Третьего не дано ( пародия )
Дедушка любит разговаривать с пустыми бутылками. Когда я прихожу и нарочно несколько раз нажимаю на дверной звонок, чтобы обозначить своё присутствие, он обычно спрашивает из кухни:
— Кого ещё чёрт принёс?
И тут же сам отвечает писклявым голосом:
— Это Андрюшенька - внук твой тухлый.
Это один из признаков “прогрессирующей шизофрении”, о которой постоянно говорят родители. Последний раз меня приводили к дедушке дюжину лет назад, тогда ещё никто особо не замечал его чудачеств. Ну пьёт пенсионер и пьёт. Имеет право. С пенсией ведь так: на пенсию вышел — чудо, живым из больницы — удача, президентская надбавка — везенье, а всё остальное — судьба… Потом дед увлёкся самогоноварением, начал повсюду видеть чертей и как-то так закрутилось, что родители решили оградить мою детскую психику от лишних потрясений. В то время это радовало: меньше поездок в село к синему от самогонки деду — больше времени на учёбу и на компьютерные игры. Но полгода назад, закончив институт, я неожиданно вспомнил о своём дедушке, а так же о том, что хорошо бы прибрать к рукам его небольшой, но добротный домик. Всё-таки я любил своего дедушку, а он меня. А уж как он радовался, когда я приезжал к нему на всё лето и мы вместе ходили на колхозное поле воровать картошку.
Сейчас он ковыляет навстречу, тяжело опираясь на лыжную палку, седой и небритый. На нём засаленная телогрейка, а под ней клетчатая тёплая рубашка из хлопка, рукава закатаны, лицо — сплошь морщины, но рот привычно растянут в радостной беззубой ухмылке. Зубы меня встретят попозже. Они там — в гранёном стакане на подоконнике, купаются в воде и нежатся на солнце, ловя лучи из окна.
— Андрюшенька. Хе-хе, а я и не верю. Только он ко мне и ходит. Мой Андрюшенька, за завещанием, снова, поди прискакал.
Все расстроились, когда я сказал, что хочу навещать дедушку. Живёт он в крошечном районном посёлке, и ехать сюда мне от дома, почти два часа на старой задристаной электричке вместе с дачниками, туристами и охранниками возвращающимися домой после трудовой вахты, а потом ещё целый час пешком. Мама и отец выдали несколько несложных наставлений вроде “не рассказывай, что у нас четырёхкомнатная квартира, не надо чтобы он напрягал память и совсем не надо, чтобы он вспоминал про те деньги, которые мы у него занимали” и ещё “если будет спрашивать про нас, как мы живём, отвечай просто - Папа в тюрьме, а Мама за границей” — от он таких новостей от радости не то что в пляс, под себя ходить будет. В любом случае мои родные просили ничего про них деду не рассказывать или рассказывать только плохое, а потом и вовсе забыли о наших разговорах, ну а поскольку у меня всё равно не было работы то я тратил всё свободное время на поездки к деду. Тем более, что он в скором времени должен был переписать на меня свою жилплощадь.
Дедушка наливает мне самогон из помятого жестяного чайника, когда я сажусь за стол. Густой пар вьется от самогонного аппарата и поднимается к потолку, наполняя кухоньку кислыми сивушными запахами. Прежде чем отпить, осторожно пробую на вкус, потому что вместо хорошего пойла дедушка может по ошибке налить первач, а то ещё и иную какую ссаку. Говорит, сложно различать баночки и бутылочки — все одинаковые.
— Смотри, какую картошку скоммуниздил. В ваших магазинах, такой хрен-найдёшь, — пододвигает мне большую тарелку. — Ещё есть маслята. Соседка вчера баночку принесла. Хочешь маринованных маслят?
Киваю, и он ковыляет к холодильнику. В окно видно соседские дома — все каменные, нарядные, крыши покрыты свежей металлочерепицей, а уж какие заборы из металлического штакетника…Скорей бы продать этот дом, а дедушку переселить в богадельню. Люблю я своего деда, но ему тут явно не место. Засиделся он здесь. Провонял весь дом своими “лекарствами”.
Я размышляю о будущем и смотрю в окно. Там в палисадниках покачивают ветвями сливы и яблони, там по дорожке вышагивает куда-то большой чёрный рогатый пёс.
Я трясу головой от неожиданности и автоматически спрашиваю деда:
— Деда, откуда в вашем селе взялся рогатый пёс?
Он ставит на стол маленькую банку с грибами и говорит:
— А это, Андрюшенька пёс Маргариты Максимовны, через два дома живёт, вон там, отсюда как раз видно спутниковую тарелку с ейного дома, видишь? Она прошлой зимой ездила в город, и там около ночного клуба подобрала, кутёнка совсем, чтобы не замёрз. Так и живёт теперь с ней. Только никаких рогов у него нету. Обычный бобик.
Я снова смотрю в окно и действительно…Совершенно обычная собака. Только чёрная. Это просто уши торчком.
Дедушка усмехается, потому что думает будто бы я его проверяю. Он всю жизнь проработал на оборонном предприятии, на заводе где производили снаряды, пережил много взрывов, и глупым его не назовёшь. Но мне во чтобы то не стало нужно заполучить наследство. Ради этого можно и потерпеть. Я знаю, что от длительного употребления алкоголя у него шизофрения — вся наша семья знает. Мне всего лишь нужно дождаться обострения и заставить его подписать необходимые бумаги. Тогда дом вместе с землёй отойдёт ко мне. Тогда будет всё хорошо, а дедушка отправится в богадельню.
Дедушка хитрый. Постоянно пытается меня спровоцировать. Вот и сейчас, перестав усмехаться, он говорит:
— Помнишь, как у Маргариты Максимовны мужа убил, помнишь ведь?
Я испуганно вздрагиваю, но тут же беру себя в руки. Вот он мой шанс.
— Когда это было, дед? В мой прошлый приезд. А чем я его убил? Топором? Ты же сам говорил, что он давным-давно уехал. Бросил жену и уехал в город, а там женился на молоденькой вертихвостке. Вспомни - дед!
Мы так можем спорить часами. Мне ещё ни разу не удалось переспорить.
— Нет. Это ты его убил. Тело расчленил, а мясо на шашлыки пожарил! — визгливо кричит он.
— А может, она сама? Съела, а кости воронам? Вчера какое число было? А когда его видели в последний раз? Дед - разговаривай со мной, а не с фотографией на полочке!
— Нет! Это ты его убил, чтобы меня позлить! А потом и Маргариту Максимовну.
Тем временем видно, как недалеко от дома появляется сама Маргарита Максимовна и свистом зовёт собаку. Всё с ней в порядке и дед потихоньку успокаивается. К моему сожалению, конечно. Снова мы сидим за столом, пьём самогон и вновь нет никаких признаков шизофрении.
Вздыхаю. Ошибся. "Признаков” сегодня не так уж много. Каждую неделю гощу у деда, а настоящих срывов необычайно мало. Ну, это если не считать жареной картошки, которую он пожарил вместе с газетами или соль оказавшейся в чае вместо сахара, но это можно списать и на обычную рассеянность. Вот если бы он снова прибил обувь гвоздями к полу, чтобы не убегала, как в детстве, тогда другой разговор. Он постоянно задаёт мне странные, невпопад, вопросы. Например, когда я в прошлый раз привёз ему несколько кочанов капусты он спросил меня, на хрена я ему их привёз? И есть ли там черви? Иногда он разговаривает сам с собой и рассказывает про других соседей. Про то, как я всех их убил и как тяжело ему жить одному в пустом посёлке.
Выпив самогона и закусив грибами я принимаюсь за уборку. Это специально. Теперь моя очередь бесить деда. Задаю ему различные вопросы и жду, когда он в очередной раз психанёт. Никогда неизвестно, когда в его голове окончательно звякнет. Кроме того, как не приеду, мне повсюду чудится тошнотный сладковатый запах, будто бы где-то рядом сдохла мышь. Или это поросёнок? От поросёнка всегда так пахнет. Неуловимо вонюче. Поэтому я старательно подметаю и мою полы. Заодно ищу дедовы ордена и медали. Он их от меня спрятал во время очередного приступа, поэтому я методично простукиваю и проверяю каждую дощечку в доме. Я всё равно их найду. Найду и продам. За один значок мастера спорта мне обещали целых двести долларов
Протирая пыль под кроватью в другой комнате я кричу ему:
— А соседку, которая грибы принесла, как зовут?
