Как сделать живую сосну густой и пушистой
Нашел интересное видео о том, как сделать обыкновенную сосну густой и пушистой. Может кому пригодится. Сейчас настал тот самый период сезона, когда нужно проделать эту приятную и полезную процедуру.
Нашел интересное видео о том, как сделать обыкновенную сосну густой и пушистой. Может кому пригодится. Сейчас настал тот самый период сезона, когда нужно проделать эту приятную и полезную процедуру.
15 мая 2022, ул. Алтын-Ордо 1 (окраины Бишкека)
Переехав в Кыргызстан, я не сразу осознала (не сразу врубилась, как сейчас говорят), на какой земле я оказалось. В том-то и дело, что не на земле вовсе… Как-то раз я рассматривала физическую карту Советского Союза, с разделением на климатические зоны, и наивно искала свою Киргизскую ССР в рыжеватых разводах степей и полупустынь. Как бы не так! С кем-то я её перепутала – с Казахстаном, должно быть. А наш Кыргызстан – это “зона высотной поясности”, практически весь, целиком. То есть сказать, что у нас ЕСТЬ горы – это логическая ошибка. Точнее будет – у нас нет НЕ ГОР. Вся наша страна – это одни сплошные скалы и ущелья между ними, более или менее широкие.
Любые лыжи у нас – это горнолыжный спорт; здесь даже и не понимают, какие такие могут быть “обычные” лыжи. Длительная велосипедная прогулка – тоже полуэкстрим: с одного перевала на другой. (А в России, по словам одного местного велолюбителя, кататься не интересно: едешь, едешь, а вокруг всё тот же равнинный пейзаж – скукотища!)
Наши озёра – всегда горные, в том числе и знаменитый Иссык-Куль. А в Бишкеке и его окрестностях, например, - только рукотворные водохранилища: их запруживают, покрывают дно глиной, создают условия для купания. А наши естественные водоёмы очень быстро заболачиваются, зарастают тростником, камышом, водорослями – ведь водоросли здесь растут и зимой. Потому, во-первых, что холодное время года здесь в принципе гораздо короче, чем на севере – месяца четыре вместо восьми. А во-вторых, наши водоёмы формируются вокруг ключей, бьющих из-под земли, и потому они (особенно если это маленькое озерцо), как правило, не замерзают. Естественно, всякой растительности там живётся очень вольготно, и вскоре от водной глади остаётся жалкий клочок; а потом, глядишь – и его нет.
Растения наши (и, думаю, животные отчасти тоже) делятся на кланы – в зависимости от того, какой склон они предпочитают: северный или южный, западный или восточный. Вот, к примеру, незабудка – северянка. В России она известна каждому, а у нас обитает только в горах, и то не где попало, а возле речки, родника, или, по крайней мере, на северном склоне – одним словом, там, где холодно и влажно, как на её родном севере. А есть у незабудки названая сестра, очень на неё похожая – их часто путают – липучка мелкоплодная. И вот сестра незабудкина – жительница пустынь; так что не удивительно, что из её милых голубеньких цветочков очень скоро появляются совсем не милые колючие шарики, которые так и липнут к колготкам: название своё эта липучка вполне заслужила (так что внешность, как видите, бывает обманчива). И вот она-то, в отличие от незабудки, - южанка: охотно селится и в жаркой долине, а если в горах – то на южном склоне.
То же самое, между прочим, проявляется не только на высоких горах, но и на маленьких холмиках. Даже если насыпать холмик сантиметров десять и посмотреть, что на нём взойдёт, то и там с севера и юга всё будет по-разному. Выходит, что у наших растений даже в долинах – психология горных обитателей, и они, едва почуяв что-то знакомое, тотчас возвращаются к привычной стратегии. Та же закономерность касается и человеческого жилища: с южной, северной, западной и восточной стороны от дома растут разные травы, или они начинают цвести в разные сроки – с юга, конечно, раньше.
