15 мая 2003 года
В первом и последнем вагонах, ближе к туалетам, запах обычно спёртый и тяжёлый, пол в тамбурах по краям электрички обязательно окажется для пассажира мокроватым, но это не вся беда. Туда набиваются все опаздывающие пыхтящие женщины с пакетами, полными рассады, или мужчины с котомками в клеточку, протирающие пот хлопковым платочком со лба. Реже гурьбой забегают студенты и безостановочно, в весеннем экстазе, посмеиваются друг на другом, а порой и над окружающими. Слава щедротам нижегородского подразделения РЖД, всем хватило места! Слева, с солнечной стороны, у окошка, прижавшись и подбоченившись, сидел Валя Прянишников, уставший разглядывать здание вокзала. Делать ему было особо ничего, кроме как ждать отправления, но гром колёс раздался, а диктор пробурчал что-то там «с конечной станцией Моховые горы», и Валька принялся щурится на удаляющийся от поезда город, как будто приезжал в него впервые. Из открытой форточки сверху дул свежий лёгкий ветерок. В потных ладошках его намокал билет, который к пятой минуте из прямоугольника стал квадратом, а как только электричка минула мост через Волгу, стал постепенно превращаться в шестиугольник. Валя аккуратно поджимал каждый краешек, с точностью находил место изгиба, чтобы всё было ровно. Теплые влажные пальцы хорошо прижимали уголки бумажки. Не успел Валька опомнится, как электричка прибыла в Колокольцево, и быстрым шагом пробираясь к выходу, соскочил на низкую платформу, от которой держал путь домой. Шёл он вприпрыжку, размахивая кожаным с чёрными прожилками дипломатом, и, казалось, что счастье в его детской улыбке, это если не считать золотой шестёрки, было сладостней царства Морфея. В посёлке городского типа он шел по главной улице и завернул к газетному киоску и постучал в крошечное окно.
— Здравствуйте! А можно «Лизу» кроссворды? – пролепетал парень.
— Валя, привет. «Лизу» поищу, сейчас, – сказала, почти неразличимая в стекле продавщица, а вернувший добавила. — А судоку брать будешь?
— А давайте, почему бы и нет.
И ручка с пыльно-розовыми коготками протянула ему два толстых журнала.
После он заглянул в булочную и Татьяна Ивановна в белом колпаке и сияющими наливными щеками заботливо положила ему четыре пирожка с рыбной консервой в полиэтиленовый пакетик, просвечивающий всю прелесть содержимого.
Дойдя до конца рабочего посёлка Валя встретил бетонный забор войлочной фабрики и перескочил через мостик в два шажка над маленьким овражком, выйдя к белой каменистой дороге, огибающей Потёмкино и ведущей прямо к его дому. В мыслях парень чеканил раз-два, как на уроке физкультуры, и смотрел прямо на носки ботинок, пока не увидел дом, окутанный девичьим виноградом. «Что-то щеколда туговато входит, да и петли надо смазать, а то скрипит», – постепенно в голову его возвращались взрослые мысли, от которых он так старательно отнекивался всю дорогу домой. Несколько настойчивых звонков и железная дверь перед Валентином распахнулась – Нина Григорьевна увидела свою рослую сорокалетнюю детину.
— Что-то ты сегодня припозднился!
— Да в груди кололо больно, отпросился пораньше уйти, – проорал мужчина, забегая в комнату.
Судорожно он выложил выпечку в ящик тумбы около односпальной кровати одиночества, взглянул на пожелтевшую от табака картину, и, как будто со стыдом, моргнул и перевёл взгляд.
— Обедать-то будешь? Щи остались вчерашние, плов, плюшки сегодня напекла, – сказала мать вошедшему на кухню сыну.
— Давай щей, – отрезал он, и выложил журналы в стопку на подоконнике.