— Снежана Денисовна, — слышно из кухни.
— А у неё дети есть?
— Дочка Инночка. Прелестное создание. Вы с ней вместе на рыбалку ходили. А потом ты один и вернулся.
— Утонула стало-быть?
— Ага, совсем взрослая, наверное, стала. А была такая молодая, гнилая…
Доставая из чулана ведро для мытья полов, кричу:
— А в какой день, на прошлой неделе автолавка была?
— В среду, Андрюшенька. Ты тогда водителя то и прижал. В самый дождь. А он, так у сарая и стоит. Сходил бы, выдернул вилы то?
С укоризной качаю головой. Не ведётся дед на провокации. Делает вид, что все в порядке, а сам снова сидит на кухне и с бутылками разговаривает. А то и считать начнёт. Два, восемьдесят семь. Три, шестьдесят два. Четыре, двенадцать.
Страшно от этих цифр становится. Вот уеду, а он ку-ку, а документы не подписаны. В прошлый раз подсунул их вместе с письмом, так он их на раскурку пустил. И где только махорку берёт? Не понимаю.
В открытую форточку слышно какой-то шум, хихиканье, вскрик.
Дедушка спрашивает:
— Что там, Андрюшка?
Подхожу к окну. Две девушки, обоим лет по семнадцать, висят на заборе и татуированными ручонками тянутся к кусту сливы.
Заметив меня, спрыгивают и с хохотом убегают.
— Девки соседские, — кричу. — Сливу твою воровали.
— А у них есть сиськи?
— У кого?
— У девок этих, есть сиськи?
Оборачиваюсь: дедушка заходит в комнату, чтобы любопытно выглянуть наружу, но девок уже и след простыл.
— Есть, конечно, - говорю.
Он кивает повторяя:
— Есть конечно. Конечно, есть - ещё же день. Сиськи у них пропадают после заката.
И, напевая что-то под нос, уходит обратно на кухню.
*****
Время течёт медленно и тоскливо, как вода в болоте после дождя. Пасмурные летние дни сменяют друг друга почти не заметно. Я привык. Привык трястись в переполненной до отказа электричке под вздохи придавленных пенсионерок и мат обоссавшихся алкашей. Привык шлёпать кроссовками по грязным улочкам к дедушкиному дому.
А ещё привык сбавлять шаг проходя мимо забора Маргариты Максимовны, чтобы незаметно заглянуть в огород. Там всё сплошь заросло шиповником и девичьим виноградом, только небольшой клочок ухоженной земли в самом центре вызывает мои подозрения. Странные там грядки. Три штуки. И каждая грядка украшена деревянным крестом. Качаю головой и невольно ловлю себя на мысли, что закопать в таком огороде тело — прекрасная идея. Можно было бы спросить у местных, куда пропал её муж имени которого я не помню, только вот я толком ни с кем здесь не знаком. Друзей, с которыми играл в детстве, больше нет — все разъехались, а к их родителям лезть неловко.
— Деда, а где твоя фуфайка? — спрашиваю выкладывая на стол привезённые хлеб и консервы. — Засаленная такая, вся в пятнах? Мне нравилось о неё в детстве вытирать сопли, когда ты меня на руках носил.
— Истёрся, Андрюшенька, износился, — подумав отвечает дедушка, — Фуфайки же не вечные. Ничего вечного нет.
Когда из передней слышится шум, я тороплюсь туда, чтобы незаметно выглянуть в окно. Соседские девки — те самые — висят на заборе, срывая спелые ягоды с самого лучшего дерева. Поднимаюсь на носочки, силясь разглядеть их сиськи, но с этого ракурса видно только лямки их пятнистых сарафанов. Набрав добычи прямо в подол, обе они соскакивают и убегают, пригибаясь как под обстрелом. И так каждый раз. Сейчас я не уверен, что даже тогда, впервые, на самом деле успел разглядеть их сиськи.
Оборачиваюсь на скрипнувшие половицы. Дедушка стоит посреди передней, глядя на меня затуманенным взором.
— А фуфайка не пропала, — говорит. — Моль съела её.
И возражает:
— Да нет же, я её вместе с другими ненужными вещами, цыганам продал.
— Это другая была, ещё при СССР, а засаленную Андрюшка испортил. Ножом продырявил, в десяти местах, а потом ножницами.
— Да зачем же ему ножницы то?
— Как зачем? Сиськи искал, вестимо. Он всегда их ищет. Зрением к ночи, совсем плох.
Он умолкает слегка покачиваясь из стороны в сторону. Рот приоткрыт, вставные челюсти в одной руке, а другой он за лыжную палку держится.
— Воды принести надо, — говорит через минуту, когда глаза обретают осмысленность. — Андрюшенька, принеси воды? А я тебя самогоном напою.
Шагая с ведром к колодцу, я верчу головой. высматривая девчонок. Сонный посёлок выглядит едва живым: в палисаднике, под кустом лежит толстая старуха. Курит на скамейке дед с кустистыми бровями, дряхлая шавка выставила голову из конуры, а над ней вьются мухи. А так — благодать. Дома новые. Повсюду чисто, это если не считать дороги, которая начинается за посёлком. Всё выглядит цветущим и благоухающим — как наверное в любой подобной деревне. Повсюду, перед домами, как на подбор выставлены автомобили и трактора - хоть сейчас их на выставку. Душа радуется. И чего сюда молодые не едут? Только и попадаются, что старики. Да откуда же эти девки?
Сразу за колонкой начинается лес. Налегая на ручку, я слушаю, как ведро гулко бьется о стенки колодца. Взгляд путается в ветвях, блуждая меж сосен и берез, пока не цепляется за что-то неуместное — форменная милицейская куртка. Высокий бородатый милиционер лет пятидесяти прячется в чаще, глядя сквозь листву как затаившийся волк. Заметив мое внимание, вздрагивает, отступает и мгновенно теряется среди деревьев.
— Эй! — кричу. — Товарищ милиционер? Можно вас на минуточку? У меня тут сливу во…
Ответа нет.
Следующие недели почти все время я провожу в передней, поджидая ягодных воришек с простой и нервирующей целью — рассмотреть сиськи. Убедиться, что они есть.
— Деда, а когда у меня день рождения? — спрашиваю, протирая подоконники.
— 30 февраля, Андрюшенька, — отвечает он из кухни, хлопоча у самогонного аппарата. — Знал бы ты, как мамка намучилась, тебя рожая! Сказала потом, мол, больше ни в жись никого рожать не будет. Горло тебе пуповина обвила, кесарили её, а когда ты подрос и хомячков с котятами принялся убивать почём зря, так она, и вовсе себе трубы перевязала.
Пахнет сивухой, слышится громко булькает брага. Вымывая грязь из щелей рамы, раз за разом поднимаю взгляд на сливовое дерево. Мерзавки будто прознали о моем намерении и, как назло, перестали являться. Раздраженно цокаю, опасливо косясь в сторону леса: не появится ли странный милиционер. Его тоже не было видно с того дня.
— Деда, а у вас тут живет милиционер, с черной бородой? По возрасту вроде не совсем прям старый, ну, средне так. Высокий.
— Да может и живет, Андрюшка, кто ж опознает по такому описанию?
— У вас тут всего домов тридцать, неужели много кто мент да ещё с бородой?
— Ну, у Денисовны с бородой мент был. Да тут куда ни плюнь — все менты позорные.
После короткой паузы он спрашивает:
— А ты помнишь, что ты, у Денисовны, дочку убил?
Молча стискиваю зубы, ожидая очередного повторения старой истории, но тут из кухни раздается грохот. Стрелой мчусь туда, захлебнувшись подкатившей к горлу тревогой.
