Рассказывал один мой знакомый, которому в "нулевые"-"десятые" посчастливилось поработать обслуживающим персоналом в доме европейского богача. Богач этот был дядька непростой, его родственники сколотили неплохое состояние на производстве оборудования для нефтяной отрасли, причем начали они зарабатывать на этом ещё в начале 20века. Ну суть не в этом.
Знакомый однажды за "стаканом" рассказал особенности жизни в богатом доме, расположенном в немецкой провинции, которые его удивили.
1. В доме не было диванов. Нигде. В зале-гостиной из мягкой мебели были только кресла, но и они были не очень мягкие и удобные, чтобы в них длительно сидеть. Понятия "лежать на диване" в этом доме просто не существовало. Либо ты занимаешься полезным делом, либо ты ложишься спать на кровать, предварительно расправив ее и приготовившись ко сну. Просто лежать на диване и смотреть телевизор - нет.
2. Телевизоров в доме тоже не было. Даже прислуге было запрещено иметь в комнате отдыха их. Комната отдыха - для того, чтобы спать. Даже пишу принимать там запрещалось. Стерео систем, музыкальных центров, даже радиоприемников - не было.
3. Таких понятий, как завтрак в постель, чай с бутербродами возле компьютера - тоже не было. Прием пищи - во время завтрака, обеда и ужина. Прием пищи - в специальной комнате - столовой, с атрибутами в виде сервированного стола, свечей и повязки фартуков.
4. Компьютеров и появлявшихся тогда мобильных телефонов и смартфонов в самом доме тоже не было. Был компьютер в отдельном кабинете управляющего домом, и тот только для работы. Постоянно проверялся специалистами на предмет наличия установленных игр и не относящихся к работе материалов. Связь между персоналом дома - по радиосвязи. Связь семьи с внешним миром - с помощью проводного телефона и специального человека, который сообщал главе семейства о входящем звонке.
5. Никакой "работы, взятой домой". Глава семьи и его жена, которые работали вместе в "семейной компании" все рабочие дела решали в офисе компании и домой приезжали вечером, после чего ужинали и ложились отдыхать.
6. Выходные, если они и были - занимались различными мероприятиями: выезды на деловые вечеринки и встречи, поездки на курорты, связанные с активным отдыхом, различные спортивные мероприятия.
7. Что же касается детей, (их в семье было трое подростков), то они обучались в частной школе, в которую их увозил водитель утром, а забирал оттуда вечером. Дети всегда уезжали и приезжали домой в специальной школьной форме. По возвращении из школы - также ужинали и ложились спать. В выходные - их также увозила машина на различные мероприятия в том числе и вместе с родителями, причем ездили дети на эти мероприятия в "деловой форме одежды". По дому тоже ходили в ней. Не было у них модных рваных джинсов и футболок с яркими принтами. Смартфоны, мобильные телефоны и компьютеры они дома тоже не использовали. У каждого из детей была своя комната, оформленная в строгом, аскетичном стиле. В комнатах не было мягкой мебели, компьютеров, стерео систем и постеров на стенах с модными музыкальными группами. Только шкаф для одежды, кровать и тумбочка.
8. Мебель в доме, хоть и выглядела солидной, но стулья и кресла, например, были не очень удобными для того, чтобы долго на них сидеть.
9. Хоть в доме и было отопление от батарей, но в помещении поддерживалась прохладная температура, меньше 20 градусов тепла.
10. У мужа и жены были отдельные спальные комнаты и ещё одна "спальня для двоих", в которой была только двухспальная кровать. В отдельных спальных комнатах были только кровати, тумбочки и небольшие шкафы для одежды.
11. Вообще, сами комнаты для сна и детские комнаты были небольшие и аскетичными. В них был минимум мебели и вещей.
12. В доме была специальная комната для уличной одежды и обуви, а также комната для хранения одежды, которую периодически перед началом определенного времени года подготавливал обслуживающий персонал.

©victor812

■ Час Быка (3:30 утра)
В предрассветной тишине, когда звезды ещё держат небо, дворник пробуждается. Пью воду, чистую, как решимость самурая перед лицом смерти. Никакой пищи — голод оттачивает дух, как точильный камень — клинок. Легкий настой трав и кофеин пробуждают кровь. Тело мое — храм, и я не отягощаю его перед службой.

