нужна! Починишь холодящую печать?
- Что? – я удивленно захлопала глазами. Такого я точно не ожидала. Да и творить магию это одно, а видеть ее в действии от другого существа – совсем другое. – Но… я не умею.
Дварф сначала вытаращился на меня, а потом вдруг захохотал, тыкая в эльфа пальцем.
- Я это вижу, хаа, ты говорил, хаааа, что ничему уже не ха-ха, не удивишься, - трактирщик утирал слезы, выступившие из глаз от хохота.
- Это само случилось, - эльф недовольно прищурился. – Сотворилось заклинание. Само по себе. И остудило твой эль.
- Я могу что-то нагреть, что-то охладить, но я впервые слышу про печати, - отвечая, я немного нервничала. Я не боялась, что меня назовут самозванкой или что-то в этом роде.
- Трактирщик! Еще эля и мяса! И сыра и хлеба! Тащи все, что есть! – потребовала празднующая компания и трактирщик умчался куда-то за стойку. Было слышно, как он отдает распоряжения и, кажется, затрещины персоналу. А я осталась с эльфом один на один. И мне это не очень нравилось, очень уж недружелюбный взгляд у него был.
- Как же ты пользуешься магией, если не знаешь печатей? – эльф игрался браслетом из бусин, внимательно наблюдая за мной.
Я вздохнула, растерла ладони. Щелкнула пальцами, вызвав снопик искр. Раскрыла ладонь, демонстрируя горстку бриллиантов, провела сверху рукой, сменив драгоценности на бутон розы. Эльф без труда повторил, высыпав из руки горстку рубинов и золотого песка.
- Это всего лишь фокусы, это любой может, - он недовольно усмехнулся.
- Тот же фокус, - я приложила ладони к столешнице, сосредотачиваясь, чтобы охладить ее. На досках расцвел морозный узорчик.
- Уверена? – эльф нахмурился, похоже, пытаясь повторить. – Лишние затраты энергии. Это, - он нарисовал пальцем какую-то закорючку и дохнул на нее, - гораздо проще.
- Меня никто не учил, - я пожала плечами.
Понятия не имею, почему эльф вдруг разозлился. Его лицо исказилось от гнева, он поджал губы, покраснел и вышел вон из таверны. Блин, что это с ним? И куда мне пойти, чтобы не попасть под горячую руку?
- Выпьешь со мной? – трактирщик поставил передо мной еще одну кружку, отпил из своей. – Так ты сможешь мне охладить бочки? Я заплачу.
- Я не знаю, - я покачала головой. – Смогу одну, может две. За один раз. Я просто не знаю, насколько хватит сил.
- Сколько сможешь, - дварф подвинул ко мне кружку. – Две – и то уже хорошо. Остудишь?
Я сдвинула кружки вместе и сосредоточилась. Представить замедление атомов было не сложно - уж это из курса физики я помнила. Главное не перестараться.
Дварф удовлетворенно кивнул, смакуя ледяное пиво. Я до сих пор не была уверена, правильно ли сделала, выдав себя. Никому, похоже, не было дела до меня, пока я не применила магию. Может, спросить у дварфа про сторожевой лес?
- Почему он так разозлился на меня? – я взглянула в сторону выхода, куда ушел эльф.
- Тамиорн? – дварф снова хохотнул. – Так магия же!
Я непонимающе посмотрела на него и трактирщик снизошел до объяснения.
- Тами как-то обмолвился, что за сотню лет обучения запомнил не все необходимые знаки и печати, - дварф в несколько глотков осушил кружку. – А ты просто берешь и колдуешь, без всяких условий. Просто делаешь. Ладно, некогда мне. Надумаешь помочь – подходи.
Спешить я не стала. Непонятно немного, почему бесится эльф, но дварф, похоже, рад моему появлению. Разумеется, попробую ему помочь, надо подумать, как это сделать. На фокус с нагревом маны много не уходило. Далеко не так, как с теми же стрелами или огненным потоком. И ведь не разберешься, почему так. Можно будет спросить у эльфа) блин, имя совершенно вылетело из памяти), когда он остынет, но захочет ли он поделиться информацией?
Встав, я чуть качнулась – пиво оказалось крепче, чем я ожидала. Но голову оно не туманило ничуть. Да и ноги не заплетались. Просто легкое опьянение, думаю, оно пройдет через полчаса или около того.
- Готова? – в ответ на мой кивок дварф пригласил меня за стойку.
Пивной склад у него располагался в подвальчике. Там было немного прохладно, но и только. Сложно прорисованная печать на дальней стене немного светилась, но холод от нее исходил совсем слабенький.
- Зарядить не сможешь? – трактирщик указал на нее.
- Я не знаю как, - я подошла ближе, разглядывая штрихи.
- Надо влить в нее холод вот через этот знак, - послышался голос эльфа. Как он подкрался, не знаю, я не слышала, поэтому вздрогнула от неожиданности. – Только ты, похоже, ее перегрузишь и разрушишь.
- Я боюсь, что так и будет, - я кивнула. – А с бочками постараюсь быть аккуратнее.
Блин. Вот так всегда, когда надо сделать что-то при свидетелях, начинаю нервничать. Бочек было пять, буду действовать последовательно. Черт, я прямо чувствовала взгляды дварфа и эльфа, направленные мне в спину. Наплевать. В третьем классе я прочитала стихотворение со сцены и ничего, выжила.
Блин, бочки были здоровенные… Я сосредоточилась на заклинании, но эффекта не было. Вообще никакого. До тех самых пор, пока не выбило крышку.
- Перестаралась, - резюмировал эльф, но дварф ткнул его локтем в бок.
- Ты мог и предупредить, ты же знал! – трактирщик был недоволен. Ну еще бы – целая бочка пива, и явно не двухсотлитровая. Раза в три больше. Вряд ли мне хватит денег заплатить за нее…
- Ты же уже нанял мага, - Тами был невозмутим. – Она вполне справлялась. Только перестаралась. Не знаю, кто ее учил, но она крушит клеймором там, где хватило бы и гладиуса.
Я понимаю принцип аналогии, но названия мне ни о чем не говорили. Возможно, эльф имел в виду оружие? Вероятно мечи, огнестрела я тут ни у кого не встречала.
- Меня никто не учил, - я повернулась к ним, готовая к разносу.
- Пропало пиво, - дварф выбил крышку. – Ааа, все равно все испортится, если Сибо не приедет сегодня-завтра.
То есть он на меня не злится? Странно, я бы злилась. Но протестовать и нарываться не стоит. Только вот как попасть обратно домой мимо тех зарослей? Выстроились забором и хоть жги. Может, так и сделать?
- Хозяин! – первыми на ступеньках лестницы показались волосатые ноги. Реально шерстистые! – Хозяин! Мастер гном приехали!
Эльфы, гномы, хоббиты. Кто еще тут будет? Волшебники и драконы? Хотя чему я удивляюсь – сама магичу. Как же я хочу домой! Посидеть в интернете, посмотреть кино, или мультики. Заказать роллы или пиццу. Сходить в бассейн или в солярий. Или просто встретиться с друзьями. Взять кофе на вынос или купить чипсов в магазине.
Только на работу по-прежнему не хочется, потому что снова начнется день сурка. День сурка, неделя сурка, месяц сурка – все время одно и то же. Одинаковый цикл.
