Ещё важнее снабжение для сербов стало после того, как 6 октября 1915 года немецкие, австрийские и болгарские войска с трёх сторон начали наступление, дабы предотвратить вмешательство сил Антанты, расположенных в греческих Салониках. К концу ноября сербы были разгромлены и вынуждены отступить к Греции, где сформировался Македонский фронт.

Но и туда доходили поставки из Италии. Австро-венгры решили активизировать свой флот и направили два миноносца и подводную лодку SM U-15 к городу Дураццо (ныне город Дуррес в Албании), конечной точке торгового пути из итальянского Бриндизи на Балканы. 28 декабря вдогонку были направлены лёгкий крейсер SMS Helgoland и пять миноносцев типа Tátra. Эскадрой командовал капитан Генрих Зейц, командир крейсера Helgoland.

В ночь с 28 на 29 декабря, по пути к Дураццо, австрийцы наткнулись на французскую подводную лодку Monge, патрулировавшую район к югу от города Каттаро. Субмарина пыталась приблизиться для атаки, но была обнаружена с миноносца Balaton и обстреляна, а в 02:35 эсминец Balaton протаранил её и потопил.

Окрылённые успехом австрийцы соединились с патрулировавшими Дураццо миноносцами и силами из нескольких эсминцев и лёгкого крейсера около 06:00 утра 29 декабря 1915 года подошли к городу. Эскадра открыла огонь по порту и городской застройке, причинив значительный ущерб. Заодно были потоплены пароход и две шхуны. Ответный огонь из двух хорошо замаскированных гарнизонных орудий, открытый в 08:00 прямой наводкой, вреда не причинил, но подтолкнул австрийцев к мысли, что задача выполнена и можно отходить.

С этого момента удача от них отвернулась. Итальянцы выставили у Дураццо мины, и на одной из них подорвался миноносец Lika. Пытаясь маневрировать и не попасть под артиллерийский обстрел, он наткнулся на две мины, получил обширные повреждения и уже в 08:03 пошёл ко дну, унеся с собой 71 члена экипажа из 105. Следом за ним и миноносец SMS Triglav получил удар миной. Повреждения пришлись на котельное отделение, тут же затопленное водой.

Зейц приказал миноносцу Csepel взять повреждённый систершип на буксир, но тот впопыхах при развертывании буксировочного троса запутал в нём один из своих винтов. Наконец, в 09:30 Tátra смог взять Triglav на буксир, и эскадра вышла в море.

Буксирование потребовало значительного снижения скорости. Чтобы не стать лёгкой мишенью, Зейц телеграфировал около 10:35 на базу и запросил помощь. Навстречу ему вышли броненосный крейсер Kaiser Karl VI и четыре торпедных катера.

Однако союзники уже знали об активности австрийцев. Ещё около 07:00 итальянские корабли-разведчики засекли атаку на Дураццо и сообщили об этом в штаб сил быстрого реагирования в Бриндизи. Сразу же в море вышли крупные силы в составе британского лёгкого крейсера HMS Dartmouth, итальянского крейсера-разведчика Quarto и пяти французских миноносцев с целью отрезать австро-венгерские корабли от их базы в Каттаро. За ними два часа спустя из Бриндизи последовали итальянский крейсер-разведчик Nino Bixio, британский легкий крейсер HMS Weymouth и четыре итальянских эсминца.

Понятно, что против четырёх крейсеров и девяти эсминцев у Зейца с его одним крейсером и тремя боеспособными миноносцами в прямом столкновении шансов не было. В 13:15, осознавая, что буксирование Triglav замедляет эскадру, Зейц приказал при появлении противника бросить миноносец. Приказ был отдан вовремя, поскольку в 13:20 на горизонте появились первые корабли Антанты: HMS Dartmouth, Quarto и французские эсминцы.

Tátra отцепил трос и развил полную скорость. Воспользовавшись этим, французы направились к брошенному Triglav. Командир миноносного соединения был введён в заблуждение дымом, шедшим из трубы австрийца, и с расстояния в 5 километров приказал открыть огонь. Поскольку Triglav не отвечал, французы решили не тратить торпеды и продолжали вести огонь из орудий. На потопление брошенного корабля у них ушло почти полчаса, из-за чего они отстали от остальной части своей эскадры.

Крейсеры союзников тем временем открыли огонь по остальным австро-венгерским кораблям. Зейц взял курс на запад, стремясь оторваться от противника и соединиться с подкреплением. Бой и «догонялки» продолжались почти весь оставшийся день. За это время миноносец Tátra получил несколько прямых попаданий, в том числе в двигатель. Кроме того, огнём крейсера Quarto пять раз был поражён Helgoland и один раз — Csepel.