Фляга валяется в углу, старые доски пола залиты горячей пахучей массой, недопитые бутылки разбросаны по сторонам. Дедушка испуганно прижимает руки к лицу, и я осматриваю его, ища раны или ушибы.
— Да нормально я! — отмахивается. — Фляга свистнула, придётся другую ставить.
Сейчас все уберу.
— Я уберу, — говорю, облегченно переводя дыхание. — Иди приляг лучше, отдохни.
Из дедушкиной спальни слышно бубнеж старого телевизора. Какой-то мудрец вещает, что каждый день мы меняем свои лица и смотрим на жизнь по-новому. Нельзя не согласиться — сегодня, например, моё новое лицо с удивлением смотрит на кухонный бардак, и что отмыть дрожжи с картошкой от старых досок гораздо сложнее, чем может показаться с первого взгляда. Не говоря уже о помятой фляге. Я теряю счет времени, ползая на коленях с щеткой, поэтому сильно удивляюсь, когда дедушка спрашивает:
— Андрюшенька, а ты на электричку не опоздаешь?
Вскидываю глаза на настенные часы — и правда, опаздываю.
— Деда, я тут вроде чистоту навел, — говорю, поднимаясь. — Завтра посмотрю, может, пропустил что-то, а сейчас уже бежать надо, я…
Из окна передней слышатся шорохи и хихиканье. Со сбившимся дыханием бросаюсь туда и вижу тех самых девок, привычно забравшихся на забор. Не теряя ни секунды, распахиваю окно и выпрыгиваю в сад, а они тут же бросаются наутек, снова не показывая ничего, кроме своих задниц. Ругаясь как старый кочегар, перемахиваю через забор и лечу за ними подобно ветру. Недоумение захлестывает холодной волной: что за цирк? Вся эта глупость с сиськами точно не заслуживает того, чтобы так заморачиваться. Кажется, это я схожу с ума, а не дедушка.
Догнать девок получается только в конце улицы. Хватаю девочку за плечо и разворачиваю к себе, другая скрывается за заборами. Выдыхаю: сиськи есть. Вздернутый конопатый нос, широко распахнутые зеленые глазищи, испуганно приоткрытый рот и упругие сиськи. Но смятение не уходит, и я оглядываюсь на лес — солнце висит над самыми макушками деревьев, не торопясь скрываться. Закат. Надо дождаться, когда солнце зайдет. Увижу ли я их тогда? На всякий случай щупаю её без остановки.
— Чё к ней пристал? — раздается визгливый окрик, и я вздрагиваю, отпуская девочку.
На крыльце ближайшего дома высокая костистая старуха угрожающе упирает руки в бока.
— Еще раз увижу, что девок щупаешь — шею сверну! — говорит громко. — Хорошо меня понял?
И отвечает сама себе:
— Да понял, конечно, вон как побледнел.
Непонимающе разеваю рот, а девочка дергает меня за рукав, тыча пальцем в сторону дедушкиного дома:
— Посмотри на чердаке. Мы видели.
И убегает. Старуха скрывается в доме, сердито ворча, а я стою на месте и пытаюсь сообразить, что к чему. В голове будто рассыпалась мозаика на тысячу ярких кусочков, никак не собрать обратно. Надо спросить у дедушки, он точно все объяснит.
Но, вернувшись к дому, я прохожу мимо крыльца, чтобы добраться до места, где к стене приставлена деревянная лестница, ведущая к чердачной дверце. Для чего-то воровато оглянувшись, ловко взбираюсь наверх, как делал это миллион раз в детстве.
На чердаке сумрачно и душно. Старые картонные коробки давно прогнили и поросли плесенью, кучи тряпья и хлама сливаются с паутиной в однородную темную массу, хрустит под ногами битое стекло. Воздух сырой и затхлый, после каждого вдоха хочется долго отплевываться. Угасающие солнечные лучи просачиваются сквозь щели в крыше, обливая все зыбким красноватым светом. Осторожно ступаю вперед, рассматривая старые вещи, давно обратившиеся в мусор: ничего особенного. Ничего из того, чего не видел раньше. Покачав головой, я уже собираюсь спускаться, когда взгляд цепляется за что-то в дальнем углу. Недоверчиво прищурившись, подхожу ближе, и сердце сбивается в ритме: дедушкина фуфайка, та самая.
Присаживаюсь рядом, неуверенно протягивая руку. Ткань сплошь в засохшей грязи, но пальцы все равно узнают уютную мягкость. Трудно представить, сколько лет прошло с тех пор, когда я последний раз прикасался к этим рукавам и накладным карманам.
А потом под ватой ладонь нащупывает что-то твердое, и я вздрагиваю, только теперь различив грязно-желтую палку торчащую из рукава. Это кости. Скривившись, неуверенными движениями разгребаю сваленный на фуфайку мусор. Летят в стороны сгнившие книги, прохудившиеся резиновые сапоги, рассыпающаяся плёнка с обожженным краем. Пыль из остатков сгнившего сена взметается так плотно, что глаза слезятся, а в горле першит, но я не останавливаюсь, пока не становится ясно: фуфайка надета на полусгнивший скелет. Кисть левой руки висела на сухожилиях, ребра провалились внутрь. Ещё недавно тут было крысиное гнездо. И вот откуда такой знакомый свинячий запах. Обглоданный череп равнодушно пялится в угол пустыми глазницами, и в закатном свете вставные челюсти красные словно от крови. Это дедушка.
Закусив кулак, я выпрямляюсь так резко, что в сверкает в глазах. Жар в одну секунду сковывает все внутренности, не давая даже пошевелиться. Этого не может быть. Я же только что видел его в доме. Я же только что…
Тут снизу раздается родной скрипучий голос:
— Андрюшенька уже ушел?
— Ушел уже.
— Вроде не попрощался даже, на полуслове убежал. Али забыл про завещание?
— Всё им, молодым, сиськи-письки подавай. Подстережёт очередную девку, да ножницами и обкарнает.
— Да не…Он ночью не видит. Утром, с электрички подстережёт. Дачницу - неудачницу. Ночью, мужиков только и режет. У них сисек нет.
Слышится шарканье тапочек, тихий стук лыжной палки по полу. Короткий скрип — такой издает кухонный стул, когда на него садятся. Потом все затихает.
На чердаке становится почти темно, когда я набираюсь смелости, чтобы прокрасться к выходу. Кажется, сердце стучит так громко, что слышно всем жителям поселка. Сквозь растерянность, испуг и непонимание пробивается только одна мысль: бежать. Надо убежать отсюда как можно дальше, а потом уже соображать, что случилось. Звать на помощь, разбираться во всем.
Спустившись, замираю и осматриваюсь. Закат еще "краснит" небо над лесом, но прямо над головой уже сгущается звездной пудрой ночь, и сумрак сковывает деревню. В окне кухни теплится свет, тусклый и неровный. Совсем не такой, как от лампочки. Едва дыша, я подхожу ближе, чтобы заглянуть внутрь.
На столе тает парафином одинокая свеча. Дедушка неподвижно сидит на стуле, склонившись над подрагивающим огоньком, и вместо головы у него только деревянная колода — ни глаз, ни рта, ни носа.
Бесшумно ступаю прочь, с трудом подавляя желание бежать со всех ног и вопить как резаный. В глазах кружится, но я различаю, что в каждом доме горит одинаковый свет — везде зажжены свечи. Проходя мимо забора Маргариты Максимовны, невольно приподнимаюсь на носочки и заглядываю в окно. Как и дедушка, она сидит за кухонным столом, и свечка выхватывает из темноты гладкий чурбан с сучком вместо носика на который сверху кто-то напялил женский парик.
Оборачиваюсь на еле уловимый шорох и немею: на крыльце дома напротив стоят девки, воровавшие сливу. Нет больше никаких веснушек и зеленых глазищ, только два берёзовых пятнистых бревна с сухими ветвями. Прямые и гордые берёзки неподвижно указывают на меня, будто стараясь привлечь чье-то внимание. Но ведь у них были сиськи! Ведь, были же?
