Виа феррата. Глава III
Привет, пикабушники!
Выкладываю очередную главу. Прям так, без долгих предисловий.
Если у вас есть замечания/идеи/предложения по содержанию, то приглашаю в комменты. Любой отзыв может повлиять на сюжет.
16 мая 2003 года -
20 мая 2003 года
Опять пробка! Валя сидел, нагнувшись поближе к лобовому стеклу, не снимая рук с руля, как будто от этого быстрее тронется. «Я же так на работу опоздаю», – сказал про себя он и почесал задумчиво затылок. Иконка псоглавца святого Христофора на панели грустными глазами напомнила Ольгины, её застывшие слёзы. Так стыдно, так неловко, что ей ничем нельзя помочь. Неизвестно, сколько она ещё после этого будет терпеть Сашу. «А может? Ну, нет, ну и бред. Есть же Лариса. Ларя-Ларечка, ты всегда вовремя, твою ж...», – размышлял Валя о чём-то своём. Его разбудил только гудок тойоты, стоявшей за ним, дорога расстелилась перед ним скатертью и за тридцать минут домчался до Комсомольской, прервавшись на два светофора и одного дурака.
На работе всё та же песня, все пыхтели над запуском «Мастера» – надо к срокам. Проза жизни. В пятницу Вале ещё ни разу не доводилось уйти вовремя, ровно как и в другие дни недели, даже его мама не догадывалась, когда он на самом деле должен был заканчивать работать. Часто захаживал он в курилку, где в одиночестве в стороне потягивал одну сигаретку, а к концу года порой и одну с половиной.
— Вальвеныч, прикурить найдёте?
— Найду, на, – поддержал он разговор с юношей-инженером.
— Пф-пф. Ну, чтоб тебя, – сказал молодой, перед носом которого ветер развеивал пламя зажигалки, – Спасибо!
— Не на чем.
— Вальвеныч, а чего вы с мужиками не стоите? Не зазнались, как главного дали? – с натянутой улыбкой сказал юнец.
— Да что там, я и раньше с мужиками не стоял. Да и не мужики это, а мужчины. Прояви уважение, они тебе в отцы годятся.
— Да кого там уважать, тьфу! Вы один тут нормальный.
— Что так?
— Не знаю, говорят чепуху какую-то, о девках только. А вы наш политех кончали?
— Наш, давненько уже... Я на ядерщика учился, только бросил, а потом на радиотех пошёл, – добавил Валя, чтобы поддержать разговор.
— А чего бросили?
— Так вышло, – сказал Валентин и затушил сигарету, – ты если Макушкина увидишь, то скажи ему, что обедать пошёл... А потом в бухгалтерию.
— Скажу. Стойте! – крикнул парень.
— Чего такое?
— Да вы же портфель свой бросили.
Взяв подмышку дипломат из кожи, Валя направился к кафе «Уют», что было тут же, на площади, но аппетит не приходил и он неуверенно ковырялся в сырниках, поданных с малиновым вареньем. Он совсем не спал этой ночью, чуть не довёл до истерики мать, которая проснувшись, не увидела его ботинок в углу прихожей. Все мысли крутились вокруг Ольги, Валя вспоминал её розоватые опухшие веки от слёз, а как дрожали её руки, нервно она прикусывала ногти и даже не замечала, что её персиковый лак уже слез с кончиков. Когда они вернулись, его нежная соседка осталась совсем одна, с порога встретила их, не заметив съехавшую бретельку сорочки с плеча – она так хотела увидеть дочку. Валя готов был провалится под землю от стыда, но привести девочку домой, чтобы только не видеть, как Оле больно. Катя – это не просто ребёнок, нет, это больше, чем ребёнок. Катя была причиной для всего: для того, чтобы пожениться, для того, чтобы переехать, для того, чтобы поговорить, для того, чтобы не разводится и продолжать делать вид, как будто любовь не прошла ещё пяток с лишним лет назад. Вся жизнь Белоголовцевых была построена на рождении Кати, и даже её сестра, некрасивая пухлая Полина, на фоне старшенькой была мошкой.
Нехотя, переступая себя, Валя насильно пропихнул в горло сырники и залпом выпил весь кофе из кружки – только бы не чувствовать вкус еды, уж так она ему была сейчас противна. Пуговицы на его сером пиджаке уже давно не застёгивались, он вышел из кафе и навстречу ему подул тёплый майский ветер. Вдруг зазвонил телефон, на проводе был неизвестный.