■ Час Быка, поздний (3:45 утра)
Перед тем как покинуть пределы дома, ложусь на гвозди. Не для истязания, а для того, чтобы отбросить всё наносное. Спина, несущая бремя службы, учится терпению. Гвозди — как сюжет. Острый, но ведёт к покою.

■ Час Тигра (4:30)
Тёмные улицы, пустые дворы. Я среди первых из людей, ступивших на улицу. И потому — свидетель её подлинного лика.

Когда начинаю убирать, рядом никого. Когда люди без умолку говорят о малозначительном, в их душе часто затаилось нечто, что просится наружу.
Иногда встречаю жильца, бредущего со смены. Говорит о погоде. Всматривается в небо, будто там ответ.

— Жарковато, — говорит он. — Но обещают похолодание к выходным. (А может и нет... а толку-то?)
Говорит и уходит, оставляя в воздухе вкус недосказанного.

Слушая его, вспоминаю слова Ямамото-сана:
«Не доверяй тем, кто повторяет одно и то же. Их мысли ходят кругами, как мухи над падалью».

Киваю жителю, но метла моя не знает отвлечений, и слова его вызывают лишь тень недоверия.

■ Час Кролика, ранний (6:00)
Уборка улиц — это путь монотонный, но лишь тому, кто не способен видеть.

В один день встречаю ветки, обломанные ураганом. В другой — испражнения, оставленные кем-то в бессилии или ярости.
А иногда — старые шины или комодик, брошенный у подъезда.

Обычное становится необычным. Именно здесь раскрывается правда: Мужество не измерить в часах тишины. Степень человеческой решимости открывается лишь в испытаниях.

■ Час Кролика (7:10 утра)
Возвращаюсь домой, где совершаю ритуал очищения. Мою руки пеной, пахнущей клубникой и сливками, словно цветущий сад. Руки, что касались нечистот, вновь обретают достоинство, как клинок, вынутый из ножен. Собираюсь на тренировку в спортзал.

■ Час Кролика, поздний (7:25 утра)
Иду через яблоневый сад и школьный двор, где мир пробуждается. Дети, согнувшиеся под тяжестью ранцев, подобны слугам, несущим бремя долга. К 7:40 достигаю зала, где железо и пот — мои учителя.

■ Час Дракона (7:40–9:00)
Тренировка — не ради силы, но ради равновесия.
Если не держать форму, дух рассыпается. Злость и обида выходят через напряжение мышц. Подходя к растяжке во время заминки, наступают краткие минуты гармонии.

■ Час Дракона, поздний (9:00–9:40)
Поход за пищей — как странствие монаха по городу. Магнит. Ашан. Перекрёсток. Рынок. Ищу, где и что дешевле, где какие скидки.

■ Час Змеи (9:40–10:45)
Готовлю завтрак – молитва живота. Потом первая трапеза — блаженный миг покоя, как отдых после битвы. Вкушаю не пищу, но результат труда.

■ Час Змеи (11:00–11:45)
Душ.
Глядя на бегущие капли, вспоминаю Курандо Ямааки: излишне проницательный слуга негоден. Лучше тот, кто с жаром служит, видя в этом призвание.
На кой хрен я это вспоминаю?

■ Час Лошади. Полдень. Конец круга.
Сижу, глядя в стену. Где-то там, за пределами памяти, осталась уборка. Была ли она?

Труд дворника делит день надвое, подобно мечу, рассекающему время. Уборка, столь далёкая, кажется сном. Полдень, я сыт, чист, умиротворен. Где в этом потоке место для метлы? Работа дворника — как тень облака: была и исчезла, оставив лишь временную чистоту.

Однажды Чжуан Цзы увидел себя дворником во сне. Потом он проснулся и не смог понять, кто он: Чжуан Цзы, которому снилось, что он – дворник, или же он – дворник, которому снится, что он – Чжуан Цзы.

***

Имя скрыто. Город неразборчив. Время — вечность.
Записано в час Обезьяны. Ветер с севера. Улицы чисты.