Издав слабый то ли вскрик, то ли всхлип, я все же бросаюсь бежать. Горящие блеклым светом окна мельтешат перед глазами, под ногами разбиваются брызгами грязные лужи, хриплое дыхание раздирает горло. Скоро дома сменяются деревьями, и до мозга запоздало доходит, что в панике я повернул к лесу. Значит, надо возвращаться, чтобы выйти к дороге, а там окна и свечи, и эти девки, и все эти люди в домах, и…
Различив в темноте какое-то движение среди сосновых стволов, я снова срываюсь на бег, но тут же замираю, остановленный коротким негромким приказом:
— Руки вверх! Стой! Стрелять буду!
Кто-то идет прямо на меня, выставив перед собой короткий и непонятный предмет. Тяжело дыша, напряженно щурюсь в попытке рассмотреть детали, и с трудом узнаю в приближающемся незнакомце бородатого мента из леса. В руках у него пистолет, от одного вида направленного в грудь дула я готов свалиться без сознания.
Подойдя ближе, милиционер удивленно спрашивает:
— Тебя не убили?
— В с-смысле?
— У тебя лицо, своё. Значит, тебя не убили?
— Кто?
Он долго рассматривает меня с ног до головы, а потом подозрительно хмурится:
— Он тебя заметил?
— Кто?
— Убийца. Псих ненормальный. После заката от него прятаться надо. Заметил, нет? Если заметил, он тебя сразу убьёт.
В голове тупо бьется мысль: не надо убивать. Не надо убивать. Не надо убивать. Не надо…
— Что молчишь, заметил?
— Не заметил.
Удовлетворенно кивнув, мужик опускает пистолет, и я перевожу дыхание.
— Как тебя звать? — спрашивает неожиданно. — Не Андрюшей?
— Нет. Витя, я. Витя. С электрички…
— Понятно. За цветметом пришёл. А я местный. Был. Раньше, у меня тут жена была и дочка. Снежана Денисовна жена и дочка Инночка.
— А почему вы дома не живете? — настороженно спросил я.
— Ну а как жить? Там же убийца - Андрюшенька.
— Да какой Андрюша…Там у всех головы деревянные. Я сначала думал что они люди, а они не люди. Сидят, а вместо голов деревянные колоды. И от деда моего, один скелет…— зачастил было я но тут он меня перебил.
— Это всё он, Андрюшенька. Он двенадцать лет просидел в психушке, а сейчас вернулся в родной посёлок и всех перебил. И людей там давно нет. Он срезает кожу с голов убитых, скальпирует, а потом носит их как маски. Ты видел не местных жителей, а Андрюшеньку. Вот в чём дело-то.
В звездном свете видно, как угрюмо опускаются похожие на мохнатых гусениц брови.
Растерянно оглядываюсь на деревню: сквозь листву видно оранжевые точки окошек, повисшие в темноте неподвижными светлячками.
— Померли они давно. Все в деревне давно померли.
После долго молчания пытаюсь слабо возразить:
— Все живы. Там же днем…
— Днем и Андрюша думает, что они живы. Днем он не так опасен, но ближе к ночи, он собирает все свои маски в одном месте и смазывает жиром, ему так удобнее их носить. Я давно за ним наблюдаю. Он вообще не спит. Ночью обшаривает окрестности в маске из человеческой кожи, а ближе к утру уходит в сторону ближайшей железнодорожной станции. Там он выбирает женщину с большой грудью, охотится на неё, убивает и возможно насилует, а затем возвращается сюда. Вторую половину дня, он ходит в маске срезанной с лица его деда или ещё кого. Он примеряет маски и отыгрывает роли. Сосед, соседка, а больше всего ему нравится приносить из леса куски деревьев и щупать их. Нравятся ему сиськи.
Бросив короткий взгляд на мое непонимающее лицо, милиционер вздыхает:
— Если с самого начала, то всё началось дюжину лет назад. Андрюшенька и моя дочь, Инна, пошли на речку купаться. Там он позарился на её грудь и попытался изнасиловать мою доченьку. Она сопротивлялась и он ударил её камнем, а потом попытался спрятать тело, но его быстро разоблачили. После судмедэкспертизы его отправили в сумасшедший дом и он там жил долгие годы, пока не сбежал сюда. Здесь он перебил всех соседей и теперь бегает по посёлку изображая из себя то своего дедушку, а то и Маргариту Максимовну, посёлок-то почти заброшен, никто сюда не приезжает, здесь давно одни старики. Ну так что, поможешь мне убить эту гадину или зассал?
— А если…позвать ещё милиционеров? — робко предлагаю я.
Он молчит. В серебристом лунном свечении видно, как маслянисто поблескивают его глаза. Движения рваные, резковатые, уголок рта подергивается. По спине пробегает волна мурашек, и я ловлю себя на мысли, что вряд ли стоит верить каждому слову. Да, тут явно происходит непонятно что, но безоговорочно принимать догадки сумасшедшего за истину — не лучший вариант. Для начала надо выбраться, убежать от всего этого подальше, а там уже думать. Глядя на покачивающийся ствол пистолета, говорю:
— Дядь, я домой хочу.
Он почесывает бороду и спрашивает:
— Точно, он тебя не заметил?
— Точно, дядь.
— Тогда пошли, если вон там пройти, по опушке, можно к дороге выйти, не заходя в деревню. А дальше лови попутки, хотя какие попутки? Никто тут не ездит в такое время. Пешком придется идти. Пойдешь пешком?
— Пойду, — киваю с готовностью.
Мы обходим деревню едва ли больше двадцати минут, но это время растягивается для меня на долгие часы. С одной стороны пыхтит невменяемый дядя милиционер, а с другой глядят оранжевыми глазками недалекие домики. Трудно подавить нарастающее ощущение, что вот-вот десятки дверей распахнутся, и древоголовые люди побегут на нас как голодные собаки.
Когда в потемках проступает силуэт покосившейся остановки, я едва не подпрыгиваю от радости. Дядя мент останавливается, бросает взгляд на поселок, и говорит:
— Ну все. Дальше справишься. Главное, вот что помни: больше сюда не ходи. Сегодня или я его убью или он меня. Третьего не дано.
Кивнув на прощание, ступаю прочь. Кроссовки шаркают по разбитому асфальту, а в голове разворачивается пустота, холодная и бесконечная. Я дохожу до остановки и сажусь на скамейку. Его силуэт почти исчез, там в дали. Шарю правой рукой по старым доскам и на ощупь нахожу сломанные садовые ножницы. Он прав. Это всё сделал Андрюша. Странно, что он не узнал меня, или это потому что в психинтернате я постоянно носил бумажные маски? А ведь это он…Он работал санитаром и насоветовал мне бежать. Это он сказал мне, что я закончил институт и лучший способ устроиться, это уговорить моего деда подписать дарственную на домик в деревне. Я же не знал, что всё обернётся именно так. Дед испугался и мне пришлось спрятать его тело на чердаке, а когда я впервые появился в маске из его кожи — меня испугались соседи. Доктора говорили, что у меня прогрессирующая шизофрения, а я отчего-то решил, будто бы она не у меня, а у моего деда. Милиционер вовсе не тот за кого себя выдаёт. Он сумасшедший отец Инночки. Не простил меня за ту историю…Ах, Инночка. Милая Инночка, я был верен только тебе. Я никого не насиловал. Я только щупал и искал сиськи хоть немного похожие на те, которые у тебя были. Я их убивал, чтобы они не кричали. Скоро, я забуду и об этом, и мне снова будет казаться, что я езжу навещать своего деда и каждый день мы пьём самогон. Скоро, я снова окажусь в своём выдуманном мире. Это единственное место, где, мне в детстве, было так хорошо и весело. Я никуда не уйду. Этот бородатый мент прав. Сегодня или я его или он меня. Третьего не дано.
Я покидаю остановку держа в руке острые ножницы, где-то впереди, он. Моя новая маска. Новый образ. Каково это быть твоим отцом Инночка? Я не тороплюсь: мне больше некуда опаздывать.
От автора: Данный рассказ был безжалостно скопипизжен и отрихтован ради творческого эксперимента познания и изучения особенностей русского плагиата. Никакой коммерческой ценности не несёт, а исключительно только развлекательную. Кто угадает что рассказ лежал в его основе - тот молодец.