А теперь вопрос на засыпку: угадайте, с какой стороны холма охотнее растёт трава и кусты? Трава, понятно, с северной: прячется от жестокого, иссушающего солнца. А кусты? Если немного понаблюдаете, обнаружите, что с южной. Но почему? Им что, всё нипочём? Загорать любят? Эту тайну откроют вам ботаники. У них, оказывается, есть два понятия – «биологический оптимум» и «экологический оптимум». «Биологический» - это где растению хорошо: не слишком влажно – не слишком сухо, не холодно – не жарко. А «экологический» - это где соседи не мешают. То есть кусты и рады бы ютиться на северном склоне, на холодке, но там уже место занято, совсем-совсем – там трава растёт. А на южном – свободно: селитесь, пожалуйста. А кусты выносливые: вот они и растут, кряхтя, под огненными лучами. Закаляются, мужают, и становятся, в конце концов, собой – взрослыми растениями, такими сильными и прекрасными… Как говорится, ищите трудные пути – на них у вас не будет соперников. Как мудро всё устроено в природе! Нам есть чему у неё поучиться. Если каждый из нас будет искать не биологический, а экологический оптимум, не развлечений и комфорта, а тех трудностей, с которыми он справится, а другие нет – тогда мы станем действительно востребованными и незаменимыми, а главное, сами начнём жить по-настоящему, в полную силу. Жить – а не притворяться, что живём…
Любой лес у нас – на более или менее крутых склонах: поэтому по нему нельзя “бродить” – только “лазать”. И любой выезд на природу оборачивается прогулкой по горам.
Неожиданно обнаружилось, что от нашего дома ходит маршрутка прямо в Чон-Арык. А там уже начинаются предгорья. Муж их называет пренебрежительно "холмиками" - но у меня уже и в них закладывает уши и учащается сердцебиение. Полчаса, ну, может, минут сорок пути - и ты оказываешься в иной реальности. Нестерпимо палящее солнце, от которого пытаешься укрыться в крошечной тени у низкого куста. Пронзительная тишина. Серебряная волна от ветра пробегает в разные стороны по траве. Маки, растущие прямо посреди дороги, как сорняк - ими-то уж тут никого не удивишь! И - о чудо! - русские ромашки. Привет из прошлого.
А можно выбрать маршрут подлиннее и пройтись пешком (такие прогулки я особенно любила, когда дочка была маленькой, и я везде её таскала с собой в эрго-рюкзачке). И чтобы убежать от цивилизации, необязательно трястись в электричке два часа. Вокруг столицы нет обширной пригородной зоны. Достаточно доехать на маршрутке до парка Победы, где расположен мемориал ВОВ (аналог метро Дыбенко в Петербурге), перейти дорогу, и... Бишкек заканчивается, начинается Кыргызстан. Дышится легко, кругом просторы, до гор, кажется, рукой подать (хотя это впечатление обманчиво). Слева шумно вздыхают индюки, справа вдали темнеет отара овец, между ними пасутся поодиночке кони. Последняя полоса высотной застройки - а через сто метров желтоухие бычки и козлята резвятся в смешанном стаде, не особенно-то внимая добродушным окрикам молодого пастуха. "Меее... кажется, эта странная женщина с ребенком в рюкзачке появляется в наших местах впервые... - Мууу... да, я ее тоже прежде никогда не встречал... – Беее… Пойдем-ка за ней по пятам... – Мууу… - Беее… - Меее… - Иго-го…
#семь_лет_в_Кыргызстане
Глашатаи весны показали свои "золотые головы" в национальном парке "Земля леопарда" - в тайге расцвели первые адонисы!
Амурские адонисы, которые жители российского Дальнего Востока привыкли называть подснежниками, традиционно раскрывают свои яркие бутоны одновременно с приходом мартовских снегопадов.
