Комната с выходом. Главы без порядка (не завершённые)_02
Глава ХХХ Падение+Лиза
Нет, всё-таки мелочей во сне не бывает. Напрасно я тогда проигнорировал свое внимание, привлечённое трещиной в стекле, ещё обмолвившись: не барское, мол, это дело. Напрасно.
Вот с этой мыслью я и оказался на земле, даже не почувствовав никакой боли, равно как и удара, хлопка, шлепка или искр из глаз. Хотя нет, кое-что было. Чей-то женский вскрик и визг тормозов. А возможно и показалось, если не считать некоего эха этих звуков, ещё звучащих в сознании.
Я не открывал глаз (значит они были закрыты?), не чувствовал тела, не испытывал сожаления или досады по поводу своей неловкости, а просто лежал.
– Смотри на меня! – Молодая симпатичная женщина показалась мне знакомой. Одной рукой она изящным жестом откинула назад упавшие на лицо густые темно-русые волосы до плеч, когда склонилась надо мной, а другой крепко взяла меня за запястье. – Пошли скорее, если не хочешь тут оставаться! Я – Лиза.
Я вскочил на ноги и увлекаемый Лизой кинулся за ней почти бегом, ощущая сзади чьи-то, как мне показалось, недоброжелательные взгляды. Животный страх и необъяснимое чувство вины, словно я только что совершил преступление, не позволяли мне обернуться. Охотно подчинившись чужой воле и решительному призыву покинуть это место, я легко перемахнул низкую изгородь палисадника. Женщина уже не держала меня за руку, а неслась впереди, демонстрируя чудеса спортивной прыткости. Легкое сиреневое платье играло складками на упругих ягодицах, обнажая загорелые бедра. Несмотря на тонкие шпильки перламутровых туфелек, Лиза ни разу не оступилась и уверенно маневрировала между деревьями, кустарниками и клумбами с цветами. Когда зона зелёных насаждений кончилась, мы завернули за угол высотки и наконец выскочили на твёрдое асфальтовое покрытие широкого тротуара. Каблучки мерно зацокали по нему, и только здесь очаровательная спутница позволила себе оглянуться, вновь протягивая мне руку.
– Молчи и не отставай. Уже близко, – нисколько не запыхавшись, успокоила она меня, предупреждая всякие возможные вопросы.
– Хорошо, – с удивительной покорностью выпалил я, также не чувствуя особой усталости от спринтерской пробежки. Беспокойство и страх отступили куда-то, я был увлечён очарованием Лизы, ароматом её тела и интригой ситуации. Её тёплая мягкая ладонь сжимала мою, словно замыкала в себе весь мир. Мы перешли на быстрый шаг и шли теперь рядом, так и держась за руки. Я уже вожделенно смотрел на Лизу, а она поглядывала на меня с каким-то лукавым интересом и одновременно осаживающе строго.
«Где мы?» – промелькнуло в голове. На секунду моё внимание отвлеклось, мне пришлось оглянуться вокруг, чтобы сориентироваться на местности. – «Проспект Мира? А, нет, Ломоносова… У-у, где это мы?»
Не такое уж и большое расстояние мы преодолели, чтобы я оказался настолько дезориентированным в городе, который знал как свои пять пальцев. Попытавшись мысленно воспроизвести весь путь от места падения, до вывески «Амброзия. Аптекарские товары» под зелёным полукруглым козырьком, промелькнувшим над головой, я заподозрил неладное. Противоположная и более обозреваемая сторона улицы-проспекта, никак не оживляла память и оставалась неузнаваемой. Привычные пёстрые витрины, неоновые короба, настенные панно, яркие рекламные вывески типа «Клинское. Сила в общении», даже места под плакаты с призывом: «Здесь могла бы быть ваша реклама» напрочь отсутствовали. Это был чужой город… Но как?!
