Так сказать, развлекся, написал a la Dostoevski
События сии года 202.. я записываю со слов своих, как очевидца и невольного конфидента, более всего склонного к некоторому летописанию, а также и сами участники событий были к тому чрезвычайно участливы и благосклонны к написанию этого рассказа.
Участники нашего действия, Иван Анастасович, коллежский секретарь по IT-ведомству, супруга его, Аполлинария Антоновна, дама свободных нравов, в тоже время и строгая и непримиримая в части домашнего быта, прогуливаясь по Невскому с детьми, решили зайти в мороженницу купца Баскина Робина.
Иван Анастасович вошел в зало твердою походкою, всем существом своим как бы осознавая, что, хоть он и не хозяин здесь, но должен следовать себя как хозяин, или же покровитель, в тайном сознании понимая, что покровителем не является, и хозяин из него никудышный.
Апполинария Антоновна вошла за ним, ведя за собою детей, нетвердою подоходкою обозначая, что хоть Иван Анастасович и хозяин никудышный, а все же она за ним следует, и только за ним, вне всяких препятствий.
Подошли к стойке.
Аполлинария Антоновна, увидев развалы мороженого, подбежала к Ивану Анастасовичу, и вдруг, упав на колени и заломив руки, возопила:
- Вот я хочу чтобы вы купили это мороженое! И вот это, здесь, и сейчас! Да, я хочу, и непременно сделайте так, иначе более ко мне не приходите! Умоляю, от этого зависит жизнь моя... Сделайте же, Иван Анастасович!
Иван Анастасович, несколько фраппированный этим выпадом, оглянул залу, не заметил ли кто сцены, и выдавил:
- Душенька, можно ли... встаньте, встаньте с колен, посмотрите, тут ваши дети... Не смейте же, не смейте...
Он под локти поднял Апполинарию Антоновну с пола, незаметно как бы для всех оттряхнул ее платье, и смущенным до неприличия голосом, в котором, тем не менее, слышались ноты хозяйственности и некоторого барского покровительствования, ткнул пальцем в мороженое и почти крикнул:
- Это вот!
Захныкал младший Алеша, Аполлинария Антоновна подползла к нему, схватила его в объятия, и почти облила слезами, причитая:
- Алеша, Алешенька, ты душа моя, ты лучшее что было у меня, у меня больше никого нет, никого, никого!
Скривившись, Иван Анастасович принял неестественно горделивую позу, как бы не замечая, и повторил с некоторым нажимом:
- И вот эту!
За стойкой барышня Фрунзенского уезда Максимова стояла, испуганная и замешавшись от появления господ, мяла фартук в руках, красных от мороженого, но грозный взгляд Ивана Анастасовича как бы привел ее в чувство. Она взялась за ложку и начала накладывать мороженое.
Ползавшая на полу Апполинария Антоновна бросила Алешу и подползла к старшей Настеньке с тихими всхлипами:
- Дочь моя, старшая дочь, ты влетела в жизнь мою мотыльком, улетишь же бабочкой, да и сидела со мной недолго, все торопишься, не торопись, пока мать здесь, слышишь ты меня? Здесь мать твоя, здесь...
И распростерлась на полу, содрогаясь от рыданий.
Алеша и Настенька грызли ногти, наблюдая за сценою.
Ивану Анастасовичу вручили наконец мороженое, и он, с видом победителя, перешагнув, однако, через Аполлинарию Антоновну, прошествовал к ближайшему столу, водрузил добычу свою и грозным взглядом обвел детей, как бы говоря:
- А ну!
Дети бросились к столу.
Иван Анастасович наконец обратил внимание на Апполинарию Антоновну, несколько этак скоса посмотрел, оценивая, что это за сцена, не скомпрометирует ли она его, не добавит ли некоторых плюсов к les mauvaises courbes, но все же подошел, взял под локоток Аполлинарию Антоновну, и как бы немного брезгуя, поднял с пола.
Аполлинария Антоновна, вся в слезах, дрожащими губами говорила, пока Иван Анастасович тащил ее к столику:
- Oh mon cher, je savais que vous ne me laisseriez pas... я знала, знала, вы единственная любовь моя, вы человек, и никто не человек, только вы, вы...
Иван Анастасович, посадивши Аполлинарию рядом с детьми, молвил с грустною улыбкой:
- Mangez, mon enfant, mangez. Кушайте, не придавайте мне большого значения... я небольшой человек, стало быть, и значения большого не имею, что я, в сущности, кто я? И кто скажет, кто я и кем мог бы быть, mon cher ami, я недостоин вас, поверьте... Недостоин, недостоин!
Иван Анастасович вдруг вскочил, схватил обе чашки с мороженым и с силою швырнул их об пол, мороженое разлетелось, и дети, и Аполлинария Антоновна в замешательстве смотрели на него несколько тупым и бараньим взором.
- Я ничто, pathétique ver, la vanité de la terre, je ne suis rien! Я недостоин вас всех, убейте меня сейчас, вот тут, здесь, среди этого мороженого, прямо тут... Я так хочу! Слышите вы меня!
Апполинария Антоновна, вскрикнув, бросилась к Ивану Анастасовичу, упала рядом с ним, шепча:
- Друг мой, друг мой, да что же вы так, тут, среди челяди, среди... Ну встаньте же, встаньте...
Иван Анастасович вдруг посуровел лицом, как бы оправился, сидя на полу среди разбросанного мороженого, и как бы собрав всю волю свою в морщины на лбу, промолвил глухо:
- А себе-то я мороженое не взял.
Впоследствии рассказывали, что барышня Максимова, dame extrêmement préférée, подала Ивану Анастасовичу мороженое, так сказать, hors ligne, gratuit. Иван Анастасович был удовлетворен.
Тем и кончили.