Взаимосвязь весенних снегов и цветения адонисов доподлинно не доказана, поэтому можно немного помечтать - вот так Зима и Весна обмениваются дарами на границе смены времени года.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Всем хорошего настроения! Приятных встреч, улыбок и солнечного тепла, тëплого песка, вкусного и сладкого к кофе или чаю.🌴🤙
Давно хотел смонтировать, только добрался.
(Моë не ставлю, потому, что мой тут только монтаж).
немного фоток из моей подборки
Морфик релаксирует )
Pill I ЮМОР I МЕМЫ https://t.me/tabl_one/1316
Там ссылка и на инст автора, перевёл сам так что не ругайте
Растение цвело в ботаническом саду около месяца, а потом завяло.
Растение Аморфофаллус (Amorphophallus decus-silvae), которое прозвали «цветком-фаллосом» за его форму, расцвело на прошлой неделе в Hortus botanicus – одном из старейших ботанических садов в мире, располагающемся в голландском Лейдене.
Ботаники сообщают, что цветок распустился в Европе всего третий раз в истории! Последний раз это происходило в том же ботаническом саду в 1997 году.
Согласно сообщению Hortus botanicus, за шестилетним растением ухаживал садовник Рудмер Постма. Впервые появляющийся бутон цветка он заметил в середине сентября, и за месяц бутон вырос до 60 сантиметров в высоту, а узкий стебель достиг длины более двух метров.
«Немногие ботанические сады имеют в своей коллекции Amorphophallus decus-silvae, что делает цветение растения особенно редким», – отмечается в сообщении.
Это растение является уроженцем тропических лесов Индонезии. Ему требуется очень теплая и влажная среда, поэтому его трудно выращивать в Европе. Во время цветения Amorphophallus decus-silvae издает ядовитый запах гниющей плоти, привлекающий мух. Это происходит на первой фазе цветения, когда нагревается «пенисоподобная» часть соцветия.
Когда мухи и другие опылители окружают растение, Amorphophallus начинает производить пыльцу. Поскольку в Hortus botanicus есть только одно такое растение, сотрудники собрали пыльцу цветка, чтобы сохранить ее и передать другим учреждениям.
Цветы аморфофаллуса появляются из структур, называемых клубнелуковицами, которые похожи на корневую систему деревьев, говорит Сьюзан Пелл, заместитель директора Ботанического сада США.
«За это цветение растение израсходовало всю энергию, которая была сохранена в клубнелуковице. Для того, чтобы снова зацвести, эта клубнелуковица должна дать серию листьев ... в промежуток примерно между тремя и 10-12 годами», – отмечает Пелл.В род аморфофаллусов входит около 200 видов тропических растений, произрастающих в Азии, Африке и Австралии.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
(Продолжение книги Счастье с иным лицом. Записки петербурженки в Кыргызстане. Глава III Времена года Заметка 1)
Я долго пыталась проследить, когда же на моей новой родине, в Бишкеке, появляется первая трава. И наконец в один прекрасный день вдруг осознала невероятный, но очевидный факт: она никогда и не исчезает. Когда поздней промозглой осенью я заметила у калитки только что проклюнувшиеся нежные травинки – я с трудом поверила своим глазам. Но осмотревшись по сторонам, я увидела, что за домом зеленеет сочный молодой чистотел, а прямо из каменной ступеньки весело торчат листья одуванчика…
Это вовсе не означает, что у нас не бывает лютых морозов и снегопадов. Зима в Кыргызстане самая настоящая. Но вот привычная для северных широт поговорка «солнце светит, да не греет» к нам не подойдет - солнце здесь греет всегда, в том числе и в лютую стужу. Даже в декабре, думаю, можно загорать, если только найдутся экстремалы, готовые на такие эксперименты. В горах так вообще весело: кругом сугробы, а кожаная куртка аж горячая на ощупь, если на нее падает свет... Но и в городе даже в пасмурный день или ночью вы безошибочно угадаете, какая сторона улицы – теневая: на припеке травка как ни в чем не бывало зеленеет круглый год, а вот в тени все безжизненно и голо.
