Алгоритмы платформ, стремящиеся максимизировать вовлечённость пользователей, безразличны к тональности этой вовлечённости. Яростный спор под постом так же ценен для системы, как и волна восхищения, а часто — даже ценнее, потому что отрицательные эмоции распространяются быстрее и цепляют сильнее.

Почему же в соцсети так легко попасться на удочку? Причина кроется в глубинах эволюционной психологии. Дело в том, что мозг запрограммирован уделять приоритетное внимание потенциальным угрозам и социальным конфликтам. В древности вовремя заметить гнев или раздор в группе было вопросом выживания, так как это сигнализировало о необходимости действий для решения проблемы.

Счастье же, напротив, означало, что всё в порядке, и не требовало срочного вмешательства. Эта «негативная предвзятость» прекрасно работает и в цифровую эпоху. Социальные сети, по сути, предоставили нашему древнему мозгу доступ к глобальной деревне, где источников потенциальных «угроз» (в виде провокационных мнений, спорных действий или мнимой несправедливости) стало в миллионы раз больше. Когда человек видит такой контент, он инстинктивно реагирует —внутренний «сторож» активируется, требуя присоединиться к «стае» для коллективного осуждения «нарушителя».

Ситуацию усугубляет архитектура самих платформ. В реальной жизни обычно есть пауза между стимулом (оскорблением, несправедливостью) и реакцией. Эта пауза позволяет остыть и обдумать ситуацию. В соцсетях же триггер и кнопка «Отправить» разделены долей секунды. Люди оказываются в состоянии постоянной гипербдительности, где поток провокаций не прекращается, а возможность «убежать» сведена к минимуму. Это создаёт идеальные условия для манипуляции.

По мнению психологов, первый и главный шаг к защите — осознание механизма. Важно понимать, что значительная часть провокационного контента создаётся не из искренних убеждений, а является холодным расчётом на монетизацию вашего внимания.

«Думайте об авторе такого поста как об актёре, играющего роль, где главная цель — не донести истину, а собрать как можно больше реакций любой ценой. Это знание даёт силу: вы можете сознательно отказаться от участия в этом спектакле», — советуют специалисты.

Второй ключевой инструмент — это контроль над своей лентой. Алгоритмы учатся на поведении. Каждый гневный комментарий, каждый просмотр спорного видео, каждая задержка на провокационном посте — это сигнал системе: «Давай ещё такого!». Самый эффективный способ лишить силы «наживку для гнева» — перестать обращать на это внимания.

«Не комментируйте, не делитесь, быстро пролистывайте. Активно взаимодействуйте с тем контентом, который действительно приносит пользу или радость. Вы не пассивный зритель телевизора, вы соавтор алгоритма, который формирует вашу цифровую среду», — считают эксперты.

Исследования показывают, что даже короткая пауза на размышление перед реакцией может значительно ослабить эффект провокации. Кроме того, публичная природа соцсетей — это не только угроза, но и возможность.

https://www.mk.ru/science/2025/12/10/psikhologi-obyasnili-ra...

Давно изобретены многочисленные мнемонические приемы, которые насилуют ресурсы мозга, заставляя несколько групп нейронов работать одновременно: пока вы переводите мысленный взгляд с бороды на торс, вы вставляете в частотные интервалы нервных импульсов только что воспоизведенную бороду, пока пялитесь на торс. Таким образом, при некотором старании, вы восстановите перед внутренним зрением все полотно "Кузница Вулкана", но оно все равно будет "мерцать" вразнобой различными кусками.

Есть люди, имеющие фотографическую память, или, по крайней мере так считается. "Мерцает" ли перед внутренним взором такого человека недавно увиденная страница текста? Мерцает, просто на более высоких частотах. Наверное. Хер проверишь.

Я, как-то говорил с президентом шахматной асоциации Айзербайджана:

Я:

– Видел во многих фильмах, как крутые шахматисты разыгрывают партии в уме. Миф ли это, и если не миф, то сколько людей на планете на такое способны?