– Заходим, – тихо скомандовала Лиза, открывая высокую парадную дверь незнакомого подъезда и пропуская меня вперёд. Женщина уже теснила меня своим телом внутрь светлого холла, когда я, опомнившись, попытался ещё раз окинуть взглядом улицу. Мне показалось кое-что странным, на что я обратил внимание в самый последний момент. Но было поздно, дверь пружинно затворилась, подтолкнув тяжёлым полотном мою таинственную проводницу так, что она уперлась в меня своей высокой грудью.
– А…, там, – попытался я неловко оправдаться за заминку, показывая пальцем в сторону проспекта. – там что-то не совсем нормально.
– Идём, идём, – улыбнулась Лиза. Она впервые обнажила белоснежные зубы и, обхватив меня за плечи, развернула к центру мраморного помещения.
А я никак не мог избавиться от наваждения, стоящего перед глазами: мне показалось, что на улицах было много машин, как это обычно бывает в будничный день. Но двигались ли они? Или их вообще не было? Чёрт, как на такое я не обратил внимания? И где прохожие? Кажется, я никого не видел. Или мне всё мерещится?
– Мне надо уходить. Вместо меня с тобой побудет другой человек, его зовут Натан. Он знает, что делать. Мы еще встретимся, чуть попозже.
– Что происходит, Лиза? Я умер? Где я?
– Это трудно объяснить в двух словах. Я и сама пока не очень много знаю.
– Подожди, не убегай. Это какой-то другой мир?
– Вот об этом я должна тебе сказать кое-что важное. Здесь действуют свои законы. И главный из них персонально для тебя таков: не задавай вопросов, особенно Натану. Больше наблюдай и жди. Всему свой черёд. Иначе, можешь все испортить. Такое не с каждым человеком случается. Не повреди себе, а то удачу спугнёшь. Итак, будь осторожен с вопросами. Веди себя так, будто ты приехал на экскурсию в чужую не очень дружественную страну и не знаешь языка. Помалкивай, Саша. Хорошо?
– Хорошо.
– Все, пока, увидимся. Стой здесь.
Лиза на прощанье улыбнулась, и выскочила в ту же дверь, через которую мы вошли. Я заметно волновался и не успел я толком осмотреться, как из глубины холла по узенькой винтовой лестнице быстрым легким шагом спустился человек. Лет около тридцати, круглолицый, среднего роста, с короткими светлыми волосами, в бежевой рубашке, темно-сером костюме полуспортивного покроя, на ногах — сандалии из кожи телесного цвета.
– Натан, – улыбнулся он и протянул руку.
– Александр, – ответил я. Мы обменялись рукопожатием.
– Поехали, Александр. Времени в обрез. Поторопимся.
Мы поднимались по лестнице довольно долго и вышли на огромную террасу под открытым небом. Здесь стояла одинокая машина. Вокруг — ни души.
Терраса неожиданно выходила без особого спуска на улицу. Я никак не мог взять в толк, с какой стороны здания мы выехали. Я опять не узнавал местность. Казалось, это был уже не тот город, что я видел «внизу». И уж тем более, не мой родной, где я выпал из окна.
Захотелось закрыть глаза. Велено молчать. Почему? Всей грудью я втянул воздух. Он казался чистым и даже озонированным. Мысленно я «осмотрел» своё тело. Изъянов не нашёл. Сердце билось ровно, органы и системы работали исправно. Совершенно точно — все было реальным, не сон, не бред, не галлюцинация. Сунул руку в карман брюк. Только сломанная зубочистка. Наручных часов не было. Слетели при падении? А оно было — падение? Вот единственное, в чем можно было ещё усомниться. Не каждый день падаешь с шестнадцатого этажа, не с чем сравнивать свои чувства. Может просто шел, по улице, например, к машине, хватил тепловой удар, ноги подкосились, разлегся на асфальте... Ерунда. Зачем незнакомой женщине вдруг тащить меня в неизвестном направлении. Незнакомой? Она будто знала меня, улыбалась лукаво, торопила. С чего я взял, что лукаво? Какой-то Натан, с которым говорить нельзя. «Мы ещё встретимся». Что это всё значит? Розыгрыш друзей? Как в фильме Дэвида Финчера «Игра» с Майклом Дугласом в главной роли. Пусть бы уж лучше был розыгрыш, чем реальное падение и смерть. Я ещё пожить хочу. А это что — не жизнь?