В подвал заглянул улыбающийся круглолицый человечек. Вьющиеся волосы, румяные щеки, упитанное брюшко – типичное описание хоббита в книге Толкиена. Но в Мордор я не пойду. Ни за что и никогда. Слишком уж долгое путешествие. Да и назгулов ровно на девять больше, чем мне хотелось.
- Давай его сюда! – трактирщик замахал руками. – Быстрее!
- Велели обед подавать, - полурослик всплеснул руками. – Я решил вам сначала сообщить. А что это с бочкой?
- Иди работай! – велел дварф. – Быстро подай ему все, что пожелает!
Сам он тоже поспешил вслед за хоббитом. Эльф чуть иронично усмехнулся и пригласил меня следовать за трактирщиком. Комментировать происходящее он не стал, хотя легкая улыбка на его губах показалась мне ироничной.
А я пошла посмотреть, чем же отличаются гномы от дварфов. Во властелине колец Гимли называли гномом, но я однажды прочитала статью, где говорилось, что это неверно. А в чем отличие – там так и не написали. Или я забыла за давностью лет. В общем, сейчас меня вело любопытство.
Гном оказался мелким созданием ростом меньше метра. Даже ниже полуросликов. Был он смуглый, но светловолосый, с выдающимся носом. Борода, в отличие от волос, была аккуратно расчесана.
- Хольбек! Спешил как мог, спешил как мог! – гном оторвался от еды и кинулся навстречу трактирщику. – Ты не представляешь, что творится на юге! Три дня просидел у моста, никого не пропускали! Говорят, заметили отряды орков у границы. Не боишься, что таверну сожгут? Может, переедешь?
- Стены с собой не увезешь, я останусь здесь, - дварф отрицательно покачал головой. – И не такое переживали. Тем более, что…
Он вдруг замолчал, нахмурившись. Точно, я же рассказала, что видела орков в городе. Видимо, новость не из лучших. Вот невезуха, если я попала сюда перед самым началом войны. Думаю, ничем хорошим это не кончится. Как же мне это все не нравится…
- А что такое со сторожевым лесом? – обратилась я к эльфу.
- А что с ним? – он сделал вид, что не понял.
- Его не было, когда я шла сюда от города, - я посмотрела ему в глаза. Реально сиреневые. Выглядит, как будто надел контактные линзы и красуется.
- И? – он все еще делал вид, что не понимает.
- А теперь он стоит там стеной, - я прищурилась, начиная злиться.
- Значит, не надо туда возвращаться, - эльф пожал плечами. – Все просто.
- Там мой дом, - я нахмурилась.
- Можешь пожить здесь, Хольбек сдает комнаты, - Тами снова дернул плечами. – Если с деньгами туго, посмотри объявления. Здесь часто ищут наемников. Только свои силы не переоцени.
Эльф снисходительно потрепал меня по плечу и отошел к небольшому возвышению в одном из залов. Усевшись на табурет, он вытащил из-под плаща лютню (да, именно лютню, я видела картинки и знаю о чем говорю!) и заиграл. После нескольких аккордов он запел на незнакомом языке. Голос у него был красивый. Трудно сравнивать с кем-то, даже с тем же Димашем. Я поневоле заслушалась, а в воображении возникли корабли с белыми парусами. И море. То ласковое и бирюзовое, то бурное и темное.
Притихла даже празднующая компания. Заслушались, как и я. Баллада на эльфийском была длинной, но никому не наскучила и певца просто закидали монетами, вместо аплодисментов. Вытащила монету и я, и не из кошелька, а из кармана. Золотая, но было не жалко. Эту монетку эльф поймал в полете и иронично поклонился в мою сторону.
Доска объявлений была у самого входа в таверну. Записей было много, но я не все могла прочитать. Клинопись, например, или странные буквы из палочек и кружочков. И названия иных мест мне ни о чем не говорили.
Внезапно по коже пробежали мурашки, как от порыва холодного ветра. Я обернулась, но не увидела нигде открытых окон. Странно, что это было?
- Гном заряжает печать, - пояснил оказавшийся рядом эльф. – Хочешь посмотреть на работу мастера?
- Хочу, - я кивнула. – А можно?
- Никто не запрещал, - Тами усмехнулся. – Но ты ходишь, как гномий хирд – с таким же топотом. Можешь развеять концентрацию Сибо.
- Где находятся все эти города? – я кивнула на доску. – Феллен, Брекердон, Лоример?
- Феллен на западе, Брекердон и Лоример на юге, - ответил он. – До Феллена и Брекердона день пути, до Лоримера – два. До темноты не доберешься ни до одного. Но тут поблизости, за лесом, есть деревушка полуросликов. Поговори с Роско, он тебе подробно все расскажет, как найти и что случилось.
Догадаться, где в таверне кухня, оказалось несложно. Стоило туда заглянуть, как передо мной оказался шустрый полурослик.
- Вам сюда нельзя, госпожа, - широко улыбнулся он. – Хотите что-то заказать? Я приготовлю и принесу немедля.
- Я ищу Роско, - я ничуть не удивилась запрету. Кухня есть кухня, посторонним не место.
- Я – Роско, госпожа, к вашим услугам, - он поклонился.
- До меня дошли слухи, что в деревне что-то случилось, с чем я могу помочь, - мне стало неловко. Мне еще ни разу никто не кланялся. Кивали – да, но поклоны – это что-то из китайского этикета.
- Рыбу совсем перестали поставлять, - он посерьезнел. – Чудище какое-то завелось в новом пруду, все садки поломало и кого-то из рыбаков ам – и съело. Ужасть, что творится! Вы правда поможете? Да?
- Да, как найти деревню? – я вздохнула. Что-то мне подсказывало, что это может плохо кончиться. Чем-то я не нравлюсь эльфу.
Дорогу полурослик объяснил весьма подробно, даже с излишком. Всякие там приметные камни и прочее такое. Мне главное запомнить, где нужно сворачивать с основной дороги.
- А зелья здесь где-то можно купить? – спросила я. – Лечения или восстановления?
- Дык в Феллене есть гильдия алхимиков, - улыбнулся он. – День пути всего до них.
Я кивнула. Да уж, ближний путь. И еще неизвестно, сколько что стоит. Загадывать не буду, пойду туда, может быть, завтра с утра. Или не пойду. Неизвестно, с каким чудовищем столкнусь сегодня. Или, может, осмотрюсь там и свалю. Мана у меня немного восстановилась, но ее может не хватить. В ближний бой не полезу точно. Драться не умею, оружие слабое – одна надежда на магию.
Дорога была довольно оживленной. Навстречу мне попался целый караван тележек, запряженных пони и груженых репой. Точь в точь по Перумову. Чем еще могут торговать полурослики, как не репой? Хотя, если вспомнить Сапковского, то чем они только не торгуют! Или нет, там же был не настоящий полурослик. Точнее, он их называл низушками.
Не стоит забивать себе голову всякой ерундой. Или стоит? Просто, чтобы не накручивать себя перед встречей с чудовищем. Кто там может быть? Волк, паук, медведь? Или какая-нибудь кикимора?
На ходу я накинула капюшон - слишком уж холодный ветер дул вдоль дороги. Мне не двенадцать, чтобы назло родителям ходить без шапки. Пощупала ушки – они задорно торчали прямо на макушке. Интересно кто-то обработал шкуру, не пожалев времени на обработку деталей. Сомневаюсь, что такая вещь создалась сама из ничего.