Президент(после некоторых раздумий и подсчетов):

– Такие люди существуют, их около тысячи: почти все гроссмейстеры, некоторые пенсионеры из оных, и еще немного по мелочи. Знаком был я с гроссмейстером Иванчуком, так он мне рассказал во всех подробностях о "партии в уме", сыгранной с коллегой пару десятилетий тому назад...

Я:

– Прямо сверхлюди какие-то! У них картинка с шахматной доской и фигурами перед внутренним взором, или они как-то перекодируют всю эту инфу?

Президент:

– Не знаю, но насчет сверхлюдей...хм, у таких людей напрочь отсутствует житейская мудрость, они не способны переносить свои навыки в другие сферы жизни...

Этот разговор с президентом состоялся месяц тому назад, но как я запомнил его почти дословно?

А вот как: вспомнил визуальный образ президента; момент, когда состоялся данный разговор...ага..все еще недостаточно для полного воспроизведения диалога. Тогда я еще вспомнил окружающий ландшафт, верстовые вешки вдоль трассы, подъем на нашем авто по трассе к перевалу, и вспомнил, как я дожидался, пока президент завершит телефонный разговор с дочкой, прежде чем я смогу задать свой вопрос. Куча не имеющих прямого отношения к диалогу мелочей позволили мне воссоздать общую картинку ситуации, которая позволила вспомнить отдельные слова и мысли, но не дословную речь. Далее магия воображения: одни мелочи помогли мне вспомнить то, что было, а другие то, чего не могло быть. То есть, восстановив общую картинку, я заново прожил тот момент жизни, отыграв роль как за себя, так и за президента.

Когда судишь о мыслительных процессах по себе – так себе выходит исследование, но, подозреваю, что не могу опираться на приходящую извне инфу, ибо мыслительные процессы недостаточно исследованы, и все норовят набрехать, поэтому остается надеяться в первую очередь на себя и собственное мироощущение.

Понял главное: чтобы вспомнить что-то объемное и немаленькое, необходимо воспроизвести в мозгу целый спектакль, и прожить его.

А что если люди с "фотографической памятью" действительно видят статично висящую немигающую страницу текста перед своим внутренним взором?

Допустим, что это так. В таком случае, у этих людей, в отличии от меня, отпадает необходимость "воспроизводить" целый спектакль в мозгу, а всилу устремления любого живого организма к энергосбережению, они и вовсе теряют такую способность... Или никогда ею не пользовались, читай, не умеют? Тогда высвобождаются ресурсы разума на поддержание статичной картинки, но в ущерб способностям развести в мозгу маленький личный театр. Или эти люди "воспроизводят театр" с буковками на странице, которую онит"сфотографировали"?

Картинки в моем разуме мерцают, но вот симфонический оркестр в уме играет очень даже бодро, без прерываний, и часто даже тогда, когда я этого не хочу. Часто спрашивал людей:"А у вас так же?" Оказалось, нихера. Может быть я – аудиал, и делаю в аудиопространстве моих чертогов разума то же самое, что люди с фотографической памятью в визуальном пространстве? Вряд ли, музыка – динамичная информация, изменяющаяся во времени, и мерцание частотности нейронов не замечаю лишь потому, что частоту музона могу "подбить" под частоту нервных импульсов.

Мой персонаж – профессор Шульц, научился переводить работу человеческого мозга с мигающих импульсов, напоминающих работу переменного тока, на нечто близкое к работе на постоянном токе. Не спрашивайтет"как?", Шульц умнее меня, но вот что я понял: индивид, мысящий на "постоянном токе", приобретая некоторое способности, что-то обязательно теряет, как инфантильные в быту гроссмейстеры.

Представьте себе мир, в котором все люди стали телепатами. Зачем что-то говорить, если это может быть пиздеж, а мыслеречь крайне запутана, и оппонент воспринимает клубок переплетенных не связанных между собой мыслей разом. Бардак..хаос, в котором ценность человека, мыслящего на "постоянном токе" сложно переоценить.