Говорят, если гуманитарий пройдет это головоломку до конца, он может считать себя технарем
А еще получит ачивку в профиль. Рискнете?
Торговый центр Берёзка
Памяти великого НИИ-Треда.
Ты работаешь в полумёртвом торговом центре Берёзка.
@
В фойе всегда пусто.
@
На первом этаже есть АШАН, но стоит туда зайти как тебя останавливает бородатый охранник и говорит, что магазин сейчас закрыт, но скоро откроется.
@
Некоторые магазины закрыты ещё со времён Лужкова.
@
В коридорах чисто и слышно как работает эскалатор, но когда ты к нему подходишь он всегда выключен и висит красная лента запрещающая проход.
@
Твой магазин, где ты работаешь, называется Зоокорм, но вместо собачьей еды и вискаса на полках лежат только учебники русского языка за 8-й класс и полное собрание сочинений Марининой.
@
Зато в туалете есть всегда чистая вода и бумага.
@
Но после обеда туда лучше не заходить. Все откуда-то знают, что это время уборщицы.
@
Никто и никогда не видел уборщицу, но все помнят вкус мокрой тряпки, которой она моет полы. Никто не хочет повторять этого снова.
@
Между этажами можно ходить только по лестнице.
@
Тех кто пользовался лифтом - больше никто не видел.
@
Через центральную крутящуюся дверь невозможно выйти. Её заклинило. Внутри лежит человеческий скелет и тележка из АШАНА наполненная свежими продуктами. Бородатый охранник на входе говорит, что послали за слесарем, но говорят тот уволился ещё в прошлом году.
@
На втором этаже есть Спортмастер где манекены продают людей в спортивных костюмах. Именно поэтому никто не должен ходить в Спортмастер.
@
Ты ходишь обедать в Макдональдс, но так было раньше. Сейчас у всех сотрудников. которые там работают изменился цвет лица. Теперь они все зелёные. Возможно это из-за продуктов.
@
Раньше, там за столиками постоянно сидели и что-то жевали жирные дети. Теперь, когда у сотрудников стали зелёные лица, эти дети не только жуют, но ещё и пьют пиво. Это очень подозрительно.
@
Только Осетинские пироги. Всегда можно пообедать в Осетинских пирогах. Они не меняются.
@
На третьем этаже раньше был кинотеатр. Сейчас, говорят, там снимают реалити-шоу. Говорят там стало опасно.
@
Однажды тебе приносят приглашение в фитнес зал на четвёртом этаже, но старый продавец из магазина по соседству с твоим, торгующий грузинским вином и сыром, пытается убедить тебя, что это всё обман. Нет никакого фитнеса. Есть только голодные люди с третьего этажа победившие в реалити-шоу.
@
Ты не веришь ему.
@
Идёшь по лестнице на четвёртый, а попадаешь на цокольный этаж, где живут и торгуют одни китайцы.
@
Ты бродишь по торговым рядам. Проходишь через магазины дешёвой обуви и рыболовных принадлежностей, а потом понимаешь что заблудился.
@
Эти ряды бесконечны. В них запросто пропадают крысы, собаки и пожарные инспектора. Ты очень устал, хочешь отдохнуть и вернуться на своё рабочее место, но везде только китайские магазины и никто не знает ни слова по русски.
@
Ты даже не можешь купить еду, потому что они просят только наличные деньги и не могут совершить расчёт по телефону.
@
Мобильная связь не работает. Ты испытываешь голод и начинаешь замерзать.
@
Находясь в полном отчаянии, ты подходишь к одному из китайцев и знаком показываешь. что тебе нужно наверх. Он кивает и ведет тебя за одну из палаток где ты видишь лифт. Но все же знают, что лифтом нельзя воспользоваться? Хотя тебе всё равно. Ты находишься на самом нижнем этаже — значит лифт может везти только вверх.
@
Ты заходишь в кабинку и китаец крестит тебя на прощание. Кажется это что-то значит? Но что? Ты уже не помнишь. Лифт едет на первый этаж. Второй этаж. Третий. Четвёртый. Пятый. Шестой. На стенке лифта нет столько кнопок. Куда же он едет?
@
Наконец он останавливается.
@
Ты выходишь из лифта в длинный и узкий коридор. Двери закрываются за тобой и лифт уезжает. Через несколько секунд гаснет всё освещение и ты оказываешься в полной темноте.
Библиотека
Осторожно, чтобы не шуметь, я прошёл между книжных стеллажей и уважительно положил сэра Вальтера на стол, около таблички с надписью "Не шуметь!". Пистолет гулко громыхнул по дереву железными гранями. Я огляделся, разглядывая книги.
– Похоже, эту библиотеку давно забросили, – сказал я сам себе. Козы спокойно расхаживали по помещению, объедая листы с нижних полок. Я подошёл к центральному стеллажу, потянулся рукой и достал сверху древний фолиант в кожаной обложке с застёжкой. Вокруг было много антикварных книг, но мне был нужен именно он. Я стёр с него пыль и прошептал название на корешке, проводя пальцем по тиснённым буквам.
Вдруг козы заверещали нечеловеческими голосами и рванулись к пролому в стене, оттуда – врассыпную вниз по горе. Пыль поднялась над полом и заструилась тонкими линиями. Я подобрал сэра Вальтера, проверил патроны с осиновыми пулями в обойме и вышел из библиотеки, перешагивая через обломки камней. Тем временем пыльные потоки, собирая другой мусор и книги, собирались в небольшой смерч. Когда он разросся, заполнил всё внутри, и полез сквозь пролом, раскидывая каменную кладку старого замка, я уже держал сэра Вальтера наизготовку.
– Граф Ван Хелсинг! У вас нет прав на эту силу и эти земли! Вернитесь туда, где вам место, в мир смерти!
Внутри смерча, идущего на меня, проявилась тёмная фигура, я улыбнулся и выстрелил. Фигура не шелохнулась. Я выпустил следом всю обойму и выбросил пистолет в пропасть под замком. Смерч стих, фигура превратилась в пожилого человека с длинной седой бородой.
– Граф… да. Иван? Нет. Можете звать меня Львом. Или же, если вам, сударь, угодно, “Тэ”. Я думал, Витюня удачно меня спрятал на последних страницах, как же вы догадались искать мои следы в Карпатах? Ну да неважно, главное, что никто об этом не узнает. Вы уж не обессудьте, что ваши пульки на меня не действуют. Ничто не способно навредить мне, опричь…
– Опричь Авроры, граф. Аврора навредила не одному графу. А кого не смогла убить, тех изгнала из страны здравого смысла!
– И что-то я не вижу под окнами этого роскошного замка никакого корабля, равно как и серьги у вас в…
– Я о другой Авроре, граф. Я об Утренней Звезде.
Тяжёлый томик стихов Моргенштерна, пущенный моей рукой, просвистел в воздухе и пробил исчадию ада лоб. Граф всё понял, но было уже поздно, и он закричал. Закалённые временем слова и формулы стали выжигать ему мозг, выедать уши… через минуту от графа осталось лишь пятно.
Я аккуратно подошёл к месту его гибели, снял с головы боливар, и мыском сапога отправил адскую книгу вслед за сэром Вальтером, и смотрел, как она исчезает в тумане и брызгах высокого водопада. Затем, вернув боливар на место и пригладив бакенбарды, я достал из расщелины свою трость, развернулся и зашагал вниз, в долину.
Да, эта дуэль была явно удачнее, чем с Жоржем Шарлем.
2022
Всем известно...
- Отдай то, что мне нужно!
При этих словах рыцарь в блестящих доспехах погрозил пещере мечом-кладенцом.
- У меня нет девчонки, которую ты ищешь, - донеслось из темноты.
- Какой девчонки? - Меч героя прочертил вопросительную дугу.
- Ну, той самой, ради спасения которой ты припёрся сюда, - устало ответило горное чрево.
- Какой девчонки? - повторил ничего не понимающий рыцарь.
- Ты знаешь! Та рыжая, стройная, грудастая, сексапильная милашка...
- Эй-эй, это моя будущая жена!