Позвольте, а по каким же признакам тогда понять, что весна не за горами? В Петербурге, помню, для меня было две самых трепетных приметы пробуждения природы. Первая – это яркие солнушки мать-и-мачехи на голой, но уже прогретой земле. А вторая – жёлтые пушистики вербы, с которыми мы шли в храм в грустный и радостный день Вербного воскресенья, вспоминая, как Господь со славою входил в город, где он через несколько дней будет распят… На новом месте я поначалу не обнаружила ни того, ни другого, и была несколько огорчена. Но потом оказалось, что мать-и-мачеха у нас растёт в горах, чуть повыше Бишкека – в долине для неё слишком жарко и сухо – и цветёт где-то в начале апреля. Так что абсолютное большинство бишкекчан никогда в жизни не видели этот весёлый цветок. А вербочки я просто не в то время искала. Здесь они цветут не в апреля, а в самом начале марта, а то и в конце февраля. Их часто продают на базарах на Женский день, а заготавливают ещё раньше. Но наши бабушки, потомки выходцев с Украины, передают из поколения в поколение традицию: они сажают вербы у себя на дворе, срезают во время цветения, обматывают мокрой тканью и убирают в подвал. А на Вербное воскресенье достают «пушистики» - как новенькие! – и словно переносятся на далёкую и почти забытую историческую родину…
А теперь отгадайте: сколько же у нас месяцев в году, когда вообще ничего не цветёт? Поначалу я думала, что таких месяцев три, потом их число сократилось до двух (декабрь и январь), но в конце концов я поняла, что правильный ответ – «Ни одного». И всему виной – вероника… Что, Вероника?! Шерше ля фам, выходит? Да нет, с маленькой буквы! Это такой цветок – вероника восточная – розовый или голубой, нежный и довольно симпатичный, но главное – чудесный: она продолжает цвести всю зиму, даже под снегом!
Ну а во время оттепели, когда припекает солнышко и снег тает – она и вовсе преображается, словно забыв, что на дворе Новый Год… А в феврале к её звонкому, волнующему соло присоединяется хор других цветов. Так бывает на рассвете: сначала одна птица подаёт голосок – негромко, но звучно, с перерывами, словно пробуя воздух – в полной тишине. И вдруг, в какое-то мгновение, со всех сторон раздаётся радостный, торжествующий щебет, в котором теряется этот первый робкий звук…
Что за певцы в этом хоре первых цветов? Их не счесть… Вот, к примеру, какие вы можете вспомнить однокоренные к слову «весна»? Ну, «весенний», «по-весеннему», «веснушки»… Вот ещё одно в вашу копилку – «веснянка»! Есть у нас такое крохотное растение с нежными белыми цветами, мелкими-мелкими, как мука (за это ей дали вторую кличку – «мучница»). Мал золотник, да дорог: глядишь на неё – и сердце радуется. Ведь это хоть маленький, но всё-таки цветок, и не зимний, как вечно зелёная вероника, а именно весенний, весной от него пахнет! Недаром и величают его так ласково, любовно – веснянкой…
Немногим от неё отстаёт другая травка, рогатая вдвойне – РОГоглавник прямоРОГий. Несмотря на устрашающее название, это вовсе не монстр, а тоже малыш: если у веснянки цветы – белая мука, то у рогоглавника – жёлтый рис. Весна подкрадывается к нам тихонько, на цыпочках, её первые шаги легко можно пропустить. Не успеешь и глазом моргнуть, а она не то что на пороге – уже на кухне хозяйничает, уже и в спальню заглянула, осыпает постель розовым облаком лепестков!
Однажды, числа 26-ого февраля я пошла гулять по Бишкеку, недалеко от дома, и была поражена: городские лужайки пестрели крохотными белыми, жёлтыми, фиолетовыми брызгами. Там была не только вероника (куда ж без неё!), но и, скажем, гусиный лук. Разумеется, его никто не сажал, он повылезал сам: по его календарю уже была весна!
