Зима. Искрятся и переливаются сугробы в лунных дорожках. Склонили вековые ели свои лохматые лапы. Замерли дремучие великаны кедры. Спит тайга, заботливо укутанная снежным покрывалом. Спит и наш медведь в выложенной белым мхом берлоге. Не тревожат его ни вьюги, ни мороз. Остановилось время для косолапого. Ждет внутренний будильник весны. А она уже рядом. Зашагал март по тайге. Срывает озорник пуховые одеяла с деревьев. Треплет густые кедровые кудри. Тормошит лес. Вот и апрель торопится взять эстафету. Зазвенели в логах ручьи, запели синицы, затрещала берлога под мощными лапами.
Проснувшийся медведь с удовольствием поковылял в обход своей территории, разминая кости и набивая лапы. Ничто не ускользало от его чуткого носа.
Шли недели. Оставшийся жирок быстро таял. Срочно требовался серьезный харч. Ион без труда нашел его. Деревенские коровы и телки ходили в свободном доступе. Приглядев подходящую, он в тот же вечер привел в исполнение коварный план. Он не знал еще тогда, что это собственность людей и ему придется нести за свой поступок ответ, а пока, утащив добычу в кусты, принялся с жадностью поглощать мясо.
Его угодья были за рекой. Днем он отлеживался у себя, а вечером, переплыв реку, шел доедать добытое бандитским путем.
В этот вечер он, как обычно форсировав реку, не спеша шел по набитой им же тропе к останкам. Уже виднелась небольшая полянка – столовая, как он вдруг услышал тихий щелчок. Сработал врожденный инстинкт. Прыжок в сторону и выстрел произошли почти одновременно, но он на секунду оказался быстрее. Дернуло и обожгло предплечье. Второй выстрел только подстегнул его. Отскочив, он остановился на мгновенье. Вдруг где-то совсем рядом захлопали двери машин, и лес наполнился лаем собак. Это было его первым серьезным столкновением с отрядом псовых. Они догнали его. Наседали со всех сторон, не давали бежать. Стоило только повернуться к ним спиной, как они тут же хватали его за «штаны», заставляя снова и снова останавливаться. Их было много. Они захлебывались в лае, призывая охотников. Он уже слышал их торопливые шаги. В рывке он достал одну из собак. Страшный удар оставил ее на месте корчиться в предсмертной агонии. А он, пока не опомнились другие, ринулся в непролазный черемошник. Собаки, потеряв внезапно преимущество открытого пространства, тут же отстали. Медведь в это время, не останавливаясь ни на секунду, напролом пробивался к реке. Сходу, с крутоярья бросился в спасительную воду.
Остановился только на другом берегу, в кустах. Ниже по течению на широкий плес выскочили ненавистные собаки. Потом появились люди. Они медленно пошли вдоль берега, что-то высматривая на земле. Только сейчас он заметил, что с предплечья по шкуре капает алая кровь. Пуля прошла скользом, не задев кость. Люди дошли до места, где он прыгнул в воду. Долго о чем0то переговаривались, потом ушли. Тогда он стал зализывать рану. Шерсть слиплась. Получилось нечто похожее на повязку. Здесь лежал долго, ждал терпеливо, будет ли преследование.
Убедившись в безопасности, побрел к ближайшему болоту и, вырыв во мху яму, упал в спасительную прохладу. Рана перестала гореть нестерпимым огнем. Неделю он жил здесь, приходя в себя. Больше он так не подставится никогда, как, собственно, и драть домашний скот пропала вся охота.
Собак же почуяв или услыхав, он стремительно покидал опасную территорию. Преследовать опытного, стрелянного медведя было делом бессмысленным.
Глубокой осенью, делая огромный крюк к берлоге, он совершенно случайно нарвался на охотников с собаками. Вовремя учуяв т отскочив, он утащил их к таежной речке. Путая следы, он переплывал с берега на берег, держа собак на расстоянии. Пока те, уткнув носы в землю, разбирались в следах на одной стороне, он на махах уже уходил по другой. Преследование было не долгим. Люди быстро поняли с кем имеют дело и потому, отозвав собак, удалились. Он еще долго выжидал. В ночь начавшийся первый снег завалил его толстым слоем. А он так и лежал неподвижно, повернувшись под след, положив огромную голову на свои лапы.
И непонятно было: спит ли он, или готов к внезапному прыжку. Поднявшись утром, оставил огромное черное пятно на первом белом покрывале. Он растает еще, этот первый пушистый снег, но сейчас медведь без особого удовольствия наблюдал, как оставляет отпечатки огромных лап на предательском белом ковре.
Фыркая от раздражения, он потянул дальше свой маршрут. Он подолгу отдыхал. Лежа он вспомнил как летом нашел дохлого быка. Тот, видимо, чем-то траванулся или помер с пережору, но лежал давно, потому как раздуло быка как жабу, и казалось, что он вот-вот лопнет.
Он первым делом оттащил тушу в небольшой лесистый ложок и там, вспоров брюхо, принялся поедать внутренности. Отдохнув после обильного чревоугодия, он без труда выкопал яму и, стащив туда быка, завалил лесным хламом. Наложив таким образом на все это свою тяжелую медвежью лапу, завалился неподалеку завязывать жирок. Несколько дней он выжидал, чтобы туша дошла. Что тут скрывать, любят медведи мясо с душком. А тут еще овсы поспели. Медведь чередовал поедания мяса с растительной пищей. Жир, так необходимый зимой, стремительно нарастал. Лоснилась шкура. Даже при легкой ходьбе запас перекатывался по телу солидными волнами.
Однажды он задержался на овсах. Было нестерпимо жарко, и он спасался в болотце. Ночью он кормился, а потом весь день валялся между больших кочек в прохладной болотной воде. Решив поменять рацион, он не спеша побрел к своей кладовке. Не доходя до места, он вдруг остановился. Все было как всегда, но все-таки что-то тревожило его. Он обошел свою столовую так осторожно, что ни один сучок не хрустнул под его лапами. Вот оно. Еле уловимый запах человека. Медведь лег и стал ждать. Тянулись часы. Стало светать. И вот к изумлению медведя, на дереве близь падшего быка произошло какое-то движение и шум. Откуда-то сверху стал спускаться человек. Резанул в нос знакомый запах оружия. Спустившийся человек тихо ушел, постоянно озираясь и держа наизготовку ружье. Он тоже тихо ушел и больше туда не возвращался. Он хорошо запомнил то место. Весной оно ему пригодится, а пока он почти дошел до места зимовки. Повалявшись еще пару дней на кедровой гриве, он не спеша залез в свою берлогу.