- Но совсем не в моём вкусе, - быстро добавила пещера. - Я же говорю, у нас ничего не было...
- Да о чём ты?
Пещера замолчала. Вероятно, она обдумывала последнюю реплику, подыскивала подходящий ответ и, может статься, размышляла, сколько времени в среднем требуется герою, чтобы понять суть беседы, если предыдущие 30 минут диспута, как выяснилось, прошли даром.
- Ты ведь пришёл убить меня и спасти эту девчонку из плена? - уже не так уверенно, как раньше, предположил дышащий мраком зев.
- Да? - рыцарь озадаченно почесал макушку острием клинка.
- Да? - спросила пещера.
- Нет, - ответил рыцарь.
Пещера умолкла. И вдруг у неё наступило озарение:
- Тогда ты, наверное, имеешь в виду деньги?
- Да? - уточнил герой.
- Сам подумай, какие вещи с начала времён влекут к себе героев: бабы и деньги. Бабы отпадают - остаются... Ну! Ты же герой! - укоризненно заметила окружённая ореолом таинственности и измученная беседой арка.
- Да, - более или менее утвердительно отозвался рыцарь. - Да?
- О нет...
Рыцарь пребывал в растерянности, смущении и гневе одновременно: он, вне всякого сомнения, пришёл сюда за чем-то - но за чем?! Никто и никогда не заявляется к пещере дракона просто потому, что это показалось ему хорошей идей, подходящим для героя занятием. Как это здорово: стоять у прохода, ведущего вглубь логова кошмарного огнедышащего зверя, с красивым и вдобавок магическим мечом наголо! Ага, здорово. Как же. Так рассуждает только тот, кто ни разу не встречался с драконом лицом к лицу. Интересно, а сам-то он встречался? Рыцарь не припоминал.
Тогда попробуем начать с более простых вещей: если он настоящий герой, то у него должны иметься атрибуты каждого настоящего героя - вроде волшебного меча, быстрого коня и симпатичной девушки.
Рыцарь придирчиво осмотрел меч: да ничего, кажется; волшебный меч стандартной модели, не шибко новый, но и не развалится после первого же удара. Сойдёт.
Далее по списку следовал быстрый конь. Рыцарь заозирался и вскоре отыскал взглядом пункт номер два. О да, такие кони описаны во всех пособиях для начинающих героев: белые, как молочная пена, с волнистой, играющей на ветру гривой, сильные и молниеносные. Не конь, а сокровище, за которого не жалко и руку отдать - или другую не очень важную часть тела.
А это точно его конь? Рыцарь засомневался. Если скакун не его - тогда чей? Не дракон же на нём ездит! Может, другой герой? Но броди поблизости другие герои, они бы обязательно заглянули на огонёк. Люди этой профессии ненавидят друг друга до жути, ведь они не только коллеги, но и конкуренты. Раздумья привели рыцаря к следующему выводу: он, рыцарь, всё ещё жив, следовательно те, кто владел конём ранее, вряд ли попросят его вернуть, а значит даже если этот конь не принадлежал ему изначально, то теперь уже фактически является его собственностью.
Хорошо, с этим разобрались - а девушка? Аа, девушка... Да, девушка была, вспомнил рыцарь. Такая... такая...
- Как ты, говоришь, она выглядела?
- Кто?
- Та девчонка.
- Которую ты не собираешься спасать?
- Ну да.
- Рыжая. Стройная. Грудастая. Сексапильная. Милашка.
- Волосы длинные.
- Ага.
- Высокая?
- Если её не укоротила гильотина, то да.
- В каком смысле?
- Она воровка.
- Воровкаа... - разочарованно протянул рыцарь в сверкающих доспехах.
- Но чрезвычайно порядочная воровка, - успокоил его дракон. - Иногда даёт бездомным детям по монетке. Волосы всегда причёсаны и аккуратно уложены. Имеет недоразвитого интеллектом братца, о котором вынуждена заботиться, так как родители покинули их в детсадовском возрасте.
- Погибли? - голос чуткого к чужим бедам рыцаря наполнился состраданием.
- Да нет, забили на них, бросили и рванули за границу. Там их батяня завёл новый бизнес, успешный, они с матерью живут припеваючи и по праздникам посылают красавице с её дебильным братцем парочку медяков.
- Ну-ну! - Рыцарь опёрся на меч - душещипательная история воровки взволновала его романтическую натуру. - А дальше?
- А дальше как обычно: бегство из-под стражи, беспрестанное вальсирование между голодной смертью и смертью от острых предметов в руках тех, кто умеет с ними обращаться, кража - помощь бедным, снова кража - снова благотворительность. Однажды пошла на убийство...
- Ах!
- Для защиты брата.
- Смелая.
- Была изнасилована.
- Какой негодяй это сделал?!
- Ты же и сделал. Да не волнуйся ты так: ты её полюбил с первого взгляда (да-да, и на всю жизнь, как положено). И она была не против.
- Зачем же я её изнасиловал?
- Ты мне никогда не рассказывал о своих эротических пристрастиях.
- Оо...
- Как я ни просил... Так о чём я? Ах да, скрывается от назойливого жениха, предводителя шайки грабителей.
- А я?
- А ты скрываешься вместе с ней.
- Неужели? Да ни за что не поверю! Я бы взял в правую руку меч, - рыцарь продемонстрировал, как бы он это сделал, - левой поднял бы жениха за волосы и насадил бы...
- Ты пытался.
- И что случилось? Хотя что за вопрос: я жив, следовательно он...
- Ещё тебя не нашёл.
- А он искал?
- И ищет. После того как ты зарубил всю его семью.
- Какой я негодяй!.. Эй! Так он, семейный человек, увивался за молоденькой девушкой? Какой он негодяй!
- Не всё так просто. В общих чертах: папа, султан, хотел женить его на принцессе, а тот сопротивлялся, потому что недолюбливал женитьбу и отдавал предпочтение наследству на пару с нежеланием делить его с кем бы то ни было. Но папаша заявил: либо ты, чёрт тебя дери, женишься, либо наследству сделай ручкой. И он женился - чего не сделаешь ради 20 миллиардов!
- Ух ты! - Рыцарь устроился поудобнее.
- Однако насильно, как тебе наверняка известно, мил не будешь. Посему, едва женившись, парень грабанул папочку на солидную сумму и смылся, а после вложил эти деньги в собственный бизнес. Грабительский.
- И как у него дела на этом поприще?
- Да как у всех средних предпринимателей...
- А на фига я всю его семью перерубал?
- В очередном приступе беспамятства.
- Какого беспамятства?
- Которым ты страдаешь уже около года.
- Постой-постой! Я не помню ни о каком... Гм.
- Вот-вот.
- И откуда у меня взялось беспамятство?
- Помнишь, я сказал, что ты как-то пытался насадить своего преследователя на меч?
- Помню ли я? Ты сейчас издеваешься? - обиженно откликнулся рыцарь.
- Нет-нет, - успокаивающе произнёс дракон, - я только спрашивал.
- В таком случае ответ "да" - я помню, - ответил всё ещё задетый герой.
- И тебе удалось-таки выполнить свою угрозу.
- Ха! Так я и думал.
- Но твой давний враг, всесильный маг-некромант, оживил парня, наделил его волшебной силой, поставил во главу армии нежити и отправил по точным координатам к тебе, то бишь телепортировал. Не спрашивай, чем ты насолил всесильному магу! Мне не всё известно. Но, очевидно, для создания коллизии достаточно и того, что ты добрый - вроде бы - герой, а он злой - скорее всего - некромант. Классический разброс статусов - и как следствие закономерное развитие событий.
- А почему я убегаю от какого-то жалкого мертвяка? Для чего и как у меня оказался меч-кладенец? И куда я дел рыжую воровку?
- Не леденец, а кладенец, - поправил меч.
- Я и сказал кладенец, - раздражённо бросил рыцарь.
- Прости, видимо, послышалось. Годы, знаешь ли, берут своё, - пожаловался меч. - Сколько долгих лет я пролежал под тем огромным, покрытым мхом, находящемся в самом труднодоступном месте камнем...