В другой раз, тоже в конце зимы, мы с группой любителей приключений ездили в Орловку – на горнолыжную базу. Начали путешествие вместе, но потом наши пути разошлись, и пока я каталась на фуникулёре и любовалась сверкающими белыми просторами, одна моя знакомая набрела на пригретый солнцем холмик, и увидела его – тот самый цветок, который мы в обиходе зовём «подснежником» (правильное его наименование – крокус алатавский, в честь нашего главного горного хребта Ала-Тау, или Ала-Тоо), - пожалуй, самый роскошный из наших первоцветов...
Да, по сравнению с этим принцем наша зимняя героиня вероника кажется простой крестьянкой. Но она с честью выполняет свою миссию – передаёт олимпийский огонь цветения от роз к подснежникам. А там, глядишь, и вербы распускаются, и примулы в садах и парках, а потом и дикие – в горах. Наступает самая настоящая весна.
Хотя, по правде сказать, она никогда и не прерывалась, потому что ещё осенью, как говорят биологи, некоторые наши растения переживают вторую фазу цветения и плодоношения, вторую жизнь, вторую «весну». Летом действует так называемый “лимитирующий фактор” – недостаток влаги из-за жары. Поэтому всё живое спешит быстренько отбросить семена и засохнуть. И вдруг в сентябре на абсолютно сухих стеблях каким-то чудом снова распускаются цветы. Видимо, между засохшими всё-таки остаются какие-то живые клетки – и по ним-то передаётся живительный сок к цветам от корней.
Другие растения поступают ещё более мудро: у них осенью всходит и подрастает молодое поколение – из тех семян, которые разлетелись в июле. До заморозков оно успевает окрепнуть и возмужать, зимой отдыхает под снегом, а весну встречает в полной боевой готовности: остаётся только оперативно поцвести и дать семена – как раз уложатся до зноя. И вот, на свежую зелень озимых трав ложатся разноцветные осенние листья – а потом эта яркая красно-жёлто-зелёная палитра плавно переходит в нежную гамму марта.
В 2016 году, когда я приехала сюда, на Женский день уже повсюду розовели цветущие абрикосовые сады. Деревья стояли еще голые, без единого листика – а бутоны уже распустились. И так всегда бывает – природа как будто торопится: с листьями она еще успеет, а из соцветий ведь должны плоды созреть к июлю! Сначала цветет урюк и фиалки, за ними – вишни и сливы, и только после этого наконец-то на абрикосе раскрываются зеленые почки. Потом приходит черед яблони и одуванчиков, а вишни уже облетают белым дождем. Эстафету принимают ландыши, сирень, белая акация и каштаны. А последними распускаются розы, чтобы процвести до ноября. Начинается лето.
Особенно прекрасна вьющаяся роза, которая может покрыть ограду и стену дома сплошным малиновым или желтым ковром.
И не случайно именно она. «Вьющаяся», «вьётся», «обвивает» - без этих слов невозможно описать нашу землю. Пожалуй, в природе каждого края есть своя «визитная карточка», изюминка: это не обязательно одно растение – может быть и целый класс, - и не всегда получается подобрать для него точный биологический термин – но всегда интуитивно понятно, о чём идёт речь. Например, в южных странах это пальмы – и не важно, растут на них финики, бананы или кокосы.
В России это, на мой взгляд, хвойные. Без елей и сосен невозможно себе представить ни Карелию, ни тайгу (ни Новый Год!), их карликовые братья обитают даже в тундре, а Валаам пропах насквозь можжевельником. Конечно, во всех песнях и стихах говорится о «русских берёзках». Но не берёзками покрыты бескрайние просторы Сибири. И не в берёзовых рощах стоят сказочные избушки на курьих ножках. И не берёзки, наконец, рисует наше воображение, когда мы слушаем Высоцкого: «В заповедных и дремучих страшных Муромских лесах…» Ух как – «здесь русский дух, здесь Русью пахнет»! Пахнет целебной хвоей… Эвона как я разностальгировалась!