Об этом и пишу повесть "Посол".

Когда сознание отказывается принять собственные импульсы, психика создаёт внешние образы — духов, демонов, чудищ, которым приписывает ответственность за то, что человек не может признать как своё.

Отсюда впечатление, что «демон вошел в человека» — хотя в действительности это собственная вытесненная энергия активировалась внутри психики.

Почему древние давали собственной Тени имена богов и демонов?

Каждый древний народ наблюдал одни и те же явления человеческой природы: ярость, страсть, зависть, страх смерти, тягу к разрушению, соблазн нарушать табу.

Чтобы осознать их, люди персонифицировали эти силы — превращали в персонажей. Это делало внутренние переживания более понятными, организованными и управляемыми.

Так появились имена демонов, духи, гримуары, «Ключи Соломона»
и 72 демона Гоэтии.

Демоны из "Ключей Соломона" как архетипы Тени

В «Ars Goetia» описано 72 демона, каждый со своей печатью.

Но с точки зрения юнгианской психологии это — 72 формы психической энергии, закодированные в символах.

Асмодей (Asmodeus, Asmoday)

Архетип тени: разрушительная страсть, ревность, сексуальная одержимость

Происходит от персидского «Aeshma» — дух ярости и вожделения.

Внутри человека «Асмодей» активируется, когда:

* сексуальная энергия подавлена слишком долго,

* желание становится зависимостью,

* любовь превращается в потребность «обладать»,

* ревность захватывает мышление.

Психологически это вполне узнаваемые человеческие состояния. Это не внешняя сущность, а инстинкт и желания, лишенные контроля сознания.

Юнгианская трактовка:

Асмодей -- архетип чувственного инстинкта, который становится разрушительным, если подавлен или отвергнут.

Баал / Баэл (Bael)

Архетип тени: власть, доминирование, независимость любой ценой

Изначально — ханаанский бог-громовержец.

Преобразование в демона — символ того, как культура отвергла «я-центричность» и гордыню.

Психологически Баал просыпается, когда человек:

* пытается подавлять окружающих,

* боится потерять авторитет,

* стремится к власти из-за внутренней неуверенности.

Паймон (Paimon)

Архетип тени: глубокое знание + искушение манипуляцией

Происходит из арабских легенд о джиннах.

В Гоэтии описывается как дух, владеющий тайными знаниями.

Психологически — это:

* острумное, хитрое мышление,

* глубинная интуиция,

* способность понимать людей,

* но также склонность к интеллектуальному контролю и манипуляции.

Это тень «Мудреца», уходящая в тень, когда человек использует знание для власти, а не для истины.

Белфегор (Belphegor)

Архетип тени: леность, упадок, саморазрушение через бездействие

Происходит от моавитского божества Баал-Фегор.

Психологически — это состояние, когда человек:

* «зависает» в апатии,

* избегает ответственности,

* увязает в удовольствиях и прокрастинации,

* теряет силу воли.

У многих он проявляется в периоды эмоционального истощения.

Агарес (Agares)

Архетип тени: бунт, отказ подчиняться, разрушение правил

Изображён как старец, заставляющий других бежать.

В человеке это выражается как:

* разрушительная независимость,

* отказ от собственных обязательств,

* саботаж,

* протест ради протеста.

«Агарес» — тень внутреннего Ребёнка-Бунтаря.

Форнеус (Forneus)

Архетип тени: искажённая коммуникация, маски, ложные роли

Описание в Гоэции говорит, что он «дает красноречие и репутацию».

Психологически — это:

* мастерство социальной маски,

* умение влиять на мнение других,

* но также — склонность к самообману и нарциссическим ролям.

Активируется, когда человек начинает жить «в образе», а не в подлинности.

Печати как символы бессознательного

Каждая печать в Ключах Соломона — не реальный "магический" знак, а сгусток символов, собранных из гематрии и образов коллективного бессознательного.