Несмотря на полученные повреждения, Helgoland и три уцелевших миноносца хода не потеряли. Благодаря скорости, они не позволили нагнать их ни отставшим французским миноносцам, ни запоздало вышедшим из Бриндизи крейсерам и миноносцам второй эскадры..Ночью 29 декабря Зейц, наконец, оторвался от преследования и скрылся, после чего благополучно прибыл в Каттаро.

Итог битвы при Дураццо для австро-венгров был нерадостный. Ценой потери двух миноносцев был нанесён ущерб итальянскому снабжению сербов, но он был не смертелен. Скорость реагирования союзников и силы, которые они так быстро смогли поднять, ещё раз показали Австро-Венгрии, насколько сложной для неё является ситуация на море. Убедиться им в этом пришлось 6 февраля 1916 года, когда Helgoland опять прибыл к Дураццо, но, обнаружив там большие силы прикрытия, даже не попытался атаковать и вернулся на базу. Впрочем, Дураццо всё же перешёл в руки австрийцев в ночь на 23 февраля 1916 года в результате продвижения на земле.

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Если бы мне задали вопрос, какой период европейской истории мне видится самым интересным, манящим, завлекающим для внимательного изучения, то среди прочих я бы назвал период примерно с 1880 г. и по начало Первой мировой войны, то есть 1914 г.

"Прекрасная эпоха", как её называют, эпоха модернизма, расцвета культуры и искусства, творчества, период мира и прогресса. Это то, что на поверхности. Но если фасад идеален, значит в глубинах копится хаос и гниль, ждёт своего времени.

Что происходило в коллективной психике на рубеже веков, что сделало идею всеобщей войны столь заразительной?

Первый, кто сказал «война», сам себе противоречил. Но стоило только произнести это слово, и оно прочно осело в центре наших мыслей. Слово «война» распространилось по деревне как пожар.

Война была побегом от запертой внутренней тьмы, желанным облегчением.

Впервые посмотрел «Белую ленту» М.Ханеке и вот что увидел. Образцовая деревушка на севере Германии, 1913 г. Внешне — оплот чистоты нравов, трудолюбия, традиции и послушания. Всё благопристойно и добропорядочно. Но за фасадом — травля, зависть, ненависть, жестокость, обман, лицемерие, — всё это так и просится наружу. Когда порядка слишком много, котелок будто начинает закипать. И не только у взрослых, но и детей, у всего общества.

Пастор и отец семейства, который заставляет своих детей носить белую ленту как символ чистоты и непорочности, давит страхом, унижением, подавлением воли и показательной экзекуцией на глазах остальных за мелкие проступки. И всё это именем Христа. "Сегодня все лишены еды, завтра вечером я тебя на глазах у твоих сестёр и братьев накажу, 10 ударов, а пока иди и осознай тяжесть своего проступка", "Принеси розги, которыми я буду тебя сейчас пороть", "Не прикасайся ко мне, ты виноват и мне противен".

Здесь деревушка как слепок всего социума. Ретроспективно, стоит ли удивляться, что потом эти дети выросли и на ура переосмыслили всё на свой лад, в том числе идеи нравственной чистоты в идею чистоты крови. И тоже начали вершить свой "справедливый" суд, показательно, через внушение страха, подавление воли и унижение, и тоже нашли, кому ленты повязать. Всё всегда рифмуется, но с небольшим рестайлингом.

Возвращаясь к рубежу веков. Если покопать, помимо взлёта искусства и культуры, технологий, там очень много чего иррационального и тёмного можно найти в человеческих душах и поступках людей того времени. Возможно, это даже явление одного порядка, просто в искусстве оно проявляется безобидно, как поток интуиции, или как озарение при создании технологии, но в человеческом макросоциуме слом старого происходит через кровь, насилие, разрушения и мортальность.

Мой любимый пример. Кронпринц Рудольф, единственный сын императора Франца Иосифа и главный наследник Австро-Венгерского престола, купил замок, в котором предложил своей любовнице совместно застрелиться. Та отказалась. Не беда, он нашел новую любовницу, которой сделал такое же предложение (видимо, идея застрелиться с какой-то из любовниц не давала ему покоя), и вот новая, видимо, согласилась, потому как их вскоре нашли мёртвыми. Что это было? Такими примерами полна вся та эпоха. Неудивительно, что Австро-Венгрия закончила примерно так же, как кронпринц.

Впечатление такое, что рациональное повально уступило иррациональному. То, что ни в коем случае не стоило делать и противоречило здравому смыслу, люди повально делали с облегчением и удовольствием.

После наполеоновских войн наступило столетие относительного мира. Но к концу 19-го века по многочисленным косвенным признакам внимательный и проницательный знаток душ человеческих мог уловить, что уже совсем скоро эпоха мира закончится, потому как все понемногу начинают сходить с ума.

Есть ли рифмы с днём сегодняшним, век спустя? Есть.

Немного мрачноватая, мистично-философская заметка вышла, но всё же. Такие мысли по горячим следам хорошего фильма.

***

TG: SOLA|ZEN