Идти пришлось часа два. И хорошо, что запомнила объяснения Роско – развилок тут было много. На очередной из них мне под ноги прилетела стрела.
- Стой, незнакомка! Ты по чьему приглашению тут? – выкрикнул из зарослей стрелок.
- Ой! – я отскочила назад, чувствуя, как волосы на затылке становятся дыбом. – Роско! Роско сказал, что у вас проблемы!
- Роско из Наковальни? Роско нашел кого-то на помощь! Ура! – я вздрогнула, услышав еще голоса. Меня явно могли утыкать стрелами, как ежика иголками. Брр, с кем я связалась?
После нескольких перешептываний на дорогу выскочил явный подросток. Опять же босой, с покрытыми шерстью ногами, одетый в коричневые простые штаны и теплую куртку.
- Идите за мной, я провожу! – он старался не подходить близко, опасливо поглядывая на меня. – Вы – оборотень?
- Нет, это просто плащ, - я улыбнулась.
- Красивый, - он все равно то и дело ускорял шаги, отбегая вперед. – А у вас рога есть?
- Рога? – я удивилась. – Нет, нету.
Я скинула капюшон и пригладила волосы. Паренек вроде бы успокоился, но все равно близко не подходил. Пугливый какой-то, нервный. Да и встретили меня не сказать, что очень дружелюбно. Он оказался не любителем болтать и вскоре вывел меня на окраину деревушки.
Да уж, тут не было ни одного покосившегося ветхого домика. Больше всего местность напоминала киношный Шир. Каждая дорога была посыпана песком, отчего была мягкой и ровной. Даже газоны возле домов и нор казались причесанными. Заборчики были чисто декоративными – даже овца перепрыгнет.
- Сюда, сюда! – полурослик замахал руками, увидев, что я повернулась к реке. – Тан вас ждет!
Тан – это имя или должность? Непонятно. Впрочем, скоро узнаю. И в самом деле, парнишка вывел меня на довольно широкую площадь.
- Тан Меррик! Тан Меррик! – завопил он. – Роско прислал помощь!
Да что у них тут такое происходит? Я поежилась, уже жалея, что ввязалась в авантюру эльфа. Вдруг их терроризируют какие-нибудь совомедведи или стая гигантских волков?
Из небольшого домика на площади вышел довольно пожилой полурослик. Он был на голову выше провожавшего меня парнишки, но все равно не доставал мне до плеча. А я ведь не отличаюсь особой рослостью.
- Добро пожаловать в Отнорки, - улыбнулся тан. – Вы пришли нам на помощь? Но я не вижу оружия.
- Я – чародейка, - ответила я. Но видя, что полурослик недоумевает, добавила. – Мое оружие – магия.
- Простите, я сомневаюсь, что смогу собрать достаточно денег со всей деревни, чтобы оплатить услуги мага, - Меррик помрачнел. – Не знаю, о чем думал Роско, когда приглашал вас.
Я взглянула на побелевшего от испуга подростка. Почему он так ошарашен? У магов что, настолько дурная репутация? А ведь это возможность просто уйти отсюда! Не сошлись в цене и все на этом.
- Думаю, договоримся, - я качнула головой. – Расскажите, кто там у вас завелся.
- Мы не знаем, - тан опустил голову. – Месяц назад двое наших рыбаков пропали. Позже мы нашли их лодку, перевернутую, но целую. А во время поисков пропал мой племянник. Ох, если бы это случилось сразу, как мы только запрудили реку… но нет, теперь туда даже подходить опасно. Скот приходится поить только из колодцев – у реки они пропадают.
- Покажите, где это происходит, - я поправила ремень. – В какую сторону идти, если боитесь.
- Так сразу? – он вскинул брови. – Даже не пообедаете?
- Я не голодна, - я пожала плечами. – Куда мне?
- Фолко проводит, - Меррик кивнул парню. – Далеко не заходи, выведи на тропу и назад.
Подросток снова побежал впереди меня, часто оглядываясь, чтобы убедиться, что я не отстаю. Мы прошли через всю деревню и, после нескольких минут ходьбы по лесу, он указал на едва заметную тропинку и, торопливо поклонившись, убежал назад.
А мне ничего не оставалось, кроме как пройти через последний лесистый участок к небольшому пруду. Земляная дамба перегораживала участок реки и вода разлилась довольно широко. Пологий берег уходил в мутноватую воду, но даже так мне было видно темные спинки крупных рыб, снующих в воде. Никаких чудовищ я на берегу не видела, но ощущение, что оно подкрадывается ко мне нарастало со страшной силой.
Теоретически с этой точки до федеральной трассы около шести километров, час с небольшим пути. Но вот беда – у меня нет часов и я иду по лесу. Смело можно умножить время пути на два. Еще момент – важно сосредоточиться на том, чтобы не допускать мысли о возможном отсутствии этой самой федеральной трассы. Она должна быть, иначе куда и зачем я иду?
Да уж, это как задачка про желтого слона. Не думай о нем, не смей думать. Чем же занять голову? Надо срочно придумать, а то впаду в панику и депрессию. А это весьма чревато в моем положении. Никто ведь не придет и не поможет. Может, спеть что-нибудь?
- Хорошо живет на свете Винни-Пух, оттого поет он эти песни вслух! – осознание того, что шуметь в диком лесу это вовсе не блестящая идея пришла слишком поздно. Из молодого ельничка мне навстречу вышел волк. Крупный, серо-черный, он оскалил зубы и негромко зарычал, кинув взгляд куда-то позади меня.
Я быстро оглянулась – позади меня их было еще трое. Видимо, семейство вышло на охоту. Не это ли тотальное невезение? Сбежать от орков и напороться на стаю волков? Можно попробовать отогнать их огнем, но я не была уверена, что сумею потушить вспыхнувший лесной пожар.
Сколько раз себе говорила – нельзя ждать чужой реакции, надо действовать! Пока я строила стратегии, один из волков кинулся на меня, пребольно укусив и вдобавок сбив с ног. Помогая ему, второй волк схватил меня за ногу и начал трепать. Для самозащиты у меня было не так много идей и лучшее, что пришло в голову – это щит и электрошок одновременно. Волки отскочили назад, тряся головами и подвывая. Два оставшихся зверя, слегка напуганные запахом паленой шерсти и реакцией более быстрых товарищей, кружили рядом, заходя на меня с двух сторон.
Больно. По шее сзади струился теплый ручеек, а на ноге точно будут синяки. Челюсти у лесных охотников мощные и, если бы не крепкая куртка и обувь, меня бы уже жрали. Возможно, живьем. Нет уж, не на ту напали!
Я зазевалась и серый разбойник еще раз цапнул меня за ногу и тут же отскочил в сторону, опасаясь получить в морду еще один разряд электричества. В ответ я пустила стрелы, две из которых добили обожжённого волка, а третья угодила в наиболее активного. Волки не удрали, поджав хвосты, их атаки стали только злее, мне приходилось постоянно вертеться, чтобы держать всех в поле зрения. Что ж за засада-то такая, мне даже на дерево не влезть, чтобы спокойно отстреливаться! Ни одна из чахлых елочек вокруг не выдержали бы мой вес. Не то, чтобы он был такой большой. Просто елки тонкие и маленькие, из тех, что срубают на новый год. И нельзя забывать тот факт, что в последний раз я лазила на дерево лет тридцать назад.