Что же касается Кыргызстана, то он бы не был самим собой без всех этих «обвитых стен» и «увитых беседок». Все, кому не нужен прочный неповоротливый ствол, кто неутомимо карабкается вверх, закидывая всё выше и выше «скальные крючья» цепких усов – все они чувствуют себя естественно и легко в нашем горном краю. Та же вьющаяся роза, хмель, плющ, пушистый ломонос восточный, похожий на густую белую шерсть,
паслен… даже сирень у нас бывает вьющаяся! И, конечно, виноград. Может быть, как раз поэтому он здесь растёт – растёт, беспардонно нарушая всякую природную логику. Ведь его место на Средиземноморье, где вообще не бывает зимы. У нас ведь не живут ни лимоны, ни апельсины, ни мандарины, ни оливковые деревья – а виноград живёт: не потому ли, что он тоже умеет карабкаться?
Но вернёмся к нашим баранам, то есть бананам, то есть розам… Не надо думать, что летом только они отдуваются за всех. По дороге от дома до озера, что в Карагачёвой роще, меня приветствует множество разнообразных цветов: и бузина, и акация (её месяц – май, но кое-где она может продержаться до июля), и скромные, но многообещающие цветочки ежевики, и огромные бабочки мальвы, приколотые к высоким стеблям (нежные белые, роскошные бордовые),
и колючий татарник с пушистой розовой «головой»,
и василёк цепкий – чаще белый, чем синий, - и заметные издалека на зелёной траве розовые или жёлтые облачка люцерны (каждый цветочек – крохотный, но растение целиком выглядит очень нарядно), и ромашки, и синяк с разноцветными цветками (синими и розовыми),
и брат иван-чая – кипрей, и голубые звёздочки цикория… С одних растений осыпаются лепестки – а другие распускаются; внимательный глаз каждый раз подмечает что-то новое.
Больше всего меня восхищает адамово дерево, или катальпа. Если вы видели когда-нибудь вблизи свечи каштана, вы знаете, что они не чисто белые, а с разноцветными вкраплениями, которые делают их еще краше. Цветы адамова дерева – такие же, но крупнее, а по форме похожи на большие белые колокольчики, или на увеличенные во много раз ландыши; они собираются в соцветия – в виде пирамидки.
На месте каждой такой «грозди» потом появляется смачный длинный-предлинный стручок. Листья – шершавые, немного липкие и огромные; 20 на 25 сантиметров – это ещё не предел, на молодых деревцах бывает и по 40. Не случайно растение так называется: Адам вполне мог бы прикрыть наготу свою одним таким листом. (Любопытно, что с кыргызского «адам» переводится как «человек», как будто бы это слово сохранилось со времен наших прародителей. А может, так оно и есть?). А ещё у катальпы невероятно лёгких ствол. Муж рассказывает, что как-то раз на уроке труда они вместе с учителем срубили такое дерево; Игорь подхватил его и понёс. Учитель закричал: «Эй! Стой! Куда тащишь один!» - подбежал, отнял… и убедился сам, что оно воздушное, как будто сделано из бумаги.
А карагач (в честь которого наш парк и зовётся Карагачёвой рощей) наоборот, очень тяжёлый. Он растёт не спешно, экономно расходуя влагу, потому прекрасно чувствует себя в нашем засушливом климате. А раз он медленно «толстеет», то годовые кольца прилегают друг ко другу – и древесина получается чрезвычайно плотной.
