Представьте, что все, ну или почти все вахтовикови вымерли, спились, ушли искать Шамбалу или переехали на Луну. А кто тогда будет добывать нефть, газ, уголь, медь, уран ? Конечно, женщины. Впрочем, как всегда.
И вот кончается вахта, приезжает на железнодорожный вокзал условного города У. целая вахтовка женщин в робе. А за ней ещё одна, и ещё. И хлынул весь этот цветник ни в кассу за билетами, а в ближайший магазин за пивом, водкой и дошираком. А уж потом за билетами в драку, вырывая друг у друга патлы и матерясь на весь вокзал.
Полиция сразу растворилась в толпе зевак. Потому что страшно. И я их понимаю. Действительно страшно.
Вскоре подали поезд. Старый и уставший. Без изысков и био туалетов, со шторками цвета цемента. И с постельным бельём (прозрачным от многочисленных стирок) как папиросная бумага. Зашли. Сели. Тронулись.
И тут началось. Всё, что есть в печи- на стол мечи. А после возлияния была первая остановка, на которой в вагон село несколько мужичков. Неказистых. Но всё равно через букву М.
Вахтовички гораздо более суровые чем даже арктические зимы. И уж если попал в поле зрение их пьяных глаз, то пощады не жди. Трахнут так, что костей не соберёшь.
Так и получилось. Зашёл в вагон условный Ваня и охуел. Одни бабы кругом. Казалось бы, цветник. Сиди и радуйся. Наслаждайся обществом. Но как-то сразу холодок страха пополз по затылку. Как бы чего не вышло- подумал условный Ваня.
Ещё через час к Ване начали по очереди подходить знакомиться. За знакомство надо было непременно выпить. Иначе что это. Детский лепет.
Ещё через час условного Ваню стали откровенно делить, как добычу, совершенно не стесняясь его здесь присутствия. Ваня забился в угол на второй полке и вращая огромными от страха глазами тихо попискивал как мышь перед сворой бездомных котов.
Внезапно его резко сдёрнули вниз. Прямо за ногу. Он был готов убиться. Убиться насмерть. Но чьи-то заботливые мягкие руки подхватили его. И вот он уже сидит за накрытым чем бог послал столом в окружении дам. Стоит оговориться, голодных дам.
Условный Ваня где-то внутри себя уже умер, перекрестился, исповедался, и самозакопался. Аминь.
А дамы стали тянуть жребий. Повод понятен. Туалет свободен. Поезд мчится вдаль.
Пока решали кто будет первой, Ваню растормошили и стали расспрашивать. О том, о сём, что он любит, чего не любит. Одна пергидрольная посудомойщица с задом размером с две третьих полки спросила любит ли мужчина кунилингус.
Ваня покраснел как рак, потом снова побелел как лист бумаги. Во рту у него пересохло. Но пергидрольная не дожидаясь ответа сообщила крича на весь вагон: "ой, ну что тут знать, просто лижешь, пока не надоест". Чем вызвала такой приступ всеобщего смеха, который мог бы пустить вагон под откос. Увы, удача быть первой улыбнулась не ей, а другой товарке, заведующей складом продуктов, трижды вдовой условной Надежде.
Ваню повели, нет, потащили в туалет. По дороге он упирался как мог и цеплялся за поручни. Но другие женские руки его постоянно отталкивали. Дверь в туалет распахнулась. В неё вошли Ваня и она. Дверь закрылась.
Поезд набирал скорость, вагоны уютно потряхивало на перегонах, от чего на столе дребезжали ложки. За окнами плыл бесконечный лес, как в песне "зелёное море тайги".
Из туалета вернулась она, та самая счастливица. "А где же условный Ваня?"- без слов вопрошали остальные. "Где, блядь, общий мужик?". Уже вслух сказала одна.
"Утёк".
"Как это утёк?".
"Через туалет сбежал. Не уследила. Прямо в дыру. И сбежал. Разбился, наверное".
За такой косяк виновную таскали за патлы всем вагоном. Буйство продолжалось практически до полуночи. Потом бабы устали, успокоились и помирились. Выпили и легли спать, чтобы хоть во сне увидеть того самого условного Ваню или Петю.