Такой символ действует как проективная фигура. Подобно мандале он активирует архетип в психике, помогает человеку встретиться со своей тенью и заставляет вытесненные содержимое всплывать наружу. Но о магии, как о невидимой работе с бессознательным можно поговорить позже.

Пантеон демонов — это карта человеческой психики

Мифология не описывает внешних существ. Зато описывает внутренние состояния, оформленные в символический язык.

72 демона Гоэтии — это 72 формы страха, 72 инстинкта, 72 способа разрушить или преобразовать себя, 72 пути, которыми Тень проявляется в мире человека.

И каждое имя — это отражение не потусторонней реальности, а глубинного механизма человеческой души.

Особенно выгодно системе держать в инфантильном состоянии мужчин. Зрелый мужчина — это человек с внутренним стержнем, критическим мышлением, самодостаточностью и эмоциональной ответственностью. Такой мужчина не нужен. Его невозможно развратить рекламой. Его невозможно поставить под ипотеку как на поводок. Его невозможно удерживать в зависимости от внешнего одобрения. Он способен отказаться от навязанных норм, способен защитить себя и своих близких, способен вмешиваться в структуру власти.

Кому нужна такая сила? Никому.

Система предпочитает сломанных мужчин, потому что сломанный мужчина: зависим от внешних стимулов, нуждается в подтверждении собственной значимости, постоянно ищет компенсации, легко манипулируется через секс, страх и деньги, эмоционально глух, а значит, неспособен к солидарности, не может строить здоровые отношения, а значит — не формирует устойчивые семьи, и самое важное — не способен к сопротивлению.

Такой мужчина живёт в режиме внутренней нехватки. Вечного эмоционального голода, ведь взрослый человек способен осознать и удовлетворить свои потребности, а бессознательные интегрировать в Сознание, а инфант, в виду отсутствия психических опор, не заложенных в него с детства -- не сможет ничего из этого. И эта хроническая нехватка идеально монетизируется. Его держат вечно неудовлетворенным, потому что именно неудовлетворенный человек приносит максимальную прибыль.

Женщины же оказываются в другой, но параллельно выстроенной ловушке. Им навязывают образ нужной, удобной, продаваемой женственности. Не той, которая исходит из их природы, а той, которая выгодна рынку. Женская самооценка целенаправленно дробится на тысячи мелких неуверенностей: тело, кожа, губы, волосы, возраст, сексуальность, статус, продуктивность, мотивированность — все превращается в объект сравнения и продажи.

Но главное: женщину заставляют ориентироваться на мужчину, который сам сломан. Её учат подстраиваться под мужские фантазии, возникшие в головах мужчин благодаря порнографии, маркетингу и эмоциональной бедности. От женщины требуют быть «той», кого мужчина сможет потреблять. В такой парадигме женщина становится обслуживающим звеном для мужской незрелости — а незрелость, в свою очередь, воспроизводит потребление. Замкнутый круг.

Эта система идеально самоподдерживаема:

сломанные мужчины -- удобные потребители -- токсичные запросы к женщинам -- сломанные женщины -- зависимые отношения -- новые поколения эмоционально нищих людей.

Так и идет циклом.

Но вопрос о выходе — самый болезненный. Есть ли он? И да, и нет.

Нет — если мыслить в масштабах целого общества. Система слишком хорошо отлажена, слишком глубоко прорастает в культуру, экономику, политики и человеческие головы. Целые нации уже живут как колонии потребления, где внутренний мир человека считается ресурсом, который можно отнять и переработать.

Да — если мыслить в масштабе отдельной личности. Цепи рвутся не коллективно, а индивидуально.

Один человек может выйти из этой ловушки всегда. Причем не через «борьбу с системой», а через восстановление собственной психики*: способность чувствовать, видеть, понимать, рефлексировать, отказываться от навязанных ролей, строить свои смыслы, не принимать за норму чужую пустоту.

Общество может быть сломано, но человек — нет, если он сам выбирает не жить в состоянии животного, которого кормят, увлекают и заставляют размножаться. Система не всесильна — она лишь использует тех, кто не знает своих возможностей.