Сев на своё привычное место, напротив окна, Валя уставился пустым взглядом в окно и вздохнул о потраченном времени. «От судьбы не убежишь», или «не всем дано» – это про его случай. Бессмысленно растраченная жизнь на иллюзии, без выбора, без будущего, без шанса на исправление. Хочется задать себе вопрос: «отчего оно именно так». И можно ответить только то, что из-за того, что это - ОНО, всё ТАК и происходит. Казалось бы, майское солнышко обычно бодрит и крепит тело, весна – пора любви, мать её, миновала снова. Сколько таких весён ещё осталось? Синее пламя конфорки на плите обжигает металлическую кастрюлю, суп кипит, минуты исчезают и вот уже тарелка подана к столу, и ложки есть, и хлеб нарезан. И за весь этот день, хоть бы раз, время остановилось и дало пожить. Веки его отяжелели, и стали спускаться.
— Ты спишь что ли? Смотри, носом в суп не клюнь!
— Не сплю, не сплю. Я сейчас, – сказал Валя, – доем, значит, возьму машину, съезжу в магазин. Набросаешь список, что домой надо?
— Ну, давай, у нас как раз молока дома нету. Ой, а купи-ка топлёного и возьми ещё сосисок что ли. Сейчас напишу.
Вечером, размачивая плюшки в чае, Валя развалился на диване под американскую комедию с ТНТ и потягивал ноги под колючим рыжим пледом. Руки его трясло, то ли от холода, то ли от дурной головы: приступы тревоги в последнее время стали терзать его всё чаще, особенно когда не было дела. Нет, конечно, Валька пытался думать о картошке в огороде, о том, что пора бы скосить траву, но утверждался в том, что каждая такая мыслишка только дальше тащит воду от берега, питая огромную чёрную волну, идущую на него. Вздохнув полной грудью, он продолжил глядеть на пузатый телевизор, звук которого слился с дверным звонком. И только перебивка с рекламой дала понять, что некто просится в дом. «Ну, хоть покурить выйду», – прикинул Валя.
— Валя, это кто? – крикнула спросонья Нина Григорьевна.
— Да Димка, наверное, пьяный в долг пришёл брать. Я открою, спи, – ответил её сын.
Мужчина вышел в коридор, пригладил редеющие волосы, посмотревшись в трельяж, звук звонка не прекращался, человек за дверью вдавил свой палец в кнопку, торопя Валентина. Прихватив пачку с красными мальборо, он вышел на улицу. К его удивлению, перед ним стоял не пьяница-холостяк Димка, а вполне себе приличный Сашка, живущий в доме слева.
— Валь, здорова, – Саша выхватил руку соседа и нервно потряс её, – Тут такое дело...
— Вечер добрый, – перебил его Валентин.
— Катя у тебя?
— Нет, с чего бы это?
— Ну, короче, дома её нет. Мы уже и в путягу звонили, и подружек еёшных, даже этому мальчишке, с которым она всё гуляла, сто раз уже хреначили. Говорят, блять, что никто ничо видел, никто ничо не знает. Этой, блять, только щас дозвонились, сказала, что ехали вместе домой, но она за линией живет, ясно дело, что нихуя не знат.
— Постой, может, она у подруги какой-нибудь осталась на ночь, что сразу так волноваться?
— Да какой нахуй подруге? Катька и из дома умыкнуть? Ну, ладно мне, хоть матери бы сказала. Она, может, распиздяйка, но не такая в конце концов.
— Курить будешь?
— Да ты опять с этой парашей импортной. Ладно, уговорил, давай, блять.
Мужчины остановились, достали по сигарете и прикурили от одного огня.
— Так, – начал Валя, – значит, сюда она точно приехала. Она здесь с кем-то общается? Мальчишка этот сам откуда?
— Пацан с Горького, с автаза, а здесь если только с одноклассницам. Да хули толку вспоминать, уже всех обзвонили, на трубе с пяти вечера, а время щас видел?
— Хорошо, если она ни у кого не оставалась, то наверняка сразу пошла домой.
— И хули не дошла?
— А может она не через посёлок ходила?
— Пошли-ка к путям.