И всё-таки именно розы, пожалуй, цветут дольше всех: их алое пламя и в ноябре такое же свежее и нарядное, как в июне. И вдруг, не спросясь у растений, не успевших ещё сбросить летние платья, - выпадает снег. Хотите верьте, хотите нет, а первого декабря мы лепили снеговика, и украшали ему щёки лепестками розы – не магазинной, а нашей, садовой…
Зима у нас в любом месяце приходит неожиданно: городские службы только глазами хлопают, удивленно глядя на снегопад. Город мгновенно увязает по уши в снегу и на весь вечер застывает в пробках. Это, конечно, неприятно, но зато какая красота! А может, коммунальщики просто предчувствуют, что первый легкомысленный снежок быстро растает сам – так зачем зря тратить силы на уборку? Впрочем, и через месяц, уже в ноябре, повторяется та же история…
А погода всю зиму шалит: Бишкек то утопает в сугробах, как какая-нибудь средне-русская деревушка, то припекает солнышко и на проталинах неожиданно обнаруживается та самая ярко-зеленая трава, а на деревьях проклевываются почки – будто сама природа запуталась в сезонах. Помню, как-то раз такая погода была на Рождество. Ослепительное солнце, ярко-голубое небо, сладковатый запах талого снега и обнажившейся земли, лай собак, журчание арыка, а нежный ветер шумит радостно и тревожно, возвещая начало чего-то совершенно нового… В такие деньки мне порой кажется, что на дворе уже март, скоро Великий пост, а за ним – Вербное воскресение и Пасха. А потом март и вправду приходит – и все опять начинает цвести…
Бишкекские скептики возражают с иронической ухмылкой, что на 8-ое марта у нас обыкновенно выпадает снег. Им, видимо, кажется, что это природный катаклизм. И они в некотором смысле правы: действительно, странновато отрывать из-под сугроба цветущие фиалки и скалывать лед с бутонов абрикоса. Но я им не говорю, что в иных краях, которые еще недавно были одним государством с Бишкеком, снег даже и не собирается таять до апреля, а прощальные приветы зима посылает не 8-ого марта, а 1-ого мая…
Но зато летом средняя полоса России утопает в зелени, а наше лето чем-то похоже на осень: уже нет буйства красок, трава жухнет, ветер несет по дорогам сухие листья – но они опадают не от холода, а от жары. Может быть, в этот момент – когда начинается зной, и всё в природе засыхает, умирает – вечное цветение таки сбавляет обороты?
Так, да не так: как раз в это время весна наконец наступает в горах. Поднимаясь вверх, можно совершить путешествие во времени, из июня вернуться в март. Вот туда-то, на сочные новорождённые луга, летом перегоняют скот – там он будет мирно пастись до холодов, наслаждаясь свежестью и аппетитной травой – а осенью вернётся в долину. Такое своеобразное скотоводство – его называют «перегонным» - тоже изюминка нашего края, которая отчасти сохраняется до сих пор. Затем-то и юрта нужна – это своего рода альтернатива домику на колёсах или большой, тёплой палатке: её ведь можно собрать-разобрать всего за несколько часов, погрузить на лошадей, переехать вместе со всем своим скарбом – и жить уже на новом месте.
Я только недавно осознала со всей остротой этот факт: а ведь я, сама того не желая, оказалась в земле Вечной Весны! Осенью начинается весна, зимой продолжается весна, в мае весна заканчивается и на лето перемещается в горы – чтобы в сентябре снова спуститься в долину. Я попала в этот сказочный край, как девочка-падчерица на поляну к 12 месяцам – после того, как я 25 лет своей жизни провела в городе на болоте, городе вечных дождей и ледяных ветров, самом большом городе на земле, который расположен севернее 70-й широты… После того, как я побывала на Соловках, где лето длится всего каких-то две недели… Многим не понять моих восторгов – но как же мне не восторгаться?