Я снова, теперь уже собственноручно принялся себя ощупывать и открыл глаза. Натан поверул ко мне голову — я сидел рядом на переднем пассажирском кресле. Мне показалось он улыбался одними уголками рта и взгляд искрился.
Глава ХХХ путешествие с Натаном в «Лечебницу»
Машина плавно ехала по широким улицам незнакомого мне города. Я во все глаза рассматривал проплывающие мимо дома, вывески магазинов, жадно наблюдал за прохожими и пассажирами общественного транспорта, прильнувших к окнам двухэтажных автомобилей, напоминающих автобусы, или длинных батонообразных минивэнов. И версию розыгрыша уверенно отбросил.
Удивляло все. Архитектура домов, материалы, из которых они были сделаны, словно разноцветный пористый пластик (или это такая драпировка?), формы и размеры окон; ровные ряды столбов с большими шарообразными или грибовидными светильниками; отсутствие электрических проводов, кабелей и какой-либо рекламы – ни «растяжек», ни плакатов, ни штендеров, ни светодиодных экранов (только строгие, но красивые вывески с названием учреждений и магазинов). А вот довольно эффектная подсветка большинства зданий была. Уже смеркалось и город подсвечивался со всех сторон никак нераспознаваемыми источниками света. Иногда казалось, что сами стены источают равномерное мягкое свечение. Но больше всего удивляли люди. Почти все они улыбались и общались между собой. Ни одного хмурого или усталого выражения лица. Такое я наблюдал в старые добрые времена при выходе из кинотеатра после премьеры какого-нибудь жизнеутверждающего или комедийного фильма. А кроме того, поведение, жестикуляция и одежда не поддавались какому-то конкретному определению. Не скажу, что это было похоже на бал-маскарад, или праздничный фестиваль, но и ничего общего с первомайской демонстрацией советских времен. Я почему-то был уверен, что сегодня обычный будничный день. Несколько раз я поймал на себе любопытные и доброжелательные взгляды пешеходов, когда наше авто притормаживало на перекрестках. Я улыбался в ответ, невольно приобщаясь к всеобщей атмосфере радости и счастья. И мне это нравилось.
Нет, определенно, со мной что-то произошло, но не такое ужасное, как просто смерть.
Теперь о дороге, по которой мы ехали. Она была метров 50-60 шириной со светящейся разметкой. По самой середине изредка проносились вагонообразные с совершенно гладкой серебристой поверхностью машины-поезда, состоящие из нескольких секций. Если бы не отсутствие всякого подобия рельсов, я решил бы, что это короткие железнодорожные составы. По совершенно ровной центральной полосе дороги с чуть выступающими яркими ограничительными бордюрами почти беззвучно со скоростью не менее 120 километров в час пролетали эти пассажирские автоэкспрессы. Движение правостороннее, в несколько полос. Самые крупные автомобили двигались ближе к центральной части. Мы ехали с самого края, в полутора метрах от пешеходной части, отделенной от нас живой невысокой и сплошной изгородью – то ли стриженный кустарник, то ли карликовые деревца, мхом переплетающиеся друг с другом.
Моё внимание всё время рассеивалось, я не мог сосредоточиться на отдельных деталях этого странного мира. От спокойного исследовательского созерцания отвлекало множество шокирующих особенностей. Например, только я, высунув в окно голову, хотел рассмотреть поверхность дорожного покрытия, когда мы остановились перед подобием светофора, как оторопел от представшей картины. Вдоль овального в своем сечении мерцающего поребрика, в непосредственной близости от которого дорожное полотно заметно понижало свой уровень, образуя сточную ложбинку, сновали крупные, сантиметра два, серые насекомые, похожие на муравьев. На проезжую часть они не заползали, деловито двигаясь в два встречных потока, подхватывая мелкие мусоринки и исчезая с ними в нескончаемой цепочке перфорационных отверстий профильного разделителя. Когда машина тронулась, я ещё долго восторженно наблюдал за дорожными санитарами, поддерживающими в идеальной чистоте шершавое полимерное покрытие дороги.