Валя прихватил куртку, фонарик и буркнул маме своё «скоро буду», и вместе с соседом они пошли к очистным. Хотелось что-то сказать Сашке, поддержать, уверить, что всё наладится, но словами делу не поможешь. Двое вышли на узкую тропку посреди высокой травы, и сосед в отчаянии стал кричать:
— Катя! Катя!
В ответ только стрёкот и шелест.
— Катя! – подхватил нерешительно Валя.
Так друг за другом мужчины покрикивали, сходили с дорожки и приминали траву. Оказавшись посреди четырёх отстойников, они просветили поверхность воды. Сашка рванул стучать в коморку, но, что и следовало ожидать, никто не открыл дверь. Валентин шпынял по округе и искал хоть что-то, что могло бы привлечь внимание, хоть один Катькин следок.
— Всё, пошли, неча булки мять. Нашёл что-то?
— Неа. Курить будешь?
— Да заебал, давай.
— Так, значит, – Саша прервался на затяжку, – ща вот как сделаем. Я в минимарку иду, ты на вокзал. Походи там, поспрашивай, видели ли девочку и так далее.
— Понял, схожу.
Дойдя до платформы мужчины разделились, в ночи их слепили фонарные столбы. Воздух был как печёная картошка, обжигал губы и нос. Валя плечом толкнул тяжёлую дверь, и заходя в жаркое задание, лоб в лоб чуть не встретился с серым громадным котлом, напоминающим голень какого-то исполина. На лавочке сидела цыганка, видимо, в двух юбках, волосы её были черные и сальные, плотно прилегающие к голове, а пальцы грязные. На коленях у женщины лежал чумазый мальчик, который закидывал голову и страшно моргал глазом.
— Сударыня, простите за беспокойство...
— Да прощаю.
— Сегодня девушка молодая приехала сюда с учебы домой, ну, где-то в два часа или в три, наверное. В общем, она приехала сюда, а домой не дошла. И её сейчас ищут папа, получается, и я вот тоже ищу. Мы соседи. Так вот, скажите, пожалуйста, вы эту девочку видели?
— А как хоть выглядит она?
— Брюнетка, вот такого роста, – сказал он, указывая на плечо, – высокая, тонкая, волосы такие, как его, средней длинны, можно сказать.
— Да таких тут ходют штук по сто за день, какая ваша-то? – подхватила баба с гонором.
— Сейчас, подождите, пожалуйста.
Валя достал телефон и набрал Сашку:
— Алло, Саша, а в чём Катя сегодня была? Да как это ты не знаешь, это же твоя дочь? Давай тогда я Ольге наберу, может, она знает. Давай.
— Ещё минуточку, пожалуйста, – обратился мужчина к цыганке.
— Катя, ой, Ольга, здравствуй! Оля, в чём сегодня Катя на учёбу уехала? Оля, сосредоточься, пожалуйста, это важно. Так в чём она поехала? Да? Ага, да. Понял. Да-да, с Сашей. Не знаю, почему не отвечает, мне сейчас ответил. Ну ладно, Оля, мы скоро вернёмся. Надеюсь, с Катей. До связи.
— Так вот, – Валентин продолжил разговор с неопрятной женщиной, – она была, значит, в белой рубашке и чёрной юбке... карандаш. С рюкзаком, на котором нарисована девушка в шляпке.
— Так она была в шляпке или рюкзак в шляпке?
— Нет, на рюкзаке была шляпка, в которой... ой, на рюкзаке была девушка в шляпке.
— И что с того? Они все такие ходят. Да что вы ко мне вообще пристали? Это я что ли её потеряла? У меня ребёнок ваще спит, – твёрдо сказала цыганка.
— Да, простите, всё равно спасибо.
Валя, не теряя надежды, подошёл к окну и так по нему настучал, что мёртвый бы проснулся.
— Ну куда вы так стучитесь, мужчина? – откликнулся голос, – девушек никаких в шляпках я не видела, оставьте в покое.
— Простите, – сказал Валентин и направился к выходу, откуда на него выбежал Сашка.