Хотя и в нашей стране есть край вечных льдов – высоко в горах, – где весна и лето вместе взятые занимают считанные дни. В этом крошечном просвете между двумя зимами растениям надо успеть расцвести и принести плоды, насекомым – прожить свою короткую жизнь и оставить потомство. Другого шанса не будет! Условия там, как говорится, нечеловеческие: днём-то хорошо – тепло и даже жарко, но когда стемнеет, температура опускается гораздо ниже нуля. По логике вещей, всё живое должно погибнуть. Но нет! Насекомые просто прячутся в щёлках, отсиживаются там до утра – а потом вылезают, отогреваются на солнышке. Оказывается, в их тельцах содержится глицерин, который не даёт их внутренней жидкости превратиться в лёд. Но в растениях-то глицерина нет! И они, действительно, застывают, словно покрываются стеклом – как будто их окунули в жидкий кислород. Сорвешь такой цветок, бросишь его – он разлетится на множество осколков, как хрусталь. Но если его не трогать, оставить до утра, то он оттает – и снова будет расти и цвести, как ни в чём ни бывало! Сколько чудесного, таинственного, парадоксального в природе – ни одному сказочнику столько не придумать!
Мой переезд сюда из России тоже был чем-то похож на путешествие в сказку. Мне выпал, пожалуй, самый удачный месяц и день, чтобы оценить всю силу контраста между нашими странами.
Это было в апреле… К слову сказать, мы с мужем вообще очень любим веселые даты. Расписались мы в пятницу 13-ого мая – нам крупно повезло, что в том году это все совпало. Ну да, еще и год был високосный – до кучи! А уехала я из Петербурга 1-ого апреля – ни раньше, ни позже! – прекрасный розыгрыш получился для всех моих друзей. Представьте себе, встречаете вы на День смеха какого-нибудь своего знакомого, и говорите ему: «Привет, Димыч! А я сегодня уезжаю из России в Кыргызстан. Навсегда» - «Ха-ха! Вот развеселила! С 1-ым апреля тебя!» - «Ха-ха! И тебя! Только это правда…» Ну не прелесть ли?
Ехала я четыре дня на двух поездах, с пересадкой в Екатеринбурге. Во втором поезде было много приключений: всё-таки молодая симпатичная девушка, притом довольно наивная, и с приличной суммой денег в кармане. В итоге несколько тысяч на казахской границе я потеряла, а девичью честь сохранила – так что, можно сказать, всё обошлось! – и вдобавок досыта наелась пирожками, потому что местные – всё-таки добродушный народ, несмотря на отдельные слабости. Но все мы люди, все человеки!
Гораздо больше переживаний и тревог вызывали мысли о предстоящей свадьбе: не каждый год меняешь так резко свою жизнь – и назад дороги нет… Этот билет в один конец, этот поезд, нагретый солнцем и пропахший степями, стал для меня Рубиконом, брошенным жребием, пропуском на мою новую родину...
Ну да я совсем не об этом собиралась рассказать, а о том, чем я занималась в Екатеринбурге. Между поездами у меня было несколько часов, почитай что полдня, и я решила не терять время даром: нашла в интернете, где можно взять на прокат лыжи, и ринулась туда. Правда, на выходе с вокзала немного притормозила, заслушавшись колокольным звоном (было как раз 10 часов). Но, справившись с желанием зайти в храм и застрять там надолго, поспешила на остановку, и – долго ли, коротко ли – добралась до цели. Лыжи мне со скрипом (все-таки был уже не сезон), но дали, и я со скрипом покатила. Долго ехала в жутковатом одиночестве по заснеженному лесу – и вдруг, совершенно неожиданно, лыжня уперлась в какие-то кресты. Оказалось, что здесь находится мемориальная зона – предполагаемое место погребения царской семьи; а я, к стыду своему, даже не подозревала, по каким местам я тут катаюсь…
Так я провела второе апреля – а через два дня Бишкек встретил меня одуванчиками и уже отцветающими абрикосами. Это был единственный год в моей жизни, когда у меня не было весны. Год, когда я из мехового пальто сразу перелезла в легкое платье – а из девочки стала женщиной…