— Добрый день, капитан юстиции Михаил Абуталыбов.
— Здравствуйте, – дёрнулся Валя.
— На допрос нужно бы явиться, вам когда удобно?
— Да, пожалуй, во вторник, в пять. А по какому вопросу?
— Все при встрече вам поясню, не беспокойтесь, это ненадолго. Паспорт с собой.
— А сколько именно?
— Час, максимум два.
Едва Михаил успел пробормотать адрес, как кратко попрощался и бросил трубку.
В бухгалтерии Валя успел задать два несчастных вопроса по квиточку за апрель, мол, почему сверхурочные на 25 рублей дешевле, чем в прошлом году, а остаток дня провёл сгорбившись над многочисленными писульками и чертежами, а Макушкин так и не заглянул, хоть и должен был подписаться. Вечером нагрянул долгожданный дождь, от которого, казалось, даже поднялся пар с раскалённого асфальта. Мелкие капли дождя бились о чёрное от тонировки стекло Валиной нивы, он чувствовал, будто хрящ его уха притронулся к морской раковине в пыли перламутра, ради стука воды он вкрутил магнитолу на минимум. Всё просто: вечер пятницы – поглядывал в «След метеора», думал о Пильсбери, суббота – помидора да баня, воскресенье – всё-таки занялся калиткой, ну и понедельник-вторник – просто работа. День прошёл – и слава Богу, так Валя и дотянул до встречи с капитаном.
На КПП старик с прогорклым и хриповатым голосом выпотрошил карманы Валиных брюк. «Второй этаж, 207 кабинет, второй этаж, 207 кабинет, лестница слева», – судорожно думал он. На откосе двери в кабинет следака Абуталыбова красовалась красная печать – прямо как на работе. Он постучался, словно опоздал на урок, подумал: «Ну, чего там? Входить-то можно?», – и резко оттолкнул дверь растопыренными белыми пальцами.
— Добрый день!
— Здравствуйте-здравствуйте, - сказал механически следователь, глазея в экран дутого серого монитора, - Ну, что ж вы стоите, присаживайтесь.
Тут, следователь, не отрываясь взглядом от документов, потянулся и, обратился, к девчушке-практикантке в белой мятой рубашке:
— Ляля, а ты уже бумаги отдала?
— Нет, а надо было?
— Ну-ка, дай мне их глянуть, - капитан юстиции облизнул палец и стал листать туго набитую бумажками папку. Закончив, он вспомнил о сидящем перед ним свидетеле и положил пальцы на компьютерную клавиатуру:
— Так, теперь вы. Представьтесь полностью.
— Прянишников Валентин Вениаминович. Третье сентября…
— Хорошо-хорошо. Место рождения, – Михаил явно был не настроен на долгие прелюдия.
— ПГТ Колокольцево.
— Где прописаны? Где проживаете?
— Колокольцево, Полянская, дом четвёртый. Проживаю по прописке.
— Образование?
— Высшее.
— Семейное положение?
— Холост, женат не был.
— Дети имеются?
— Нет.
— Угу, - потянул следователь после динамичного блица, ища какую-то кнопку на клавиатуре.
— Место работы, должность.
— Главный инженер бывшего ГНИИРС.
— Судимы? На учёте у нарколога, психиатра состоите?
— Нет и нет.
— Перед началом допроса объясняю вам права и обязанности свидетеля… - Абуталыбов произнёс несколько фраз на одном дыхании, но Валя его просто не слушал. Сначала поведение его было спокойным, и только после того, как его назвали свидетелем, он осознал, что допрос уже начался, отчего его слегка мутило. Он стал перебирать пальцы, но они были мокрыми и скользили, что мешало делать фигуру.
— 15 мая Екатерина Белоголовцева, ваша соседка из шестого дома не вернулась после занятий домой, об этом, я думаю, вам известно. Сейчас мы занимаемся тем, что выясняем, это... обстоятельства, при которых всё это пришло. Так вот, хотелось бы знать... Первое – видели ли вы Екатерину, – он быстренько подсмотрел в бумаги, – Белоголовцеву в этот день? Второе – чем занимались в течении всего дня 15 мая.