— Ну, чо, узнал? – заговорил сосед.
— Ничего. Пошли дальше искать.
Вместе они вышли с вокзала, третья сигарета сама легла в руки к Вале, и бессознательно он вытащил ещё одну для своего спутника. Никотиновый привкус из-за жары казался ещё ярче, оба схаркнули в сторону и пошли по железной дороге прямо до магазина «Погребок». Честно, никакого погреба там отродясь не было, зато была барная стойка, где наливали кислючее пиво и пара столиков у входа. Там же стоял уже приходивший на ум Вале Димка Смурнов. Вообще Смурнов считал его лучшим другом, хоть это было и безответно, но доказать обратное у Валентина постоянно не было времени. Смурнов жевал что-то во рту, что очень уж трудно поддавалось жеванию, и правой задёргивал мотню на джинсах. Однако этот товарищ не так сильно смутил Валентина, хуже было то, что рядом с ним стоял Вася с какой-то очень не запоминающейся фамилией. Одна надежда была на то, что один слишком пьян, чтобы его узнать, а другой слишком туп, чтобы его запомнить. Здесь работало пятьдесят на пятьдесят. Когда Валя и Сашка подошли, Дима сразу же отвлёкся от мотни и заорал закадычному другу:
— Пряник, брат, здорова!
— Добрый вечер, Дима.
— Митрий, – прервал разговор Саша на рукопожатие.
— Ну вот и компания собралась, а то Васютка уже в говнище. А, Вась?
Человек что-то промычал себе под нос, потом поднял пластиковый стаканчик и залпом выпил.
— Бля, мы не бухать пришли, – начал разгневанный сосед, – Мить, ты девчонку мою видел? Со школы не вернулась, ходим-ищем, бля, как угорелые.
— Каку? Олю?
— Катю, ёбана, – добавил сосед.
— А-а-а-а, Катюху, ну, видел...
— Ну слава богу! Где, давай, говори.
— Да вчера видел, она в аптеку заходила.
— Да мне похуй, что вчера. Ты сёдня её видел?
— Нет, а чо ты её ищешь?
Не отвечая на вопрос, Саша со злостью ткнул в плечо Васю, при том, что последний был крупнее его раза в два. Овощ очнулся и вроде бы подал какие-то признаки жизни вроде недовольного выражения лица, но говорить с ним было бесполезно.
— Суки, если где её встретите, наберите мне!
К двум часам ночи два соседа успели пройтись по всем подругам Кати, некоторым одноклассникам, зашли даже к бывшему классному руководителю, а Саша всё не хотел останавливаться, одного мальчишку чуть не избил, что-то явно он недоговаривал. На телефон беспрерывно звонила Ольга, но никто не хотел отвечать ей без хороших вестей, а хороших вестей не было. Выходя из подъезда дома на Клубной, Валя не сдержался и сказал:
— Давай домой.
— Какое, блять, тебе домой? Ты, если хош, иди куда хош, я, блять, до победного ходить буду. Я её нахуй из-под земли достану.
— Нам и так уже в третьей квартире не открывают. Не хватало, чтобы милицию ещё вызвали за дебош.
— Если вот завтра она явится домой и мне спизданёт, что телефон разрядился, а она ночевать к кому-то ушла или ещё чо, я её нахуй дома запру. Она не выйдет больше никуда, даже в путягу свою сраную, – не в тему сказал Саша.
— Так домой всё-таки?
— Как ты думаешь, куда она делась?
— Я думаю... Думаю, что...
— Ясно, ничо ты не думаешь.
— Нет, почему? Она могла у подруги остаться.
— А ещё варианты будут, ну, кроме тех, что я и так назвал, блять?
— Не знаю, может, она вообще в другой город уехала, за новой жизнью, например.
— Ой, пургу-то не неси. Толку, конечно, с тебя, как с козла молока, – со нервным смешком, по-дружески, ответил Саша, – пошли домой, и правда тут больше делать нечего. Дай Бог завтра дома будет.