Мысли мелькали со скоростью пулемета, короткими обрывками. Едва успев отдернуться от волчьих зубов, я снова запустила стрелы, постаравшись вложить побольше маны в заклинание. И у меня получилось – четвертая стрелка, хотя была явно короче и тоньше остальных, все же сорвалась с моих пальцев, вместе с остальными впившись прямо в оскаленную морду зверя, готовившегося на меня прыгнуть. Уже умирая, он кувыркнулся через голову и издох, подергивая лапами.
Осталось всего двое против меня. Один из них, с подпаленной пастью, прыгал на трех лапах, видимо волшебная стрелка хорошо его подранила, повредив, а то и вовсе перебив кость. Черный вожак, первый перегородивший мне дорогу, все еще был целехонек, теперь он все время норовил зайти мне за спину.
- Шли бы вы своей дорогой, звери! – я ведь совсем не хотела их убивать. Наверняка у них волчата есть, весна же, как раз период размножения. Или еще рано для них? Еще один пробел в знаниях. Не слишком ли их много у меня?
Зря я оставила раненого волка почти без внимания – острые зубы клацнули у самой ноги. Я даже не успела сформулировать, что хочу от магии, запустив в волка комок сырой энергии. Он облепил зверю всю морду, попав в глаза и нос. Вожак взвыл, принялся кататься по земле, пытаясь стереть с себя жгущую его массу. С счастью, его мучения длились недолго – магия быстро проела кость, добравшись до мозга и поставив точку. Не знаю, что это такое было, но вряд ли захочу использовать это снова…
Последний волк сантиментами не страдал и, пользуясь тем, что я отвлеклась, снова напал. Прыгнул он неудачно, подвела перебитая лапа, но толчок получился чувствительный.
- Застынь! Застынь! – я припечатала его холодом, заставив, наконец, утихомириться.
Опыт 245/2100
Адреналин схлынул и я села на землю там, где стояла. Зубы застучали как от холода, руки и колени ослабели, превращаясь в какой-то кисель. Четыре волка. Четыре! И я справилась с ними. В одиночку. Только не теряйте голову, ваше магейшество, а то сложите ее в какой-нибудь стычке. Опыта получилось не так уж и много, со скелетов вроде бы больше падало.
Я сверилась со своим листочком. Схватка потрепала меня изрядно, жизни осталось всего 4 из 22. Чувствовала я себя примерно также. Ныла шея, нога и почему-то живот. Шея! Точно! Я же чувствовала бегущую кровь!
Пришлось потрошить сумку и доставать аптечку. Лишь бы волки были не бешеные, а то вакцину, мне кажется, здесь не раздобыть. Царапина оказалась неглубокой, да и кровь уже остановилась, так что перевязка не требовалась. Я все равно ее обработала, насколько могла. Эх, сейчас бы домой, поваляться на диване, позалипать в телек, а не это вот все!
Я здорово устала, в короткое время слив больше половины запаса маны и потому не меньше часа просидев прямо на месте боя. А что, трупы волков довольно быстро исчезли, оставив после себя очередные мешочки. Внезапно я захихикала – как, интересно, они питаются, если, например, туши травоядных зверей исчезают также? Живут впроголодь или торопятся съесть, пока все не пропало?
Немного восстановив силы, занялась сбором трофеев. А они оказались весьма приятными. С вожака упал плащ из волчьей шкуры. В общем-то простая накидка с завязками. Занятно – капюшон был украшен торчащими волчьими ушками. Может, и непрактично, но смотрелось здорово. И еще – он был теплым, при необходимости сойдет и за одеяло. Золота не было, только серебро и медяшки. Их я разделила также – медь в кошелек, остальное в карман. Колечко – явная бижутерия, оказалось неожиданно полезным. Еще бы – плюс к регенерации! Отлично заменит все зелья, правда, только после боя и если есть время отдыхать. Только прочность у него всего пять из пяти и выглядит довольно хрупким – тонкая медная проволочка того и гляди переломится. Все равно его надела – здоровье требует восстановления.
Еще в трофеях были правые волчьи уши. Понятия не имею, зачем они были нужны, да и выглядели они довольно мерзко. Сначала хотела их выбросить, но потом все же взяла с собой. Да, я как Плюшкин, все готова тащить с собой. Завоняют – выброшу, с листьями и семенами тех бешеных кустов ведь ничего до сих пор не случилось, а я проверяю утром и вечером.
Пробираться в гору через лес оказалось неожиданно тяжело. Новый плащик то и дело цеплялся за кусты, затягивая завязанный на горле шнурок. Зато холодный ветер под него не пробирался совсем и это нивелировало все неудобства.
Когда над лесом показалась лысая вершина горы, я повернула левее. Все равно оттуда хороший обзор только на город. Лес поредел, деревья, в отличие от недавнего ельника, потянулись ввысь, смыкаясь кронами. Свет, проникая сквозь ветви, казался зеленым и явно был нехоженым. Может, я зря иду сюда? Какая там федеральная трасса? Тут даже дороги нет в ее сторону.
Я развернулась. Позади, шагах в пятидесяти, Выстроились те самые кусты, непроходимые и колючие. С видом, как будто всегда там росли. Мне что, больше не вернуться в город? А ведь я, при необходимости, могу попробовать выжечь эти кусты. Но стоит ли спешить? Лесной пожар устроить всегда успею.
Я огляделась. Заросли росли буквой U, недвусмысленно указывая, в какую сторону мне идти. И я пошла, пожав плечами. Мне не было особой разницы, куда идти, раз вернуться нельзя. А что такие четыре-пять километров по лесу?
Шагов через триста я оглянулась. Заросли были на том же расстоянии. Не дальше, чем пятьдесят метров.
- Хуорны, блин, - я плюнула себе под ноги. Ладно, что не порвали на части, как орков у Хельмовой Пади в книге и в режиссерской версии Властелина Колец.
Стук лошадиных копыт я услышала издалека. Бежать за скачущей лошадью было бессмысленно, но я хотя бы могла быть уверена, что дорога тут есть и она недалеко. И в самом деле, не прошло и пяти минут, как я вышла на хорошо утоптанную дорогу. Асфальта не было и в помине, также, как и мостовой. Но не это было главным открытием – метрах в ста отсюда, чуть в стороне от дороги, стоял постоялый двор «Наковальня». Буквы выглядели непривычно, но вполне читаемо.
Кажется, людей я нашла. И пусть уровень цивилизации близок к средневековому, это лучше, чем ничего. Почему я так решила? Потому что современные придорожные гостиницы не окружают частоколом из толстых бревен, если это не реконструкция исторического места. Но для музея под открытым небом слишком много достоверности, взять вот ту же грунтовую дорогу. Туристический автобус тут не проедет, а смысл всяких достопримечательностей именно в посетителях. Аниматорам ведь надо из чего-то платить зарплату. Во дворе за частоколом конюх вываживал усталую лошадь. Еще один плюсик к достоверности.
Здание постоялого двора было двухэтажным, в форме буквы «П», выстроенным из толстых бревен. Узкие окна напоминали бойницы, а может и были ими. Интересно, кто может напасть на постоялый двор? На ум невольно пришли орки и те ящерицы. А может, гоблины шалят?
Если это постоялый двор, то меня вряд ли выгонят взашей. Тем не менее, я волновалась. Сколько времени я не видела людей? Три или четыре дня? Кажется, прошла уже целая вечность. Не то, чтобы я соскучилась по общению. Проверено – я могу пробыть одна не меньше недели. Если подключен интернет и забит холодильник, ха-ха.