*По мнению Юнга, цель психического развития состоит не в том, чтобы эго «подчинило» себе бессознательное, а в том, чтобы оно признало силу Самости и уживалось с ней, приспосабливая свои действия к потребностям и желаниям своего бессознательного партнера. Он утверждал, что самость обладает мудростью, превышающей понимание отдельным человеком себя, поскольку самость одного человека связана с самостями всех остальных человеческих существ.

Эта пустота и стала тем ядром, вокруг которого формируется современный эмоционально незрелый мужчина. Он не знает, что такое любовь к себе, потому что никогда не видел её вживую. Он не умеет уважать женщину, потому что уважение — производная от способности уважать себя. Он боится близости, потому что в его культурном багаже близость ассоциируется не с доверием, а с угрозой. Он презирает свои слабости, потому что слабость — это то, за что его предков стыдили и ломали, слабость означала нежизнеспособность. Он растёт на подавлении, и потому любое проявление чувств воспринимает как провал.

Такое поколение мужчин — это не злой умысел предков и не спонтанная мутация, а закономерный результат среды, где любовь не передавали, чувства запрещали, а понимание себя считалось излишеством. Это результат духовного истощения, которое длится десятилетиями.

И пока мужчины растут в условиях, где эмоции объявлены врагом, а женщины — объектом оценки, мы неизбежно будем получать эмоционально несостоятельных взрослых, которые пытаются компенсировать внутреннюю пустоту внешней агрессией.

Это уже уровень цивилизационного диагноза

Это уже уровень цивилизационного диагноза, не частной психологии. И здесь важно говорить прямым, жёстким языком, потому что мягкие формулировки не отражают масштаба разрушения.

Мы живём в мире, который прошёл через такие исторические мясорубки — войны, репрессии, раскол общества, бесконечное ощущение угрозы, — что у нескольких поколений подряд была выбита сама основа человеческой субъектности. Была убита Любовь. Люди жили не чтобы жить, а чтобы выжить. Психика превращалась в инструмент адаптации к боли, а не в пространство развития. И, конечно же, на таких поколениях нельзя построить здоровую культуру — они просто не обладали ресурсами передать детям что-то, кроме своих ран и страха.

Мир, в котором мы живём сейчас, — это продукт длинной цепочки манипуляций, где управлять человеком выгоднее, когда он чувствует себя маленьким, зависимым, неуверенным и виноватым.

В этом мире действительно есть смысл — но только для тех, кто стоит выше человеческой массы. Для тех, кто понимает, что эмоционально голодные люди легко управляемы. Что сексуально фрустрированные мужчины — удобное топливо для индустрий, которые продают иллюзию власти, иллюзию доступности женского тела, иллюзию собственной значимости. Что женщины, сломленные сравнениями, тревогой и ненавистью к своему телу, производят бесконечный поток прибыли для косметического, фэшн, эстетического и медицинского рынка.

Что семья, никогда не вылеченная от исторического травматизма, будет прекрасно держаться на ипотеке — потому что без кредита у неё нет ни будущего, ни дома, ни точки сборки.

На фоне всего этого общество получают в полуавтономном режиме: людям дают минимальный набор для биологического существования — еду, жильё, транспорт, доступные развлечения; дают ровно такие культурные продукты, которые не развивают, а отупляют; дают такие социальные нормы, которые поощряют страх, зависимость, эмоциональную изоляцию; и поддерживают уровень стресса таким, чтобы человек всё время был слишком уставшим, чтобы задуматься, почему он живёт именно так.

Порноиндустрия тут лишь один из инструментов развращения сознания и стандартизации восприятия. Она кодирует у мужчин реакцию на женское тело, убивает их способность видеть живую женщину, формирует зависимость, снижает порог чувствительности, лишает психику естественных механизмов привязанности.

Она превращает интимность в товар, мужчину — в потребителя, женщину — в объект. Но главное — она разрушает способность отличать иллюзию от реальности.

