Стала ли жена нам ближе матери?
Наша мать - «ничего» (пустота, абсолютный покой, счастье, бесстрастие, бесчувствие, «смерть»). Наша мать - «сейчас», у которого нет ни прошлого, ни будущего – нет времени, нет разделения на «здесь» и «там» - нет пространства.
Наша жена – страсть, страх, трепет, вибрация, волнение, беспокойство, несчастье, чувство (=дефицит) любви, время (=ожидание счастья =ожидание смерти), пространство (кажущаяся расчленённость на «себя» и «других», на "здесь" и "там"), смысл жизни, желание собрать, смешать, со-во-купить «себя» и «других» в одно безличное целое.
Наша жена – «прошлое» и «будущее», разделённые матерью – «сейчас». Наша жена – глас (глаз?) вопиющего в пустыне - в матери. Этим глазом (вибрацией, трепетом крыльев бабочки) мы видим (точнее, рисуем) сказку про белого бычка (день сурка) со сказочным «прошлым» и не менее сказочным «будущим», с Принцем (Принцессой) и счастливым концом - чудесной смертью в один прекрасный день.
Наша жена – сладкая ложь (сказка – ложь, да в ней намёк). Наша мать – горькая правда. Стала ли сладкая ложь (жена) нам ближе горькой правды (матери)?
Жена – наша явь, чувство (недостаток) любви, свет, день, наша бренная, временная, пустая слава, мелкое несчастье. Мать – наша тайна, любовь в её полноте (сытости, плероме), тьма, ночь, глубокое счастье.
Только во тьме свет, только в свете тьма, только в явном тайное, только в несчастье счастье, только во временном вечное, только в жизни (бытии) смерть (небытие).
Только в жене мать, только в матери жена. Жена – это мать, а мать – это жена.
Стала ли жена нам ближе матери? Нет, ближе не стала. Но и дальше не стала. «Мать и жена – один сатана».