Будет смешно, если я вышла на санитаров из психиатрички и завтра проснусь в палате с мягкими стенами. Но что я к ним привязалась? Такие палаты, я читала, больше не используют, также, как и смирительные рубашки. Просто привязывают к кровати и все, потом обкалывают препаратами и лежи себе, пуская слюни. Бррр, ужас, не хочу.
Тяжелая дверь открылась с трудом. Я протиснулась внутрь, стараясь не озираться слишком уж откровенно. А посмотреть было на что. Таверна, разделенная на две части, занимала весь первый этаж. Колонны, подпиравшие потолок, были сделаны из камня, покрытого резьбой. В основном – геометрическими рисунками. Деревянные столы были без скатертей, вместо стульев – широкие лавки. Лестница возле стойки уводила на второй этаж.
В углу на лавке, подложив под голову седло, храпел какой-то парень. Если это его лошадь еще вываживают во дворе, то у него явно талант засыпать в любой обстановке. В таверне было шумно – во втором зале что-то отмечала большая компания, сдвинувшая вместе два стола.
- Откуда путь держишь? – широкоплечий бородач за стойкой обратился, видимо ко мне. – Чего подать? И как звать тебя, путница?
- А что есть? – я подошла ближе к стойке, присела на высокий табурет. – Называй меня… эээ, Мирой.
- Эль есть свежесваренный, - трактирщик протер часть стойки перед собой. – Похлебка, каша со шкварками. Если деньги есть, могу цыплят подать. Жаркое вечером будет. А что с настоящим именем? Скрываешь?
- Нет, просто длинное и сложное. Лучше просто Мира, а то не люблю, когда искажают. Уши режет. И сколько что будет стоить? – будь под руками меню, я бы немного сориентировалась в ценах, но вот так, на словах? К тому же я не знала, сколько монеты стоят относительно друг друга. За сколько медяшек дают серебряную монету? А золотую?
- Ты из какого дикого леса выбралась? – хохотнул трактирщик, перестав цепляться к выбранному мной имени. А что, Мира - прикольное имя. – Похлебка с пивом – пять медных, цыплята – по серебряному за пару. Если денег нет, могу подкинуть работенку. У меня еще никто голодным, да обиженным не уходил. Чай не звери друг другу.
- Деньги есть, - я развязала горловину кошелька, зачерпнула оттуда несколько монет. – Медью возьмешь? За цыплят. И пиво.
- С крыс, что ли набивала своими тыкалками? – ухмыльнулся трактирщик, бодро отсчитывая высыпанные на стойку монетки. – Зачарованные они у тебя что ли? Хотя вроде обычные…
Уточнять я не стала. За еду у меня забрали пятнадцать грошей. Судя по оставшейся сумме – голодать мне не придется.
Цыпленок, запеченный в медово-горчичном маринаде был божественным. Ничуть не привираю – нежнейшее мясо таяло во рту. Какие там звезды Мишлен? Они никогда не были в этой таверне, а я при первой же возможности повторю визит сюда.
Жаль только пиво было теплым, хотя, несомненно, свежим. С легкой горчинкой, прямо как я люблю. Хммм, искры я пускаю, воду – нагреваю… а что, если попробовать обратный процесс? Только направить не леденящий луч, а охладить воздух в ограниченном пространстве, не прикасаясь к самой кружке.
И у меня получилось. Кружку немного прихватило инеем, но это оказалось не критично. Теперь я сама себе холодильник, интересно, сколько же продержится эффект? Неважно, мне хватит.
- Кто это был? – спустившийся по лестнице высокий парень обратился к трактирщику.
До меня не сразу дошло, что кто-то почувствовал движение магии. Что теперь будет? Надеюсь, ведьмой не объявят и не сожгут? Не пора ли мне бежать? Стараясь сделать вид, что не при делах, я вся обратилась в слух.
- Сторожевой лес уже три дня в беспокойстве, - у парня была весьма примечательная внешность. Стройный до худобы, одетый как косплеер-эльф с Комикона, он щеголял длинными ушами. Отнюдь не ослиными, конечно. Заостренные, с маленькой кисточкой на верхушке, они двигались, как настоящие. Блин, после ходячих кустов я удивляюсь эльфу! Тогда бородатый трактирщик – это дворф, дварф или как его там? Гном?
- Я не видел, чтобы кто-то магичил, но вон оттуда веет холодком, - бородач кивнул в мою сторону.
Я состроила невинный вид, стараясь не давиться вмиг опостылевшей курицей. Какие у меня шансы сбежать? Почти никаких. Меня вмиг догонят на лошадях. Черт, надо было сесть за стол у дверей. Но тогда я бы не услышала разговор эльфа и трактирщика.
- Ты так и не сказала, откуда ты – с севера или с юга, - дварф обратился ко мне. – Какие новости в твоих краях? Что нового произошло?
- Я… - я взглянула на спящего. Откуда он? Вроде бы с севера, но насколько я в этом уверена? Не насколько. – Я с востока.
- Там только мертвый город, - эльф покачал головой. – И оттуда нет дороги. Как давно ты там обитаешь?
- Меньше недели, а что? – я встретила его взгляд. – И почему мертвый город?
- Да потому что там никто не живет, - дварф хмыкнул.
- Мертвая земля, сплошной камень, - эльф поморщился от отвращения. – Не могу представить, кто мог бы там жить. Каменная клетка.
- А оркам – нормально, - я пожала плечами. – Таким серокожим качкам, ну, вы знаете…
- Они в городе? – эльф скептически скривился. – Что они там делают?
- Металл собирают, я так думаю, - я пожала плечами. – Я просто видела, как они заставляют таких некрупных ящеров таскать его.
- Ящеров? – дварф недоуменно посмотрел на меня. – Кобольды вряд ли сговорились бы с орками.
- Пленные? – эльф нахмурился. – Надо будет передать это с гонцом.
- Пусть поспит, - трактирщик поймал его за руку. – Скажу перед отправкой.
Пожав плечами, эльф задумчиво огляделся, встретившись со мной взглядом. Цвет глаз у него был необычным и довольно впечатляющим. Неяркий сиреневый. Впервые такое вижу и, на мой взгляд, в сочетании с бледной кожей и черными волосами это смотрелось… необычно. Не неприятно, но и не притягательно. Да, я привереда и что?
Все еще о чем-то размышляя, эльф принялся что-то рисовать пальцем на стойке, часто задумчиво барабаня пальцем по щеке. Наконец, его осенило и он парой штрихов закончил рисунок. Меня разбирало любопытство и я чуть привстала, чтобы подглядеть. Невидимые линии засветились от направленной в них энергии эльфа и, взлетев, закружились в вихре вокруг меня.
Гостиную после боя явно следовало проветрить. Запах тут стоял весьма затхлый и дышать этим дольше необходимого мне совсем не хотелось.
Окно открылось с большим трудом, но все же холодныйветер с пруда быстро освежил атмосферу в комнате. Вот теперь можно заняться и сбором трофеев. В мешочках нашелся молоток (зачем он мне, но пусть будет), засапожный нож (вот это может и пригодиться), который я тут же примостырила в голенище сапога. А что, не мешает, и вытащить можно быстро. Только не стоит ногу ломать, а то воткнется. Зелий не было, из монет – тоже одна мелочь. Небогатые были граждане.