- Так что с моими вопросами? - пропуская мимо ушей болтовню меча, напомнил рыцарь.
- Вкратце ситуация такова: маг, помимо прочего, сделал мертвяка бессмертным, и убить его можно, лишь рассеяв чары, а рассеять чары можно, лишь убив мага, а убить мага можно лишь мечом-кладенцом, выкованным искуснейшим в мире кузнецом, убитом из боязни самому быть им убитым с помощью его меча магом. Меч кладенец был схоронен...
- Я слышал: далеко-далеко под большим мшистым камнем.
- Верно. А девку ты спрятал дома у родителей парня-мертвяка. После того как он с ними поступил, родичи его невзлюбили, а прознав, что их сынище-маньяк превращён в бессмертную нежить, решили оказывать посильную помощь всем, кому он не нравится. Друг моего врага - мой друг, и так далее...
- А я, наверное, служил в гвардии, пока меня не изгнали из-за инцидента, который подстроил будущий мертвяк-маньяк?
- Память восстанавливается? - с надеждой спросил дракон.
- Нет, догадался, - горько ответил рыцарь и обхватил руками голову. - Как представлю, - медленно проговорил он, - что по моей вине погибли невинные люди...
- Не совсем по твоей. Ведь это маг отнял у тебя память, чтобы ты стал для него лёгкой добычей - как принято выражаться. И если уж на то пошло, не больно-то они и невинные: султан скупил все власти в округе, так что семейка не платит налогов, время от времени занимается беспределом (ну, там, собирает дань с рыночных торговцев и крадёт из магазина масло) - и при этом остаётся безнаказанной.
- И всё же...
- Слушай, считай, что того требовала высшая справедливость, что мясорубка, которую ты им устроил, была предопределена твоим неискоренимым стремлением к мировой гармонии и дырявой памятью. У тебя один пласт памяти наложился на другой, и ты принял мамашу с дочурками за разыскивающих тебя злобных зомби.
Рыцарь взъерошил длинные тёмные волосы, а потом решительно встал. Выдернув из земли меч, он сказал:
- Учитывая свои проблемы с памятью, не могу быть уверен… Но, по крайней мере, мне кажется, что я приходил сюда с какой-то иной целью, а не чтобы совершить экскурс в собственную биографию. Да вообще говоря: на кой ляд я припёрся к драконьему логову?! Не спорю, я потерял память, но со здравым смыслом у меня пока порядок!
Дракон немного помолчал, а затем изрёк:
- Ладно, ты меня поймал. Мне не удалось тебя обдурить.
Рыцарь недоумённо приподнял брови.
- Обдурить? То есть всё, что ты мне наплёл - неправда? О провалах в памяти, о злобном маге, об армии мертвецов и о моих преступлениях...
- Нет-нет, не волнуйся... ээ, я хотел сказать, не сомневайся, это было на самом деле. Просто, понимаешь... м... в общем...
Рыцарь подозрительно покосился в ту сторону, из которой раздавался голос дракона, и покрепче обхватил меч-кладенец.
- Я... у меня сейчас нет денег.
Герой впал в ступор.
- Что? Каких денег?
- Эти провалы в памяти - они такие удобные, когда нужно не отдать долг.
Подозрительность рыцаря усилилась, однако его догадливость находилась на прежней отметке - на нуле.
- Не понял? - отважно заявил герой, держа перед собой меч и медленно отступая назад.
Редкие лучи солнечного света, проникавшие в пещерный проход и взбивавшие многолетнюю пыль в объёмные вихри, обрисовали нечёткий, выползавший наружу силуэт.
- Да что ты не понял?! Я и есть тот всесильный маг-некромант!
На фоне отливающего голубизной неба и кучевых облаков дракон смотрелся очень внушительно - и очень костляво. Поскольку был скелетом.
- Мне надоело играть в игры! - громыхнул он. - Значит, так: примерно год назад я занял у тебя деньги...
- На что? - спросил ошарашенный рыцарь, не прекращая движения спиной вперёд.
- На заклинание. Мои запасы золота и драгоценностей истощились вместе с моей плотью: слишком много расплодилось самоуверенных героев, которых так и тянет проникнуть в пещеру дракона, украсть его сокровища и отрубить от него кусочек. Некоторые рвутся спасать девственниц, хотя я этим не увлекаюсь. - Всесильный маг неожиданно умолк, а затем с неохотой поправился: - Больше не увлекаюсь. Я не в том возрасте, чтобы интересоваться женским полом. Я мирно коплю деньги на старость...
- Ага, с помощью армии живых мертвецов.
- Обычно я их использую как рабочих. Ты - единственное исключение.
- Приятно слышать, - наконец притормозив, хмыкнул рыцарь.
- ...а тут заявляешься ты и давай требовать долг! Знали бы вы, герои, какими трудами достаётся сегодня кусок хлеба!
Рыцарь пристально глядел на мага. Наглядевшись вдоволь, он взвесил в руке меч, взмахнул им для пробы и молча двинулся по прямо противоположной траектории, а именно - вперёд.
На этот раз отступил дракон.
- Спокойнее-спокойнее! Силовыми методами ничего не добьёшься!
- Уверен?
- Я верну тебе деньги, обещаю.
- Как же, так я и поверил.
- Хочешь, расписку напишу?
- Нет, я хочу кое-чего другого.
- Но тебе даже не известно, для какого заклинания мне понадобились деньги! - выкрикнул дракон последний аргумент, спиной юркая в пещеру.
- Думаю, мне это будет неинтересно.
- Ошибаешься, - ехидно послышалось из темноты. - Я хотел приготовить заклинание перемещения во времени, а оно дорого стоит...
- Неинтересно. - Рыцарь огляделся в поисках подходящей для факела ветки.
- ...и, вернувшись в прошлое, предотвратить нашу встречу...
- Угу. - Рыцарь обмотал вокруг толстой палки сухую траву, высек кремнем искру и запалил факел.
- ...и мне это удалось.
Рыцарь замер.
- И мне это удалось неоднократно! Путешествия во времени - забавная штука, надо сказать. Иногда они к такоому приводят...
Рыцарь не двигался.
- Когда я сбился со счёта, суммируя наши бесконечные, безрезультатные встречи, то понял: надо предпринимать нечто более радикальное! И я, поступившись принципами и позаимствовав у знакомого колдуна бутылочку с любовным снадобьем, отправился в ещё одно путешествие, но уже в другое время и в другое место. После чего опять возвратился сюда.
Факел рыцаря плавно опустился, и огонь, сыпля фейерверком искр, поджигал одинокие засохшие травинки перед входом в пещеру.
- Но, если поразмыслить, это случилось в прошлом, а посему с того момента и до нынешнего я продолжаю оставаться верным своему принципу. Какому? Ни грамма женщин! С ними одни проблемы, доложу я тебе! Стоит их похитить и изнасиловать, как они тут же начинают распоряжаться тобой как своей собственностью. Девственницы в этом плане особенно наивны и неразумны. Как ни объясняй им, что секс - это просто секс...
Факел выпал из руки рыцаря. За ним последовал меч.
- Ох уж эти мне старорежимники!..
- Ты переспал с моей матерью?!
Повинуясь внезапному импульсу, рыцарь посмотрел на ноги - они были короткими. Рыцарь перевёл взгляд дальше - у него были широкие бедра. Рыцарь перевернул руку - его ногти были красного цвета. До этого места ещё оставалась надежда, но то, что располагалось чуть выше, отсекало её раз и навсегда.
- Всем известно: женщины не бывают рыцарями. Они не убивают драконов, не грабят их пещеры, не спасают из заточения принцесс и не дают всесильным магам в долг.
Пасущийся неподалёку конь странно заржал.
А обиженная на мировую несправедливость рыцарь расплакалась горючими слезами.
[Рассказ опубликован в журнале "Мир фантастики".]
