Прикольную девочку-подростка из 10 класса не допустили к олимпиаде за самостоятельную позицию. Что скажете?
Несколько лет назад, примерно три года тому, в одной обычной школе училась замечательная девочка по имени Инна. Ей было около шестнадцати, она заканчивала десятый класс и слыла настоящей оригиналкой — с душой поэта и внешностью, что балансировала на грани готического шарма и эмоциональной меланхолии. Черные волосы с яркими прядями, пирсинг в брови, темная одежда с элементами кружева и цепей — она казалась вышедшей из страниц фантастического романа. Но за этой экстравагантной оболочкой скрывался острый ум: Инна писала проникновенные стихи, где переплетались темы одиночества и бунта, и регулярно блистала на школьных олимпиадах, принося своей альма-матер медали и славу.
В старших классах появилась новая учительница — молодая женщина по имени Ирина, лет двадцати пяти, специалистка по истории, обществознанию и праву. Она была полна энтузиазма, с аккуратной прической и строгим костюмом, явно стремилась установить авторитет с первых минут. На первом же уроке, когда класс расселся по партам, Ирина приветствовала учеников теплой улыбкой.
— Здравствуйте, — произнесла она, обращаясь к Инне, которая как раз входила в кабинет с рюкзаком, увешанным значками.
— Здравствуй-здравствуй, — ответила Инна с лукавой усмешкой, жуя жвачку и поправляя наушники, из которых доносились отголоски альтернативной музыки.
Ирина нахмурилась, ее глаза сузились.
— С учителями принято здороваться на "здравствуйте", — подчеркнула она, выделяя окончание, как будто это было правило из древнего кодекса.
Инна, не растерявшись, склонила голову набок и с любопытством спросила:
— Эй, а тебе годиков сколько? Выглядишь как ровесница, а не как строгий педагог.
Класс замер в ожидании. Ирина вспыхнула румянцем — смесью возмущения и смущения.
— Что ты себе позволяешь? Ко всем учителям обращайся на "вы"! Выйди из класса и приведи классную руководительницу!
Инна только хмыкнула, надувая огромный розовый пузырь жвачки, который лопнул с громким хлопком, вызвав сдавленные смешки одноклассников.
— Блин, да я сама классненькая, — парировала она. — Считай, я себя и привела. А если нужно, сама зови — я вечно живая, как Ленин в мавзолее.
С этими словами она грациозно прошла к задней парте, усевшись с видом королевы в изгнании, и достала тетрадь, украшенную собственными рисунками.
Ирина, кипя от негодования, сама отправилась к классной руководительнице. Та, опытная женщина средних лет, выслушала жалобу и лишь пожала плечами.
— Понимаете, Инна у нас — особенная, — объяснила она мягко. — Умница редкая, с творческой жилкой, но с этими ее "загонами" — чистый бунтарский дух. Не обращайте внимания: главное, что она везде участвует, побеждает и школу прославляет. Просто игнорируйте эксцентричность, и все уладится.
После этого инцидента между Инной и Ириной воцарилось холодное перемирие. Инна не упускала случая в коридоре крикнуть: "Ир, привет!", с теплой, но ироничной интонацией, но учительница демонстративно отводила взгляд, пропуская слова мимо ушей, словно они были ветром в осенних листьях. На уроках общение свелось к минимуму: Ирина больше не вызывала Инну к доске, ограничиваясь письменными заданиями и контрольными, где ученица неизменно показывала блестящие результаты.
Но конфликт достиг апогея, когда подошло время городской олимпиады по истории, обществознанию и праву — предметам, которые вела Ирина. Инна готовилась к ней усердно: ночами штудировала источники, анализировала исторические документы, даже писала эссе, где ее оригинальный взгляд на события мог бы впечатлить жюри. Она была уверена в своих силах и вполне могла принести школе не одну победу, укрепив репутацию учебного заведения.
Однако в школе существовала строгая процедура: для участия в олимпиаде требовалась подпись предметного учителя, и администрация не могла обойти это правило. Ирина, затаив обиду, отказалась подписать документы для Инны, мотивируя это "несоответствием дисциплине". Девочка осталась за бортом, а ее место заняли другие, менее подготовленные ученики.
Последствия не заставили себя ждать. Администрация школы была в ярости от упущенной возможности — ведь Инна могла бы стать звездой олимпиады, принеся престиж и, возможно, даже гранты. После разбирательства Ирине пришлось уволиться: ее решение сочли не только мелочным, но и вредным для коллективных интересов. Инна же, пережив разочарование, продолжила свой путь — с еще большим упорством в творчестве и учебе, доказывая, что настоящая самостоятельность всегда найдет дорогу.
Что скажете об этом случае? С одной стороны, бунтарство Инны могло показаться дерзким, но разве оно заслуживало такой мести? А учительница — права ли она в своем стремлении к строгой иерархии, или это была всего лишь уязвленная гордость?