– Интересно? – во второй раз повернул ко мне голову Натан, снимая электронные водительские очки. моё внимание теперь переключилось именно на них. Когда он успел их надеть?
– Можно? – попросил я и протянул руку. И тут же спохватился – «Вопросов не задавать!» – было условие.
– На, – просто ответил Натан и улыбнулся. Я же впредь решил быть осторожней.
Я знал, что это по сути своей пульт управления транспортом, некий джойстик-визуализатор движения, но представить то, что я увидел и ощутил, надев очки, конечно не мог.
Дужки мягко обвили уши, встроенные в них датчики быстро протестировали мой слуховой аппарат, отозвались кратковременной вибрацией в сосцевидном отростке, в той косточке, что сразу за ушной раковиной, и я услышал звуки дороги… Глаза быстро свыклись с картиной, представшей через сложные оптические среды линз. В первые несколько секунд все выглядело также, как и без очков, ну может чуть четче и сочнее – я почему-то сразу догадался, что изображение цифровое, – но затем произошло приблизительно следующее. Картинка разложилась на несколько слоев в неком виртуальном объеме. Фокусируя взгляд на одном из них, все другие затуманивались и почти исчезали. Эти слои представляли собой одно и то же изображение с той лишь разницей, что подавались из нескольких точек пространства, окружающего машину. Я мог допустить, что внешние камеры, установленные на корпусе автомобиля, транслируют обзорную панораму. Но как некоторые из них могут «висеть» в воздухе над нами или сбоку в нескольких метрах и сопровождать нас, как привязанные?! Впрочем, «привязанными» они не были. Когда я попытался оглянуться, одна из «камер» продемонстрировала мне чудеса предупредительности и реакции: картинка-слой, мгновенно выделившаяся на фоне других, плавно развернула обзор и показала мне, что происходит позади нас. Трасса уносилась вдаль, за кабриолетом Натана следовала вереница таких же мини-авто. Параллельно им ехали более крупные пассажирские экипажи, иногда обгоняя друг друга по множеству резервных полос движения. Ближе к псевдо-поездной централи шла техника ещё больших размеров, скорее похожая на грузовой транспорт. При попытке всмотреться в интересующие меня детали, находящиеся далеко, изображение автоматически увеличивалось до нужного масштаба. В темных полях, окаймляющих объемную цифровую картину очков-дисплеев, отображались технические данные: скорость, расстояние, навигационные координаты, освещенность, диагностика приборов и тому подобное. Сверху по центру неподвижно горела зеленоватая надпись «авто». Интуитивно-логическое заключение напрашивалось само – включено автопилотирование.
– Достаточно, пилот, иначе настройки собьются, – улыбался Натан, вежливо снимая с меня очки.
На его ладонях были надеты подобия коротких кожаных перчаток без пальцев, кроме указательного и большого. Они, наряду с очками, выполняли функцию управления транспортом. Никакого руля, рычагов, датчиков или кнопок на декоративных панелях кабриолета не было. Как и педалей под ногами водителя. Только удобные подлокотники. Правда, в какой-то момент я усомнился, что под их бархатистой обшивкой не скрывается множество сенсорных датчиков. Уж больно странно Натан иногда барабанил по ним пальцами… А может просто выстукивал ритм любимой мелодии? Кто знает. Теперь я прилежно соблюдал условие – лишними вопросами не докучал своему временному Проводнику. Почему я мысленно назвал его Проводником?