Ожившая челюсть и маньяк-убийца в городе грехов
Всем привет! Это рассказ из сборника "Миразмы о Стразле":
Мистика
Порыжевшее от усталости солнце свалилось за границу доступной глазу земной поверхности. Шлепнувшаяся непонятно откуда ночь скрала разницу между видимым и невидимым и забрызгала небо стальными звёздами, которые пиковыми лучами разодрали чёрный, как душа политика, атлас неба. Город Грехов обреченно развалился в лоне Дьяволовой Долины. Над ним печальной тенью пролетела хмурная птица. «Град обреченный!» - зловеще каркнула она и умчалась. Больше ее никто не видел.
Вездесущие костры неона озаряли город яркими вспышками цветовых куп, но бедняцкий район Министерская Поступь благополучно темнел. Он не нуждался в рекламе. Замысловатый лабиринт извилистых улочек, идеально подходящих для пьяных прогулок, изобилующий тупичками, тупиками и действительно непроходимыми тупищами, обильно расцветал пятнами засохшей крови, скрытыми епанчой мрака. В смоляной тьме раздавались глухие выстрелы, в среднем выдерживающие ритм канонады с участием нескольких дюжин орудий и порядком уставших расчётов. Кто-то кричал с оперной страстью. Долго и тщательно вопил, демонстрируя великолепные лёгкие и выдержку. Около часа. Вдруг крик резко оборвался. Смерть снова кого-то убила. Глухая стрельба продолжалась.
Тубус Канальски проснулся. Его пальцы правой-левой руки (здесь читателю дан выбор решить самому; выбор есть всегда) судорожно сдавили стеклянный стакан с водой. Тубус лежал в своей постели с запахом свежевыстиранной крысы. Не повезло, привычно подумал Тубус и встал. С коротким скрипом распахнулись створки окна. В комнату стремительно ворвалась шикарная ночь. В воздухе витали неуловимые кошмары. Ладонь Тубуса бросилась в пот. Канальски залпом осушил стакан и, преодолевая разбушевавшийся сквозняк, с натугой захлопнул окно. Дрогнули лязгнувшие стёкла. Квартира наполнилась субарктическим климатом. Тубуса задергало от холода.
- Канаалльссски, - прошептал голос убитой девушки, блондинки с натуральными голубыми глазами.
Тубус пронзил окно испытующим взглядом. Что-то не давало покоя и о чём-то навязчиво напоминало ему. Его пальцы по-прежнему цепко охватывали стакан, как горло любимой женщины. Канальски хотел поставить стакан на подоконник, но рука не слушалась, словно жестокий демон сделал её своим пристанищем-перчаткой. Фиолетовые губы Тубуса беспомощно скривились. Артрит, вот имя этого жестокого демона.
- Канаааалльсссски, ходячая ты этажерка с чехлом из кожи, я пришла за тобой! - полным и очень заунывным голосом проныл настойчивый призрак блондинки.
Тубус заметно распсиховался: зевнул и медленно почесал сизый нос, похожий на заднюю луку седла, порядком сморщенную. И внезапно вспомнил. Проклятый маразм! Канальски, как клоун-фокусник, вытянул из ушей красивые ожерелья из липких, пропитанных серой беруш, напоминающих переваренный сыр.
- Канааааааааааааааальски!! – негодующе взвизгнул серый призрак мёртвой блондинки. – Я пришла за тобой, старый глухой хер!!
Тубус застыл, распахнув рот. Выпавшая челюсть покатилась по дощатому полу.
- Аф, аф, аф? – затравленно протявкал он и затараторил: – Эфо фы, Фофифа Фуфефва, фоя фефофафая фефафафефяя офофаая фофефа, фыфуая в фафие фофеф фафаф фофеф фаоиф фоей фафифы фофеф фифаф фаф?
- Обернись, Канальски, ты, слабоумное гнездилище грехов! – проорал призрак девушки-мертвеца.
Тубус Канальски, старик и бывший убийца, снимающий дешевую однокомнатную квартирку на окраине Министерской Поступи, района с отвратительнейшей репутацией в городе с еще более отвратительнейшей репутацией, петлично заскрипел и обернулся.
Больше его никто не видел.
Следующим вечером в квартиру Канальски, восторженно гремя связкой ключей, на свою беду сунулся домовладелец. На полу сиротливо лежала вставная челюсть. Деревянные настенные часы с фасадом в виде лица вашего любимого актёра вытолкнули бежевую безголовую кукушку (из рта вашего любимого актёра). Несмотря на этот незначительный недостаток, кукушка сказала «ку-ку» и усунулась. Домовладелец мускулистой ногой по-хозяйски мощно прижал хрустнувшую челюсть к полу. Челюсть хрустнула большим пальцем домовладельца. Кровь оплескала грязный потолок и окропила серые кеды. Челюсть оторвала палец с лоскутом желтого носка и кусочком прорезинового мыска и выплюнула добычу в окно.
- Бэ! – брезгливо произнесла челюсть и скривилась.
Увесистый палец правой-левой (здесь читателю дан выбор решить самому; выбор есть всегда) увесистой ноги увесистого домовладельца разбил двойное звуконепроницаемое стекло и забился в узкую щель когда-то синего почтового ящика, украшенного незатейливым налетом ржавчины. Над ящиком взревел рой из тридцати пяти затаившихся в нём мух. Они всё знали. Они выжидали. И они никогда и ничего не упускают. Мухи облепили палец чёрным жужжащим наперсником и убили его. Мухи - это пираньи воздуха, пираньи - это мухи рек. Реки - это города рыб. Города - это реки людей. Люди - это рыбы суши. Рыбы - это люди вод. Суша - это сухая вода. Вода - это мокрая суша.
- Обернись, мой домовладелец, - нежно прошептал мертвый Канальски.
- Тубус, ты сдох? – храбро воскликнул домовладелец, трепетно прижимая кровоточащую ногу к животу, конечно же увесистому. Домовладелец вдохновляюще прогремел связкой ключей отрывок из “Полёта валькирий” и вприпрыжку обернулся.
Больше его, естественно, никто не видел.
Следующей ночью в квартиру мертвого Канальски постучалась одноглазая Козлина Мульерская, одинокая соседка-алкоголичка. Лишь клацанье связки бронзовых ключей послужило ей ответом. Глаз старухи алмазно сверкнул зеленым. Козлина отчаянно глотнула из плоской бутылки темно-оранжевого виски и потянулась к медной круглой и такой бездушной и холодной дверной ручке квартиры номер «35».
Оголодавшая челюсть кровожадно облизалась новеньким ярко-лиловым языком, плотоядно блеснула начищенными до костной белизны клыками и нетерпеливо запрыгала, как восторженная собака в предвкушении прогулки.
Дверь медленно открылась, в комнату вошла Козлина Мульерская.
Связка ключей и челюсть пришли в движение и заплясали вокруг одинокой алкоголички. Танец Смерти начался.
Книга: https://author.today/work/135259
Если понравилось, подписывайтесь, лайкайте. В общем, все дела.
Ответ на пост «Порнодеформация»
В ходе обсуждения заголовка исходного поста комментаторы закинули идею одноимённой песни. Поскольку название неплохо вписывается в ритмику всем известного творения группы "Сектор газа" - "Демобилизация", музыку можно взять оттуда.
Итак...
Порнодеформация.
Жизнь загадочна порою,
Но что сделает со мною
Мог ли догадаться я?
Вещий сон сумел присниться -
Что в дороге приключится
Порнодеформация.
Самолёт сквозь небо мчится
Алюминиевой птицей;
В кресле расслабляюсь я.
Стюардессе благодарен,
60 минут в ударе!
Порнодеформация.
Рельсов путь в вагон стучится,
Стрелками вдали ветвится,
Пролетела станция...
Раскраснелась проводница,
Ей непросто час долбиться -
Порнодеформация!
Хостел "Мимино" вокзальный,
Контингент там был скандальный -
В лапы им попался я.
От побоев сполз по стенке,
Прислонил к груди коленки...
Порнодеформация...
Был разбужен медсестрою,
Я с пробитою кормою
И в реанимации.
Оценить там смог фатальность -
Такова, увы, реальность
Порнодеформации.
Возвращусь домой я вскоре
И залью там водкой горе,
Прогоню прострацию.
Вспоминать я буду снова
Хостел, самолёт и поезд -
Порнодеформацию.
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.