Зато у меня наконец-то появился ремень. Удобная штука – в нем были специальные кармашки для зелий и на него легко было повесить кошелек и ножны кинжала. Теперь все под рукой.
А еще нашелся небольшой ремонтный наборчик. Теперь было чем заточить оружие и залатать дырки на одежде. Только в сумку его было уже не засунуть – места не было. Ну и ладно – очищу здание и буду оставлять лишнее здесь. Если оставить набор здесь, на столе, его же никто не утащит?
Я прошлась по комнатам первого этажа, но больше никого не нашла. Что-то вроде приемной, кабинет с неплохой подборкой книг, просторный зал. И ни живых, ни мертвых.
На второй этаж я также поднималась осторожно. Вляпалась в паутину, налипшую на перила, но это был обычный маленький паучок, ускользнувший в едва видимую щель. Испугался, бедолага.
И наверху было пусто. Ни в одной спальне я не нашла ни следа присутствия нежити. Сначала я просто осматривала в комнаты, а потом уже начала заглядывать в шкафы и под кровати.
Тем не менее, задание мне до сих пор не зачли. Интересно, почему? Может, часть нежити появляется только ночью? Тогда ночевать в доме будет совсем небезопасно. Но и уходить отсюда мне совсем не хочется.
Тем более, что я наконец нашла ванну. Офигенно круто. Несмотря на то, что воду придется где-то греть – из крана она лилась только холодная и ржавая, но стоило пропустить ее, как пошла чистая. Откуда же она берется? Потом узнаю.
Подвал я еще не обследовала. Спускаться туда не хотелось – меня опять охватили плохие предчувствия. Наверняка там куча нежити. Воображение рисовало паутину, вампирское лежбище с гробами и смертельные ловушки. Да ну, у нас же не Трансильвания, где живет Дракула. Хватит себя накручивать и пугать, действовать надо. Я еще хочу принять ванну, приготовить еды и лечь в настоящую постель. Простыни тут не истлели, я потрогала. Настоящие льняные, а не китайский ширпотреб!
Вход в подвал пришлось искать долго. Нашелся он не сразу. И опять темнота. Просто кромешная. Еще там кто-то ходил и чем-то гремел. Я заново обыскала кухню, отыскав керосиновую лампу. Света она давала немного, но это лучше, чем ничего. Что мне делать, если закончится магия? Сейчас у меня осталось ее совсем немного, а ждать восстановления – несколько часов. Ладно, у меня есть маны на пару выстрелов. И руки больше не дрожат. Посмотрю, кто там внизу – и назад.
Я покусала губы, посмотрела, чем в случае чего можно подпереть дверь. Нашла хороший такой чурбачок, который замечательно заблокирует двери. Ну вот, путь отступления я себе подготовила.
Подняв лампу повыше, я ступила на лестницу. Прямо перед глазами оказался рычажок на лампе, выкрутив который, я выдвинула фитиль и он разгорелся поярче. Юху! Я со светом! Еще бы оружие посерьезней моего кинжала.
Скрежет лопаты прекратился. Меня что, заметили? Предположение оказалось верным – из темноты на слабый свет лампы вышли три скелета. Ох, ты ж…
Сердце забилось быстрее. Против таких противников стрелы могут и не помочь. Что же делать? Бежать? Я прикусила губу. Скелеты не выглядели особо крепкими. Чем только с ними драться?
Словно в ответ на мой вопрос вокруг моей правой руки заклубилась тьма, сформировав весьма увесистую на вид дубину. Ух ты! Правда, и мана ощутимо просела, но это логично.
Пока я любовалась на свое новое оружие, ошарашенная его появлением, нежить атаковала. Одного скелета отпихнули, торопясь меня ударить, и он промазал, зато два других успешно попали лопатами, чуть не сбив меня с ног. По спине и по колену, едва не выбив мне сустав. Одного я упокоила, врезав дубиной по черепу сверху вниз и от силы замаха выронив оружие. Нашарив на поясе склянку с зельем лечения, торопливо выпила ее до дна. Полученные ушибы тотчас же перестали ныть, а то колено было готово развалиться при попытке шагнуть. Уворачиваясь еще от одного удара, я спрыгнула с лестницы, но скелет оказался жутко проворным, огрев меня уже по спине.
Рукоять дубины снова оказалась у меня в руке, и я ударила скелета с разворота, попав под ребра. Удобное заклинание! Я думала, что потеряла оружие! Скелет подлетел от удара и рухнул на пол безобидной грудой костей.
Последний скелет, с поломанной рукой, едва махнул своим орудием труда, зацепившись ей за лестницу и я добила и его. Надеюсь, что он был последний, а то я что-то выдохлась.
Ох уж эта моя самонадеянность. Великая волшебница, точнее, чародейка, пошла освобождать дом от нежити. Хорошо, что никто этого не видел. Позора было бы на весь ютуб. Я справилась, но какой ценой? Меня снова побили. И добили бы, если б их было на одного больше.
Дубина рассеялась как дым, словно ее и не было. Жаль, хорошее было оружие. Но что это было за заклинание, смотреть пока не буду, лучше осмотрюсь, все равно на повторное маны уже не хватает. Не мешало бы проверить отопление и водоснабжение, откуда что идет. В комнатах были батареи, это одновременно радовало и настораживало.
Через несколько минут я нашла и бойлер и насос. Скелеты, похоже, работали именно тут – топка была старательно засыпана горой угля, пришлось разгребать ее почти целый час. И воду пришлось качать вручную, что меня почти добило. Несмотря на отдых руки начали отваливаться от усталости. Завтра они тоже явно будут нешуточно болеть. Но что не сделаешь ради горячей ванны?
Как я ни старалась, вода из крана бежала едва теплая, но я умудрилась подогреть ее заклинанием. Тщательно следя за тем, чтобы не уснуть от усталости – пришлось пару раз даже ущипнуть себя, я наконец отмылась до скрипа и рухнула на ближайшую постель, забыв надеть на себя хоть что-то.
Ненавижу просыпаться посреди ночи от того, что соседи шумят. Что-то с грохотом падало, с треском ломалось, но, как ни странно, обходилось без криков. Я с трудом разлепила глаза, не испытывая никакого желания вылезать из-под одеяла – в комнате стоял леденящий холод.
В затылке и висках стояла тупая ноющая боль, на спине, судя о ощущениям, расплылся большущий синяк. Ну а руки были отдельной песней – они вообще не желали слушаться. Мда, все точно так же, как в тот раз, когда я пожелала заняться фитнесом.
От боли и усталости навалилась жуткая тоска. Возможно, я никогда не вернусь домой и так и останусь в пустом заброшенном городе совсем одна. За что мне это?
Пытаясь стряхнуть это состояние, я встряхнула головой. Может спуститься вниз и подбросить дров в топку? Холодно же нереально! И это только сильней снижает настроение, которое у меня в последнее время и так не ахти.
Прямо напротив меня в полуметре над полом висел призрак. Жуткий, ужасный, полупрозрачный, бесплотный призрак. У меня перехватило дыхание, сердце ухнуло куда-то вниз, затрепетав, как перепуганная синица, угодившая в клетку.
- Где отчет о выплавке чугуна? – даже голос у призрака был потусторонним, звучавшим, как будто из глубокого колодца. – Я им покажу забастовку! Запорю, зачинщиков в Сибирь! Телеграфируй в губернию, пусть присылают жандармов!