— Тогда по порядку, значит, я вернулся с работы пораньше...
— Ещё забыл сказать, вы время тоже называйте, когда и что было, чтобы я из вас тут ничего не вытягивал.
— Время точно не помню, около часов четырёх, наверное. В магазин съездил, эм, сначала в «Провиант», потом в другой. Где-то через час вернулся домой, получается, что в пять часов, поужинал, – в груди у Вали бешено колотилось сердце и каждый следующий вздох становился больнее предыдущего.
— Вы один проживаете? - недовольно спросил следователь.
— С мамой, Ниной Григорьевной Прянишниковой.
— Так, вот, поужинал, прилёг отдохнуть, почитал да кино посмотрел. В десять вечера сосед, Александр Юрьевич Белоголовцев постучал, то есть позвонил, в дверь и, и... Он сказал, что его дочь, Екатерина, не вернулась. Я пошёл её искать, не один, я пошёл с Сашей. Мы вместе ходили, получается, до 4 часов утра, потом мы пошли по домам.
Сначала Валя говорил кратко, порой путая или внахлёст складывая факты прошедшего дня, он чувствовал какое-то накатившее напряжение и стал разбавлять его, вплетая в историю совершенно не то, что необходимо следствию, но то, что было как-то связано с Катей. Например, то, как на пятый день рождения она попросила «югзак» и «сеги», или, вот-вот, что она как-то съела горошки с люпина. Валентин в упор не видел, как это докучало его собеседнику. Следователь, этот Михаил Абуталыбов, цеплялся к каждому слову, пытаясь всё-таки вывести свидетеля на адекватный разговор. В конце Валя понял, что что-то идёт не так, но как-то не до конца, он робко и застенчиво признался, что не видел девушку, всё ещё мысленно стыдясь перед Ольгой, после этого щёки Абуталыбова побагровели от злобы то ли за потраченное время, то ли за что-то ещё.
— Вы в каких отношениях с Екатериной были? – Михаил глубоко вздохнул.
— Ну, мы знали друг друга, неплохо достаточно.
— А судя по вашему рассказу, вы её не то, что неплохо её знали, а очень хорошо. Знали, когда она домой возвращается, например, в чём ходит. И насколько тесными у вас с ней были отношения?
— Что вы, она действительно хорошо меня знала, и маму мою знала. В детстве часто в гости к нам заходила с подружками. Мама любит детей, да, любит, – Валя старательно пытался отвлечься от нахлынувшей тошноты на воспоминания, - Она к тому же вкусно готовит, петушков детям делала, пироги пекла. У нас, – продолжал он, тяжело дыша, - второй этаж нежилой раньше был, свободный полностью - хоть в футбол играй. Кхе-кхе. Маленькой была – в волейбол через забор, иногда в прятки или салочки, но всё это совсем давно было, сейчас она же совсем взрослая.
— По какой причине вы уехали раньше домой?
— Слушайте, это не дело, вы сказали, что я тут на час всего. Мне уже пора.
— Отвечайте, когда вас спрашивают, – нарочито холодно следователь.
— Тахикардия. Сердце болит, курю... как конь. А вот ...
— Так интересно у вас получается, – нагло перебил следователь, - и знаете, и когда она с учёбы уходит, и чём она была, и на чём ехала, а особенно интересно то, что вы, когда в магазин этот свой ехали, должны были видеть Катю. Вопрос один у меня, – перешёл на крик капитан юстиции, – Катюха-то у нас где?
Валя пытался ответить, но это стало невыносимо, его лицо сцепило, сжало челюсть и не могут выплюнуть ни единого слова, начало колоть в груди, в глазах всё замельтешило от частого моргания.
— Я, – выдавливал он через закрытый рот, – не знаю.
Следователь взял его за грудки, но быстро об этом пожалел, на края его рубашки стекалась рвота, которую Валя больше не сдерживал во рту. Валентин наклонился и продолжил блевать, успевая изредка вставить «простите». Что было дальше, он помнил очень смутно, ему вроде бы полегчало, а потом ка-а-а-ак поплохело. К своему удивлению, проснулся он на больничной койке, прикованный к ней наручником.
ПыСы: Если вы сами были свидетелем или знаете, как проводятся допросы/аресты, то поделитесь этим ниже, так как я написала сцену, основываясь на паре видосов с ютуба и нескольких статей в инете.