Натан припарковал свою чудо-технику на просторной площадке перед огромной стеклянной полусферой, возвышающейся в центре небольшого благоухающего диковинной растительностью парка. Потолок авто плавно вырос со стороны багажного отделения, а двери бесшумно подались вверх, сложившись куда-то под крышу, как крылышки божьей коровки прячутся под её пятнистым панцирем. Но стоило нам покинуть машину, как двери вновь опустились, а прозрачная мягкая пленка, затянувшая окна, застыла, словно стеклянная. Я не удержался и потрогал её руками: твердая, прочная, действительно как стекло. От прикосновения она мгновенно потемнела, стала черной как антрацит и совершенно непроницаемой для света.
– Пойдем, – окликнул меня Натан. Глаза его озорно лучились, когда он заметил мой интерес, проявленный к метаморфозам «стеклянной пленки».
– Предупреждает: «Прости, я не знаю твоих намерений», или так: «ты мною не идентифицируешься, я тебя боюсь, по неосторожности ты можешь мне навредить».
Мне ничего не оставалось, как удивленно поднять брови.
– Друг! – скомандовал Натан, явно обращаясь к машине, словно это была дрессированная собака, и в данных условиях команда прозвучала как «Свой!». Стекла тут же обрели прежнюю прозрачность. – Вот теперь порядок.
Стало совсем темно, если не считать ярких фонарей, окаймлявших парк и его аллеи. Небо наполовину заволокло тяжелыми тучами, идущими с запада, где час назад скрылось за горизонтом солнце. Где-то совсем рядом вспыхнула молния, через секунду раскатисто громыхнуло. В воздухе пахло свежестью, озоном и цветами. Немногочисленные прохожие улыбались, поглядывая наверх, и ускоряли шаг. Девочка-подросток смешно поддергивая кверху подол и без того короткой цветастой юбочки, перепрыгивала на цыпочках воображаемые лужи, косила глаза на небо и прятала голову в плечи, будто ливень уже начался. Радостно взвизгнув, она оказалась в объятьях стройного паренька и скрылась с ним в одном из многочисленных подземных переходов.
Мы шли, ускоряя шаг, по слегка пружинистой и приятно похрустывающей дорожке, прямиком ведущей к «ЛЕЧЕБНИЦЕ».
Во всяком случае так было написано на скромной вывеске у входа в куполообразное сооружение, перемигивающееся разноцветной матовой мозаикой.
– Извини, Натан, если мой вопрос преждевременен, и все же я спрошу… – осторожно промямлил я, следя за мимикой Проводника. Ничего страшного не произошло, он улыбнулся – в этот самый момент высоченные лепестки-створки входа в Лечебницу распахнулись перед нами.
– Спрашивай, спрашивай, – приободрил меня Натан.
– А где сейчас Лиза? Мы с ней ещё увидимся?
Натан взял меня за руку и вместе со мной перешагнул невидимый порог загадочного сооружения.
– Прямо сейчас, она ждет нас здесь. Я своё дело сделал.
Дверь позади нас бесшумно закрылась – это определялось лишь по мгновенно смолкнувшим звукам улицы, да исчезновению порывов влажного ветра. В необъятно большом помещении было комфортно тепло и сухо. Единственное подходящее сравнение – планетарий: сумеречный свет, чернота наверху и слабые немногочисленные блестки, напоминающие звезды. И больше ничего. Натан продолжал увлекать меня куда-то к центру гигантской площади по совершенно невидимому бесцветному и беззвучному полу. Звука шагов слышно не было. Шествие длилось слишком долго – во всяком случае так мне показалось, я постепенно начал терять ощущение пространства, пройденного расстояния и времени. В какое-то мгновение промелькнула почти равнодушная и одинокая мысль в моей голове: «Похоже, я засыпаю».
Ног я не чувствую, сознание внезапно задергивается блаженной пеленой. В последнее мгновение перед самым провалом в пустоту вижу слегка улыбающееся лицо Лизы, склонившейся надо мной, как хирург над пациентом.
И последняя мысль перед провалом в небытие. Странная, нелепая мысль: «Столько времени я провел в этом мире, а ни голода, ни жажды, ни естественных физиологических отправлений...»