- Ночь на дворе, отчет к утру будет, - с трудом выдавила из себя я.
- Кто зачинщики? Имена, мне нужны имена! – призрак резко приблизился, практически утыкаясь носом мне в лицо. – Я им всем покажу!
Да это же управляющий заводом! Во время восстания его выбросили из окна рабочие, если я правильно помню историю. И как мне поможет эта информация? Как воевать с призраком, если он бесплотен? Помогут ли волшебные стрелы? Или даже огонь? Или что-то еще? Все мои знания ограничивались просмотром ужастиков и комедий типа охотников за привидениями. Протонного ранца у меня нет, это отпадает. А что еще помогает?
- К утру! – провыл призрак, рванувшись вперед и пройдя сквозь меня. Я задохнулась от леденящего прикосновения, но, к счастью, оно продлилось всего секунду или даже меньше.
Так вот почему задание все еще не выполнено – в доме призрак. И я без понятия, как от него избавиться. Или просто тяжело думать, потому что не выспалась. Блин, зомби, скелеты, призраки… куда я вообще попала? Не хочу даже думать об этом, по крайней мере, сейчас.
Несмотря на пережитый ужас, я все-таки снова уснула, как только согрелась – усталость взяла свое и проснулась уже поздним утром, когда солнце заглянуло в окно. В доме было прохладно, скорей всего, топка давно потухла, ведь подкинуть угля было некому. Вот была бы некромантом и горя бы не знала. Переподчинила бы скелетов, заставила бы работать, а привидение поставила дворецким. Предметы двигать он умеет, роняет их – просто загляденье.
Черт, не постирала вчера одежду. Надевать пропотевшую рубашку было неприятно, но другого ничего не было. Похоже, исследование противоположного берега откладывается – я иду по магазинам. Заодно исследую протяженность старинного района.
Пришлось немного понервничать, пока я не вышла на границу. Первую девятиэтажку сожрал купеческий район, но вторая была на месте. Печаль-беда-огорчение – половину магазинов, на которые я рассчитывала, как корова языком слизнула. Ладно, надеюсь, оставшихся мне хватит.
Пришлось порыться и перестать привередничать. В торговом центре словно Мамай воевал – многие витрины были перевернуты, а вещи разбросаны. Отдел с кормами для животных был разгромлен полностью – гранулы корма ровным слоем покрывали пол, перемешанные с наполнителем для кошачьих туалетов и осколками стекла. И из ювелирного вынесли все подчистую – осталась только вывеска. Забавно и интересно, кто его разграбил?
Теперь у меня была сменная одежда. Три пары джинсов, пара свитеров, десяток футболок и куча лифчиков с трусами. Я даже рискнула и переоделась прямо в магазине, просто выбросив старые вещи. Теперь я могу позволить себе такую роскошь. Ну что ж, теперь я готова к походу в лес…
Единственный момент – я не знала, что будет, если я нарушу данное призраку обещание. Вдруг он нападет на меня и мне не удастся его развеять? Где контора у завода? Современную я знала, но была ли она там раньше, до революции? И еще я была уверена в том, что это не будет простым заданием войти и выйти. В доме я встретила зомби и скелетов. Кто будет на заводе? Еще призраки? Наверное, есть смысл сходить на разведку.
Стоило только сунуться к проходной, как пришлось прятаться. Как минимум шестеро орков гнали перед собой целый отряд тяжело нагруженных двуногих ящериц, направляя их в нужную сторону в основном пинками. Связываться ни с теми, ни с другими мне вовсе не хотелось. К тому же один из орков насторожился и пошел в мою сторону.
Я застыла на месте, забыв, как дышать. Обошлось? Никто не приблизился достаточно, чтобы вытащить меня из-за стены. Но я все равно оставалась на месте еще с десяток минут, в основном потому, что весьма струхнула. Слишком много противников для меня одной и бегают они быстро. Пока я выпускаю стрелы – точно догонят.
Когда решилась выглянуть – в пределах видимости уже никого не было. Но кто-то отчаянно колотил по какой-то железяке. Это такой способ вызвать помощь? Я прислушалась. Нет, даже отдаленно не похоже на азбуку Морзе, просто беспорядочный звон. Подойти и посмотреть? А если там орки? Я все равно ничем не помогу. Чип и Дейл из меня так себе, не спасу никого, еще и сама голову сложу. Но и уйти, как будто ничего не произошло – тоже не могу.
Пока я размышляла, с той стороны послышались восторженные вопли, что-то с грохотом упало, как будто орки свалили с постамента как минимум бронзовый памятник. А потом снова раздались звонкие удары. Там что, бронированный рыцарь на коне? Не похоже. Если бы кого-то так били, он бы давно орал от боли.
Потом до меня дошло – кто-то добывал металл, разбивая его на куски для большего удобства. И вот что таскают пленные ящеры. Вряд ли они добровольно нанимаются к оркам, чтобы терпеть тычки и пинки. Ладно, их проблема – не моя беда, ко мне они тоже недружелюбны.
Интересно, есть ли кто-нибудь в заводоуправлении? Есть ли там что-нибудь интересное для орков? И как проникнуть туда незаметно? Не то, чтобы перекресток у проходной был особо оживленным, но за полчаса наблюдений и заметила два конвоя, перетаскивающих добычу. Будет обидно, если это не та контора…
Поломав голову над проблемой, я отступила. Зайду с другой стороны, может, там повезет больше.
В итоге я бездарно потратила день. Завод оказался гораздо оживленней города. Может, потому что там производили металл и его запасы еще не все выгребли? И что же мне делать? Призрак будет требовать отчеты и что я ему скажу? Что меня не пускают туда?
Ситуация – хоть дома не ночуй. И не загуглить, что же там произошло. А так все, что я помню – это то, что его убили во время восстания. И еще – защититься от призрака можно, начертив мелом круг. Да, но сидеть всю ночь на полу, дожидаясь, когда привидению надоест корчить рожи, совсем не хочется. Я спать привыкла по ночам, желательно в постели.
Еще можно насыпать у порога толченый кирпич. Хотя это из магии вуду и не факт, что поможет от местного призрака. Еще вариант – соль, насыпанная также барьером. Ну а если не поможет – скажу, что на заводе восстание и меня не пускают. Надеюсь, не придется всю ночь просыпаться от шума. Может, беруши в аптеке найти?
Подумаю об этом потом, может, что-то в голову придет. Консервы надоели до ужаса. Сколько можно варить однообразное рагу из макарон и тушенки? Вот бы сейчас бутерброд с сыром, ветчиной и ломтиками помидорки или огурца. Или жареной картошки с рыбой. Еще добавить какой-нибудь салат, хотя бы тот же из огурцов и помидоров со сметаной. Или зимний, который внезапно стал просто пределом мечтаний, хотя до этого я года три не готовила его ни разу – надоел.
Я потрясла головой. Смысл дразнить себя тем, что недоступно? Тем не менее, отставила в сторону банку с тушенкой. Может, удастся половить рыбы в пруду? Если бы была удочка, хотя бы простая, бамбуковая.
Мне кажется, или в одной из кладовых я видела что-то похожее? Я взбежала на второй этаж и убедилась, что правильно помню – в углу кладовки, или точнее, гардеробной, нашлось рыбацкое снаряжение. Удочки, сапоги и целая коробка разнообразных крючков и поплавков. Осталось добыть наживку.