И это идеальный способ управлять человеком: тот, кто не видит реального мира, никогда не задаст вопросов о том, кому этот мир выгоден.

Дешевый корм и кредиты — это не «условия для жизни», это цепи. Система даёт ровно столько, чтобы человек не умер и не восстал. Чтобы он мог работать, размножаться, платить и никогда не выходить из состояния зависимости. И чем слабее люди эмоционально, чем более они обезличены и подавлены, чем меньше у них исторической памяти — тем проще эта система воспроизводится.

Смысл этого мира распределён крайне неравномерно. Для большинства людей современная действительность — это бесконечный коридор адаптации, усталости и попыток хоть как-то устроиться в условиях, которые никто не выбирал. А для малой группы — это идеально управляемое стадо, где каждый думает, что живёт свою жизнь, но на деле обслуживает их интересы.

Особенно удобно нападать на женщину: она, в отличие от внутреннего страха, не исчезнет, не растворится и не ударит в ответ.

Когда такой мужчина вырастает, ему достается ещё один подарок — визуальное образование, полученное преимущественно через порноиндустрию. Именно там он учится, как должна выглядеть "естественная" женщина: губы — объёмные, кожа — ровная, глаза — блестящие, тело — без единого изъяна.

А поскольку порно он воспринимает не как индустрию с освещением, монтажом, хирургиeй и косметологами, а как естественную среду обитания женщин, у него формируется чёткая картина мира: настоящая женщина всегда выглядит как готовый глянцевый продукт. Если же реальная женщина выглядит как реальная женщина, её можно смело унизить — в образовательных целях, разумеется.

*Отсюда и парадокс с губами. Мужчине показывают три варианта, он выбирает самый подчёркнутый и усиленный, но тут же категорично заявляет, что накачанные губы — это ужасно. Но это не противоречие. Это пример высшего когнитивного искусства, когда человек реагирует на стимул, не признавая его природы. Ему нравится гель, но не нравится идея геля. Нравится работа косметолога, но не нравится мысль, что женщина сделала что-то для себя, а не для его одобрения. Он хочет видеть эффект, но не хочет признавать усилие. Подобная логика позволяет сохранять внутреннее ощущение контроля над женской внешностью, не обладая при этом ни пониманием, ни компетенцией, ни ответственностью.

Надо признать, что интернет-комментарии дают этим мужчинам великолепную площадку для самореализации. Ведь так удобно компенсировать собственную неуверенность, сидя за экраном и объясняя женщине, что у неё «слишком большие губы», «слишком маленькие губы», «слишком натуральные губы», «слишком ненатуральные губы».

Унижение здесь выступает как терапия, только бесплатная и с нулевым эффектом.

Когда мужчина пишет, что женщина «испортилa себя», он на самом деле пытается не заметить, что в нём самом ещё с первого класса сидит непринятый маленький мальчик, который очень боится показаться слабым, но не знает, как быть другим.

Объективация здесь выполняет важную функцию: женщина перестает быть человеком, а становится объектом оценки.

Это удобная позиция. Объект не чувствует, объект не отвечает, объект можно критиковать без риска. Мужчина получает иллюзию власти и одновременно избегает необходимости увидеть собственное отражение. Ведь если начать воспринимать женщину как человека, придётся столкнуться и с собственной ответственностью, и с собственной виной, и с собственной эмоциональной неграмотностью — задачами, которые он решать не обучен.

Таким образом, то, что кажется бессмысленной агрессией, нелогичными предпочтениями и откровенной слепотой, на самом деле является сложной смесью культурных установок, инфантильного развития, визуальной некомпетентности и глубокой внутренней неуверенности.

Это не просто результат порнокультуры и плохих примеров -- это итог образования, где мальчика учили всему, кроме думания, и истинного этического воспитания, он — своего рода продукт духовной гибели своих предков, ведь ему сообщили, что чувствовать — значит проигрывать. Такие мужчины не могут видеть очевидное не потому, что им не хватает интеллекта, а потому, что им с детства не дали права на честное восприятие ни себя, ни других, ни самого мира.