Вода в пруду оказалась кристально-прозрачной. Дно было видно даже на большой глубине. Камни, затопленные бревна и, конечно же, рыба. Целые стайки мелочи плавали под самой поверхностью, более крупные неспешно плавали в глубине.
Пришлось повозиться, прежде чем я сумела вытащить одного из крупных лещей на берег. Видимо, я не очень угадала с наживкой – большинство рыб равнодушно проплывали мимо, лишь изредка интересуясь извивающимся червяком. Ну и ладно, одного мне все равно хватит. На сегодня.
Вычистив и выпотрошив рыбу, я нарезала ее крупными кусками и, посолив, обваляла в муке. Обжаренный в горячем масле, лещ показался бы пищей богов, если бы не был таким костлявым. Тем не менее, это было лучше, чем вечные макароны по-флотски.
Что дальше? Буду грабить погреба в поисках картошки на посадку? Нет, это не жизнь, из города нужно выбираться. Вдруг там, за лесом, аномалия закончится? А я сижу здесь и теряю время? Все равно разведчик из меня аховый.
Осталось только пережить эту ночь. Очертить мелом круг вокруг кровати не получилось, я ограничилась тем, что нарисовала полукруг от стены до стены. Там же насыпала соли, не забыв оградить ею и порог комнаты.
После горячей ванны я быстро уснула, так и не дождавшись призрака. Да и смысл его ждать – все равно разбудит, если придет.
Просыпаться от леденящего прикосновения – небольшое удовольствие.
- Сколько мне еще ждать?! – прогудел он. Морда – жуть. Кости черепа проступили сквозь кожу, глаза светились красным, зубы казались вдвое длиней, чем у обычного человека. А когти, когти! Таких просто не бывает! А ведь я думала, что защитилась от него. Вот что такое – полагаться на знания, подчерпнутые из фильмов.
- Так… на заводе… там забастовка! – выпалила я первое, что пришло в голову. – Не пустили меня в контору! Денег требуют! За работу! А еще их цехов оборудование выносят! Не наши, не местные! Чужаки!
- Что? Кто посмел! – взвыл он не хуже сирены и просочился сквозь стену. Интересно, он надолго ушел, я успею поспать? Может, вообще орки с ним разберутся сами?
Так или иначе, но я жутко хотела спать. Это всего вторая ночь за неделю в нормальной постели! А ведь кажется, что почти год бродяжничаю. К черту призраков, к черту орков. Спать хочу!
Снова меня разбудили перед самым рассветом. Розовая заря подкрасила край неба, но темнота ничуть не отступила. От леденящего прикосновения я вздрогнула, но призрак не церемонился, потянув меня из постели и швырнув в мою сторону сложенную на стуле одеджу.
- Вставай! Вооружайся! Баррикадируй двери! Ставни закрывай! Они идут! Где исправник, где городовой! Телеграфируй в губернию, они еще вчера обещали войска! - выглядел призрак откровенно плохо – изорванный в клочья, но все еще живой. Он то торопил меня, то исчезал. Тогда грохот доносился то из кабинета, то с первого этажа.
- Стой здесь! Следи, чтобы никто не пролез! – он поставил меня у окна на первом этаже. – Следи! Держи оборону! А то сожгут дом!
- Так точно! – по правде говоря, возражать ему я боялась. Мало ли что придет ему в голову! Сколько мне сейчас так стоять? И что я реально буду делать, если придут орки? Тем более, что как взошло солнце, призрак просочился сквозь пол и исчез.
А не перемудрила ли я сама себя? Вот как заявится сюда отряд, выкуривать меня из убежища! Что же теперь делать?
Я торопливо оделась, каждую секунду ожидая услышать крики и удары по двери, но все было тихо. Может, орки не знают, куда ушел призрак? Что-то я сильно в этом сомневаюсь.
Самое плохое, что единственная дорога к лесу идет по плотине мимо завода. Идти в обход – это как минимум пятьдесят километров и не факт, что висячий мост через реку существует, а брода там нет. Вплавь в ледяной воде? Я не настолько закаленная.
Желудок запел тонкие рулады, требуя еды. Ага, очень вовремя. Нервничая, я обошла нижний этаж, проверяя окна. Ну да, тут можно выскользнуть наружу через любое из них. Но местность открытая и любой, даже не очень внимательный враг меня тут же заметит.
Я нервничала, но орки все не шли и не шли. Может, и не собирались? В голову пришла идея, как можно сделать сигнализацию, но это, конечно, очень вовремя. Представив себя, натягивающей веревочки над землей между домом и проходной завода, я нервно хихикнула. Это надо было делать сразу, сейчас поздно.
Распечатав банку с консервированными персиками, я устроилась у окна, наблюдая за проходной завода. Дежурных орков удалось заметить не сразу, но, похоже, они тоже просто наблюдали за домом. Это что, подготовка к вторжению? Или они ждут нового появления призрака? Суеверны ли орки? Хотя какое там суеверие – привидения в самом деле существуют.
Да, наделала дел. Пять за сообразительность. Теперь точно придется отсюда уходить, а ведь только обжилась в доме.
Прикончив персики, я натянула на себя всю имеющуюся броню, затянула ремешки. Ни одного зелья на поясе и пополнить негде. И броня неполная – ноги защищены только сапогами.
Оба кинжала я повесила на ремень – если один потеряю или выроню, не придется лезть в сумку за вторым. Из кошелька вытащила все золотые и серебряные монеты, сунула их в задний карман. Если заберут кошелек, есть шанс, что карманы обыскивать не станут. Я взвесила его на ладони. Увесисто, вполне можно использовать как метательное оружие. Или как импровизированную дубинку.
Уходить из дома, оставляя дверь не запертой, я не рискнула. Пришлось импровизировать, привязывая шнурок к защелке и маскируя его в проеме. Надо было поискать ключи от всех дверей, наверняка же где-то в кабинете спрятаны. Но предчувствия гнали меня прочь и побыстрее.
Пробираться по кромке воды оказалось непросто. Камни были скользкими и ненадежными. Пару раз я чуть не свалилась в воду и чудом не вывихнула ногу, поскальзываясь и спотыкаясь едва ли не на каждом шагу. Но это лучше, чем идти по открытой набережной, подставляясь по каждый любопытный взгляд.
Лишь войдя под прикрытие деревьев, я вздохнула с облегчением. Ненадолго. То, что казалось удобной дорогой, оказалось лишь видимостью. Корни деревьев, вгрызавшиеся в камни плотины, разрушали ее и местность была болотистой. Кое-где сочившиеся ручейки уже пробили себе русло, низвергаясь вниз маленькими водопадиками. Сколько времени осталось до того, как рухнет плотина? Выходит, что совсем немного. Может, это произойдет завтра, а может – через год. Жуть, большую часть завода смоет огромной массой воды.
Одни лишь птички чирикали, беззаботно перепархивая с ветки на ветку. Выглянувшее солнце начало пригревать и вскоре я расстегнула куртку, чтобы не зажариться. Не забрести бы только в чащу, откуда я не смогу выбраться, как типично городской житель. Где я буду искать воду в случае необходимости?
Поднявшись в гору, я нашла тропу. Не так уж и нахоженную, местами к ней вплотную придвигались кусты. Почти такие же колючие, как на другой окраине города, но здесь они не росли сплошной стеной, тесно переплетаясь ветками.
